Текст книги "Кролик разбогател"

Автор книги: Джон Апдайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– Ну а если вы хотите сменить свой старый «универсал» – это же настоящая древность – на другой, почти такой же вместительный, но потребляющий вдвое меньше бензина, то вот этот «СР-5» – великолепная машина: пятьскоростей, с ускоряющейся передачей, что действительно экономит топливо на больших расстояниях, и складные сиденья сзади, что позволяет посадить там одного пассажира, а сбоку остается еще место, чтобы положить клюшку для гольфа, или столбы для забора, или что хотите. Право, не знаю, почему Детройт до этого не додумался – это я насчет складного сиденья. Нас считают автомобильным раем, а все идеи приходят к нам от иностранцев. Хотите знать мое мнение – Детройт всех нас подвел, все двести миллионов. Я бы с радостью продавал наши американские машины, но, между нами говоря, они просто барахло. Жестянки. Одна видимость.

– А вон там – это что такое? – спрашивает парень.

– Это «корона» – машина ближе к высшему классу. Более мощный мотор – две тысячи двести кубиков вместо тысячи шестисот. Более европейский внешний вид. Я езжу в такой и люблю ее. На шоссе расходует галлон бензина миль на тридцать, а в Бруэре – примерно на восемнадцать. Все, конечно, зависит от того, как ехать. Насколько сильно жмешь на педаль. Эти ребята, что испытывают машины для журнала «К сведению потребителей», они, видимо, гонят вовсю: показатели в милях, уж во всяком случае, кажутся мне неточными. Этот «универсал» стоит шесть тысяч восемьдесят пять, но помните: вы покупаете иены за доллары и, когда придет время продавать, исчисляться стоимость машины тоже будет в иенах.

Девочка улыбается при слове «иены». А мальчишка, поосвоившись, говорит:

– А вот эта? – Молодой фермер дотронулся до черного, с плавными линиями капота «селики».

Весь пыл у Гарри пропадает. Если мальчишка заинтересовался этой машиной, он не намерен ничего покупать.

– Вы сейчас дотронулись до машины экстра-класса, – говорит ему Гарри. – Спортивная модель «Селика-ГТ» может свободно состязаться с «порше» или «МГ». Радиально расположенные стальные крепления, кварцевые часы с хрустальным стеклом, стереоприемник – это все у нее стандартные детали. Стандартные!Можете себе представить, каковы добавки! У этой машины – автоматическое управление и крыша с противосолнечным стеклом. Честно говоря, она кусается – цена почти пятизначная, – но, скажу я вам, это хорошее помещение капитала. Люди нынче все больше и больше покупают машины в этих целях. Представление о том, что каждые два года машину надо выбрасывать, как бумажную салфетку, и брать новую, давно устарело. Нынче купишь хорошую, солидную машину и долго будешь иметь вещь, а доллары, если сидеть на них, за это время ухнут к черту. Покупайте добротные вещи – вот мой совет любому молодому человеку, который сейчас начинает жизнь.

Слишком он, видно, стал наседать, потому что парень говорит:

– Да мы ведь только присматриваемся, так сказать.

– Я это понимаю, – спешит вставить Кролик и поворачивается к молчащей девочке: – Я на вас нисколько не давлю. Выбирать машину – все равно что выбирать подругу жизни: это надо делать не спеша.

Девчонка вспыхивает и отворачивается. А Гарри уже разговорился, как добрый папочка, его не остановишь.

– Страна-то у нас пока еще свободная – коммунисты дальше Камбоджи не продвинулись. Так что я, молодежь, никак не могу заставить вас что-то купить, пока вы не почувствовали, что созрели. Мне-то безразлично – эта продукция сама продается. А вообще вам повезло – у нас сейчас такой выбор: как раз две недели назад нам доставили морем пополнение и до августа новых машин не будет. Япония не в силах производить столько машин, чтобы осчастливить весь мир: «тойоту» ведь импортируют на всем земном шаре. – Он не может оторвать глаз от девчонки. Эти глубокие глазницы, плечи, врезавшаяся в тело лямка бюстгальтера. Сожми ее – и останутся вмятины от пальцев, такая она свеженькая, точно из печки. – Скажите, – произносит он, – какого размера машина вас интересует? Вам нужна такая, чтоб возить семью, или только для вас самих?

Девочка краснеет еще больше. «Не выходи замуж за этого чурбана, – думает Гарри. – Его выродки сведут тебя в могилу».

