Текст книги "Живое доказательство (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

  Две пары ботильонов, коричневых и ярко-красных; одна пара черных кожаных ботинок на шнуровке до колен; две пары кроссовок Reebok и Adidas; семь пар обуви.

  Презервативы: Durex Featherlite и Elite и лакричные ребристые Mates.

  Желе-смазка KY, три тюбика.

  вазелин.

  Массажное масло для тела Body Shop.

  Ватные палочки. Зубная паста курильщика. Шампунь Safeway для частого мытья. Диафрагма. Набор для тестирования на беременность, неиспользованный. Мыло. Сапоги крем для лица.

  Лак для ногтей, семь разных оттенков. Жидкость для снятия лака. Одна бритва Philips electric 232, женская модель. Один набор кистей для макияжа. Морская подводка для глаз. Зеленая тушь. Дежория лосьон для рук и тела. Гель для волос с алоэ. Сатиновые румяна Max Factor, наносимые кистью. Румяна Princess Marcella Borghese Pink Marabu, ярко-розовые. Три цветных карандаша. Три бутылки аспирина. Одна упаковка Нурофена. Губные помады, семь в диапазоне от Coral Reef до Vermilion. Прокладки для трусов. Одна коробка тампонов повышенной впитываемости, осталось пять.

  Духи. Одна пластиковая бутылка антисептической жидкости для полоскания рта Tesco со вкусом мяты, семейный размер.

  Книги в мягкой обложке: «Темный ангел» Салли Боман; «Молчание ягнят» Томаса Харриса; Диета для бедер и бедер Розмари Конли, «Ребенок Розмари» Айры Левин; Тесс из рода д'Эрбервилей Томаса Харди.

  Различные экземпляры Elle, Vanity Fair, She, Cosmopolitan, Fiesta и Men Only.

  Одна видеокассета Sex Kittens Go Hawaii.

  Клинекс.

  Магнитола Aiwa с копией лучших хитов Eurythmics внутри. Различные кассеты Фила Коллинза, Криса Ри, Криса де Бурга и Тины Тернер.

  Один чемодан среднего размера, коричневая сумочка, две сумки через плечо из искусственной кожи. В одной из сумок кошелек с сорока семью пенсами сдачи, несколько использованных салфеток, порванная половина билета в кинотеатр «Витрина» и полоска из четырех цветных портретных фотографий неулыбчивой Марлен Киноултон.

  В ящике стола одна банка кока-колы, примерно в дюйме от торца пробита дыра, вокруг которой были следы горения. Две коробки спичек. Контейнер из алюминиевой фольги.

  В покореженной металлической урне на заднем дворе, частично присыпанной серо-черным пеплом, опалены, но не сгорели несколько фрагментов темной синтетики вперемешку с ватой.

  На кухне на первом этаже, за куском узкой ламинированной доски, отделяющей стиральную машину от мусорного бака, каким-то образом засунут темно-синий носок Ralph Lauren из смеси шерсти и хлопка с красным логотипом игрока в поло. .

  По пути в Ливерпуль через Манчестер поезд с двумя вагонами останавливался в Лэнгли-Милл, Алфретон и Мэнсфилд-Паркуэй, Болсовере, Шеффилде, Эдейле и Стокпорте. В этот момент он остановился в пределах видимости станции, маленькие группы потенциальных пассажиров смотрели на него вдоль пути, сверяя свои часы, верхние часы, экраны мониторов, на которых слегка поскрипывающая зеленая надпись возвещала об отсутствии задержки и ясно солгал.

  Линн почти подошла не к тому человеку, прежде чем заметила Мариуса, стоящего у окна буфета и рассеянно поглядывающего на сложенный в руке экземпляр «Телеграфа». На нем был синий блейзер, серые брюки с глубокими складками, черные броги, которые блестели. Рядом с ним стоял изящный кожаный чемодан с двойными ремнями.

  – Мариус? Линн сказал тихо, так тихо, что он только что услышал.

  – Хм? Прости? Он посмотрел на моложавую женщину с каштановыми волосами, как ему показалось, довольно короткими. Круглое лицо, которое каким-то образом впало, как ранний проколотый фрукт.

  – Тебя зовут Мариус?

  «Мариус Гудинг. Да, почему? Мы встречались? Вы должны простить меня, я не помню.»

  То, что она достала из кармана, было ее ордером.

