Текст книги "Живое доказательство (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

  – Боже, Фрэнк, я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

  «Что? Проявить немного беспокойства?»

  «Назови меня так, дорогая. Я чувствую себя чем-то вроде Нормана Роквелла».

  «Не сияние». Он подошел к ней сзади с поднятой рукой, как будто держа нож, и искоса посмотрел на него своим маниакальным взглядом Джека Нихолсона.

  «Милый, я дома!»

  – Господи, Фрэнк.

  Какие? "

  «Все, что происходит, это не так уж и смешно».

  Наклонив голову к ее плечу, странно нежным жестом, он обнял ее обеими руками.

  – Тот парень, да? Тот, что в газете. Бедный ублюдок!

  Она смотрела на его отражение в зеркале туалетного столика, на оба их отражения: знакомое и незнакомое.

  Откровенный? "

  «Умм?»

  – Ты читал что-нибудь из новой книги?

  «Ваша новая книга?»

  Ага. "

  – Я думал, ты еще даже не отправил его издателям.

  «Нет, но…» «Ты все еще работаешь над этим, верно?»

  – Возня, вот и все. Рукопись.

  «Помнишь, однажды ты поймал меня на чтении этих страниц, которые ты оставил лежать без дела? Я думал, ты с ума сойдешь».

  Кэти Джордан улыбнулась зеркалу.

  «Это было некоторое время назад. Тогда я был более капризным. Наверное, нервничал».

  «Ты имеешь в виду, что тогда тебя заботило, что я думаю».

  – Я совсем не это имею в виду. Глядя на него, вызов и беспокойство в его глазах, осанке его тела, силе его рук. Так легко повернуться в этих руках.

  – В любом случае, – сказал Фрэнк.

  «Я не смотрел на это, не заглядывал. Почему вы спрашиваете?»

  «О…» Ее голос затих, и она отвела взгляд; каким странным было желание, месяцы, когда она чувствовала Бога! – ничего, в лучшем случае смесь утешения и раздражения, а теперь еще и это.

  – Это не имеет значения, – сказала она и накрыла его рот своими.

  Они целовались, пока не стало трудно дышать.

  – Боже, – сказал Фрэнк, когда она отпустила его.

  – Что на тебя нашло?

  Кэти позволила своей улыбке стать шире, и когда она смеялась, она смеялась грустно и грязно.

  «В последнее время, не так много.»

  Он потянулся к ней, и она потянулась к нему.

  – Ну, – сказала Кэти, изогнув бровь.

  «Ты занимался?»

  Они были на полпути между туалетным столиком и кроватью, когда зазвонил телефон.

  – Оставь, – сказал Фрэнк.

  «Хорошо.» Но она могла видеть время, подмигивающее ей, зеленоглазой, по радиочасам у кровати.

  – Кэти, давай.

  Она протянула руку, и звон прекратился. – Привет, – сказала она, прислушиваясь, прежде чем положить трубку обратно.

  – Это Молли. Она ждет в фойе. Мы должны быть там через тридцать минут.

  Фрэнк неуклюже перекатился и наклонился вперед, упершись локтями в колени, прижав пальцы к вискам.

  – Не надо, милый, – сказала Кэти, сжимая его руку. Ее голос нежно-насмешливый.

  «Чтобы не болела голова».

  «Что ты посоветуешь?» он сказал.

  «Душ? Может быть, есть время подрочить? Я знаю, я мог бы подрочить в душе».

  Она уже была на ногах, доставая с вешалки свое пальто.

  «Вы могли бы пойти со мной в магазин, вот что вы могли бы сделать. Защитите меня от любых других воинствующих краскопультов.

  Фрэнк посмотрел на нее с кровати, все еще не решив, насколько ворчливым он собирается быть.

  – Не злись, – сказала Кэти.

  «Сделай это для меня. Как только все закончится, остаток дня будет предоставлен нам самим. Мы можем вернуться сюда, что скажешь?»

  Но Фрэнк знал, они оба знали, что бы он ни ответил, момент упущен.

  Кэти не знала, чего ожидать, но центр города в субботний обеденный перерыв был не тем. То, как люди толкались, стена к стене, по пешеходной улице, ведущей к Виктория-центру, все, о чем Кэти могла думать, это одна из тех картин. кем это было? – Брейгель. Средневековое видение ада.