– Нам не нужен другой «универсал», – говорит мальчишка. – У папки есть пикап «шевроле», а когда я закончу школу, он разрешит мне пользоваться этой машиной.

– Это же не машина, а металлолом, – снисходительно замечает Кролик. – Побить ее можно, а доконать – никогда. Еще в семьдесят первом на одну машину расходовали куда больше металла, чем теперь. Детройт испускает дух. – Он чувствует, что парит как на крыльях, все способствует этому: их молодость, его туго набитый кошелек, этот яркий июньский день, таящий обещание, что и завтрашний день, воскресенье, будет ясным и не испортит ему игры в гольф. – Но для людей, которые намереваются завязать узелок и начать серьезную жизнь, нужно нечто другое, а не такая шутка из прошлого, нужно что-то вроде вот этого. – Он снова хлопает рукой по оранжевой жестянке и замечает раздражение в поднятых на него холодных светлых глазах девчонки.»Прости меня, детка, тебе до смерти надоело стоять тут, но когда подойдет время, у тебя слюнки потекут».

Забытый всеми Ставрос подает голос из-за столика в другом конце демонстрационного зала, прорезанного полосами солнечного света, которые постепенно принимают горизонтальное положение:

– Может, им охота покрутить баранку. – Ему нужны покой и тишина, чтобы заниматься своими бумагами.

– Хотите прокатиться? – спрашивает Гарри у парочки.

– Вроде поздновато, – замечает мальчишка.

– Это же минутное дело. Вы ведь не каждый день сюда приезжаете. Так воспользуйтесь случаем. Я сейчас возьму ключи и номерной знак. Чарли, ключи от синей «короллы» висят снаружи на доске или лежат у тебя в столике?

– Сейчас принесу, – буркает Чарли.

Он резко встает из-за столика и, так до конца и не выпрямившись, направляется в коридорчик за переборкой с матовым, до пояса, стеклом – жалкое нововведение, сооруженное Фредом Спрингером к концу жизни. За перегородкой три тонкие панельные двери в стене из прессованной стружки, разделанной под орех, ведут в кабинетики Милдред Крауст и девчонки-счетовода – очередной новенькой в этом месяце, – а также в кабинет главного торгового представителя, расположенный между ними. Двери эти обычно приоткрыты, и девчонка с Милдред то и дело бегают друг к другу за консультациями. Гарри же предпочитает находиться в демонстрационном зале. В старые времена тут было лишь три стальных стола да ковровая дорожка; единственная закрытая дверь вела в туалет со стеклянной колбой, наполненной спрессованным мылом, которую надо перевернуть, чтобы вытряхнуть содержимое. Теперь же клиентов принимают в отдельном закутке, рядом с комнатой для ожидания, которой почти никто не пользуется. Ключи, потребовавшиеся Чарли, висят среди многих других – некоторые из них уже вообще ничего не открывают в этом мире – на доске, потемневшей от прикосновения жирных от машинного масла пальцев, рядом с дверью, ведущей в отдел запасных частей, этот тоннель из заставленных всякой всячиной стальных полок, оканчивающийся раздвижным окном, которое открывается в полную лязга пещеру текущего ремонта. Собственно, Чарли вовсе не обязательно было идти за ключами – правда, он знает, где что лежит, – да и покупателей ни на минуту нельзя оставлять одних, а то еще им станет не по себе и они смоются. Пугливее оленей эти покупатели. Поскольку говорить им не о чем, мальчишка, девчонка и Гарри слышат натужное хриплое дыхание Чарли, когда он возвращается с ключами от «короллы» и с номерным знаком фирмы на проржавевшем зажиме крепления.

– Хочешь, чтобы я поехал с этими ребятами? – спрашивает он.

– Нет, ты сиди отдыхай, – говорит ему Гарри и добавляет: – Начни пока запирать сзади помещение. – На табличке у них сказано, что они открыты по субботам до шести, но в такой злосчастный июньский день, когда бензин на пределе, можно закрыть и без четверти. – Я мигом вернусь.

Мальчишка спрашивает девчонку:

– Хочешь поехать или побудешь здесь?

– Да что ты, – говорит она, и, когда поворачивается и называет его по имени, спокойное лицо ее вспыхивает от нетерпения, – Джейми, меня же мама ждет.

Гарри заверяет ее:

– Это займет всего минуту.

Мама. Вот бы спросить, как выглядит мама.

