Текст книги "Живое доказательство (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

  – Ну, как фильм? – спросил Резник, принимаясь за вторую кружку пива.

  Кэти Джордан проткнула кусок хлеба, щедро намазала его маслом и откусила.

  «У меня когда-то была тетя, она всю жизнь прожила в этом городке недалеко от Джексона, штат Вайоминг. Такая маленькая, что на карте даже прыщика не было. Ты мог появиться там в любое время, днем ​​или ночью, без предупреждения, ничего в ней не было». кладовая, если говорить о шкафе, но уже через полчаса вы садитесь за самую вкусную закуску, какую только могли себе представить». Она стряхнула крошку со рта и попробовала вино.

  «Ну, фильм Кертиса был таким.

  Учитывая то, с чем ему приходилось работать, это было маленькое чудо. Она подняла меню к свету.

  «Как ты думаешь, какой будет эта каре ягненка? Я сыт по горло и устал от бифштекса и курицы».

  На другой стороне города в его отеле Питер Фарли и темноволосая женщина снова были в баре. Мишель – она сказала ему, что это ее имя, Мишель пристрастилась к голубым коктейлям на плаву с консервированными фруктами, а Фарли не отставал от нее, теперь пил бренди и говорил чуть громче. Снова и снова об урожайности, удобрениях, сельскохозяйственных субсидиях ЕЭС.

  Когда глаза Мишель начали тускнеть, он сменил тему на свою семью, своих троих детей: один в университете, тот, который уже был бухгалтером, тот, кто уехал с кучей путешественников и прислал им чай с календулой и фотографии из И-цзин.

  Пианист прошел свой путь от «Кошек» до «Карусели» и в конце концов уступил место музыкальному каналу: пресным аранжировкам «Битлз» для саксофона, шести струн и драм-машины.

  Из-за стойки раздался последний приказ. Фарли пристально посмотрел на Мишель, и она отвернулась; он позволил своей руке опуститься к ее ноге, и взглядом она остановила его, не доходя до колена.

  – Надеюсь, Питер, ты не собираешься меня трогать.

  «Извини, нет, послушай, я…» Он чувствовал, как краснеет его лицо, и от этого оно только сильнее краснело. Что он там делал, краснея, как школьник, мать которого выбрала неподходящий момент, чтобы войти в комнату?

  – Каким должен был быть следующий шаг, Питер? Она наклонилась к нему, почти касаясь своим плечом его руки.

  – Просишь меня подняться к тебе в комнату?

  Смотреть. "

  «Что ж…?»

  «Мишель, я…» Внезапно он ощутил собственный пот, сладкий и прогорклый; мышцы его живота напряглись и отказывались расслабляться.

  – Это было? ее голос повысился.

  «Потому что если бы это было так, Питер, я должен сказать, что ты был бы разочарован».

  Фарли был уверен, что все остальные в баре могли слышать.

  «Хорошо, послушай, это был хороший вечер, давай просто забудем об этом».

  Забудь это? "

  да. Он сунул почти пустую пачку сигарет в карман, провел ладонью по брови правого глаза.

  «Я думаю, что это лучше, не так ли?»

  «Лучший?»

  «Да.» Теперь стоял, а она откинулась на спинку удобного кресла и смотрела на него с насмешкой.

  Питер? "

  «М-м-м?»

  – Ты же знаешь, что я дразню тебя, не так ли?

  Он все еще чувствовал запах себя, слышал собственное дыхание.

  «Я дразню тебя.»

  – Да, ну, как я сказал… – Все время пятясь.

  «Я бы согласился, если бы вы меня попросили, я имею в виду, я хотел бы… пойти с вами, знаете ли, в вашу комнату».

  Фари неуклюже огляделся. Мужчина с копной почти чисто-белых волос смотрел на него с табурета в углу бара. Пока Фэри продолжал смотреть, мужчина улыбнулся, скорее жеманно, чем улыбка, и Фэри быстро отвела взгляд.

  – Если только, – сказала Мишель, – вы не передумали. "

  Он снова сел. Справа от ее щеки была родинка, маленькая, которую он раньше не замечал, и ее глаза, как бы вы назвали этот оттенок коричневого?

  Она склонила голову к нему.

  – Ты передумал?

  Ответ, не мгновенный.

