Текст книги "Возвращение Мориарти"

Автор книги: Джон Эдмунд Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4
ДЕНЬ ЗА ГОРОДОМ

Пятница, 6 апреля 1894 года

Долгим этот день был и для Пипа Пейджета.

Утром, после разговора с Мориарти, он сел на поезд на станции Лаймхауз и доехал сначала до Паддингтона, а уже оттуда отправился в Хэрроу. Было прохладно, но солнце светило ярко, и путешествие обещало приятный отдых от городской суеты и свежие впечатления. Пейджет редко ездил поездом – как наземным, так и подземным.

В те времена Хэрроу еще оставался милым уголком, сохранявшим то сельское очарование, от которого теперь, к сожалению, остались только воспоминания. Неудивительно, что едва сойдя на станции, Пейджет преисполнился ощущением свободы. С того места, где он стоял – сразу за главным входом, – были видны несколько домишек, уходящие вдаль деревья и зеленеющие поля. Паровоз запыхтел и пополз дальше, унося с собой шум и копоть центрального Лондона, а чувство беспредельности пространства, пришедшее еще в вагоне третьего класса, оказало действие, схожее с эффектом от тонизирующего средства. Гнетущие мысли, навеваемые данным Мориарти поручением, рассеялись, а их место занял очаровательный образ Фанни Джонс.

Ничего подобного Пейджет, выросший в узких закоулках и тесных комнатушках огромного города, никогда еще не испытывал. Сколько он помнил себя, жизнь всегда была непрерывной битвой за выживание, войной с хитростью и обманом, в которой действовало безжалостное правило кулака, сапога, дубинки, бритвы, ножа, а то и пистолета.

Проявлений душевного тепла, нежности в жизни Пипа Пейджета было мало; оглядываясь в прошлое, он видел прежде всего мужчин и женщин, постоянно стоявших на передовой этой войны – с властями, бедностью, друг с другом, с самой жизнью. Мать его была женщиной крепкой, резковатой по натуре. Пейджет помнил, что в детстве они постоянно перебирались с места на место, нигде не задерживаясь надолго. Две грязные комнатушки делили между собой мать, два брата, три сестры и бесчисленные приходящие «дяди». Нечто, отдаленно напоминающее нежность, Пейджет испытывал разве что в тех редких случаях, когда находил выход вожделению – сначала со старшей сестрой, а потом с многочисленными молодыми женщинами, предоставлявшими свою постель в обмен на несколько мелких монет, утаить которые удавалось в течение рабочего дня.

Жизнь круто изменилась в начале 1880-х – Пейджету было тогда двадцать шесть или двадцать семь лет, – когда в ней появился профессор Мориарти, давший место в своем доме, более спокойную работу и средства к существованию. Взамен он хранил верность хозяину и даже стал одним из самых надежных его приближенных. И вот теперь в этой жизни появилось еще одно измерение – Фанни Джонс, выказавшая ему, большому и сильному мужчине, уважение, рожденное не страхом, а желанием и природной мягкостью.

Шагая неторопливо по главной улице Хэрроу, Пейджет позволил себе помечтать – мечта эта при всей невозможности ее воплощения укоренилась в голове крепко и частенько волновала воображение – о жизни с Фанни Джонс в таком мире, что окружал его сейчас. По тротуарам шли женщины с детьми или с мужьями. Люди делали покупки в многочисленных, заполненных товарами магазинах. Мимо прокатил на велосипеде рассыльный с тяжелой корзинкой; рядом, задорно тявкая, бежала собачонка. Разговаривавшие на углу двое мужчин то и дело приподнимали шляпы, кивая знакомым. И, что самое главное, сам воздух был, казалось, пропитан доброжелательностью, согласием и покоем; горожане улыбались, кэбы и омнибусы не заполняли собой улицы, неприятные запахи полностью отсутствовали.

Дом, взятый на примету тремя взломщиками – Фишером, Кларком и Гэем, – находился примерно в миле от северной окраины Хэрроу. Прогулка доставляла Пейджету истинное удовольствие. Он замечал детали, которыми не интересовался раньше, заглядывался на мелочи, привычные для местных жителей, но казавшиеся удивительными приезжему из столицы, и в какой-то момент поймал себя на том, что хотел бы жить в уединенном коттедже. Мысль эта, возникнув, разрасталась, обретала новые краски, волновала и манила. Он представлял, как выходит утром из двери, обрамленной с обеих сторон цветочными решетками, и отправляется на работу (пока еще, естественно, неопределенную), а на пороге стоит Фанни – улыбающаяся, розовощекая, и за ее юбки держатся крепкие, пышущие здоровьем ребятишки. Картина настолько его заворожила, что, подходя к дому, Пейджету пришлось сделать немалое волевое усилие, чтобы отогнать неуместные мысли и настроиться на деловой лад.