На улице от бодрящего ветерка веет летом. Полоски травы вокруг асфальтовой площадки принарядились проклюнувшимися одуванчиками. Гарри прикрепляет сзади к «королле» номер и вручает парню ключи. Он наклоняет пассажирское сиденье вперед, чтобы девчонка могла сесть сзади, и, пока она туда пролезает, шорты ее слегка отстают от тела, позволяя увидеть кусочек бедра. Кролик втискивается на место «смертника» и поясняет Джейми назначение всех штучек на приборной доске, включая вместилище для магнитофона. Они все трое скорее высокие, и в маленькой машине становится тесно. Однако «тойота» с этой своей импортной наглостью стремительно сдвигает их с места и вливается в поток машин на шоссе 111. Такое впечатление, точно сидишь на спине большого шмеля – прямо на урчащем моторе.

– Лихо, – признает Джейми.

– И при этом гладко катит, – добавляет Гарри и обращается к сидящей сзади девчонке: – Вы там о'кей? Может, мне пододвинуть сиденье, чтоб вам было удобнее?

Он думает: не жмут ли ей шорты – ведь нынче носят такие короткие. Как раз в промежности шов, да и молния может защемить тело.

– Нет, все в порядке, я сижу боком.

Ему хочется повернуться и посмотреть на нее, но в его возрасте поворачивать голову не так-то просто – бывают дни, когда он просыпается с болью в шее и в плечах только потому, что отлежал их за ночь.

Он говорит Джейми:

– У этой машины тысяча шестьсот кубов, они делают модель и на тысячу двести, но мы не хотим ее продавать: мне неприятно было бы сознавать, что кто-то разбился, потому что мотор оказался недостаточно мощным, чтобы водитель мог объехать грузовик или нечто подобное на наших американских дорогах. А кроме того, мы считаем нужным иметь достаточно широкий выбор машин, иначе вам трудненько будет продать ее, когда придет время.

Он, извернувшись, поворачивается и смотрит на девчонку.

– У этих япошек при всех их достоинствах довольно короткие ноги, – сообщает он ей.

А она вынуждена сидеть чуть ли не на полу, задрав кверху колени, так что сейчас эти молодые лоснящиеся колени находятся всего в нескольких дюймах от его лица.

Она машинально вытягивает изо рта несколько длинных волосков, разметанных ветром, и смотрит в боковое окошко на торговую часть Большого Бруэра. Теперь старый район Уайзер-Таун-Пайк выглядит совсем иначе: домишки причудливой формы, где торгуют готовой едой, и рыночки, где торгуют всем, начиная со свадебных нарядов и кончая пластмассовыми ванночками для птиц, изменили его облик, и невесть каким чудом уцелевший дом с его обрубленной лужайкой торчит печальным напоминанием о минувшем. Конкуренты – «Пайк-порше» и «Рено», «Дифендорфер-фольксваген», кирпично-красная старушка «Мазда» и «БМВ», фирмы, чьи машины завозят в округ Дайамонд, – вывесили плакаты «Экономьте горючее!», а на бензоколонках рядом с зазывными рекламами стоят насосы в чехлах, и подъезды к ним загораживают грузовики с прицепами, тогда как раньше сюда подкатывали автомобили, заправлялись и мчались дальше. В конце дня это выглядит как вражеское заграждение. Откуда они взяли чехлы? Есть даже хорошо сшитые – из холста в малиновую клетку. Новая индустрия – изготовление чехлов для бензоколонок. Посреди пустынных озер асфальта – несколько лоточков, где продают клубнику и ранний горошек. Высоченная реклама указывает на здание из железобетона, стоящее в стороне от дороги. Кролик помнит, когда здесь стоял гигантский Мистер Земляной Орех, указывавший на приземистую лавку, где в стеклянных ящиках лежали соленые орешки: бразильские орехи, и фундук, и недробленые кешью, а по более дешевой цене – дробленые; округ Дайамонд славился своими орехами, но, видно, славился недостаточно – и лавка прогорела. Остов ее разобрали и, в два раза увеличив, превратили в ночной клуб, а рекламу перекрасили, цилиндр Мистеру Земляному Ореху оставили, но сделали из него светского повесу во фраке и с бабочкой. Теперь после многих превращений здесь стоит не слишком ладно скроенная женская фигура, черный силуэт без малейшего намека на одежду, голова запрокинута, и из разрезанного горла, пузырясь, низвергаются вниз одна за другой огромные буквы ДИСКО. За этими рекламами лежат усталые зеленые холмы, подернутые дымкой, и жарятся под солнцем бесцветные поля с рядами наливающейся кукурузы. Внутренность «короллы» нагревается, наполняясь человеческими запахами. Гарри думает о длинных ногах девчонки, когда она пролезала на заднее сиденье, и ему представляется, что запахло ванилью. Тогда влагалище будет как мороженое.