  «Нет.»

  «Хорошо. Давайте не будем больше терять время здесь, внизу». Она уже была на ногах, протягивая руку.

  Питер взял его, но как только он встал, она отдернула его.

  «После тебя.»

  Пока они ждали лифт, она взяла его под руку.

  Другая пара стояла в ожидании, немного позади них, помоложе, женщина теребила запонки на правом рукаве мужчины. Они были на каком-то официальном мероприятии и были в вечерних платьях.

  Женщина была по-своему хорошенькой и чем-то напомнила Фэри его дочь, не ту в университете, а другую.

  Тот, кто посылал ему чай и благословения и кого он редко видел. На ней было серебряное платье с низким вырезом, и как только они оказались в лифте, несмотря на близость Мишель, ему было трудно не смотреть на вершины ее грудей.

  – Сто пятьдесят, – сказала Мишель.

  Сначала Фарли даже не был уверен, что она разговаривает с ним.

  «Сто пятьдесят».

  «Что насчет этого?»

  «Вот сколько это будет стоить» Что? "

  . За остальные права Сто пятьдесят фунтов. "

  Фарли все еще смотрел на молодую женщину, не в силах смотреть на Мишель. Молодой человек, смущенный, уставился на кнопки рядом с дверью лифта.

  «Что ж?» – сказала Мишель.

  – Ты думаешь, я того не стою?

  Рядом с Фарли молодая женщина вдруг запрокинула голову и рассмеялась. Лифт остановился на шестом этаже, и пара выбралась наружу. Через мгновение двери закрылись, и лифт продолжил свой подъем. – Я думала, ты знаешь, – сказала Мишель. Фарли покачал головой, и она улыбнулась.

  «Знал, что я работаю».

  – Нет, как я мог?

  Лифт снова остановился, и они вышли в пустой коридор.

  – Что, по-вашему, тогда происходило?

  – Не знаю. Полагаю, я просто подумал, знаешь…

  – Что я позволил тебе забрать меня? Что ты мне нравишься?

  «Да.»

  – Чудесно, не так ли? – сказала Мишель.

  «Как мы обманываем самих себя».

  Пронизывая звуки ресторана, женский голос поет

  «Кто-то, кто присмотрит за мной». Резник подумал, что это могла быть Кармен МакКри, но не был уверен. Кто бы ни решил десять лет назад или около того, что джаз является хорошим сопровождением к модной еде, он чувствовал, что должен выразить им благодарность.

  Рядом с ним Кэти Джордан поглощала нездоровую порцию липкого ирисового пудинга, а Резник с необычайной сдержанностью ограничился вторым большим эспрессо.

  «Видеть, что?» Ложкой она сделала пренебрежительный жест через стол.

  «Лотарио в действии».

  Не обращая внимания, Фрэнк Кариуччи вел оживленную беседу с Молли Хансен; если бы он приблизился, он бы ел свою крем-карамель прямо у нее на коленях.

  – Тебя это не беспокоит? – спросил Резник.

  Кэти взглянула на них, а затем отвела взгляд.

  «Уже нет.» Выражение ее глаз предполагало, что она, возможно, почти так и думала.

  «Кроме того, эта молодая женщина может постоять за себя».

  Резник медленно перевел дыхание и кивнул. Насчет этого он думал, что она права. Вдоль стола сидела Дороти Бай-двелл, с прямой спиной, наклонив голову вперед, и крепко спала.

  «Это все, что потребовалось, – говорил Фрэнк Кариуччи Молли, – немного вложений здесь, немного рекламы там. В одну минуту я парень, который выиграл серебро, вырвав большой мяч на Играх, и неделями фигурирую на всех спортивных страницах. Олимпиада, да? Большое дело. "

  Молли зевнула.

  «Некоторое время спустя, – сказал Фрэнк, – дела пошли немного медленнее. До тех пор, пока я не встретил там Кэти. Женился на ней. Проснись и что я? Мистер Кэти Джордан, вот что. "

  О Боже, подумала Молли, поехали. Еще одна повседневная история кастрации. Теннесси Уильямс без стиля.

  «Я не мог так долго терпеть это, – говорил Фрэнк.

