Текст книги "Возвращение Мориарти"

Автор книги: Джон Эдмунд Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Инспектор Лестрейд и сам написал немало рапортов, главным образом, похоже, после разговоров с Шерлоком Холмсом. В частных разговорах он выражал твердую уверенность в том, что Мориарти имеет непосредственное отношение к самым важным преступлениям последнего времени. Однако никаких веских доказательств в этих рапортах не содержалось; складывалось впечатление, что их просто не существует.

Да, покойный полковник Моран был негодяем и карточным шулером. Да, он, как и ряд других весьма сомнительных личностей, проводил с Мориарти немало времени. Но с подозрениями и косвенными уликами в суд не пойдешь.

Как и в наше время, в 1890-е полиция во многом полагалась на сведения, полученные из мира воров и злодеев, и потому в пухлом досье содержались ссылки на свидетельства десятков информаторов – беспринципных преступников, людей без чести и совести, доносивших на своих коллег ради денег. Были свои информаторы и у Кроу, и вот теперь, хотя время и поджимало, он решил разыскать некоторых из них и выяснить, могут ли они добавить что-то к тем десяткам написанных от руки страницам, что горками лежали на его письменном столе. И все же на многое инспектор не рассчитывал, ведь преступники – люди, как ни странно это может прозвучать, люди весьма доверчивые. Кроу лично знал немало таких, которые, вопреки всякой логике, верили в невероятное: например, в то, что старшие офицеры полиции действуют в сговоре с судьями. Натыкаясь на нечто похожее в рапортах отдельных детективов или простых полицейских, инспектор лишь качал с сожалением головой.

Все, с кем они разговаривали, постоянно упоминали Мориарти или Профессора, как называли его представители криминального мира. (В голосах их при этом отчетливо звучали почтительные нотки.) Согласно показаниям этих мужчин и женщин, мелких мошенников, грабителей, карманников и взломщиков, Мориарти был отъявленным злодеем, совершившим едва ли не все возможные преступления, от убийства до жульничества, однако же ни один из них не выразил желания дать официальные показания. Стоило только любому полицейскому заикнуться о письменном заявлении или выступлении в суде, как информатор отскакивал или пятился, словно нервная лошадь. Чем больше читал Энгус Маккреди Кроу, тем больше сомнений возникало у него в отношении Мориарти – не из-за уклончивости информаторов, но скорее вопреки этому. Многие приписывали Профессору сверхъестественные силы и способности, утверждая, что он умеет, используя искусство маскировки, изменять не только лицо, но и тело, и даже собственную личность.

Кроу уже казалось, что для значительной части криминального мира Лондона идея Мориарти полезнее реальности: мифическая фигура, обладающая магическими силами. Может быть, такая фигура удобна и как некий козел отпущения. В любом случае, решил инспектор, абсурдно думать, что один человек способен сосредоточить в своих руках такую огромную власть и оказывать такое влияние на непостоянные, готовые колыхнуться в любую сторону уголовные массы.

В дверь постучали, и инспектор с облегчением отодвинул бумаги – в комнату вплыла пышненькая миссис Сильвия Коулз.

– У меня там холодная телятина осталась. – Она мило улыбнулась; ее темные глаза влекли и манили. – Спуститесь со мной сейчас, получите вдобавок доброй горячей горчицы.

Это была их шутка.

– Да, Сильвия, конечно. Хватит с меня на сегодня бумажной работы. Завтра – нелегкий денек, к восьми надо быть на Хорсмангер-лейн.

– Тогда… может быть… – Она едва заметно покраснела. – Может быть, проведем…

– Наверстаем упущенное, да? Что ж, почему бы и нет? – Кроу поманил женщину указательным камнем. – Это будет зависеть от того, какая у вас там телятина.

Миссис Коулз подошла ближе и уткнулась лицом в его плечо.

– Ох, Энгус, дорогой, вы не представляете, какое это счастье – иметь рядом мужчину вроде вас, на которого можно положиться. И я… я не стыжусь своих аппетитов. Мистер Коулз был хорошим человеком, но, боюсь, слишком хорошим. – Она приподнялась на цыпочках и поцеловала инспектора в губы. – Намекни я просто, что желаю его, он молился бы за меня днем и ночью. Вы совсем другой.

– Не такой уж и другой. Разве что более отзывчивый.

