Текст книги "Звезды должны подождать (ЛП)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Стой там, – сказал я ей. Она обернулась на мой голос и замерла в ожидании. Красавицей ее не назовешь. На вид ей было около сорока, с грубоватыми чертами лица, приплюснутым носом и разбитыми губами, как у одного из тех парней из трущоб, которые думали, что умеют драться. Она смахнула с лица листок и спросила:

– Хики, ты в порядке?

– С Хики не все в порядке, сестренка. Сделка сорвалась. А теперь выходи, чтобы я мог тебя видеть.

Она на четвереньках протиснулась сквозь заросли дурмана и посмотрела в мою сторону, пытаясь разглядеть, с кем разговаривает.

– Ты не посмеешь снова выстрелить из этого огнестрела, – сказала она непринужденным тоном. Голос у нее был хриплый, но не сексуальный. – Может быть, мы могли бы что-нибудь придумать, Незнакомец, – предложила она. – Ты прекрасно знаешь, что у меня нет причин жаловать Банни.

– Меня зовут лейтенант-коммандер Джексон, – сказал я ей. По какой-то причине я устал от того, что меня называют “Незнакомец”.

– Черт возьми, а я адмирал Бетси Блэк, – ответила она. – Ну и что? Думаю, что эти модные титулы здесь мало что значат.

– Почему вы крадетесь по этой дыре в темноте, адмирал? – была моя следующая попытка.

– Посмотреть, кто это тут стреляет из огнестрела, – сказала она мне как ни в чем не бывало. – Не многие стали бы тратить магию впустую.

– Сколько их с тобой? – спросил я.

– Только старина Пики. Хикки здорово порезал Пикки шею, после того как Пикки освободил его. Не слишком он умен, наш Пикки.

– Хикки надул его, да?

– Ха, обманул, черт возьми, – усмехнулась она. – Он перерезал себе горло собственным ножом, и вскоре у него развязалась рука.

– А потом он должен был занять меня, пока ты будешь подкрадываться справа, да? – подсказал я.

Она покачала головой.

– Утверждал, что вы были приятелями. Сказал, что хочет всадить нож тебе в шею, прежде чем ты узнаешь, что он больше не в состоянии сражаться.

– Он промахнулся, – сказала я ей.

– Жаль, – посочувствовала она. – И тебя, дружище, тоже.

– Послушай, Бетси, – попытался я. – Мне нужна информация. Может, ты согласишься мне помочь?

– Почему ты так думаешь? – спросила она. – Старина Хики рассказал мне и Пикки о тебе, прежде чем перерезать Пику горло. Подошел тихо, рассказал, как сбежал, чтобы предупредить нас, ты был плохим парнем, выстрелил в Уолта из огнестрела, когда он пытался тебя убить. – Она сделала паузу, чтобы до него дошло. – Сказал, что он прокрадется и прикончит тебя – только так мы сможем помешать тебе пристрелить нас троих. Заставил тупого Пики развязать его – я говорила ему, что не надо этого делать, но к тому времени Хики вырвался на свободу, схватил железку Пики и порезал его от уха до уха. Отвратительное зрелище, насколько я могу судить. Но вот я подхожу посмотреть, как ты выглядишь, – плохо вижу, – но точно знаю, что никогда тебя раньше не видела. Кто ты, парень? – Она пристально посмотрела на меня. – Ты, должно быть, Тори, – сказала она мне. – Я тоже Тори, – добавила она с гордостью в голосе, а затем вернулась к делу. – Полагаю, Уолт и Пошляк застали тебя выходящим вон из того дворца. Ты, должно быть, из компании барона, да? Не сочтите за неуважение, лейтенант.

– Лейтенант-коммандер, – поправил я ее. – Да, я из дворца, но буду с вами откровенен: я не из его окружения.

– Что значит “откровенный”?

Я попросил ее пропустить это мимо ушей.

– Я просто не в курсе, – сказал я. – Мне нужно знать ситуацию здесь, в сельской местности. Так как насчет того, чтобы проинформировать меня?

– Все плохо, – сказала она. – Ничего, если мы присядем? Я устала. – Мы прикрепили пару досок к разбитым бетонным блокам, и я обнаружил потрескавшуюся и выцветшую эмалированную вывеску с надписью “Заправка EXXON Боба”.