  «Я знал, что должен сделать что-то для себя. Что-то большое. Итак, я оглядываюсь, говорю немного здесь, немного там, прошу об одолжении, понимаете, что я имею в виду? – растущая франшиза общественного питания на Западном побережье. Магазины повсюду, эти маленькие тележки, вывески капучино Кариуччи, кофе с мышцами. Дальнобойщики останавливаются и пьют мои напитки без парней, которые смотрят на них странно из-за того, что они пьют что-то с причудливым названием, куча пена сверху. Вы понимаете, что я говорю?

  «Я понимаю, – тихо сказала Молли, – если ты не уберешь свою гребаную руку с моей ноги, я проткну ее вилкой». тонкая ребристая линия, маленькая и белая. Питер Фарли лежал на спине, а Мишель опустилась на колени над ним, оседлав его бедра. На ней все еще были узкие трусики от бикини. Они немного подурачились раньше, Мишель нашла в своей сумке немного детского масла, и теперь небольшая лужица плавала в одной из складок его живота, немного поблескивая в свете из окна, единственного света в комнате. номер.

  «Вы готовы?» она сказала.

  Она видела, что он был готов.

  – Хорошо, – сказала она, – одну минутку. И наклонилась в сторону, снова потянувшись к сумке, лежащей рядом с кроватью.

  «Чертовы презервативы», – подумал Фарли, меняя позу, чтобы приспособиться к ее движению. Тем не менее, лучше перестраховаться, чем сожалеть.

  Но потом он увидел, что было в ее руке, выражение ее глаз, и понял, что это неправда.

  Двадцать один

  Резник как раз вошел в комнату уголовного розыска, когда поступил звонок, Миллингтон взял трубку и слушал ровно столько времени, сколько нужно, чтобы подозвать его и передать трубку.

  – Верно, – сказал Резник минуту спустя.

  «У нас есть тело. Грэм, ты пойдешь со мной. Марк…»

  «Босс?»

  «Мне нужно, чтобы вы с Кевином постучали в несколько дверей».

  Дивайну не нужно было повторять дважды.

  – Как насчет Линн? – спросил Миллингтон. Они были в коридоре, направляясь к лестнице.

  «Посещение психиатра, не так ли? Всегда можно заставить ее отменить. Перенеси встречу».

  – Ради пятидесяти минут? Нет, не думаю.

  Миллингтон толкнул заднюю дверь на автостоянку. «Сколько времени пройдет, пока вся эта болтовня о психах не закончится, вот что я хотел бы знать?»

  «Грэм, – сказал Резник, медленно покачав головой, – я сомневаюсь, что это когда-либо было».

  Сказать, что тело было в ванне, было бы не совсем точно. Левая рука и нога, а также большая часть туловища висели внутри, правая нога снаружи, волочась под неудобным углом к ​​полу. Правая рука вытянута вдоль края ванны, голова с открытым ртом упирается в сгиб локтя. Только по положению было неясно, пытался ли покойник залезть в ванну или выползти.

  Пятнистая кровавая дорожка тянулась по ковру, ведущая от кровати в ванную; кровь высохла тонкими линиями на покрытой пластиком стороне ванны под телом, и еще больше собралось вокруг отверстия для пробки, как спрессованная роза.

  – Вы думаете, затащили туда? – спросил Миллингтон.

  Рот Резника сжался.

  «Возможно. Потащился, может быть.»

  Зачем тогда баня? Не дверь? "

  «Мог не знать. Просто уходил. Дезориентировался. С другой стороны, может быть, это было намеренно. Хотел смыть это».

  За дверью стоял офицер в форме, еще один дальше по коридору, сопровождая любопытствующих сотрудников и гостей по пути. Из гостиничного реестра было установлено, что обитателем комнаты был Питер Фарли, а адрес, который Резник узнал, принадлежал одной из тех деревень в Уолдсе, к северу от Лафборо.

  Чистые полотенца, которые несла служанка, лежали грудой возле двери, куда она их бросила; сама служанка лежала в одной из свободных комнат, по словам управляющего, в порядком старом состоянии.

  «Конечно, мы не знаем, – сказал Миллингтон, – Фарли это или нет. Не факт. "

  Резник кивнул, возвращаясь в главную комнату. И он, и Миллингтон были одеты в пластиковые куртки поверх повседневной одежды, на руках были белые хлопчатобумажные перчатки.