  – Я офицер полиции. Детектив-констебль Келлог. Я…

  Он все еще улыбался своей благовоспитанной, неуверенной улыбкой, когда нанес удар, рука с газетой дернулась к ее лицу. На мгновение Линн затерялась среди высоких страниц газетной бумаги, четких и самодовольных передовиц, а Мариус оттолкнул его удар и бросился наутек. В двадцати ярдах по платформе, направляясь к лестнице, он столкнулся с пожилой парой, нагруженной прогулочными ботинками, биноклями и рюкзаками, отправившейся на день в Пикс. Развернувшись, едва не потеряв равновесие, Мариус снова двинулся в противоположном направлении, целясь в дальний конец буфета, в ступеньки, ведущие к мосту и открытой автостоянке, и улицы за ним.

  Линн хорошо встала, твердо поставив ноги; она схватила его за плечо, нырнув под его. открытой рукой, когда он попытался отогнать ее. Ее пальцы схватили рукав его пальто и крепко сжали. Импульс Мариуса отбросил Линн назад, но не полностью вывел из равновесия.

  Пуговицы высвободились, когда нитки порвались.

  Большинство людей, ожидавших на платформе, перестали беспокоиться о своем поезде. Пальцы заострены; крики «Там!»

  «Там!» и посмотри!"

  Черный носильщик, седовласый, слишком маленький для своей иссиня-черной формы, беспокойно завис, желая что-то сделать, но не зная что.

  Линн снова поднырнула под пригвождающую руку и крепче сжала противоположное запястье Мариуса, заставив его высоко подняться к середине его спины.

  Мариус задохнулся от внезапной боли.

  – Давай, утка, – восхищенно позвал кто-то.

  «Вы показываете 'im правильно и правильно.»

  Отпустив одну из своих рук, но не надавливая, Линн схватила Мариуса за волосы, достаточно длинные сзади, чтобы дать ей рычаг.

  Мариус вскрикнул, когда сначала одно колено, потом другое ударилось о бетонную платформу.

  «Нэш педик!» – раздался пренебрежительный голос.

  «Будь в следующий раз испуган, ты увидишь, если он не».

  И действительно, в уголках глаз Мариуса стояли слезы.

  «Мариус Гудинг, – сказала Линн, немного задыхаясь, – я арестовываю вас по подозрению в угрожающем поведении…»

  «Это смешно! Когда я угрожал…?»

  «За нападение на полицейского и сопротивление аресту».

  Носки подошли: идеально подошли. Юноша с серьгами и бритой головой вспомнил, как нашел второй носок, тот самый, который Нейлор с торжеством обнаружил на кухне, но точно не где. Где-то на лестнице, подумал он? Во дворе? Так или иначе, он предположил, что она принадлежала одному из других парней (зная, что это не его, его купили в киоске на рынке или на Рождество и дни рождения от Маркса и Спенсера, через его родителей) и засунул ее в стиральную машину. машина вместе с накопленным грузом. Как она оказалась зажатой там, где ее нашел Нейлор, он понятия не имел, кроме носков, ну, почти как если бы у них был собственный разум.

  Банка из-под кока-колы все еще содержала мельчайшие следы того, что, как был уверен Резник, оказалось крэк-кокаином.

  А кровь на шелковой блузке? Если бы кровь действительно была тем, чем она была?

  Судебно-медицинские экспертизы будут проведены с такой поспешностью, какую только могут вызвать срочные звонки от самого Резника и Джека Скелтона. Если окажется, что кровь совпала с кровью покойного Питера Фарли, они были в полном порядке, дома на свободе. Если не. – Итак, Чарли, – сказал Скелтон, отворачиваясь от окна позади своего стола, ясного голубого неба за краем здания снаружи.

  «Мы там, вы думаете, или что?»

  «Подтолкнуть близко. Должно быть. Дело с носком, может быть совпадением, но это требует многого. Хотя, в лучшем случае, косвенным».

  – Это, э-э, ее подруга Дорис Дьюк. Она дала показания о том, что видела кровь на одежде Киноултона, а также о своем ухудшении психического состояния?

  Резник поерзал на стуле. Близко и все же далеко.

  "Может быть, хотя какое доверие к ней присяжные, я не знаю.

  Что-то конкретное, вот что нам нужно. Положительно связывая Киноултона с атаками, любой из них. Это то, чего у нас еще нет.