Кроу улыбнулся – немного натянуто, испытав легкое беспокойство, которое приходило в последнее время все чаще. Беспокойство, знакомое едва ли не каждому холостяку, чувствующему, что его втягивают в паутину брака. Инспектор долгое время оставался удачливым холостяком, зная по собственному опыту, что молодые вдовы гораздо более склонны пускаться во все тяжкие, чем большинство достойных представительниц прекрасного пола. Поведение миссис Коулз в их первую ночь стало для него приятным сюрпризом: она ерзала, пыхтела и даже попискивала, выражая свое удовольствие, очевидно, делая все то, о чем давно мечтала и в чем себе отказывала. Энгус Кроу стал ее первой отдушиной, и они оба знали, что она настроена серьезно и по-деловому, и что ее цель – привести его к алтарю.

– Сколько у нас до ужина? – спросил он, слегка отстраняясь.

– Энгус, дорогой, дайте мне пятнадцать минут, и все будет готово. – Каждое ее слово было пропитано такой двусмысленностью, таким сластолюбием, описать которые просто невозможно.

Миссис Коулз направилась к двери, и Кроу, разбуженный поцелуем и мягким прикосновением тяжелых грудей, проводил ее жадным взглядом, словно зачарованный взирая на волнительные движения бедер, скрытых длинной клетчатой юбкой. Он знал, что под юбкой у нее короткие шелковые панталоны, совершенно неподходящие, согласно общественному мнению, для настоящей леди, поскольку их носят «дамы ночи». Если женщина из приличной семьи и решалась надевать такие, они могли быть исключительно белого цвета и пошиты из хлопчатобумажной ткани. Те, что в последнее время взялась носить миссис Коулз – шелковые, цветные – были, несомненно, придумкой дьявола, созданной на погибель мужчинам.

Чувствуя, как закипает кровь, Кроу кивнул. Пусть и порождение дьявола, но снимать их было дьявольски приятно. Он вздохнул, признавая для себя тот факт, что столкнулся в лице Сильвии Коулз с достойным противником.

Он рассеянно взял со стола очередной документ, пробежал глазами по разделенной ровными строчками странице. То был рапорт, составленный полицейским инспектором, призванным одним поздним вечером в дом умирающего возле набережной. Умирающий – звали его Драсковичем – лишь недавно освободился из тюрьмы и теперь, на смертном одре, отчаянно желал дать полиции новые показания в связи с совершенным им преступлением.

Но к тому времени, когда отозванный с улицы констебль пришел наконец в дом несчастного, Драскович уже отдавал концы, и в рапорте сохранилось лишь несколько его последних слов: «Скажите им, за всем стоит профессор Мориарти. Скажите… Мориарти».

Судя по всему, документ этот появился в посвященном Мориарти досье лишь недавно. Инспектор посмотрел на дату составления рапорта – июль 1879-го.

Драскович? Кроу знал это имя, как знали его, наверное, многие другие полицейские, но тогда, в 1879-м, молодой констебль (А 363 Джексон, Д. X.) и его начальство, похоже, не обратили на него внимания. Нечто подобное происходило и сейчас – Энгус Кроу смотрел на бумагу с неясным ощущением, что упускает что-то важное. И это ощущение нарастало, причиняя не просто досаду, но и усиливающееся беспокойство.

Спир упал духом. Каким же надо быть глупцом, чтобы попасть в такую западню! К злости на самого себя добавлялась тревога – застать Грина и Батлера врасплох уже не получится.

– Что вам от меня надо? – проворчал он хмуро.

За спиной у Грина, прислонившись к тяжелому деревянному столу, маячил Батлер с кружкой в правой руке. Спир прошелся взглядом по другим лицам. Некоторые он узнал, потому что видел достаточно часто, но имен вспомнить не смог. Всего в комнате собралось от десяти до пятнадцати человек.

– Что нам от него надо, а, Культяшка?

Голос Питера Батлера прозвучал почти аффектированно; так говорят люди, пытающиеся имитировать речь представителей того класса, к которому и сами хотели бы принадлежать.

– Что надо? Что же нам надо? А вот что – хотим знать, что за игру вы затеяли.

Спир поморщился. Голова раскалывалась, как будто кто-то засунул в нее и теперь раздувал бычий пузырь.

– Какую еще игру? – прохрипел он.

Майкл Грин сделал шаг вперед.