Дом – большой особняк в георгианском стиле, носивший имя Бичес-Холл, – вмещал в себя восемнадцать или девятнадцать комнат. Он был хорошо виден с дороги, от которой его отделяло акров двадцать открытых лужаек, цветочных клумб и розариев. Позади особняка маячила небольшая рощица.

Путь к особняку вел через большие железные ворота, за которыми открывалась длинная дорожка, проходившая между аккуратно подстриженными кустиками и заканчивавшаяся широким разворотом перед фасадом. Пейджет медленно прошел по дороге мимо, потом пересек небольшой луг и, выйдя к роще, оценил подход с тыльной стороны. Спрятаться было где, и он целый час лежал за деревьями, присматриваясь к особняку, беря на заметку все, что могло пригодиться взломщикам.

Возможностей для проникновения в дом обнаружилось предостаточно. «Чудные люди, – думал Пейджет, – укрепляют переднюю дверь и оставляют заднюю с хлипким старомодным замком и без запоров. А ведь есть еще оконце, ведущее скорее всего в чулан, и верхнее окно, к которому легко подобраться по крыше и которое выходит, вероятно, на лестничную площадку».

Закончив разведку, Пейджет снова пересек лужок, вернулся к дороге и направился к сбившимся в кучку домикам на дальней границе поместья. Слева остались хозяйственные постройки, принадлежавшие, очевидно, также сэру Дадли Пиннеру. По словам Мориарти, семья Пиннеров владела Бичес-Холлом во втором поколении.

Домики оказались на поверку коттеджами, таверной под названием «Синица в руке» и лавкой под вывеской, гордо именовавшей ее «универсальным магазином». Пейджет толкнул дверь магазинчика и вошел. Над головой громко звякнул колокольчик.

Пожилой мужчина в очках и белом фартуке поверх рубашки и брюк резал проволокой лежавший на прилавке огромный круг подсохшего сыра. Услышав звон, он на мгновение поднял голову. Покупательницы, пара девушек, обернулись.

Небольшое помещение едва вмещало всевозможные товары самого разного назначения. Леденцы и карамель теснились на полках рядом с джемами, жидкими заварными кремами и консервами; с потолка свисали два копченых окорока; на другом конце прилавка с сыром соседствовал внушительный кусок грудинки. Между ними пристроилось круглое блюдо с глазированными яблоками домашнего приготовления. Разнообразные запахи смешивались, создавая восхитительный, волшебный аромат, проникший во все уголки магазинчика и пропитавший собой самый воздух. Развешенные по стенам листки призывали покупать «Бовриль», [45]45
  Популярная марка мясного экстракта для бульона и бутербродов.


[Закрыть]лимонад «Эйфелева башня», чай «отменного качества» по цене 1/4,1/6,1/8. Маргарин продавался здесь по четыре пенса за фунт, о чем извещала табличка со старательно выписанными красным цифрами, разместившаяся у бочонков с желтоватого цвета жиром.

– Чем могу помочь?

Мужчина в белом фартуке вытер руки. Девушки, хихикая, выскользнули на улицу с пакетом сыра. Снова звякнул колокольчик.

Пейджет попросил четверть мятной карамели. Он уже почти не помнил ее вкуса, а душа, вырвавшись за город, требовала, несмотря на всю серьезность поручения, удовольствий. Ему предстояло дать заключение по предполагаемому ограблению, но это вовсе не означало, что у него нет права побаловать себя.

– Хороший сегодня денек, – заметил продавец.

– Хороший у вас тут бизнес, – ответил Пейджет.

– Я на этот бизнес всю жизнь работал, – усмехнулся продавец.

– Хочу спросить. – Пейджет доверительно наклонился к продавцу через прилавок. – Не знаете, здесь коттеджи на продажу есть? Или, может, в аренду кто-то сдает?

– Для себя ищешь?

Пейджет вздохнул.

– Да. Жене надоело жить у реки. Говорит, сыта по горло. Сыро и чертовски скученно.

– Ну… – Продавец поскреб затылок. – А ты сам-то чем занимаешься?