  Если бы гостиничный номер Фэри оставил более четкий отпечаток, это было бы началом, но нет. Размазать и выдумать. Я снова могу положиться на МакКимбера, но у него есть свои причины не лезть слишком далеко.

  Отчаянно желающий вернуться к жене и детям, бедняга. "

  Скелтон закашлялся, внезапный резкий приступ, и Резник подождал, пока он утихнет.

  «Конечно, если бы мы могли заполучить саму Киноултон, задать ей несколько вопросов напрямую, картина могла бы сложиться по-другому».

  Скелтон аккуратно кивнул в знак согласия и, прежде чем снова сесть, расстегнул борта своего пиджака.

  «Не волнуйся, Чарли, подвернется что-нибудь!!».

  Как только его паника и гнев улеглись, Мариус Гудинг так униженно извинился, что его язык, должно быть, ощутил вкус пола в комнате для допросов.

  Снова и снова. Вы должны поверить, я никогда не делал ничего подобного в своей жизни. Никогда никого не бил, не говоря уже о представителе противоположного пола, женщине. Нет, Лиим, заметил, но ты сделал другое.

  – Что? Что еще?

  Один за другим она показывала ему полароидные снимки, сделанные в гостиничном номере Дороти Бердвелл. Сука! Сука! Сука!

  Без дальнейших колебаний Мариус потребовал телефонного звонка и адвоката. Звонок был сделан Дороти Бердвелл, которая терпеливо выслушала его мольбы, а затем повесила трубку, не ответив.

  Прибывший поверенный на самом деле был клерком поверенного. Хизер Джардин; сорокатрехлетний шотландец, разведенный с двумя детьми-подростками, отказавшийся от заикающейся карьеры драматурга и записавшийся на вечерние курсы права. Она довольно хорошо знала Лиин Келлогг, что они уже проходили через эту и подобные процедуры раньше, и две женщины относились друг к другу с более чем скупым уважением.

  Джардин убедилась, что ее клиент знает о своих правах, с ним обращались справедливо, и спросила, нельзя ли ему выпить чашечку чая.

  Линн ждала, пока Кевин Нейлор присоединится к ней и запустит запись, определяя присутствующих в комнате и время.

  – Хорошо, Мариус, почему бы нам сначала не поговорить об инциденте с кроликом?

  После менее чем десяти минут уклончивости Мариус спросил, может ли он поговорить с Хизер Джардин наедине. Это позволило, он признал инцидент с тележкой для завтрака, сказал, что приготовил ее накануне и намеревался оставить перед дверью Кэти Джордан; увидев там тележку, ожидающую, чтобы ее отвезли в комнату, он соответственно разработал свои планы.

  – А в чем был смысл? – спросила Линн.

  – Я имею в виду, зачем заниматься всей этой чепухой?

  Мариус ответил не сразу. Вместо этого он повернул голову и спросил Хизер Джардин, должен ли он отвечать, и она сказала, что нет, не должен. Еще несколько мгновений, и он все равно ответил.

  «Это был символ», – сказал он.

  «О том, что я думаю о ее работе».

  «Символ?» – осторожно повторила Линн.

  «Да.»

  – Может быть, тебе лучше объяснить.

  – О, если бы ты читал хоть что-нибудь, ты бы знал.

  «На самом деле, да», – сказала Линн.

  «Маленький.»

  «Тогда ты узнаешь, какие ужасные вещи она творит: маленьких детей пытают, оскорбляют, оскверняют». Его лицо было маской отвращения.

  – У вас есть дети, мистер Гудинг? У вас самого? – спросила Линн.

  «Я не вижу, что на земле...»

  «Мне было интересно, вот и все».

  Ну тогда нет. Нет, не знаю. "

  «Но это то, что вы сильно чувствуете?»

  «Да. Да, конечно. Я имею в виду, это вполне естественно. По крайней мере, вы так думаете. И тот факт, что она женщина. Что это женщина совершает эти вещи...»

  – Не совсем так, мистер Гудинг.

  «Что ты имеешь в виду?»

  «Я имею в виду, что мисс Джордан на самом деле не занимается ничем из этого. Она ничем не занимается. Кроме написания книг. Не так ли?»

  «Да, но…»

  «Позвольте мне быть ясным здесь,» сказал Нейлор, наклоняясь вперед в первый раз.

