355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Гришем (Гришэм) » Признание » Текст книги (страница 24)
Признание
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 05:04

Текст книги "Признание"


Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Карлос закрыл крышку ноутбука, и экран погас. Робби полистал блокнот, проверяя, все ли сказал, и, понизив голос, произнес:

– В заключение хочу обратить ваше внимание, что наконец случилось то, о чем давно предупреждали противники смертной казни. Мы всегда боялись, что наступит день, когда ни у кого не останется никаких сомнений: смертный приговор приведен в исполнение в отношении невиновного. Невиновных казнили и раньше, однако ввиду отсутствия неопровержимых доказательств полной уверенности в этом не было. В случае с Донти такие доказательства есть. – Робби сделал паузу и обвел взглядом зал, в котором царила полная тишина. – В самом ближайшем будущем вы станете свидетелями новой лжи и увидите, как начнут перекладывать вину друг на друга. Я только что перечислил вам имена и показал лица людей, которые несут за это ответственность. Не допустите, чтобы это сошло им с рук, как бы они ни выкручивались. Такое не должно повториться! Мы имеем дело не со случайной ошибкой, а с умышленным и намеренным нарушением прав Донти Драмма. Пусть земля ему будет пухом. Спасибо.

Не дожидаясь вопросов, Робби спустился с подиума и взял за руку Роберту Драмм. Она поднялась и на негнущихся ногах вышла на подиум. Робби встал рядом. Роберта чуть наклонила микрофон вниз и сказала:

– Меня зовут Роберта Драмм. Донти был моим сыном. Мне очень трудно сейчас говорить. Вся наша семья скорбит, и мы переживаем настоящее потрясение. Но я умоляю вас и призываю всех жителей города прекратить насилие. Не надо больше никаких поджогов, камней, драк и угроз. Пожалуйста, остановитесь! Так ничего изменить нельзя. Да, нам очень больно, и мы все испытываем гнев. Но насилие не является решением. Я призываю свой народ сложить оружие, проявить уважение и покинуть улицы. Насилие только оскорбляет память моего сына.

Робби проводил ее обратно на место и, улыбнувшись журналистам, сказал:

– А теперь я готов ответить на ваши вопросы.

Глава 35

Мэтью Бернс приехал к Шредерам на поздний завтрак, и они угостили его блинами с сосисками. Мальчишки быстро поели и убежали к своим видеоиграм. Дана приготовила кофе и начала убирать со стола. Разговор зашел о пресс-конференции. О том, как блестяще выступил Робби и как достойно держалась Роберта. Мэтью стал расспрашивать о пожарах и насилии в Слоуне, но Кит мало что видел. Он чувствовал, что в городе очень неспокойно, ощущал в воздухе запах дыма, слышал, как кружит полицейский вертолет, но самого города практически не видел.

За кофе все принялись обсуждать невероятное путешествие пастора и прикидывать, где мог находиться Бойетт.

Однако Кита интересовало другое, и Мэтью заранее подготовился к разговору.

– Итак, советник, какие мне грозят неприятности? – не выдержал пастор.

– Конкретной статьи, предусматривающей наказание за помощь осужденному в нарушении условий досрочного освобождения, нет. Но все равно это нарушение закона. Соответствующая статья уголовного кодекса называет это противодействием отправлению правосудия, и под нее подпадают деяния, которые не поддаются конкретному описанию. Вывозя Бойетта за пределы штата и зная, что он не имел права его покидать, ты нарушил закон.

– Насколько это серьезно?

Мэтью пожал плечами и поморщился, размешивая сахар в кофе.

– Это – преступление, но к серьезным оно не относится. Обычно мы не придаем ему особого значения.

– «Мы»? – переспросила Дана.

– Прокуратура. Оно подпадет под юрисдикцию окружного прокурора, то есть не моего ведомства, а другого. Я ведь работаю в городской прокуратуре.

– Неужели это преступление? – не верил Кит.

– Возможно. Судя по всему, о твоей поездке в Техас здесь, в Топеке, никто не знает. Тебе удалось избежать объективов камер, и твое имя не упоминалось в прессе.

