Текст книги "Возвращение Мориарти"

Автор книги: Джон Эдмунд Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Фанни открыла дверь, призвав на помощь некоего молодого человека в очках, судя по наружности, клерка, вдруг раззадорившегося, словно в нем проснулся дремавший дух авантюризма.

Паровоз издал пронзительный прощальный гудок и выпустил громадный клуб белого дыма, когда Пейджет ступил на подножку, с которой его втащили в вагон, где он оказался в крепких объятьях отчаявшейся было супруги.

Многие из завсегдатаев «Альгамбры», оказавшиеся в понедельник на вечернем представлении Доктора, отмечали, что никогда еще не видели знаменитого иллюзиониста таким собранным и сосредоточенным. Некоторые видели причину в том, что ему помогала новая ассистентка, другие указывали на предстоящее выступление в Сандринхеме, подготовка к которому требовала особой ответственности. Так или иначе, Доктор умело и с присущим ему блеском провел свою юную напарницу через все испытания.

Первая репетиция прошла утром, когда они, поначалу неспешно, с объяснениями и остановками, прошли по всей его программе. Доктор показал, где ей стоять, когда и по какому знаку подавать ему ту или иную вещь, и как выходить к публике. После перерыва на ланч со сцены убрали лишнее, и иллюзионист, удалив всех посторонних, отрепетировал с мисс Мэллони ее эпизоды: вход через потайную дверцу в египетский саркофаг; облачение в специальный костюм со скрытыми в нем металлическими прутьями – для номера с левитацией.

Большая часть второй половины дня прошла в упорных тренировках, продолжавшихся до тех пор, пока вся последовательность действий не отложилась прочно в милой головке Мэри. Единственный получасовой перерыв Доктор использовал для встречи с двумя посетителями в своей гримерной.

Посетителями этими были, разумеется, Эмбер и Харкнесс. Отдав необходимые распоряжения, Мориарти выслушал отчет об организации дел на новом месте, в Беркшире, где этим занимался Спир, и с горечью принял удручающие известия о налете полиции на склад и безвременной кончине Паркера.

Прежде чем они ушли, Профессор повторил главное.

– Ждать не меньше десяти часов, – сказал он Эмберу. – На случай, если что-то пойдет не так. А ты, – он повернулся к Харкнессу, – отправляйся туда сегодня же. Изучи все дороги. Ты должен знать их, как свои пять пальцев, чтобы мог проехать даже с завязанными глазами.

Вечером Доктор Ночь предстал перед публикой в великолепной форме. Уже после выступления директор театра выразился так:

– Впечатление такое, будто это новая программа. Все так свежо, так динамично. Может быть, новая ассистентка дает ему что-то такое, чего у него не было раньше.

– Надеюсь, это не проказа, – пошутил кто-то из рабочих сцены.

В течение всей последующей недели зрители, посещавшие «Альгамбру», неизменно признавали, что Доктор Ночь никогда еще не был так хорош. Следует, правда, отметить, что некоторые жаловались на его нежелание общаться за кулисами: слишком уж возгордился, говорили они, удостоившись внимания монарших особ.

Что касается инспектора Кроу, то ему эта же неделя принесла сплошные разочарования. Найденные на складе немногочисленные документы и даже обрывки бумаг были тщательно изучены, но никакой сколь-либо ценной информации извлечь не удалось. Местопребывание Мориарти оставалось тайной, разгадать которую инспектор уже отчаялся.

Глава 15
ПОСЛЕДНИЙ ТРЮК

Пятница, 27 апреля 1894 года

В пятницу, 27 апреля 1894 года, ровно в три часа пополудни два экипажа и фургон свернули на Лейстер-сквер и остановились возле театра «Альгамбра». Боковая дверь открылась, и рабочие вынесли и загрузили в фургон несколько увесистых ящиков. За ящиками последовал большой сундук, принадлежащий, как следовало из надписи на его крышке, Доктору Ночь.

