Текст книги "Червь (СИ)"
Автор книги: Джон МакКрэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)
1.06
Я услышала, как подъехал кейп на своем навороченном мотоцикле. Я не хотела, чтобы меня видели убегающей с поля боя, и снова приняли за злодея. Но я также не хотела спускаться на улицу, на тот случай, если Луну вдруг стало лучше. Получается, что идти мне было некуда, и я осталась на месте. Отдохнуть было не так уж плохо.
Если бы меня спросили несколько часов назад, что бы я почувствовала, встретив известного супергероя, я бы использовала слова вроде «разволновалась», «обрадовалась». В реальности же я слишком устала, чтобы думать об этом. Мне было почти всё равно.
Он будто бы взлетел на крышу. Но оружие, длиной не менее шести футов, которое он держал, резко дернулось, когда он приземлился. Уверена, что я видела, как зубья анкерного захвата сложились внутрь одного из концов его оружия. «Так вот как Оружейник выглядит в реальности», – подумала я.
Этот супергерой принадлежал к крупнейшей в мире организации кейпов – Протекторату, охватывающему Канаду и Штаты, ведущему переговоры о взятии под свою защиту Мексику. Финансируемая правительством лига супергероев имела базу в каждом городе, где жили кейпы. То есть, если в городе было значительное количество героев и злодеев, герои создавали команду для защиты города. Команда в Броктон Бей носила официальное название «Протекторат Восток-Северо-Восток» и использовала в качестве штаб-квартиры плавучий остров, окутанный силовым полем, который можно было увидеть с набережной. Этот кейп, Оружейник, был лидером местной команды. На официальных фото верхушки Протектората, где они выстраивались в классическую позицию – основные лидеры в центре – он занимал скромное место с края. Он был одним из тех, чьи сувенирные фигурки продавали в магазинах: Оружейник с подвижными частями тела и разборной Алебардой
Он был действительно похож на супергероя, а не просто на какого-то парня в костюме. Это было сразу заметно. Он носил тёмно-синюю броню с яркими серебряными вставками, остроугольное забрало V-образной формы закрывало его глаза и нос. Нижняя половина его лица была открыта, и я могла видеть бородку, аккуратно подстриженную на скулах. Если бы мне нужно было назвать его возраст, я бы сказала, что ему около тридцати лет.
Его визитной карточкой стало его оружие, Алебарда. Оно было похоже на копье с топором на конце, начинённое гаджетами и технологиями, которые можно встретить разве что в научной фантастике. Он появлялся на обложках журналов и давал интервью на телевидении, информация о нем была доступна из различных источников, так что о нём можно было узнать что угодно, за исключением тайны его личности. Я знала, что его оружие может резать сталь как сливочное масло. Специальные плазменные форсунки резали то, чего не могут резать лезвия, также Алебарда позволяла стрелять особыми электромагнитными импульсами, позволяющими разрушать силовые поля и механизмы.
– Ты собираешься сразиться со мной? – спросил он.
– Я на стороне хороших парней. – ответила я.
Сделав шаг ко мне, он недоверчиво покачал головой, – Что-то непохоже.
Меня задели его слова, и особенно то, что это сказал именно он. Всё равно как если бы Майкл Джордан сказал, что ты не умеешь играть в баскетбол.
– Это… не специально, – ответила я, защищаясь. – Я больше чем наполовину закончила костюм, когда поняла, что он выглядит более угрожающим, чем я хотела, но я уже не могла это исправить.
Последовала долгая пауза. Нервничая, я отвела взгляд от его непрозрачного шлема. Я посмотрела на герб на его груди, силуэт синего забрала на серебряном фоне, и мне в голову вдруг пришла глупая мысль, что я когда-то носила пару трусов с такой эмблемой.
– Ты говоришь правду, – сказал он. Уверенность в его голосе поразила меня. Я хотела спросить, как он узнал, но боялась сделать или сказать что-то, что заставит его передумать.
