Текст книги "Чёрные очки (aka "Проблема с зелёной капсулой")"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9
ТРОЙНОЕ АЛИБИ

На этот раз поднялся Хардинг. Его большие глаза – «коровьи», как называл их Эллиот, уже подобравший целую серию животных на предмет их сходства с Хардингом, – казались встревоженными. Лицо сохраняло привычное выражение добродушия и почтения к представителям власти, но волосатые руки слегка дрожали.

– Но я же снимал фильм! – запротестовал он. – Вот камера. Разве вы не слышали, как она работала? Разве вы...

Внезапно Хардинг рассмеялся. Казалось, он надеялся, что кто-нибудь последует его примеру, и был раздосадован, когда никто этого не сделал.

– Понятно, – добавил он и отвел взгляд. – Однажды я читал какой-то рассказ...

– В самом деле? – осведомился профессор Инграм.

– Да, – вполне серьезно ответил Хардинг. – У парня было алиби, так как все клялись, что слышали, как он стучит на пишущей машинке. Оказалось, он обзавелся приспособлением, которое издавало звук машинки, когда его рядом не было. По-вашему, что-то может управлять кинокамерой в отсутствие оператора?

– Но это же нелепо! – воскликнула Марджори. – Я видела тебя. Я знаю, что ты был там. Вы действительно подозреваете нечто подобное, инспектор?

Эллиот изобразил усмешку:

– Я ничего не говорил, мисс Уиллс. Это профессор делает предположение. Однако нам стоит обдумать его версию, хотя бы для того, чтобы отмести ее окончательно. Здесь было очень темно, не так ли?

Профессор Инграм ответил первым:

– Очень темно было секунд двадцать, пока Чесни не открыл дверь в кабинет, затем сюда проходил свет от лампы «Фотофлад», так что о полной темноте говорить не приходится. Очертания предметов были видны достаточно четко. Думаю, мои компаньоны это подтвердят.

– Минутку, сэр. Как именно вы сидели?

Профессор встал и аккуратно поставил три кресла в ряд футах в трех друг от друга. От двустворчатой двери их отделяло восемь или девять футов, так что расстояние от них до Маркуса Чесни, должно быть, составляло около пятнадцати футов.

– Чесни расставил стулья, прежде чем мы пришли сюда, – объяснил профессор Инграм, – и мы их не передвигали. Я сидел справа, ближе к свету. – Он положил руку на спинку кресла. – Марджори сидела в середине, а Хардинг – слева.

Эллиот изучил позицию и повернулся к Хардингу.

– Почему вы поместились слева? – спросил он. – Разве в середине было не лучшее место для съемки? Сидя слева, вы не могли снять Немо, когда он вошел через окно.

Хардинг вытер лоб.

– Откуда мне было знать, что должно произойти? – осведомился он. – Мистер Чесни не объяснил, чего нам следует ожидать. Он просто сказал: «Сядьте здесь». Надеюсь, вы не думаете, что я собирался с ним спорить? Только не малыш Джорджи. Я сидел – вернее, стоял – здесь, и обзор был достаточно хорошим.

– Какой смысл в этом споре? – сказала Марджори. – Конечно, Джордж был здесь. Я видела, как он ходил туда-сюда, снимая свой фильм. И я тоже здесь была, не так ли?

– Были, – вежливо подтвердил профессор Инграм. – Я вас ощущал.

– Что-что? – встрепенулся Хардинг.

Лицо профессора приняло свирепое выражение.

– Я ощущал ее присутствие, молодой человек. Я слышал ее дыхание. Я мог протянуть руку и коснуться ее. Правда, на ней было темное платье, зато у нее очень белая кожа, поэтому ее руки и лицо были видны в темноте так же хорошо, как ваша рубашка. – Откашлявшись, он повернулся к Эллиоту: – Могу поклясться, инспектор, что никто из них не покидал комнату. Я все время краем глаза видел Хардинга и в любой момент мог прикоснуться к Марджори. И если они скажут то же самое обо мне...

Инграм вежливо склонился к девушке. Эллиоту он казался похожим на врача, проверяющего пульс пациента.

– Конечно, вы были здесь! – воскликнула Марджори.

– Вы в этом уверены? – настаивал Эллиот.

