Текст книги "Путь к Эвенору"

Автор книги: Джоэл Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Изыди, – негромко сказала Андреа. – Все кончено.

– Здесь и сейчас, – уточнило облако голосом глубоким, но призрачным. – Но ты испортила мне игру. Когда-нибудь я испорчу игру тебе.

Энди что-то пробормотала, потом вскинула взгляд в ожидании. Ничего не произошло.

– Кто ты? – спросила она.

Голос захохотал. Смеха мерзее мне слышать не приходилось.

– Не все твои чары действуют на меня – хотя некоторые действуют. Я не стану вкладывать в твои руки оружия против себя. Зови меня... ну, хотя бы Бойоардо, хотя имя это никогда не было моим.

Она пробормотала еще одно заклинание и начала, причудливо изогнув пальцы, поднимать руку.

– Дай мне еще пару мгновений, – сказал Бойоардо. – Возможно, тебе воздастся за это – если мы встретимся там, где игра идет по другим правилам.

«В Фэйри? – подумал я. – Нет, Энди. Прикончи его сейчас».

Тэннети начала приходить в себя; я взял ее на руки и приготовился удирать – я лучший бегун, чем гном, – хотя, если Энди не справится с тварью, нам все едино конец.

– А! Умно, Уолтер Словотский из Сикокаса. Будешь ли ты так же умен Там, Где Плачут Деревья, или Там, Где Лишь То, Что Ты Когда-то Любил, Может Помочь Тебе?

– Разумеется. – Я заставил себя усмехнуться. Бравада – шутка дешевая, хоть и приятная. – Я буду еще умнее. Это часть моего обаяния.

А может, не такая уж дешевая была бравада. Тьма двинулась ко мне.

– Нет! Изыди! – Андреа распрямила пальцы, пробормотала какое-то слово – и ветер погнал тьму прочь, в сияние заходящего солнца.

Тварь сгинула. Мы остались одни в сумерках, на курящейся дымом земле. Ахира склонился над Тэннети, осматривая ее раны. Андреа стояла на грязевом пригорке, над озерцом лавы. Лицо ее было красным, все тело покрывал пот.

Она мягко повернулась, балансируя, как танцовщица.

– По-моему, милые друзья, я молодец. Как я с ним управилась!.. – Она легко перескочила лаву, сделала несколько шагов к нам – и рухнула как подкошенная.

Глава 7,
в которой появляется Эллегон – и напоминает о некоем обязательстве

К радости своей, я мог ответить сразу, и я сказал: не знаю.

Марк Твен

Мне всегда нравилась мысль Роберта Томпсона об отказе от компромиссов, о том, что надо позволять людям с твердыми убеждениями идти собственным путем... а потом я понял, что это поощряет людей иметь твердые убеждения, когда им не хватает данных.

Уолтер Словотский

Над лугом висела золотистая дымка. Кукуруза вымахала по глаз слону – правда, слон этот был небольшой, и, возможно, он еще слегка присел. И – без трепа, я был там – выглядело это так, будто поле уходит в небо.

– Утречко, чтоб тебя... – пробормотал я себе под нос. Ненавижу утра. И дурацкий этот фильм «Оклахома», где их воспевают.

Кто-то должен стоять на часах. На Тэннети живого места не было, а тратить на себя больше целительного бальзама, чем, по ее мнению, нужно, она отказалась: эти снадобья дороги, намного дороже моего ночного сна. Энди совсем обессилела, да и потом – ей не хватает наблюдательности и настороженности, что есть у гнома и у-меня.

Методом исключения остались мы с гномом, да еще у меня – чувство раздражения, что опять я крайний. (Мне все-таки не следовало жаловаться: на этот раз ничего особо противного не было.) Мы с Ахирой поделили между собой ночь, и хотя мне в этой сделке досталась лучшая часть, намного лучше мне не стало.

Мы разбили лагерь на опушке, поставили несколько сигналок от тех, кто мог бы подобраться из леса, с тыла, одинокий часовой – то есть я – охранял лагерь спереди. Работа в поле – это упражнение в прикладной паранойе.

Время сидеть, наблюдать и думать, пока по небу медленно разливается рассвет.

По ночам в голову лезет многое. Даже слишком.