У меня внезапно возникло ощущение дежавю: маленький, аккуратный магазинчик, совмещенный со станцией, в паре миль от шоссе 39. Я имею в виду “станцию техобслуживания”, Боб обычно выходил, заправлял бензин, проверял масло и протирал лобовое стекло. Раньше я специально сворачивал с пути, чтобы заехать туда – сюда, – потому что был сыт по горло другими заправщиками, которые сидели, укрывшись от моросящего дождя, и ничего не делали, в то время как молодые, нарядно одетые жены военнослужащих выходили из своих машин и пачкали свои хорошенькие ручки, проверяя, заправлено ли у них масло, по цене достаточно высокой, чтобы заплатить за ручную очистку серебряной чайной ложкой. Трудно было найти связь между маленьким квадратиком безупречной лужайки Боба с клумбами роз и этим участком, заросшим мусором и сорняками. Неважно: то было тогда, а в “сейчас” мир уже рухнул.

– Расскажи мне обо всем, – попросил я ее. – Анархия? В страну вторглись? Существуют ли еще президент и Вооруженные силы?

– Я ничего не знаю ни о чем подобном, – сказала она мне с почти чосеровским[38]38
  Джеффри Чосер ( октябрь  1343 – 25 октября 1400) –  английский поэт, писателем и государственный служащий, наиболее известен по “Кентерберийским рассказам”


[Закрыть] пренебрежением к множеству негативных моментов. – Мало еды, – продолжила она. – Не хватает сухих мест для сна, и все дерутся из-за того, что есть, кроме случаев когда Банни рядом. Ты это имеешь в виду? – резко спросила она. – Как будто ты прилетел с Марса?

Я кивнул.

– Именно так, Бетси, – ободряюще сказал я. – И давно это продолжается? – мне пришло в голову спросить ее.

Она покачала головой.

– Я думаю, так было всегда, – ответила она. – По крайней мере, с тех пор, как я живу. Однажды я слышала, как старики говорили, что раньше все было лучше, все магические штучки работали, говорили они. Наверное, это шутка, ты же знаешь, какими бывают старики.

– Нет, расскажи мне, как они? – я надавил на нее.

– В основном, мертвы, – сказала она мне без всякого выражения. – Знаешь, когда они старею настолько, что больше не могут работать, не могут даже позаботиться о себе, их приходится выгонять, оставлять собакам.

– Мило, – прокомментировал я. – То же самое касается любого, кто настолько глуп, чтобы заболеть, или родиться?

– Конечно, – без колебаний подтвердила она. – Я делаю все, что в моих силах, чтобы прокормиться. Где я возьму еды, чтобы накормить личинку, которую выбросила какая-то неряшливая самка?

– Хороший вопрос, – согласился я. – Где ты достаешь себе еду?

– Не пытайтесь совать нос в мои дела, мистер, – резко отчитала она меня. – У каждого где-то есть свои запасы. Слышала, что даже в этом магазине когда-то были хорошие товары. – Она посмотрела на то, что осталось от аккуратного магазинчика Боба. – А как насчет тебя, парень? Что ты здесь делаешь? Банни и остальные услышали стрельбу над штаб-квартирой, увидели огни и подумали, что кто-нибудь может пройти этим путем. Поэтому старину Уолта и Пошляка выставили здесь. Мы с Пиком подошли, когда услышали звук близкой стрельбы. Думаю, нам лучше поторопиться. – Она резко сменила тему. – Лучше убраться отсюда подальше. Банни находить трупы своих солдат. – Она кивнула в сторону, где неопрятной кучей лежали Уолт и Пошляк.

– Уолт не умер, – сказала я ей.

– Почему нет? – в ее голосе звучало отвращение. – Ты приберегаешь его для особого случая или как?

– В этом не было необходимости. Он обездвижен. Этого достаточно.

– Значит, он будет лежать там и умирать с голоду, если собаки не найдут его первыми, – подумала она. Она бросила на меня настороженный взгляд. Стало уже достаточно светло, чтобы видеть.

– Ты права насчет того, что надо убраться отсюда. Ничто из того, что я слышал об этом Банни, не вызывает у меня желания встретиться с ним в невыгодном положении.

