Текст книги "Возвращение Мориарти"
Автор книги: Джон Эдмунд Гарднер
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Где Пейджет? – внезапно спросил Мориарти.
– Культяшку найти нелегко, можно всю ночь прождать. С таким человеком надо ухо держать востро.
– Я не намерен миндальничать ни с каким-то гонофом, [18]18
Мелкий мошенник.
[Закрыть]ни с кем-либо еще. Надеюсь, Пейджет не протирает штаны в пивной и не забавляется с какой-нибудь потаскушкой?
– Да сто вы такое говолите, Плофессол. Пейзет не баловник какой-то и по пивнускам не болтается.
За целый вечер Ли Чоу впервые подал голос, и его языковой дефект вызвал у Мориарти улыбку.
– И то правда, хозяин, – ухмыльнулся Спир, радуясь тому, что китайцу удалось повеселить их хозяина. – Этих двоих, Культяшку и Питера, сыскать нелегко, так что придется Пейджету побегать. А что касается постельной джиги, так он теперь только свой матрас протирает.
– Вот как? – Мориарти вскинул бровь. – Впервые слышу. Так Пейджет, значит, теперь семейный во всех отношениях человек? – Он пристально взглянул на Спира, лишь теперь заметив, что уродливый, пересекающий щеку шрам придает его лицу выражение постоянного удивления.
– Ну, в церковь они не ходили, если вы про это. Но живет девушка здесь, у него.
– Она и сейчас здесь? – поинтересовался Профессор и холодно взглянул на Спира. – Меня беспокоит Моран. Оказывается, он представил мне далеко не полную картину. И что? Теперь полковник под арестом, и остается только гадать, что он там напоет о нас, чтобы не задержаться надолго в соляной кубышке. [19]19
За решеткой, в тюремной камере.
[Закрыть]
– Полковника, судя по всему, взяли с поличным, и соскочить с крючка ему теперь никакие откровения не помогут.
– Но он все равно может многое насвистеть. Ему ведь известно немало. Думаю…
Закончить мысль Профессор не успел – с лестницы донесся звук быстрых шагов, а секундой позже в комнату ворвался Пейджет. За ним с небольшим опозданием следовал Эмбер.
– Я только сейчас узнал, – выдохнул Пейджет. – Так это правда?
– Как и то, что солнце встает на востоке. А ты не спешил.
– Я сначала навестил Элтона в его пивнушке, в Клеркенвелле. Он согласен, но вам это обойдется недешево.
– Нам обойдется недешево, – поправил Мориарти, поднимаясь и потягиваясь у огня. – Дело это семейное, и я намерен вытащить братьев Джейкобс из Стила как можно скорее.
– Сделать можно. Элтон готов встретиться с вами в любое время – вы только назовите место.
– Что с Культяшкой и Питером?
– В Уайтчепеле.
– Оба?
– Оба. Прибрали к рукам пивную возле Коммершл-роуд. У них теперь четыре или пять ночлежек. Пару дюжин шлюх обложили. Встретил Слепого Фреда в «Ягненке и Ворсянке». Фред сказал, что за последние три месяца несколько раз жаловался полковнику, и тот обещал что-нибудь сделать, но так ничем и не помог. Нескольких наших сильно побили, и я точно знаю, что Культяшка брал деньги с пары притонов и еще дюжины ночлежек, к которым он никаким боком. Этот человек, Профессор, сущий трассено, [20]20
Злодей, проныра.
[Закрыть]а не дон, [21]21
Опытный, уважаемый главарь, вожак.
[Закрыть]как вы.
Мориарти пропустил неуклюжий комплимент.
– Какие у него силы?
– Трудно сказать, но за ним, похоже, многие: громилы, карманники, взломщики. Большие дела делает.
Застывшее лицо Мориарти походило на маску печали. Все четверо «преторианцев» хорошо знали это выражение и чувствовали разлившееся в воздухе напряжение. Когда Профессор становился таким, каждый знал, что нужно быть настороже, следить за собой и держать язык за зубами. Если на Мориарти находило, он мог быть опасным, как ядовитая змея, а странное покачивание головы делалось более заметным.
– Это наша территория, и она была такой многие годы, – только и сказал Профессор. [22]22
Хотя к этому времени лондонский Ист-Энд претерпел значительные изменения – например, вся жуткая северная сторона Флауэр-стрит и Дин-стрит была снесена к 1892 году – много старых ночлежек еще сохранилось, как, впрочем, и само вечно меняющееся криминальное братство. – Примеч. автора.