– Ходят слухи, что Мориарти восстал из могилы.

– Так ты тоже слышал, а?

Спира порадовала прозвучавшая в голосе Грина нотка страха. Хорошо и то, что Культяшка говорит о слухах – значит, наверняка они ничего не знают.

– Мы много чего слышим. По-моему, у вас, придурков, кто-то больно умный завелся.

– Да?

Спир охнул – боль прострелила голову, и перед глазами вспыхнул на мгновение ослепительно яркий свет.

Питер Батлер оттолкнулся от стола.

– Сначала вся эта болтовня насчет возвращения Профессора, потом дьявол призывает Морана. – Голос его лился гладко, как патока. – Больно уж хорошо все складывается, даже не верится. Моран ведь, как сменил Мориарти, себя делами не утруждал. Чтобы отправить его в мир иной, надо мозги иметь. У вас таких, с мозгами, четверо – ты, Пип Пейджет, этот черт желтый, Чоу, да хорек, Эмбер. – Он отвернулся, сплюнул на пол. – Из этой четверки самостоятельно провернуть это дело могли двое. Ты или Пейджет. Или вы вдвоем. Так что за игру вы ведете, Берт?

– Если ты… – Культяшка неприятно усмехнулся, показав почерневшие зубы. – Если это сделал ты, то мы могли бы договориться.

Спир едва не рассмеялся от облегчения. Эти олухи не верили в возвращение Профессора и предпочитали думать, что Морана устранили «преторианцы».

– О чем договориться?

В затылке пульсировала боль, к горлу волнами подкатывала тошнота, но Спир все же попытался сыграть ожидаемую роль ловкого пройдохи.

– Мы – люди понятливые. – Культяшка доверительно понизал голос. – От организации кое-что осталось, и ты мог бы продвинуть нас с Батлером наверх. А уж мы тебя не обидим. Получишь свою долю, такую же, как мы с Питером.

– Так это ты все устроил? – не выдержал Батлер.

Спир не торопился с ответом. Выждав добрую минуту, в течение которой Батлер с Грином не спускали с него глаз, он с важным видом кивнул:

– A y вас, ребята, мозгов больше, чем я думал. Развяжите и налейте мне стаканчик. Да, все сделал я. Ну, и остальные немножко помогли.

Спир, конечно, не знал истинных намерений Грина, но понимал: как только эти двое решат, что прибрали к рукам наследство Мориарти, третий партнер станет им не нужен, и тогда его жизнь не будет стоить и ломаного гроша.

Культяшка махнул рукой, и выступившие из дыма и тени двое здоровяков принялись распутывать узлы на запястьях и лодыжках пленника. От одного несло так, словно он неделю спал на помойке.

Спир осторожно, сдерживая тошноту, поднялся, пошевелил ногами, потер запястья и пошатнулся – голову как будто расколол топор. Его схватили за руку, подвели к столу и посадили на стул. Кто-то поставил перед ним стакан с джином. Подняв глаза, он увидел молодую женщину.

– Возвращайся вниз! – грубо бросил ей Культяшка.

Она задержала на нем взгляд и как бы невзначай коснулась локтем его плеча. Ей было не больше двадцати, но в глазах уже застыла усталость, а над переносицей залегли морщины, как будто она преждевременно состарилась.

– Бриджет, слышала, что тебе сказали? – вежливо подал голос Батлер. – Спускайся к остальным. Тебе платят за то, чтобы клиенты были довольны. Не забывай.

Бриджет торопливо кивнула и отвернулась, но Спиру показалось, что женщина пытается сказать ему что-то. Он покачал головой и приложился к стакану – в голове немного прояснилось.

– Так что, Берт Спир, ты с нами? – Грин подался к нему через стол.

– Стоящее предложение.

– А как с остальными?

– Они пойдут за мной.

– Да уж так-то будет лучше.

– Ладно, давайте я пойду к ним и поговорю.

Грин ухмыльнулся.

– Не так быстро. Пойдешь, когда поговорим. Для начала расскажи, сколько народу сейчас в семье Мориарти.

– А потом, когда пойдешь, – добавил Батлер, – двое наших тебя проводят.

Спир кивнул. На их месте он поступил бы так же. Оставалось только тянуть время и надеяться, что они сейчас в одном из тех борделей Грина, о которых известно Профессору. Тянуть время и надеяться, что Профессор, когда узнает, будет действовать быстро.