  «Дело с кроликом, которое должно было преподать урок мисс Джордан, напугать ее и заставить перестать писать, что?»

  "Хм, она никогда не остановится, не так ли? Только не с такой формулой. Загребает. Бог знает, сколько она заработала за последние несколько лет. Хотя, конечно, она не пользуется уважением. от критиков, ни любви ее читателей. Истинная любовь, как Дороти ".

  – Вот что вы испытывали к мисс Бёрдвелл? Я имею в виду себя. Любовь и уважение?

  «Конечно, да. Почему я…»

  «Тогда почему это?» Палец Линн завис над первой из фотографий.

  «Или это? Или это?»

  Мариус закрыл глаза.

  «Я был расстроен. Я…»

  «Кажется, ты сильно расстраиваешься», – тихо заметила Линн.

  «Я думал… я знаю, что это было глупо, глупо и очень, очень неправильно… но я думал, что она не… Дороти не… после всего, что произошло между нами, за все 240 дней, которые мы провели вместе…» Его тело был сорван внезапным рыданием.

  «Я думал, что она меня больше не любит. И мне очень, очень стыдно».

  Слабое жужжание магнитофона в стороне, отрывистое тиканье часов, единственными звуками были судороги прерывистого дыхания Мариуса, когда он изо всех сил пытался прийти в себя, восстановить какой-то элемент контроля. Хизер Джардин посмотрела на блокнот, лежавший у нее на коленях, и пожалела, что не может закурить сигарету; Кевин Нейлор просто выглядел смущенным. Это была Линн, чьи глаза никогда не дрогнули. Если кто-то и нуждался в терапии, думала она, так это этот бедный жалкий ублюдок, а не я.

  «Эти чувства, которые вы испытывали к Кэти Джордан, – спросила Линн, – к ее работе. Можно ли сказать, что мисс Бёрдвелл поделилась ими? "

  «Самое сильное, да».

  – Но она не одобряла методы, которые вы использовали для выражения своих чувств?

  «Grand guignol» – это был термин, который она использовала. Чрезмерно театральный. Слишком близко, по мнению Дороти, к тому, что Джордан может делать сама. Хотя, конечно, в этом и был смысл.

  «Значит, она была счастливее с письмами, не так ли?» – спросила Линн, делая прыжок веры.

  Лицо Мариуса было картинкой.

  Потянувшись к папке, прислоненной к одной из ножек стола, Линн извлекла копии писем с угрозами, которые получила Кэти Джордан, и аккуратно разложила их вдоль стола.

  – Письма, – сказала Линн.

  «Хорошо посмотри. Напомни о себе».

  Мариус немного пошатнулся на своем месте.

  «Я думаю, – сказала Хизер Джардин, вставая на ноги, – моей клиентке нужен перерыв. "

  «Это интервью, – сказала Линн, повернув лицо к магнитофону, – прерывается на семнадцать минут двенадцатого. "

  Без четырех минут два Элисон и Шейн Чарльтон позвонили в справочную службу внизу и спросили, могут ли они поговорить с кем-нибудь об убийстве Питера Фарли.

  ФР1; Сорок три – У нас есть сообщение, – сказала Элисон Чарльтон, – вы хотели, чтобы мы связались. Мы были далеко, вы видите. Выходные. Она улыбнулась своему мужу, который улыбнулся в ответ, слегка застенчиво.

  «Мы вошли, как только узнали». Резник заметил, что обручальные кольца на их руках были новыми и блестящими.

  «Человек, который умер, – сказал Шейн Чарльтон, —

  «Мать Элисон сохранила его фотографию из газеты. Она знала, что мы остановились там на ночь. В том же отеле».

  «Это дело рук фирмы Шейна, – объяснила Элисон.

  «Я узнал его, мы сразу узнали его», – сказал Шейн.

  «Не так ли, Все?»

  «О, да.» Ее лицо, уже ясное, просветлело еще больше.

  «Мы стояли прямо перед ним, он и она. Поднимались в лифте. Должно быть, я говорил Шейну, не так ли, Шейн? – после этого это случилось».

  «В котором часу это было?» – спросил Резник.

  «Ты можешь запомнить?»

  «Было около одиннадцати тридцати, – сказал Шейн.

  – Почти четверть прошлого, – сказала Элисон.

  – Ты сказала, он и она, – напомнил ей Резник.