  Бумажник лежал на столе рядом с кроватью, прислоненный к основанию лампы. Резник осторожно открыл ее. Какие бы деньги там ни хранились, они исчезли. Удивительно, но кредитные карты оказались на месте. За карточкой донора почки был членский билет сквош-клуба в Мелтон-Моубрей, на котором была маленькая цветная фотография над адресом и именем Питер Джон Фарли. Мужчина, парящий над ванной, выглядел иначе, как мертвые люди, но Резник не сомневался, что это тот же самый человек, изображенный на фотографии.

  Резник стоял на месте, глядя на кровать, на груду одежды, покрытую темными пятнами; под почти бесшумным гулом кондиционера безошибочно угадывался запах пота и крови. Он пытался представить, что произошло в той комнате, пытался произнести волшебные слова, выражения со стен. Если этот адрес по-прежнему верен, то Фарли жил не более чем в часе езды от него, так почему же он предпочел остановиться в отеле, а не вернуться домой?

  Секс, подумал Резник.

  Любовник.

  Связь, купленная и оплаченная, купленная и проданная.

  Иногда это стоило того.

  Из коридора открылась дверь, и вошел патологоанатом Паркинсон: высокий, костлявый, с редеющими волосами, опрятный, в замшелом твидовом костюме.

  Машинально он достал очень крепкую мяту из свертка в боковом кармане и вытащил очки из футляра.

  – Итак, Чарли, что у нас здесь?

  Линн подумала, что в этой комнате всегда пахнет цветами. Розы, хотя их не было видно. Она сидела в том же кресле с деревянными подлокотниками и изогнутой спинкой, удобном, но не настолько удобном, чтобы можно было заснуть. Даже во время этих долгих молчаний. Петра Кэри, доктор Петра Кэри, сидящая у окна, казалось, расслабилась. Там был письменный стол, но доктор игнорировал его, за исключением того, что иногда в начале сеанса, когда приходила Линн, она заканчивала записывать свои записи, возможно, просматривая папку Лайима.

  «Линн, рад тебя видеть. Как мы сегодня?» Петра Кэри сегодня в коротком жакете и свободной, длинной юбке, белой блузке с легкой оборкой, широкое обручальное кольцо на руке. Вымытое лицо и аккуратные волосы, внимательные глаза.

  – О чем бы ты хотел поговорить сегодня? Линн предположила, что она может быть на пять лет старше себя.

  Тихо, она могла слышать тиканье часов.

  Всего было семь ран: четыре в грудь, одна между ребер с левой стороны, две внизу живота, примерно на два дюйма выше линии лобковых волос. Все раны в грудь, кроме одной, были едва ли более чем поверхностными; самая глубокая, казалось, та, которая прошла между ребрами, близко, как предположил Резник, к тому месту, где еще билось сердце.

  После того, как группа на месте преступления отсняла несколько катушек пленки и засняла на видео тело Фарли на месте, его вынули из ванны и положили на толстую непрозрачную пластиковую пленку.

  «На какое время мы смотрим?» – спросил Резник.

  Паркинсон осторожно вытер термометр и положил его в футляр.

  «Десять часов, плюс-минус».

  – Значит, полночь?

  «Кругом».

  Резник хмыкнул. В полночь он выходил из ресторана Сонни, обмениваясь рукопожатиями и прощаниями с Дэвидом Тиреллом, надеясь, что горячие слова, которыми обмениваются молодые люди возле паба напротив, не перерастут в драки, заставившие его вмешаться.

  «Есть шанс, что ты доберешься до моей панели завтра?» – спросила Кэти Джордан.

  Резник уклончиво ответил неуверенно; теперь было ясно, что он не будет.

  Он взял такси через дорогу от Ритци и, вернувшись домой, налил себе полдюйма водки из бизоньей травы и еще немного прочел книгу Кэти Джордан. До сих пор наиболее вероятными виновниками убийства Эйприл, казалось, был бывший криминальный клиент ее отца, отвергнутый потенциальный любовник или – только что появившийся сводный брат Эйприл от одного из предыдущих связных ее отца.

  Деньги Резника были на брате. В книге было проще; в книге не имело значения, ошибался ли он.