Что бы ни произошло на границе с Фэйри – это больше не было чужой проблемой: Беда подошла к дому. Это не значит, что мне плевать, жрут или нет людей всякие чудища в других краях, но мир большой, а я – только один. На всех меня не хватит. Но мои жена и дети живут в баронстве Куллинан. Бойоардо, кем бы – или чем – он ни был, нагадил в баронстве Куллинан. Отныне это касалось меня лично.

Однако не будет большой беды, если мы еще немного побудем в баронстве, вместо того чтобы очертя голову лезть в неприятности. Пусть в замке все утрясается, а мы пока подождем вестей: может, услышим что интересное; пусть Тэннети спокойно выздоравливает – сама, а не с помощью дорогих и редких целительных бальзамов. А я смогу еще немного поупражняться с пистолетом, мечом и луком. По мне лучше сидеть, чем бежать, лучше бежать, чем биться, но биться все же лучше, чем умирать. Этого мне, спасибо, не хочется.

Возможно, есть из этого и другой выход. Порой, если достаточно долго тянуть с решением проблемы, находится кто-то, кто решает ее за вас. Рейган все полоскался и нервничал насчет ядерного реактора в Ираке, пока израильтяне не решили за него эту проблему, разбомбив реактор в клочья.

Я был бы просто счастлив, случись нечто подобное и в этот раз. Магии и людям не ужиться рядом. Думаю, это одна из причин, почему развитие на Той стороне пошло иначе, чем здесь. И почему здесь земное постепенно вытисняет магическое. Если верить легендам, был когда-то век драконов, когда их стаи затмевали свет.

Я не вижу, что может сделать сынуля Стаха и Эммы Словотских, чтобы помешать возвращению подобных вещей, даже влезь я в эту заваруху по самые уши. Это все равно что пытаться остановить утечку нефти в трубе, затыкая пальцем метровую дырку.

Порой, если достаточно долго тянуть с решением проблемы, находится кто-то, кто ее за тебя решает. Как с Кирой?

«Ты поступишь чертовски умно, Уолтер, если перестанешь думать об этом», – сказал я себе.

Что же мне делать? Бросить ее ради Эйи? Ага, это гарантировало бы Кире сохранение душевного здоровья. Попробовать решить дело силой? Я не дотронусь до женщины, которая содрогается от моего прикосновения, и если она не хочет говорить о чем-то, то нет способа ее заставить.

Я вздохнул. Никак не видно было разумного выхода.

Возможно – только возможно, – если я оставлю ее в покое, не буду давить, не стану делать нашу историю предметом общего обсуждения, она сама в себе разберется.

На это хотя бы можно надеяться.

Порой приходится удовлетвориться и таким решением.

Далеко в синеве неба возникла черная точка – застыла на миг, а потом начала снижаться к нам.

– Эллегон? – мысленно окликнул я его, стараясь думать погромче.

Если это и он, то еще слишком далеко. Карла и особенно Джейсона всегда связывали с драконом необычайно прочные узы, и они могли беседовать с ним на почти любом расстоянии, но я никогда не был ему настолько близок. Оно и понятно: с Джейсоном Эллегон познакомился еще до его рождения.

А вот если это не Эллегон, то мы влипли. У меня в куртке была та самая фляжка с «драконьим роком»; я вытащил ее и сломал печать.

– Эй, люди, у нас гости! – крикнул я, вскакивая. – Все по местам!

Как же я люблю выбирать между дракой и бегством! Что до меня, я предпочитаю голосовать ногами: ударь и беги – проживешь до завтра. И все такое прочее... Но того, что летает, мне не обогнать, а чтобы спрятаться, нужно нечто большее, чем полоска леса шириной в бикини.

Смочив три стрелы «драконьим роком», я аккуратно уложил их на камень. Я смогу быстро их выпустить – а потом сбежать еще быстрее, чем стрелял.

Точка росла.

Только что спавшие тела, все как одно, зашевелились – и быстро. Ахира лихорадочно натягивал одежду и доспех; Андреа тянулась к ружью; Тэннети – левая рука ее была на перевязи – взвела пистолет и сунула его за пояс.

В моей голове прозвучал знакомый голос.

«Уолтер, я восприму как личное одолжение, если ты будешь столь любезен меня не убивать».