  Книжный магазин, где они с Дороти Бёрдвел должны были подписать книгу, находился на первом этаже торгового центра. Излишне говорить, что подписание контракта с Дороти было не по собственному выбору Кэти, а по просьбе магазина, и, как поспешил заметить ее издатель, магазин был в состоянии продать большое количество товаров, как предположила Кэти, она имела в виду книги.

  Молли провела Кэти и Дороти между группами подростков в высоких кепках, перевернутых бейсболках и футболках, Фрэнк и Мариус молча следовали за ними. Между Ривер-Айлендом и HMV они миновали несколько матерей, тащащих за собой кричащих детей, отцов, шагавших на несколько шагов впереди, суета и суматоха их не касались. Кэти видела, как одна женщина оттолкнула маленького мальчика, не старше трех лет, от коляски и сильно шлепнула его по голым ногам.

  «Ну вот! Перестань пугаться, ты, жалкий маленький засранец, или я дам тебе еще одну пощечину.» На мгновение Кэти поймала ее взгляд: светлые волосы, тугие, как медная проволока, сигарета, глаза твердые, как уголь. Снова беременна. Ни в коем случае ей не было больше двадцати, двадцати одного года. Мгновение, затем она исчезла.

  – Вот и мы, – весело сказала Молли.

  – И смотри, там уже очередь.

  Лицо Кэти сияло полноцветным светом с плаката в окне. Внутри магазина он воспроизводился много раз: плакаты меньшего размера на стенах, мусорные баки в конце проходов, целая полка с книгами в мягкой и твердой обложках, книги задом наперед с одним и тем же изображением. Как она выглядела в глазах всех этих людей, подумала Кэти? Солнечная, самодовольная, самодовольная. американский. Но, по правде говоря, большинство людей, толкавшихся вокруг нее, казалось, совершенно не обращали на нее внимания, им было все равно.

  Напротив, реклама Дороти Бердвелл, которая сейчас разговаривала с Мариусом, была заметно менее заметной, а ее книги менее заметными.

  «Кэти Джордан?» Она пожала руку удивительно молодой женщине в светло-сером костюме с едва заметной полоской.

  "Приятно приветствовать вас.

  Мы устроили тебя там. Кэти пожала ей руку и повернулась к Дороти.

  – Мисс Бёрдвелл, как поживаете? Если вы меня извините, я подойду к вам через минуту.

  Оставив Дороти и Мариуса в затруднительном положении, она провела Кэти мимо вереницы фанатов к столу, заваленному еще большим количеством экземпляров ее книг; тех, кто ждал, чтобы поговорить с Дороти Бердвелл, было гораздо меньше, и в основном они были старше.

  – Это она? одна женщина сказала о Кэти, когда она проходила.

  «Это никогда не она».

  «Ставлю на то, что это так.»

  «Некоторые из этих фотографий не приносят ей никакой пользы, не так ли?»

  – Не так уж и много. Уменьши ее возраст на добрых десять лет, вот и все.

  «Уходи!»

  Управляющий увидел, что Кэти устроилась, и быстро перешел к Дороти Бёрдвелл и все более раздражающемуся Мариусу, который тут же стал жаловаться на то, что он считал второсортным обращением.

  Отвечая на просьбу Кэти, Фрэнк встал посреди очереди, изображая интерес к полке с книгами о железных дорогах. Если бы он пошел и встал прямо за ней, то только выглядел бы как полупрофессиональный телохранитель, с мозгами, твердо упирающимися в бицепсы.

  «Здравствуйте, мисс Джордан. Очень приятно познакомиться с вами. Мы с мужем прочитали все ваши книги, не так ли, Тревор? Не могли бы вы просто подписать это для меня? Да, это все, Дженис и Тревор. Это мило. Ах, да, и дата. Так много. Пока-пока.

  Фрэнк прочитал, что первая железная дорога в Британии представляла собой простой набор деревянных балок, проложенных по земле в Ноттингемшире во времена правления Елизаветы I для перевозки угля с угольных месторождений.

  Молли подошла к полке с современной фантастикой и пролистал последний роман Мишель Робертс.