– Не знаю, где это “невыгодное”, – проворчала она, – но мы можем спрятаться вон за тем растением. – Она мотнула растрепанной головой, указывая на запад. Я изо всех сил старался уловить связь между дикой местностью, в которой я стоял, и видом, открывающимся с шоссе 39. Я вспомнил новый сборочный завод в той стороне, одно из японо-американских совместных предприятий, которое должно было создать в Джаспертоне две тысячи новых рабочих мест. Теперь в той стороне не было никаких огней.

– Что там? – спросил я ее. Она скривила лицо и ответила: – Всякая всячина. Еды нет, зато много металла. Эй, парень, ты откуда? Ты один из тех, кто летает на самолетах над Ланстером?

Я покачал головой.

–  Не обращай внимания, адмирал, это долгая история.

– Я так и подумала, – объяснила она. – Ты выглядишь так, будто тебя хорошо кормили и все такое. Только у одного из этих парней обычно нет огнестрельного оружия и они не бывают одни.

Я махнул рукой.

– Раньше здесь были фермы, аккуратные, как письменный стол. Раньше работали все механизмы: автомобили и электроприборы. Люди жили в красивых домах и держали собак в качестве домашних любимцев. Что случилось?

Она присела на корточки, и настала ее очередь покачать головой.

– До моего рождения, – равнодушно проворчала она. – Слышала рассказы о том, как все должно быть. Потом что-то пошло не так. Не знаю, что именно. – Она огляделась, словно в поисках подсказки, которую раньше не замечала. – Я была в городе вон там. – Она кивнула в сторону Джаспертона. – Интересно, почему люди жили так близко друг к другу и без решеток на окнах. Видела все эти атомобили. Кажется, почти в каждом доме такой был. Уродливые штуки. Интересно, для чего они? Слышала, что они используются для передвижения, и люди могут на них садиться и кататься, видела, как они сидят внутри некоторых из них. Не верю в эту чушь. И почему их так много?

– Земля была дорогой, – сказал я ей. – Поэтому строители втиснули на принадлежащую им землю столько домов, сколько смогли. Людям нужны были машины, чтобы добираться на работу, в магазин, навещать друзей, ходить на выставки или просто кататься за город.

– О, ты меня дурачишь, Незнакомец. Я многого не знаю, но ты говоришь, что земля принадлежала людям, как будто это было что-то, что они создали или украли? Это довольно глупо, парень. И я никогда не видела останков лошадей, так как же ездили эти машины? Ты же не хочешь сказать, что они были живыми и могли передвигаться самостоятельно?

– У них есть двигатели, – сказал я без особого энтузиазма. – Как у Банни Бриггса, только больше.

Она поднялась на ноги.

– Знаешь, ты ужасный лжец. Я не тупая, просто невежественная. Не может такая огромная куча мусора никуда ехать.

– А как насчет колес? – предложил я. – Судя по колесам, они должны были двигаться.

– Да ведь трое мужчин едва ли смогут толкать один атмобил! Колеса спущены с нижней стороны. Передвигать их нелегко. Ты когда-нибудь пробовал управлять такой машиной, парень?

– Они развивали скорость около ста миль в час. Это, конечно, было в те времена, когда дороги были хорошими. – Я кивнул в сторону изрытого выбоинами шоссе, едва видневшегося сквозь высокие сорняки.

– Ты имеешь в виду полосу? – спросила она. – Что значит ‘хороший’?

– Они назывались дорогами, – сказал я ей. – А хорошая дорога – это ровная, без выбоин и трещин. На большинстве из них были установлены фонари и нарисованные линии, чтобы вы не выбивались из своей полосы движения, а рядом с ними – информационные знаки. Там были заправочные станции, мотели и рестораны, когда это было необходимо. Одна из наших лучших вещей. Никогда раньше и никогда больше у человечества не будет подобной системы. – Я ощутил, как начинаю читать нравоучения. – Они пролегали прямо через пустыни и горы, через болота и реки, соединяя каждый город с каждым другим.

– Не-а. – Она отмахнулась от моей лекции. – Никто не стал бы тратить столько времени на то, что не нужно.

– Ими часто пользовались.