С такого расстояния я уже смог разглядеть знакомый силуэт: громадный, треугольный, кожистые крылья взбивают

воздух.

У меня отлегло от сердца.

– Я тоже рад тебя видеть, Эллегон, – пробормотал я. Он все равно услышит, так что можно и не кричать.

«Всегда приятно оказаться близ центра известной вселенной».

Чего?

«Центр мироздания – та точка, что у тебя под черепной крышкой. Или к югу от пряжки твоего ремня. Она у тебя иногда смещается, знаешь ли».

Ладно, подождем, пока ты до полового созревания доживешь.

«Через пару столетий я буду таким же. В точности. Примерно каждую дюжину лет. Это если смогу найти драконицу».

Я пробормотал мысленно что-то вроде: Неужто и для тебя земля вертится?

«Как для всех».

Больше я ничего не сказал – просто отпустил тетиву лука, отложил его в сторону и занялся стрелами. Обжечь наконечники в костре, и от «драконьего рока» следа не останется, а стрелам – никакого ущерба. Хорошие стрелы дороги, их стоит поберечь.

Я поднял взгляд: в небе – никого.

Эй, ты где?

«За тобой, захожу на посадку. Пассажирам не нравится, когда она жесткая».

Я потер копчик.

Да, помню.

Темная тень прошла над головой, кожистые крылья подняли ветер: Эллегон приземлялся. Он тяжело шлепнулся на дорогу ярдах в пятидесяти от нас. Земля ощутимо дрогнула.

Эллегон: серо-зеленая драконья туша запредельного веса размером с автобус, который хорошо кушает и мечтает вырасти в «Боинг-737». С одного конца – длинный хвост, с другого – крокодилья башка; из пасти, меж кинжалов-зубов, сочатся струйки дыма.

С огромной треугольной головы на меня холодно воззрились полуприкрытые веками глаза. Видимо, замечание насчет «Боинга» не пришлось Эллегону по вкусу.

«Ты очень догадлив».

Голова отвернулась. Из пасти выметнулся снопик огня, рыжие язычки пламени лизнули дорожную грязь. Дракон шагнул вперед и плюхнулся на землю в согретом месте – то ли от усталости, то ли чтобы седоку было удобнее слезать.

«Элементарная вежливость. Как всем известно, я – самый воспитанный из драконов. То, что последние три дня я без отдыха махал крыльями, тут совершенно ни при чем».

Пассажиром, разумеется, был Джейсон Куллинан. Кое-какие вещи предсказуемы до безобразия. Весело махая рукой, он зашагал к нам.

– Доброе утро, – сказал я. То, что он был нам нужен вчера, я говорить не стал. Сам сообразит.

Он похлопал по мечу и по рукояти револьвера, едва видимого под короткой курткой.

– Я, в общем, подумал...

Ахира тряхнул головой.

В следующий раз не думай «в общем», – сказал он. – Думай конкретно.

Я сам не сказал бы лучше. Так что просто указал на бревно, где недавно сидел.

– А пока выпей чаю.

Когда-то, в студенческие годы, одна подружка пригласила меня принять участие в ее еженедельных компьютерных беседах – убейте, не помню, какой это был чат – то ли «КомпьюСенд», то ли «Соре», то ли еще чего. Мы сидели перед ее «Осборном» – симпатичная машинка – и перестукивались с кучей прочего народа по всей стране, время от времени думая, сидят ли они там голые... как мы.

Сильнее всего мне запомнилось... ну, скажем, второе, что мне сильнее всего запомнилось, потому что вечер был очень хорош, – так это что самым интересным в этом электронном разговоре не то с шестью, не то с десятью собеседниками было то, что говорилось под поверхностью общего разговора, приватно между двумя его участниками.

Беседа с участием Эллегона на это чем-то похожа, даже если беседовать, сворачивая лагерь.

Ахира аккуратно упихнул в рюкзак свернутый брезент, тщательно затянул горловину и бросил рюкзак мне. Я зашвырнул его в повозку.

Тэннети покрепче взяла под уздцы упряжных лошадей – те фыркали, гарцевали, приседали и вообще всячески показывали, что происходящее им не по нутру. Лошади всегда нервничают в присутствии Эллегона – думаю, по тем же причинам, по которым гамбургер, если б мог, нервничал бы в моем. Поэтому-то Энди и отвела верховых коней подальше.