  – Вы не перестанете их писать, мисс Джордан? Я имею в виду, вы же не уложитесь в нее, не так ли? Вам не надоест Энни? Вы не сможете, пока нас так много, все в ожидании следующего». Запутавшись между LMS, GWR, Southern и LNER, Фрэнк отложил книгу. Молли двинулась на 152, чтобы найти что-нибудь, что подойдет ко дню рождения ее матери. Возможно, Фэй Уэлдон или Джоанна Троллоп. это лишит вкус Джанет Уинтерсон, которую она подарила ей годом ранее.

  У Кэти Джордан начала болеть рука, а она все еще не добралась до дополнительных экземпляров, она была уверена, что управляющая захочет, чтобы она расписалась в наличии. Но, по крайней мере, конец линии был под рукой, и не было видно ни одного нарушителя спокойствия.

  Очередь к столику Дороти Бердвелл уже давно высохла, а она все еще сидела там, с прямой спиной и надеждой, а Мариус нежно массировал ее плечи, шепча ей на ухо.

  – Какое имя вы хотите, чтобы я назвал? Кэти спросила в сотый раз. И,

  «Как это пишется?»

  Поскольку осталось всего несколько человек, Фрэнку, похоже, надоело наблюдать за ней, и вместо этого он болтал с Молли, парой в передней части магазина, возле кассы. Кэти наклонила голову, чтобы подписать еще одну книгу, и в следующий раз, когда она подняла голову, прямо перед ней стоял Мариус.

  Кэти подпрыгнула, удивившись его присутствию, встревоженная его пристальным взглядом.

  – Мариус, я полагаю, ты не хочешь, чтобы я подписал для тебя книгу? Для Дороти?

  Она заставила себя улыбнуться, но Мариус не улыбался в ответ.

  Вместо этого, нервно, он медленно наклонился к ней, схватившись обеими руками за край стола. Его взгляд был прикован к Кэти и не позволял ей отвести взгляд.

  – Чего я хочу, – сказал он низким и напряженным голосом, – так это чтобы вы поняли, что здесь сегодня произошло. Все эти люди, глупые, ограниченные люди, суетящиеся вокруг вас, я хочу, чтобы вы поняли, о чем идет речь. Это не ты. Не талант. Не оригинальность, не мастерство. У этой женщины в мизинце больше этих качеств, чем у тебя за всю жизнь. Нет, что это. все дело в рекламе, средствах массовой информации, деньгах. Это и грязная грязь, в которой вы погрязли каждый день своей писательской жизни.

  Сенсация из тех, которыми настоящие писатели ни на минуту не замарают руки. Или их разум. "

  Он выдержал ее взгляд еще мгновение, выпрямился и отвернулся, оставив Кэти потрясенной и бледной.

  – Какого черта он хотел? – спросил Фрэнк несколько мгновений спустя, бросив взгляд туда, где Мариус теперь помогал Дороти Бердвелл встать со стула.

  Кэти покачала головой.

  – Ничего, – сказала она.

  «Ничего важного.» Но холод, который распространился по ее рукам и тыльной стороне ног, все еще был там, и хотя Мариус теперь стоял к ней спиной, она все еще могла ясно видеть свое отражение, перевернутое, отраженное в его глазах.

  Двадцать восемь

  В зале книжных торговцев в фестивальном отеле дела шли полным ходом. Дерек Нейбор потратил некоторое время, переходя от прилавка к прилавку, и наконец наткнулся на Эда Леймбахера из Mist erE Books в Сиэтле, который заверил его, что может заполучить первое издание Uneasy Prey в отличном состоянии. Что-то вроде мелочи в четыреста шестьдесят фунтов. Плюс комиссия. И обращение. И упаковка. И страховка.

  «И к тому же выгодная сделка», – ободряюще улыбнулся Леймбахер.

  Сосед удивился, почему его не успокоили.

  Однако нельзя было обойти тот факт, что экземпляр книги Кэти Джордан, которую он взял с собой в Уотерстоун, был поврежден даже больше, чем он опасался; целых пятьдесят страниц были безвозвратно склеены краской, многие другие в пятнах и пятнах. И суперобложка. – Послушайте, – наконец сказал Сосед, нервно теребя чековую книжку в кармане пиджака,

  «Мне придется подумать об этом немного дольше. Мне очень жаль».

  «Вы могли бы быть,» сказал Эд Леймбахер.

  «Передайте это, и к тому времени, как вы сделаете еще один круг по комнате, оно может исчезнуть».