[Закрыть]
Остальные согласно кивнули.
– Так что с полковником, хозяин? – Лицо Пейджета выдало беспокойство.
– Да. – Голос Мориарти прозвучал еще мягче, чем обычно. – Действительно, что же с полковником, Пейджет? Чем, черт возьми, занимался полковник в мое отсутствие? Похоже на то, что полковник Моран уклонялся от обязанностей в ущерб общим интересам.
Спир переступил с ноги на ногу. Пришло время выразить верноподданнические чувства и будь что будет.
– Вашим интересам, Профессор.
Другие промямлили что-то в знак согласия.
– Общим! – прошипел Мориарти. – Если мы начнем терять свое, проигрывать и уступать, то пострадает в итоге вся семья.
– Полковник много времени проводил с девками. Большой был любитель этого дела.
– Я знаю, что он играл, а выигрыш спускал на женщин. В этом нет ничего плохого. У каждого свои слабости и свои увлечения. Плохо, когда удовольствия путают с делом. Я не получил ни одного отчета, в котором говорилось бы о Культяшке, Питере или Уайтчепеле. Если уж на то пошло, – Мориарти бросил взгляд на Пейджета, – мне вообще о многом не сообщали. Например, о том, что у тебя здесь жена. Уж об этом-то меня следовало бы известить.
Пейджет почти покраснел.
– Я думал, сэр, что вам об этом полковник скажет, – пробурчал он невнятно.
– Получается, что не сказал. Кто она, Пейджет? Надежная моллишер, [23]23
Подружка, любовница преступника.
[Закрыть]девчонка из борделя или кто?
– Она из деревни, сэр. Зовут Фанни Джонс. Я с ней год назад познакомился, когда она служила у одних богачей, сэра и леди Брэй. У них особняк на Парк-лейн, недалеко от того дома, где Адэра застрелили. Хозяева выгнали ее за какой-то пустяк. Не повезло. Дом Брэев она знала как свои пять пальцев, вот я и подумал, может, пригодится. Я еще думал, что из нее тоффер [24]24
Проститутка высокого класса.
[Закрыть]получится, даже поговорил с Сэл Ходжес, но… ну, хозяин, вы же сами знаете, как это бывает…
– Я знаю, как это бывает, мой дорогой Пейджет. А с этой твоей Фанни я еще познакомлюсь со временем. Так за что ее уволили Брэи?
– Уволила ее леди Брэй, герцогиня. Фанни отлучилась на часок, ушла из дому вечерком навестить подругу. Дворецкий как-то прознал, что ее нет, и сообщил леди Брэй. А та сразу и выгнала. Выставила на улицу со всеми пожитками. Фанни хорошая девушка, хозяин.
Мориарти метнул взгляд в сторону Спира, который, верно его истолковав, осторожно посмотрел на Пейджета – не заметил ли тот. Профессор хотел, чтобы кто-нибудь порасспрашивал насчет Фанни, выяснил кто она откуда и что о ней говорят. Моран такими делами не занимался, и Спира основательность и дотошность Мориарти в какой-то степени порадовали.
Минуту-две все молчали. Мориарти, похоже, о чем-то задумался, остальные смотрели на него. Первым заговорил Пейджет.
– Профессор, если насчет полковника все правда, что ж нам теперь делать?
– И зачем только ему понадобился Холмс? Глупец, – задумчиво произнес Мориарти, переводя взгляд с Пейджета на Спира. – Неужели не понимает, как сильно мог навредить нам? И это после всего, что было, после всех наших с Холмсом договоренностей. Видит Бог, теперь Холмс может подумать, что это я нарушил перемирие. – Он помолчал, поглядывая из-под полуприкрытых век. – Что ж, судя по всему, полковника взял инспектор Лестрейд. Ясно, что…
– Мы его спасем?..
– Ты спрашиваешь, как будто сам не понимаешь, чем занимался Моран! Бог мой, Пейджет, да Моран показал себя человеком, который даже солдата со своей матери не стащит, а ты говоришь о спасении! Нет, у нас сейчас другие проблемы. Если бы Моран не знал столь многого, я бы махнул рукой, послал бы его ко всем чертям и не стал бы даже заморачиваться. Но ему слишком многое известно. И если он решит, что это ему поможет, то сдаст Лейстрейду или другим всех и все.
На лице Мориарти медленно проступила улыбка. Вроде бы радостная, дружеская, но лицо изменилось как-то странно, словно за улыбкой показался другой лик. Лик злобной горгульи.