– Абсолютно. Я видела его рубашку и лысину, слышала его дыхание... Если вы когда-нибудь присутствовали на спиритическом сеансе, то знаете, что всегда чувствуешь, когда кто-нибудь покидает группу участников.

– А что вы скажете, мистер Хардинг?

Молодой человек колебался.

– Ну, по правде говоря, большую часть времени я не отрывал глаз от видоискателя, поэтому не имел особой возможности осматриваться. Хотя погодите! – Он ударил правым кулаком по левой ладони, и на его лице отразилось колоссальное облегчение. – Не торопите меня... Как только тип в цилиндре ушел со сцены, я шагнул назад и выключил камеру. Налетев на стул, я оглянулся и увидел Марджори. Я видел, как сияют ее глаза. Может, это не слишком по-научному, но вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, я и так знал, что она здесь, так как слышал, как она сказала «Нет!». Но я также видел ее, да и вообще, – он широко усмехнулся, – можно не сомневаться, что ростом она меньше пяти футов и девяти дюймов, а тем более шести футов.

– А меня вы видели? – осведомился профессор Инграм.

– Что? – рассеянно отозвался Хардинг, не сводя глаз с Марджори.

– Я спросил, видели ли вы меня в темноте.

– Конечно. По-моему, вы пытались посмотреть на ваши часы, наклонившись к ним. Вы тоже были здесь.

Хардинг так оживился, что казалось, он вот-вот начнет ходить взад-вперед, засунув большие пальцы в проймы жилета.

Но Эллиот чувствовал, что туман вокруг него сгустился еще сильнее. Дело грозило ввергнуть его в психологическую трясину. Тем не менее он мог бы поклясться, что эти люди говорят правду или думают, что говорят ее.

– Перед вами неопровержимое корпоративное алиби, – снова заговорил профессор Инграм. – Никто из нас не мог совершить это преступление. Вот фундамент, на котором вы должны строить ваше дело. Конечно, вы можете сомневаться в наших показаниях, но их легко проверить. Реконструируйте происшедшее. Посадите нас троих в ряд, потушите свет, зажгите в кабинете лампу «Фотофлад» и сами убедитесь, что никто из нас никак не мог незаметно покинуть комнату.

– Боюсь, сэр, мы не сможем этого сделать, если здесь нет еще одной лампы «Фотофлад», – отозвался Эллиот. – Та только что перегорела. К тому же...

– Но... – начала Марджори и умолкла, озадаченно глядя на закрытую дверь.

– К тому же, – продолжал Эллиот, – не только у вас может оказаться алиби. Хочу спросить вас кое о чем, мисс Уиллс. Недавно вы заявили, что часы в кабинете шли правильно. Почему вы в этом уверены?

– Прошу прощения?

Эллиот повторил вопрос.

– Потому что они сломаны, – ответила Марджори. – Я имею в виду, сломана штучка, которой передвигают стрелки, так что изменить положение стрелок невозможно. А часы наши всегда шли точно – секунда в секунду.

Профессор Инграм усмехнулся.

– Понятно, – кивнул Эллиот. – Когда сломался винтик, мисс Уиллс?

– Вчера утром. Памела – одна из служанок – сломала его, когда убирала в кабинете дяди Маркуса. Она заводила часы, держа в другой руке железный подсвечник, задела им винтик и отломила головку. Я думала, дядя придет в бешенство. Понимаете, нам разрешалось убирать кабинет только раз в неделю. У него там все деловые бумаги и, самое главное, рукопись, над которой он работал и которую не позволял трогать. Но этого не произошло.

– Чего именно?

– Дядя не пришел в ярость – совсем наоборот. Он вошел в кабинет как раз после того, как это случилось. Я сказала, что мы можем отправить часы в мастерскую Симмондса в городе, где их быстро починят. С минуту дядя Маркус стоял и смотрел на часы, а потом вдруг расхохотался. «Нет-нет, – сказал он, – оставь их в покое. Сейчас они показывают правильное время, которое невозможно изменить, и на это приятно смотреть». (Часы как раз завели, а завод у них рассчитан на восемь дней.) Дядя добавил, что Памела – прекрасная девушка и будет благословением для ее родителей в их старости. Я хорошо это помню.