– В любом случае, это было бы невозможно, – продолжила она, игнорируя меня. – Ты когда-нибудь трогал, насколько жестка эта полоса? Ни за что на свете никто не сможет сложить все эти твердые штуки в такой последовательности.

– Люди их построили!

– Хватит издеваться надо мной, Незнакомец. Я родилась не позавчера.

Я пытался определить ее диалект, но безуспешно. Он был чисто американским, но, похоже, представлял собой смесь сельского и городского говора с некоторыми ее собственными вкраплениями.

– Где ты родилась, адмирал? – спросил я.

Она махнула рукой.

– Там, конечно, – отрезала она тоном, в котором слышалось недоверие к хитрым незнакомцам.

– Что означает “там” в данном контексте? – Я надавил на нее.

– Поселение, – проворчала она. – Вряд ли я могла родиться где-то еще. Там находится приют.

– Я не знал.

– Ты многого не знаешь, – проворчала она. – Не могу тебя понять, Незнакомец. Не убил старину Уолта и Хики и даже не Пика. Забавно. Меня тоже не убил, – пришло ей в голову. – Чего ты ждешь от меня? Тебе не нужно мое тело, – признала она, оценивающе оглядывая себя. – Никогда не была хорошенькой. Теперь я старая, и даже не торгую товарами. Зачем ты хочешь сохранить мне жизнь?

– Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я тебя пристрелил, – предположил я.

– Черт возьми, нет, Незнакомец. Во мне еще много жизни. И знаю я тоже много. Я нужна тебе, парень, вот почему ты меня еще не прикончил. – Она посмотрела на меня, как мне показалось, с надеждой.

Я улыбнулся ей совершенно спонтанно. На мгновение она улыбнулась в ответ, но затем улыбка исчезла.

– Гримасничанье ничего не изменит, – резко отчитала она меня.

– А что изменит? – хотел я знать. – Ты прокралась сюда, чтобы убить меня, согласно твоей собственной истории, – заметил я. – Я не дал тебе шанса, и мы поговорили. Что мы будем делать дальше? Куда пойдем?

Она выглядела озадаченной и почесала зад, словно в подтверждение своих слов, затем на мгновение задумалась.

– Насчет этих полосок: куда все эти люди ехали, а? – Теперь она казалась самодовольной, как будто заработала очко.

– На работу, – сказал я, – домой, в отпуск, в гости, развозить товары, а иногда просто подышать свежим воздухом.

Она сомневалась.

– Дома полно работы. Что это за “опук”, о котором ты говорил?

– Отпуск. Каникулы. Это время, когда ты отрываешься от своей обычной работы, чтобы сменить обстановку, заняться чем-нибудь интересным.

– Зачем кого-то убивать только для того, чтобы сменить обстановку, как ты сказал? – тут же спросила она меня. – И что это за “интересное”?

Я попытался ей объяснить.

– Это все, что тебе нравится, от чего ты получаешь удовольствие; что-то, что тебе нравится делать ради самого себя.

– Ох... – Она кивнула. – Все равно что застрелить вон тех старину Уолта и Пошляка из огнестрельного оружия.

– Я такого не говорил, – повторил я. – Иди посмотри, Уолт не умер, а размозжил голову Пошляку.

Она поднялась.

– Ладно, Незнакомец, – устало произнесла она. – Думаю, ты это имел в виду. Но я могу это сделать, если ты не сможешь.

– Что сделать? – спросил я без необходимости.

– Убить мать. – Она констатировала очевидное.

– Зачем?

– Из-за того “веселья”, о котором ты говорил, – нетерпеливо сказала она мне.

– Нет, – сказал я.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Послушай, парень, я не собираюсь, чтобы старина Уолт вернулся и набросился на меня в темноте. Если он не умер, то слышал все, что я тебе говорила.

– Почему ты, а не я?

– Теперь, когда они знают, что ты слишком напуган, чтобы сделать это, им, так или иначе, будет на тебя наплевать, – серьезно сообщила она мне.

– Сколько людей живет там? – спросил я, указывая на огни Поселения, видневшиеся в полумиле.

Она неопределенно качнула головой.

– О, у Банни, наверное, вот столько солдат, – заявила она, подняв обе руки с растопыренными пальцами.

– Всего десять? – пробормотал я.