– Но ты-то знаешь об этом, Мэтью, – возразила Дана.

– Знаю, и формально я, наверное, должен сообщить об этом в полицию и выдать тебя. Однако мы чрезвычайно заняты. У нас столько работы, что мы вынуждены самостоятельно отбирать то, чем заниматься. На такое правонарушение ни один прокурор не захочет отвлекаться.

– Но Бойетт стал знаменитостью, – сказала Дана. – И наверняка какой-нибудь репортер докопается до истины – это только вопрос времени. Он нарушил условия выхода на свободу, и его лицо три дня не сходит с экрана телевизора.

– Но кто может связать Бойетта с Китом?

– Несколько человек в Техасе, – ответил пастор.

– Верно, но я сильно сомневаюсь, что их волнует происходящее в нашем штате. И потом, разве они не на нашей стороне?

– Думаю, ты права.

– Тогда кто? Тебя кто-нибудь видел с Бойеттом?

– А как насчет парня из «Дома на полпути»? – вспомнила Дана.

– Не исключено, – согласился Кит. – Я несколько раз приходил туда, разыскивая Бойетта. Регистрировался в журнале посетителей, и там сидел парень на вахте, кажется, его звали Руди, который знает мое имя.

– Но он не видел, как ты уезжал с Бойеттом в среду ночью?

– Нас никто не видел. Было уже за полночь.

Мэтью с удовлетворением кивнул. Какое-то время все молча пили кофе, наконец тишину нарушил Кит:

– Я могу заявить об этом сам, Мэтью. Я знал, что преступаю закон, когда уезжал с Бойеттом, поскольку ты все мне очень четко объяснил. Я сделал выбор и принял решение. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Да и теперь я ни о чем не жалею, если, конечно, Бойетт не совершит нового преступления. Но если его не поймают и появится новая жертва, то меня замучает совесть. Я не хочу вечно жить с мыслью о своей причастности к нарушению закона. С этим надо разобраться сразу.

Шредеры не спускали глаз с Мэтью.

– Чего-то подобного я и ожидал, – заметил тот.

– Я не хочу замалчивать свой проступок, – сказал пастор. – И мы не можем жить в постоянном страхе, что однажды за мной придет полицейский. Я хочу разобраться с этим прямо сейчас.

Мэтью покачал головой и сказал:

– Ладно, но тебе нужен адвокат.

– А ты за это не возьмешься? – спросила Дана.

– Нужен защитник, специализирующийся на уголовном праве. Я? Я представляю противоположную сторону, и, если честно, от меня будет больше пользы, если я останусь прокурором.

– А Кита могут посадить в тюрьму? – спросила Дана.

– Сразу берешь быка за рога, – улыбнулся Кит. Дана не улыбалась, а в ее глазах стояли слезы.

Мэтью заложил руки за голову и, подавшись вперед, оперся на локти.

– Попробую описать самый плохой поворот событий, как мне это представляется. Я не считаю, что события будут развиваться именно так, но опишу самый неприятный вариант. Если ты признаешься, что возил его в Техас, то будь готов к тому, что эта информация попадет в печать. Если Бойетт изнасилует еще одну женщину, поднимется большой шум. Тогда окружной прокурор может занять жесткую позицию, но я ни при каких обстоятельствах не допускаю, что ты отправишься в тюрьму. Тебе, возможно, придется признать себя виновным, получить условный срок, заплатить небольшой штраф, но и в этом я сильно сомневаюсь.

– Меня будут судить, и мне придется признать себя виновным?

– Это обычная процедура.

Кит взял Дану за руку. Они долго молчали, потом она спросила:

– Как бы ты поступил, Мэтью?

– Нанял бы адвоката и молился, чтобы Бойетт либо умер, либо оказался слишком слаб для очередного преступления.

В полдень белые игроки футбольной команды старшей школы Слоуна – всего сорок один человек – собрались на парковке у здания начальной школы на окраине города. Они быстро сели в специально арендованный автобус и покинули город. Снаряжение сложили в фургон, ехавший за ними. Через час они прибыли в городок Маунт-Плезант с населением пятнадцать тысяч и в сопровождении полицейской машины отправились на футбольное поле старшей школы.

