Текст книги "Чёрные очки (aka "Проблема с зелёной капсулой")"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Минуту назад вы хотели сказать нам, мистер Стивенсон... – начал Эллиот.

– Я предпочел бы, инспектор, чтобы вы увидели это сами. Если вы считаете...

– Эй! – окликнул доктор Фелл, пройдя в комнатку за прилавком. Стивенсон, явно заинтригованный необычным посетителем, последовал за ним. Доктор с интересом оглядывался вокруг. – Сколько у вас здесь ядов? – осведомился он, словно спрашивая о состоянии канализации.

– Обычное количество, сэр.

– А у вас имеется синильная кислота или цианистый калий?

Впервые Стивенсон слегка занервничал. Он обеими руками пригладил волосы и прочистил горло, настраиваясь на деловой лад.

– Синильной кислоты нет. У меня есть один или два препарата цианистого калия, но, как я утром говорил мистеру Боствику...

– Они пользуются спросом?

– Я не продал ни одного за восемнадцать месяцев. Э-э... полагаю, я имею право отвечать вам? – Он с сомнением посмотрел на Эллиота, который присоединился к ним в узком и темном проходе между полками с пузырьками. – Как я говорил, сегодня утром я ответил на вопросы суперинтендента. И если вы думаете, сказал я ему, что кто-то в «Бельгарде» купил где-то цианистый калий для обработки фруктовых деревьев, то это едва ли возможно. При постоянной температуре в теплицах от пятидесяти до восьмидесяти градусов по Фаренгейту было бы чистым самоубийством распылять там цианистый калий.

Этот аспект дела не приходил в голову Эллиоту.

– Нет-нет. По правде говоря, – сказал доктор Фелл, – меня куда больше интересует фотография. Кажется, здесь она в почете. – Он снова огляделся. – Скажите, вы продаете лампы «Фотофлад»?

– Лампы «Фотофлад»? Конечно.

– Предположим, – продолжал доктор Фелл, – я вставлю такую лампу в патрон, включу ее и оставлю зажженной. Через сколько времени она перегорит?

Стивенсон недоуменно заморгал.

– Но вы же не собираетесь это делать, – заметил он. – Такая лампа нужна, только пока...

– Да-да, знаю. Но допустим, у меня такая причуда. Сколько времени лампа будет гореть?

Аптекарь задумался.

– Я бы сказал, значительно больше часа.

– Вы в этом уверены?

– Да, сэр, вполне уверен. Эти лампы стоят уплаченных за них денег.

– Хмф, да. Вчера утром кто-нибудь из «Бельгарда» покупал у вас лампу «Фотофлад»?

Стивенсон выглядел обеспокоенным.

– Вчера утром? Дайте вспомнить.

Едва ли он успел забыть, подумал Эллиот.

– Да, мисс Уиллс. Она пришла около десяти утра и купила одну лампу. Но надеюсь, вы не собираетесь цитировать все, что я говорю. Я не хочу, чтобы на меня ссылались в «Бельгарде».

– Мисс Уиллс часто покупала такие лампы?

– Не часто, но иногда.

– Для себя?

– Нет-нет. Для мистера Чесни. Они иногда делали съемки в теплицах. Образцы персиков, рекламные фото и так далее. Вчера он попросил ее купить лампу.

Доктор Фелл повернулся к Эллиоту:

– Вы упоминали, инспектор, как Марджори Уиллс говорила вам, что прошлой ночью горела новая лампа, купленная ею самой. – Он снова обратился к Стивенсону: – Значит, мисс Уиллс не увлекается фотографией?

– Нет. Она никогда ничего здесь не покупала – я имею в виду, для занятий фотографией.

Эндрю Эллиот поднял взгляд, ужаленный воспоминанием. И вторично, словно при повороте колеса, он увидел Марджори Уиллс, смотрящую на него в зеркале.

Они не услышали звона колокольчика над дверью, которая все еще оставалась приоткрытой, шевелясь и поскрипывая, и не услышали звука шагов. Когда Эллиот смотрел на лицо девушки, отражающееся в зеркале на расстоянии менее пяти футов, в их ушах еще звучал мягкий, но четкий голос аптекаря.

Казалось, отражение само скользнуло из-за кулис. На Марджори была все та же серая шляпа; рот был слегка приоткрыт, а одна рука в перчатке – приподнята, как будто на что-то указывая. Глядя в ее серые глаза в тусклом зеркале, Эллиот увидел, как в них появляется узнавание, словно новое лицо обретало форму.