Два прибывших в экипажах джентльмена вошли в театр через ту же дверь. Встретивший гостей управляющий представил им Доктора Ночь и его очаровательную ассистентку, мисс Мэри Мэллони.

В половине четвертого все четверо вышли и разместились в экипажах, которые и доставили их к специальному поезду, коему надлежало отвезти иллюзиониста в Вулфертон. Оттуда его путь лежал в Сандринхем, одну из загородных резиденций английских королей.

В половине восьмого поезд, пыхтя, остановился у платформы Вулфертона. Пассажиры пересели в кареты. Отсюда до загородного поместья принца Уэльского было не более четверти часа пути. Дорога пролегала между пустошами и редкими рощицами – необжитой, безрадостный, открытый ветрам, сей уголок мира навевал уныние и порождал меланхолию.

Говорили, что престарелая королева недолюбливает Сандринхем, считая его несчастливым домом; для других он был очагом общественных конфликтов. Возможно, размышлял Мориарти, и одни, и другие еще до истечения нынешней ночи получат новые подтверждения своей правоты.

Встретившие гостей рабочие проворно разгрузили фургон, тогда как конюший провел доктора и его юную помощницу по длинным коридорам в большой танцзал, уже подготовленный для представления – тридцать или сорок расставленных аккуратными рядами стульев смотрели в сторону расположенных на восточной стороне эркеров, перед которыми и предстояло выступать Доктору Ночь.

Впечатляющий зал. Сцена, достойная триумфа. Около семидесяти футов в длину, тридцать в ширину и двадцать три в высоту. Пол из дубового паркета, глубокие альковы, богатые панели и, как сказал конюший, сто двадцать шесть газовых светильников. Повсюду индийские щиты, тигровые шкуры, накидки для слонов и тому подобное.

Сбоку от восточной стены уже стояли стулья и пюпитры для оркестра, терпеливо дожидавшегося прибытия Доктора Ночь. Как только ящики и сундуки были перенесены в дом, иллюзионист раздал музыкантам их партии и коротко переговорил с дирижером.

Задержавшись ровно настолько, чтобы оценить звучание, Доктор Ночь попросил адъютанта не беспокоить его в ближайшее время, поскольку ему нужно разобрать реквизит и подготовиться к представлению на фоне роскошного кремового гобелена, коим были задрапированы все окна.

Конюший отдал необходимые распоряжения и сообщил Доктору, что в соседней комнате для него уже накрыт стол с легкими закусками для укрепления сил, а ужин будет после выступления.

Их королевские высочества в это самое время обедали с гостями, и конюший взял на себя смелость предположить, что обед закончится примерно к десяти.

Ветер со стороны Уэльса усилился к вечеру, принеся наконец дождь, которым грозил с самого утра. В нескольких милях от Сандринхема, в таверне на окраине Вулфертона, Харкнесс потягивал бренди, то и дело поглядывая часы. Время как будто остановилось.

Для Энгуса Кроу день тоже тянулся с раздражающей медлительностью. Снова и снова он просматривал найденные на складе документы и всматривался в обгоревшие клочки бумаги. В какой-то момент инспектор поймал себя на том, что постоянно возвращается к одному и тому же фрагменту, потемневшему от пламени обрывку с несколькими едва различимыми словами:

Если…

н будет…

, то самое…

обное…

время и дата…

Ночь…

Было здесь что-то такое, что зацепило внимание с самого начала и вот уже несколько часов не давало покоя Энгусу Маккреди Кроу. Но что? «Ночь»? Да, слово было написано с прописной буквы, но ведь смысл его от этого не изменился? Загадка, если она и существовала, не давалась, а осознание своего бессилия только распаляло раздражение и недовольство собой. К концу дня Кроу понял, что вот-вот не выдержит и сорвется. Что толку сидеть в кабинете, если методы дедукции не дают результата? Не лучше ли взяться за дело с другой стороны: прочесать воровские притоны, разгрести криминальные помойки, пройтись широкой сетью по улицам, а уже потом, если потребуется, выбить информацию из задержанной уголовной мелочи.