  «Женщина…»

  «Женщина, с которой он был…»

  «Красивой она была. Ну, довольно…»

  «Учитывая.»

  «Как ты сказал, учитывая. И я думаю, что она пила, не так ли, Шейн?»

  «Однако она не вела себя пьяной, не так ли? Не совсем так».

  – Нет, это она сказала.

  Шейн кивнул, вспоминая.

  "Выступить прямо с этим, не так ли? Мы могли бы и не быть там, не так ли? Как бы она ни заботилась. Что ж, у меня никогда не хватило бы смелости сказать это. Не так, как она Сто пятьдесят фунтов, сказала она, точно так же, как она говорила о, ну, вы знаете, о погоде.

  Сто пятьдесят фунтов на ночь. Я спросил Шейна после того, как мы были в нашей комнате, если бы он уехал по делам и сам по себе, конечно, если бы мы не были женаты, он бы когда-нибудь потратил такую ​​сумму денег. И ты сказал, что можешь, помнишь, но только если она будет похожа на меня. Я подумал, что это было очень мило. "

  Она хихикнула, и Шейн, смущенный, заерзал на своем месте.

  – Не могли бы вы описать ее? – спросил Резник.

  «Женщина.»

  Они посмотрели друг на друга, прежде чем Элисон ответила. «Она была, ну, она была не молода».

  «Она никогда не была старой, – сказал Шейн.

  «Тридцать пять, ты должен сказать, Шейн?»

  Шейн пожал плечами.

  «Что-то такое.»

  – И она была одета, знаете ли, не вульгарно. Шикарно, наверное, вы бы сказали. На ней было это черное платье на пуговицах. Атласное, вроде.

  Без рукавов. Под ним блузка. "

  «Цвет?»

  «Синий. Это был, не так ли, Шейн? Довольно темный оттенок синего».

  – Не знаю. Не думаю, что когда-либо замечал.

  «Я уверен, что это было так. Полночно-синий, я думаю, вы бы назвали это так.

  Темно-синий. "

  – Как насчет ее волос? – спросил Резник.

  – Что ты помнишь об этом?

  «Ну, было темно. Определенно темно. И она носила это вот так…»

  Элисон продемонстрировала, как могла, свои собственные волосы, хотя они были слишком короткими, чтобы дать должный эффект.

  '. закрепленный, сзади. "

  «У нее была одна из этих вещей», – сказал Шейн.

  Какие вещи? "

  «Я не знаю, те штуки, которые ты втыкаешь в волосы».

  – Лента? Ленты у нее не было.

  «Нет, не это. Одна из этих пластиковых штукунюнион…»

  «Гребень?» – предложила Элисон.

  «Она не просто стояла там с расческой в ​​волосах, не будь дурой».

  – Впрочем, они так и называются. Гребни.

  «Разве ты не помнишь?» – сказал Шейн.

  Элисон покачала головой.

  «Это было с правой стороны», – сказал Шейн.

  «Ну, это было к вам. Там, где вы стояли.»

  «Верно.»

  «Какого цвета он был?» – спросил Резник, набравшись терпения.

  «Эта расческа».

  «Белый. Не совсем белый». И, словно вырывая имя из воздуха, улыбаться на его лице, как будто его ответ только что выиграл приз.

  «Слоновая кость».

  Элисон улыбнулась ему.

  «Я бы хотел, чтобы вы посмотрели на несколько фотографий, – сказал Резник.

  «Внизу, на Центральном вокзале. Разведывательное управление. Я попрошу кого-нибудь вас отвезти».

  – О, прекрасно, – воскликнула Элисон.

  «Нам бы этого хотелось, не так ли, Шейн?»

  Офицер выложил фотографию Марлен Киноултон вместе с одиннадцатью другими людьми схожей окраски, общего возраста и внешности.

  Ни Элисон, ни Шейн сразу ее не заметили, но когда они это сделали, неуверенности почти не было.

  «Меня бросили волосы, не так ли, Шейн?»

  – сказала Элисон.

  «У нее не было его, когда мы ее увидели. Как я сказал другому полицейскому…»

  – Инспектор Резник, – сказал Шейн.

  – Инспектор Резник, да. Как я ему и говорил, тогда ее волосы были распущены. Из-за этого она выглядела совсем по-другому. Немного старше, конечно, но умнее.

