Текст книги "Путь к Эвенору"

Автор книги: Джоэл Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Нареен хмыкнул.

– Не проси у эльфа ответа; у него их всегда слишком много.

– А у тебя?

Гном пожал плечами:

– Я и притворяться не стану, что у меня есть хоть один.

– Да, конечно, все видят очевидное: магия и ее порождения изливаются из Эвенора, как расплавленное стекло из дырявого тигля, чтобы застыть в холоде неизменяемой реальности. Но причина? Я не стану говорить о причинах – не то вы сочтете меня Ваиром Неуверенным.

Ваир скрестил руки на груди, потом поднял ладонь и потер подбородок.

– Я не знаю. Это – незнаемое, а возможно – и непознаваемое. Несомненно для меня лишь одно: нет иного пути что-то узнать, как только приблизившись, только войдя в Чертог. Быть может, это щель между Фэйри и реальностью, быть может – просто Добрый Народец играет с Эвенором; а быть может, это – конец света.

Целительница Длани положила ладонь ему на руку:

– Незнаемое можно исследовать. Щель можно зарастить; Добрый Народец можно уговорить прекратить игру. Непознаваемое и конец всего сущего можно и должно встретить с достоинством. Наша проблема – в незнании, что почти так же плохо, как знать слишком много.

Что плохого в том, чтобы знать слишком много?

Она глянула на меня недоуменно. Да, понятно – избыток знания может исказить чувство соразмерности. Я до этого дошел сам еще много лет назад, до семинаров у профессора Альперсона. Избыточное чувство соразмерности – недостаток. Видите ли, ответ на тот вопрос насчет железной дороги таков, что это не важно, что ты знаешь или думаешь, что знаешь, – Карл был прав. Ответ таков, что нельзя из нежелания принимать тяжелое решение дать погибнуть двоим, если одного можно спасти – хотя бы и на краткий миг.

Уголок рта Энди покривился в скептической полуулыбке.

– Какова вероятность, что это – конец света?

Нареен осклабился:

– Нулевая. Ваир преувеличивает. Происходящее важно – но не настолько. Ощущение не то. Жизни висят на волоске – да; но не реальность реальности, не существование существования.

Спасибо, успокоил.

Целительница Длани подбирала слова осторожно, с особым тщанием.

– Необходимо, чтобы кто-то спустился в город, в Чертог. Тот, что вы зовете Посольством Фэйри.

– И вы считаете, что нашли таких дурачков? Вот просто интересно.

Тонкие губы Ваира насмешливо изогнулись.

– Дурачков? Нет. Ту, которая... необычайно опытна в отыскивании обходных путей за гранью своих возможностей в обычных областях знания. Ту, кто была призвана, быть может. – Он одарил Андреа одним из своих всевидящих взглядов. – Хотя я не вижу, кто мог бы призвать тебя против твоей воли.

Я повернулся к Андреа.

– Мне все это не нравится.

– И не должно. – Движением руки она заткнула меня и снова обратилась к Троим: – Беда ваша ведь не в недостатке силы, не так ли? Она в недостатке знания; У Ваира и одного хватит могущества, чтобы перекрыть истечение магии, будь у него нужные инструменты. Ты сделал эти инструменты, Нареен, но тебе не исцелить раны, не сшить вместе пространство и время. Длань способна залечить прорыв, будь в том нужда, но вы ничего не можете, потому что никто из вас не способен прозревать сквозь неопределенность.

Она поджала губы и наклонила голову, подчеркивая сказанное.

– Вам троим нужен кто-то, кто преуспел в магии поисков и направлений, кто-то, у кого больше знаний о той области внизу, чем должно было бы быть, кто-то, кто сможет проложить себе через нее путь, имея некоторые шансы выбраться, и расскажет вам, что там творится, даст возможность ощутить тамошнюю реальность.

Нареен печально вздохнул.

– Почти что так. – Рука его пошарила в кошеле у пояса и вытащила маленький кожаный мешочек. Толстые пальцы невероятно осторожно развязали узел – и вытолкнули на другую ладонь стеклянный глаз. – Это второе Око, сделанное мной здесь.

– Первое – у меня. – Целительница постучала ногтем по мертвому, слепо глядящему глазу. Два сухих щелчка. – Что видит одно Око – увидит и второе. Итак. Нас здесь трое: я – чтобы видеть, Нареен – чтобы сделать инструменты, Ваир – чтобы использовать их. Ты – четвертая. Ты отнесешь Око.

Я поднял руку.

– Эй, минутку, блин! Почему вы не можете сделать этого сами? Почему Энди? Почему мы? Почему я?