Джейсон сидел на земле, поджав колени и опираясь спиной о ствол дерева. Он аккуратно опустил чашку с чаем в мягкий мох.

– Придется разбираться с тем, что лезет из Фэйри. Эвенор, так?

У мальчишки дар подмечать очевидное.

«Ты слишком суров. – Мысленный голос Эллегона прозвучал особенно чисто, с легким отзвуком бронзы, и я понял, что дракон говорит только со мной. – Хотя душевной тонкостью он в отца – что есть, то есть».

Гном бросил мне еще один мешок с вещами, потом поднял обожженную ветку и последний раз – на всякий случай – разворошил угли.

– Кто-то же должен. – Он пожевал губами. – Не нравится мне это. Я о магии.

Я хмыкнул.

– Это ты жалуешься на магию?

Если бы не магия, Ахира по сию пору был бы калекой Джеймсом Майклом Финнеганом.

– Разумеется, – сказал он. – А на Той стороне я ворчал бы на ядерное оружие, антибиотики, автомобили и прочие сомнительные блага цивилизации.

Он взглянул на Андреа.

– Как близко ты должна быть, чтобы узнать, что происходит?

Она похлопала по концу бревна, на котором сидела.

Посадите сюда кого-нибудь, кто это знает, и я узнаю прямо отсюда.

Ахира приподнял бровь.

– Прочитаешь мысли?

– Просто спрошу, – улыбнулась она.

– Очень смешно. Серьезно: насколько близко от происходящего ты должна быть, чтобы понять, что именно происходит?

Она пожала плечами:

– Зависит от того, что происходит. Я могу узнать это, скажем, за три дня пути от места события. А могу не понять и за полмили.

– А отсюда никак нельзя? Что бы оно ни было? Она усмехнулась.

– Ну, в случае, если события не сфокусированы, если развиваются мощно, динамично, без прикрытия, без особой тонкости... плюс еще перечень качеств, которые для вас ничего не значат... Однако в таком случае происходящее привлечет внимание доброй половины эренских магов, и там будет столпотворение. Плохо – но уж как есть. Так что – нет. Чтобы я могла разобраться, что происходит, мне нужно отправиться к месту действия. И чем ближе к нему я буду, тем меньше сил это у меня отнимет.

Ахира кивнул.

– Я это обдумаю. Он оглянулся на меня.

Я знал, о чем он спрашивает, но вопрос был неверен. Он спрашивал – когда вместо надо ли.

Я помотал головой.

– Не стоит ни во что лезть, пе подумав. Если у нас будет пара дней – мы не только сумеем лучше подготовиться к походу, но и будем в лучшей форме, чтобы выходить на дорогу.

– Что-то уж слишком ты убедителен. – Тэннети отпила чаю и сплюнула в костер. – Остыл. – Губы ее покривились. – Ты не хочешь идти.

– Я не убежден, что идти надо, – сказал я.

Мне совсем не понравилось, как смотрел на меня Бойоардо, и у меня не было ни малейшего желания кидаться догонять его прямо сейчас. Я никогда не рвался на свидание к Самарре (простите, приврал. Была у меня знакомая девушка Самарра Джонсон, и на свидание с ней стоило мчаться галопом. Но я отвлекся).

Тэннети почесалась и поморщилась, когда ее избитое тело возмутилось.

– Я отведу повозку и коней в замок, если вам всем хочется полетать.

«Справедливо, – одобрил Эллегон. – Можно мне съесть детенышей?»

– Детенышей?

«Я забыл. Ты не слышишь не только разумом – у тебя и уши забиты. Волчат. – Струя пламени указала направление. – Вон там».

Я вздохнул. Волчат только и не хватало! Как будто нельзя защитить невинных крестьян от волчьей стаи – и потом уже никого не убивать, не винить себя из-за этого во всех грехах.

Их было двое. До невозможности прелестные, до смерти голодные и вонючие, как куча дерьма. Маленькая щель под скалой – не лучшее логово, но, возможно, лучшее, что смогда быстро выкопать для своих детей мама-волчица. Воля Бойоардо гнала стаю вперед, так что от настоящих логовищ приходилось отказываться.