– Думаю, в каком-то смысле это можно назвать спасением, – продолжал он. – Спасением для всех нас. Но в первую очередь для полковника Морана.
Спир посмотрел на хозяина, серьезно и без улыбки.
– Вы имеете в виду, что нам надо помочь полковнику, пока до него не добрались другие.
– Вот именно, Спир. И намного раньше. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Вполне возможно, что прямо сейчас полковник выкладывает полицейским все, что знает обо мне, об этом месте, о нашей семье, нашем влиянии, планах, делах, заведениях. Ему нужно закрыть рот. А уж потом придется заняться нашим делом в Уайтчепеле.
– Разобраться с Культяшкой, – уточнил Эмбер.
– Нужно будет послать экзекуторов. [25]25
Бандиты, нанятые для расправы.
[Закрыть]
Пейджет кивнул – он прекрасно понял, к какого рода действиям им придется прибегнуть.
– Экзекуторы – это только часть нашей операции. Надо пользоваться и другими методами. – Мориарти взглянул на Спира. – Я хочу, чтобы ты навел справки насчет Морана. Где он сейчас, кто с ним, какие полицейские его допрашивают, когда его доставят в суд, какой у него распорядок дня. Все это нужно узнать быстро. Как говорится, куй железо, пока горячо. Ты, Пейджет, – он ткнул пальцем в своего «гвардейца», – возьми дюжину надежных парней покрепче. Пусть будут наготове. Выясни также, может ли Элтон встретиться со мной завтра рано утром. В каком-нибудь таком месте, где нас точно никто искать не станет. Я знаю Элтона, он может, когда захочет, показать себя почти джентльменом, так что пусть будет «Кафе Ройяль». В семь утра. Внуши ему хорошенько, что он должен выглядеть безупречно. Мне придется замаскироваться. Постараюсь выглядеть, как прежний Мориарти. А он пусть постарается не выглядеть надзирателем.
Пейджет кивнул.
– Напустим экзекуторов на людей Культяшки?
– На некоторых. Эмбер, отправишься в Уайтчепел, возьмешь с собой бродяг Паркера, пройдетесь по пивным, ночлежкам, притонам. Нам надо знать основных людей Культяшки, самых лучших, где-нибудь с полдюжины.
Эмбер ухмыльнулся, показав неровные пожелтевшие зубы.
– Сделаю.
Мориарти несколько раз перевел взгляд с одного из своих подручных на другого. Глаза его блестели.
– Преподадим урок тем, на кого Культяшка рассчитывает, тогда, думаю, он и сам станет покладистым и прислушается к голосу рассудка.
– А что этот голос ему скажет? – поинтересовался Спир.
– Я намерен убрать Культяшку с наших улиц и из наших заведений, убрать от наших людей. Когда мы накажем его парней, я сделаю предложение, от которого ему будет трудно отказаться.
Все пятеро рассмеялись.
Глава 2
ТАННИ. МОРИАРТИ ВСПОМИНАЕТ ОСЕНЬ 1888 ГОДА
Пятница, 6 апреля 1894 года
До кровати Мориарти добрался лишь незадолго до утра, но уснуть сразу не получилось. К усталости, вполне естественной после долгого трудового вечера, добавились злость и раздражение: за время вынужденного пребывания на континенте его деловыми интересами в Лондоне никто толком не занимался, в результате чего бизнес оказался в значительной степени подорванным. Мало того, с арестом Морана вся ситуация катастрофически ухудшилась. Особенно же злило то, что район Уайтчепела перешел под крыло таких жалких, никчемных личностей, как Майкл Культяшка и Лорд Питер.
В те далекие дни Мориарти использовал Уайтчепел и Спитлфилдз в качестве тренировочной площадки, сборного пункта и места, где делались деньги, пусть и не очень большие. Добиться этого в огромном, отравленном нищетой и пораженном язвой преступности районе было нелегко, но лет за восемь или девять ему это удалось. Причем удалось с помощью Морана, тогда совсем другого человека – энергичного, активного, решительного. Многое с тех пор забылось, но в память крепко засели события 1888 года.
Уайтчепел и прилегающие районы были теми местами, где зло зарождалось, росло и расцветало буйным цветом, отравляя все вокруг. Именно здесь, в сердце проклятой зоны, Мориарти смог собрать группу сторонников, сколотить маленькую криминальную армию, обязанную ему мелкими услугами и одолжениями, готовую служить с исключительной верностью, потому что только он мог облегчить их лишения и страдания, и поставлять любые сведения за минимальную плату деньгами или продуктами. Переменчивое население этой части Лондона, к востоку от Сити, быстро поняло, что приверженцы профессора Мориарти более многочисленны и пользуются заметными преимуществами по сравнению со сторонниками, например, христианских социалистов, периодически распределявших благотворительные подачки из таких мест, как Тойнби-Холл.