Кроу чувствовал, что устал. Может быть, завтра он соберет своих людей, проведет с полдюжины облав, задержит с десяток известных полиции злодеев и употребит их с той же целью, с которой Сильвия употребляет капсулы каскары [71]71
  Таблетки, приготовленные из сушеной коры каскары (др. название – крушина), использовались как стимулирующее и слабительное средство.


[Закрыть]от «Дункан энд Флокхарт», запас которых хранится в ее медицинском шкафчике. Завтра. А на сегодня с него хватит.

Он вышел из Скотланд-Ярда без десяти пять, взял кэб и, вернувшись на Кинг-стрит, застал врасплох Сильвию Коулз, сидевшую с ножницами в руках за столом, заваленным конвертами, бумагой и вырезками из «Таймс».

– Я ужасно занята, дорогой, – с улыбкой сообщила она. – Пишу письма друзьям и родственникам и раскладываю извещения о нашей помолвке.

– Со всем этим можно и лавочку открывать, – бодро ответил Кроу, убирая с любимого кресла ворох истерзанных газет. Взгляд его пробежал по странице и застыл, наткнувшись на объявление в разделе «Придворный циркуляр»:

…Званый обед в пятницу, 27-го, с участием знаменитого иллюзиониста Доктора Ночь.

Обгоревший клочок? Ночь? Доктор Ночь?

Кроу еще раз пробежал глазами все объявление в разделе протокольных мероприятий двора. Сандринхем? Принц Уэльский? Возможно ли такое? Нет, не может быть. По крайней мере, маловероятно. А если да? Он никогда себе не простит. Доктор Ночь и принц Уэльский с супругой?

Инспектор вскочил, словно подброшенный пружиной.

– Господи! Мне надо бежать. Не знаю, когда вернусь, но ты не волнуйся. Кажется, я знаю, где скрывается Мориарти.

В кэбе, по пути в Скотланд-Ярд, Кроу попытался привести в порядок мечущиеся мысли. Действуя официально, согласно протоколу, вопрос не решишь – бюрократия шагу ступить не позволит. Все будут мяться, обсуждать, тянуть, и ни кто не будет знать, что делать. Ему ничего не остается, как только рискнуть, поставив на кон свою репутацию и, может быть, карьеру. В случае ошибки, он вызовет сильное неудовольствие Альберта Эдуарда, принца Уэльского. И тогда ему конец. Но если он прав…

Таннер был на месте.

– Собирайтесь, сержант. И поживее – нас ждет прогулка на поезде.

Таннер полез было с расспросами, но Кроу решительно пресек все поползновения любопытного сержанта. Все, что ему сейчас требовалось, это время отправления следующего поезда до Вулфертона или же до Кингс-Линн. Ближайший уходил в десять минут шестого, и они, если поспешить, еще мог ли к нему поспеть. Торопливо нацарапав текст телеграммы констеблю в Линне, он выдвинул ящик стола, взял лежавший там служебный револьвер с пятьюдесятью патронами, сунул оружие в карман инвернесса [72]72
  Инвернесс – свободный плащ с отстегивающимся капюшоном.


[Закрыть]– погода не обещала ничего хорошего – и торопливо спустился к выходу. Таннер дышал шефу в спину. Если повезет, прикидывал инспектор, то в Линне они будут к половине десятого, в Вулфертоне – без четверти десять, а в Сандринхеме – если констебль сделает все, как надо, – в начале одиннадцатого.

Знать бы еще, когда обедают их королевские высочества и на какое время назначено представление.

В половине десятого Харкнесс вышел из таверны, а еще через пять минут его лошадка бежала по дороге, раскисшей от зарядившего, похоже на всю ночь, дождя.

Тем временем Доктор Ночь и его ассистентка расставили столы и оборудование и удались в отведенные для них комнаты – переодеться к представлению. Мориарти прихватил с собой саквояж.