Почему, думал детектив-инспектор Эллиот, так произошло – человек стоит перед часами и внезапно разражается смехом? Но на размышления у него не было времени. Вдобавок к прочим неприятностям из холла вошел майор Кроу.

– Можно вас на минуту, инспектор? – попросил он странным тоном.

Эллиот вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Просторный холл был отделан светлым дубом; широкая лестница вела на второй этаж, а пол был так отполирован, что в нем отражались края ковров. Торшер отбрасывал свет на лестницу и телефон на подставке.

Лицо майора сохраняло обманчивую мягкость, но взгляд был сердитым. Он кивнул в сторону телефона:

– Я только что говорил с Билли Эмсуортом.

– Кто это?

– Парень, чья жена родила этой ночью и роды принимал Джо Чесни. Я знаю, что сейчас поздно, но подумал, что Эмсуорт, вероятно, празднует с друзьями. Так оно и оказалось. Я ничего ему не сообщал – только поздравил, и, надеюсь, его не удивило, что я ради этого позвонил в два часа ночи. – Майор тяжко вздохнул. – Ну, если часы в кабинете идут правильно, у Джо Чесни железное алиби.

Эллиот промолчал. Он ожидал этого.

– Ребенок родился около четверти двенадцатого. После этого Чесни почти до полуночи болтал с Эмсуортом и его друзьями. Они все посмотрели на часы, когда он уходил, а когда Эмсуорт провожал его к двери, церковные часы начали бить двенадцать. Эмсуорт стоял на крыльце и произносил речь о грядущем счастливом дне. Так что время ухода доктора Джо точно установлено. Эмсуорт живет на другой стороне Содбери-Кросс, поэтому Джо Чесни никак не мог находиться здесь во время убийства. Что вы об этом думаете?

– Только то, сэр, что у них всех есть алиби. – И Эллиот рассказал ему о разговоре в музыкальной комнате.

– Хм, – произнес майор Кроу. – Это осложняет дело.

– Да, сэр, – кивнул Эллиот.

– Чертовски осложняет, – уточнил главный констебль. – Думаете, они говорят правду, будто было не настолько темно, чтобы не видеть передвижений друг друга?

– Естественно, мы должны это проверить. – Эллиот поколебался. – Но я сам обратил внимание, что яркий свет из кабинета проникал и в музыкальную комнату. Мне кажется, никто не мог ускользнуть оттуда незамеченным. Честно говоря, сэр, я им верю.

– А эти трое не могли сговориться между собой?

– Все возможно. Но...[13]13
  «Никакой прием, – однажды сказал доктор Фелл, – не бывает более бесполезным и раздражающим, чем обман посредством сговора с целью рассказывать одинаковую ложь». Поэтому мне кажется справедливым предупредить, что между тремя свидетелями не было никакого сговора. Каждый давал показания независимо от других. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

– Но вы так не думаете?

– По крайней мере, – с осторожностью ответил Эллиот, – мы не можем сосредотачивать внимание только на обитателях этого дома. Придется расширить область поисков. Призрачный незнакомец в парадном костюме может существовать в реальности. Почему бы и нет?

– Я вам объясню, – холодно отозвался майор Кроу. – Потому что Боствик и я только что нашли доказательство – повторяю: доказательство, – что убийца либо проживает в этом доме, либо тесно связан с кем-то из его обитателей.

Эллиоту вновь начало казаться, будто что-то не так и он видит дело в кривом зеркале. Между тем главный констебль подвел его к лестнице. Вид у майора был слегка виноватый.

– Это чертовски не по правилам, – сказал он, цокнув языком, – но что сделано, то сделано, и притом неплохо. Когда Боствик поднялся наверх посмотреть, достаточно ли тот невезучий парень, Эммет, очухался, чтобы поговорить с нами, он решил заодно заглянуть в ванную и обнаружил в аптечке коробку капсул с касторовым маслом.

– Это не столь важно, сэр. Насколько я понимаю, они широко распространены.