Власти произносили высокопарные речи, выдвигали планы переустройства, обновления и развития социальной помощи в районах, прилегающих к Уайтчепелу и Спитлфилдзу, но сделано было немного. А потом, осенью 1888-го, место, бывшее для Мориарти источником пополнения криминальных рядов, стало ареной настоящего ужаса, улицы, переулки и дворы Уайтчепела подверглись нашествию полиции и привлекли пристальное внимание озабоченной публики.
Мориарти жил тогда неподалеку от Вест-Энда, в большом доме возле Стрэнда. Пейджет и Спир жили с ним, уютно расположившись в крыле для прислуги, где и работали с другими членами банды.
Первую весть о грозящей Уайтчепелу беде принес Спир. Он отправился туда по делам: предупредить или принять карательные меры в отношении нескольких наглецов, досаждавших в последнее время Сэлли Ходжес. Уйдя вечером, Спир отсутствовал всю ночь и возвратился только на следующий день, в пятницу, 31 августа, около одиннадцати часов утра. Пройдя сразу же в кабинет Профессора на первом этаже, он объявил буквально следующее: «Полли Николс перерезали горло. Ее нашли на Бакроу этой ночью, в полтретьего».
Полли Николс, невзрачная, неряшливая женщина сорока двух лет, опустившаяся вследствие пагубного пристрастия к алкоголю на самое дно восточного Лондона, жила в меблированной комнате и торговала собой на улице, перебиваясь с хлеба на воду. Мориарти знал ее лишь потому, что в одном или двух случаях женщина оказала ему и его подручным небольшую услугу: передала кому-то какое-то сообщение.
– Придется применить строгие меры к соплякам, – такой была первая реакция Мориарти. – С прошлого Рождества это уже четвертая.
Тот факт, что сам Мориарти поощрял своих людей использовать особо жестокие формы вымогательства денег у проституток, отношения к делу не имело. Все знали, что молодежные банды, особенно с Хокстон-маркет и Олд-Никол-стрит, нещадно калечат шлюх в районе Уайтчепела и Спитлфилдса.
Упомянув о том, что Полли Николс стала четвертой жертвой молодежных банд после Рождества, Мориарти имел в виду еще трех других проституток. Фэйри Фэй, чье настоящее имя все еще оставалось тайной, нашли сразу после прошлого Рождества на Коммершл-роуд, жутко изуродованной. Эмма Смит, жестоко избитая тремя мужчинами в ночь после Пасхи, 13 апреля, умерла позже от ушибов. И, наконец, Марта Табрам была обнаружена мертвой почти на том же месте, что и Эмма Смит – в Спитлфилдзе, на Осборн-стрит, – ночью, 7 августа, всего лишь за две с небольшим недели до убийства несчастной Полли Николс. На ее теле насчитали тридцать девять колотых ран.
Спир и Пейджет взяли на заметку известные им банды, но уже через неделю дела приняли новый оборот: в заднем дворе дома 29 по Хэнбери-стрит было найдено тело еще одной проститутки, Энни Чапмен по прозвищу Темная Энни. Ей перерезали горло и вскрыли живот.
Впервые за все время Мориарти стало очень не по себе. Обе женщины, Энни Чапмен и Полли Николс, определенно стали жертвами одного и того же убийцы. На территории, где Профессор привык чувствовать себя хозяином, воцарилась паника. Но и это было еще не все. Ужас, стоявший за путаными рассказами «очевидцев» и измышлениями газетчиков, вынудил власти принять меры, и криминальный мир вдруг обнаружил, что оказался под более чем когда-либо пристальным наблюдением. На улицах резко возросло число полицейских, как в форме, так и переодетых в штатское.
Вскоре, по прошествии буквально нескольких дней, Мориарти, Моран и остальные члены криминальной верхушки ясно осознали и ощутили едва ли не на собственной шкуре, что впервые с того времени, как район перешел под влияние Профессора, власти проявили к нему неподдельный интерес и начали задавать неудобные вопросы.