Молчание ребят смущает Гарри. Он нарушает его.

Говорит:

– Ну и гроза была вчера вечером. Я сегодня утром слышал по радио, что в подземном переходе между Эйзенхауэр-авеню и Седьмой вода стояла больше часа.

Потом говорит:

– Знаете, мне даже жутковато становится при виде всех этих закрытых бензоколонок – точно кто-то умер.

Потом говорит:

– А вы читали в газетах, что компании «Херши» пришлось временно уволить девятьсот человек из-за стачки водителей грузовиков? Так мы скоро будем стоять в очереди за шоколадом «Херши».

Мальчишка всецело поглощен обгоном грузовичка хлебопекарного завода Фрайхофера, и Гарри снова заполняет молчание:

– Все магазины выбираются из центра. Теперь там ничего не осталось, кроме банков и почты. Они там посадили эти идиотские деревья – решили устроить сквер, но толку все равно не будет: люди по-прежнему боятся ехать в центр.

Мальчишка держится полосы быстрого движения и едет на третьей скорости – то ли из лихачества, то ли потому, что забыл про существование четвертой скорости. Гарри спрашивает:

– Ну как, почувствовал машину, Джейми? Если хочешь повернуть назад, тут сейчас будет съезд.

Девчонка сразу поняла:

– Джейми, давай повернем. Человек хочет попасть домой к ужину.

Джейми как раз начал сбавлять скорость у разворота, когда слева, не обращая внимания на поток транспорта, вынырнул «пейсер», самая дурацкая машина, какая встречается на дорогах, – ну прямо стеклянная ванна вверх тормашками. Водитель – толстый итальяшка в гавайской рубахе. Джейми ударяет по рулевому колесу, тщетно пытаясь нащупать сигнал. В «тойоте» сигнал действительно находится в странном месте – на двух маленьких дисках внутри рулевого колеса, до которых легко достать пальцем. Гарри быстро протягивает руку и гудит. «Пейсер» возвращается на свою полосу, бросив на них через плечо, обтянутое гавайской рубахой, мрачный взгляд. Гарри наставляет:

– Джейми, у следующего светофора свернешь налево, пересечешь шоссе и, как только сможешь, свернешь снова налево, и мы выедем к магазину. – А девчонке поясняет: – Эта дорога красивее. – И говорит, как бы думая вслух: – Что же мне еще рассказать вам об этой машине? В ней уйма замков. Эти японцы, они ведь живут один у другого на голове и просто помешаны на замках. Не думайте, мы сами к этому придем, меня-то уже тогда не будет, а вы будете. Когда я был мальчишкой, никому и в голову не приходило запирать свои дома, а теперь все запирают – кроме моей сумасшедшей жены. Запри она дверь – она тут же потеряет ключ. Одна из причин, почему я хочу поехать в Японию – а «тойота» предлагает такие поездки некоторым своим торговцам, только надо иметь больший вал, чем у меня, – так вот, я хочу посмотреть, как они запирают бумажный домик. Вот так-то. Ключи из зажигания можно вынуть, только если нажать на эту кнопку. Багажник сзади открывается с помощью вот этого рычажка. Насчет того, что крышка бензобака запирается, я вам уже говорил. Кто-нибудь из вас слышал про историю, которая произошла около Ардмора на этой неделе: какая-то женщина подъехала без очереди к бензоколонке, а парень сзади нее пришел в такую ярость, что навинтил свою крышку на ее бензобак, и когда она подъехала к насосу, служитель не мог ее отвинтить? Пришлось ее машину тягачом оттаскивать. Хороший урок стерве, я так считаю.