Она вспомнила.

Марджори Уиллс, как ребенок, поднесла палец ко рту.

И в этот момент со стороны входной двери донесся грохот разбившегося стекла и тарахтение падающих осколков. Кто-то с улицы бросил в девушку камень.

Глава 13
ЧТЕНИЕ МЫСЛЕЙ?

Эллиот перепрыгнул через прилавок и бросился к двери. Это было результатом инстинкта, выработанного за время службы в полиции, но также нежелания смотреть в глаза Марджори Уиллс.

Он распахнул дверь, хрустя ногами по осколкам и чувствуя такую злобу на бросившего камень, что едва не кинулся за ним.

Но улица была пуста, если не считать мальчишку посыльного, который ехал на велосипеде, задумчиво уставясь на небо, и был слишком далеко, чтобы швырнуть камень. Хай-стрит выглядела безмятежной и праведной.

Хотя кровь стучала у него в висках, прохладный ветер помог Эллиоту взять себя в руки. Он не должен делать ложные шаги, не должен бегать взад-вперед по улице, выставляя себя дураком и давая повод для насмешек. Может быть, крикнуть вслед мальчишке? Или опросить зеленщика в лавке с другой стороны? Нет, сейчас лучше не надо. Когда сомневаешься, нужно выжидать, позволяя противнику ломать голову над тем, что ты будешь делать дальше, – эта проблема будет тревожить его сильнее всего прочего. Но он впервые ощутил силу скрытой и безликой неприязни, сосредотачивающейся вокруг Марджори Уиллс.

Секунд двадцать Эллиот простоял, глядя в разные стороны, потом вернулся в аптеку.

Марджори Уиллс прислонилась к прилавку, прижав руки к глазам.

– Почему? – жалобно спросила она. – Я же ничего не сделала!

– Я тоже! – подхватил побледневший Стивенсон. – Они не имеют права разбивать мне окна. Вы собираетесь что-нибудь предпринять по этому поводу, инспектор?

– Да, – ответил Эллиот. – Но сейчас...

Стивенсон колебался, разрываясь между различными идеями.

– Э-э... не хотите присесть, мисс Уиллс? Может быть, в задней комнате? Или наверху? Я не знал, что дело обстоит так скверно. Едва ли вам стоит сразу выходить на улицу...

Для Эллиота это было чересчур.

– В конце концов, где мы находимся? – воскликнул он. – В Англии или в нацистской Германии? Кто мы – кучка «неарийцев» в концлагере? Просто скажите, куда вы собираетесь идти, и, если хоть кто-нибудь косо на вас посмотрит, я отправлю его за решетку, прежде чем вы успеете произнести «доктор Немо»!

Девушка быстро взглянула на него, и кое-что сразу стало очевидным, как будто было отпечатано на бесчисленных картонных коробочках с лекарствами. Дело было не в том, что сказал Эллиот, а в самой атмосфере, где эмоции были так же ощутимы, как жар тела. Эллиот вновь всем своим существом чувствовал присутствие Марджори, все мельчайшие детали ее лица – от разреза глаз до зачесанных назад волос. Именно это называют внутренней связью.

– Спокойно, – заговорил доктор Фелл.

Его рокочущий голос звучал почти весело, словно взывая к здравому смыслу.

– Едва ли ситуация так уж плоха, – продолжал он. – Мисс Уиллс желает сесть? Пожалуйста! Она хочет куда-то пойти? Ради бога! Почему бы и нет? Вы пришли сюда с какой-то целью, мэм?

– Я... – Девушка, все еще смотревшая на Эллиота, встрепенулась.

– За мылом, зубной пастой, солью для ванны?

– Нет. Я... пришла за инспектором. – Она отвела взгляд. – Он нужен майору Кроу в «Бельгарде» – немедленно. Они ищут его с одиннадцати часов, и никто не знал, где он. Мы пытались позвонить Стивенсону, так как майор сказал, что вы... что инспектор должен быть здесь в час дня, но никто не брал трубку. Я решила, что в моем теперешнем состоянии мне пойдет на пользу съездить сюда. Мой автомобиль снаружи, и если кто-нибудь не проколол шины...

– А почему майор Кроу в «Бельгарде»? Он тоже собирался быть здесь к часу.