Он подошел поближе, продолжая смотреть на меня, в то время как я сидела, обхватив колени руками, и спросил:
– Тебе нужна медицинская помощь?
– Нет, – сказала я. – Не думаю. Я удивлена не меньше Вас.
– Я тебя не видел раньше, – сказал он.
– Я даже ещё не придумала себе публичное имя. Знаете, как трудно придумать имя, связанное с насекомыми, которое не сделает меня похожей на суперзлодея или полную идиотку?
Он усмехнулся, теперь его голос звучал тепло:
– Не знаю. Я попал в эту среду слишком рано, чтобы беспокоиться о том, что все хорошие имена уже разобрали.
Снова пауза в разговоре. Вдруг я почувствовала себя неловко. Не знаю, почему я призналась ему:
– Я была на волосок от смерти.
– Вот для чего мы создали программу Стражей. – сказал он. В его тоне не было ни капли осуждения, никакого давления. Просто утверждение.
Я кивнула, чтобы просто как-то отреагировать, а не для того, чтобы согласиться. Стражи были подразделением Протектората для несовершеннолетних. В Броктон Бей была собственная команда Стражей, названная по аналогии – Стражи Восток-Северо-Восток. Я всерьез рассматривала возможность присоединиться к ним. Но мне казалось, что попытка бежать от стресса, вызванного школой, путем водворения себя в ещё больший хаос подростковых драм, неусыпного надзора взрослых и необходимости следовать строгим правилам обречена на провал.
– Вы захватили Луна? – спросила я, чтобы не говорить больше о Стражах. Я была уверена, что он обязан приводить всех новых героев, в зависимости от их возраста, или в Протекторат, или к Стражам, поддерживая политику организации героев, которые несут ответственность за свои действия, но я не хотела, чтобы он уговаривал меня присоединиться к ним.
– Когда я прибыл, Лун был без сознания, избит. Я накачал его транквилизаторами, чтобы с ним не было проблем, и временно поместил в стальную клетку, которую приварил к тротуару. Я подберу его по пути назад.
– Хорошо, – сказала я. – Если он будет находиться в тюрьме, я буду чувствовать, что сегодня чего-то добилась. Подумать только, я вступила с ним в бой из-за того, что подслушала, как он приказывал своим людям расстрелять каких-то детей. И только позже поняла, что он говорил о других злодеях.
Оружейник повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я рассказала о том, как прошёл бой, о прибытии подростков-злодеев, о том, как они выглядели. Прежде чем я закончила, он принялся вышагивать взад-вперед по крыше.
– Эти ребята. Они знали, что я прибуду?
Я кивнула. Как бы я ни уважала Оружейника, мне не хотелось повторять уже сказанное.
– Это многое объясняет, – сказал он, смотря вдаль. Через несколько секунд он продолжил объяснять: – Они ловкие. В тех немногих случаях, когда нам действительно удаётся столкнуться с ними лицом к лицу в бою, они или побеждают, или сбегают невредимыми. Или и то, и другое. О них мы знаем очень мало. Мрак и Адская Гончая работали в одиночку, прежде чем присоединились к команде, и о них у нас есть некоторые сведения. Но двое других? О них ничего не известно. Если у той девчонки, Сплетницы, есть какой-то способ обнаружить нас или следить за нами, это могло бы объяснить многое в их действиях.
Меня удивило, что настолько известный супергерой может так просто признаться в своем несовершенстве.
– Забавно, – сказала я, немного поразмыслив. – Они не казались непобедимыми. Мрак сказал, что они испугались, узнав, что Лун планировал напасть на них, и вместе с тем небрежно шутили во время боя. Мрак подшучивал над Регентом.
– Они сказали всё это при тебе? – спросил он.
Я пожала плечами. – Думаю, они предполагали, что я помогаю им. Со слов Сплетницы я заключила, что они считают меня злодеем, – С легкой горечью я добавила: – Скорее всего, мой костюм навёл их на такую мысль.