– Конечно! Но погодите. В самой глубине полки рядом с умывальником Боствик нашел пузырек вместимостью в одну унцию, на четверть заполненный чистой синильной кислотой... так я и думал, что это вас ошарашит, – с удовлетворением добавил майор Кроу, глядя на собеседника. – Во всяком случае, это ошарашивает меня, особенно когда вы говорите, что у всех в доме есть алиби. Причем в пузырьке не слабый раствор цианистого калия, а чистая кислота – самый быстродействующий яд на земле. По крайней мере, мы так думаем. Уэст собирается проанализировать содержимое, но уверен в результате. На пузырьке даже есть этикетка: «Синильная кислота, HCN». Боствик не мог поверить своим глазам. Он вынул пробку, но когда почувствовал запах, тут же вставил ее назад, так как слышал, что можно умереть, даже вдохнув пары синильной кислоты. Уэст говорит, что так оно и есть. Взгляните на эту красавицу.

Майор достал из кармана маленький пузырек с пробкой почти на уровне горлышка и наклонил его, демонстрируя бесцветную жидкость внутри. К пузырьку был приклеен кусочек бумаги с надписью чернилами грубым почерком: «Синильная кислота, HCN». Главный констебль поставил его на освещенный столик рядом с телефоном и отошел так быстро, словно поджег опасную петарду.

– Никаких отпечатков пальцев. Не подходите слишком близко, – нервно предупредил он. – Верно ведь, запах чувствуется даже отсюда?

Эллиот кивнул.

– Но где кто-то мог раздобыть этот яд? – спросил он. – Вы слышали, как доктор Уэст говорил, что для любителя синильная кислота практически недоступна. Ее мог достать только...

– Да. Профессионал. Скажем, химик-исследователь. Между прочим, что собой представляет Хардинг?

Кстати или нет, Хардинг как раз вышел из музыкальной комнаты.

Когда Эллиот покидал комнату, Хардинг пребывал в крайне благодушном настроении. Оно не слишком изменилось, хотя он оказался поблизости от пузырька на столике и мог прочитать надпись на этикетке. Опершись рукой о дверной косяк, как будто он позировал фотографу, Хардинг с почтительной улыбкой обратился к главному констеблю.

– HCN? – осведомился он, указав на пузырек.

– Так гласит этикетка, молодой человек.

– Не возражаете, если я спрошу, где вы нашли склянку?

– В ванной. Вы поместили ее туда?

– Нет, сэр.

– Но вы используете это вещество в своей работе, не так ли?

– Нет, – быстро ответил Хардинг. – Я использую KCN – цианистый калий, и в большом количестве. Я разрабатываю процесс гальванопокрытия, который сделает имитацию серебра неотличимой от подлинника. Если мне удастся выставить эту технологию на продажу и заработать достаточно, чтобы не связываться с акулами бизнеса, то я собираюсь революционизировать всю промышленность. – Он говорил без всякого хвастовства – просто констатируя факт. – Но я не пользуюсь синильной кислотой – она мне не подходит.

– Спасибо за откровенность. – Майор Кроу слегка смягчился. – Но вы можете ее добывать, не так ли?

Хардинг произносил каждое слово с таким напряжением итак двигая челюстями, что Эллиот подумал, не страдал ли он в детстве дефектом речи, с которым сумел справиться, как и с другими препятствиями.

– Конечно могу. Как и любой другой.

– Не понимаю, молодой человек.

– Что нужно для получения HCN? Железисто-цианидная окись калия – она не ядовита, ее можно купить где угодно; купоросное масло, более известное как серная кислота – возьмите ее из аккумулятора любого автомобиля, никто не обратит внимания, и чистая вода. Перегоните все три элемента вместе – с этим процессом справится и ребенок с помощью оборудования из бабушкиной кухни – и вы получите вещество из этого пузырька. Любой может сделать это, поставив перед собой школьный учебник химии.

Майор Кроу бросил тревожный взгляд на Эллиота:

– И это все, что требуется для получения синильной кислоты?

– Да, все. Хотя, сэр, тут что-то не так. Вы говорите, что нашли это в ванной. Я не удивлен – меня уже ничем не удивишь, – но вы имеете в виду, что просто подобрали в ванной пузырек с синильной кислотой, как тюбик с зубной пастой?

Майор Кроу развел руками. Ему в голову пришла та же мысль.

– Этот дом гниет, – сказал Хардинг, изучая красивый и элегантный холл. – На вид вроде бы все в порядке, но химически с ним что-то не так. Я посторонний и могу судить об этом. А теперь, если позволите, я пойду в столовую выпить виски, и молю всех святых, чтобы хоть оно оказалось достаточно качественным химически.