– То есть, солдат, – повторила она. – И вот еще, – она дважды раскрыла и закрыла ладони, – рабов. Конечно, еще есть женщины и несколько их детенышей.

– Он не любит детей?

– А кто любит? Судя по крикам, которые я слышу, заводить их адски больно. А потом от них одни неприятности. Грязь с одного конца и шум с другого. Заставляют маму все время работать, готовить вкусную еду и ничего не делают.

– Значит, Банни не любит, когда они рядом.

– В основном, скармливает их свиньям, – фыркнула она. – Свиньи их обожают. Это то, что он называет мешком с мухами для Бассера-Сумбиша – Свиного бога. Она помолчала, а затем добавила: – И помои тоже экономит. Другие остаются в укрытии, – добавила она, между прочим.

– А как насчет будущего? Кто будет управлять городом, когда ты, Банни, его солдаты и рабы умрут?

– Кого это волнует? – Она снова бросила на меня удивленный взгляд. – Покойнику какая разница?

– Полагаю, это одна из точек зрения, – согласился я.

Она сказала:

– Черт возьми! Ты хочешь сказать, что тебя интересует, что произойдет после твоей смерти?

– Да, это так.

– Почему? – был ее следующий вопрос.

Я подумал об этом.

– Я действительно не знаю, – вынужден был признать я. – Но полагаю, отчасти это связано с беспокойством о мире, в котором будут жить мои дети.

Она повернулась и одарила меня жгучим взглядом.

 – Ты утверждаешь, что ты сделал некоторых из этих личинок? – огрызнулась она. – Черт, даже если бы ты это сделал, как бы ты его узнал? Я имею в виду, от кого?

– Когда я рос, все было по-другому, – сказала я ей. – А как насчет тебя? Ты сама когда-то была личинкой.

Она сплюнула.

– У тебя нет права говорить гадости, – сказала она мне. – Я была хорошей, не так ли?

– Ты еще не дала мне прямого ответа, – заметил я.

– Ты тоже не сказал, откуда ты, Незнакомец, – парировала она. – Ты не человек Барона. Я уже видел их раньше. Сначала изобьют, а потом буду говорить.

– Я родом из странного места под названием Соединенные Штаты, о защите которого никто не заботился. В любом случае, это было не идеальное место, – признал я, – но мы могли бы его усовершенствовать.

– Я слышала об этом “Прекрасном дне”, – сказала она мне. – еще “Оз”, и “Волшебная страна”. Таких мест нет. Людей, которые все время ходят и делают что-то друг для друга, не существует. Никогда не могла себе такого представить. – Она подняла ногу, обутую в армейский ботинок. – Мне нравятся вот эти ботинки, – продолжила она. – Нашла целый магазин, где их полно – на все размеры. Итак, кто пошел и собрал всю эту обувь? Никто не мог носить одежду больше, чем на один размер. И еда, в этих маленьких квадратных зданиях, похожих на пещеры. Почему тот, кто ее туда положил, не съел ее сам? Все что угодно. Пришлось потрудиться, чтобы обработать шкуры и сшить обувь. Зачем?

– Это называлось “общество”, – сказал я. – Нашим предкам потребовалось пятьдесят тысяч лет, чтобы развить его, мучительно делая шаг за шагом. Потом мы от него отказались.

– Теперь я понимаю, что ты меня дурачишь. Никто ничего не знает о том, что происходило пятьдесят тысяч лет назад, даже за тысячу. Это очень много, я это точно знаю.

– Лично никто не помнит, адмирал, – объяснил я. – Но в Шумере есть письменные свидетельства, датируемые семью тысячами лет назад, и археологи многое узнали о еще более ранних временах, вплоть до зарождения человечества.

– Что это за “Шмерия”? – спросила она. – Ты говоришь, там хорошо? Зови меня Бетси.

– Это далеко, – признался я. – Шумерия была страной, расположенной между двумя реками. Она рухнула тысячи лет назад. На этой же территории сейчас царит нищета, населенная фанатичными смутьянами.

– Звучит ничуть не лучше, чем в Филадельфии или Джерси, – прокомментировала она. – Семь тысяч лет! У человека с трудом укладывается в голове такое большое число. В любом случае, для чего все это? – Она огляделась, как будто впервые заметила разрушенную бензоколонку и бесплодные поля.