Что касается жуткой природы самого дела, то она в полной мере явила себя на предварительном следствии, когда коронер во второй раз в ходе одного слушания вызвал для дачи показаний полицейского врача, Джорджа Б. Филлипса. Хотя отчет о сенсационных откровениях мистера Филлипса не появился в газетах, а женщины и дети были удалены из зала суда еще до его выступления, молва быстро разнесла ужасающие подробности.
Отвратительные эти детали произвели особенно сильное впечатление, поскольку публика уже знала к тому времени, что убийца Полли Николс не только перерезал ей горло, но и изуродовал тело. Эта информация, а также ощущение паники, усиленное присутствием полицейских, рост числа соглядатаев на улицах, густая атмосфера ужаса и намеки на то, что все обнаруженные на месте преступления улики привели полицию в тупик, вынудили Мориарти предпринять следующий шаг. [26]26
Не приходится сомневаться – и позднее мы увидим это, – что Мориарти на протяжении всей своей карьеры получал информацию из полицейских источников. – Примеч. автора.
[Закрыть]
– Полиция имеет дело не с заурядным злодеем, – сказал он Спиру и Пейджету. – Похоже, они столкнулись с каким-то сумасшедшим, ненавидящим проституток. Может быть, это религиозный фанатик, блюститель нравственности, а может, всего лишь какой-то несчастный, подхвативший заразу от одной из этих дам и вознамерившийся преподать им всем суровый урок.
– Если собирается перерезать всех, придется бросить работу, – хмыкнул Пейджет.
Знатокам того времени известно, что примерно за тридцать лет до описываемых событий число проституток в Лондоне составляло, по грубым подсчетам, около 80 000, но могло быть и выше. С большей уверенностью можно говорить о том, что в 1856 году только в трех больницах было отмечено не менее 30 000 случаев венерических заболеваний.
Немного позже Мориарти пришлось повторить это заявление перед большим собранием своих самых доверенных людей, мужчин и женщин, работавших на территории Уайтчепела и Спитлфилдза. На сей раз Профессор говорил более предметно.
– Убийца, весьма вероятно, избежит поимки, и если он продолжит свое дело, мы, несомненно, столкнемся с сильным противодействием полиции.
Более всего в этой ситуации Мориарти беспокоило то, что значительная часть криминальных элементов, оказавшись под сильным и продолжительным прессом закона, начнет рвать с традицией и откровенничать с полицейскими. Такого развития событий требовалось избежать любой ценой. В этом вопросе у него были свои козыри. До сих пор начальник столичной полиции, сэр Чарльз Уоррен, и правительство упорно отказывались предложить денежное вознаграждение за поимку Кожаного Фартука, как окрестили неизвестного убийцу. Правда, член парламента от Уайтчепела, Сэмюел Монтегю, пообещал награду в сто фунтов, а магистрат Генри Уайт добавил еще пятьдесят фунтов, но дальше дело не пошло. Мориарти мог легко назвать гораздо большие суммы.
– Я хочу, чтобы все знали, – продолжал он, – что у нас больше возможностей схватить Кожаного Фартука, чем у бобби. О любых слухах, намеках, подозрениях следует сообщать мне, а не полицейским. Если полученные нами сведения приведут к опознанию и поимке Кожаного Фартука, тот, от кого они будут исходить, получит награду в пятьсот гиней.
Названная сумма потрясала воображение измученного безысходной бедностью лондонского люда, и объявление ее имело значительные последствия: ручеек поступавшей в полицию информации иссяк, а энтузиазм перепуганных проституток, черпал, [27]27
Карманники.
[Закрыть]взломщиков, вышибал и сутенеров значительно повысился. Мориарти приходилось тратить по несколько часов в день, просматривая обрывки слухов, обвинений, сплетен, поступавших во множестве через Спира и Пейджета. [28]28
Следует сказать, что после ужасающих событий ночи 30 сентября лорд-мэр Лондона добавил к официальной награде еще пятьсот фунтов, но к тому времени Мориарти был уже близок к тому, чтобы изобличить убийцу. – Примеч. автора.
[Закрыть]
Никаких результатов, однако, не было до следующего трагического кровопролития, двойного убийства, случившегося 30 сентября. Именно после ужасающих событий той ночи, событий, сопряженных с омерзительными, отвратительными деталями, убийца стал известен под именем, которое он выбрал для себя сам – Джек Потрошитель.
Вечером 29 сентября – это была суббота – Джеймс Мориарти позволил себе небольшое и не слишком частое развлечение. Такого рода отдых он брал не чаще двух раз в месяц. Профессор заранее договорился с Сэл Ходжес, что та пришлет к нему свою последнюю тоффер, высокую, элегантную девушку лет двадцати четырех по имени Милдред Феннинг.