Мэри Макнил облачилась в костюм египетской принцессы, изготовленный таким образом, чтобы его можно было скрыть под пышным золотистым нарядом, выступать в котором ей предстояло в первом акте.

Мориарти, как того требовал протокол, надел фрак, привел себя в порядок и, постояв перед зеркалом, вернулся к саквояжу, из которого достал автоматический пистолет. Он вставил обойму, взвел курок, поставил оружие на предохранитель и спрятал его в один из многочисленных потайных карманов. Выйдя затем из комнаты, Профессор окликнул Мэри, и они вместе отправились перекусить. Встретивший их конюший сообщил, что их высочества и гости заканчивают обед. Дамы уже удалились, и принц пообещал, что мужчины не станут задерживаться за портвейном.

На часах было почти без четверти десять.

У въезда в резиденцию Харкнесса остановил привратник. На вопрос, что ему нужно, Харкнесс ответил, что служит у Доктора Ночь и везет необходимое для представления оборудование. Привратник принял такое объяснение, и экипаж беззвучно – скрип колес и стук копыт покрывал шум дождя – вкатился во двор. Кучер остановил кэб у стены, возле восточного окна танцевального зала, и поднял воротник.

Стрелки часов приближались к десяти.

Поезд опаздывал на добрых полчаса. Таннер заметно нервничал, демонстрируя удручающее неверие в логические построения шефа в частности и теорию дедукции в целом. По его мнению – коим он и поделился с инспектором, – найденный в камине обгоревший клочок никак нельзя считать надежной уликой. И по крайней мере, совершенно неубедительной, чтобы оправдать вторжение в резиденцию принца Уэльского, принимающего у себя важных особ.

Время уходило, и с каждой потерянной минутой Кроу все больше мрачнел и злился. В Кингс-Линне к ним присоединился местный инспектор, сообщивший в весьма резких выражениях, что полученные распоряжения выполнены, что в Вулфертоне их уже ожидает фургон с констеблями, но вот только он никак не может понять, из-за чего вся эта спешка и суета.

– Доверьтесь мне, – загадочно ответил Кроу, догадываясь, что ждет его, если выстроенная на шатком основании теория не подтвердится. – Всю ответственность я возьму на себя, – добавил он и взглянул на сержанта. – Это и к вам относится.

Принц с принцессой вошли в танцевальный зал, когда часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Мориарти наблюдал за ними не без тайного удовольствия. Невысокий, тучный принц пребывал в прекрасном расположении духа. Принцесса Александра выглядела, как всегда, чудесно, хотя и немного прихрамывала вследствие ревматизма – из-за дующих с Северного моря ветров в Сандринхеме постоянно было холодно и сыро. Присутствовали также проживавшие здесь молодые герцог и герцогиня Йоркские. Оглядывая гостей, Мориарти замечал знакомые лица, как мужчин, так и женщин, элегантных, увешенных драгоценностями, при виде которых у Мориарти разгорались глаза.

Наконец все расселись, и распорядитель вечера объявил:

– Ваши королевские высочества, милорды, леди и джентльмены. Сегодня вашему вниманию предлагается величайший иллюзионист нашего времени – Доктор Ночь!

Оркестр грянул вступление, и Мориарти, сунув руку в потайной карман, коснулся пальцами рукоятки пистолета. В следующее мгновение он расправил плечи и вышел на сцену под бурные аплодисменты.

Без четверти одиннадцать поезд еще стоял в десяти минутах от Вулфертона – следовать дальше не позволял дорожный сигнал.

Такого представления Доктор Ночь еще не давал. Поскольку обстановка предполагала некоторую камерность, он включил в программу несколько коротких номеров, которые никогда не показывал со сцены. К тому времени, когда появившаяся из египетского саркофага Мэри исполнила свой волнительный танец (у нее это получилось лучше, чем у Рози), публика уже задыхалась от восторга. Сам Мориарти ощущал небывалый подъем. Восхищение зрителей передавалось ему, вызывая прилив эмоций, наслаждаться которыми он решил до самого конца.