– Почему не мы? – Ваир склонил голову, признавая правомерность вопроса, если не обвинение. – Не я, ибо я очень быстро заблужусь в Эвеноре: мои умения из другой области. Не та, что из Длани, и не Нареен, потому что мне нужны ее Око и его инструменты. – Ваир Неуверенный взглянул на меня неуверенно. – Андреа – потому что она, с помощью своей силы, может проходить сквозь неопределенности; Джейсон – потому что он все равно пойдет, как пошел бы его отец; Ахира – потому что в Эвеноре опасно, и его сила может пригодиться; Тэннети – потому что, если силы не хватит, ей поможет неистовство; ты – потому что там, где не смогут помочь ни сила, ни неистовство, сослужат службу твои хитроумие, прагматизм и упрямство.

Я склонил голову набок:

– И все, что от нас требуется, – это доставить Око в Посольство Фэйри, или форпост, или как там оно называется, и выбраться оттуда?

– Все, что требуется, – медленно, печально произнес Нареен, – пронести его туда.

Глава 23,
в которой мы, как дураки, действуем, толком не подумавши

Мальчишки, играя, швыряют камнями в лягушек – но лягушки умирают по-настоящему.

Плутарх

Чувство меры – тьфу, гадость!

Уолтер Словотский

Одна моя подруга однажды объяснила мне, почему она проверяет себе грудь только раз в месяц. Можно бы подумать, учитывая, какую важность придают на Той стороне тому, чтобы обнаружить уплотнение как можно раньше, – на Той стороне от этой опустошительной болезни мало хороших средств, и все они действуют намного лучше, если поймать опухоль в зародыше, – что ей бы стоило каждое утро несколько минут тратить на эту проверку. А если, черт побери, она сама этого делать не хочет, я бы десятки мужиков назвал, в том числе себя, которые были бы рады ей помочь.

Но она мне объяснила, что такие изменения происходят очень медленно, и если их ощущать все время, то привыкнешь к росту небольшого узелка, будешь воспринимать его как норму и заметишь изменения намного позже, чем если обнаружишь их неожиданно.

Порой самые важные изменения происходит прямо у тебя под носом, а ты их не замечаешь.

Мне все это не нравилось. Ни капельки.

– Чего я не понимаю, – спросил я, – это почему она? Почему мы?

– Может, потому что мы здесь?

Ахира с ненужной силой передернул плечами, подтягивая лямки рюкзака по кольчуге. Он закрепил пряжки в самой свободной позиции: теперь рюкзак едва держался у него на спине.

– Ерунда, – отмахнулся я.

– Были вещи, о которых Андреа не говорила. Может быть, ее сюда притянули – подумай об этом.

Я припомнил встречу в ее новой мастерской – и выражение одержимости, навязчивой – или навязанной? – идеи на ее лице... и был еще тот случай, под Феневаром, когда одна только мысль об удалении от Эвенора перепугала ее.

Ахира продел под лямки кусок веревки, стянул его узлом, потом привязал лук, который удерживал вместе передние лямки.

– Кто мог ее притянуть?

Он снова пожал плечами.

– Понятия не имею. – Он покачал головой. – Я могу и ошибаться. Такое выглядит неправдоподобным: она упряма, и если кто попытается подчинить ее волю – не сдастся без борьбы. У кого здесь достанет силы так повлиять на нее, чтобы она не сопротивлялась? – Он махнул рукой. – Так что забудь. Не все мои идеи верны.

Я тоже не мог никого такого придумать.

– Тогда почему нам всем просто не развернуться и не убраться отсюда?

Гном хмуро усмехнулся:

– Потому что совершенно не важно, кто из нас чего хочет. Тот же самый принцип, что прежде: неведомые твари лезут из Фэйри, и это начинает вредить нам и тем, кого мы любим. – Он бросил взгляд на троицу у костра. – И поскольку Андреа идет туда, не важно, что она должна делать по нашему с тобой мнению – ты ведь не больше моего намерен отпускать ее одну.

Что ж, кто-то должен был это сказать – так почему бы не он?

– Повернись-ка, – сказал я. Он повернулся – и я хорошенько, крепко подергал рюкзак. Держится. Не красиво, не очень удобно. Рюкзак сам по себе со спины не спадет, и в то же время Ахира сможет сбросить его одним движением. – Пойдет.

– Отлично. – Он прикусил ноготь, осмотрел иззубренный край. – Много тебе встречалось людей или предметов, которых ты бы не мог понять?

Я не смог удержать улыбки.