Игроки переоделись и поспешили на традиционную разминку, казавшуюся необычной при полном отсутствии болельщиков и света прожекторов. Были приняты повышенные меры безопасности, и полицейские машины блокировали все подъезды к стадиону. Игроки из Лонгвью появились через несколько минут. Никаких групп поддержки, никакого оркестра, не исполнялся национальный гимн, не читалась молитва, отсутствовал диктор. Пока бросали монету, разыгрывая подачу, тренер из Слоуна с тоской посмотрел на команду противника, представляя, с каким разгромным счетом они проиграют. У них было заявлено восемьдесят игроков, не меньше семидесяти процентов которых составляли чернокожие. Последний раз Слоун одерживал победу над Лонгвью, когда в команде играл Донти Драмм, и сейчас у них не было никаких шансов.

Однако за событиями в Слоуне следили не только в Восточном Техасе, но и далеко за его пределами.

Команда Слоуна выиграла жеребьевку и предпочла начать розыгрыш, используя тактику защищающейся. Вообще-то особой разницы не было, но тренер не хотел, чтобы команда соперника быстро перехватила мяч и дальним ударом заработала сразу семь очков. Его игроки выстроили на поле защитные порядки, а противники из Лонгвью приготовились для розыгрыша. Десять черных ребят и белый киккер.

По свистку игрок, находившийся ближе всех к мячу, неожиданно подошел к нему и взял его в руки. Это было настолько невероятно, что на мгновение все оцепенели от неожиданности. Затем все десять чернокожих ребят сняли шлемы и положили на газон. Судьи отчаянно засвистели, тренеры подняли крик, и несколько секунд на поле царила полная неразбериха. Затем на поле вышли остальные чернокожие игроки из Лонгвью, на ходу стаскивая шлемы и форму. Ребята из Слоуна попятились назад, не веря своим глазам. Игра закончилась, даже не успев начаться.

Чернокожие игроки образовали плотный круг и уселись в центре поля, будто участвуя в своеобразной сидячей забастовке. Шестеро судей – четверо белых и два чернокожих, посовещавшись, не стали вмешиваться. Никто не пытался возобновить матч. Тренер из Лонгвью вышел на поле и, подойдя к сидевшим игрокам, поинтересовался:

– Что, черт возьми, происходит?

– Игра закончена, тренер, – ответил один из капитанов. Он был нападающим с номером 71 и весил 330 фунтов.

– Мы не будем играть, – подтвердил другой капитан, выступавший под номером 2.

– Но почему?

– Из солидарности, – пояснил номер 71. – Мы хотим поддержать наших братьев.

Тренер пнул ногой дерн и взвесил варианты. Было ясно, что повлиять на ситуацию ему не удастся.

– Чтобы вы точно понимали, что делаете, имейте в виду: нам автоматически зачтется поражение, и мы вылетаем из плей-офф. К тому же нас могут оштрафовать. Вы что, этого хотите?

Шестьдесят или около того чернокожих игроков одновременно воскликнули:

– Да!

Воздев руки вверх, тренер покинул поле и уселся на скамейку. Тренер из Слоуна отозвал своих игроков. Белые из обеих команд не спускали глаз с чернокожих. Зеленые шлемы и футболки в беспорядке валялись на траве. Судьи отошли за границу поля и ждали, что будет дальше: в их услугах никто не нуждался.

Время шло, и вдруг со скамейки запасных Лонгвью поднялся белый фуллбек [22]22
  Фуллбек – игрок, находящийся позади линии нападения (сзади от квотербека).


[Закрыть]
и направился к центру поля. Стянув по дороге свой шлем и футболку с номером 35, он бросил их на землю и сел рядом с чернокожими одноклубниками. Его примеру один за другим последовали все остальные, и на скамейке запасных остались только тренеры.

Тренер из Слоуна не знал, что и думать. Неужели небеса сотворили чудо и превратили неминуемое поражение в победу? Он уже собирался отдать команду своим игрокам покинуть поле, когда сын полицейского Денни Уикс – защитник под номером 89 – вышел на поле, сбрасывая шлем и футболку. Он присоединился к сидящим игрокам Лонгвью, один из которых пожал ему руку. За ним последовали и остальные, и вскоре вся команда Слоуна сидела на поле вместе с соперниками из Лонгвью.