– Значит, вы не слышали?.. Никто вам не сообщил?

– О чем?

– Уилбер умер, – сказала Марджори.

Доктор Фелл поднял руку к полям шляпы и сильнее надвинул ее на глаза. Его большая рука задержалась там, прикрывая очки.

– Очень сожалею, – пробормотал он. – Значит, сотрясение мозга оказалось роковым?

– Нет, – ответила Марджори. – Дядя Джо говорит, что кто-то вошел к нему ночью со шприцем, наполненным синильной кислотой, ввел яд ему в руку и Уилбер умер во сне.

Последовало молчание.

Доктор Фелл выбрался из-за прилавка, приковылял к двери и остановился, опустив голову, потом достал большой красный носовой платок и шумно высморкался.

– Вы должны извинить меня, – заговорил он. – Я и раньше сталкивался с силами ада, но не припоминаю, чтобы они действовали так осторожно и изощренно. Как это произошло?

– Никто не знает. – Нервы Марджори явно напряглись до предела. – Мы легли спать очень поздно и не вставали почти до одиннадцати утра. Дядя Джо сказал, что сидеть с Уилбером не обязательно. Утром Памела вошла к нему в комнату и... и обнаружила его... – Она беспомощно опустила руки.

– Понятно. Мистер Стивенсон!

– Да, доктор?

– Ваш телефон вышел из строя?

– Насколько я знаю, нет, – с беспокойством отозвался аптекарь. – Я был здесь все утро и не понимаю, почему не слышал звонка.

Доктор Фелл повернулся к Эллиоту:

– У меня есть предложение. Позвоните в «Бельгард» и скажите майору Кроу, что не поедете туда, а он, напротив, должен сразу же прибыть сюда...

– Погодите, сэр! – запротестовал Эллиот. – Я не могу этого сделать. Майор Кроу – главный констебль, а Боствик...

– Зато я могу, – прервал доктор Фелл. – Я хорошо знаком с Кроу со времен дела о восьми крошечных мечах[21]21
  См. роман «Восемь крошечных мечей».


[Закрыть]. По правде говоря, – при этом его и без того красное лицо покраснело еще сильнее, – Кроу просил меня разобраться с отравлениями в лавке миссис Терри, когда они только произошли. Я отказался, так как единственное объяснение, которое я мог тогда придумать, выглядело настолько нелепо, что я даже не стал его предлагать. Но теперь я начинаю думать, что оно не так уж нелепо. Все было абсолютно очевидным. Боюсь, именно поэтому у меня оказались наготове объяснения для вас сегодня утром. – Он с негодованием взмахнул кулаком. – И потому, что я изображал скромную фиалку, умерли еще два человека! Вы и майор Кроу нужны мне здесь. Больше всего на свете я хочу просмотреть эту пленку. Хочу продемонстрировать вам на экране, что именно, по моему мнению, произошло. Поэтому я намерен пойти к телефону и отдавать приказы, как капитан пиратского судна. Но пока я звоню... – он устремил пристальный взгляд на Эллиота, – предлагаю вам расспросить мисс Уиллс об эпизоде в другой аптеке.

Марджори напряглась всем телом, но Эллиот, казалось, остался невозмутимым.

– Вы живете прямо над аптекой? – обратился он к Стивенсону. – У вас есть комната, которую вы могли бы предоставить мне на несколько минут?

– Да, конечно. Комната, где я собираюсь показать вам фильм.

– Спасибо. Проводите нас, ладно? Мисс Уиллс, прошу вас.

Марджори не стала комментировать. Стивенсон проводил их наверх в уютную старомодную гостиную, выходящую окнами на улицу. Двустворчатые двери (снова!) связывали ее со спальней – они были открыты, но проем закрывала приколотая кнопками простыня, которой предстояло служить киноэкраном. Тяжелые занавеси были наполовину задернуты, а в камине полыхал огонь. Большой кинопроектор c круглыми бобинами стоял на столе.

Все еще молча Марджори подошла к дивану и села. Эллиоту было не по себе – его щепетильность вновь давала о себе знать.

Марджори окинула взглядом освещенную пламенем комнату, словно убеждаясь, что они одни. Потом она кивнула и холодно произнесла:

– Я же говорила, что мы встречались раньше.

– Да, – подтвердил Эллиот. Он сел за стол и достал записную книжку, которую положил перед собой. – Точнее, в прошлый четверг в аптеке «Мейсон и сын» на Краун-роуд, 16, где вы пытались купить цианистый калий.