– Это вопрос, который каждый должен решить для себя сам. Лучшие мыслители, которые у нас были, пришли к выводу, что не просто ради острых ощущений, которые мы могли бы получить. Это связано с такими абстрактными понятиями, как этика, честность и отношение к другим...

– Да, я знаю эту фразу: “Поступай с другими так, как они хотели бы, чтобы поступали с тобой, только ты сделай это первой”.

– Не совсем, Бетси, – поправил я ее. – Давным-давно люди начали замечать, что они чувствуют себя счастливее, если люди вокруг них тоже счастливы. Секрет в сотрудничестве, а не в том, что люди едят друг друга все как собаки.

– Да, однажды я видела большую стаю, – вспоминает она. – Мы поздно вечером отправились в рейд по Милфорду, и нас чуть не перерезали собаки-разведчики. Зима. У нас были парусные сани, мы их обогнали. У Зигги был огнестрел, он стрелял в них, и вся компания остановилась, чтобы съесть того, кого он подстрелил. Сработало хорошо. – Она закончила с чувством удовлетворения.

– Люди наконец-то обнаружили, что есть способ получше, – объяснил я. – Если каждый заботится обо всех остальных, то за тобой присматривает множество людей, а не только один.

Она выглядела удивленной; по крайней мере, у нее отвисла челюсть.

– Да, – сказала она. – Я понимаю, как это могло бы быть. Но как ты вообще заставишь кого-то это делать?

– Ты начни с того, что сделай это сама, – сказал я ей.

– Я что, сумасшедшая? – спросила она. – Я подхожу к Бэнгеру или Сниду и говорю: – Вы, ребята, здоровы? У меня тут есть кое-что перекусить, приходите и поешьте. Они бьют меня по голове. Никто не любит психов. Не вини их. Я и сама не люблю психов. – Она отступила на шаг, не сводя с меня глаз. – Ты ведь не сумасшедший, правда?

– Откуда мне знать? – спросил я ее. – Но давай перейдем от философских абстракций к насущному: что сделает этот Банни, если я просто зайду в его штаб-квартиру?

– Убьет тебя, – проворчала она. – Ты же не думаешь об этом, правда?

– А тебе не все равно, если меня убьют? – спросил я, искренне желая знать.

– А должно? – без колебаний ответила она.

– Вопрос не в этом, – заметил я.

– Ну, я думаю, что с моей задницей не будет ничего страшного, если ты хочешь, чтобы тебя убили, – размышляла она вслух. – Похоже, у тебя есть неплохая заначка в таком месте, о котором никто не знает. Жаль ее терять. Расскажи мне о ней, парень, прежде чем отправишься на тот свет.

– Это очень привлекательно, Бетси, – сказал я. – Но это только начало. Может, мы поработаем вместе какое-то время? Ты приведешь меня в поселение, и я буду уверен, что ты первая узнаешь все мои ценные секреты.

Она ответила:

– Ха! Если кто-нибудь увидит тебя, они убьют тебя. Ты же Незнакомец, – напомнила она мне. – Я не убила тебя только потому, что у тебя огнестрел, и не понимаю, почему ты до сих пор не убил меня.

– Я не убиваю всех, кого вижу, – заметила я.

– Неплохо поработал над стариной Уолтом и Пошляком, и над Хикки тоже.

– Уолт и Хикки не умерли, – сказал я ей в третий раз. – Они безобидны. Зачем их убивать?

– Потому что, когда они увидят тебя в следующий раз, они точно убьют тебя! – устало ответила она. Похоже, я был очень медленным учеником.

– Ты знаешь Бада и Мэриан? – спросил я ее.

Она уставилась на меня.

– Тех психов, которые держат приют длч личинок? – спросила она недоверчивым тоном.

– Все, что я знаю, это их имена, – сказал я ей. – Они там? – я кивнул в сторону огней.

– В последний раз, когда я смотрела, да, – призналась она. – Что тебе нужно от этого мусора?

– Личное дело, – сказала я. – У меня для них сообщение от одного человека. – Я думал о ней, о твердой руке Тоби, сжимавшей ее плечо, и надеялся, что после всего, через что она прошла, с ней все в порядке. Она была находчивой девушкой с большим мужеством. Тоби бы справился со своей вспышкой гнева и лучше подумал о своих угрозах.