Беспомощный свет газовых фонарей рассеивался в вечной смеси дыма, копоти, сажи и тумана. Падая на бледные лица, он придавал им безжизненный оттенок, отчего люди казались ходячими мертвецами. А еще он сгущал тени, в которых таились те, кто наблюдал за другими – по чьему-то поручению или замышляя собственное недоброе дело.

В Лондоне немало таких улиц и переулков, ходить по которым ночью в одиночку страшно и опасно, однако ж, мальчишка по кличке Слимпер никакого особенного страха, похоже, не испытывал.

Парнишка лет десяти, он бесстрашно бежал по сумрачным лабиринтам, лежащим вдалеке от широких, хорошо освещенных улиц. Он не слышал доносящихся из дыма и тумана стонов и хрипов. Выживай как можешь – эту простую истину Слимпер познал еще во младенчестве. Чтобы выживать сейчас, нужно было делать то, что скажут, и поэтому он бежал, бежал изо всех сил, словно черти гнались по пятам, бежал по неровным мостовым, не обращая внимания на нищих, попрошаек, бездомных – всех тех несчастных, кто оказался без крыши над головой, и кому некуда было податься даже на ночь. Он проносился под каменными арками, нырял в смрадные, зловонные дворы, пролетал по более благополучным улицам с освещенными, теплыми окнами, срезал углы и нырял в тень, завидев на перекрестке фигуру констебля.

Штаны и курточка износились и расползались по швам, рубашка прохудилась до дыр, и одежда уже не спасала от дождя и холода. Он спешил, потому что знал – в конце пути, когда сообщение будет доставлено, его ждет теплый угол, миска супа и кусок хлеба с мясом.

Он бежал, снова и снова повторяя в уме слова сообщения. Бежал, пока не примчался к складу, где проходил срок ученичества, осваивая ремесло, благодаря которому рассчитывал со временем стать одним из тех, кто живет в стороне и от богатых, и от бедных.

«Не самая приятная личность этот Эмбер, – размышлял, сидя за столом, Мориарти. – Есть в нем что-то… крысиное. Подобострастный, угодливый, с плаксивыми нотками в голосе. Но дело свое знает, в этом ему не откажешь».

Эмбер сидел напротив и рассказывал о том, что узнал за день. Рассказывал подробно, не упуская деталей, называя имена и места, четко указывая, кто чем занимается и что с этого имеет.

Мориарти остался доволен.

– Хорошо, Эмбер. Ты молодец. Как всегда. Спир уже вернулся?

– Я его не видел, Профессор. Опаздывает.

– У него еще одно дельце, но, по моим расчетам, он уже должен был закончить.

Мориарти откинулся на спинку стула и потянулся. Ожидание всегда утомляло больше любого дела; каждый раз, когда кто-то отправлялся выполнять его поручение, нервы и мышцы как будто сплетались в узелки беспокойства.

– Передай внизу, – продолжал он. – Пусть вызовут Паркера. И побыстрее. Вы все мне сегодня понадобитесь.

– Выступим ночью?

– Не сегодня – завтра. Надо уточнить все планы, и я хочу, чтобы потом все оставались здесь. «Гвардии» я доверяю, как и тем экзекуторам, что сейчас внизу, но нам понадобятся и другие, а там люди могут быть разные. Рисковать нельзя.

Не все шло, как надо, но все же Мориарти немного успокоился. Увидев в первый после возвращения день, сколько народу пришло в Лаймхауз с просьбами, предложениями, просто так, чтобы засвидетельствовать свое почтение, он понял, что в его распоряжении внушительная сила, но затем, услышав об успехах Грина и Батлера, пережил настоящее потрясение. Тем приятнее было узнать от Ли Чоу, Пейджета и Эмбера, что щупальца его сильны и простираются далеко, несмотря на весь урон, причиненный этим глупцом Мораном, оказавшимся никчемным руководителем.

Мориарти ждал, и часы отсчитали около сорока минут, прежде чем поступило первое известие о Спире.

Новость принес Пейджет, бесцеремонно постучавший в дверь в тот самый момент, когда Профессор усаживался за стол, чтобы отведать телячьих отбивных в приятной компании Мэри Макнил.

– Там, внизу, мальчишка, Слимпер. От людей Паркера.