В 15.00 офис губернатора сделал заявление для прессы. Черновик текста набросал Барри Рингфилд, а окончательный вариант, отредактированный Уэйном Уолкоттом и самим губернатором, гласил:

«Губернатор Гилл Ньютон выражает глубокую обеспокоенность в связи с событиями, связанными с Донти Драммом. Утверждения о получении им накануне казни записи с признанием человека, выдающего себя за убийцу, не соответствуют действительности. Губернатор впервые увидел эту запись вчера, в пятницу, примерно через шестнадцать часов после приведения приговора в исполнение. В понедельник губернатор даст дополнительные разъяснения».

Ближе к вечеру воскресенья офис адвокатской конторы Флэка наконец опустел. Аарон Рей оставил при входе двух вооруженных охранников, приказав никого не подпускать к зданию. Все сотрудники собрались дома у Робби на импровизированную вечеринку, прихватив с собой жен. Подруга Робби наняла повара, который специализировался на барбекю, и в воздухе витал аппетитный аромат мяса, приготовленного на гриле. Фред Прайор распоряжался в баре, и спиртное лилось рекой. Все пытались расслабиться, и некоторым в этом помогла трансляция футбольного матча с участием университетской команды Остина, который показывали по телевизору. Хотя Робби и запретил вспоминать о деле Драмма, разговор то и дело к нему возвращался. Все ощущали полное опустошение и горько переживали поражение, но изо всех сил старались с этим справиться и снять напряжение. Выпивка отлично этому способствовала.

Заговорив об игре с командой из Лонгвью, все дружно поддержали тост в честь устроенной игроками акции протеста.

Фред Прайор, орудуя за барной стойкой, успевал следить за переговорами полиции по радио. На улицах Слоуна было удивительно тихо, и это все расценили как заслугу Роберты Драмм, сумевшей тронуть сердца людей. Они слышали, что Роберта, Марвин, Седрик и Андреа ездили в парк Вашингтона и просили собравшихся разойтись и прекратить насилие.

Хотя Робби и приказал всем выключить мобильники, на один звонок пришлось ответить. Трубку взял Карлос и потом передал новость притихшим гостям. Власти в Джоплине ускорили исследование останков и сообщили результаты. На нижнем белье Николь экспертам удалось найти следы семени, и анализ ДНК подтвердил, что оно принадлежало Тревису Бойетту, поскольку образец его семени хранился в базе данных Миссури, где его судили в последний раз.

Появился еще один повод выпить и погоревать. Чувствуя, как трудно справиться с нахлынувшими эмоциями, все потянулись к бокалам.

Глава 36

Воскресенье. То, что в четверг рассматривалось как возможность, в субботу вечером стало фактом, а в воскресенье утром страну потрясло сенсационное сообщение: казненный человек оказался невиновным, и это доказывали неопровержимые улики. Ведущие ежедневные газеты во главе с «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» и десятки других изданий от Бостона до Сан-Франциско опубликовали на первых полосах статьи, суть которых сводилась к одному – настала пора прекратить убийства. Журналисты подробно описывали судебное разбирательство и всех участников процесса, а Робби Флэку уделялось не меньше внимания, чем Донти Драмму. Гневные редакционные статьи призывали ввести мораторий на смертную казнь. В многочисленных комментариях и интервью специалисты по праву, адвокаты, противники смертной казни, ученые, активисты, священники и даже заключенные, приговоренные к высшей мере, говорили об одном и том же: теперь, когда появились неопровержимые доказательства невиновности казненного человека, единственно правильным и разумным решением будет навсегда отказаться от вынесения смертного приговора. Если это невозможно, то по крайней мере следовало ввести на них мораторий, пока механизм вынесения смертного приговора не будет тщательно изучен и пересмотрен.