  – Я знаю, это просто…

  Но продавец книг отвернулся и больше не улыбался, пока через мгновение не появился следующий потенциальный покупатель. Книги могут быть книгами, но бизнес, ну, это был бизнес.

  Дороти Бёрдвелл откинулась на спинку кресла в их гостиничном номере, слегка прикрыв глаза влажной тряпкой. Мариус помог ей снять туфли и чулки и теперь медленно массировал ей ступни, сначала одну, а затем другую, прижимая каждую к своей груди, пока он водил пальцами по подушечкам и осторожно поперек подъема стопы, точно зная, когда и где. оказывать давление, когда его прикосновение должно быть чуть больше, чем вдох.

  «Мариус, мой дорогой…»

  «М-м-м?»

  – Когда вы пошли поговорить с американцем, вы тоже ничего не сказали, ну, огорчительного, я надеюсь?

  «О, нет. Нет». Скользя одним пальцем по нежному изгибу ее пальцев на ногах.

  «Конечно, нет. Ничего подобного».

  – Я знаю. Я знаю. Некоторые люди, некоторые мужчины, если бы они были раздражены, могли бы быть немного грубыми.

  Рот изогнулся в улыбке, Мариус наклонился вперед и легонько поцеловал ее ступню.

  – Как прошло подписание? – спросил Тайрел. Был полдень, и он ухватился за возможность быстро перекусить бутербродом и чашкой чая в конференц-отеле.

  – Хорошо, – сказала Молли.

  – По крайней мере, что касается Кэти. Мне было жалко Дороти Бёрдвелл. Сомневаюсь, что у нее в очереди стояло больше полдюжины человек. Тем не менее, я организую транспорт для нее и Мариуса, чтобы они поехали в Ньюстед. Эбби. Очевидно, у нее есть что-то важное насчет Байрона.

  Глаза Тайрелла прояснились.

  «Знали ли вы, что Курдс собирался снять фильм о Байроне? Давным-давно. Биографический фильм конца пятидесятых. сам – разве ты не можешь просто увидеть это? Безумно, плохо и опасно знать. Патрисия Медина. Винсент Прайс в роли Шелли. Если не считать того, что Стив Ривз сделал в Италии, это был бы единственный костюм, который он сделал ».

  «Как Курдс?»

  Тайрелл склонил голову в сторону бара. «Держать себя в тонусе». Он поднял горшок и легонько встряхнул его, предлагая Молли, которая покачала головой.

  «Что меня удивляет, – сказала Молли, – он, кажется, может пить все время и никогда не напивается». "

  «Он объяснил мне это прошлой ночью, – сказал Тайрел. „Утверждает, что достиг состояния идеального равновесия в 1965 году и с тех пор балансирует в нем“.

  «Что за чушь!» – сказала Молли.

  «Все, что сделал Кертис, как и многие другие мошенники, – это достиг состояния полной безработицы».

  Тайрелл был готов возразить, но передумал; нет смысла браться за Молли, когда в этом нет необходимости. Опустив свое стройное тело обратно в удобное кресло, он предпочел вместо этого насладиться чаем.

  Как только автографы закончились, Кэти Джордан решила, что больше всего ей хочется ходить пешком. Она не знала, где, и, возможно, это не имело значения. Она просто хотела гулять.

  «Хочешь меня с собой?» – спросил Фрэнк.

  Кэти пожала плечами и начала проталкиваться сквозь толпу, входящую в Виктория-центр. Опасно переходя дорогу, бросая вызов черно-белому такси и зеленому двухэтажному автобусу, она поспешила мимо магазина «Дисней» на углу и погрузилась в субботнюю дневную толпу.

  Фрэнк знал, что у него есть альтернатива: позволить ей идти своим путем, вернуться в отель и смотреть телевизор; или сделать то, что он действительно сделал, следовать за ним в нескольких ярдах позади и ждать, пока она замедлится, потому что то, что ее раздражало, постепенно станет менее беспокойным.

  Не имея четкого представления о том, где она мчится, Кэти оказалась на недавно вымощенной булыжником дороге, ведущей к замку; Спустившись ниже скалы из песчаника, она свернула мимо «Поездки в Иерусалим», местных байкеров и японских туристов, разделяющих беспокойное пространство возле провозглашенного старейшим пабом в Англии. За Касл-бульваром Кэти пересекла мост над каналом и направилась к шлюзу.