– Тем не менее вы никому об этом не рассказывали.

– Почему вы так думаете, мисс Уиллс? Как по-вашему, с какой целью меня командировали сюда?

Это был болезненный удар, но Эллиот нанес его намеренно, подбросив корма своей щепетильности. Его интересовало, насколько он выдал себя внизу, заметила ли это девушка, попытается ли она этим воспользоваться, как только что, по-видимому, пыталась с помощью своей догадки.

Если Эллиот рассчитывал на эффект, то он его добился. Краска сбежала с лица Марджори. Ее глаза, широко открытые и устремленные на него, быстро заморгали. Она не могла разобраться в поведении Эллиота, и это должно было вызвать вспышку гнева.

– Значит, вы приехали арестовать меня?

– Это зависит от обстоятельств.

– Разве одна лишь попытка купить цианид является преступлением?

Эллиот схватил записную книжку и снова бросил ее на стол.

– Строго между нами, мисс Уиллс, какой вам смысл говорить в таком тоне? Как любой может интерпретировать ваши слова?

Девушка была необычайно проницательной. Эллиот восхищался ее умом, даже проклиная его. Она все еще выжидала, наблюдая за ним, и ее ухо тут же уловило слабую нотку «черт побери, почему бы тебе не помочь мне», которую он невольно вложил в свой последний вопрос. Ее грудь стала подниматься и опускаться медленнее.

– Если я скажу вам правду, инспектор, почему хотела купить этот яд, вы мне поверите?

– Если скажете правду, да.

– Не поверите, но дело не в том. Если я скажу вам чистую правду, вы обещаете никому об этом не рассказывать?

Вопрос искренний, подумал Эллиот.

– Сожалею, мисс, но я не могу давать подобных обещаний. Если это касается расследования...

– Не касается.

– Хорошо, зачем вам понадобился цианид?

– Чтобы убить себя, – спокойно отмстила Марджори.

Последовавшую паузу нарушало только потрескивание огня.

– Но почему вы хотели покончить с собой?

Девушка глубоко вздохнула:

– Если хотите знать, потому, что мне становилось плохо от одной мысли о возвращении домой. Ну вот, наконец-то я кому-то об этом рассказала. – Она смотрела на него с любопытством, словно удивляясь, что сумела сделать трудный для себя шаг.

Сам того не сознавая, Эллиот сменил позицию детектива, задающего официальные вопросы, на совсем другую, но никто из них этого не заметил.

– Да, но была какая-то определенная причина?

– Попробуйте поставить себя на мое место! Быть подозреваемой в отравлении детей, каждую минуту ожидать ареста, который откладывается только из-за недостатка улик, потом отправиться в роскошный круиз по Средиземноморью, чего не делали никогда в жизни, несмотря на дядю-миллионера, и вернуться назад, в ту же ситуацию. Посмотрим, что вы тогда почувствуете! – Она стиснула кулаки. – Теперь я справилась. Но в ту же минуту, когда я сошла с корабля, я поняла, что просто не смогу пройти через все это. Я отправилась в аптеку не задумываясь – иначе смогла бы изобрести какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы не запинаться и не убежать в панике, когда аптекарь начнет задавать мне вопросы. Но тогда я думала только о том, что слышала, будто цианистый калий действует быстро и безболезненно – достаточно проглотить его, и вы мертвы, – и что в Ист-Энде[22]22
  Ист-Энд – восточная часть Лондона, где находятся портовые районы.


[Закрыть] меня никто не может узнать. Очевидно, мне это пришло в голову, когда корабль плыл по реке, а я видела дома и все прочее...

Эллиот положил карандаш.

– А как же ваш жених? – спросил он.

– Мой жених?

– Вы имеете в виду, что решили купить яд и отравиться, возвращаясь домой, чтобы выйти замуж?

Девушка сделала отчаянный жест:

– Я же сказала, что это произошло под влиянием минуты! Кроме того, это другое дело. Все было так чудесно до того, как начался этот кошмар. Когда я познакомилась с Джорджем в Лондоне...

– Познакомились в Лондоне? – удивленно переспросил Эллиот.