Гном не собирался выручать меня из этой трудной ситуации.

– Ты можешь оставить их подыхать от голода, а потом казниться уже этим.

Джейсон глянул на него сверху вниз:

– Дурнее в голову ничего не пришло?

Андреа присела на корточки и потянулась погладить одного. Сперва звереныш попробовал ее цапнуть, потом принялся сосать палец.

– Или можно перерезать им глотки.

Тэннети опустилась на колени возле скалы.

– Я это сделаю. Нечестно оставлять их голодать.

Она вытащила нож и потянулась к ближайшему волчонку. Джейсон перехватил ее руку.

– Что за спешка?

Она пожала плечами:

– Они голодные. – Она убрала руку. – Я им не враг. Просто не хочу, чтоб они страдали.

Он приподнял ладонь:

– Не надо торопиться. Давай подумаем. Я – так уже подумал. Обо всем. Черт!

Иногда воспитание, подобное нашему, – это бремя, и, похоже Джейсон унаследовал часть этого бремени от Карла. В первобытном обществе люди не сюсюкают над симпатичными зверушками. Такого рода сочувствие – роскошь, которую те, кто борется за выживание, не могут себе разрешить. Скажем, ты не можешь позволить себе вырастить всех щенят, которых приносит твоя сука, а стерилизовать ее тебе умения не хватает. Так что приходится топить щенят – всех или большую часть.

Понимаете – порой мне приходилось быть жестоким. Есть ситуации, когда просто приходится признавать, что что-то там – совершенно естественно, что с этим ничего не поделаешь. Во всех лесах постоянно умирают обаятельные зверята, и в большинстве случаев это совершенно естественно. Я видел вещи и пострашнее.

Но в этом не было ничего естественного. Бойоардо привел из предгорий мать этих волчат, а мы перебили стаю – так что ответственность за сирот лежит теперь на нас. На мне.

За деревьями смутно вздымалась Эллегонова туша.

«Самым правильным будет сейчас улететь».

Самым правильным будет найти в замке Куллинан собачье молоко.

– Джейсон! – окликнул я. – Есть в замке щенная сука?

– Нет, – отозвался он. – На моей псарне нет. Брен показывал мне хозяйство, но об этом не поминал. С другой стороны, таковая сука вполне может найтись у какого-нибудь ближнего старосты. Видели вы старосту без собак?

– Есть коровы, – заметил Ахира. – Можно попробовать коровье молоко.

Тэннети сплюнула.

– Глупости. Прикончить их побыстрее – это лучшее, что можно сделать.

Джейсон помотал головой.

– Не думаю, что мой отец на это бы согласился, а ты?

Тонкая улыбка проскользнула по его губам. Он полез рукой в логово и сгреб одного из волчат. Тот скулил и трепыхался. Джейсон протянул его мне. Сидеть спокойно щенок намерен не был.

Джейсон вытащил второго и, не обращая внимания на трепыхания и скулеж, зашагал по тропе к Эллегону.

– Тем, кто хочет лететь со мной, лучше поспешить. Мы возвращаемся в замок – бегом.

Я смотрел на волчонка у себя на руках. Шерсть его была жестче и гуще, чем, на мой взгляд, полагалось щенку, глаза стекленели от голода и жажды.

Черт, черт, черт.

– Ладно, поехали.

– О'кей. – Ахира поправлял мешок у себя на плечах. – Поможем мальчику.

– Я думал, ты хочешь бросить их подыхать от голода, а после казниться этим, – сказал я.

– Ничего такого ты не думал.

Ко времени, когда мы вернулись в замок Куллинан, Эйя, Брен и их свита отбыли в Малый Питтсбург.

Глава 8,
в которой мы с женой, как ни странно, не ссоримся

Уснуть... и видеть сны.

Уильям Шекспир

Билли, у твоей мамаши крыша поехала, она за солдатами бегает!

Уолтер Словотский

Сложные проблемы зачастую решаются легко и просто это от простых голова идет кругом.

Вот, например, кормление волчат. Сложная проблема была – чем и как их вообще кормить?

Вполне могло получиться, что мы не сможем найти для щенков достаточно еды – и нам придется убить их просто из милосердия. Я не сторонник таких мер, поверьте, но это все упростило бы.