– Ты смогла бы их победить? – спросил Оружейник.
Я пожала плечами, и немного поморщилась от боли. Давали о себе знать ссадины на плече от падения на крыше, когда меня ударило волной пламени. Я ответила:
– Как Вы и говорили, мы многого о них не знаем, но думаю, что девушка с собаками…
– Адская Гончая, – подсказал Оружейник.
– В общем, думаю, она легко побила бы меня и в одиночку, поэтому – нет. Я по возможности избегала бы драки с ними.
– Тогда считай удачей, что они всё неверно поняли, – сказал Оружейник.
– Я постараюсь думать именно так, – ответила я, поражаясь, как легко он смог найти положительные стороны в том, что произошло, применяя то самое позитивное мышление, на которое я так пыталась настроиться. Я даже позавидовала.
– Правильно, девочка, – сказал он. – Теперь нужно решить, что мы будем делать дальше.
Мое сердце сжалось. Я знала, что он собирается вновь поднять тему Стражей.
– Кто возьмёт на себя ответственность за захват Луна?
Застигнутая врасплох, я посмотрела на него. Я хотела ответить, но он поднял руку, останавливая меня.
– Послушай. То, что ты сделала сегодня вечером, невероятно. Ты сыграла главную роль в том, что преступник сядет в тюрьму. Теперь ты должна подумать о последствиях.
– Последствиях, – пробормотала я, это слово звенело в моих ушах.
– Лун возглавляет крупную группировку, его люди есть на всей территории Броктон Бей и ближайших городов. Более того, у него есть два подчиненных кейпа: Демон Ли и Бакуда.
Я покачала головой, – Я слышала о Демоне Ли, Мрак говорил про бой с ним. Но я никогда не слышала о Бакуде.
Оружейник кивнул:
– Неудивительно. Она новичок. У нас о ней мало сведений. Первый раз она продемонстрировала свои силы, объявив террористическую кампанию против Корнелльского Университета. Лун, по-видимому, нанял её и пригласил в Броктон Бей после того, как её планы оказались разрушены вмешательством Нью-Йоркского Протектората. Она… беспокоит меня.
– Что у нее за сила?
– Ты в курсе классификации кейпов? Знаешь, кто такие Технари?
Я хотела пожать плечами, но вспомнила про свою рану и вовремя остановилась. Вместо этого я кивнула – этот жест, кроме того, казался более вежливым. Я ответила:
– В эту группу входят все, кто владеет силами, дающими продвинутое научное мышление, что позволяет им разрабатывать технологии, намного опережающие своё время. Лучевые пушки, замораживающие бластеры, механизированные доспехи, передовые компьютерные технологии.
– Близко к правде, – сказал Оружейник. Мне пришло в голову, что он тоже может быть Технарём, если принять во внимание его броню и алебарду. Либо он взял их у кого-то ещё. Он уточнил:
– Ну, в основном Технари имеют специализацию, либо особый приём. Что-то, в чём они особенно хороши, и что отличает их от остальных Технарей. Специализация Бакуды – бомбы.
Я уставилась не него. Женщина, чья сила позволяет ей делать бомбы по технологии, на десятки лет опережающей наше время. Действительно, есть о чем беспокоиться.
– Теперь подумай о риске, связанном с тем, что ты станешь известной благодаря своей победе над Луном. Без сомнений, Демон Ли и Бакуда будут пытаться достичь двух целей: освободить босса и отомстить тому, кто ответственен за его пленение. Думаю, теперь ты догадываешься… это страшные люди. В чём-то страшнее, чем их босс.
– Вы хотите сказать, что мне не стоит брать на себя такую ответственность, – сказала я.
– Я хочу сказать, что у тебя есть всего два варианта. Первый – присоединиться к Стражам. В этом случае ты получишь поддержку и защиту в случае конфликта. Второй вариант – не высовываться. Не брать на себя ответственность. Избежать огласки.