  Голуби устроились в разбитых окнах заброшенных складских зданий. Кирпичная кладка почернела и потрескалась. Железные ворота зацвели ржавчиной.

  Мимо проплывал на холостом ходу свежевыкрашенный баркас, заливая маслянистую поверхность воды красками. Кряквы, равнодушные, раскачивались и рассаживались по его следу.

  – Прости, – сказала Кэти, делая паузу.

  «Без проблем.»

  Кэти печально улыбнулась.

  «Почему мы так говорим? Никаких проблем, все время. Официанты в ресторанах, таксисты, клерки. Вы. Особенно, когда это неправда».

  – Эй, я ничего не имел в виду.

  «Точно.»

  «Ты имеешь в виду, что есть проблема? Ты так думаешь?»

  «Не так ли?»

  Теперь они шли медленно; каблуки ботинок Кэти стучали по неровному бетону дорожки канала.

  – Это не тот парень, Мариус, не так ли?

  Мариус? Что насчет него? "

  – Не знаю. То, как он подошел к тебе в конце, вот. Я подумал, может, он тебя напугал.

  – Господи! Для того, чтобы Спока мне понадобилось больше, чем такой урод, как Мариус.

  Они пошли дальше. Между зданиями на противоположной стороне канала движение медленно двигалось на восток.

  – Это буквы? – спросил Фрэнк.

  Кэти вздохнула.

  «Я почти не думал о чертовых письмах».

  – Тогда это кто-то другой.

  158 Кэти рассмеялась коротко и невесело.

  – Вы имеете в виду мужчину?

  – Если только ты не изменился намного больше, чем я думал.

  Она покачала головой.

  «Знаешь, Фрэнк, ты меня поражаешь. Вот ты и трясешь своим членом на все, что видишь, говоришь мне, что это ни черта не значит, а если это я…»

  – Значит, кто-то есть.

  Она остановилась, скрестила руки на груди.

  «Фрэнк, даю слово, я не трахал домработницу».

  «Возможно, нет. Но это могло быть лучше, чем трахаться с пластическим хирургом».

  Кэти не ответила. Она снова пошла, наблюдая, как по каналу проплыла пара серо-зеленых уток.

  «Вода под мостом, Фрэнк. Старая вода под старым мостом. Кроме того, он хотел предложить небольшую липосакцию, вот и все».

  «Я могу представить.»

  «Боже, я надеюсь, что нет, детка».

  «Что?»

  «Мы вдвоем ковыряемся в этом гостиничном номере, размером с домашний морозильник. Я борюсь со своими термиками, а мистер Пластик – с волосами по всему телу, которые затмевают Кинг-Конга». Она вздрогнула.

  «Не очень красивое зрелище».

  Фрэнк шел впереди, сохраняя некоторую дистанцию ​​между собой и откровениями жены. Он не знал, сколько она шутит, если вообще шутит. Через двадцать или тридцать ярдов Кэти догнала его, прикоснувшись пальцами левой руки к его шее, гребню мышц чуть выше воротника. «Прости, я стерва. Ты этого не заслуживаешь».

  – Да, – сказал Фрэнк.

  – Хорошо, – согласилась Кэти, смеясь.

  «Вы делаете.»

  Тридцать минут спустя они уже сидели за одним из 159 деревянных столов возле Балтиморской биржи, глядя в сторону воды с парой кружек пива. Далеко на востоке, где канал исчезал между низкими пригородными домами на пути к реке Трент, небо внезапно заволокло тучами, а ближний горизонт был затуманен косым дождем и фиолетовым светом.

  «Сколько лет, – спросила Кэти, – мы вместе? "

  Семь, – сказал Фрэнк, не глядя прямо на нее.

  «8.» «Я думаю,»

  Кэти сказала: «А если этого недостаточно? "

  Двадцатидевятилетний друг Резника, Бен Райли, никогда не отличался особой ловкостью.

  Еще в конце шестидесятых, начале семидесятых, когда они были молодыми констеблями в городе, там были девушки, определенно медсестры из старой больницы в центре города, с тех пор как рационализированные исчезли, рабочие с чулочно-носочных фабрик, растянувшихся вдоль дорог. к северо-востоку от города, давно снесенного под магазины DIY и супермаркеты. Игрушки наши. Но выпивка, общение с парнями – для Бена они всегда были важнее. До Сары.