Как было заведено для таких случаев, Мориарти заранее позаботился о том, что Спир, Пейджет и другие члены его сомнительной семейки не слонялись без дела, и ясно дал понять, что не ждет их раньше полудня воскресенья. Люди, близкие к Мориарти, хорошо знали его привычки и пристрастия, как знали и то, чем намерен заняться хозяин, когда приказывает им провести ночь под другой крышей.
Ни одна из выбранных развлекать Мориарти девушек никогда не получала за это денег, но и сожаления по этому поводу никто из них не высказывал. Это может показаться странным, но с женщинами Профессор был робким и застенчивым, дамским угодником себя не считал и при необходимости обращался к самым высококлассным шлюхам, которые находили его общество приятным как в постели, так и вне ее, а самого клиента необыкновенно щедрым. Редко кто уходил от него без подарка, украшения или какой-нибудь милой безделушки, и никто не оставался голодным, поскольку Профессор питал слабость к хорошей пище, и вечера в его доме всегда начинались с отличного ужина.
В ожидании мисс Феннинг Мориарти позаботился о том, чтобы на столе присутствовали икра, креветки, сардины, маринованный тунец, анчоусы, копченый угорь, лосось, заливные яйца. За закусками следовали куриные дариоли, котлеты из баранины, заливная говядина, кнели из утки с помидорами и артишоком, македонский салат и английский салат с латуком, горчицей, редисом, зеленым луком и томатами, приправленный на французский манер. Все это запивалось чудесным шампанским «Руаяль Шартэ» из Эперне.
В то время как Мориарти с удовольствием готовился к приятному во всех отношениях вечеру, в районе Уайтчепела происходили другие события. Немногие из тех, кто бродил в ту субботнюю ночь по мрачным улицам, могли позволить себе шикарные закуски, холодное мясо и салат или бокал шампанского. Был среди них один, кто, подобно сотням других, употреблял в изобилии лишь джин.
Двумя днями ранее семейная пара, проходившая в полицейских отчетах под фамилией Келли, вернулась в Лондон с полей Кента, где участвовала в уборке хмеля. Мужчину, работавшего грузчиком на рынке, звали Джоном Келли; женщину, носившую темно-зеленое ситцевое платье, расшитое астрами и золотистыми лилиями, а также черный, с тремя металлическими пуговицами, хлопчатобумажный жакет с отделкой под мех и черную соломенную шляпку, украшенную черным бисером, знали под разными именами, в том числе как Кейт Келли и Кейт Конуэй. Маленькая, сорока трех лет отроду, с мелкими чертами лица, придававшими ей сходство с птичкой, страдающая вследствие пристрастия к алкоголю брайтовой болезнью, она жила в ночлежке, оплачивая пребывание в оной собственным телом. Настоящее ее имя было Кэтрин Эддоус, и с Джоном Келли она сожительствовала, довольно нерегулярно, последние семь лет. Мориарти она не знала и даже о нем не слышала, но была известна Пейджету и другим агентам Профессора. Многие работавшие в Уайтчепеле констебли считали ее обычной проституткой.
В Лондон эта парочка вернулась раньше времени из-за одной случайной реплики Кейт, брошенной ею в присутствии Джона неделей раньше. Жизнь за городом избавляет человека от многих опасностей и тревог, но даже там, на полях Кента, разговоры рано или поздно, особенно по ночам, заходили об убийствах и неведомом злодее, как будто следившем за всеми из темных подворотен и закоулков Спитлфилдза и Уайтчепела. Однажды, когда Джон Келли и Кэтрин пили в компании себе подобных, кто-то упомянул об объявленной неофициально награде в пятьсот гиней. Ни Келли, ни Кэтрин Эддоус ничего об этом не слышали, и Келли попросил человека, сообщившего эту новость, рассказать поподробнее.
– Я понимаю, что есть вещи, говорить о которых полицейским не следует, – сказал он. – Но кому еще, черт побери, рассказать о Кожаном Фартуке, как не им?
– Есть такой парень, Альберт Дэвис, обретается обычно в «Ягненке», на Лэмб-стрит. Он приведет другого, большого начальника; вот ему и надо все сообщить.
Позднее, уже после событий 29 и 30 сентября, Келли сказал в полиции, что вернулся с Кэтрин Эддоус за «вознаграждением». Полицейские решили, что речь идет о ста пятидесяти фунтах, обещанных Монтегю и Уайтом, и других вопросов по этой теме не задавали. Но Келли, несомненно, имел в виду гораздо большую сумму, предложенную главой криминальной семьи.