  «Теперь мне здесь больше нечего делать», – сказал Паркинсон.

  – Ты будешь на посту?

  Резник кивнул.

  В комнате вдоль коридора Кевин Нейлор терпеливо расспрашивал Мане-Элизабет Фурье, почти в каждом втором предложении напоминая ей, что нужно говорить по-английски, а не по-французски. Ранее он попробовал вспомнить несколько фраз из школьных времен, и она посмотрела на него безучастно, как будто он говорил на другом языке. Наконец она рассказала ему все, что знала.

  Дивайн нашла двух гостей с комнатами на том же этаже, которые все еще задерживались за завтраком в столовой, но они утверждали, что ничего не видели и не слышали. Имена и адреса других постояльцев он узнал из гостиничного реестра.

  Компьютерные записи показали, что Фарли останавливался в отеле трижды за последние восемнадцать месяцев, первый раз на одну ночь, остальные из которых были последними на две.

  Всегда одна комната, всегда сам по себе.

  «Посетители?» – спросил Миллингтон.

  «Вы знаете, что я имею в виду.»

  «Мы стараемся не поощрять это, но…» Менеджер пожал плечами.

  «Люди делают то, что делают».

  «И Фарли, ты не знаешь, если…»

  «Понятия не имею».

  «Никаких сплетен среди персонала? Нет…»

  «Вы должны будете спросить их непосредственно.»

  Мы будем. "

  Первым из ночных сотрудников, откликнувшихся на срочные просьбы, которые они делают доступными для допроса, был один из официантов ресторана. Да, он узнал фотографию этого человека, и нет, он ел в одиночестве, но после того, как он закончил свою трапезу, он снова сел с кем-то еще. Описание, данное официантом, было подкреплено барменом, когда он прибыл примерно через сорок минут. Конец тридцатых, начало сороковых, темные волосы, черное платье. В игре? Может быть, в наше время было все труднее сказать.

  Видел ли кто-нибудь из них эту женщину в отеле раньше? Нет, они так не думали. Если бы им показывали фотографии?

  О, конечно, они были бы счастливы подчиниться. Щекотно-розовый. Не могли же они теперь позволить таким, как она, бегать на свободе, не так ли? Правда ли, как они слышали, она нанесла ему пятнадцать ударов ножом или только двенадцать?

  – Уверен, что готов к этому? – спросил Резник.

  Линн смотрела в окно машины на чередующиеся живые изгороди, солнечные лучи отражали серебро на пахотных полях.

  «Я буду в порядке», сказала она.

  На окраине деревни Резник остановился позади дюжины овец, парень не старше четырнадцати лет медленно гнал их через ворота фермы.

  Когда Резник взглянул на Линн, кожа вокруг ее глаз натянулась. Он знал, что не должен был просить ее пойти с ним; знал также, что в таких ситуациях, как эта, она незаменима.

  Дом находился далеко от дороги, небольшая квартира стояла на подъездной дорожке.

  – Миссис Фарли, – сказал Резник женщине средних лет, подошедшей к двери.

  «Я детектив-инспектор Резник, а это детектив-констебль Келлог. Интересно, можем ли мы войти внутрь?»

  Двадцать два Сара Фарли прошла через все нормальные реакции на смерть мужа: недоверие, шок, гнев и, наконец, слезы. Линн подвинулась, чтобы обнять ее, и пожилая женщина оттолкнула ее, спотыкаясь из кухни, где они разговаривали, через французские окна гостиной в сад, где Резник нашел ее сидящей на корточках посреди пол-акра лужайки, лицо в руках.

  Несколько минут он сгорбился рядом с ней, а черный дрозд шумно оспаривал их присутствие с ветки ближайшей яблони. Когда самый сильный плач, тот, что царапает грудь, разрывает горло, прекратился, сменившись прерывистыми, заикающимися рыданиями, Резник потянулся к ее руке, той, в которой был туго сжат промокший бумажный платок. , и она вцепилась в его пальцы, как будто они были единственным, что могло удержать ее от падения.

  Цеплялся за них, пока не стало больно.

  – Знаете ли вы, – сказала она чуть позже, отпуская руку Резника, принимая предложенный ей носовой платок, вытирая лицо и сморкаясь.