Однако оказалось, что кормление приемышей – вопрос вполне решаемый, так что мы решили попробовать приручить их. В прежние дни – в древности – такое случалось, и собаководы даже изобрели собственную методику, как вскармливать и воспитывать зверят. А так как людьми они были грамотными – в старину собаководство почиталось делом уважаемым, и занимались им в основном небогатые дворяне, – то они оставили на сей счет записки.

Один из наших псарей, Фред (я тут ни при чем: это сокращение от холтского имени Фределен), был твердо убежден, что Нифиэнская пастушеская собака происходит от смешения волка и огромного холтского пса породы калифер – мне эта громадина всегда напоминала лохматого мастифа.

Впрочем, тут были свои хитрости. По Фреду, сука может кормить волчат только первые десять дней – потом зверята вырывают у собаки соски. Чтобы держать волчат в строгости, нужна волчица.

Обычная смесь для волчат состоит из козьего молока и сыворотки с добавлением одной части бычьей крови на десять частей молока и некоторых травок, которых Фред не мог описать.

И куда больше внимания, чем нужно новорожденному младенцу. Если вы хотите, чтобы волчата уживались с людьми, надо, чтобы звери постоянно людей обнюхивали.

Следующие десять дней нам всем было не до смеха.

* * *

Кошмар повторяется.

Мы стараемся вырваться из ада, мчимся сквозь влажные завесы, что свешиваются из ниоткуда, закрывая бесконечный простор.

Здесь все, кого я любил, и вместе с ними – знакомые и незнакомые лица.

Позади, порой видимая сквозь завесы, ярится демонская погоня. Я не хочу смотреть на них, да и не должен – мы почти выбрались, почти спаслись.

Но «почти» – не значит «уже».

Выход высоко впереди, он отмечен сияющими зелеными буквами, и кое-кто уже выбрался через него. Мне кажется, я вижу, как прошли туда и вышли мои жена и дети.

Я надеюсь на это.

Кто-то уже прорвался, но остальным надежды нет: демоны уже рядом, вот-вот настигнут.

И тогда я вижу его – Карла Куллинана, отца Джейсона. Он стоит над толпой, на голову выше всех, лицо его сияет, на руках, на груди, на бороде – пятна засыхающей крови.

– Надо их задержать, – говорит он. – Кто со мной? Он улыбается, будто мечтал об этом всю жизнь, чертов болван.

– Я, – откликается кто-то, и Карл, не глядя, кто это, показывает место в строю рядом с Клинтом Хиллом и Эдди Мерфи.

– Твой черед. – Он поворачивается ко мне. Он покрыт кровью, какой-то желто-зеленой слизью и волчьим дерьмом.

Он встряхивает головой, смахивая кровь с глаз.

– Твой черед, Уолтер.

* * *

– Твой черед, Уолтер, – повторил Джейсон и снова тряхнул меня.

Я просыпался медленно, наполовину уже в реальности, наполовину в кошмаре: за лицом сына для меня еще маячило лицо Карла.

Плохо: при моей профессии и образе жизни надо просыпаться мгновенно, до того, как тебя коснулись. Мне плевать, что моя подкорка считает, что в собственной постели и рядом с женой я в безопасности: дверь открыта, рядом с моей постелью стоит вооруженный человек.

Очень плохо, Уолтер.

На другом краю постели, свернувшись клубочком, спала глубоким сном Кира – но даже во сне выставив колено, будто защищаясь от меня.

На полу с моей стороны валялись грязные, вонючие шерстяные штаны и куртка. Спецодежда для кормления волчат. Я выбрался из-под одеял, с содроганием натянул ее – она все еще была влажной, – нацепил кое-какое оружие и следом за Джейсоном вышел в коридор.

Во рту у меня стоял металлический привкус – он всегда появляется, если я недосплю. Не знаю уж почему, но недосыпаю я вот уже десять дней – с самого возвращения. Забавно, правда?

На верхней площадке лестницы я остановился взглянуть в окно.

Эллегон спал на холодных камнях двора, как кот, – огромные лапы подобраны, треугольная голова посапывает на булыжниках. Обаятелен, как автобус.

Плохо. Я бы не отказался от общества. Вовсе не весело торчать ночью в одиночестве.