Доктор Ночь исполнил фокус с кольцами, позаимствовав печатку у самого принца.

Было десять минут двенадцатого.

В четверть двенадцатого поезд подошел наконец к станции Вулфертон. Детектив выскочил из вагона, не дожидаясь полной остановки, и, сопровождаемый Таннером и инспектором из Линна, помчался к дожидающемуся их транспорту. Задержавшись ровно настолько, чтобы отдать указания констеблям, он вскочил в экипаж и, перекрывая шум дождя, крикнул кучеру что-то вроде «гони во весь опор».

И вся кавалькада понеслась сквозь ночь безумным галопом.

Что представление доставляет присутствующим удовольствие, было ясно без слов: принцесса Александра запищала от восторга при виде голубей, а принц изумленно ахнул, увидев, как выбранные карты появляются на лучах серебряной звезды. Между тем представление достигло кульминационной точки – зрителей ожидало чудо левитации.

С величайшей осторожностью Мориарти ввел ассистентку в транс, музыка чуть дрогнула, когда он уложил ее на кушетку и принялся исполнять магические пассы. Неподвижное тело медленно поднялось в воздух…

Они уже повернули к главным воротам. Кроу привстал и, сжимая в правой руке револьвер, схватился левой за дверцу.

Храпящие кони, громыхающие колеса, раскачивающиеся экипаж и фургон – все эта шумная процессия остановилась вдруг, и Кроу соскочил на землю. Таннер не отставал от шефа ни на шаг. Констебли высыпали из фургона. Двое присоединились к Кроу, остальные рассредоточились, перекрывая возможные выходы.

Парящее тело почти опустилось на кушетку, когда Кроу ударил кулаком в переднюю дверь.

Доктор Ночь церемонно раскланялся перед восторженной аудиторией. За шумными аплодисментами звучал голос принца Уэльского – «Браво! Браво!»

Мориарти еще раз поклонился – глубоко, почтительно, смиренно – и, отыскав взглядом бородатое и улыбающееся лицо, отвел правую руку, сжал рукоятку пистолета и большим пальцем сдвинул «собачку» предохранителя. Выпрямившись, он вынул «борхардт», поднял руку и положил палец на спусковой крючок.

За дверями послышались громкие голоса. Мориарти замер в нерешительности. В следующее мгновение двери распахнулись.

Принц обернулся и привстал. По залу прокатилась приглушенная волна голосов. Мориарти еще немного поднял руку и прицелился, но взгляд сам собой метнулся к проходу, по которому, отодвинув в сторону лакеев, решительно шагали несколько мужчин. Шедший впереди, высокий, в промокшем инвернессе, крикнул:

– Стоять! Стоять – или я стреляю!

На долю секунды Мориарти застыл, определяясь с целью, потом сдвинул дуло на несколько дюймов влево и спустил курок.

Кроу услышал треск дерева и штукатурки – пуля со свистом врезалась в стену у него над головой – и тут же выстрелил в ответ, целясь в темную фигуру на фоне высоких окон. Зазвенело, осыпаясь, стекло.

Кто-то вскрикнул, и Мориарти понял – выход только один. Остаться – значит погибнуть. Благоразумнее отступить. Вторая пуля прошла ближе, раздробив на кусочки серебряную звезду, которую он использовал для фокуса с картами.

– На пол! – крикнул кто-то. – Всем на пол!

И тут же другой, властный, голос:

– Стоять!

Больше Профессор не ждал. Не теряя ни секунды, он метнулся к восточной стене, откинул портьеру и прыгнул в окно.

Мокрые подошвы скользили на полированном паркете. Пробежав через зал, Кроу приостановился и выстрелил во второй раз, но опоздал – мгновением раньше хруст и звон стекла известил о том, что самозваный иллюзионист эффектно покинул сцену.