– Проклятье! – Марджори прижала ладонь ко рту. Затем ее лицо приняло усталое и циничное выражение. – Впрочем, какая разница? Почему бы вам об этом не знать? Мне только пойдет на пользу облегчить душу. Я познакомилась с Джорджем давным-давно, на вечеринке в Лондоне – был один из редких случаев, когда дядя Маркус отпустил меня в город одну, – и влюбилась в него по уши. Потом я часто тайком ездила в Лондон, чтобы встретиться с ним. Правда, наши отношения слишком далеко не заходили – полагаю, мне просто духу на это не хватало. – Она уставилась в пол. – Мы решили, что пока еще не время представлять Джорджа дяде Маркусу. Во-первых, дядя никогда не поощрял молодых людей, которые приходили повидать меня. Я хорошая хозяйка, и ему было куда удобнее держать меня при себе... – Марджори покраснела. – А во-вторых, Джордж знал, какая у дяди Маркуса репутация. Был бы жуткий скандал, если бы до дяди дошло, что мы встречались тайком от него. Вы можете это понять?

– Могу.

– Выглядело бы лучше, если бы мы встретились как бы случайно. Желательно за границей, тем более Джордж говорил, что нуждается в отдыхе. Конечно, у него не было денег на такое путешествие, но у меня имелась на счету пара сотен, которые оставила мне мать, и я избавилась от них, чтобы Джордж мог поехать.

«Свинья, – произнес Эндрю Эллиот про себя. – Паршивая свинья. Но умная».

Марджори широко открыла глаза.

– Вовсе нет! – воскликнула она. – То есть он, конечно, умный, но не... то, другое. Джордж один из самых блестяще одаренных людей, каких я встречала. Кроме того, он уверен в себе, и это мне нравится...

– Простите... – начал Эллиот и внезапно умолк, чувствуя, что весь мир срывается с якоря. Ведь он не произносил эти слова вслух! Конечно, девушка умна во всем, кроме того, что касается Джорджа Хардинга, но не умеет же она читать мысли!

Марджори, казалось, не заметила ничего необычного.

– Естественно, я надеялась, – продолжала она, – что Джордж произведет на дядю Маркуса хорошее впечатление, но не будет вилять перед ним хвостом. Однако это и произошло в Помпеях, когда дядя решил поговорить с ним начистоту в присутствии Уилбера и профессора Инграма, да еще в публичном месте, куда любой мог прийти. Он давал Джорджу указания относительно будущего, и Джордж выслушивал его наставления покорно, как ягненок! А вы еще спрашиваете, почему я чувствовала себя подавленной, сойдя с корабля! Я понимала, что моя жизнь будет такой же, как прежде. Ничего, кроме дяди Маркуса!

– Вы не любили вашего дядю? – спросил Эллиот.

– Конечно, любила. Но дело не в том. Вы меня понимаете?

– Думаю, что да.

– По-своему дядя Маркус был чудесным. Он делал для меня все и лез из кожи вон, чтобы устроить мне хорошие каникулы, когда я в них нуждалась. Но если бы вы слышали его разговоры хотя бы пять минут! А эти постоянные споры с профессором Инграмом о преступлении – даже когда рядом с нами произошло настоящее убийство – и его криминологической рукописи...

Эллиот быстро подобрал карандаш.

– Криминологической рукописи?

– Да, я же говорила вам. Дядя Маркус вечно пробовал силы в области какой-нибудь науки, но в основном это касалось психологии. Вот почему он так сошелся с профессором Инграмом. «Вы утверждаете, – говорил ему дядя, – что из практикующего психолога может выйти величайший преступник. Почему бы вам не стать пионером в интересах науки? Совершите преступление без всякой выгоды для себя и докажите вашу теорию». Брр!

– Понятно. И что отвечал на это профессор Инграм?

– «Нет, благодарю покорно». Он сказал, что никогда бы не совершил преступление, не сфабриковав безупречное алиби...

Где-то Эллиот уже слышал это...

– ...и даже практикующему психологу очевидно, что человек не может находиться в двух местах одновременно. – Марджори откинулась на спинку дивана. – Меня бросало в дрожь, когда они говорили об этом так спокойно и хладнокровно. В итоге именно это и случилось. Все эти ужасы продолжают происходить, а мы даже не знаем, как, почему и чьих рук это дело. Теперь погиб Уилбер, который никогда никому не причинил вреда – как и Фрэнки Дейл, дети Эндерсонов, да и сам дядя Маркус. Сегодня в меня бросают камнями, а завтра сделают не знаю что – линчуют или сожгут. Пожалуйста, помогите мне!