  – Знаешь, он и пальцем не пошевелил бы в этом саду? Даже газон не косил. Эти деревья, клумбы, весь кустарник вдоль южной стены – это все я. использовал, конечно, бывало, брал со скидкой, делал так, даже использовал удобрение, которое производила фирма, ну, та, где он работал, чей товар он продавал. Видите ли, это могло быть что угодно. одежда, что угодно, лишь бы это было чем-то, что он мог продать. Не имело значения, что… не имело значения, что… это использовалось для роста».

  Резник был готов; он переместил свой вес и поймал ее, когда она полуобернулась, ее тело, жесткое и утолщенное в среднем возрасте, упало на него, его руки поддерживали ее, ее каштановые волосы были жесткими и мягкими на его шее.

  Поверх ее головы он мог видеть Линн, стоящую в дверях и наблюдающую; через некоторое время она повернулась обратно в дом.

  Телефон зазвонил, а затем стих.

  Сара Фарли выпрямилась и, пошатываясь, поднялась на ноги. – Извините. Спасибо. Со мной все будет в порядке.

  Резник слабо улыбнулся.

  «Я не удивлюсь, если Линн не приготовила чай».

  Она посмотрела на него.

  «Нет. Я полагаю, что да. Это то, в чем женщины хороши. Это то, что мы делаем».

  Резник пошел с ней обратно к дому.

  Бригада на месте преступления забрала семнадцать хороших отпечатков из спальни отеля, а в ванной – еще восемь. Скорее всего, большинство отпечатков принадлежало Фарли, остальные – либо персоналу отеля, либо предыдущим обитателям номера. Так много для уборки. Со всеми этими людьми нужно было связаться, проверить и устранить. Если бы все получилось так, как в учебниках, если бы удача и логика были на их стороне, все неучтенные отпечатки принадлежали бы нападавшему на Фари. Если бы у этого человека было досье, ну, хотя он и не был бы свободен дома, у полиции был бы подозреваемый, который был бы у них на прицеле.

  Все, кто участвовал в расследовании, знали, что все редко бывает так просто.

  – Какие-нибудь следы этих фотографий? Из отеля? Резник едва вошел в офис, ослабляя галстук и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

  «Обещал через полчаса», – сказал Миллингтон, поднимая взгляд от компьютерной распечатки, разложенной на его столе.

  «Дайте им погоню».

  «Правильно. Марк…»

  Босс? "

  – Десять на восемь с сегодняшнего утра, узнай, где они. А пока ты об этом, ознакомься с договоренностями о просмотре видеозаписи с места преступления.

  «На нем сейчас.»

  «Хороший парень.»

  Резник читал распечатку вверх ногами.

  «Из отеля»

  – пояснил Миллингтон.

  «Три списка. Гости, зарегистрированные за последние две ночи, предыдущие обитатели комнаты Фарли за два месяца до этого и весь персонал, дежуривший за последние сорок восемь часов».

  «Есть прогресс?»

  «У Кевина сейчас пара, он просматривает с ними фотографии. Может быть, они выберут женщину, а может и нет. Если нет, лучше пригласите нашего ручного художника, сделайте композит».

  – Как насчет отеля?

  «У нас трое парней без униформы, допрашивают сотрудников, пока они приходят».

  Резник взял список и уронил его.

  «Нам понадобится больше тел».

  – Совершенно верно. Я уже слышу, как они блеют о сверхурочных.

  Резник вздохнул.

  «Я поговорю со стариком. Он может положиться на АКК. Бюджеты должны быть их проблемой, а не нашей. Тем временем мы должны проверить имена в этом списке в разведке в Центральном.

  Миллингтон кивнул.

  «Следующее».

  Сидя в своем кабинете, Резник задумался, не пора ли позвонить на стойку регистрации и узнать, не пробирается ли кто-нибудь в гастроном.

  Они устали, Нейлор это видел; теряет концентрацию.

  Снова и снова ему приходилось останавливать их, не ведя, не желая ложной информации, а замедляя их, возвращая обратно. Не желая, чтобы их глаза замазывали еще одну страницу фотографий без разбора, позволяя впитать индивидуальные черты. Известные проститутки, работающие в центре города, возможно, предпочитающие отели.

  – Господи, – сказал официант.

  «Сколько мы еще будем?»

  «Теперь не так уж и долго.»