  Я бы носил его так все время, будь я на ее месте. "

  Хизер Джардин и Линн Келлогг стояли в задней части здания вокзала, земля вокруг них была темной и скользкой после быстрого летнего дождя. Хизер Джардин выкуривала вторую сигарету подряд, тем более что она бросила курить с новогодней ночи до прошлой пятницы. Теперь казалось, что она не может вернуть никотин обратно в кровь достаточно быстро.

  «Ну, как это было?» – спросила она, и они оба поняли, о чем она говорит. Линн стояла там с полистироловой чашкой тепловатого кофе в руке, совсем не желая говорить о похищении и его последствиях, но понимая потребность другой женщины спросить: концерн.

  – Не так уж и плохо, – сказала Линн.

  «Знаешь…» Пусть это лопнет.

  «Я не думаю, – сказала Хизер, – что такое действительно забываешь. "

  Линн сделала еще глоток кофе; хотя солнце снова выглянуло, недавний дождь оставил дуновение в воздухе, и она поймала себя на том, что пожалела, что не надела кофту, что-то вроде свитера.

  – Он ведь еще не предстал перед судом, не так ли?

  Линн покачала головой.

  Хизер сильно вдохнула дым и подержала его во рту, прежде чем выдохнуть.

  «Эти письма, я знаю, они довольно неприятные. Угрожают, это правда. Но даже если бы вы могли доказать в суде, что он действительно их отправлял, нет никакого реального смысла в том, что он намеревался осуществить какие-либо из этих угроз», – сказала Линн. ее продолжать.

  «Я полагаю, если вы воспримете это буквально, может быть обвинение в угрозе убийством, но что ж… я не думаю, что GPS будет в восторге от этого, не так ли? Без этого, если только женщина не захочет предъявить обвинение самой, подать гражданский иск, где ты?»

  Линн устало улыбнулась.

  «Закон об общественном порядке, раздел пятый».

  «Ах, вы бы не беспокоились. Скорее всего, ваш босс будет настаивать на том, чтобы заткнуть его перед судьей и заставить его связать».

  Линн сделала еще глоток кофе и вылила остаток на влажную землю.

  – А как насчет всех остальных?

  «Сопротивление при аресте?»

  «Атаковать.»

  Хизер потушила окурок о подошву ботинка.

  «Первое правонарушение, отсутствие записей, предыдущее хорошее поведение. Я был бы удивлен, если бы дело дошло до суда, а если бы это произошло, любой адвокат, зарабатывающий половину своего гонорара, заявил бы, что в обвинении есть дыра шириной в милю».

  «Может быть.»

  «Если я ошибаюсь, – рассмеялась Хизер,

  – Я куплю тебе бутылку «Макаллана» двадцатилетней выдержки.

  Не особо пьющая, Линн восприняла это предложение как впечатляющее.

  – Может, вернемся? По крайней мере, мы можем заставить его извиваться и извиваться еще немного. Она вздрогнула, но не от холода.

  «Это не только его школьный акцент или эти жалкие усы, не знаю, что это такое, но в нем есть что-то такое, от чего у меня мурашки по коже».

  Невольно Хизер начала чесать бедро. «Мой тоже.»

  Скелтон стоял за своим столом, настолько близок к тому, чтобы чувствовать себя непринужденно, насколько это возможно.

  – Я собрал все возможные предзнаменования, Чарли. Пройдись сегодня по городу, как гребешок с частыми зубьями. Если она все еще здесь, мы ее найдем.

  «Если не?» – спросил Резник.

  «Тогда мы опубликуем ее фотографию утром».

  '. Сегодня полиция предприняла необычный шаг, опубликовав фотографию женщины, у которой они хотели взять интервью, в связи с рядом нападений на мужчин, включая убийство Питера Фарли, чье тело было найдено со смертельными ножевыми ранениями. "

  Сьюзен Тирелл протянула руку и нажала одну из нескольких предустановленных кнопок, переключив радио на Classic-FM.

  – Ты видел фотографию, Дэвид?

  «Мм? Извините, какая картинка?» Он стоял у микроволновки, сосредоточившись на элементах управления; одна секунда слишком много, и круассаны превратятся в слизь. Рядом стояла матово-черная эспрессо-машина, которую он уговорил Сьюзен купить ему на позапрошлое Рождество и которой он так и не научился пользоваться.

  – В газете, – сказала Сьюзен.