Пейджет улыбнулся. Улыбка у него была хорошая, открытая и дружелюбная.

– Ну… То тем, то другим.

– Всем понемногу. – Продавец понимающе кивнул.

– Можно и так сказать.

– Если наймешься к хозяину, можешь и жилье получить. Семьи тут живут подолгу, а все коттеджи принадлежат сэру Дадли.

– Сэру Дадли?

– Да, сэру Дадли Пиннеру, баронету. Живет в Бичес-Холл. И земля вокруг тоже его. Но работа найдется. Слышал вчера в «Синице» один паренек говорил, мол, люди им требуются. Парень ты крепкий, такого возьмут без разговоров. Коли есть желание, сходи в «Синицу», потолкуй с мистером Мейсом – он там хозяин. Скажи, что Джек Мур послал. – Продавец поставил на прилавок пакетик с карамелью. – С тебя полпенни.

Мейс, владелец «Синицы в руке», оказался плотным, широкоплечим мужчиной лет сорока пяти.

Прислонившись к стойке, Пейджет заказал кружку эля и, когда Мейс поставил перед ним пенный напиток, сказал, зачем пришел.

– Ага, работа есть. И в доме, и на ферме. Эй, Джордж! – Хозяин окликнул одного из двух посетителей, сидевших за столиком у полукруглого оконца. – Тут парень спрашивает насчет работы и жилья в доме сэра Дадли. – Он повернулся к Пейджету. – Джордж сам работает в доме. Помощником конюха.

– А-а… – Тощий, с нездоровым лицом, Джордж важно кивнул. – Работник сэру Дадли нужен. Вообще-то, надо было двое, но одно место займет сынок старика Барни, тот, что женится на Бекки Коллинс. – Он ухмыльнулся. Его приятель хмыкнул.

– Свободный коттедж есть, – продолжал Джордж. – Сэру Дадли нужен парень женатый. Колоть дрова, работать у дома…

– И в поле, – добавил его сосед.

– Ага. – Джордж снова кивнул. – А ты сам из каких мест?

– Из Степни. – Пейджет приложился к кружке. – Хозяйка хочет перебраться из города. С кем можно поговорить насчет работы?

– Пока не с кем. – Джордж заглянул в пустую кружку. Его товарищ торопливо допил свое. Оба выжидающе посмотрели на Пейджета.

– Позвольте вас всех угостить. – Пейджет поставил на стойку свою кружку.

Джордж с приятелем поднялись из-за столика и робко, как пара увидевших топор цыплят, подошли к стойке.

– Сейчас ты там никого не найдешь. – Джордж посмотрел на эль так, словно выискивал в глубине рыбину. – До Пасхи никакой работы не будет. Да сэр Дадли и не станет никого нанимать, пока не побывает на севере. Каждый год туда ездит и всегда в одно время, хоть часы сверяй. А вот как вернется, так и начнет работников принимать. Сам-то ты парень, видать, здоровый, а вот жена твоя как? Сможет на кухне помогать? Или еще чего делать?

– Она прислугой работала.

– Ну вот и хорошо. Может, вам и повезет.

– Когда вернется сэр Дадли?

– Надо подумать. – Сказав так, Джордж поставил перед собой почти непосильную задачу. Погрузившись на некоторое время в молчание, он так и не дал точного ответа. – Где-то после двадцатого. Мистер Бирд вроде бы так говорил. Уезжают они четырнадцатого… к уикенду не вернутся, а значит, ждать их надо двадцать третьего или двадцать четвертого.

– Так мне тогда и приехать?

– Скажи, как тебя звать, а я передам старику Ривзу.

– Ривз управляет поместьем, – любезно пояснил Мейс.

Пейджет кивнул.

– Фамилия – Джонс. Филипп и Фанни Джонс. Буду признателен, если передадите, а я вернусь сюда двадцать третьего. Если мистер Мейс будет не против, оставьте для меня сообщение.

Все это было, конечно, игрой, но идея переехать с Фанни из Лондона в какой-нибудь тихий уголок и вести жизнь, совершенно не омраченную страхом, становилась все притягательнее. Так или иначе, он, как говорится, уже ступил одной ногой за порог Бичес-Холла – если не самого дома, то по крайней мере конюшни или сарая.

Следующий час Пейджет провел в пивной в разговорах с Мейсом, Джорджем и его приятелем Гербертом. Бесплатный эль развязал языки, и троица рассказала все: о сэре Дадли и леди Пиннер, о жизни в Бичес-Холл, о прислуге и заведенном в доме распорядке.