  Да, но как долго? "

  Пока мы не закончим. "

  – Не волнуйтесь, – сказал бармен, подмигивая.

  – Я его знаю. Вот как он проводит свои перерывы: ноги в трясине за кухней, разглядывание фотографий женщин. Разница только в том, что на них больше одежды.

  «Вверх!» – сказал официант, весело изображая обиду.

  «Примечание. Не сегодня. Сегодня пятница, а я хороший католик, помнишь?»

  – Вот, – сказал Нейлор, переворачивая страницу.

  «Не торопитесь и внимательно посмотрите на это».

  У Резника на столе были разложены фотографии с места преступления; бутерброд с горгонзолой и радиккио, который он ел, лежал на бумажном пакете у него на коленях. Что больше всего привлекло его внимание, помимо расфокусированной глубины глаз мертвеца, так это беспорядочная череда ножевых ранений в грудь, единственный удар, нанесенный первым или нанесенный позже, после ярости первого штурма? – который пробил ребра и нашел сердце. Резник представил, как Фарли вырывается из постели, пытаясь вырваться, но падает на край матраса, прежде чем лезвие снова войдет в цель. Это было так? А потом медленно ползти в сторону бани.

  Резник снова посмотрел на фотографии лица Фарли, на широкое широкое тело. Что он сделал или сказал, подумал Резник, что вызвало такую ​​вспышку?

  Обеими руками он поднес оставшуюся половину бутерброда ко рту и задумчиво прожевал. Поймав каплю майонеза на тыльную сторону ладони, он огляделся в поисках чего-нибудь, чтобы вытереть ее, и в конце концов слизнул ее; последнее, чего он хотел, так это испачкать все фотографии пятнами.

  «Там!» – сказал официант.

  «Где?»

  Там. "

  Лицо, на которое он указывал, неуклюже шевеля пальцем над ним, принадлежало женщине лет сорока, с темными волосами, которые, как у щенка, свисали вокруг ушей и на такие же темные глаза. В этих глазах не было юмора. Для всего мира она выглядела так, как будто желала, чтобы полицейский фотограф сморщился и умер.

  Марлен Киноултон.

  «Вы безумец.» – сказал бармен, качая головой. «Это никогда не она».

  Я говорю, что это так. "

  «Она слишком стара, слишком стара».

  «Ты не видел ее так хорошо, как я. Ты никогда не был так близко».

  «Она была в баре».

  «Сколько раз? Дважды? Один раз? Ты думаешь, сколько раз я подходил к столу, наклоняясь, чтобы обслужить ее...»

  «Глядя на нее спереди».

  – Неважно. Ты знаешь, о чем я говорю. Я видел ее лучше, чем ты. И на мои деньги это она.

  Бармен повернулся на стуле и указал на Нейлора.

  «Волосы. Это неправильно».

  – Что ты имеешь в виду? – спросил официант.

  «Это было совсем не похоже».

  «Ну и что? Разве женщины не меняют прически все время?»

  "Но этот вид более густой, пушистый. Вы не можете себе представить, что вы чувствуете? На что это похоже? Грубое, я не права? Где в ту последнюю ночь в баре, ее волосы были прекрасными, ухоженными, лучше, чем это. Нет, ни за что, это никогда не она.

  На несколько мгновений воцарилась тишина, оба мужчины украдкой поглядывали на Нейлора, и Нейлор не хотел чрезмерно влиять на кого-либо из них.

  Бармен наконец вскочил на ноги.

  – Ну, мне все равно, что вы скажете. Я считаю, что это она, и я буду придерживаться этого. Знаешь, с меня довольно, и, если ты не против, я ухожу отсюда, вот и я».

  Кевин Нейлор смотрел на фотографию. Марлен Кинохон. Имя ничего для него не значило. Он. передаст его по цепочке, и, пока она еще работает в городе, ее привезут. Он знал, что оба мужчины смотрят на него, ожидая, что он скажет что-нибудь положительное, отошлет их своей дорогой. Его спина болела из-за того, что он так долго наклонялся над альбомами, и он знал, что ему не помешала бы пинта пива, но прошло не менее часа, прежде чем он выпил бы одну, а возможно, и больше. Всегда, на краю его сознания, его разговор с Дебби за завтраком, о детях, еще одном ребенке.