Я не была готова к такому выбору. Обычно я ложилась спать в одиннадцать или около того, просыпалась в шесть тридцать, готовясь к утренней пробежке. По моим прикидкам, сейчас было между часом и двумя ночи. Я была эмоционально опустошена произошедшими событиями, и в моей голове с трудом укладывались осложнения и проблемы, с которыми будет связано присоединение к Стражам, не говоря уже о паре безумных психопатов, желающих добраться до меня.
К тому же, я не была настолько наивна, чтобы не понять мотивы Оружейника. Если я не буду брать на себя ответственность за захват Луна, это сделает он. Я не хотела лишаться его хорошего отношения.
– Пожалуйста, сохраните в тайне мою причастность к захвату Луна, – мне было больно говорить это, но другого выхода не было.
Он неожиданно улыбнулся. Его улыбка была приятной. Она заставила меня подумать, что он мог быть покорителем женских сердец, и при этом даже неважно, как выглядела та часть его лица, которая скрывалась забралом.
– Думаю, в будущем, оглянувшись назад, ты поймешь, что это было правильным решением, – сказал Оружейник, поворачиваясь и направляясь на противоположный край крыши. – Позвони мне в ШП, если у тебя будут проблемы. – Он спрыгнул с края крыши и исчез из поля зрения.
Позвонить, если будут проблемы. Он не из тех людей, кто открыто признает свой долг. Он получит всю славу за поимку Луна, но останется мне должен.
Прежде, чем я успела спуститься вниз по пожарной лестнице, я услышала рев его мотоцикла, предположительно увозящего Луна в тюремную жизнь. Во всяком случае, я на это надеялась.
Чтобы добраться до дома мне потребуется примерно полчаса. По дороге я собиралась остановиться и переодеться в спрятанные рубашку и джинсы. Я знала, что мой отец ложится спать обычно раньше меня и спит как убитый. Можно не беспокоиться, он не узнает, что я ночью где-то пропадала.
Все могло быть намного хуже. Как ни странно, эти слова успокоили меня, и я почти не думала о том, что завтра мне снова нужно будет идти в школу.
Интерлюдия 1 (Денни)
«Нам неизвестно, как долго Он там находился, висел в воздухе над поверхностью Атлантического океана. В двадцатых числах мая 1982 года океанский лайнер совершал переход из Плимута в Бостон, когда один из пассажиров заметил его. Он был наг, его руки были раскинуты в стороны, волосы развевались ветром, в то время как он парил в небе, на высоте около ста футов над мягко перекатывающимися волнами. Кожа и волосы казались сделанными из отполированного золота. Ни волос на теле, ни одежды, чтобы прикрыть его, он казался почти искусственным».
«После обсуждения, в котором участвовали как пассажиры, так и экипаж, лайнер изменил свой курс, чтобы подойти поближе. Был солнечный день, и пассажиры столпились у леерных ограждений, чтобы получше его рассмотреть. Как будто разделяя их любопытство, фигура приблизилась к ним. Выражение его лица было неизменным, но свидетели сообщали, что на нем застыла глубокая печаль».
«Казалось, что его маска вот-вот даст трещину, и он начнет плакать, – вспоминала Грейс Лэндс. – Но когда я протянула руку и коснулась его кончиками пальцев, то расплакалась сама».
«Этот круиз должен был стать моим последним путешествием. Я была больна раком, и мне не хватало духу бороться с болезнью. Не верю, что признаюсь в этом перед камерой, но я возвращалась в Бостон, место, где родилась, чтобы покончить с собой. После того, как я встретила его, я передумала. Но в любом случае, это было уже не важно. Когда я обратилась к врачу, он сказал, что нет никаких признаков, что у меня когда-либо был рак».