Покидая заведение, Пейджет уносил с собой бесценное сокровище фактов, рассмотрев которые, Профессор мог принять тщательно взвешенное решение относительно целесообразности финансирования предложенного Фишером, Кларком и Гэем проекта.

Спешить было некуда, так что в Паддингтон он вернулся почти в восемь вечера. Переходя к поезду до Лаймхауза, Пейджет купил за пенни последний выпуск «Ивнинг стандарт». Поймав монетку, мальчишка-газетчик побежал дальше, крича:

– Убийца Адэра умер в тюрьме! Полковник Моран отравлен! Убийца убит!

Пейджет раскрыл газету только в поезде. История в трактовке подавшего ее репортера звучала жутковато, но факты были изложены верно:

Полковник Себастьян Моран, арестованный прошлым вечером инспектором Лестрейдом из Скотланд-Ярда и представший сегодня утром перед судом по обвинению в убийстве мистера Рональда Адэра и покушении на убийство детектива мистера Шерлока Холмса, найден мертвым в своей камере в тюрьме на Хорсмангер-лейн.

По словам обнаружившего его надзирателя, заключенный лежал на полу в неестественной позе и с «ужасно перекошенным лицом», как будто умер в больших мучениях. Судя по некоторым показаниям, он успел съесть кусок пирога и выпить немного вина, принесенного ему во второй половине дня неизвестной служанкой.

Отвечая на вопросы репортеров, инспектор Лестрейд заявил, что считает смерть полковника Морана убийством.

Упоминавшееся выше дело Адэра некоторое время смущало столичных детективов, но истина, как можно понять, была окончательно установлена вчера вечером, когда Морана арестовали непосредственно в тот момент, когда он пытался застрелить мистера Шерлока Холмса из дома на Бейкер-стрит.

Далее в газете приводились подробности как убийства Рональда Адэра, так и происшествия в тюрьме на Хорсмангер-лейн.

Пейджет сдержанно улыбнулся. Без Профессора, разумеется, не обошлось, подумал он. Месть не заставила себя ждать. Мориарти определенно не из тех, кто тратит время попусту и откладывает дело в долгий ящик. Так и надо, потому что люди давно уже не чувствовали твердой руки и распустились.

Вернувшись на склад, он обнаружил в «комнате ожидания» несколько человек. За столом в углу сидели со стаканами Ли Чоу и Терремант. В другом углу, возле лестницы, ведущей в апартаменты Профессора, собрались экзекуторы и с ними Спир и Эмбер. Там же сидели на стульях двое связанных, с кляпами во рту мужчин.

Присмотревшись, Пейджет узнал в них Фрэя и Роуча.

– Это они к Культяшке переметнулись? – спросил он у Спира.

– Они, ублюдки.

– А остальные?

– Других пока не взяли. Но они теперь быстро засохнут. Как конские лепешки.

Эмбер ухмыльнулся.

– У себя? – Пейджет показал взглядом вверх.

– Еще не вернулся. Решает вопросы, а мы ждем.

– Дел хватает. – Пейджет постучал пальцем по заголовку в газете.

Он не заметил, как переглянулись за стойкой Кейт Райт и ее муж, Барт, но что-то все-таки привлекло его внимание к паре.

– У вас там перекусить что-нибудь осталось? – поинтересовался Пейджет. – А то у меня от голода уже живот к спине прилип.

– Ты ж за городом был, мог бы пирогов деревенских отведать, – осклабился Эмбер.

– Эль да хлеб с сыром – вот и вся еда. Много ходить пришлось, ноги гудят.

– Фанни в кухне. – Миссис Райт кивнула в сторону задней двери. – Там еще много всего.

Спир коротко хохотнул.

– Да уж, нашему Пипу по горло хватит, а?

Остальные тоже рассмеялись, и Пип Пейджет, обычно принимавший подтрунивание с добродушным спокойствием, почувствовал на этот раз неприятное раздражение. Впрочем, связываться с «преторианцами», да еще на глазах у такой большой и разношерстной компании, было бы неблагоразумно, а потому он только кивнул и, обойдя прилавок, толкнул ведущую в кухню дверь.

Фанни сидела за столом и пила какао. Увидев Пейджета, она почему-то покраснела и торопливо поднялась.

– Пип… ты вернулся. Наконец-то. Я так беспокоилась.