Голова профессора качнулась вперед-назад, в глубоко посаженных глазах отразился свет газовых рожков, черты лица мгновенно обострились, придав ему настороженное выражение.

– Неприятности? – негромко спросил он.

Пейджет взглянул на Мэри.

– Можешь говорить при ней, – разрешил Мориарти.

– Вам бы лучше послушать мальчишку, с другими он разговаривать не хочет. Паркер хорошо его вышколил, а дело, похоже, срочное.

Голова снова качнулась из стороны в сторону. Взгляд остановился на Мэри Макнил.

– Ступай к миссис Райт и подожди.

Мэри не стала ни надувать губки, ни хмуриться, как сделала бы в подобных обстоятельствах в заведении Сэл Ходжес. Послушно поднявшись, она молча вышла из комнаты.

– Приведи сюда мальчонку, – бросил Мориарти.

Слимпер, хотя и не успел отдышаться, передал сообщение четко и ясно, как запомнил. Паркер приставил его в качестве бегунка к трем сычам, поставленным следить за притоном Грина на Нельсон-стрит. Ближе к вечеру туда прибыли Культяшка и Батлер, а с ними с дюжину громил. Примерно через полчаса подъехал тарантас, из которого трое мужчин выгрузили человека, то ли связанного, то ли оглушенного. Сычам повезло – свет от газового фонаря упал на лицо мужчины, и один из соглядатаев узнал Спира. Слимпера тут же отправили с этим известием в Лаймхауз.

– Сычи все еще там, на Нельсон-стрит? – отрывисто спросил Мориарти. Впрочем, ответ он уже знал – никто из людей Паркера не ушел бы с поста в такой ситуации. – Надеюсь, они не только за передней дверью присматривают?

– За задней тоже, сэр, – заверил его Слимпер. – Там Пэтч, Тоф и Слепой Сэм. Слепой Сэм и разглядел мистера Спира.

– Проголодался, малыш? – заботливо спросил Мориарти.

– Немного, сэр. Больше замерз, чем проголодался.

Мориарти повернулся к Пейджету.

– Отведи его к Кейт Райт. Пусть покормит и даст чего-нибудь горячего. – Он снова посмотрел на Слимпера. – Сейчас о тебе позаботится мистер Пейджет, а потом мистер Паркер даст еще несколько поручений.

– Спасибо, сэр.

Мальчик просиял от гордости. За всю свою жизнь он всего лишь второй раз видел Профессора, а разговаривал с ним впервые.

– Запомни, что я скажу. Ты – хороший мальчик и сделал все правильно, за что получишь лишний соверен. Я забочусь о своих людях и всегда награждаю тех, кто служит мне верно.

Мориарти знал, как добиваться от людей преданности; вот и теперь, проявив показную заботу и потратив несколько слов, он приобрел еще одну душу.

Четверть часа спустя в Лаймхауз прибыл Паркер. Мориарти коротко раздал указания. Трем сычам на Нельсон-стрит надлежит остаться на месте. Еще троих отправить им в помощь. Слимпера вернуть туда же со вторым бегунком. За Грином и Батлером, если они уйдут, установить слежку. За Спиром – если его станут перевозить – тоже.

– И поспешите, Паркер. Затяните сеть потуже. Держите меня в курсе всего происходящего. Что бы ни случилось – сообщайте незамедлительно, в любое время дня и ночи. Понятно?

Паркер кивнул и поспешно удалился, чтобы вернуться к заседанию «военного совета», назначенному на более поздний час.

Проснувшись посреди ночи в нежных объятьях миссис Коулз, инспектор Кроу улыбнулся и с наслаждением прижался к теплому женскому телу.

Но улыбка быстро поблекла, глаза открылись, а мозг переключился в рабочий режим. Вертевшееся в голове имя, Драскович, вычерчивало странные, непонятные узоры, и Кроу проворочался едва ли не до утра, пытаясь раскрыть загадку значения этого имени и его связи с Мориарти, прежде чем сон снова пришел к нему.

Во сне он увидел себя в просторном зале судебных заседаний. На скамье подсудимых сидели трое. Судья зачитывал приговор. Дальше, однако, случилось странное. Когда судья распорядился увести осужденных, они поднялись и положили руки на плечи полицейским, словно поменявшись с ними ролями.

По пробуждении сон забылся, но днем напомнил о себе.