Они сделали свои два поворота и едут теперь по извилистой дороге, где поля подступают так близко, что видны комья красной земли, все еще поблескивающей там, где ее разворотили плугом, а предприятия – ТОЧКА КОСИЛОК ДЛЯ ГАЗОНОВ, ПЕНС. НЕМЕЦКИЕ ЛОСКУТНЫЕ ОДЕЯЛА – словно возникли из прошлого столетия в сравнении с теми, что стоят вдоль шоссе 111, которое пролегает параллельно этой дороге. На обочинах между почтовыми ящиками, на которых намалевано где сердце, где шестигранник, фиолетовыми цветочками пестрит вика. С вершины холма открывается вид на газгольдеры Бруэра серо-слоновьего цвета и склон горы Джадж, испещренный рядами красных кирпичных домиков. Кролик отваживается спросить девчонку:

– Вы здешняя?

– Нет, я живу ближе к Гэлили. У моей мамы там ферма.

«А твою маму зовут не Рут?» – хочется спросить Гарри, но он не спрашивает, чтобы не напугать ее, а в себе не уничтожить легкую дрожь волнения, предвкушение открывшейся возможности. Он пытается еще раз взглянуть на нее, проверить, не подскажет ли ему ответ ее белая кожа и не в него ли ее наивно-голубые глаза, но грузное тело мешает ему, да еще эта тесная машина.

Он спрашивает мальчишку:

– Ты следишь за игрой «Филадельфийцев», Джейми? Как насчет того, что они вчера проиграли семь – ноль? Не часто Бова совершает такие ошибки.

– Бова – это тот, которому платят большие деньги?

Хоть бы скорее забрать «тойоту» из рук этого болвана. При каждом повороте он чувствует, как вжимаются в асфальт шины, и круг за кругом в нем неожиданно разрастается чувство, оно растет, как семя – семя, которое незаметно попадает в землю, и если там приживется, его уже не остановишь, оно примет ту форму, какая запрограммирована, участь его столь же неизбежна, как наша смерть.

– Ты, наверно, имеешь в виду Роуза, – говорит Кролик. – Но и он тоже не слишком помог. В этом году они никуда не поедут – все забрала питсбургская команда «Пираты» или «Стальные» – они всегда выигрывают. Сворачивай здесь налево на желтый свет. Ты как раз пересечешь сто одиннадцатое и сможешь въехать к нам на площадку сзади. Так какое суд выносит решение?

Со стороны парень кажется человеком восточной национальности: широкие, обтянутые кожей скулы между красным ухом и красным носом, опухшие веки, в щелках которых поблескивают ничего не выдающие глаза. У людей, существующих за счет земли, обычно низменные натуры – во всяком случае, так всегда считал Гарри.

– Я ведь сказал – мы только присматриваемся, – говорит Джейми. – Машина уж больно маленькая, но, может, вы как раз к такой привыкли.

– А хочешь покрутить баранку на «короне»? Она покажется тебе дворцом после того, как посидишь в одной из этих, а так ведь в жизни не подумаешь: она всего на два сантиметра шире и на пять длиннее. – Он сам себе поражается: до чего лихо сантиметры слетают у него с языка. Еще пять лет попродает эти машины – и заговорит по-японски. – Но лучше все-таки привыкай снижать свои требования, – говорит он Джейми. – Большим старым колымагам пришел конец. Люди продают их, а мы не можем сбыть их с рук. Половину приходится отдавать оптовикам, а оптовики ставят их в витрины. Если бы я дал пятьсот долларов за твою машину, то лишь в порядке одолжения, поверь мне. Мы любим помогать молодым людям. Если такая молодая пара, как вы, не в состоянии купить себе машину или собственный дом – значит, мир наш ни к черту не годен. Когда человек не может поставить ногу даже на нижнюю ступеньку социальной лестницы, люди начинают терять в него веру. А если дело и дальше так пойдет, шестидесятые годы покажутся раем в сравнении с тем, что нам предстоит.

На площадке для машин под колесами затрещали камешки. Мальчишка ставит «короллу» на прежнее место и никак не может найти кнопку, высвобождающую ключ из зажигания, – приходится Гарри снова ему показать. Девчонка пригибается, горя нетерпением побыстрее выйти, – от ее дыхания на руке Гарри шевелятся белесые волоски. Он встает и чувствует, что рубашка прилипла у него к спине. Все трое медленно распрямляются. Солнце светит по-прежнему ярко, но высоко в небе появляются перистые облачка, что побуждает сомневаться, будет ли завтра хорошая погода для гольфа.

– Отлично прокатились, – говорит Гарри: ясно, что машину продать Джейми не удастся. – Зайдите-ка на минуточку, я вам дам кое-какую литературу.