Он обнял ее, прижал к себе и почувствовал, как колотится под рукой сердечко.

– Не стоило волноваться, Фан. Нет причин.

– Тут такие страшные вещи творятся. Я боялась за тебя.

– Мне сегодня ничто не угрожало.

Она посмотрела на него, и он нежно поцеловал девушку в губы. Фанни ответила – ей так хотелось, чтобы он обнял ее покрепче, успокоил, рассеял страхи, уверил в том; что все хорошо.

– Такой день сегодня… – прошептала она. – Я познакомилась с Профессором. Он был очень добр ко мне. Дал поручение, и я его выполнила. – От волнения у нее, как у маленькой девочки, перехватило дыхание.

Пип улыбнулся.

– Вот как?

– Да. Я побывала в тюрьме. Отнесла передачу заключенному на Хорсмангер-лейн.

Сердце у Пейджета подпрыгнуло, и в животе что-то перевернулось. К горлу пополз тошнотворный привкус страха.

– На Хорсмангер-лейн? Господи, Фан.

Он отстранился, и она увидела его бледное лицо и дрожащие губы.

– Пип? Что случилось? В чем дело?

Пейджет молчал, не зная, что сказать. Промолчать? Но она в любом случае обо всем узнает – не от него, так от других.

– Присядь-ка, Фан. – Во рту пересохло, и он едва ворочал языком.

– Ну же, Пип. – Фанни попыталась улыбнуться, но улыбка не удалась. – Ты ведь не сердишься на меня? Пожалуйста, не злись.

– Нет, милая, не сержусь, но тебе нужно кое-что знать.

Она медленно опустилась на стул, сложила руки на коленях и с восхищением посмотрела на стоящего перед ней мужчину, высокого, сильного, с твердым лицом.

Профессор, объяснил Пейджет, всегда требует каких-то услуг от всех, кто работает у него. Иногда те, кого попросили об услуге, не понимают, что делают и не представляют всех последствий содеянного. Но Профессор всегда заботится о своих людях. После такого вступления он рассказал ей о Моране.

Дошло не сразу, но когда дошло, Фанни тоже побледнела.

– Боже мой. Получается, я – убийца? Я убила полковника.

– Нет, Фан. Ты всего лишь отнесла корзинку. Ее в любом случае кто-то бы отнес – не ты, так кто другой. Мы, те, кто служит Профессору, вопросов не задаем. Запомни это.

По прелестному личику покатились слезы.

– И что же, Пип, так будет всегда? Всегда?

– Не забывай, он дал мне место в своем доме, и я служу ему на совесть. Я не могу сейчас уйти. И ты тоже не можешь. Все очень серьезно, и если ты уйдешь, больше недели не проживешь. Или попадешь в Стил.

Она молча кивнула и уже собиралась что-то сказать, но тут из «комнаты ожидания» донесся какой-то шум – шаги, голоса, скрип стульев.

– Профессор вернулся. Иди в нашу комнату. Я приду как только освобожусь. И, да, прихвати холодного мяса и хлеба – я потом расскажу, где побывал сегодня.

Мориарти стоял перед связанными Роучем и Фрэем.

– Подонки! Подлые предатели! Веревку от палача, вот что вы заслужили!

Пройдя через кухню, Пейджет присоединился к остальным. Мориарти, заметив его, коротко кивнул.

– И что с ними делать? – спросил Спир.

– Что делать? Поставить бы на топчак, чтобы шагали по вечной лестнице. Но я человек милосердный.

Он повернулся и посмотрел в упор сначала на Фрэя, потом на Роуча. Те взирали на него с ужасом и в полнейшем оцепенении, поскольку давно считали своего бывшего хозяина мертвым.

– Милосердный, – повторил Профессор и рассмеялся. – Я позволю вам обоим прожить жизнь до естественного конца, но только в обмен на нужные мне сведения. Вы расскажете Спиру все, что знаете об этом гнусном типе, Майкле Грине, и его мерзком дружке Дворецком – где скрываются, имена подручных, планы. Скажете правду – позабочусь о том, чтобы вас поместили в безопасное место. – Он повернулся к Спиру. – Будут упрямиться, отдай их Чоу. Наш китайский друг умеет добывать правду. У него даже немые разговаривают.

С этими словами Мориарти направился к лестнице, но, поднявшись на несколько ступенек, остановился и обернулся к провожавшей его взглядом компании.