Техасская «Хьюстон кроникл», отличавшаяся последовательной критикой существующего института смертной казни, разместила на первой полосе подробный отчет о деле Драмма с большими фотографиями Донти, Николь и Робби. Статья, по сути, явилась изложением выступления Флэка на пресс-конференции и в месте с десятком других фотографий «перетекла» также на пятую страницу, заняв ее целиком. Публикации не оставили камня на камне от репутации Дрю Кербера, Пола Коффи и судьи Вивиан Грейл. Личности главных виновников были определены, и их вина не вызывала сомнений.

Один из журналистов изучил роль Уголовного апелляционного суда Техаса в деле, и было ясно, что его сотрудникам не удастся отсидеться в тени. Председатель суда Милтон Прадлоу отказывался от комментариев, как и остальные восемь судей. Секретарь суда мистер Эмерсон Пью тоже не желал встречаться с журналистами. Однако у адвоката «Группы защиты» Сайсли Эвис, которую в день казни не пустили в здание суда в 17.07, было чем поделиться с прессой. Всплывали все новые подробности, которым предстояло попасть в газеты. Другой журналист осаждал губернатора и его сотрудников, но те избегали любого общения с прессой.

Реакция разных газет штата на случившееся была неодинаковой. Издания, отличавшиеся умеренными взглядами, особенно в Остине и Сан-Антонио, призывали к немедленной отмене смертной казни. В Далласе настаивали на введении моратория. Газеты откровенно правого толка в редакционных статьях старались обойти острые углы, но не могли не поместить подробного отчета о событиях в Слоуне.

В воскресенье все утренние телевизионные шоу уделили внимание разразившемуся скандалу, хотя главной темой оставалась предстоящая президентская гонка. Через сутки после пресс-конференции Робби Флэка дело Донти Драмма стало самым обсуждаемым вопросом на кабельных каналах. Только одна побочная сюжетная линия казалась достаточно важной, чтобы получить отдельное название. Каждые полчаса передачи прерывались заставкой «Охота на Тревиса Бойетта». Интернет захлебывался от негодования по поводу случившегося, и тема Донти Драмма безоговорочно лидировала в блогах. В сетевых дневниках противники смертной казни не стеснялись в выражениях и не скрывали ярости.

При всей трагичности случившееся стало настоящим подарком левым. По вполне понятным причинам сторонники правых взглядов старались отмалчиваться. Приверженцы смертной казни вовсе не собирались изменять своим убеждениям, во всяком случае, вот так, сразу, но чувствовали, что сейчас разумнее промолчать. Праворадикальные кабельные каналы и радиостанции предпочитали вообще не затрагивать этой темы в передачах.

Очередное воскресенье, как и любое другое, было в Слоуне днем посещения храмов. К восьми утра в Вефильской африканской методистской церкви собралось гораздо больше прихожан, чем обычно. День начинался с занятий воскресной школы, за которыми следовал молитвенный завтрак мужчин, потом репетиция хора, уроки Библии, а после небольшого перерыва на кофе и булочки проходила и сама служба, обычно длившаяся намного дольше предписанного. Прихожане надеялись увидеть кого-нибудь из Драммов, желательно Роберту, чтобы поддержать и выразить соболезнование. Но Драммы, нуждавшиеся в отдыхе, остались дома. Кто-то пришел просто пообщаться, узнать новости, получить поддержку.

Церковь была переполнена, когда преподобный Джонни Канти взошел на кафедру и тепло всех приветствовал. Естественно, в проповеди он не мог обойти молчанием вопрос о Донти Драмме. Ему бы не составило труда наполнить сердца прихожан гневом и жаждой возмездия, но он не собирался этого делать. Преподобный Канти говорил о Роберте, о том, с каким мужеством она переносила горечь утраты, какие испытывала муки, видя смерть сына, вспоминал о ее внутренней силе и огромной любви к детям. Он говорил о желании мести, присущем человеку, и о том, как Иисус подставил для удара другую щеку. Он молился о терпении и терпимости, о христианской мудрости, помогающей человеку достойно перенести тяжесть утраты. Он говорил о Мартине Лютере Кинге и о том, как тому удалось добиться перемен, не прибегая к насилию. Человеку свойственно отвечать ударом на удар, но за вторым ударом следует третий, а за третьим – четвертый. Джонни Канти поблагодарил паству за отказ от насилия.