Внутри, в зале, солнце бьет прямо в бумажный плакат, так что все буквы просвечивают... Ставроса нигде не видно. Гарри вручает мальчишке свою визитную карточку со словом ГЛАВНЫЙ и предлагает расписаться в книге покупателей.

– Я же вам говорил... – заводит мальчишка.

У Гарри лопается терпение.

– Это ни к чему вас не обязывает, – говорит он. – Просто «Тойота» пришлет вам на Рождество поздравительную открытку. Я напишу за вас. Имя – Джеймс?..

– Нунмейкер, – настороженно говорит мальчишка и произносит по буквам. – Гэлили, сельская почта номер два.

С годами почерк у Гарри испортился, длинная рука стала дергаться, но какая она ни длинная, все равно он не видит, что пишет. Ему следует носить очки, но самолюбие не позволяет носить их на людях.

– Сделано, – говорит он и нарочито небрежно поворачивается к девчонке: – О'кей, юная леди, а вас как величать? Фамилия та же?

– Не выйдет, – говорит она и хихикает. – Вам я для этой книги не нужна.

Холодные пустые глаза решительно сверкнули. В этой глупенькой женской науке уловок она прошла все круги. Когда она смотрит прямо на тебя, в очертаниях нижних век есть что-то возбуждающее, а под ними – тени недосыпа. Нос у нее чуточку вздернутый.

– Джейми – наш сосед, я поехала с ним просто прокатиться. Хотела выбрать себе летнее платье у Кролла, если хватит времени.

Что-то глубоко заставленное засверкало в свете солнца. Сегодня солнце добралось до полки, где стоят призы для вручения покупателям «Спрингер-моторс» – овальные изображения блестят на легком белом металле. «Можешь оставить при себе свое имя, маленькая сучка, – у нас пока еще свободная страна». А вот как его зовут, она теперь знает. Она взяла его карточку из широкой красной лапы Джейми, и глаза ее, по-детски вспыхнув, перескакивают с букв на карточке к его лицу, а затем к той части дальней стены, где висят, желтея, старые афиши с его именем, поджаренные временем, точно хлеб. Она спрашивает его:

– Вы никогда не были знаменитым баскетболистом?

На этот вопрос нелегко ответить – ведь это было так давно. Он говорит ей:

– Был – в доисторические времена. А почему вы спрашиваете, вы спрашивали мою фамилию?

– О нет, – весело лжет эта посетительница из давно утраченного времени. – Просто вид у вас такой.

Как только они отъехали на своем «кантри-сквайре», раскачиваясь на расхлябанных амортизаторах, Гарри отправляется в туалет рядом с дверью Милдред Крауст в коридорчике, отделенном переборкой с матовым стеклом, и по дороге встречает Чарли, который возвращается, заперев все двери. И все равно воруют – таинственные недостачи сжирают часть положенных за продажу процентов. Деньги – ну прямо как вода в дырявом ведре: не успеваешь налить – она уже вытекает.

– Как тебе девчонка? – спрашивает Гарри своего помощника, когда они возвращаются в демонстрационный зал.

– Где мне разглядывать девчонок, при моих-то глазах. Да если б и разглядел, при моем здоровье это все равно ни к чему. Слишком уж крупная и тупая, на мой вкус. И ноги прямо из ушей растут.

– Во всяком случае, не тупее этого вахлака, с которым она приехала, – говорит Гарри. – Господи, как посмотришь, с кем некоторые девчонки связываются, прямо плакать хочется.

Черные кустики бровей у Ставроса приподнялись.

– В самом деле? Иным может показаться и наоборот. – Он усаживается за свой столик. – Мэнни не говорил с тобой насчет той «торино», которую ты взял на продажу?

Мэнни возглавляет текущий ремонт – низенький сутулый человечек с носом в черных точках, как будто он этим носом разгребает каждый день всю грязь. Конечно, его возмущает Гарри – женился на дочке Спрингера и теперь расхаживает по залитому солнцем демонстрационному залу и принимает на продажу бросовые «торино».

– Он говорил мне, что нарушена центровка передних колес.

– Ну а если по-честному, он считает, что в машине нужно сменить клапаны. Кроме того, он считает, что владелец скрутил счетчик километража.

– А что я мог поделать, когда у малого был при себе справочник: не мог же я ему дать меньше, чем там сказано. Если я не дам, сколько там значится, «Дифендорфер» или «Пайк-порше» уж наверняка дадут полную цену.