«Я помню, мой брат, Эндрю Хоук, был последним пассажиром, кто решился на контакт с ним. Он взобрался на ограждение и, почти падая, сжал руку золотого человека. Остальные схватили его, удерживая от падения. Произошедшее погрузило брата в состояние тихого благоговения. Когда человек с золотой кожей улетел, мой брат хранил молчание. На протяжении оставшегося пути в Бостон он не проронил ни слова. Когда мы наконец причалили, и наваждение, наконец, рассеялось, мой брат, как ребенок, в восторге лепетал перед журналистами о нём».
«Золотой человек появлялся еще несколько раз в течение следующих месяцев и лет. В какой-то момент он начал носить одежду. Вначале простыню, перекинутую через плечо и закрепленную на талии, затем более традиционную одежду. В 1999 году он одел белый костюм, который носит по сегодняшний день. Более десяти лет мы задаемся вопросом: где же он достал себе одежду? Кто же всё-таки находится с ним в контакте?»
«В единичных случаях, а затем все чаще и чаще, золотой человек стал помогать людям во время критических ситуаций. Как при мелких проишествиях, вроде автокатастроф, так и при крупных стихийных бедствиях он появлялся и использовал свои силы, чтобы спасти людей. Вспышка света, заморозившая воду перед дамбой, разрушенной ураганом. Предотвращение теракта. Поимка серийного убийцы. Прекращение извержения вулкана. Чудеса, и этим всё сказано».
«Частота его появлений увеличилась, может быть потому, что он всё ещё учился использовать свои способности, или стал лучше чувствовать, где в нём нуждались. К середине 1990-х он перемещался от кризиса к кризису быстрее скорости звука. Пятнадцать лет, без отдыха и сна.»
«За тридцать лет, насколько известно, он заговорил только один раз. После тушения крупного пожара в Александровске он остановился, чтобы проверить, не осталось ли где очагов огня. Репортер заговорил с ним, спросив по-русски: «Кто Вы?»»
«Шокируя весь мир, эта сцена была записана на камеру и проигрывалась бессчетное количество раз. Его голос звучал так, словно он заговорил впервые в жизни. Еле слышно он сказал ей, – «Сын»».
«Это стало именем, которым начали его называть. Как нелепо – мы назвали словом, обозначающим потомка, первого из многих обладателей суперсил – паралюдей, появившихся на Земле.»
«Только пять лет спустя после первого появления Сына супергерои сбросили завесу секретности и туманных слухов и показали себя перед широкой общественностью. Несмотря на то, что скоро появились и суперзлодеи, именно герои разбили иллюзии относительно божественности паралюдей. В 1989 году, пытаясь остановить беспорядки на баскетбольном матче в Мичигане, супергерой, известный как Викари, был тяжело ранен ударом биты в голову. Вскоре после этого он умер от эмболии сосудов головного мозга. Позже стало известно, что это был Эндрю Хоук.»
«Золотой век паралюдей оказался недолгим. Они не были богами, как казалось в начале. Паралюди были просто людьми со сверхсилами, а природа людей порочна. Государство решило взять их под свой контроль и государ…»
Телевизор выключился, экран погас, обрезав документальный фильм на полуслове. Денни Эберт вздохнул и сел на кровать, только для того чтобы минуту спустя снова встать и продолжить мерить шагами комнату.
Было уже три пятнадцать утра, а его дочери, Тейлор, не было в своей спальне.
Денни провел руками по волосам, которые на макушке уже совсем поредели. Ему нравилось приходить утром первым на работу, наблюдать за тем, как приходят остальные, чтобы они знали, что он старается ради них. Поэтому он обычно ложился пораньше, примерно в десять вечера, в зависимости от того, что шло по телевизору. Но сегодня ночью, после полуночи, его беспокойный сон был нарушен, и он скорее почувствовал, чем услышал, как закрылась задняя дверь дома, под его спальней. Он пошёл проверить, как там дочь, и обнаружил, что её комната пуста.
Поэтому он вот уже три часа ждал, когда Тейлор вернется домой.
Бессчетное количество раз он выглядывал в окно, надеясь увидеть, как она входит в дом.