Джейсон протянул мне один из двух фонарей. По замковой традиции – восходящей, вероятно, к дням осады – факелов на стенах было раз, два и обчелся. Если кто выходил, брал с собой фонарь.

– Как они? – спросил я.

Парнишка пожал плечами:

– Нора сидит под плитой. Ник нажрался за троих. – Он поднял руку, прощаясь. – Пойду немного посплю.

И он поплелся к своей комнате, цепляясь ногами за ковер.

Я спустился во внутренний двор и прошел в сарай, где мы поселили волчат.

– Пошли вон, злобные твари, – сказал я, открывая оплетенную металлической сеткой дверь и вешая фонарь на крюк.

Волчата тут же выбрались из своих укрытий. Нора чуть не проскочила в дверь, но наткнулась на мою ногу и, скуля, удрала назад. Ник молча обнюхал мои ноги и завилял хвостом.

В запертом буфете хранился кувшин Фредовой вонючей смеси. Я взял чистую деревянную плошку и плеснул в нее порцию для Норы. Ник в отличие от сестры еще не свыкся с мыслью о необходимости лакать; он скулил все время, пока я наливал его порцию в бутылку и совал ему в рот тряпичную соску.

Еще неделя, может, чуть больше, и он тоже будет есть сам. Или я сверну ему шею.

Я плюхнулся на кучу соломы, понадеявшись, что Джейсон перед уходом навел чистоту. Глупая надежда – однако на сей раз она оправдалась. Эти маленькие чудовища могут – и никогда не упустят случая – в момент превратить подстилку в помойку, дайте им только до нее добраться.

Ник весь извертелся. Обычная проблема: как удержать одной рукой вертящегося щенка, а другой – бутылку у него во рту.

Ел он жадно, словно его не кормили неделю, а не час.

Лучший способ приручить щенка волка или дикой собаки, по словам Фреда, – взять их совсем маленькими (что мы и сделали), а потом как можно больше с ними возиться.

Надо сделать их членами семьи, сказал он. Очевидно, он имел в виду импринтинг.

Посидел бы он с ними ночами...

Нет, я понимаю, отчего Фред не захотел сам этим заниматься: его собаки до судорог боятся волчьего запаха. Я начинаю думать, что распылитель с волчьей мочой может сделать запретной для домашних собак любую территорию.

Я так скажу: это был бы идеальный случай для юного барона Куллинана проявить баронскую власть и объявить одной из служаночек, что ей нашлось новое дело: ухаживать за парой волчат.

Так нет же. Куллинаны – народ упрямый, и если уж эта работа дополнительная, Джейсон не собирался без крайней нужды занимать ею замковую дворню. Заниматься этим выпало тем, кто принял на себя ответственность: ему самому, Ахире, его матери и мне.

Вообще-то я ничего не имею против собак. Я их даже люблю, люблю повозиться с ними под настроение, поиграть. Бросать палку и смотреть, как пес мчится за ней —истинное удовольствие... первую пару дюжин раз.

Но тратить каждый день по шесть часов на кормежку и возню со щенками, убирать их псарню, недосыпать – этого я не люблю.

Проклятие.

Я тут до рассвета: потом придет Ахира. Несколько часов тоски.

А все же они симпатяшки.

Я прислонился к стене. Нора, более робкая, уже спряталась в тень, долизав миску, а Ник продолжал теребить и лизать бутылочку, пока не уснул у меня на коленях.

И пошла моя долгая смена, когда совершенно нечем заняться, кроме как размышлять о мерзостности мироздания.

Что же я такое делаю, что для Киры секс стал мучением? Как-то не так прикасаюсь к ней? Не хочу показаться хвастливым, но за многие годы мало кто жаловался. Не всегда это было расчудесно или потрясающе, но я всегда считал, что неплохо знаю, как это надо делать.

Нет, глупо. Не в этом дело.

Я почесал Ника между ушами, он пошевелился – и снова заснул.

Просто удивительно, как одна и та же жизнь может казаться вполне безоблачной днем – и мрачной, как туча, посреди ночи.

Днем куда более важно, что я живу и работаю с друзьями, которых люблю – и которые любят меня; что дело, которое мы делаем, мы делаем не для себя одних; что у меня две очаровательные здоровые дочки, и обе обожают меня; что сам я тоже здоров и сумел сохранить бодрость духа...