Но адмирал Бетси продолжала говорить.

– Не может он быть шпионом, – говорила она. – Банни мне не нужен, но то, что случается со шпионами – с этим никто не хотел бы столкнуться.

– Забудь всю эту чепуху. – Я чувствовал нетерпение. – Все, чего я хочу, это встретиться с Бадом и Мэриан и получить представление о том, как обстоят дела здесь, вдали от дворца Тоби.

– Дела идут плохо, – ответила она мне. – С каждым днем все труднее найти что-нибудь съестное. И вещи разваливаются – хорошие вещи. А парни из Джерси становятся все настойчивее, суют нос не в свое дело. Поэтому старина Банни установил охрану на полосе именно здесь и все такое. Теперь ты понимаешь, почему не стоит приходить и вынюхивать все вокруг.

– Я собираюсь быть очень незаметным, – заверил я ее, но потом понял, что она не знает этого слова. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь, – объяснил я. – Просто помоги мне добраться до Бада и Мэриан.

Она рассеянно кивнула.

– Тогда ты покажешь мне свой клад, да? Только мне, не будем говорить Банни. Это, конечно, против правил, но мы будем осторожны, надеюсь, нас никто не побеспокоит.

– Что касается еды, – поинтересовался я. – Вы что, не занимаетесь сельским хозяйством? Здесь первоклассные сельскохозяйственные угодья.

– Что это? – спросила она. – Всегда употребляешь эти странные слова, – придиралась она.

– Фермерство, – сказал я ей, – это обработка почвы, посадка растений и уход за ними, пока они не будут готовы к сбору урожая. А потом вы их съедаете.

– Есть сорняки? – усмехнулась она. Я покачал головой. – Свежие фрукты и овощи, – сказал я ей, – а также полезное сырье и корм для животных.

– Теперь ты собираешься кормить животных? – съязвила она. – Каких именно? В основном ты видишь собак. Они сами добывают себе пищу; скорее всего, это будем мы.

– Я говорю о сельскохозяйственных животных, – постарался я объяснить терпеливо. – Крупный рогатый скот, а также овцы, свиньи, лошади.

– Я слышала о некоторых из них, – призналась она. – Однажды я видела большую старую тварь, какие-то парни заманили ее в ловушку за забором. У нее были рога, вот такие. – она указала пространство в шесть футов. – Она чуть не убила одного из нас, воткнув этот здоровенный старый рог прямо в ногу. У него началось кровотечение, после которого он не мог нормально ходить, – вздохнула она. – Они сказали, что ее пришлось ловить. Чертова тварь преследовала их всякий раз, когда они пытались сделать покупки в торговом центре. Итак, вы хотите поймать нескольких из этих монстров и накормить их; зачем?

– Да, я полагаю, что крупный рогатый скот в какой-то степени вернулся бы к первоначальному архитипу зубров, – размышлял я. – Лошади были бы в порядке вещей, как и дикие мустанги на западе. Свиньи, о которых вы упомянули. Я не знаю, может, они больше похожи на кабанов, но с овцами было бы проще, у них нет генов жестокости.

– Я спрашиваю тебя, для чего, – напомнила мне Бетси.

– Овцы – для шерсти и мяса, – сказала я ей. – Свинина и говядина, мясо; лошади, тягловые животные, а также куры и индейки в пищу.

– Я слышала, что сумасшедшие едят грязь, – сказала она мне с отвращением. – Ты говоришь о поедании животных? Может быть, собак? Это отвратительно. – Она сплюнула.

– Нет ничего противного в том, чтобы съесть американский портерхаус[39]39
  Стейк, отруб поясничной части


[Закрыть] весом в тридцать восемь унций, нарезанный ломтиками толщиной в полтора дюйма и прожаренный с кровью, – сказал я ей и внезапно почувствовал, что проголодался.

Она нетерпеливо покачала головой.

– Я ничего об этом не знаю, – отмахнулась она от моего замечания. – Я пытаюсь представить, как откусываю кусок от этого большого монстра с рогами.

Я покачал головой.