Глава 6
ВРАГ. ПРАВДА О ДОГОВОРЕ У РЕЙХЕНБАХСКОГО ВОДОПАДА

Понедельник, 9 апреля 1894 года, 1:00 ночи – 9:00 вечера

Заседание «военного совета» состоялось в апартаментах Мориарти и началось около часа ночи. Кроме Профессора присутствовали Пейджет, Ли Чоу, Эмбер, Паркер и Терремант.

Кейт Райт поставила на каминную полку два больших кувшина с подогретым кларетом и на стол несколько подносов с испеченными по случаю аппетитными пирожками.

Мориарти и Пейджет курили сигары. Рассказав о приключившемся со Спиром несчастье, Профессор потребовал от всех действовать быстро и скрытно, соблюдая осторожность до самого момента нападения, назначенного на девять часов вечера.

Поскольку целей было определено много, а удар следовало нанести одновременно, требовалось собрать все имевшиеся силы, привлечь всех верных людей и привести их в Лаймхауз по двое и трое, не привлекая внимания противника.

– Когда все соберутся, – продолжал Мориарти, – вам надлежит проследить, чтобы никто из здания не вышел. Рисковать недопустимо. Отсюда не должно просочиться ни слова.

Паркеру поручалось усилить охрану Лаймхауза и взять под наблюдение те места, навестить которые предстояло экзекуторам.

Выступление и раздача инструкций заняли около часа. Потом обсудили вопросы, связанные с вооружением и транспортом. Вопросов было много, и обсуждение затянулось надолго, но в конце концов планы были уточнены и согласованы.

Уже выходя из комнаты, Мориарти задержал Паркера и, отведя его в сторонку, спросил, ведется ли наблюдение за квартирой Шерлока Холмса на Бейкер-стрит.

– Мои люди дежурят там днем и ночью. При них двое мальчишек.

Воняло от Паркера не так сильно, как обычно, и оделся он приличнее, так что вполне мог сойти за наведавшегося в город зажиточного селянина. Такая маскировка помогала Паркеру без проблем перемещаться по большой территории, координируя действия сычей.

– Что сообщают?

– Холмс никуда не ходит и почти никого не принимает. За все время у него был только один посетитель. Полицейский.

– Лестрейд?

– Нет, но из той же конторы. Какой-то Кроу.

– Подходящее имя для полицейского. – Мориарти улыбнулся – «воронами» в уголовном мире называли сторожей.

– Вы его знаете?

– Нет, – устало вздохнул Мориарти. – Но, несомненно, в скором времени познакомлюсь. Долго был у Холмса?

– Чуть больше часа.

Мориарти удовлетворенно кивнул.

– Никаких неприятностей я от Холмса не жду, – сказал он, – но осторожность не помешает.

Как уже отмечалось выше, часовая беседа Кроу с Холмсом, имевшая место в квартире последнего на Бейкер-стрит, не принесла первому ничего, кроме разочарования.

Великий детектив принял инспектора довольно радушно, хотя и несколько сдержанно, даже с недоверием.

После короткого вступления Кроу устроился в кресле у камина и, заведя разговор, искусно направил его в заранее подготовленное русло. В первую очередь он сообщил, что принял у Лестрейда дело Морана.

– Тогда вам, вероятно, передали и записи Лестрейда, – сухо заметил сыщик.

– Совершенно верно, мистер Холмс, но я счел желательным обсудить с вами некоторые факты.

– Замечательно, – кивнул тот. – Но, боюсь, я вряд ли смогу помочь вам больше, чем Лестрейд.

– Как вы думаете, почему Моран хотел вас убить?

Некоторое время Холмс молчал. Казалось, он даже не слышал вопроса, полностью поглощенный куда более важным делом: заправкой трубки.

Заподозрив собеседника в попытке выиграть время, Кроу задал новый вопрос:

– Моран действительно был кем-то вроде начальника штаба при Мориарти?

Холмс поднял голову и, взглянув недоверчиво на инспектора, отвел глаза.

– Лично я никогда не сомневался в том, что полковник был ближайшим и преданнейшим помощником Мориарти. – Держа трубку в левой руке, он потянулся правой за лучиной.

– Так, может быть, это и есть единственная причина?

– Может быть. У вас логический ум, инспектор, но, похоже, несколько прямолинейный.