Как ни удивительно, но ночь в Слоуне прошла очень спокойно. Канти напомнил прихожанам, что теперь имя Донти Драмма известно всей стране и что он превратился в символ, требующий перемен.

– Давайте недопустим, чтобы его запятнали кровь и насилие.

После проповеди прихожане разошлись по домам, чтобы заняться обычными делами.

В миле от этого места прихожане Первой баптистской церкви тоже собирались для богослужения. Покрытые копотью стены все еще были обнесены желтой лентой, огораживавшей место преступления, расследование которого продолжалось. На парковке возвели огромную белую палатку, в ней расставили ряды складных стульев и накрыли столы. Прихожане явились в обычной одежде, но настроение у всех было приподнятым. После короткого завтрака спели несколько гимнов, слова и мелодии которых знали наизусть. Старший диакон рассказал о пожаре и, главное, о необходимости построить новую церковь. У них была страховка и вера, и во славу Господа новый прекрасный храм предстояло возродить из пепла, даже если для этого придется брать кредит.

Ривы на службе не было. Она не выходила из дома, и, если честно, никто по ней не скучал. Друзья разделяли боль, которую она испытала, когда нашли тело ее дочери, но все девять лет она беспрестанно напоминала им о своих страданиях, не в силах говорить ни о чем другом. Друзья Ривы прекрасно помнили траурные мероприятия, которые устраивались на берегу Ред-Ривер, длительные поминальные церемонии, бесконечные тирады несчастной матери в прессе и ее добровольное превращение в мученицу с целью отомстить этому «монстру» Донти Драмму. А теперь, когда выяснилось, что лишили жизни невиновного человека, трудно было забыть, с каким торжеством Рива наблюдала за казнью и мало кто испытывал желание с ней общаться. По счастью, и сама Рива не хотела никого видеть.

У брата Ронни на душе было очень тяжело. Он видел, как горела церковь, но в этом не было его вины. Он наблюдал, как умирает Донти, и тогда его переполняло чувство удовлетворения. Теперь он понимал, что ошибался, и считал себя согрешившим. Для баптистов вообще характерно видеть грех в самых неожиданных ситуациях, и брат Ронни нуждался в прощении. Он откровенно поделился переживаниями с паствой и, признавшись в неправоте, просил за него помолиться. Он искренне раскаивался.

Приготовления к похоронам Николь пока не завершились. Брат Ронни рассказал, что беседовал с Ривой по телефону, поскольку та отказалась отличной встречи, а информацию о похоронах обещал поместить на сайте церкви, как только семья Ярбер ее предоставит. Тело Николь по-прежнему находилось в Миссури, и власти не называли срока, когда отдадут его.

За палаткой велось наблюдение. Больше двух десятков журналистов, вооруженных камерами, собралось через дорогу, поскольку там земля не принадлежала церкви. Если бы не присутствие нескольких раздраженных полицейских, газетчики точно просочились бы в палатку и записали каждое слово, произнесенное на службе.

Никогда раньше Слоун не был так разделен, как в это воскресное утро. По улицам беспрестанно разъезжали съемочные группы, и их количество постоянно увеличивалось, начиная с четверга. Жители чувствовали себя как в осажденном городе. Прохожие охотно давали интервью, а городские власти на все вопросы коротко отвечали, что у них нет комментариев. В суде хранили полное молчание. Отдельные улицы полиция взяла под особый контроль. Стражи порядка жестко пресекали все попытки репортеров подобраться поближе к дому Драммов. К траурному залу, где находилось тело Донти, журналистов близко не подпускали. Дом Ривы охраняли родственники и друзья, но полицейские все время находились неподалеку, готовые в любую минуту вмешаться и прогнать слишком назойливых репортеров. Робби Флэк мог сам о себе позаботиться, что с успехом и демонстрировал, но все равно каждый час мимо его дома и офиса проезжала патрульная машина. В это воскресное утро набожные христиане имели возможность посетить службы в Вефильской африканской методистской церкви и Первой баптистской церкви, не опасаясь, что им помешают. Об этом позаботился городской департамент полиции.