Она замолчала.

В ее голосе звучала такая мольба и искренность, что Эллиот едва не утратил официальную сдержанность. Девушка склонилась вперед, протянув руки, словно просила помочь ей встать с дивана. За закрытой дверью послышались топот и трубный глас, как будто слон шел на водопой, после чего в дверь громко постучали и в комнату боком протиснулся доктор Фелл.

– Не хочу вам мешать, – сказал он, – но лучше отложите опрос на потом. Кроу и Боствик уже на пути сюда. Думаю, мисс Уиллс, вам лучше уйти. Мистер Стивенсон запирает аптеку, но его помощник отвезет вас домой на машине. А мы... – И он посмотрел на кинопроектор.

Глава 14
БЕЗУПРЕЧНЫЕ ЧАСЫ

Майор Кроу и суперинтендент Боствик столкнулись с Марджори в дверях, когда она выходила из комнаты. Но майор молчал, пока дверь за ней не закрылась. Он снова стал самим собой.

– Доброе утро, инспектор, – вежливо поздоровался он. – Вернее, добрый день. Утром мы не могли вас найти.

– Сожалею, сэр.

– Это не имеет значения, – так же вежливо продолжал майор. – Я только хотел сообщить вам, что теперь придется учитывать такое незначительное событие, как еще одна смерть...

– Я сказал, что сожалею, сэр.

– Поскольку вы наносили визит моему другу Феллу, у меня нет возражений. Вам повезло больше, чем мне. Я пытался заинтересовать его этим делом в прошлом июне, но тщетно. По-видимому, оно было для него недостаточно сенсационным. Никаких герметически запечатанных комнат. Никаких сверхъестественных элементов. Никаких странных происшествий в отеле «Ройял Скарлет». Всего лишь примитивное убийство с помощью стрихнина и еще несколько отравлений без смертельного исхода. Но теперь у нас куда больше улик и две новые жертвы, одну из которых, инспектор, вам не мешало бы обследовать...

Эллиот запихнул в карман записную книжку.

– Я уже дважды говорил вам, сэр, что сожалею, – медленно произнес он. – И не вижу надобности повторять это снова. Более того, если хотите услышать правду, я не считаю, что пренебрег чем-то, чему должен был уделить внимание. Между прочим, в Содбери-Кросс имеются констебли?

Боствик, доставший трубку и кисет, перестал отвинчивать черенок трубки.

– Имеются, – отозвался он. – А почему вас это интересует?

– Только потому, что я не видел ни одного. Кто-то разбил камнем дверное стекло внизу с грохотом, который, вероятно, слышали в Бате, но ни один полисмен так и не появился.

– Черт возьми! – Боствик продул черенок и снова поднял взгляд. Его лицо казалось распухшим, хотя, конечно, это был оптический обман. – Что вы под этим подразумеваете?

– То, что сказал.

– Если вы имеете в виду, – продолжал Боствик, – что мы очень скоро сможем арестовать некую молодую леди, чье имя незачем называть, то я вполне согласен.

– Эй! – неожиданно рявкнул доктор Фелл.

Громогласный возглас потряс оконные рамы, заставив остальных обернуться.

– Прекратите болтать вздор, – с серьезным видом продолжал доктор. – Вы сами знаете, что ссориться не из-за чего. Если кто-то виноват, вините меня. Основная причина этой бури в стакане воды (что вам также известно) состоит в том, что у каждого из вас собственное, твердое и столь же предвзятое мнение о том, кто преступник. Ради бога, перестаньте спорить, иначе мы не сдвинемся с места.

Майор Кроу разрядил атмосферу хохотом. Эллиот и Боствик тоже усмехнулись.

– Старый зануда абсолютно прав, – согласился майор. – Прошу прощения, инспектор. Факт в том, что наши нервы до такой степени на пределе, когда уже не можешь четко видеть происходящее. А это нам необходимо.

Боствик протянул кисет Эллиоту.

– Набейте вашу трубку, – предложил он.

– Спасибо, не возражаю.

– А теперь, – снова заговорил доктор Фелл, – когда мир и дружба восстановлены...

– Я категорически не согласен с тем, что у меня предвзятое мнение, – с достоинством заявил майор Кроу. – Это не так. Просто я знаю, что прав. Когда я увидел беднягу Эммета, лежащего там...

