Текст книги "Признание"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Робби тоже не шевелился и наклонился вперед, опираясь локтями о колени и уткнувшись подбородком в ладони. Он глубоко задумался, заново мучительно переживая случившееся. Марта Хендлер хотела сделать записи по свежим следам, но говорить ей было не с кем. Аарон Рей нервно поглядывал в иллюминатор, будто ожидая, что крыло вот-вот отвалится.

На высоте пять тысяч футов полет выровнялся, и в кабине стало потише. Робби выпрямился и улыбнулся Марте.

– Какие были его последние слова? – спросила она.

– Что он любит маму и что невиновен.

– И все?

– Этого достаточно. В Техасе есть официальный сайт, на котором размещаются тексты всех предсмертных выступлений. Завтра к обеду там появятся слова Донти. Он был замечательным! Перечислил по имени всех негодяев: Кербера, Коффи, судью Грейл, губернатора. Лучше и не скажешь!

– Так он ушел, продолжая сражаться?

– Он не мог сражаться, но остался сильным и непреклонным.

Машина была старым «бьюиком», который принадлежал пожилой вдове миссис Надин Снайдервайн и стоял возле ее скромного домика на площадке под дубом. Она ездила на этом автомобиле не чаще трех раз в неделю и понимала, что из-за ухудшавшегося зрения скоро вообще не сможет сесть за руль. Миссис Снайдервайн никогда не работала, у нее было мало знакомых и никаких врагов. Ее машину выбрали, потому что она стояла на виду на тихой темной улице в квартале, заселенном одними белыми. Машина была не заперта, хотя это и не имело особого значения. Поджигатели открыли дверцу со стороны водителя, бросили в салон бутылку с зажигательной смесью и исчезли в темноте, не оставив никаких следов. Сосед заметил пламя и в 19.28 позвонил в службу спасения.

Если сначала кто-то и мог подумать, что в старом «бьюике» произошло самовозгорание из-за короткого замыкания в проводке, то уже в 19.36 эти сомнения исчезли: вспыхнула другая машина – на этот раз универсал «вольво», припаркованный на полпути между Сивитан-парком и зданием суда. Пять пожарных машин с сиренами помчались по улицам в сопровождении полицейского эскорта, расчищавшего дорогу. Их прибытие было встречено радостными криками толпы, которая с наступлением темноты только увеличилась. Однако никаких правонарушений кроме распития спиртных напитков слишком юной молодежью и хранения марихуаны зафиксировано не было. Пока. Конечно, общественный порядок был нарушен, но, учитывая висевшее в воздухе напряжение, полицейские не стали вторгаться на территорию парка и разгонять воинственно настроенных людей. Известие о казни Донти, выступление Тревиса Бойетта, оглушительный рев рэпа, доносившийся из мощных динамиков машин, наркотики и алкоголь только усложняли положение.

Полицейские наблюдали за происходящим и размышляли, что делать. К ним присоединились национальные гвардейцы. Любое неосторожное действие могло спровоцировать взрыв, тем более что у толпы, по сути, не было руководителя и никто не знал, чем может закончиться ночь. Каждые полчаса какой-нибудь идиот взрывал петарды и полицейские с гвардейцами замирали, пытаясь понять, не открылась ли стрельба. Пока дальше петард дело не заходило.

Третий звонок, поступивший в 19.40, оказался самым серьезным. Узнав подробности, шеф полиции даже засомневался, не стоит ли ему самому уехать из города. Как обычно по вечерам в четверг, стоянка машин дешевого «Салуна Большого Лу» на западе города была забита – многие начали заранее отмечать конец рабочей недели. Чтобы привлечь побольше клиентов, Лу продавал напитки со скидкой, что находило горячий отклик в сердцах посетителей. Машины, стоявшие на парковке, были в основном грузовыми пикапами марок «Форд» и «Шевроле». Поджигатели выбрали по одной машине, бросили в кабину по бутылке с зажигательной смесью и быстро исчезли в темноте. Одному из припозднившихся клиентов, подъехавших к салуну, показалось, что он заметил «пару подозрительных черных ребят», которые убегали со стоянки, низко пригнувшись. Он находился слишком далеко и не видел их лиц. Он даже не был уверен, что это были чернокожие.

Выскочив на улицу, клиенты увидели объятые огнем машины и бросились к своим. Началась неразбериха, все пытались как можно скорее отогнать автомобили подальше от огня. У многих пропало всякое желание продолжать веселье, и они поспешили домой, чтобы запереть двери и зарядить оружие. В каждом пикапе хранился как минимум один пистолет под сиденьем или в бардачке, и кое-кто сразу выставил дула охотничьих ружей в окна на дверцах.

Воевать с таким людьми было опасно. Если сжечь машину мужчины, он готов взяться за оружие.

Глава 28

Около восьми часов гости Коффи, наевшись и напившись, засобирались домой, тревожась, как там в городе. По всему Слоуну разъезжали съемочные группы телевизионщиков, снимая пожары. К окончанию вечеринки на озере их благополучно удалось потушить. Дождавшись, пока все разъедутся, Дрю Кербер открыл очередную бутылку пива и обратился к Полу Коффи:

– Надо поговорить.

Хотя никого из гостей уже не осталось, они прошли на самый край деревянного настила подальше от дома и, облокотившись на перила, стали смотреть на воду. Коффи тоже прихватил с собой бутылку пива.

Кербер, сплюнув, сделал глоток и поинтересовался:

– Этот парень Бойетт тебя не тревожит?

Коффи удивился или по крайней мере изобразил удивление.

– Нет, а тебя, похоже, тревожит.

Кербер снова приложился к бутылке и после долгой паузы продолжил:

– Я вырос в Дентоне, и там жила семья по фамилии Бойетт. Я дружил с Тедом Бойеттом, мы вместе заканчивали школу, а потом он завербовался в армию и исчез. Ходили слухи, что он попал в неприятности, но затем мне пришлось уехать и, в конце концов, я осел здесь. Сам знаешь, как бывает с друзьями детства, – их помнишь всю жизнь, а отношений не поддерживаешь. Так вот, в январе 1999 года – я помню месяц, потому что мы как раз посадили Донти за решетку, – я услышал в участке, как ребята со смехом рассказывали о поимке какого-то придурка в угнанной машине. Они проверили его и выяснили, что он трижды привлекался за сексуальные нападения. Насильник-рецидивист, успевший за свои тридцать с небольшим лет наследить в трех штатах. Ребята обсуждали, кому из извращенцев принадлежит рекорд, в смысле, кто из них успел отметиться в большем количестве штатов. Кто-то спросил, как имя придурка, и ему ответили, что это Т. Бойетт. Я промолчал, но подумал, что им может оказаться тот самый друг детства. Я проверил его досье и выяснил, что парня звали Тревис. Через пару дней его привели к судье, и я пошел на него взглянуть. Я не хотел попадаться ему на глаза, чтобы не смущать, если он все-таки окажется моим старым приятелем. Там было людно, и он меня не видел. Парня я не знал, но могу сказать одно: тогда в суде находился тот самый Тревис Бойетт, который сейчас объявился в городе. Я узнал его сразу, как только увидел на экране, – та же форма головы, та же татуировка слева на шее. Он был здесь, Пол, в Слоуне, когда исчезла девушка.

Коффи немного подумал.

– Ладно, допустим, он действительно был здесь. Но это не означает, что он не врет, когда говорит, что убил ее.

– А если не врет?

– Перестань!

– И все-таки! Ну а вдруг, Пол? Вдруг Бойетт говорит правду? Вдруг у него на самом деле кольцо Николь? Что, если он покажет, где тело? Что тогда, Пол? Скажи мне как юрист!

– Я не верю своим ушам!

– На нас могут подать в суд?

– За что?

– За убийство.

– Ты пьян, Кербер?

– Есть немного.

– Тогда оставайся на ночь у меня, не садись за руль. А почему ты не в городе с остальными полицейскими?

– Я детектив, а не патрульный. И я дорожу своей работой, Пол. Гипотетически, что может случиться, если Бойетт говорит правду?

Коффи допил пиво и выбросил бутылку в озеро. Потом закурил и выпустил длинную струю дыма.

– Ничего не случится. Мы защищены со всех сторон. Я контролирую большое жюри и потому решаю, кому и какое предъявлять обвинение. Еще не было случая, чтобы прокурору или детективу предъявили обвинение в неудачном приговоре. Мы – часть системы, Кербер. На нас могут подать иск по гражданскому делу, но и это крайне маловероятно. К тому же мы застрахованы городом. Так что не дергайся! Мы неуязвимы!

– Меня могут уволить?

– Нет, потому что это плохо отразится и на тебе, и на городе. Но предложить досрочную отставку могут. Тогда город о тебе позаботится.

– Значит, все будет в порядке?

– Да, и давай на этом поставим точку. Договорились?

Кербер улыбнулся, сделал глубокий вдох и снова приложился к бутылке.

– Я спрашивал из чистого любопытства, – пояснил он. – Ничего больше. Я не волнуюсь.

– А то я уже начал сомневаться…

Они долго смотрели на воду, погрузившись в свои мысли. Но думали они об одном и том же. Наконец, Коффи поинтересовался:

– Бойетт попал к нам в тюрьму, находясь на условно-досрочном освобождении в другом штате, верно?

– Да. По-моему, в Оклахоме, а может, и в Арканзасе.

– Тогда как он исчез?

– Я не помню деталей, но выясню завтра с утра. Кажется, он внес залог и сбежал. Я не имел никакого отношения к его делу и, убедившись, что это другой Бойетт, сразу выкинул его из головы. Пока не увидел сегодня.

Они снова надолго замолчали, а потом заговорил Коффи:

– Не волнуйся, Кербер. Ты отлично тогда поработал, дело рассматривалось справедливым судом, а приговор утверждали все апелляционные суды. Да разве могло быть по-другому? Система сработала. Черт побери, Дрю, он сам признался в преступлении!

– Конечно, признался! Но я часто думал о том, как бы все повернулось, не будь этого признания.

– Тебя ведь оно не смущает?

– Нет! Я все делал по инструкции.

– Тогда успокойся! Послушай, Дрю, все уже позади. Сейчас слишком поздно в чем-то сомневаться. Парень едет домой в деревянном ящике.

Аэропорт Слоуна закрыли на ночь, и для посадки пилоту пришлось включить бортовые фары. Приземление прошло гладко, и самолет подрулил к небольшому терминалу. Едва лопасти пропеллера перестали вращаться, все поспешили выйти. Робби поблагодарил пилота и пообещал позвонить ему позже, а тот выразил соболезнования. Пока они добирались до фургона, Аарон успел поговорить с Карлосом и узнать последние новости.

– По всему городу пожары, – сказал он. – Поджигают машины. Карлос говорит, возле нашего офиса дежурят три бригады телевизионщиков. Они хотят поговорить с тобой, Робби, и еще с Бойеттом.

– А почему никто не подожжет их фургоны с оборудованием?

– Ты будешь с ними говорить?

– Не знаю. Пусть подождут. Чем занимается Бойетт?

– Смотрит телевизор. По словам Карлоса, он разозлился, что его не стали слушать, и не хочет больше общаться с прессой.

– Если я нападу на него с бейсбольной битой, не дай мне его убить, ладно?

– Не обещаю, – ответил Аарон.

Добравшись до города, все напряженно рассматривали следы прокатившихся волнений. Аарон держался боковых улочек, и вскоре они оказались перед зданием старого вокзала. Везде горел свет. Парковка была забита машинами, и там действительно стояли три фургона с передвижным телеоборудованием. Едва Робби выбрался из автомобиля, как его окружили репортеры. Он вежливо поинтересовался, откуда они и что им нужно. Одна съемочная группа была из Слоуна, другая из Далласа, а третья из Тайлера. Кроме них Робби встречали журналисты нескольких газет, в том числе далласских. Робби предложил им сделку: он проведет маленькую пресс-конференцию у входа в офис и ответит на вопросы, а потом они уедут и больше не вернутся. Он напомнил, что они находились на территории, являющейся его собственностью, и он вправе попросить их уехать. Журналисты согласились, и все остались довольны друг другом.

– Как насчет Тревиса Бойетта? – спросил один репортер.

– Я не отвечаю за мистера Бойетта, – ответил Робби. – Насколько мне известно, он все еще в здании и не хочет ни с кем общаться. Я поговорю с ним и узнаю о его дальнейших планах.

– Спасибо, мистер Флэк.

– Я вернусь к вам через тридцать минут, – пообещал Робби, поднимаясь по ступенькам. Кит, Аарон и Марта проследовали за ним. Когда они вошли в конференц-зал и увидели там Карлоса, Бонни, Сэмми Томас, Кристину Гинце, Фанту и Фреда Прайора, на всех нахлынула волна чувств. Все обнялись, не скрывая слез.

– Где Бойетт? – спросил Робби.

Фред Прайор молча указал на закрытую дверь в маленький кабинет.

– Хорошо, пусть там и остается! Давайте сядем за стол. Я расскажу, как все прошло, пока свежи воспоминания. Преподобный Шредер, возможно, захочет что-нибудь добавить, поскольку тоже там был. Он говорил с Донти и видел, как тот умирает.

Кит уже сидел на стуле возле стены, абсолютно без сил и совершенно опустошенный. Все с удивлением посмотрели на него, и он согласно кивнул.

Робби снял пиджак и ослабил галстук. Бонни принесла поднос с сандвичами и поставила на стол. Аарон и Марта взяли по одному, а пастор отказался – у него пропал аппетит.

– Донти держался очень мужественно, – начал Робби, – но до последнего мгновения ждал чуда. Думаю, что в таких ситуациях его ждут все без исключения.

Как учитель начальных классов на уроке литературы, Робби подробно рассказал о последнем часе жизни Донти, и когда он закончил, все снова утирали слезы.

Первые камни запустили подростки, державшиеся за спинами других, и еще какие-то неустановленные личности. Это случилось на Уолтер-стрит, где полицейские с солдатами держали линию обороны, выстроившись в цепочку. Одному копу камень разбил рот, и он упал под радостное улюлюканье толпы. Вид поверженного полицейского вдохновил толпу, и на блюстителей порядка обрушился новый град камней. Нараставшее напряжение в Сивитан-парке, наконец, нашло выход. Сержант полиции принял решение разогнать толпу и по мегафону приказал всем немедленно разойтись, пригрозив арестами. Это вызвало новую волну возмущения, в полицейских полетели камни и мусор. Толпа издевалась над копами и солдатами, осыпая их проклятиями и угрозами, и не собиралась подчиняться. Полицейские и солдаты в касках и со щитами образовали клин и медленно двинулись в парк.

Несколько подростков, в том числе и Трей Гловер – тейлбек, возглавивший марш протеста, – вышли вперед, протянув руки, – так они демонстрировали готовность к аресту. В шлем полицейского, одевавшего на Трея наручники, попал камень, и тот, выругавшись, бросил Трея и пустился в погоню за парнем, метнувшим этот снаряд. Немало участников митинга разбежались, но многие остались и оказали яростное сопротивление, отбиваясь всем, что попадалось под руку. Скамейки для запасных на одном из полей были сделаны из шлакоблоков, которые легко раскалывались, превращаясь в отличные метательные снаряды, которыми осыпали одетых в форму стражей порядка.

Какой-то парень нанизал на палку гирлянду петард, поджег фитиль и бросил в самую гущу полицейских и военных. Услышал хлопки, похожие на выстрелы, те стали разбегаться. Толпа восторженно взревела. Откуда-то из-за забора вылетела бутылка с зажигательной смесью и разбилась о крышу полицейской машины без опознавательных знаков, стоявшей на углу Уолтер-стрит. По счастью, в машине никого не было, и через мгновение ее охватили языки пламени. Это вызвало новый взрыв восторга и приветственных криков.

Из прибывшего на место событий фургона телевизионщиков вылезла журналистка с микрофоном, на которую наорал взбешенный полицейский, приказав немедленно убираться. Огромный белый фургон с кричащими красными и желтыми буквами представлял отличную мишень, на которую обрушился град камней и мусора. В голову журналистке попал камень, и она упала, потеряв сознание. Новые крики, новые проклятия. Из раны на голове обильно лилась кровь. Оператор оттащил журналистку на безопасное расстояние, и полицейские вызвали «Скорую помощь». Общая неразбериха усилилась, когда кто-то поджег дымовые шашки и стал бросать в полицейских и солдат. Тогда те приняли решение применить слезоточивый газ. Увидев контейнеры с газом, люди запаниковали, бросились врассыпную, стремясь как можно скорее покинуть Сивитан-парк. На примыкающих к нему улицах главы семейств, заперев в домах жен и детей, с тревогой прислушивались к доносившемуся шуму. Они готовились дать отпор с оружием в руках любому, кто посягнул бы на их безопасность. Вооружившись дробовиками и винтовками, они напряженно вглядывались в темноту, чтобы пустить их в ход при появлении чернокожих.

Когда Герман Грист из дома номер 1485 по Бентон-стрит заметил трех чернокожих подростков, идущих посередине улицы, он тут же дважды выстрелил из дробовика в воздух и велел им убираться. Подростки бросились бежать. Звук выстрелов, прогремевших в темноте, означал, что местные жители больше не наблюдали за происходящим со стороны. По счастью, Грист не стал стрелять по людям.

Протестующие разбегались, продолжая бросать в полицейских и солдат камни. К девяти вечера парк был очищен, и блюстители закона прочесывали его территорию, повсюду натыкаясь на горы мусора из пустых банок, бутылок, окурков сигарет, упаковок из-под петард и фаст-фуда. Две скамейки из шлакоблоков исчезли, нетронутыми остались только металлические. Был взломан ларек, но брать там было нечего. После применения слезоточивого газа несколько машин бросили. В их числе оказался и внедорожник Трея Гловера, а его самого вместе с дюжиной других участников митинга арестовали. Четверо сдались властям добровольно, остальные были задержаны силой. Несколько человек попали в больницу, отравившись слезоточивым газом. Трое полицейских и журналистка получили ранения.

Над парком стоял острый запах газа, а неподалеку от игровых полей висело серое облако дыма от шашек. Парк напоминал поле боя, в котором противники обошлись без потерь.

После разгона демонстрантов больше тысячи взбешенных афроамериканцев наводнили город, не собираясь расходиться по домам. Применение слезоточивого газа привело их в ярость. Они выросли на кадрах черно-белой хроники о событиях 1963 года в Бирмингеме, что в штате Алабама, и 1965 года в Уоттсе, районе Лос-Анджелеса. Тогда полицейские разогнали манифестации чернокожей молодежи с помощью немецких овчарок, водометов и слезоточивого газа. Эта великая борьба стала неотъемлемой частью их культурного наследия, достойной восхищения главой истории и впиталась в их плоть и кровь. И вот теперь они снова вышли на улицу, чтобы отстоять свои права, и против них применили газ – совсем как против их предшественников. Если полиция решила опять прибегнуть к грязным методам, что ж, пусть власти пеняют на себя!

Мэр Харрис Руни следил за ухудшением обстановки в своем маленьком городке из полицейского управления, превращенного в командный пункт. Решение о разгоне демонстрантов в Сивитан-парке и применении слезоточивого газа он принял совместно с шефом полиции Джо Редфордом. Теперь по мобильникам и рации беспрерывно поступали сообщения, что группы чернокожих разбивали витрины, угрожали проезжавшим водителям, закидывали машины камнями и мусором и нарушали общественный порядок всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

В 21.15 мэр позвонил пастору Вифлеемской африканской методистской церкви преподобному Джонни Канти. Они уже встречались во вторник, когда преподобный просил мэра связаться с губернатором и попросить об отсрочке казни, но мэр отказался. Харрис Руни не был знаком с губернатором, не имел никакого политического влияния, не говоря уж о том, что просить Гилла Ньютона об отсрочке было само по себе пустой затеей. Канти предупреждал мэра Руни о возможных беспорядках, если Донти все-таки казнят, но тот ему не поверил.

Теперь неверие уступило место страху.

Трубку сняла миссис Канти и объяснила, что ее мужа нет дома. Он уехал в похоронное бюро дожидаться возвращения семьи Драмм. Она дала мэру номер сотового, и тому, наконец, удалось связаться со священником.

– Добрый вечер, мэр, – поздоровался Канти хорошо поставленным голосом священнослужителя. – Какие новости?