– Сначала вы приручаете их, затем можете разводить по размеру, характеру и так далее. Затем его нужно как следует нарезать, отрезать заднюю часть, чтобы получилась филейная часть; затем его нужно выдерживать; затем обжаривать по пять минут с каждой стороны. К нему можно добавить побольше соли, хорошего хлеба и хорошего вина. Ты увидишь, – заверил я ее.

Она снова покачала головой.

– Я не хочу видеть, – заявила она. Я буду придерживаться обычной диеты.

– И на что она похожа? – продолжил я.

– Ты знаешь, – сказала она мне. – Ты хорошо питаешься, это всем видно.

– Там, – я кивнул в сторону огней дворца, – все хорошо питаются.

– Ты действительно не знаешь, как добывать еду, – сказала она, словно разговаривая сама с собой.

– Я не могу поверить, что все эти годы все питались одними консервами. Они все умерли бы от авитаминоза.

Она встала, отряхнула зад.

– Пошли, – приказала она и махнула мне за спину. – Тише, пожалуйста. – Она направилась в кусты. Я последовал за ней, прислушиваясь к шуму, который издавали мои ноги, раздавливая сухие стебли. Я не слышал Бетси, которая была в десяти футах впереди. В предрассветных сумерках идти было довольно легко, если не считать шиповника, вшей и усиливающегося запаха. Мы пересекли пару полей и свернули налево, чтобы подойти к отдаленным палаткам и хижинам, которые окружали более солидное строение ближе к середине – похоже, бывшее здание средней школы. Я безуспешно пытался вспомнить, что же здесь было в то утро, когда я проезжал мимо. Главным звуком было жужжание генератора. Холодный ветерок донес до меня сильную вонь. Я услышал, как куриный визг. Значит, они все-таки оставили несколько штук. Впереди, в низенькой хижине справа, послышались голоса. Затем я услышал, как кто-то пробирается сквозь сорняки с не большей ловкостью, чем я сам, неуклюже ступая на цыпочках. Бетси остановилась и махнула мне рукой. Когда я подошел к ней, она прижалась лицом к моему уху и прошептала:

– Это старина Расти вышел на природу. Остерегайся траншей, ты же не хочешь в них свалиться. И пригнись. – Я услышал еще один звук, который, как оказалось, издавала свинья, роющаяся в мусоре и щелях траншей. Было бы лучше, если бы местные жители этого не ели.

– Почему бы нам не развернуться и не обойти это? – Спросил я ее, увидев, что мы приближаемся к выступающему холму, густо застроенному хижинами.

– Не могу, – призналась она. – Нужно добраться вон до той ямы.

– Что это за яма? – хотел узнать я.

– Где я живу, – проворчала она. Она остановилась и огляделась вокруг, как будто искала что-то на земле. Она сказала:

– Ха! – и, сделав шаг вправо, опустилась на колени. Уже рассвело достаточно, чтобы разглядеть все уродство убогого лагеря, под стать его вони.

– Пригнись, черт возьми! – прошипела она и сделала отталкивающее движение. Я присел на корточки и наблюдал, как она ощупывает голый участок земли, покрытый галькой; я подпрыгнул, когда поднялся люк, сделанный из досок, из которого посыпалась пыль. Бетси немедленно просунула ноги в открывшееся таким образом черное отверстие и повернула ко мне напряженное лицо.

– Следуй за мной, – прошипела она. – Только никому ничего не говори: я за тобой присмотрю. Иди до конца туннеля. – Затем она соскользнула вниз и осторожно прикрыла дверь. Я поднял ее, и меня обдало волной горячего, вонючего воздуха. Я с трудом нащупал ногами пол. Туннель с дощатыми стенами освещался тусклым светом керосиновой лампы.

Какой-то мужчина оторвался от стены и двинулся ко мне, чтобы преградить путь, но Бетси схватила его за руку и что-то сказала. Все, что я расслышал, было:

– ...Со мной, Придурок. Уйди с дороги!

Он отступил, а Бетси подошла и схватила меня за руку.

– Ты молодец, – сказала она. – Ничего не говори, скоро они услышат, как странно ты говоришь, и у нас будут неприятности. – Она направилась к дощатой двери, которая перекрывала проход примерно в двадцати футах от меня. Я подошел как раз в тот момент, когда она открыла ее и вошла внутрь.