– Ха! – произнес суперинтендент Боствик с такой зловещей и скептической интонацией, что Эллиот опешил.

– Но нам не за что зацепиться, инспектор. Кто-то вошел среди ночи в спальню Эммета и шприцем ввел ему яд в руку. Никто не слышал ничего подозрительного – во всяком случае, все это утверждают. Любой мог это сделать – даже посторонний, так как в «Бельгарде» никогда не запирают двери на ночь, как, впрочем, и в большинстве здешних домов. Между прочим, я виделся с Уэстом и говорил насчет медицинского заключения. Чесни был отравлен синильной кислотой в количестве примерно одного грана. Нет никаких следов других ингредиентов, указывающих на использование какого-либо препарата этого яда вроде цианистого калия или ртутного цианида. Это все наши данные.

– Не все, – с удовлетворением указал доктор Фелл. – Мы готовы, мистер Стивенсон. Можете начинать.

В комнате воцарилось напряженное молчание.

С полным сознанием собственной важности Стивенсон вытер лоб, обследовал огонь в камине, проверил простыню, висящую в дверном проеме, отодвинул стол к стене напротив экрана, потом придвинул его назад на пару дюймов, достал из книжного шкафа несколько томов Британской энциклопедии и положил их на стол в качестве подставки для проектора. Все четыре детектива курили трубку, и тусклую комнату заволокло дымом.

– Ничего не получится, – внезапно заявил майор Кроу. – Что-нибудь пойдет не так.

– Но что может пойти не так? – осведомился Эллиот.

– Не знаю. Какая-нибудь загогулина. Слишком уж это легко. Сами увидите.

– Уверяю вас, сэр, что все в порядке, – сказал Стивенсон, повернув потное лицо. – Через секунду все будет готово.

Снова наступило молчание, нарушаемое лишь постукиванием, производимым манипуляциями аптекаря, и унылым шумом транспорта на Хай-стрит. Стивенсон отодвинул в сторону диван, чтобы тот не заслонял экран, и переставил стулья, потом изменил положение одной из кнопок, разгладив простыню, и наконец медленно отошел к окну под вздохи облегчения зрителей.

– Готово, джентльмены, – сказал аптекарь, нащупывая край портьеры. – Пожалуйста, сядьте, прежде чем я задерну занавеси.

Доктор Фелл приковылял к дивану. Боствик быстро сел рядом с ним. Эллиот придвинул стул ближе к экрану, но сбоку. Затарахтели кольца, портьеры на одном из окон задернулись.

– А теперь, джентльмены...

– Стоп! – прервал майор Кроу, вынув трубку изо рта.

– О моя древняя шляпа! – простонал доктор Фелл. – Что на этот раз?

– Незачем возбуждаться. – Майор указал на экран черенком трубки. – Предположим, все пройдет как надо...

– На это мы и надеемся.

– Если так, то мы сможем уточнить некоторые детали – например, подлинный рост доктора Немо. Сейчас подходящий момент, чтобы раскрыть карты. Что мы ожидаем увидеть? Кто такой доктор Немо? Что вы скажете, Боствик?

Суперинтендент повернул круглое лицо над спинкой дивана. Казалось, будто его трубка повисла в воздухе позади головы.

– Ну, сэр, если хотите знать мое мнение, у меня почти нет сомнений, что доктором Немо был Уилбер Эммет.

– Но Эммет мертв!

– Тогда он не был мертв, – напомнил Боствик.

– Но... хорошо, не важно. Ваша точка зрения, Фелл?

– Сэр, – с подчеркнутой вежливостью отозвался доктор Фелл. – Моя точка зрения заключается в том, чтобы как можно скорее получить возможность обзавестись ею. По поводу одних пунктов я твердо уверен в том, что мы увидим, в отношении других – не уверен, а третьи мне и вовсе безразличны, лишь бы нам наконец позволили просмотреть пленку.

– Поехали! – объявил Стивенсон.

Портьеры задернули полностью. Теперь темноту нарушали только отблески пламени в камине и мерцающие огоньки трубок. Эллиот ощущал сырость, присущую старым каменным домам, духоту и дым. Он без труда различал фигуры и лица компаньонов – даже Стивенсона в дальнем конце комнаты. Аптекарь включил проектор, стараясь не наступить на шнур. Луч света упал на его лицо, словно на лицо алхимика, склонившегося над тиглем, а на экране появился пустой белый прямоугольник размером около четырех квадратных футов.