– Ли Чоу, мне нужно поговорить с тобой. Потом с Пейджетом. А потом миссис Райт пусть приберется в спальне. Я жду гостью.

Отчет Ли Чоу пришелся Профессору по вкусу. Ему понравилось, как китаец обошелся с Джоном Таппитом.

– Больше никого не обидит, – ухмыльнулся Ли.

– Ты молодец, Чоу. Все хорошо сделал. А теперь иди и помоги Спиру. Да пришли мне Пейджета.

Пейджет рассказал обо всем, что узнал в Хэрроу. Мориарти, все еще остававшийся в обличье умершего брата, внимательно его выслушал, а потом сказал:

– Думаешь, дело надежное?

– По-моему, надежное.

– М-м-м. – Мориарти кивнул. – Готов пойти с ними? Их трое, нужен четвертый.

– Предпочел бы не идти. Меня там видели, я разговаривал с людьми, которые работают в Бичес-Холле. По-моему, это опасно.

– Ах, вот как?..

– Если настаиваете, пойду.

– Посмотрим. Я подумаю, а потом решим. – Профессор поднял голову и едва заметно улыбнулся. – Я использовал твою женщину, Фанни Джонс.

– Знаю, сэр.

– А она знает, что сделала?

– Она знает, что полковник мертв, и что она послужила орудием.

– И?..

– Расстроилась, но я объяснил, что без этого не обойтись.

– Хорошо, Пейджет. А девушка она милая.

– Она мне нравится, Профессор.

– Вот уж не думал, что ты такой романтик. Но такое случается. Свадьба будет?

– Я бы хотел, сэр.

– А она?

– Ее я пока не спрашивал.

– Ну так спроси, и если она не против, я все устрою. Но пусть поймет, что вы оба работаете на меня.

– Она понимает.

– И понимает, какое положение ты занимаешь?

– Она знает, что я уважаю вас, сэр, что благодаря вам у меня есть настоящий дом.

– И знает, что ты пользуешься моим особым доверием?

– В этом я пока еще и сам не уверен.

– Почему? – Голова Профессора угрожающе покачнулась на вытянувшейся шее.

– Меня отправили сегодня в Хэрроу, и вы сказали, что планируете познакомиться с Фанни завтра, потому как сегодня заняты. Я возвращаюсь и узнаю, что вы дали ей чрезвычайно опасное, связанное с убийством поручение. Естественно, у меня появились сомнения.

– Я действую, руководствуясь целесообразностью, а не по плану. И ты напрасно сомневаешься в моем доверии. А теперь иди и попроси девушку стать твоей женой – в семье Мориарти свадьбы бывают не каждый день.

Когда Пейджет ушел, Мориарти разделся, умылся и облачился в длинный темно-синий халат с экзотическими узорами на обшлагах и отворотах. Миссис Райт тем временем накрыла столик в главной комнате, уделив основное внимание легким закускам: языку, ветчине, разнообразным салатам и сыру с сельдереем. В центре стояла бутылка шампанского.

Вернувшись в свою комнату, Пейджет крепко обнял Фанни Джонс, ждавшую его на узкой кровати.

– Так ты выйдешь за меня, милая? Согласна быть моей невестой?

Глаза ее блеснули.

– Не слишком ли поздно ты об этом заговорил, Пип Пейджет? Но раз уж спрашиваешь, отвечу – да, я тебя люблю, пусть ты и преступник. И я согласна выйти за тебя, хотя и не сомневаюсь, что мы оба закончим жизнь на яблоньке Джека Кетча. [46]46
  Прозвище виселицы. Джек Кетч – знаменитый королевский палач XVII века.


[Закрыть]

Мэри Макнил прибыла ровно в одиннадцать. Миссис Райт встретила ее внизу и незамедлительно препроводила наверх, в апартаменты Мориарти. Услышав шаги на лестнице, Профессор улыбнулся и взглянул на золотые карманные часы, которые носил когда-то другой Мориарти.

Мэри выглядела столь же чудесно, как и накануне. Дверь за ней закрылась, и хозяин, помогая гостье снять пальто, позволил себе коснуться пальцами ее волос. Она подняла руки, вынула заколки и тряхнула головой – гибкие пряди скользнули по щекам и шее.

– Ты не против перекусить, Мэри?

Она жеманно улыбнулась.

– Как пожелаете, сэр. Я бы хотела попробовать всего, что вы готовы предложить. Среди девушек Сэлли считается честью получить приглашение сюда.

Мориарти закинул голову и громко рассмеялся.