– Надо было тебе попросить Мэнни проверить ее – он бы с одного взгляда сказал, что она побывала в армии. А если бы он заметил махинации со счетчиком, этот поганец вмиг откатился бы на оборонительные позиции.

– А он не может утяжелить передние колеса, чтоб скрыть вибрацию?

Ставрос терпеливо опускает руки на оливково-зеленую доску своего стола.

– Весь вопрос в том, захочет ли. Клиент, которому ты сбагришь этот «торино», больше носа к нам не покажет, гарантирую.

– Так что же ты посоветуешь?

Чарли ответил:

– Продай ее по бросовой цене «Форду» в Поттсвилле. Ты собирался заработать девятьсот долларов на продаже этой машины – пожертвуй двумя сотнями, чтобы не раздражать Мэнни. Ему же придется ставить свою марку на части, которые будет заменять его отдел, а на фордовских частях уже стоит их марка. В Поттсвилле на нее наведут лоск и осчастливят какого-нибудь мальчишку, который погоняет на ней с неделю.

– Неплохо придумано. – Кролику хочется поскорее выбраться из помещения, шагать по вечерней прохладе, раздумывая о своей дочери. – Будь на то моя воля, – говорит он Чарли, – я бы продавал по оптовой цене все американские марки, какие к нам поступают. Никому они больше не нужны, кроме черных и итальяшек, да и они в один прекрасный день очухаются.

Чарли не согласен:

– Да нет, на продаже подержанных машин еще можно неплохо зарабатывать, если только подходишь с выбором. Фред, бывало, говорил, что на каждую машину найдется свой покупатель, вот только не надо обещать за подержанные машины больше, чем ты готов заплатить за них живыми деньгами. Это ведь и естьживые деньги. Цифры говорят о деньгах, даже если ты не держишь в руках «зелененьких». – Он откидывается вместе с креслом назад так, что ладони его со скрипом скользят по столу. – Когда я поступил на работу к Спрингеру в шестьдесят третьем, мы продавали только подержанные американские модели – так далеко от побережья иностранные марки никто и в глаза не видал. Машины въезжали к нам прямо с улицы, мы их красили и подновляли, и никакой заводчик не говорил нам, какую брать за них цену, – мы попросту проставляли цену кремом для бритья на ветровом стекле и, если в течение недели машина не уходила, стирали эту цену и ставили новую. Никаких пошлин за импорт, никаких пересчетов – просто и ясно: вор вору помощник.

Воспоминания. Жалко смотреть, как они разъедают Чарли. Гарри уважительно выжидает, пока Чарли вернется в настоящее, затем спрашивает как бы между прочим:

– Чарли, если бы у меня была дочка, как, ты думаешь, она бы выглядела?

– Редкая была бы уродина, – говорит Ставрос. – Выглядела бы как Спятившая Крольчиха.

– Занятно было бы иметь дочку, а?

– Сомневаюсь. – Чарли приподнимает со стола ладони, и передние ножки его кресла с грохотом опускаются на пол. – А что слышно от Нельсона?

В Гарри закипает раздражение.

– Слава Богу, почти ничего, – говорит он. – Парень нам не пишет. В последний раз он сообщил, что отправился на лето в Колорадо с этой своей девчонкой.

Нельсон учится в Кентском государственном университете в Огайо – от случая к случаю, и за его обучение заплачено сполна, а ему осталось учиться еще год, хотя мальчишке в ноябре уже исполнилось двадцать два.

– А что это за девчонка?

– Одному Богу известно, мне за ними не уследить. Каждая новая чуднее предыдущей. Одна была семнадцатилетняя алкоголичка. Другая гадала на картах. По-моему, эта же была вегетарианкой, а может, и другая. Он, наверное, специально выбирает таких, чтобы мне досадить.

– Не ставь на парне крест. Он же – все, что у тебя есть.

– Господи, что за мысль!

– Поезжай домой. Я хочу закончить дела. Я все закрою.

– О'кей, поеду посмотрю, какое очередное блюдо сожгла Дженис нам на ужин. Не хочешь попытать счастья и заглянуть? Ей доставит удовольствие тебя видеть.

– Благодарю, но меня ждет Манна-мау.

Мать Чарли, одряхлев, перебралась к нему на Эйзенхауэр-авеню, и это тоже роднит их с Гарри, поскольку Гарри живет вместе с тещей.

– О'кей. Будь здоров, Чарли. Увидимся в понедельник на мойке.