Послышались треск и щелчок, как будто что-то открылось или закрылось. Проектор начал издавать гудение. Экран стал мигать, потом вовсе сделался темным.

Однако проектор продолжал гудеть. Чернота на экране сменилась серостью, потом появилась яркая вертикальная полоса света, которую раздвигало смутное черное пятно. Эллиот понимал, что это. Они как бы вернулись в музыкальную комнату «Бельгарда», сидя лицом к кабинету, и Маркус Чесни открывал двустворчатую дверь.

Кто-то кашлянул. Изображение слегка дрогнуло, потом из темноты возникла дальняя стена кабинета. В углу появилась тень – очевидно, кто-то шел к столу. Хардинг производил съемку, отойдя слишком далеко влево, поэтому французские окна не были видны. Свет был тусклым, несмотря на резкость теней. Но можно было четко разглядеть каминную полку, часы с поблескивающим маятником, спинку стула и стол, коробку конфет, на экране выглядевшую серой, и два маленьких предмета, похожие на карандаши, лежащие на промокательной бумаге. Затем на экране возникло лицо Маркуса Чесни.

Зрелище было не из приятных. Из-за размещения света, отсутствия обычного при киносъемках грима, дергающегося изображения Маркус выглядел уже мертвым. Лицо было бескровным, с запавшими глазами и резко выделяющимися бровями, щеки при каждом повороте головы покрывали черные полосы. Но выражение этого лица казалось спокойным и высокомерным. Маркус двигался лениво и неторопливо...

– Посмотрите на часы! – громко произнес кто-то за плечом Эллиота, заглушая урчание проектора. – Какое время они показывают?

– Боже всемогущий! – послышался голос Боствика. – Все оказались не правы! Мисс Уиллс заявила, что была полночь, мистер Хардинг – что около полуночи, а профессор Инграм – что было без одной минуты двенадцать. Но часы показывают одну минуту первого!

– Ш-ш!

Маленький мимический мир на экране продолжал жить своей жизнью. Маркус Чесни сел за стол, слегка отодвинул вправо коробку конфет, потом взял плоский карандаш и старательно притворился, что пишет. Потом, вонзив ногти в промокательную бумагу, он не без труда поднял другой небольшой предмет. Зрители четко видели его на экране, так как свет падал на него.

В голове Эллиота мелькнуло описание, данное профессором Инграмом: предмет походил на ручку, но был уже и меньше. Профессор охарактеризовал его как тонкий стержень длиной менее трех дюймов, черный и с острым концом. Описание было правильным.

– Я знаю, что это, – сказал майор Кроу.

Царапнув стулом о пол, он боком подошел к экрану и просунул голову в луч света, чтобы лучше видеть. Его тень закрыла половину экрана, а фантастическое изображение Маркуса Чесни плясало у него на спине.

– Остановите пленку, – приказал майор, повернувшись в луче проектора. – Я знаю, что это, – повторил он. – Это минутная стрелка часов.

– Что-что? – переспросил Боствик.

– Минутная стрелка часов на каминной полке! – рявкнул майор Кроу, подняв палец. – Нам известно, что диаметр циферблата – шесть дюймов. Неужели вы не понимаете? Его половину занимает длинная минутная стрелка. Перед спектаклем Чесни отвинтил гайку стержня, придерживающую стрелки, снял со стержня минутную стрелку и привинтил гайку назад. На циферблате осталась только короткая часовая стрелка, указывающая на двенадцать. Зрители думали, что видят две стрелки, но в действительности видели только часовую и длинную черную тень от нее на освещенном снизу белом циферблате. – Он указал пальцем на экран, казалось с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс. – Это объясняет разницу в показаниях. Зрители по-разному видели направление тени. Профессор Инграм, сидящий справа, видел, что тень падает на минуту перед двенадцатью. Мисс Уиллс, сидя посредине, видела, что она показывает ровно полночь. А так как съемка производилась с левой стороны, на пленке часы показывают одну минуту первого. После представления, когда Чесни закрыл двустворчатую дверь, ему осталось только вернуть на место минутную стрелку, что заняло около пяти секунд. Часы снова показывали правильное время. Но, демонстрируя свое шоу, Чесни дерзко вертел стрелкой перед глазами зрителей, и никто из них не заметил ее.