Его шаги гулко зазвучали по голому паркету, словно бросая вызов призракам. На лестнице дрожало пятно света, а в пузырьке – ядовитая жидкость; наверху лежал и что-то бормотал себе под нос человек с сотрясением мозга, а внизу два сыщика удрученно смотрели друг на друга.

– Дело не из легких, – вздохнул майор Кроу.

– Да, – признал Эллиот.

– У вас есть две нити, инспектор. Конкретные и надежные. Завтра молодой Эммет может прийти в сознание и рассказать вам, что с ним произошло. И у вас имеется кинопленка – я проявлю ее для вас ко второй половине дня; в Содбери-Кросс есть специалист нужного профиля – значит, вы сможете увидеть, как именно развивались события во время шоу. Я не знаю, на что еще вы можете опереться. Обратите внимание, что я говорю «вы». У меня есть свои дела, и даю честное слово, что завтра я не буду встревать в расследование. Это ваше дело, и я желаю вам получить от него удовольствие.

Удовольствие Эллиот не получал по личным причинам. Что касается более общих причин, то пока что все сводилось к одному факту – четкому, как отпечаток пальца.

Убийство Маркуса Чесни, вероятно, совершил кто-то из живущих здесь, в доме, однако у всех его обитателей имеется неопровержимое алиби.

Тогда кто же совершил убийство и каким образом?

– Все это я прекрасно вижу, – согласился главный констебль. – Продолжайте работать и постарайтесь в этом разобраться. Тем не менее у меня есть собственные четыре вопроса, и я дал бы двадцать фунтов, чтобы получить на них ответы здесь и сейчас.

– Да, сэр?

Майор Кроу отбросил официальную чопорность. Его голос стал почти жалобным:

– Почему коробку конфет с зелеными цветами заменили на похожую? Что не так с этими чертовыми часами? Каков был настоящий рост типа в цилиндре? И почему Чесни валял дурака с южноамериканским дротиком для духовой трубки, которого никто не видел ни до, ни после шоу?

Часть третья
ТРЕТИЙ ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ОЧКИ

– Что вы сделали после того, как совершили убийство?

– Разумеется, пошел спать.

Артур Уоррен Уэйт, Нью-Йорк, 1913 г.

Глава 10
ДЕВУШКА В ПОМПЕЯХ

В одиннадцать часов следующего утра инспектор Эллиот прибыл на своем автомобиле в Бат и остановился у отеля «Красавчик Нэш», расположенного напротив входа в римские бани.

Кто бы ни говорил, что в Бате постоянно идет дождь, он клевещет на этот благородный город, где высокие дома XVIII века выглядят как вдовы того же столетия, не замечающие поездов и автомобилей. Но честность требует признать, что в то утро дождь лил как из ведра. Быстро ныряя в вестибюль отеля, Эллиот пребывал в настолько угнетенном состоянии, что должен был либо довериться кому-то, либо отказаться от дела и объяснить причину своего поступка суперинтенденту.

Прошлой ночью он спал очень мало, а в восемь утра вновь погрузился в рутинную следственную процедуру. Но Эллиот не мог выбросить из головы образ Уилбера Эммета с его слипшимися волосами, красным носом и пятнистой кожей, ворочающегося в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Это была последняя загадка минувшей ночи.

Подойдя к столу дежурного, Эллиот осведомился о докторе Гидеоне Фелле.

Доктор Фелл был наверху, в своем номере. С прискорбием сообщаем, что, несмотря на достаточно поздний час, он еще не привел себя в порядок. Эллиот застал его сидящим за столом в просторном фланелевом халате, потягивая кофе, куря сигару и читая детективный роман.

Очки на широкой черной ленте плотно прилипли к его носу, разбойничьи усы ощетинились, щеки надувались и втягивались, а прерывистое возбужденное дыхание сотрясало расшитый пурпурными цветами халат из-за сосредоточенных попыток определить убийцу. Но при виде Эллиота он поднялся, едва не опрокинув стол, как левиафан – подводную лодку. Его розовая физиономия излучала такое радушие, что Эллиот почувствовал себя лучше.