  «Женщина, о которой они говорят, зарезала всех этих мужчин».

  «На игре, не так ли?»

  «Так сказано».

  Запищала микроволновка, и Дэвид разложил теплые круассаны по тарелкам.

  Снова было достаточно тепло, чтобы они могли посидеть в саду, воспользовавшись шезлонгами, которые Сьюзен купила на распродаже в «Хоумбазе». Он поднял газету с того места, где ее оставила Сьюзен, и отнес ее обратно к своему стулу. Центральные столбцы, стр. 3.

  «Марлен Киноултон, она не имеет особого отношения к этому, не так ли? Не то чтобы сногсшибательно. Не совсем представляю, кто захочет раскошелиться на нее».

  «Действительно?» – сказала Сьюзан, наливая кофе.

  – Я должен был подумать, что она как раз в твоем вкусе.

  Дэвид рассмеялся.

  «Что это должно означать?»

  «О, ты знаешь, одно из тех бестолковых существ, о которых ты мечтаешь, у которых мало морали и много золотых сердец. Я помню, как ты таскал меня, чтобы посмотреть „Путь Каттера“...: Джефф Бриджес. "

  '. только для сцены, где Лиза Эйхом выглядит такой болезненной и ужасной после того, как он ушел от нее. Что вы сказали? Вы никогда не видели женщину такой несчастной. "

  «Или красиво. 1» Верно. «Сьюзен сломала круассан пальцами.» А потом ее убили. "

  Дэвид поднял бровь и передал ей варенье.

  «Идет с территорией».

  – Вы имеете в виду проституток и шлюх? Жертвы.

  «Я предполагаю.»

  Сьюзен пристально посмотрела на него.

  «Интересно, почему они всегда те, кого ты так сильно любишь?»

  Бабочка на мгновение приземлилась на рукав Дэвида, а затем улетела в сторону кизильника.

  «Однажды мне понравилась Джули Эндрюс».

  «Тебе было семь лет. И ты уходишь от темы».

  «Это проблема?»

  Сьюзен стряхнула крошки с передней части блузки.

  «Это может быть.»

  Дэвид извивался худым телом на полосатом холсте. Как раз тогда, когда у него было приятное, расслабляющее утро для разнообразия.

  «Тогда я полагаю, что это связано с ах, вы знаете, что это связано с падшими ангелами, запретным плодом».

  «Как она?» – сказала Сьюзен, кивнув в сторону фотографии Марлен Киноултон в газете.

  – Но ты не любишь ее, —

  «Это другое.»

  «Почему? Потому что она некрасивая, хорошенькая кинозвезда?»

  «Ради бога, Сьюзан, потому что она настоящая. И потому что то, что с ней связано, настоящее».

  «Такие как?»

  «Какой длинный список вам нужен? Герпес, гонорея, СПИД».

  «О, – сказала Сьюзен, – на мгновение я подумала, что вы говорите об обязательствах. "

  «Обязательство? Перед шлюхой?»

  "Да. Почему бы и нет? В конце концов, так оно и есть. Вы начинаете фантазировать о ней, вы решаете заплатить за нее, вы в конце концов надеваете презерватив на свой член и засовываете его внутрь нее. Я бы сказал, что это требует довольно много обязательств, не так ли?»

  Дэвид вскочил на ноги, и кофе пролился на одну штанину его брюк и на сиденье шезлонга. – Боже, Сьюзан, что это вообще такое? Он не мог припомнить ее такой оживленной, такой злой.

  Сьюзан поставила чашку и тарелку, сложила руки на коленях.

  «Позапрошлой ночью я вышла и подобрала мужчину».

  Дэвид уставился на нее, слегка приоткрыв рот. Просто смотрел. Словно в первый раз, он услышал резкий, яркий крик сороки на нависшей ветке соседской груши.

  «Я подобрал его в баре, и мы поехали в отель».

  Дэвид повернулся к концу сада, прошел пять шагов, обернулся.

  «Послушай, Сьюзен, мне очень жаль, я не могу сейчас с этим разбираться. Мне нужно идти».

  Все, что она могла делать, это качать головой из стороны в сторону и смеяться.

  Пробежав мимо нее в дом, Дэвид замер у входа в холл. Где был его портфель? Где были его ключи? Что происходило с его жизнью?

  «Дэвид», Сьюзен коснулась его руки, и он вздрогнул.