  Сара Прентисс работала библиотекарем в центральной библиотеке, когда она располагалась на Шекспир-стрит, недалеко от полицейского участка Центрального округа. Это было место, где любил бродить сам Резник, иногда посидеть, прочитав обзоры джаза в прошлых выпусках «Граммофона». Прочное здание, толстые каменные стены, монументальные длинные коридоры и высокие потолки, полки с книгами, которые, казалось, тянулись бесконечно, для Резника всепроникающая тишина – такова была сущность хорошей библиотеки. Несколько лет назад он стал частью нового университета, а главная библиотека переместилась еще ближе к центру города. Теперь вам нужно было проложить себе путь через конгломерат распродажных товаров, рекламы, журналов, видео и компакт-дисков, прежде чем столкнуться лицом к лицу со старой доброй книгой. Что касается маркетинга, Резник был уверен, что он успешен, он был уверен, что библиотека может похвастаться большим числом клиентов, чем раньше; он просто не был одним из них.

  Как и Бен Райли, который, к постоянному сожалению Резника, переехал в Америку около десяти лет назад. Он сомневался, что Сара Прентисс тоже часто посещала библиотеку, теперь, когда она стала Сарой, чем-то другим, и жила в Нортгемптоншире с мужем, детьми и парой машин. Он узнал об этом от Бена, с которым она прожила несколько лет. "обменялись обязательными рождественскими открытками.

  Почему Резник думал обо всем этом?

  Бетти Картер пела

  «Body and Soul» на автомобильной стереосистеме, когда он вел машину, смешивая слова и мелодию со словами и мелодией второй, похожей песни, так что финальный кульминационный припев казался навсегда отложенным, но это было не так. Не совсем так. тем не менее, слова еще одной песни беспокоили какую-то часть разума Резника.

  «Пришлите клоунов».

  Он слышал Бетти Картер вживую всего один раз. Редкая поездка в Лондон, выходные ранней весной, и она была у Ронни Скотта. Эффектная негритянка, не красивая, не молодая; теплый и уверенный, добродушный, разговаривающий с публикой между номерами с той легкой дружелюбностью шоу-бизнеса, от которой Резник до боли стиснул зубы. Но когда она пела. Он помнил

  "Но красивая',

  «Что нового?» то, как она двигалась по сцене с микрофоном, как ее тело изгибалось в форме слов с непревзойденным сочетанием чувства и контроля.

  Сам Скотт, с ястребиным носом и глазами буравчика, шестьдесят с чем-то лет показывали только то, что кожа тонко свисала на его шее, в тот же вечер вел свою четверку через опорные щели. Тенор-саксофон, фортепиано, бас и барабаны. После нескольких зажигательных номеров Скотт сыграл двухприпевную версию «Send in the Clowns» Сондхейма, почти прямо, с выпадением баса и барабанов, звук его саксофона был восхитительным и жестким. услышал, заставив дубинку замолчать и ударив его прямо в сердце.

  Сердце Бена Райли.

  Резник никогда не видел, чтобы его друг влюблялся в женщину так, как он влюблялся в Сару.

  «Не знаю, что она во мне нашла, Чарли, но слава богу, что нашла!» И вскоре после этого

  «Не поверю, Чарли, но я думаю, что мы это сделаем. Знаешь, да, свяжем себя узами брака». Во время подготовки к свадьбе Резник мало-помалу почувствовал, что Сара уходит; то, как она иногда реагировала, когда он видел их вместе, обрывки разговора, о которых ему сообщали. Однажды он попытался что-то сказать об этом, и это был первый и единственный раз, когда Бен был близок к тому, чтобы ударить его. За три недели до церемонии Сара сказала Бену, что есть кто-то еще.

  Когда через несколько дней Бен оторвался от земли, он послал ей цветы и телеграмму: думаю, они прислали клоунам строчку из популярной в то время песни. С Сарой, конечно.

  Она купила Бену пластинку, Джуди Коллинз.