– Bay! – воскликнул доктор Фелл, протянув руку. – Какая неожиданность! Клянусь всем святым, это просто чудесно! Садитесь, садитесь! Угощайтесь чем-нибудь – хоть всем! Как вы меня разыскали?

– Суперинтендент Хэдли объяснил, где можно вас найти, сэр.

– Понятно, – усмехнулся доктор, снова усаживаясь и глядя на гостя, словно тот был каким-то невиданным доселе феноменом. Его искренняя радость буквально наполняла комнату. – Я принимаю воды. Фраза звучит в высшей степени романтично и увлекательно. Cras ingens iterabimus аеquor[14]14
  Завтра мы отплываем в открытое море (лат.).


[Закрыть]. Однако сама процедура очень далека от романтизма, и я крайне редко испытываю желание затянуть застольную песню после десятой или двенадцатой кружки.

– Но разве воды нужно принимать в таком количестве, сэр?

– Все напитки следует принимать в таком количестве, – твердо заявил доктор Фелл. – Если я не могу делать что-то с должным размахом, то предпочитаю не делать этого вовсе. Как поживаете, инспектор?

– Бывало и получше, – собравшись с духом, признался Эллиот.

– Вот как? – Улыбка исчезла с лица доктора. – Полагаю, вы прибыли по поводу дела Чесни?

– Вы слышали о нем?

– Хм, да. – Доктор Фелл шумно высморкался. – Мой официант – отличный парень, слишком глухой, чтобы слышать звонок, но виртуозно читающий по губам – рассказал мне об этом сегодня утром. Он слышал это от молочника, а молочник – понятия не имею откуда. Кроме того, я... ну, немного знал Чесни. – Фелл с расстроенным видом почесал маленький лоснящийся нос. – Я познакомился с ним и его семьей на приеме около полугода назад. А потом он прислал мне письмо.

Доктор снова замялся.

– Если вы знакомы с его семьей, – медленно произнес Эллиот, – то это все облегчает. Но я пришел к вам по поводу не только самого дела, но и личной проблемы. Не знаю, что на меня нашло и что с этим делать, но факт остается фактом. Вы знаете Марджори Уиллс, племянницу Чесни?

– Да, – ответил доктор Фелл, пристально глядя на него маленькими проницательными глазками.

Эллиот встал.

– Я влюбился в нее! – рявкнул он.

Эллиот понимал, что являет собой нелепое зрелище, стоя и крича об этом, как будто бросая тарелку в лицо собеседнику. Он чувствовал, как пылают его уши. Если бы доктор Фелл усмехнулся или посоветовал ему понизить голос, в нем бы тут же взыграло его шотландское достоинство и он бы молча удалился. Но доктор всего лишь кивнул.

– Вполне понятно, – с сочувствием пробормотал он. – Ну и что?

– До этого я видел ее только дважды! – продолжал орать Эллиот, твердо решив высказаться до конца. – Один раз в Помпеях, а другой в... сейчас это не важно. Как я говорил, я не понимаю, что на меня нашло. Я не идеализирую ее. Когда я увидел ее снова прошлой ночью, то едва помнил, как она выглядит. У меня сильные основания предполагать, что она отравительница и прожженная лицемерка. Когда я встретил их компанию в Помпеях, она стояла в саду с непокрытой головой и освещенными солнцем плечами – я просто глазел на нее, а потом повернулся и ушел. Может быть, все дело в том, как она говорила, двигалась или поворачивала голову, – не знаю. Мне духу не хватило проследовать за ними и попытаться завязать знакомство, хотя этот парень, Хардинг, по-видимому, так и поступил. Я просто не мог заставить себя сделать это. Не только потому, что я слышал, как они обсуждают ее брак с Хардингом, – об этом я даже не думал. Я только знал, что, во-первых, влюбился в нее по уши и, во-вторых, что должен выбросить эту мысль из головы, так как это чушь. Вряд ли вы понимаете...

В комнате было тихо, если не считать тяжелого дыхания доктора Фелла и шума дождя снаружи.

– Вы весьма невысокого мнения обо мне, – серьезно заметил доктор, – если считаете, что я не способен это понять. Продолжайте.

– Ну, сэр, это все, кроме того, что я так и не выбросил из головы эту мысль.

– Думаю, не совсем все.