...а ночью единственное, о чем я могу думать, – это что Моя жена не позволяет мне касаться себя.

Должно быть, я задремал, но вдруг проснулся. Ник, тоже проснувшийся, вжался в мои колени – и замер.

Выучка есть выучка: сперва ты хватаешься за оружие, а уж потом решаешь – нужно оно тебе или нет. Я спустил щенка на пол и вытащил из ножен кинжал.

– Уолтер?

Голос Киры.

– Да. – Я сунул кинжал назад в ножны. – Он самый.

Наклонившись, я потрепал озадаченного щенка по шее.

Удерживая на одной руке поднос, она вошла и наклонилась к Нику. Тот решил, что она своя, и изо всех силенок замахал хвостом, а когда она подняла его свободной рукой, нежно облизал ей лицо.

– Привет. Ты зачем поднялась?

– Покормить тебя. – Она отдала мне поднос: полбуханки домашнего ароматного хлеба, нарезанного кусками толщиной в палец, огромный – чуть ли не фунт – кус холодного жареного с чесноком мяса, тоже нарезанного, не слишком толсто; белые фарфоровые блюдечки с горчицей и хреном; тарелочка с козьим сыром в голубых прожилках, в окружении яблочных долек, и глазурованный коричневый чайник с дымящимся травяным чаем. И две кружки.

Моя женушка умеет пошарить на кухне.

– Не могу спать одна. – Она улыбнулась, понимая двусмысленность ситуации. – Наверное, мне не хватает тебя.

– Сколько времени?

Я густо намазал на хлеб горчицу, потом – хрен, а сверху шлепнул ломоть мяса. Потом поставил поднос на стол. Оставлю немного и ей. По крайней мере пока не доем сандвич.

– Полвторого.

Она опустила Ника на пол, и он тут же опять замахал хвостом.

– Надергай соломы и садись, – сказал я. – Я встал в полночь. – Меня не было всего-то чуть больше часа.

Но такого времени вполне хватает, чтобы впасть в депрессию.

Я вгрызся в сандвич. От хрена у меня на глазах выступили слезы но сандвич того стоил. Много чего можно сказать о тонко порезанном холодном жареном мясе, чуть-чуть

присоленном и наперченном, приправленном горчицей и хреном, на ломте домашнего ароматного хлеба, с чесночком... но я лучше помолчу и просто его съем.

Кира села – так, чтобы я не мог до нее дотянуться, – откинулась на стену и запахнула белый полотняный халат, надетый поверх просторных штанов.

Ник отправился охотиться за Норой, но та только поглубже забилась в свое гнездо в дальнем углу сарая. Кира привстала, но я покачал головой – и она опустилась назад.

– Оставь ее, – буркнул я с набитым ртом. – Толку нет ее выгонять, сама вылезет со временем. Или нет.

Когда тебя тревожит что-то, с чем ты не можешь ничего поделать, лучше всего думать о чем-то другом, с чем ты тоже ничего поделать не можешь.

Как же мне не хватает хорошего справочника с Той стороны! Здравый смысл и старые заметки помогают, но их мало. Я помню что-то насчет доминирующих самцов, и что если человек хочет нормально ужиться с волками – он должен стать для нин чем-то вроде супердоминирующего самца. Но как этого добиться? Рычать на них, что ли, и кусаться? Бить их по морде? Прижимать рукой к земле, чтобы вели себя прилично? Или самый лучший способ – мягкое упорство?

Здравый смысл тут не помощник. У всех животных – человек не исключение – свои стереотипы поведения, и если нарушать их, толку не будет. Никакими убеждениями и угрозами нельзя заставить корову спускаться по лестнице, кошку – делать стойку на дичь, а лошадь – приносить добычу.

Из курса экологии я помню, что волки питаются в основном вредителями-грызунами и что фермеры, истребляя их, делают себе же хуже. Работая на короля Маэреллена, в Энделле, я начисто прекратил избиение волков гномами. (Ладно, ладно: я настоятельно порекомендовал царю прекратить его, а он последовал рекомендации.) У подданных царя было чем заняться более полезным, сколько бы там крови ни было между гномами и волками.

Возможно ли будет вернуть этих волчат в лес? Черт меня побери, если я знаю.