В двадцатый раз он ощутил желание попросить помощи и совета у жены, ощутить её поддержку. Но её половина кровати давно была пуста. Каждый день его мучило желание позвонить ей на сотовый. Он знал, что это глупо, она не ответит, а если он будет мучиться этой мыслью слишком долго, то рассердится на неё, и ему будет только хуже.
Он спрашивал у себя, хотя знал ответ, почему же он не купил для Тейлор сотовый телефон. Денни не знал, чем занята его дочь, что заставило её покинуть дом ночью. Она была не из таких. Большинство отцов так говорят о своих дочерях, но он знал, что это было правдой. Тейлор была необщительна. Она не ходила на вечеринки, не пила спиртного, и была равнодушна к шампанскому, когда они вместе встречали Новый Год.
Два зловещих варианта событий крутились у него в голове, и оба были очень правдоподобными. Первый вариант – что Тейлор могла выйти подышать свежим воздухом, или даже на пробежку. Она не была счастлива, особенно в школе, а физические упражнения помогали отвлечься. Он мог себе представить, как она выходит погулять вечером в воскресенье, чтобы подготовить себя к новой неделе в школе. Ему нравилось, что пробежки помогают ей поднять самооценку, что она выбрала разумный и здоровый способ, чтобы справиться со своими проблемами. Но он ненавидел то, что ей приходится заниматься именно здесь, в этом районе. Потому что здесь девушка-подросток хрупкого телосложения – лёгкая добыча. Грабеж или хуже – ему становилось плохо даже когда он хотя бы пытался подумать о худших вариантах. Если она отправилась на пробежку в одиннадцать вечера, и не вернулась к трём часам ночи, значит, что-то случилось.
Он снова посмотрел в окно, на угол дома, куда падал свет уличного фонаря. Он бы заметил, как она подходит к дому. Но там было пусто.
Второй вариант был немногим лучше. Он знал, что над Тейлор издеваются. Денни узнал об этом в январе, когда его малышку забрали из школы в больницу. Не в скорую помощь, а в психиатрическое отделение. Она не назвала имён, но под влиянием успокоительных призналась, что над ней издеваются. В её словах был намёк на то, что их было несколько, это не был единственный недоброжелатель. С тех пор она не разговаривала на эту тему – как об этом конкретном случае, так и вообще об издевательствах. Если он пытался поднять эту тему, она напрягалась и еще больше замыкалась в себе. Он смирился, надеясь, что она всё расскажет в свое время, но проходили месяцы без каких-либо намёков или подсказок.
Денни мало что мог сделать. Он грозился подать в суд на школу из-за того, что его дочь довели до больничной койки, но школьный совет оплатил счета за лечение, и ему пообещали, что его дочери уделят особое внимание и не допустят в дальнейшем повторения ужасных событий. Это ненадёжное обещание, данное хронически перегруженным персоналом, его не успокоило. Он пытался перевести её в другую школу, но правила и положения о максимальном времени в пути между домом и школой не позволили это сделать. Единственной другой школой на допустимом расстоянии от дома Тейлор была Старшая школа Аркадия, настолько переполненная, что в очереди с просьбой о переводе стояло более двухсот человек.
И теперь, зная, что его дочь исчезла посреди ночи, он не мог избавиться от мысли, что хулиганы, возможно, выманили её из дома шантажом, угрозами или пустыми обещаниями. Он знал только об одном инциденте – о том, который привел ее в больницу. Но об этом невозможно было не узнать. Подразумевалось, но никогда прямо не говорилось, что издевательства происходили и до этого случая. Он мог представить, как эти парни или девушки, мучившие его дочь, спорят друг с другом, изобретая все новые и новые способы унизить её или причинить ей вред. Тейлор об этом никогда не говорила, но обращение с ней, похоже, было настолько грубым, настойчивым, и пугающим, что даже Эмма, ее лучшая подруга, перестала с ней общаться. Это его изводило.