– Вас, конечно, интересует, когда я встретил ее во второй раз. Это судьба. Я нутром чуял, что это должно произойти. Увидишь человека однажды, пытаешься забыть его или сбежать от него, но то и дело на него натыкаешься. В следующий раз я увидел Марджори Уиллс всего пять дней назад, в маленькой аптеке возле доков принца Альберта.

Когда я встретил их в Помпеях, то слышал, как мистер Чесни упомянул название корабля, на котором они собирались возвращаться, и дату отплытия. Я покинул Италию на следующий день и вернулся в Англию за неделю до них. В прошлый четверг, 29-го, я случайно оказался в районе доков принца Альберта по одному делу... – Эллиот оборвал фразу. – Я даже вам не в состоянии говорить правду, – с горечью продолжил он. – Да, я нашел предлог, чтобы побывать там именно в тот день, но все остальное – совпадение. Судите сами.

Регистрационная книга продажи ядов в этой аптеке вызывала подозрения. Похоже, аптекарь продавал их слишком много. Я вошел туда и попросил показать книгу. Аптекарь сразу же достал ее и усадил меня в маленькой каморке, отделенной от прилавка полкой с пузырьками. Пока я изучал книгу, вошла покупательница. Я не мог видеть ее, а она – меня, ей казалось, что в аптеке больше никого нет. Но я сразу узнал голос. Это была Марджори Уиллс, и она хотела купить цианистый калий «для занятий фотографией».

Эллиот снова умолк.

Он видел перед собой не комнату в отеле «Красавчик Нэш», а маленькую аптеку в тусклом предзакатном свете и вдыхал запах химикалий, который теперь всегда будет напоминать ему об этом деле. Горлышки пузырьков слегка поблескивали. А у противоположной стены стояло в тени засиженное мухами зеркало, в котором Эллиот видел отражение Марджори Уиллс, требующей цианистый калий «для занятий фотографией».

– Вероятно, потому, что я был там, – продолжал Эллиот, – аптекарь начал задавать ей вопросы о практическом использовании яда. Ее ответы показывали, что она разбирается в фотографии примерно так, как я – в санскрите. С другой стороны находилось зеркало. Когда девушка запуталась окончательно, она случайно бросила на него взгляд и, должно быть, увидела в нем меня, хотя я в этом не уверен. Внезапно она назвала аптекаря... не важно как... и выбежала на улицу. Ничего себе история, а?

Доктор Фелл не стал комментировать.

– Аптекарь – подозрительный тип, – добавил Эллиот, – хотя я ничего конкретного не обнаружил. Но вдобавок суперинтендент Хэдли поручил мне дело об отравлении в Содбери-Кросс, все подробности которого я уже изучил, читая подшивки газет.

– Вы не отказались от дела?

– Нет, сэр. Как я мог от него отказаться, не сообщив суперинтенденту все, что знаю?

– Хм.

– Вы полагаете, что меня следует вышвырнуть из полиции пинком, и вы абсолютно правы.

– Господи, конечно нет! – Доктор Фелл широко открыл глаза. – Вам все еще не дает покоя ваша чертова щепетильность. Перестаньте болтать вздор и продолжайте.

– Когда я ехал сюда прошлой ночью, то обдумывал всевозможные выходы из положения. Некоторые из них были настолько дикими, что меня бросало в дрожь, когда я вспоминал о них сегодня утром. Я подумывал о том, чтобы систематически уничтожать все улики против Марджори Уиллс, и даже о том, чтобы бежать с ней к южным морям.

Он сделал паузу, но доктор Фелл только задумчиво кивал, словно понимая причины такого поведения, и Эллиот заговорил снова, чувствуя колоссальное облегчение:

– Я надеялся, что главный констебль – его зовут майор Кроу – ничего не заметит. Но очевидно, я с самого начала вел себя странно и раз за разом допускал оплошности. Хуже всего то, что девушка почти узнала меня. Правда, она не связала мой облик с внешностью человека, которого видела в аптечном зеркале, но уверена, что видела меня раньше, и все еще старается вспомнить где. Что касается остального, то я пытался подходить к делу без предубеждений – снова компромисс, а? – и вести расследование как самое ординарное. Не знаю, удалось ли мне это, но, как видите, я сейчас здесь.