– Ей-богу, Мэри, ты мне нравишься. Идем же, и я выпущу своего Навуходоносора на травку с тобой.

Энгусу Маккреди Кроу исполнился сорок один год, и двадцать два из них он отдал службе в столичной полиции. Карьера его складывалась по-разному и не была лишена определенного интереса. В конце 1870-х он исполнял обязанности констебля в дивизионе Б, действовавшего на территории Вестминстера. Подобно многим своим коллегам, Кроу пережил немалое потрясение в связи с так называемым «делом графини де Гонкур», [47]47
  Дело графини де Гонкур, или «Дело детективов», – крупный коррупционный скандал с участием трех старших офицеров Скотланд-Ярда. В 1877 году Скотланд-Ярду было поручено провести расследование случая со злоупотреблением доверием с участием двух англичан, Гарри Бенсона и Уильям Керра. Используя мошенническую схему, указанные джентльмены получили от некоей парижанки, мадам де Гонкур, 30 ООО фунтов стерлингов для игры на тотализаторе. Арестовать подозреваемых долго не удавалось, поскольку они постоянно опережали сыщиков на один шаг. Позднее выяснилось, что инспектор Джон Майклджон, получая взятки от Керра, предупреждал последнего о действиях полиции. Кроме него в коррупции были изобличены старший инспектор Натаниель Драскович и старший инспектор Палмер. Суд приговорил каждого из троицы к двум годам тюрьмы. Случай этот повлек реорганизацию Скотланд-Ярда, поскольку под сомнение была поставлена способность суперинтенданта управлять подчиненными. По результатам проведенного расследования детективное подразделение было преобразовано в отдел уголовных расследований.


[Закрыть]в результате которого небольшой детективный отдел подвергся решительной реорганизации, а трое его сотрудников оказались за решеткой.

К началу 1880-х этот уже немолодой, битый жизнью шотландец занял должность сержанта, одного из подчиненных знаменитого инспектора Абберлайна, вошедшего в историю как человек, не сумевший поймать Джека Потрошителя.

Теперь Кроу был уже инспектором, и утро 7 апреля 1894-го застало его в состоянии немалой озабоченности и растерянности. В этот день мир возложил на плечи инспектора тяжкое бремя огромной ответственности.

Все началось около девяти часов вечера в пятницу, 6 апреля, когда Кроу преспокойно заканчивал ужин из бараньих котлет, картошки и зеленого горошка в своем доме номер 63 по Кинг-стрит, что чуть в стороне от Друри-лейн. Ужин приготовила его домоправительница, миссис Сильвия Коулз, вдова тридцати с небольшим лет, женщина пухленькая и приятная во всех отношениях, которая в течение тех трех лет, что Кроу жил у нее, заботилась о постояльце, обеспечивая его всем необходимым и желаемым и руководствуясь теми же мотивами, что и все прочие женщины в ее положении.

Тот пятничный вечер выдался у инспектора свободным, и он, как часто случалось в подобных обстоятельствах, попросил миссис Коулз составить ему компанию за ужином. Оба знали, что проведут время в приятных разговорах, выпьют немного вина, а потом, по обоюдному согласию, завершат день либо на кровати Кроу, либо на роскошном брачном ложе миссис Коулз. В ту пятницу, 6 апреля, планам этим не суждено было сбыться.

За несколько минут до девяти вечера в дверь дома номер 63 по Кинг-стрит громко постучали. Открыв дверь, миссис Коулз увидела нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу констебля, который заявил, что ему срочно нужен инспектор Кроу.

Доставленное констеблем сообщение заключалось в том, что комиссар желает как можно скорее видеть мистера Кроу в своем кабинете в Скотланд-Ярде. Такие вызовы всегда означали что-то важное, а потому инспектор не стал задерживаться и уже к половине десятого прибыл в центральное полицейское управление. А еще через двадцать минут на его широкие плечи и легло тяжкое бремя той самой ответственности.

Первым делом комиссар ознакомил его с обстоятельствами смерти полковника Морана в тюрьме на Хорсмангер-лейн и теми событиями, что вели к данному прискорбному инциденту.

– Согласно нашему досье, – сообщил комиссар, сидевший за столом с хмурым видом гробовщика, – полковник на протяжении многих лет был правой рукой небезызвестного профессора Мориарти, выполняя обязанности начальника его штаба. Вы, разумеется, знаете, кто такой Мориарти?