  – Спасибо, – сказал он.

  «Спасибо за все ваше время. Вы были очень полезны».

  Двадцать три года Фрэнк Карлуччи купил первый номер местной газеты на обратном пути. муниципальный бассейн. Тридцать минут непрерывных отрезков, прерываемых только приходом первой группы школьников. Сок и кофе было не так трудно найти, как в прошлый раз, когда он был в деревне, десять лет назад, но даже в этом случае его просьба о переулке кафе была воспринята с недоверием, а капучино, которое он заказал вместо этого, был слабым и невкусным. пены было не более четверти дюйма. «Впусти меня на этот рынок, – подумал Фрэнк, – и я смогу убраться».

  Кэти была в душе, когда он вернулся, между стонами и брызгами пела одну из тех старых песен Brill Building Кэрол Кинг, Нила Седаки, одну из тех. Позже в тот же день, когда начинались Shots on the Page, литературный сегмент фестиваля, и она была очень занята, поклонники жеманно жеманно просили автографы вокруг нее и отвечали одними и теми же глупыми вопросами: «Кто ваши любимые писатели-детективы, мисс Джордан?» ?"

  «Откуда вы берете все свои идеи?»,

  «Сколько вас есть в Энни К. Джонс? Она действительно вы?» Фрэнк точно знал одно большое различие между ними: его жена никоим образом не была лесбиянкой.

  Вода остановилась, и через несколько мгновений из душа вышла Кэти с полотенцем на голове.

  «Иисус Х. Христос!» Карлуччи удивленно присвистнул.

  – У тебя все еще прекрасное тело, ты знаешь это?

  «Фрэнк, – улыбнулась Кэти, ее голос перешел в притворно-невинный тон, которым она часто его дразнила, – ты не утонул. Вы вернулись. "

  На этот раз Фрэнк отказался от приманки.

  «Может быть, это потому, что у тебя никогда не было детей, я не знаю, но сейчас ты в такой же прекрасной форме, как и тогда, когда тебе был двадцать один».

  «Чушь собачья! Вы не знали меня, когда мне был двадцать один год».

  Карлук рассмеялся.

  «Больше жаль.» Он обхватил одну из ее ягодиц рукой, и она шлепнула его.

  «Эй, ты не хочешь, чтобы тебя валяли, не надо так ходить».

  «Что это, Фрэнк, защита А от изнасилования? Ваша честь, она просила об этом» «Что вы говорите, изнасилование? Муж гладит жену по попке, это даже не сексуальные домогательства. Даже не сегодня. "

  Кэти надела пару белых трусов и начала перебирать свои колготки.

  – Я знаю, Фрэнк, ты прав. Просто, ну, иногда мне трудно вспомнить, что ты мой муж, я имею в виду.

  – Послушайте, – серьезно сказал Фрэнк.

  – Я когда-нибудь навязывал себя тебе?

  Кэти оторвалась от кровати.

  «Нет, Фрэнк, я не могу сказать, что это так. Во всяком случае, в последнее время. С тех пор, как в Атланте я сломал тебе нос».

  «Ты не сломал мне нос. Может быть, несколько секунд, он вылетел из строя.

  Эй, ты даже помог вставить его обратно, помнишь? "/" И из-за моих хлопот вся моя рука была в сопле и крови. "

  Она стояла к нему спиной, натягивая бюстгальтер, и он подождал, пока она повернется, задаваясь вопросом, действительно ли она сошла с ума, вспоминая. Она не выглядела сумасшедшей. Стоя там. белый лифчик с декольте и небольшим кружевом, синие джинсы, даже с ее взлохмаченными волосами, она выглядела великолепно Он ей так сказал.

  «Смотрите, – сказал он.

  «Я серьезно. Ты же не думаешь, что мы могли бы…» Взгляд блуждает в сторону кровати.

  126 «Пошли, Фрэнк. Я только что вышел из душа. И у меня меньше чем через полчаса интервью по радио. Молли заедет за мной».

  Правильно, подумал Фрэнк, всегда что-то. Он бросил ей бумагу, и Кэти поймала большую ее часть, вторая часть соскользнула с кровати на пол.

  «Может быть, вам следует взглянуть на это, прежде чем идти.