  «Дэвид, посмотри на меня». И она прислонилась спиной к входной двери, как, по ее мнению, могла бы сделать Клэр Тревор, Барбара Стэнвик или Джейн Грир.

  «Я не сказал тебе, чтобы ты мог с этим справиться. Это сделано. Кончено. Я просто хотел, чтобы ты знал».

  Когда он попытался протиснуться мимо нее, потянувшись к ручке двери, она добавила ему на ухо:

  – Я думал, ты посмотришь на меня по-другому, вот и все.

  Он помедлил секунду, прежде чем дернуть дверь, и Сьюзен отступила в сторону, позволяя ему уйти.

  Она все еще стояла в коридоре, когда услышала, как машина завелась, шины немного пробуксовывали, когда она умчалась. Она не сказала ему точно, насколько пьяной ей нужно было быть, какой вкус волнения и отвращения был у нее во рту; ни о том, как выглядело ее лицо в зеркале в ванной до того, как она решила сбежать.

  Сьюзен посмотрела на часы: девять семнадцать. В школе уже поняли бы, что она не придет. Она была удивлена, что они не позвонили. В гостиной она налила себе щедрый стакан джина, закурила сигарету: разве не так поступила бы Лиза Эйххом? Клэр Тревор. Барбара Стэнвик. Джейн Грир. Все те женщины, которые редко добирались до финального ролика целыми и невредимыми?

  Резник сидел у кофейного киоска, не спеша выпивая свой второй утренний эспрессо. Внезапный ливень застал его врасплох, когда он шел по Вудборо-роуд и нырнул на рынок через задний вход.

  Фотография Марлен Киноултон была на видном месте на первой полосе местной газеты. Все ночные обыски не принесли им ничего, кроме боли в ногах и оскорблений. Срочные сообщения были отправлены в Лестер, Шеффилд, Дерби и другие города, где, как было известно, она работала. Было слишком рано оценивать степень и точность реакции общественности, хотя первые признаки были далеко не обнадеживающими; то, что до сих пор проходило через информационную комнату, было неоднородным и скудным. В настоящее время, казалось, если вы не пойдете на телевидение, в Crimewatch UK или что-то в этом роде, шансы зажечь огонь среди публики невелики. И он предполагал, что со временем, если Киноултона не выследят, именно это и произойдет. Актеры, съемочная группа и исследователь просят взять у него интервью, чтобы они могли все сделать правильно.

  «Сегодня вечером на Crimewatch UK интригующая история пропавшей проститутки и убийства в гостиничном номере…»

  Женщина с ребенком до двух лет, цепляясь за юбку, забралась на свободный стул рядом с ним, подняла ребенка к себе на колени и сунула ему в рот пустышку. Прямо напротив того места, где он сидел, мужчина, которого он на два часа посадил за кражу со взломом, шутил с одним из азиатских торговцев за чашкой чая. Он не признал Резника, а Резник его. Когда фестиваль закончится и все посетители, и писатели, и кинематографисты вернутся туда, откуда пришли, вот куда он вернется. Люди, которые здесь жили; кто что сделал и кому?

  – Еще эспрессо, инспектор?

  «Спасибо. Лучше не надо.» Поднеся чашечку ко рту, он проглотил то, что осталось. Темный и горький, почему он был так хорош?

  Кэти Джордан и Фрэнк Кариуччи ходили вокруг друг друга на цыпочках, обмениваясь словами не больше, чем было необходимо. Ни один из них не хотел начинать разговор, который мог бы вновь открыть старые раны и, по всей вероятности, нанести новые. Молли Хансен позвонила ранее, чтобы узнать, рада ли Кэти дать интервью «Калейдоскопу» в тот вечер. Ей пришлось перезвонить Джону Гуди и сообщить ему.

  Теперь Молли была в отеле, следила за тем, чтобы все приготовления к поездке в Лондон были ясны; после радиопрограммы на Чаринг-Кросс-роуд в Murder One состоялась автограф-сессия, после чего публицист, работающий на британское издательство Кэти, взял на себя ответственность, и Молли была в чистоте. То есть, она могла бы продолжать посещать остальную часть фестиваля.

  Она прислонилась к стойке на стойке регистрации, разговаривая с Кэти по внутреннему телефону, когда вошел Резник.

  «Нет больше проблем?» – спросила она, останавливая его с осторожной улыбкой.