– Будь здоров, чемпион.

На улице еще стоит золотой день – золотой, но давно знакомый, если учесть, сколько за плечами у Гарри прожито лет. На его памяти лето столько раз приходило и уходило, что его угасание и наступление слились в сердце Гарри воедино, хотя он до сих пор не может назвать растения, которые – каждое в свой черед – цветут в течение лета, или насекомых, которые тоже в предопределенном порядке появляются на свет, живут и погибают. Он знает, что в июне кончаются занятия в школах и открываются детские площадки и что если ты мужчина, то должен снова и снова стричь траву, а если ты ребенок, то можешь играть на улице, пока в теплых родительских кухнях позвякивает посуда перед ужином; потом ты вдруг обнаруживаешь, что с еще голубого неба через твое плечо заглядывает луна, а на колене у тебя таинственно появился серебристый плевок молочая. Счастье повернулось к тебе. В июле продажа машин достигает пика – это значит, что торговец вроде Гарри, пропускающий через свой магазин по триста машин в год, продает на двадцать пять машин больше; двадцать одна из них уже оплачена, а торговать еще шесть дней. В среднем восемь сотен чистого дохода помножить на двадцать пять равняется двадцати косым минус двадцать пять процентов на жалованье и премиальные продавцам остается пятнадцать косых минус что-то между восемью и десятью на жалованье всем этим маленьким сучкам, которые все время меняются в бухгалтерии была одна такая несколько лет назад по имени Сисси полька они даже потаскались в коридоре да еще арендная плата которую «Спрингер-моторс» платит сама себе старина Спрингер не доверял банкам сам хотел своим имуществом владеть но и ему со временем пришлось выплачивать по закладной Бог ты мой проценты теперь такие что прикончат любого новичка открывающего свое дело а Кредитный банк Бруэра уже многие годы дает деньги под двузначные проценты и из двадцати процентов назад к тебе возвращаются два-три процента в восполнение убытков никто не хочет называть это подачкой а Государственное налоговое управление называет это облагаемыми налогом поступлениями и во сколько обойдется электричество потребляемое диагностическим компьютером «Сан-2001» который хочет установить Мэнни а электроинструменты теперь ведь даже гайку на колесе не завернешь без пневматического инструмента р-р-р-ра какая жарища слава Богу хоть на несколько месяцев отпустит а эти чертовы арабы которые совсем загнали нас в угол а еще эти механики не желают надевать свитер на комбинезон а с молодыми механиками и вовсе сладу нет у них видите ли немеют пальцы от холода а страхование здоровья это уже сущее убийство платить приходится все больше и больше а в больницах не дают людям умереть хотя на самом деле это уже давно покойники им хорошо а на чьи денежки содержат бесплатную медицинскую помощь а реклама он часто думает много ли от нее пользы где-то он прочел что пристрастие читать журналы приносит торговцам полтора процента валового дохода но если посмотреть на автомобильную страничку воскресной газеты там такая неразбериха а надо бы просто как говорил старина Спрингер давать перечень цен и фамилию торговца которого видят в «Ротари» и городских ресторанах и в загородных клубах право надо бы разрешить списывать на деловые расходы то что он там оставляет ведь жалованье в четыреста семьдесят пять долларов в неделю которое он себе выплачивает установлено без учета костюмов а их приходится менять три или четыре раза в год чтобы иметь пристойный вид и покупает он их уже не у Кролла не нравится ему этот их продавец который измерил ему талию и сказал что он растолстел Уэбб Мэркетт знает один магазинчик на Сосновой где продают вещи сшитые как на заказ а налоги на недвижимость а стеклянная вывеска на улице в которую ребята то и дело швыряют камнями или банками надо бы вернуться к дереву оштукатуренному дереву но у «Тойоты» свои требования на чем же это он остановился да скажем если считать что ежемесячные расходы составляют около девяти косых это значит четыре косых чистой прибыли если вычесть из этого еще тысячу на инфляцию мелкие расходы кражи и всякие непредусмотренные случайности все же остается три косых значит полторы тысячи мамаше Спрингер и полторы тысячи ему с Дженис да еще две тысячи жалованья а покойник отец бедняга каждое утро являлся в типографию в четверть восьмого за сорок долларов в неделю и в ту пору это считалось неплохим заработком. Интересно, раздумывает Гарри, что сказал бы отец, если бы только увидел его сейчас – такого богатого.