– Знаю лишь, что его считали разработчиком и организатором едва ли не всех крупных преступлений в нашей стране и даже в Европе. Тем не менее мы так и не смогли собрать достаточно улик для ареста и предъявления обвинений.

Комиссар кивнул.

– Да, ни малейшей зацепки. – В его тоне прозвучало раздражение. – Напомню, что последние три года мы считали его мертвым.

– Да, сэр, я знаю.

– Теперь такой уверенности больше нет.

– Вот как?

– Есть кое-какие указания на то, что Мориарти вернулся и в данный момент находится в Лондоне.

– Мистер Холмс, насколько мне известно, тоже вернулся.

– В том-то и дело, Кроу. В том-то и дело. Мистера Холмса последние три года тоже считали мертвым. Теперь он воскрес, и вот мы уже берем Морана за попытку убить его. Затем полковник умирает. Умирает неожиданно, так что Лестрейд даже не успевает допросить его как следует. А вот с мистером Холмсом Лестрейд поговорить успел. К сожалению, сей почтенный джентльмен оказался на удивление немногословным.

– Но ведь Лестрейд вполне успешно работал с ним раньше.

– Похоже, теперь желания сотрудничать у одной из сторон больше нет. Здесь явно что-то подозрительное. Вот почему я снимаю с расследования Лестрейда и назначаю вместо него вас. Подберите команду, четыре-пять человек. Возьмите кого хотите, отказа не будет. Ваша задача – установить убийцу Морана и выяснить, жив ли Мориарти и вернулся ли он в Англию. Одно донесение у нас уже есть. Его видели сегодня вечером у «Кафе Ройяль», где он выходил из кэба. Подтверждения этому донесению нет, но основания ему верить имеются. Итак, Кроу, дело ваше и слава, если докопаетесь до истины, тоже достанется вам. Предлагаю прежде всего поговорить с Лестрейдом. Будьте тактичны, поскольку инспектор, что неудивительно, весьма моим решением недоволен. – Комиссар любезно улыбнулся. – Думаю, вашим следующим шагом могла бы быть встреча с мистером Холмсом, но вы человек опытный и сами знаете, что делать.

Следующие два часа Кроу провел с Лестрейдом и внушительной папкой с документами по расследованию – прежде чем делать первый шаг, следовало внимательнейшим образом ознакомиться со всеми собранными уликами.

Лестрейд, мрачный и недовольный, рассказал о последнем разговоре с Шерлоком Холмсом.

– Все там, в отчете, – проворчал он, – но есть еще чувства, которые словами не выразишь. У меня сложилось впечатление, что Холмс о чем-то умалчивает, как будто что-то там не совсем чисто. Если бы я не знал его так хорошо, как знаю, подумал бы, что он достиг какого-то соглашения с… нет, не знаю. Я заметил, что Холмс – впервые за годы нашего знакомства – избегает смотреть мне в глаза.

– От ответов на ваши вопросы, как я понимаю, он тоже уклонился?

Лестрейд ненадолго задумался.

– Он ловко меняет тему разговора, так что и не сразу понимаешь, что ответа так и не получил. Когда я спросил, почему Моран хотел его убить, Холмс ответил – весьма самоуверенно и даже надменно, – что недоброжелателей у него много.

Кроу хотел спросить о чем-то коллегу, но передумал и только кивнул.

– Я сказал, – продолжал Лестрейд, – что, может быть, все не так просто, как выглядит на первый взгляд, и он отделался общим замечанием, что, мол, в такого рода преступлениях всегда не все просто. Вот его точные слова: «Каждое преступление порождает зыбь. Одни подобны брошенному в пруд камню – круги исходят от них вовне, расширяясь. С другими наблюдается обратная картина: преступление как бы становится фокусной точкой, и круги направлены внутрь, они уменьшаются, словно всасываются им».

Была уже глубокая ночь, когда инспектор Кроу вернулся к себе домой, на Кинг-стрит, и с весьма смешанными чувствами улегся в пустую, холодную постель.

Суббота, 7 апреля, прошла без каких-либо заметных происшествий. В Лаймхаузе Профессора видели немногие – он занимался куда более важными делами, связанными в первую очередь с Мэри Макнил.

На протяжении дня Спир, Эмбер и Ли Чоу, сменяя друг друга, допрашивали несчастных Фрэя и Роуча. Спир трижды отлучался с донесениями для Профессора, а в четыре часа дня вышел из дому и направился в Вест-Энд с посланием конфиденциального характера.