Упав на сырую землю, Профессор прокатился по траве. Тело пронзила острая боль. Он кое-как поднялся – из разбитого окна доносились крики. Темноту рассекал пронзительный свист.

Торопливо оглядевшись, Мориарти бросился в сторону, туда, где его ждал Харкнесс. Обогнув угол, он услышал лошадиный храп. В следующее мгновение из тени выступил полицейский. Профессор машинально вскинул руки и выстрелил. Короткий стон – и путь свободен: полицейский покатился по траве. Мориарти улыбнулся.

– Сюда, Профессор. Быстрее, – окликнул его Харкнесс, и через секунду Мориарти уже вскочил в кэб. Кучер хлестнул лошадь. Где-то неподалеку грянул выстрел, и пуля расщепила дверцу.

Кроу и Таннер последовали за Мориарти в окно, и именно инспектор произвел последний выстрел в отъезжающий кэб и бросился к экипажу, на бегу крича вознице, чтобы тот разворачивал лошадей.

Щурясь от бьющего в лицо дождя, Харкнесс всматривался в темноту. Этот участок маршрута был для него самым трудным; дороги за пределами поместья он знал назубок, потому что целую неделю гонял по ним днем и ночью. Промокший до нитки, он подался вперед, отыскивая ворота.

Они появились неожиданно, выступив из-за пелены дождя. К ним уже бежал, размахивая руками, привратник. Харкнесс огрел лошадку кнутом, и та рванула, вынудив привратника прыгнуть в сторону, чтобы не попасть под копыта. За спиной грянул выстрел – Профессор угостил свинцом распростершегося на земле слугу.

Они пролетели ворота, свернули и понеслись, глотая ярды, в сторону Дерсинхема. Дождь хлестал Харкнесса по лицу, ветер свистел в ушах, заглушая стук копыт и лязг колес.

Привратник лежал на траве, зажимая ладонью простреленное плечо. Теряя сознание, он все же крикнул, что кэб свернул на дерсинхемскую дорогу. Кроу выругался. Кучер-полицейский, с сомнением покачав головой, высказался в том смысле, что погоня в такую темную ночь бессмысленна, но Кроу, взбешенный неудачей, не желал и слышать никаких возражений.

Час спустя, помотавшись кругами и несколько раз проехав через Дерсинхем, инспектор понял, что толку от такого преследования нет, и что поиски придется отложить до утра. Впрочем, иллюзий он не питал. И именно тогда, стоя у обочины с мокрой головой, инспектор Энгус Маккреди Кроу дал обещание посвятить жизнь одной цели: найти, арестовать и отправить на виселицу профессора Джеймса Мориарти или того, кто скрывается под этим именем.

В Дерсинхеме они свернули влево, в сторону моря и, проехав около мили, пересекли железнодорожный путь. Еще через милю Харкнесс заметил в стороне от дороги свет.

Из темноты с фонарем в руке вышел Эмбер.

– Все в порядке, Профессор? – прокричал он сквозь дождь.

Мориарти выругался и, соскочив на землю, поплотнее завернулся в плащ.

– Что… – начал Эмбер.

– Кроу, – процедил Мориарти. – Чертов Кроу. Это был он.

– Хорошо хоть, ноги унесли, – с облегчением добавил Харкнесс.

– Унесли. Но я вернусь.

Эмбер схватил Мориарти за руку.

– Надо торопиться. Долго ждать они не станут. Отсюда еще две мили, а дороги нет.

Мориарти кивнул и, повернувшись, помахал на прощание Харкнессу. Эмбер поднял фонарь и двинулся вперед, через дюны и залитые водой низины – туда, где между Вулфертонской бухтой и дорогой их поджидал ялик.

Свернувшись комочком на кровати в крохотной таверне милях в трех от Лемингтон-Спа, Фанни Пейджет улыбнулась во сне, повернулась и положила руку мужу на грудь.

«Завтра, – подумала она сквозь сон. – Завтра мы начнем искать работу. Нас ждет новая жизнь, и мы свободны».