Разговор продолжался, и люди, успевшие нагрузиться алкоголем, спешили поделиться с собутыльниками собственными страхами и сочиненными в пьяном мареве теориями. В обсуждении участвовали все присутствовавшие за исключением Кэтрин Эддоус, которая странным образом притихла и погрузилась в какие-то свои мысли. Молчала она и на следующий день. Позднее Келли вспоминал, что Кэтрин была как будто во сне. Вечером она все же призналась сожителю, что догадывается, «кто такой Кожаный Фартук», а потом добавила уже с большей уверенностью: «Думаю, я знаю, кто это».
Мысль эта настолько овладела ею, что в конце концов Келли не выдержал и предложил вернуться в Лондон, чтобы она рассказала о своих догадках кому следует. Он несколько раз просил ее назвать имя или хотя бы намекнуть, кто попал под подозрение, но Кэтрин, у которой хитрость алкоголички сочеталась со скрытностью прожженной обитательницы ночлежки, упрямо отказывалась делиться тайной.
Пара вернулась в столицу. Заработанных на сборе хмеля денег хватило не только на поезд, но и на джин, и на койку в ночлежке на Дин-стрит.
Утром в пятницу, 28-го, оба проснулись в не лучшем расположении духа, что было естественным следствием неумеренного возлияния накануне, а также осознания того печального, неумолимо напоминающего о себе со всех сторон факта, что жизнь вернула их в ужасающую грязь и тесноту лондонского Ист-Энда.
Кэтрин нездоровилось, в чем также не было ничего удивительного, поскольку терзавший ее хронический нефрит, или, проще говоря, воспаление почек, вел неумолимое наступление на изнуренный организм. Они поспорили. Джон Келли попытался отправить ее в «Ягненок», к Альфреду Дэвису. Она отказалась, сославшись на недомогание. «Вот опохмелимся, и мне полегчает». Как и все достигшие хронической стадии алкоголики, Кэтрин не могла смотреть в лицо неприветливой реальности, не уняв пагубное влечение.
Но денег на выпивку не нашлось. Они опять поругались. В конце концов Келли согласился заложить башмаки. Эддоус сама стащила обувь с его ног у ссудной кассы на Олд-Монтегю-стрит, шмыгнула внутрь и вышла с олдерменом [29]29
Монета в полкроны.
[Закрыть]в кулаке.
С появлением денег в их общем кармане необходимость тащиться на Лэм-стрит ощущалась уже не так остро. Они вроде бы двинулись в нужном направлении, но застряли на полпути, проиграв в схватке с джином. Для пьяного время пролетает быстро. Разгоряченные спиртным и спорами, разгоревшимися в одной из пивных то ли на Олд-Монтегю, то ли на Уэнтуорт-стрит, пара внезапно, как им показалось, осталась с шестью пенсами в кармане и перспективой провести на улице ночь, которая уже спускалась на город.
К тому времени Кэтрин Эддоус уже пришла в доброе расположение духа.
– Пойду к Дэвису утром, – объявила она Келли. – Вот тебе четыре пенса. Возвращайся на Дин-стрит. А я попробую переночевать на Майл-Энд.
Кейт имела в виду, что рассчитывает найти приют в работном доме, куда доступ мужчинам требовалось заслужить.
К утру субботы, 29-го, оба снова подошли не в лучшем состоянии и снова без гроша в кармане. Только вот закладывать было уже нечего, и Джон Келли пребывал в пасмурном настроении. Какое-то время они просто слонялись бесцельно по улицам, а около двух Эддоус, все естество которой требовало выпивки, объявила, что отправляется к дочери.
К этому времени Джон Келли изрядно устал от сожительницы и уже не сомневался, что ее теория насчет личности Кожаного Фартука есть всего лишь плод воображения.
– Делай, как знаешь, – сказал он и, уже отвернувшись, добавил: – Берегись Джека-попрыгунчика. [30]30
Джек-попрыгунчик, или Джек-пружинки-на-пятках (Spring-Heeled Jack) – существо, согласно распространенной легенде, наблюдавшееся в Англии в период с сентября 1837 по сентябрь 1904-го. Джека описывали как мужчину высокого роста, одетого в клетчатую одежду и в черный плащ. Некоторые видели у него когтистые лапы и красные, горящие глаза. Отдельные свидетели утверждали, что «монстр» сносно изъясняется на английском. Отличительной особенностью Джека-попрыгунчика была способность совершать высокие прыжки. Существо неоднократно нападало на людей, но поймать его так и не получилось.