  Он не знал ее реакции, засмеялась она или заплакала. Он месяцами, годами не говорил о ней с Резником, не слышал ее имени; затем, однажды, Бен сказал, что она позвонила ему ниоткуда, ни с того ни с сего. Он почти не узнал ни голоса, ни имени; конечно, это было уже не то же самое. Чувствуя себя подавленной, одинокой, как может чувствовать только брак, она должна была думать о нем. Что он делал. Где он был. Однажды они встретились на проселочной дороге, и она взяла его за руку, но отвернулась от его поцелуя; были вещи, о которых она не говорила ему о браке, она ясно дала это понять, крошечный крючок, который зацепил глубоко. Затем последовали рождественские открытки: С любовью от Сары и семьи. Последние несколько были возвращены отправителю: Бен Райли уехал в Штаты.

  Почему Резник думал обо всем этом сейчас?

  Она была в саду и не слышала звонка. Резник вошел через боковые ворота и пошел по усыпанной гравием дорожке.

  Жимолость взобралась на стену. Она склонилась над одной из клумб, используя инструмент, который Резник узнал, но не мог назвать, чтобы вырвать сорняки. Когда она выпрямилась, она не более чем на мгновение положила руку на поясницу.

  – Я не думала, что ты меня узнал, Чарли, – сказала Сара Фарли.

  «Я не», Она улыбнулась в землю.

  – Когда ты понял?

  «Сегодня. О, не больше часа назад».

  Она остановилась, стягивая резиновые перчатки, чтобы посмотреть на него, задав вопрос глазами.

  – Не знаю, – сказал он.

  – Я имею в виду, именно так. Оно пришло ко мне внезапно, не знаю почему.

  – Почему бы нам не войти внутрь? – сказала Сара.

  «Холодает.» На этот раз улыбка была шире, реальнее, и он впервые увидел ее такой, какой она была прежде, женщину, в которую влюбился Бен Райли.

  Интерьер дома был не показным, а аккуратным. Удобная мебель, обои, как догадался бы Резник, принадлежали Лоре Эшли, но не Аге, а чему-то подобному, доминировавшему над широкой, выложенной плиткой кухней, где они сейчас стояли.

  – Ты действительно хочешь чаю?

  «Кофе?»

  – Хорошо, – она поставила чайник кипеть, поставила кофейные фильтры на две чашки из зеленого фарфора «Апиико» и достала бутылку из-под хереса из-под стеклянных банок с чечевицей пюи и бобами флажоле. Резник покачал головой, и она налила себе приличную порцию, наклонила стакан и налила еще раз.

  «Вы подумаете, что я становлюсь алкоголичкой», – улыбнулась она.

  «Нет.»

  Волосы у нее были такие же густые, как всегда, только с проседью. Кожа вокруг ее глаз была красной из-за того, что она слишком много плакала, но сами глаза были зелеными, грифельно-зелеными, только что постоявшими под дождем, и яркими. Ее запястья были тонкими, но сильными, а икры и лодыжки – мясистыми и крепкими. Она постарела сильнее, быстрее, чем Резник мог себе представить.

  – Ты придешь на похороны Питера, Чарли?

  Он сделал первый глоток кофе, удивленный.

  «Разве они всегда не так делают, Морс и другие? Я видел их по телевизору, они стояли на заднем плане на похоронах своих жертв, выискивая подозреваемых среди гостей».

  «Я не думаю, что это было бы уместно», – сказал Резник. «Не в этом дело.» Он посмотрел ей в глаза.

  – Но да, если ты этого хочешь.

  Да, я буду рад прийти. "

  – Спасибо, – сказала она. А потом,

  «Конечно, у Питера есть семья, но я не могу сказать, что мы когда-либо действительно ладили».

  – Но у тебя есть дети. Он видел их фотографии в коридоре и на каминной полке в гостиной, когда они проходили мимо «Да, три».

  Все выросло? "

  «Все выросло».

  Сара поднесла свой шерри к окну; на улице неуклонно темнело и где-то шел дождь.

  – Вы вообще когда-нибудь слышали о нем?

  Бен? "

  " Да. "

  – Ненадолго. Он в Америке, ты…

  – Да, я знаю. Монтана, не так ли? Небраска? Один из тех западных штатов.

  «Мэн, он переехал в Мэн».

  «Женат?»

  «Есть кто-то, да».

  Дети? "

  Да, есть ребенок. Парень. Я."

  – Чарли, я не хочу знать. В ее глазах стояли слезы, но будь она проклята, если собиралась плакать. В последнее время было достаточно плача, и не зря. Какой смысл плакать из-за невозможности? Пролитое молоко прокисло.