Доктор Фелл задумался.

– Скажите, если отбросить историю с кондитерской лавкой, вы обнаружили что-нибудь прошлой ночью, что заставило бы вас считать Марджори Уиллс виновной в убийстве Маркуса Чесни?

– Нет! Совсем наоборот – у нее алиби размером с дом.

– Тогда, во имя Вельзевула, о чем мы говорим? Почему вы не поете как жаворонок?

– Не знаю, сэр. Дело слишком странное и запутанное, чтобы решить его одним махом. С самого начала оно выглядит как сундук с секретом.

Доктор Фелл откинулся назад, попыхивая сигарой; лицо его выражало яростную сосредоточенность. Даже лента его очков возбужденно подергивалась.

– Давайте исследуем вашу эмоциональную проблему, – сказал он. – Нет, не шарахайтесь от моего предложения. Это может быть самовнушением или подлинным чувством, но в любом случае я хочу задать вам вопрос. Допустим, эта девушка – убийца... Погодите! Я сказал «допустим». Таким преступлениям нелегко найти оправдание – даже мне необходимо напрячь весь свой ум, чтобы попытаться понять их. Они противоестественны и свидетельствуют о ненормальности – жить в одном доме с человеком, совершившим их, так же опасно, как с королевской коброй. Поэтому я спрашиваю: допустим, эта девушка виновна – вы хотите в этом убедиться?

– Не знаю.

– Тем не менее вы согласны, что это следует выяснить?

– Полагаю, что да.

– Отлично. – Доктор Фелл снова затянулся сигарой. – Тогда давайте взглянем на это с другой точки зрения. Предположим, девушка абсолютно невиновна... Нет, не вздыхайте с облегчением – будьте практичны даже в вашей романтической страсти. Предположим, она невиновна. Что в таком случае вы намерены делать?

– Не понимаю, сэр.

– Вы же говорите, что влюблены в нее?

Эллиот наконец сообразил, о чем идет речь.

– Меня к этому не примешивайте, – сказал он. – Я не льщу себя надеждой на какие-то шансы. Видели бы вы ее лицо, когда она смотрит на Хардинга! Я видел. Говорю вам, сэр, прошлой ночью мне было труднее всего относиться к нему беспристрастно. Я ничего не имею против него – он производит впечатление вполне достойного парня. Могу лишь сказать, что в моем воспитании есть нечто, заставляющее меня настораживаться каждый раз, когда я разговариваю с ним. – Эллиот снова почувствовал, что его уши краснеют. – Ночью меня преследовали всевозможные видения. Я воображал, как эффектно арестовываю Хардинга за убийство, надеваю на него наручники, как она смотрит на меня... ну и прочую чепуху, какая только может прийти парню в голову. Но эмоциональные узлы не разрубить так легко. Хардинг – ложный след, если я хоть когда-либо видел таковой. Невозможно совершить убийство, когда ты пребываешь в одной комнате с двоими людьми, которые смотрят на тебя, а настоящий убийца находится в поле зрения в соседней комнате. Может быть, Хардинг – охотник за состоянием (подозреваю, что это так), но это лишь одно из проявлений людской извращенности. Он никогда не слышал о Содбери-Кросс, пока не познакомился с Чесни в Италии. Так что забудьте о Хардинге, а заодно и обо мне.

– Помимо вашей щепетильности, – заметил доктор Фелл, – вам следует избавиться от чрезмерной скромности. Может, это и добродетель, но женщины ее не выносят. Ладно, оставим это. Как вы чувствуете себя теперь?

Внезапно Эллиот осознал, что чувствует себя гораздо лучше и даже не возражает против чашки кофе и курева. Казалось, его ум прояснился и инспектор сосредоточился. Даже комната каким-то непостижимым образом стала выглядеть по-иному.

– Хмф! – произнес доктор Фелл, снова почесав нос. – Ну и что же нам делать? Вы забываете, что я знаком с делом только в общих чертах, и, пребывая в естественном энтузиазме, выпустили большую часть стрел поверх моей головы. Так что же вы предпримете? Выставите себя дураком, вернувшись в Лондон и объяснив ситуацию Хэдли? Или мы с вами попытаемся разобраться в фактах и выяснить, что произошло? Я к вашим услугам.