В лютеранской церкви Святого Марка преподобный Кит Шредер взошел на кафедру и ошеломил прихожан интригующим началом проповеди:

– В прошлый четверг штат Техас казнил невиновного человека. Не сомневаюсь, что вы об этом слышали, поскольку вся страна говорит только об этом. Многие из вас в курсе этого судебного дела, но одного вы точно не знаете. Дело в том, что настоящий убийца присутствовал на нашей службе в прошлое воскресенье и сидел здесь вместе с вами. Его имя Тревис Бойетт, он – преступник, которого не раз судили, а несколько недель назад условно-досрочно освободили из тюрьмы в Лансинге и поместили в «Дом на полпути» на Семнадцатой улице в Топеке.

Казалось, все двести человек, присутствовавшие в церкви, перестали дышать. У тех, кто собирался подремать, сон как рукой сняло. Пастор, видя обращенные на него недоуменные взгляды, продолжил:

– Нет, я не шучу. И хотя мне хотелось бы думать, что мистера Бойетта привлекла в нашу маленькую церковь проникновенность звучащих здесь проповедей, причина крылась в другом. В его душе не было мира. И он явился ко мне в понедельник рано утром, чтобы поговорить об этом. А потом он отправился в Техас и попытался предотвратить казнь Донти Драмма. Когда это не удалось, он скрылся.

Первоначально Кит собирался поведать о своих приключениях в Техасе, что заставило бы паству запомнить его проповедь на всю жизнь. Он не боялся правды и хотел ее рассказать. Он не сомневался, что Церкви рано или поздно станет обо всем известно, и решил упредить события. Однако Дана его убедила, что сначала лучше все-таки поговорить с адвокатом. Признаваться же в преступлении публично, без консультации с юристом представлялось ей неразумным и слишком рискованным. Кит внял ее доводам и решил построить выступление иначе.

Будучи священником, он намеренно избегал в проповедях вопросов политики, считая, что они не имеют ничего общего с религией. Поднимаясь на кафедру, он никогда не затрагивал тем, связанных с правами сексуальных меньшинств, абортами и войной, предпочитая учить тому, что завещал Иисус – любви к ближнему, помощи обездоленным, милосердию и прощению, заповедям Господа.

Однако присутствие на казни сделало его другим человеком, во всяком случае, другим проповедником. Неожиданно борьба с несправедливостью для него стала гораздо важнее умиротворения паствы по воскресеньям. Он решил обсуждать злободневные темы, но не как политик, а как христианин, и если прихожанам это не понравится, тем хуже для них. Пастор больше не хотел ничего замалчивать и закрывать глаза на окружавшее их зло.

– Неужели Иисус стал бы смотреть на казнь, не пытаясь предотвратить ее? – вопрошал он. – Неужели Иисус одобрил бы законы, позволяющие нам лишать жизни людей, совершивших убийства? – Ответы на оба вопроса были отрицательными, и на протяжении целого часа – самой долгой в своей жизни проповеди – Кит объяснил почему.

Перед наступлением темноты в воскресенье Роберта Драмм с тремя детьми, их супругами и пятью внуками отправилась пешком в парк Вашингтона. Такую же прогулку и с той же целью они совершили вчера. Они говорили там с молодыми людьми о смерти Донти и о том, что она для них всех значила. Гремевший из машин рэп выключался, страсти стихали, и люди слушали, смиряя бушевавший гнев. Роберта призывала всех сохранять достоинство и проявлять сдержанность. Она выразительно говорила сильным голосом:

– Пожалуйста, не оскверняйте память моего сына новым кровопролитием. Я не хочу, чтобы Донти Драмм стал причиной расового мятежа в Слоуне. Беспорядки на улицах ничем не помогут нашему народу. Насилие порождает только насилие, и проигравшими окажемся мы сами. Пожалуйста, ступайте домой и обнимите своих матерей.

Для чернокожих Донти Драмм уже превратился в легенду. Отдавая должное мужеству его матери, все расходились по домам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю