Текст книги "Признание"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Джон Гришэм
«Признание»

Часть I. Преступление

Глава 1

Едва дворник церкви Святого Марка успел очистить дорожки от выпавшего снега, как на улице показался мужчина с палкой в руке. Хотя солнце стояло уже высоко, дул сильный ветер, и температура застыла на нулевой отметке. На мужчине были рабочие брюки из грубой хлопковой ткани, застиранная летняя рубашка, стоптанные туристические ботинки и легкая ветровка, явно не спасавшая от холода. Однако его, казалось, это ничуть не смущало, и он двигался не торопясь. Мужчина чуть прихрамывал на левую ногу и опирался на палку. Свернув на дорожку, ведущую к церкви, он остановился у боковой двери, на которой было выведено красными буквами «Канцелярия». Он не стал стучать, а дверь была не заперта. Мужчина шагнул внутрь, и в спину ему ударил очередной порыв ветра.

Он оказался в обычном для таких старых церквей помещении, покрытом пылью и загроможденном хламом. На столе в центре комнаты стояла табличка с надписью «Шарлотт Джангер», возле которой сидела женщина.

– Доброе утро, – улыбнулась она.

– Доброе утро, – поздоровался мужчина и добавил, помолчав: – Сегодня очень холодно.

– Это правда, – согласилась она, окидывая его быстрым взглядом. Неудивительно, что без пальто и головного убора ему было некомфортно.

– Полагаю, вы и есть мисс Джангер.

– Нет, мисс Джангер простудилась, сегодня не будет. Меня зовут Дана Шредер, я – жена священника и сейчас просто подменяю Шарлотт. Чем мы можем вам помочь?

Мужчина посмотрел на свободный стул и спросил с надеждой:

– Можно я присяду?

– Ну, конечно, – ответила она.

Он осторожно и медленно опустился на стул, будто каждое движение совершал обдуманно.

– А священник сейчас на месте? – поинтересовался он, посмотрев на большую закрытую дверь слева.

– Да, но у него встреча. Чем мы можем вам помочь?

Дана Шредер была изящной женщиной, с красивой грудью, обтянутой узким свитером. – Посетитель видел ее только до пояса – остальное скрывал стол. Ему всегда нравились маленькие хрупкие женщины. Чудесное личико, большие голубые глаза, высокие скулы, миниатюрная и хорошенькая – настоящая жена священника.

Он уже очень давно не прикасался к женщине.

– Мне нужно поговорить с преподобным Шредером, – сказал он и умоляюще сложил руки. – Я был вчера в церкви, слушал проповедь, и мне нужно… наставление.

– Священник сегодня очень занят, – объяснила она, обнажив в улыбке красивые зубы.

– Дело очень срочное, – сказал он.

Дама была замужем достаточно давно, чтобы знать: ее муж никогда не отказывался принять посетителей, даже если о встрече не договаривались заранее. Кроме того, в этот понедельник было действительно очень холодно, а никаких особых планов муж не имел. Несколько телефонных звонков, беседа с молодой парой, которая в последний момент передумала сочетаться браком, обычное посещение больных. Она покопалась в бумагах на столе, нашла анкету и кивнула:

– Хорошо, сейчас я попрошу вас ответить на несколько вопросов, и мы посмотрим, что можно сделать.

– Спасибо, – поблагодарил мужчина, слегка поклонившись.

– Имя?

– Тревис Бойетт. – Фамилию он привычно произнес по буквам. – Дата рождения: 10 октября 1963 года. Место рождения: Джоплин, штат Миссури. Разведен, детей нет. Адреса нет. Работы нет. Будущего нет.

Дана лихорадочно искала нужные графы, стараясь удержать в голове услышанное. Его ответы не совсем соответствовали скупым вопросам маленькой анкеты.

– Хорошо, – сказала она, записывая. – Насчет адреса… Где вы сейчас живете?

– В настоящее время я нахожусь в ведении Канзасского управления исправительных учреждений. Я приписан к «Дому на полпути» [1]1
  «Дом на полпути» – учреждение для реабилитации отбывших наказание заключенных, вылечившихся наркоманов, алкоголиков, психических больных. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]на Семнадцатой улице в нескольких кварталах отсюда. Сейчас прохожу период адаптации. После нескольких месяцев в этом заведении здесь, в Топеке, я стану свободным человеком с пожизненным статусом условно-досрочно освобожденного.

Рука с ручкой замерла, но Дана продолжала смотреть на листок. У нее пропало всякое желание продолжать расспросы, однако она чувствовала, что выбора нет. Надо же чем-то занять время, пока они ждут!

– Хотите кофе? – спросила она, чтобы разрядить обстановку.

Бойетт надолго задумался, будто взвешивая, как лучше ответить.

– Да, спасибо. Черный и немного сахара.

Дана вышла из комнаты за кофе. Он внимательно посмотрел ей вслед, задержав взгляд на круглых ягодицах, скрытых просторными брюками, и отметил стройные ноги, покатые плечи и даже то, что волосы стянуты в конский хвост. Рост – пять футов три, а может, четыре дюйма, вес – максимум сто десять фунтов.

Когда она вернулась, Тревис Бойетт продолжал сидеть на том же месте. Его руки были сложены как у монаха; черная деревянная палка лежала на коленях, а взгляд устремлен на стену напротив. Маленькая, абсолютно круглая голова была выбрита и блестела, и Дана даже легкомысленно задумалась почему: то ли он рано облысел, то ли ему так просто нравилось. Слева на шее посетителя темным пятном выделялась жутковатая татуировка.

Он взял кофе и поблагодарил. Она снова устроилась за разделявшим их столом.

– Вы лютеранин? – спросила она, взяв ручку.

– Я бы не сказал. Вообще-то я не принадлежу ни к какой конфессии. Никогда не испытывал потребности ходить в церковь.

– Но вчера вы были на службе. Почему?

Бойетт держал кружку обеими руками у самого подбородка, что делало его похожим на мышь, которая грызла сухарь. Если ответ на простой вопрос о кофе занял столько времени, то о причине посещения церкви он, должно быть, станет размышлять не меньше часа. Он сделал глоток и облизнул губы.

– Как вы считаете, когда преподобный сможет меня принять? – наконец спросил он.

«Не так быстро», – подумала Дана, теперь уже тяготившаяся его обществом и желавшая как можно скорее вверить его заботам мужа. Посмотрев на часы на стене, она ответила:

– Теперь уже ждать недолго.

– А мы можем просто молча посидеть и подождать? – вежливо поинтересовался он.

Дана, конечно, сразу поняла, чем вызвана эта просьба, и решила, что молчание и ее вполне устроит. Однако вскоре любопытство взяло верх.

– Конечно, только последний вопрос. – Она посмотрела на анкету, делая вид, что нужная графа так и осталась незаполненной. – Сколько времени вы провели в тюрьме?

– Половину жизни, – неожиданно быстро ответил Бойетт, будто ему приходилось произносить эту фразу по пять раз на дню.

Дана что-то записала и, подвинув к себе клавиатуру, набрала текст электронного письма: «Здесь сидит какой-то уголовник, который хочет с тобой поговорить. Готов ждать, сколько потребуется. По виду довольно безобидный. Сейчас пьет кофе. Постарайся освободиться поскорее».

Через пять минут дверь открылась, и из нее, вытирая слезы, вышла молодая женщина. За ней показался бывший жених, который умудрялся одновременно и хмуриться, и улыбаться. Они проследовали мимо Даны, не проронив ни слова, а Тревиса Бойетта вообще не заметили.

Едва за ними закрылась дверь, Дана повернулась к Бойетту.

– Одну минуту, – сказала она и скрылась в кабинете мужа, чтобы ввести его в курс дела.

Преподобному Киту Шредеру было тридцать пять лет, десять из которых прошли в счастливом браке с Даной, родившей ему троих сыновей. Уже два года Кит являлся настоятелем церкви Святого Марка, а до этого служил в одном из приходов Канзас-Сити. Отец Кита, уже вышедший на пенсию, тоже был лютеранским священником, и сам он с детства мечтал пойти по его стопам. Он вырос в небольшом городке возле Сент-Луиса, учился в местных школах и никогда не покидал пределов Среднего Запада, если не считать поездки в Нью-Йорк вместе с классом и медового месяца, проведенного во Флориде. Прихожане его любили, хотя порой бывали и неприятности. Самая большая произошла после снежной бури в прошлом году, когда он пустил бездомных на ночлег в подвал церкви. После того как снег растаял, кое-кто из бездомных решил задержаться, и городские власти вызвали Шредера в суд, обвинив в незаконном использовании помещения. Появившаяся в газете статья об этом его отнюдь не порадовала.

Вчерашнюю проповедь он посвятил прощению – тому, как Господь в своем бесконечном милосердии отпускает нам самые тяжкие грехи. Грехи Тревиса Бойетта действительно были ужасными. За совершенные преступления он наверняка заслуживал вечных мук и смерти, да и сам не сомневался, что недостоин прощения. Но ему было любопытно.

– К нам уже не раз заходили постояльцы «Дома на полпути», – сказал Кит. – Несколько раз я проводил там службу. – Они сидели в обитых тканью креслах в углу кабинета как два старых приятеля. В декоративном камине, украшавшем кабинет, «горели» декоративные дрова.

– Там неплохо, – заметил Бойетт. – Намного лучше, чем в тюрьме. – Он был довольно хилым, а бледность кожи свидетельствовала о том, что он редко бывал на солнце. Бойетт сидел, сжав худые колени и положив на них палку.

– А в какой тюрьме вы отбывали срок? – В руках Кита дымилась кружка с чаем.

– В разных. Последние шесть лет – в Лансинге.

– А за что вас осудили? – продолжал расспрашивать Кит, желая узнать побольше об этом человеке. Насилие? Наркотики? Возможно. С другой стороны, не исключено, что Тревиса осудили за воровство или уклонение от уплаты налогов. Он явно не походил на человека, способного причинить боль другим.

– Да обвинений было много, пастор. Всех даже не упомнить. – Он избегал смотреть священнику в глаза и разглядывал ковер.

Кит продолжал пить чай, изучая собеседника. Он заметил у того тик: каждые несколько секунд голова чуть отклонялась влево, а потом быстро возвращалась назад.

После довольно длинной паузы Кит, не выдержав, спросил:

– Так о чем вы хотели поговорить, Тревис?

– У меня опухоль головного мозга, пастор. Злокачественная, смертельная, неоперабельная. Будь у меня деньги, я бы продлил себе жизнь облучением, химиотерапией, в общем, обычными процедурами, и протянул еще десять месяцев, максимум год. Но у меня глиобластома четвертой степени, а это значит, что я – практически труп. Полгода или год – разницы, по сути, никакой. Меня не станет уже через несколько месяцев. – Будто подтверждая сказанное, опухоль дала о себе знать – Бойетт скривился, подался вперед и начал массировать виски. Дыхание стало прерывистым, и весь он, казалось, содрогался от боли.

– Мне очень жаль, – произнес Кит, понимая всю неуместность своих слов.

– Проклятая головная боль, – прошептал Бойетт, закрывая глаза. Несколько минут он боролся с болью в полной тишине. Кит беспомощно наблюдал за ним и поймал себя на мысли, что едва, по глупости, не предложил ему таблетку тайленола. Потом боль отступила, и Бойетт пришел в себя.

– Извините, – сказал он.

– Когда вам поставили диагноз? – поинтересовался пастор.

– Точно не помню. Может, месяц назад. Головные боли начались в Лансинге, летом. Сами понимаете, как там с медицинским обслуживанием, – поэтому никакой помощи мне не оказали. Когда меня выпустили и отправили сюда, то в больнице Святого Франциска провели обследование, просканировали мозг и нашли опухоль размером с яйцо. Причем слишком глубоко, чтобы оперировать. – Он сделал глубокий вдох и, выдохнув, выдавил первую улыбку. Слева вверху у него не хватало зуба, и на его месте зияла внушительная дыра. Кит подумал, что со стоматологией в тюрьмах тоже явно не все в порядке.

– Думаю, вам приходилось иметь дело с такими, как я, – произнес Бойетт, – кому осталось жить совсем недолго.

– Приходилось. При моей профессии это естественно.

– Наверное, эти люди очень серьезно задумывались о Боге, рае, аде и всем таком?

– Это действительно так. Это свойственно людям. Перед лицом смерти мы все размышляем о том, что нас ждет после нее. А вы, Тревис? Вы сами верите в Бога?

– Иногда – да, иногда – нет. Но даже когда верю, то сильно сомневаюсь. Вам легко верить в Бога, потому что вы прожили легкую жизнь. У меня совсем другой случай.

– Не хотите рассказать о своей жизни?

– Вообще-то нет.

– Тогда зачем вы сюда пришли, Тревис?

Снова тик. Когда он прошел, Тревис, окинув взглядом комнату, устремил взор на пастора. Они долго смотрели друг на друга не мигая.

– Пастор, в своей жизни я совершил немало плохого. Причинял боль невинным людям. Я неуверен, что хочу унести все это с собой в могилу.

«Наконец-то он решился, – подумал Кит. – Бремя совершенного греха. Муки тайной вины».

– Вам станет легче, если вы обо всем расскажете. Исповедь – лучшее начало.

– А это останется между нами?

– Обычно именно так и происходит. Но бывают и исключения.

– Какие исключения?

– Если после вашего рассказа я приду к выводу, что вы представляете угрозу для себя или окружающих, то тогда конфиденциальность может быть нарушена. Я могу предпринять шаги, чтобы защитить вас или кого-то еще. Словом, могу обратиться за помощью.

– Звучит не очень понятно.

– Напротив.

– Послушайте, пастор, я много грешил, но кое-что меня мучает уже несколько лет. Я должен с кем-то поговорить, а мне больше не к кому обратиться. Если я расскажу вам об ужасном преступлении, совершенном мной много лет назад, вы обещаете сохранить все в тайне?

Дана нашла в Интернете сайт Канзасского управления исправительных учреждений и через несколько секунд читала ужасный «послужной» список Тревиса Дейла Бойетта. Приговорен к десяти годам тюрьмы за изнасилование. В настоящее время отбывает заключение.

– В настоящее время находится у моего мужа в кабинете, – пробормотала она, углубляясь в чтение.

В 1991 году Бойетта приговорили к двенадцати годам тюрьмы за нанесение тяжких телесных повреждений при нападении сексуального характера в штате Оклахома. В 1998 году освобожден условно-досрочно.

В 1987 году приговорен к восьми годам заключения за попытку изнасилования в штате Миссури. В 1990 году освобожден условно-досрочно.

В 1979 году приговорен к двадцати годам заключения за нанесение тяжких телесных повреждений при нападении с целью сексуального насилия в штате Арканзас. В 1985 году освобожден условно-досрочно.

Бойетт был рецидивистом-насильником, совершившим преступления в Канзасе, Миссури, Арканзасе и Оклахоме.

– Настоящее чудовище! – сказала себе Дана. С фотографии на нее смотрел молодой человек с темными редеющими волосами, не такой худой, как сейчас. Она быстро скопировала основные факты биографии Тревиса и отправила на компьютер мужу. Она не беспокоилась насчет безопасности Кита, но хотела, чтобы посетитель как можно скорее покинул здание.

После получаса вялой и пустой беседы Кит начал тяготиться общением. Бойетт не выказывал никакого интереса к Богу, а поскольку именно вопросы веры входили в сферу деятельности Кита, тот не представлял, чем может оказаться полезным этому человеку. Кит не был хирургом и не мог предложить посетителю никакой работы.

По электронной почте поступило сообщение, о котором возвестили сигналы старинного звонка. Два звонка означали, что письмо могло поступить от кого угодно, а три – что сообщение пришло из приемной. Кит сделал вид, что не обратил на сигналы внимания.

– А зачем вам палка? – вежливо поинтересовался он.

– Тюрьма – жестокое место, – ответил Бойетт. – Там часто затевают драки. Как-то раз меня ударили по голове. Может, потому и появилась опухоль. – Решив, что шутка вышла удачной, он засмеялся.

Кит из вежливости тоже хмыкнул, а потом поднялся и, подойдя к столу, сказал:

– Я дам вам свою визитку. Звоните в любое время. Вам здесь всегда будут рады, Тревис. – Он взял карточку и бросил взгляд на монитор. Четыре – он специально пересчитал – приговора, и все за нападение с целью сексуального насилия. Он вернулся к креслу, передал карточку Тревису и снова сел.

– В тюрьме особенно трудно приходится насильникам, так ведь, Тревис? – спросил Кит.

После переезда в другой город осужденный насильник должен явиться в полицейский участок или суд и зарегистрироваться. Бойетт не удивился вопросу: за двадцать лет начинает казаться, что о твоих преступлениях известно буквально всем, и все за тобой следят.

– Очень трудно, – подтвердил он. – Я даже не знаю, сколько раз на меня нападали.

– Послушайте, Тревис, я не очень силен в этих вопросах. Если вы захотите снова встретиться со мной, пожалуйста, позвоните заранее и предупредите. А пока я приглашаю вас на воскресную службу. – Кит не был уверен, что действительно хочет опять увидеть Бойетта, но говорил искренне.

Посетитель вытащил из кармана ветровки сложенный лист бумаги.

– Вам приходилось слышать о Донти Драмме? – спросил он, протягивая лист Киту.

– Нет.

– Черный парень из маленького городка в Западном Техасе, осужден за убийство в 1999 году. Жертва – белая старшеклассница из команды чирлидеров, танцевавших в перерывах между матчами. Тело так и не нашли.

Кит развернул листок. Это оказалась ксерокопия маленькой статьи из местной газеты за прошлое воскресенье. Пастор быстро ее прочитал и посмотрел на фотографию Донти Драмма, сделанную в полицейском участке. В статье не было ничего особенного – просто сообщение о предстоящей в Техасе казни преступника, утверждавшего, будто он невиновен.

– Приведение приговора в исполнение назначено на четверг, – прочел Кит, поднимая глаза.

– Скажу вам вот что, пастор: казнят не того парня. Он не имеет никакого отношения к ее убийству.

– Откуда вы знаете?

– Нет никаких улик. Абсолютно никаких. Полицейские решили, что это сделал он, выбили из него признание, а теперь собираются убить. Это неправильно, пастор. Такого не должно быть.

– Откуда вам все это известно?

Бойетт подался вперед, будто хотел шепотом сообщить нечто, чего никогда и никому не рассказывал. Кит почувствовал, как у него от волнения быстрее забилось сердце. Однако никаких откровений не последовало. Мужчины долго смотрели в глаза друг другу.

– Тут написано, что тело так и не нашли, – сказал Кит, надеясь разговорить Бойетта.

– Верно. Следствие состряпало безумную историю, что парень якобы схватил девушку, изнасиловал, задушил, а потом выбросил тело с моста в Ред-Ривер. Сплошное вранье!

– Так вы знаете, где тело?

Бойетт выпрямился, сложил руки на груди и вдруг начал кивать. Тик. Потом снова. Видимо, тик учащался, когда он нервничал.

– Это вы убили ее, Тревис? – спросил Кит, поразившись прямоте собственного вопроса. Еще пять минут назад он начал составлять в уме список прихожан, которых собирался навестить в больнице, и размышлял, как поскорее выпроводить Тревиса. И вот вынужден говорить об убийстве и спрятанном теле.