Бессилие. Денни был беспомощен в то время, когда ей была нужна его помощь. Он ничего не мог сделать. В два часа ночи он позвонил в полицию, усталый дежурный объяснил ему, что полиция не может ничего сделать на основании голословных утверждений. Если через двенадцать часов его дочь всё ещё не придёт, ему нужно будет снова им позвонить. Всё, что ему оставалось – ждать и молиться всем сердцем, чтобы телефон не сообщил голосом полицейского или врача о том, что случилось с дочерью.
Лёгкое движение воздуха в доме означало, что кто-то открыл дверь на улицу, и выпустил немного тепла, затем раздался приглушенный шум, когда дверь на кухне снова закрылась. Денни Эберт почувствовал трепет облегчения в сочетании с малодушным страхом. Если он спустится, то в каком состоянии увидит дочь? Окажется ли она расстроена или ранена? Или его присутствие сделает ситуацию ещё хуже, отец увидит её страдания после издевательства хулиганов? Она всеми способами, кроме прямых высказываний, сообщала, что ему не нужно так поступать. Её мимика и жесты умоляли об этом, она отводила глаза, прерывалась на середине фразы, и оставляла многое недосказанным. Она просила не видеть, не расспрашивать, не давить на нее во всём, что касалось темы издевательств. Он не мог сформулировать точную причину. Он подозревал, что дом был для неё убежищем от издевательств, а если он признает их существование, то они и тут обретут реальность, и ей уже некуда будет от них сбежать. Возможно, что причиной был стыд, и дочь не хотела выглядеть настолько слабой в его глазах – он очень надеялся, что дело не в этом.
Поэтому он ещё раз провел пальцами по волосам и сел на угол кровати, положил локти на колени, сложил руки за головой и уставился на закрытую дверь своей спальни. Он внимательно прислушивался к каждому звуку. Дом был старым, да и сама постройка была не лучшего качества. Стены были тонкими, и конструкция дома способствовала распространению любого звука. Тихий скрип закрывающейся двери внизу. Ванная? Это не мог быть подвал, ей незачем туда идти, и это не туалет, потому что спустя две-три минуты та же дверь снова открылась и закрылась.
Затем что-то стукнуло по столу на кухне и раздался скрип половиц. Через пять или десять минут после её прихода ритмичный скрип лестницы выдал, что она поднялась наверх. Денни подумал, что мог бы шумно прочистить горло, показывая ей, что он не спит и готов с ней поговорить, если она постучит в дверь, но потом решил этого не делать. Он подумал, что это была трусость, как будто его действия могли превратить его страхи в реальность.
Её дверь закрылась осторожно, слабейший удар двери о дверную раму был почти беззвучным. Денни резко встал, открыл свою дверь, готовый пересечь зал и постучать в комнату к дочери. Чтобы убедиться, что она в порядке.
Его остановил запах тоста с джемом. Она перекусила после ночной прогулки. Он почувствовал огромное облегчение. Невозможно, чтобы его дочь – ограбленная, замученная или униженная – вернулась домой и просто приготовила себе тост с джемом, чтобы перекусить. У Тейлор всё в порядке, или, во всяком случае, настолько в порядке, что можно предоставить ее самой себе.
Он облегчённо выдохнул и вернулся в свою комнату, чтобы сесть на кровать.
Облегчение сменил гнев. Он разозлился на Тейлор, ведь она заставила его волноваться, а затем даже не заглянула к нему, не сообщила, что у нее всё хорошо. Его крайне возмущал этот город, где ни люди, ни окрестности не вызывали доверия. Он ненавидел негодяев, которые преследовали её. В основе всего лежало разочарование в самом себе. В этой ситуации единственным, на кого он мог повлиять, был он сам, но Денни Эберт не смог ничего изменить. Он не нашёл ответов на свои вопросы, не остановил мучителей дочери, не защитил её. Но хуже всего была мысль о том, что такое могло происходить и раньше, но он просто спал и ни о чем не беспокоился.