– В некоторых из последних донесений говорится, что Мориарти жив и находится в настоящее время в Лондоне. – Сделав это смелое заявление, Кроу замолчал и выжидательно посмотрел на сыщика.

– Мориарти – мой давний враг. Точнее, был им. О его пребывании в Лондоне мне ничего не известно. Мое соперничество с ним закончилось давно, три года назад, у Рейхенбахского водопада. Больше я сказать ничего не могу.

– Полковник Моран был приближенным Мориарти. Он пытался убить вас, а теперь сам мертв, отравлен в тюремной камере. Какие выводы вы из этого делаете, сэр?

– Только один. Узнав о моем возвращении в Лондон, полковник понял, что ему угрожает опасность и что в самое ближайшее время я изобличу его как убийцу Рональда Адэра. Полагаю, он решил обезопасить себя, устранив меня. Именно я представлял наибольшую угрозу для его свободы и жизни.

– И кто, по-вашему, желал смерти Морану?

Холмс раскурил наконец трубку и с удовольствием затянулся.

– Если, как я уже сказал, Моран был заместителем Мориарти, естественно предположить, что он успел обзавестись многочисленными врагами. На основании многолетней практики я пришел к выводу, что преступники наживают врагов значительно легче, чем обычные люди, и что эти враги, в силу самого образа их жизни, потенциально крайне опасны.

Увлекшись собственными рассуждениями, Холмс в течение некоторого времени излагал свои воззрения по вопросу общественного поведения личности в условиях криминального сообщества.

Кроу, что вполне естественно, слушал великого сыщика с большим интересом, и к тому моменту, когда Холмс завершил наконец свое весьма пространное отступление, тема, ради которой инспектор и наведался на Бейкер-стрит, оказалась благополучно забытой.

С опозданием опомнившись, Кроу попытался вернуть разговор к Мориарти и Морану, а также протянуть от них ниточку к самому Холмсу.

Но тщетно. Его именитый собеседник упорно отказывался говорить о Профессоре и, что логично, о смерти полковника. В какой-то момент Кроу, испытав различные подходы, понял, что заманить такого искушенного полемиста на нежелательную для него территорию и хитростью выудить какое-либо новое заявление ему не по силам.

В конце концов Энгус Маккреди Кроу покинул апартаменты на Бейкер-стрит в полной и непоколебимой уверенности, что, во-первых, великий сыщик многого недоговаривает, и, во-вторых, то, чего он не хочет сказать, навеки останется погребенным в дальних уголках этого непостижимого мозга.

Когда Пейджет вернулся с заседания «военного совета», Фанни Джонс уже спала, но заворочалась и быстро проснулась, хотя он и старался ее не разбудить.

– Так поздно, Пип. Что случилось?

От ее внимательных глаз не укрылось серьезное выражение на лице любимого.

– Ничего такого, что не может подождать. Спи, милая.

Но сон уже пропал, и она приподнялась с подушки.

– Я была вечером на кухне и случайно кое-что услышала. Что-то с Бертом Спиром, да?

Пейджет тяжело вздохнул и, сев на кровать, принялся стаскивать брюки.

– Да, у него неприятности. Пока Профессора не было, кое-кто попытался оттяпать чужой кусок. Завтра мы дадим им по рукам. Они, похоже, захватили Берта.

Фанни нахмурилась.

– Что они с ним сделают, Пип? Его ведь не убьют?

Пейджет ответил не сразу. Все они участвовали в опасной игре, и Фанни, зная это, не питала особых иллюзий, так что пытаться успокоить ее ложью было бы глупо.

– Случиться может всякое. Но на его месте мог оказаться любой из нас. Если бы не Профессор, мы все едва сводили бы концы с концами. По мне, так лучше служить ему и иметь денежку в кармане, чем рисковать в одиночку, не зная, что ждет тебя завтра.

– Надеюсь, я когда-нибудь привыкну к такой жизни. Но меня все эти секреты пугают.

– А разве есть что-то еще? – Пейджет нырнул под одеяло, уже согретое ее теплом.

– Жить можно не только в Лондоне, но и в деревне. – Она обняла его за шею и придвинулась ближе.

Как ни устал Пейджет, тело отозвалось на этот призыв. Он поцеловал ее, она ответила, а дальше все пошло само собой.