– Я не знаю, как поступить. – Бойетт снова поморщился от накатившей боли. Он наклонился, будто удерживая рвоту, и сдавил ладонями виски. – Я умираю. Мне осталось жить всего несколько месяцев. Но почему этот парень тоже должен умереть? Он же ни в чем не виновен! – В его глазах стояли слезы, а лицо исказилось.

Кит молча смотрел, как Тревиса била дрожь. Он передал ему бумажную салфетку, и тот вытер лицо.

– Опухоль растет, – сказал Бойетт. – С каждым днем давит на мозг все сильнее.

– У вас есть лекарства?

– Есть какие-то. Но они не помогают. Мне пора.

– По-моему, мы еще не закончили.

– Закончили.

– Где тело, Тревис?

– Вам лучше не знать.

– Наоборот! Может, нам удастся остановить казнь.

Бойетт рассмеялся.

– Правда? Только не в Техасе! – Он медленно поднялся и оперся на палку. – Благодарю вас, пастор.

Кит остался сидеть и лишь молча проводил Тревиса взглядом.

Дана не спускала глаз с двери. Когда уходивший Тревис сказал «спасибо», она смогла пролепетать «до свидания», но выдавить улыбку ей так и не удалось. Он снова оказался на улице – без пальто и перчаток, – но теперь ее это не трогало.

Муж продолжал сидеть в кресле, не шевелясь. Не в силах прийти в себя от потрясения, он, сгорбившись, смотрел в стену, продолжая сжимать в руке копию газетной статьи.

– С тобой все в порядке? – спросила жена. Кит передал ей статью, и она прочитала.

– Не понимаю, какое отношение это имеет к нам, – заметила Дана.

– Тревис Бойетт знает, где спрятано тело. Он знает, потому что сам убил девушку.

– Он – что, признался в этом?

– Почти. Сказал, у него неоперабельная опухоль головного мозга и через несколько месяцев он умрет. Заявил, что Донти Драмм не имеет к убийству никакого отношения. И ясно дал понять: знает, где находится тело.

Ошеломленная Дана опустилась на диван.

– И ты ему веришь?

– Он рецидивист, Дана. И патологический лжец. Он скорее солжет, чем скажет правду. Нельзя верить всему, что он говорит.

– Но ты ему веришь?

– Думаю, да.

– Как ты можешь ему верить? Почему?

– Он страдает, Дана. И дело не только в опухоли. Ему что-то известно об убийстве и теле. И он по-настоящему переживает, что казнят невиновного человека.

К Киту часто обращались за советами по разным щекотливым вопросам, и он разбирался в людях. Ошибался он очень редко. Дана была гораздо импульсивнее и, поддавшись эмоциям, часто теряла объективность и способность трезво оценить ситуацию.

– Ну и что ты думаешь с этим делать? – поинтересовалась она.

– Давай для начала постараемся все выяснить о Бойетте и проверить все факты. Действительно ли он условно-досрочно освобожден? Если да, то кто за ним сейчас надзирает? Обращался ли он в больницу Святого Франциска? Есть ли у него опухоль головного мозга? Если да, то действительно ли она смертельна?

– Получить доступ к медицинской карте без согласия пациента невозможно.

– Разумеется, но кое-что разузнать нам, возможно, удастся. Позвони доктору Герцлику – он был вчера в церкви?

– Да.

– Так я и думал. Попробуй у него что-нибудь выяснить. Доктор должен быть на обходе в больнице. Позвони в комиссию по условно-досрочному освобождению и постарайся узнать как можно больше.

– А чем ты сам намерен заняться, пока я буду сидеть на телефоне?

– С помощью Интернета выясню все, что касается убийства, суда, обвиняемого и самого дела.

Муж и жена заторопились.

– А что, если это все окажется правдой, Кит? Что, если мы убедимся: этот негодяй не лжет?

– Тогда нам придется что-нибудь предпринять.

– Например?

– Понятия не имею.