– Разные, преподобный. А как вы сами?

– Не очень хорошо. Мы сейчас в похоронном бюро и ждем, когда семья приедет с телом, поэтому для радости причин нет. Чем могу быть вам полезным?

– Вы оказались правы насчет волнений, преподобный. Я вам тогда не поверил, и мне очень жаль. Я должен был к вам прислушаться. А теперь с каждой минутой становится все хуже. У нас уже было восемь пожаров, больше десяти человек арестованы, есть раненые, и, похоже, это только начало. Толпу в Сивитан-парке разогнали, но теперь все собираются в парке Вашингтона, люди прибывают. Не удивлюсь, если скоро кто-нибудь погибнет.

– Убийство уже состоялось, мэр. И я жду тело убитого.

– Мне искренне жаль.

– Зачем вы звоните, мэр?

– Вас уважают члены общины, вы были пастором Драмма. Я прошу вас отправиться в парк Вашингтона и призвать людей к спокойствию. Вас они послушают. Насилие и беспорядки ни к чему хорошему не приведут.

– У меня к вам один вопрос, мэр. Ваша полиция действительно применила слезоточивый газ против молодежи в Сивитан-парке? Я услышал об этом несколько минут назад.

– Боюсь, что да. Это было признано необходимым.

– Нет, никакой необходимости в этом не было. Потравив наших детей газом, полиция только подлила масла в огонь. Не рассчитывайте на то, чтобы я исправлял ваши ошибки. Спокойной ночи.

В трубке послышались гудки.

Робби в сопровождении Аарона Рея и Фреда Прайора вышел к микрофонам и камерам и ответил на вопросы. Он объяснил, что Тревис Бойетт по-прежнему у него в офисе и не хочет ни с кем говорить. Один из журналистов спросил, может ли он войти и взять у Бойетта интервью. Робби резко ответил, что может, если хочет попасть за решетку или получить пулю, и предостерег всех от подобных действий. Ему задали вопросы о последней трапезе, последнем слове и всем прочем в этом роде. Кто присутствовал на казни? Было ли какое-то общение с родственниками жертвы? Робби считал эти вопросы абсолютно пустыми, но чего можно было ждать от людей, живущих в мире, где казнят невиновных?

Через двадцать минут он закончил пресс-конференцию и поблагодарил журналистов. Те, в свою очередь, поблагодарили его. Он снова обратился к ним с просьбой уехать и больше не возвращаться. Если Бойетт передумает и захочет говорить, Робби пообещал, что даст ему телефон и номер.

Пастор Шредер наблюдал за ходом пресс-конференции, стоя в стороне, на террасе под навесом, откуда его никому не было видно. Он разговаривал с Даной по телефону, рассказывая ей о последних событиях, когда та вдруг увидела на экране телевизора Робби Флэка. Она следила за новостями по кабельному каналу и неожиданно включилась прямая трансляция из Слоуна.

– Я стою в пятидесяти футах сзади, там, где темно, – сказал Кит, понизив голос.

– Он выглядит усталым, – сказала Дана. – Усталым и, возможно, немного сумасшедшим.

– Ты права, – подтвердил Кит. – Усталость приходит и уходит, но мне кажется, он всегда был не от мира сего.

– Он похож на человека, который не привык сдерживаться.

– Так и есть, но за этой резкостью скрывается отзывчивость.

– А где сейчас Бойетт?

– Здесь, в здании, в кабинете, где есть телевизор и еда. Он старается не выходить и правильно делает! Здесь все знали Донти и любили его. У Бойетта друзей тут нет.

– Несколько минут назад показали пожары и взяли интервью у мэра. Он явно нервничает. Ты там в безопасности, Кит?

– Конечно. Я слышу вдалеке сирены, но здесь все спокойно.

– Пожалуйста, будь осторожен.

– Не волнуйся, со мной все в порядке.

– С тобой не все в порядке. Ты абсолютно разбит и опустошен, я это чувствую. Постарайся поспать. Когда ты вернешься домой?

– Я собирался уехать отсюда утром.

– А Бойетт? Он тоже возвращается?

– Это мы еще не обсуждали.