[Закрыть]
Кэтрин выругалась в ответ и сообщила, что вполне в состоянии сама о себе позаботиться.
Живой он ее больше не видел.
Хотя Кэтрин Эддоус и впрямь сильно нездоровилось, она все же твердо вознамерилась добраться до Лэм-стрит и, если не попала туда раньше, то потому лишь, что не хотела делить с Келли награду в пятьсот гиней. [31]31
Дальнейшие передвижения Кэтрин были затем отслежены, но до последнего времени в составленной на основе фактов схеме существовал пробел в шесть часов: от двух часов пополудни до восьми вечера. Имеющиеся в нашем распоряжении сведения основаны на показаниях Келли и полицейских отчетах, в основном тех, что имеются в распоряжении полицейского участка Бишопсгейт, куда Кэтрин доставили в восемь часов вечера в состоянии сильного опьянения и откуда отпустили около часа дня в воскресенье. Через сорок пять минут ее обнаружили убитой. «Потерянные» шесть часов всегда привлекали внимание криминалистов и разного рода исследователей, задающих такие вопросы: посещала ли Эддоус свою дочь? Откуда она взяла деньги, чтобы к восьми часам напиться до полного бесчувствия? Личные дневники Джеймса Мориарти практически не оставляют сомнений относительно ее передвижений в эти «потерянные» шесть часов. – Примеч. автора.
[Закрыть]
Расставшись с Келли, Эддоус дотащилась от Хундсдитч-стрит, где пара провела большую часть утра, до Бишопсгейт и свернула наконец вправо, на Лэм-стрит. Пивная под названием «Ягненок» располагалась на правой стороне улицы. Народу было много, и она не без труда пробилась к барной стойке.
– Привет, красотуля. Плохо выглядишь. Перебрала?
Сердце бармена, толстяка лет сорока, отнюдь не дрогнуло при виде несчастной женщины – здесь привыкли к пьяницам и бродягам. Иного рода публика в «Ягненок» заглядывала редко.
– Что-то нездоровится, – пробормотала Эддоус.
– Глоток джина быстро приведет тебя в порядок… или глоточек чего-то еще. – Бармен подмигнул уже обступившим Кэтрин завсегдатаям.
– Нет, нет. Просто ищу кое-кого.
Пьяница может говорить все, что хочет, но его всегда выдает особенный взгляд. Бармен узнал этот взгляд, а торопливый ответ женщины подсказал, что денег у нее нет. К милосердию – кроме как на словах, которые ничего не стоят, – склонны в этой части Лондона немногие. Тем более странно, что вид этой маленькой, истощенной женщины с мутными глазами вызвал у толстяка жалость.
– Ладно, дорогуша, выпей за мой счет.
Он пододвинул ей стакан, на донышке которого что-то плескалось. Эддоус оторвала руку от стойки, в которую вцепилась, чтобы не упасть, схватила стакан трясущимися пальцами и поднесла к губам.
– И кого ж ты ищешь, а? – дружески усмехнулся бармен.
Кэтрин подалась к нему через стойку и, понизив голос, прошептала:
– Говорят, здесь можно найти Альберта Дэвиса.
Усмешка на лице бармена растаяла. Оторвав взгляд от женщины, он скользнул им по толпе.
– А кому он нужен? – совсем другим тоном спросил толстяк.
В последние недели Дэвиса спрашивали многие, в большинстве своем клиенты того же типа, что и Кэтрин Эддоус, и бармен знал, почему. Ужас, пришедший в эту часть города, широко раскинул щупальца, и холод в жилах чувствовали не только жившие рядом с местами убийств. Каждый, кто приходил в пивную и спрашивал Дэвиса, подталкивал бармена к невидимому, неслышному зверю, таившемуся, с ножом в руке, в воображении всех лондонцев, за каждым углом, за каждой дверью, в каждой тени Ист-Энда.
– Он меня не знает. Но у меня есть для него кое-что. – Женщина допила остатки джина.
Настороженно наблюдая за ней, бармен медленно кивнул.
– Подожди, – предупредил он, после чего обслужил трех требующих внимания клиентов и, подозвав мальчишку-подавальщика, выскользнул из-за стойки и поднялся по ступенькам к тонкой деревянной двери.
Через минуту бармен вернулся и кивком подозвал Эддоус, которая протолкалась к углу стойки и подошла к стоявшему у лестницы толстяку.