Он остановил себя – не вошел в комнату дочери, не стал кричать на неё и требовать ответы, даже если желал этого всем сердцем. Где она была, что делала? Она не пострадала? Кто ее мучители? Он понимал, что, если будет требовать от неё ответы и разозлится на неё, это принесет больше вреда, чем пользы, и возможно разорвет любые доверительные отношения между ними.
Отец Денни был сильным, плотного телосложения, но Денни не унаследовал эти его черты. Денни был типичным ботаником – этот термин тогда был ещё в новинку – хрупким, неловким, близоруким, он носил очки и имел ужасный вкус в одежде. Что он у наследовал, так это отцовскую знаменитую вспыльчивость. Он моментально распалялся и пугал людей своей яростью. В отличие от своего отца, Денни лишь дважды кого-то ударил, оба раза – когда был совсем молодым. Тем не менее, как и его отец, он запросто мог сорваться и наговорить такого, что попавшего под руку человека потом трясло от пережитого. Денни пытался вспомнить тот момент, когда он осознал себя мужчиной, взрослым, когда он поклялся себе, что не даст волю гневу в присутствии членов семьи. Он не допустит, чтобы его дочь унаследовала склонность к вспышкам ярости, как это произошло с ним.
Он никогда не нарушал эту клятву при Тейлор, и именно это удерживало его сейчас в комнате. Он ходил взад-вперед с красным лицом, желая что-нибудь ударить. Хотя он никогда не сердился на неё, не кричал, он знал, что однажды Тейлор случайно увидела его в ярости. Он был на работе, разговаривал с помощником мэра. Тот сказал Денни, что, вопреки обещаниям, проект возрождения доков отменён. Вместо новых рабочих мест, уже и так сидящих в неоплачиваемом отпуске докеров ждут увольнения. В этот день Тейлор с утра была в его офисе, ждала его, так как он обещал погулять с ней после обеда. Она видела, как он сорвался на этого человека. Четыре года назад, с Аннет, он впервые вышел из себя, нарушив собственный зарок. Этот день стал последним, когда он её видел. Тейлор не присутствовала, когда он орал на её мать, но, наверняка, слышала хотя бы часть его гневных криков. Ему было стыдно за это.
Третий и последний раз, о котором могла знать Тейлор – когда он узнал, что дочь госпитализирована в результате инцидента в школе. Это было в январе. Он орал на директора школы, который наверняка это заслужил, и на учителя Тейлор по биологии, который, вероятно, был ни при чём. Самое ужасное, что когда медсестра начала угрожать вызвать полицию, Денни едва смог успокоиться и протопал из коридора в больничную палату, где лежала его дочь в более-менее сознательном состоянии. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Денни боялся, что причиной, по которой Тейлор не рассказывала подробностей об издевательствах было её опасение, что он может в пылу ярости что-нибудь с ними сделать. Он чувствовал отвращение к самому себе, понимая, что именно он, возможно, способствовал самоизоляции дочери, тем самым оставив её наедине с проблемами.
Денни очень долго не мог успокоиться. Он постепенно приходил в себя, снова и снова повторяя, что Тейлор дома, с ней все в порядке, она в безопасности. Наконец злость ушла, оставив пустоту и усталость. Это было похоже на благословение свыше, которое позволит ему наконец уснуть. Он примостился на левой части кровати, оставив правую пустой по старой привычке, с которой так и не расстался, и натянул на себя одеяло.
Он поговорит с Тейлор завтра. И получит хоть какие-нибудь ответы.
Ему снился океан.
Часть 2. Инсинуация
2.01
Меня разбудил приглушённый звук радио, доносившийся из ванной. Дотянувшись до будильника, я повернула его к себе. 6:28. Как будто сегодня самый обычный день. Мой будильник выставлен на шесть тридцать, но я им почти никогда не пользовалась, так как мой отец всегда принимал душ в одно и то же время. Наши привычки – это и есть мы.