Закончив неотложные дела, они еще лежали какое-то время, нежась в тепле воспоминаний о приятном, безоблачном летнем дне. Пейджет думал о поездке в Хэрроу, о новой жизни с Фанни Джонс вдалеке от постоянных тревог и беспокойств. Возможно ли, чтобы мечты воплотились когда-нибудь в действительность?

Мориарти приготовился отойти ко сну, но не ложился. Впереди было слишком много дел: завтрашняя операция против Грина и Батлера; планы, требовавшие согласования до приезда людей с континента и наконец сама встреча с ними. Созданию континентального альянса Мориарти придавал особое значение, поскольку именно это предприятие считал самым важным из всех своих проектов в долгосрочном плане. И все же мысли снова и снова возвращали его к короткому разговору с Паркером. Разговор этот в свою очередь заставлял вспомнить о Шерлоке Холмсе и вернуться через годы к событиям, имевшим место в первые месяцы 1891 года.

К тому времени Мориарти уже точно знал, что во всей Европе лишь один человек может стоять наравне с ним, и только один человек способен низвергнуть его с пьедестала. Человеком этим был частный сыщик, проживавший в доме 221-б по Бейкер-стрит. Вот почему Мориарти всячески избегал конфронтации с Холмсом, ограничиваясь лишь наблюдением за ним.

Последние месяцы 1890 года были особенно успешными для Профессора: все его предприятия – ограбления, заказные убийства, мошеннические операции – проходили гладко, принося огромную прибыль. И это не считая поступающих из европейских столиц обычных доходов от криминального бизнеса. Однако в августе того же года, выполняя поручение одной заморской державы, Мориарти предпринял попытку дискредитировать королевскую семью. Задание такого рода было ему не в новинку; именно он был главным закулисным игроком, тем «серым кардиналом», что стоял за трагической любовной историей, которая завершилась самоубийством в Майерлинге кронпринца Рудольфа Австрийского. [52]52
  30 января 1889 года в имении Майерлинг были найдены тела кронпринца Рудольфа и его любовницы, юной баронессы Марии фон Вечера, против отношений которой с сыном выступал Франц Иосиф. Трагедия так и осталась загадкой; наиболее распространена версия, согласно которой Рудольф застрелился, а Мария либо также покончила с собой, либо ее убил принц; существует также ряд теорий заговора. Правительство скрыло обстоятельства гибели кронпринца, объявив произошедшее несчастным случаем, однако подробности достаточно быстро распространились по Европе.


[Закрыть]Немало интересного Профессор мог бы рассказать и о борделе для гомосексуалистов на Кливленд-стрит, оказавшемся в центре громкого скандала с участием лорда Артура Сомерсета, тогдашнего управляющего конюшнями Принца Уэльского. [53]53
  Так называемый «скандал на Кливленд-стрит» случился в 1889 году, когда полиция раскрыла существование на этой улице борделя для гомосексуалистов. Мужеложство было в то время запрещено законом, и клиентам грозило судебное преследование и общественный остракизм. По слухам, одним из посетителей заведения был принц Альберт Виктор, старший сын принца Уэльского, второй по очереди наследник трона. Правительство обвиняли в стремлении замять скандал. Другим завсегдатаем борделя был конюший принца Уэльского, лорд Артур Сомерсет. Он и содержатель заведения, Чарльз Хэммонд, бежали за границу. «Мальчики», работавшие посыльными в почтовом ведомстве, получили небольшие сроки заключения; никому из клиентов обвинение предъявлено не было.
  Скандал укрепил общество во мнении, что мужской гомосексуализм есть порок, распространенный, главным образом, среди аристократов, растлевающих молодежь. Позднее, в 1895-м, обвиненный в гомосексуализме Оскар Уайльд, получил по суду два года каторжных работ.


[Закрыть]

Привести в движение цепь событий, едва не навлекших публичный позор на принца Уэльского в Транби-Крофт и завершившихся судебным скандалом в следующем году, оказалось относительно просто.

Не приходится сомневаться, что Мориарти, человек ловкий, с большими связями и способностями к интриге, умел манипулировать людьми, не имевшими непосредственного отношения к сфере его деятельности. Профессор был настоящим гроссмейстером игры в человеческие шахматы и прекрасно знал, как перемещать различные фигуры, выдвигая их на нужные позиции и оставляя в покое и полной уверенности, что причуды и безрассудства людской природы рано или поздно приводят к недоброму итогу.