  «Сара, что случилось с твоим мужем, мне очень жаль».

  «Спасибо. Я знаю». Она снова улыбнулась, щедрой улыбкой, почти смехом.

  – Ты всегда был сочувствующим человеком. Повернувшись, она ополоснула стакан из-под хереса под краном. – Может быть, мне следовало выйти за тебя замуж.

  «Я так не думаю.»

  Она тогда смеялась.

  «Нет, я тоже. Почему бы нам не посидеть немного в другой комнате? У тебя есть время до того, как тебе нужно будет вернуться?»

  Резник поднялся на ноги.

  – Немного, да.

  Они сидели в креслах по обе стороны открытого камина, в центре которого на решетке стояли засушенные цветы. Занавески, полные и темные, с повторяющимся мотивом листьев, были закрыты. Была одна фотография Питера, обнимающего одну из своих дочерей и смеющегося в камеру. Остальные были детьми, а не самой Сарой.

  На полированном журнальном столике лежали экземпляры «Хорошего домашнего хозяйства» и «Ярмарки тщеславия», несколько книг в мягкой обложке.

  – Ты женился, Чарли?

  «Угу».

  – Элейн, ее так звали?

  Резник кивнул.

  «Да.» Господи, он не хотел говорить об этом.

  – Что случилось, Чарли?

  «Мы развелись».

  «Для лучшего или худшего.»

  «Что-то вроде этого» Что это было для вас? – спросила Сара.

  166 «О, хуже. Полагаю, было хуже».

  – А теперь? Ты уже смирился с этим?

  «Я так думаю.»

  – И вы все еще на связи?

  «Не на самом деле нет.»

  «Позор. Но тогда, я полагаю, так будет лучше.»

  Он ответил не сразу.

  «Это для меня.»

  Сара выпила еще джина с тоником, заменившего херес.

  «Ты думаешь, я плохо с ним обращался, не так ли? Твой друг Бен. То, что я сделал, как я себя вел, ты считаешь непростительным».

  Резник покачал головой.

  «Нет. Я так не думаю. Я думаю, что в то время мне было жаль, что он так пострадал. Но, знаете ли, моя работа заключается в том, чтобы судить о том, что люди делают».

  «Ты меня удивляешь. Глядя на то, что ты видишь, я должен был подумать, что ты делал это все время. Вынеси приговор».

  «Я знаю. Только, кажется, это не так. Что происходит, в любом случае, большую часть времени, что бы это ни было кем-то сделано, как-то ты понимаешь. Ты бы ни за что не смог с ними поговорить, иначе.» Резник посмотрел на нее.

  «В какой-то момент нашей жизни мы все способны на что угодно. Я полагаю, это то, чему вы учитесь больше всего».

  Сара сделала глоток.

  – Ты еще ничего не знаешь, – сказала она, – о том, что случилось с Питером? Я имею в виду, почему или. "

  – Не совсем, хотя… – Он остановился в нерешительности, и она немного наклонилась вперед, ожидая, пока он продолжит. «Есть шанс, просто шанс, ум, у нас может быть зацепка, что-то, что можно продолжить».

  Сара поставила свой стакан.

  "Это смешно, не так ли? В эти дни вы думаете, о, люди дурачятся. Проституция. Случайный секс. СПИД, вот что приходит на ум, не так ли? СПИД, вот в чем опасность. Не... не это. "

  «Я думаю, – сказал Резник, – если с тобой все будет в порядке, мне следует переехать. "

  – Да, конечно, хорошо. Не беспокойтесь обо мне. Я не собираюсь делать глупостей.

  – Я и не предполагал, что ты это сделаешь.

  Она прошла с ним до двери.

  «Похороны…»

  – Ты дашь мне знать.

  «Конечно.»

  Он был уже почти у машины, когда она перезвонила ему. «Та девушка, та, что была здесь с тобой на днях».

  «Д.С. Келлог. Линн».

  – Она влюблена в тебя, ты же знаешь.

  «Я думал, ты не придешь», – сказала Дивайн, когда сквозь толпу материализовался Нейлор. Он занял место в стороне от паба, рядом с окнами, выходившими на деревья и покатые тени парка. Тихие полчаса с Шэрон Гаметт, кто знал, что может получиться? Но не сейчас.

  – Вот, – сказал он, стараясь не звучать слишком неохотно.