– Считай, все, кроме меня и тебя – правда, на твой счет я порой сомневаюсь.

Усмешка его была кислой.

– Я имею в виду – связанных с магией.

Я пожал плечами.

– Включая Дейтона? Куча. – Я принялся загибать пальцы. – Во-первых, вся Гильдия магов. Считать за единицу или по головам? Правящая Мать. Ясные Всадники. Бойоардо. Те парни в черных рясах, на которых мы наткнулись пару лет назад под Энделлем. Тэллерен, хотя тут я, возможно, инстинктивно подозрителен. Насчет Энрада ничего не скажу, не уверен. И... – Я покачал головой. – Нет. Она упряма, как и все мы. Никто не мог бы ее ни к чему принудить.

– Никто живой, – уточнил Ахира.

Я не завидовал Волкенену. Он пытался выполнить работу, которую очень бы хотел провалить.

– Я все же думаю, – сказал он, – что вам стоит взять нас троих с собой. Мы отлично действуем, когда дело доходит до мечей.

Тэннети – нельзя сказать, чтобы оскалилась.

– Уверена, что так. – Она поиграла ножом в ножнах. – Хочешь...

– Нет, – оборвал ее Джейсон. – Не здесь и не сейчас. Ты убьешь его, но он может успеть задеть тебя, а у нас целительного бальзама – на пару глотков.

– Я не понимаю, почему вы отказываетесь от помощи. – Андреа раздраженно дернула головой. – Там с нами может произойти что угодно.

Эта часть дела совершенно ее не касалась, но ей не нравилось, как все оборачивается. Но, благослови ее боги, она хотела выслушать мое мнение.

– Это вопрос опыта и доверия, – сказал я. – Я доверю Тэннети прикрывать мне спину – тогда я могу заниматься только тем, что передо мной. – Я взглянул вниз со склона. – Но Волкенену прикрывать мне спину я не доверю, и я не знаю, каков он в бою. Я не хочу волноваться еще и о том, что позади.

Ахира хлопнул в ладоши.

– Так, вопрос закрыт. Собираемся. Тэннети, ты взяла Око?

– Само собой. – Тэннети покатала Око в ладони. Отвернувшись, она сдернула повязку и поднесла ладонь с Оком к лицу. Когда она снова обернулась, Око смотрело из глазницы. Неплохое местечко для хранения, хотя, когда она моргнула, оно повернулось незрячей стороной и слепо уставилось во тьму.

Тэннети передернула плечами под кожаной рубахой.

– Работка простая: доставить эту штуку, – она постучала по Оку, – в Посольство Фэйри, или в форпост, в общем, как бы эта хрень ни называлась. – Она уронила руку и взглянула на меня. Взгляд получился косым. Пробежала рукой по своему разнообразному оружию, вскинула на плечи мешок. – Я готова. У нас есть причины еще тут торчать?

Есть, разумеется. Научить лошадей петь, например.

– Нет, – сказала Андреа. – Чем быстрее мы двинемся – тем лучше.

– Вот и ладно, – сказал Ахира. – Все слышали? Идем.

– Минуточку. – Джейсон повернулся к Волкенену. – Мы знаем, кто вы, – заявил он. – Вы торгуете человечиной. Сейчас не время и не место разбираться с вами, но будет другое время и другое место...

Волкенен оскалил зубы:

– А ты кто такой, чтобы назначать мне время и место?

Джейсон улыбнулся:

– До тебя не доходили слухи, Волкенен? Воин жив!

Он повернулся к нам.

– Вот теперь – пошли!

Мы с Тэннети заняли место в арьергарде.

– Не по душе мне это, – сказала она. – Они могут срезать путь через гребень, спуститься по той стороне и устроить нам на пути засаду. Двое впереди, один сзади – нас утыкают стрелами, мы и моргнуть не успеем.

Я покачал головой.

– Не-а. Не станут они.

Кто тогда отправится в Эвенор?

Но я все равно держал ушки на макушке, да и Тэннети тоже, и мечи мы держали наголо.

По каменной лестнице мы сошли с вершины на узкую дорогу, что извилисто бежала по холмам к городу, то появляясь, то исчезая из глаз.

Сперва я не понял, в чем дело. Город пульсировал, мерцал, улицы меняли положение и размеры. Только что это был узкий ночной проулок с низкими лабазами без окон – и вот уже без всякого предупреждения, без видимых изменений он превращается в дневную улицу, пересеченную крытыми переходами, а когда это случилось – я не заметил.

Но чем ближе мы подходили, тем медленнее шли изменения. Улицы дольше оставались такими, как были, изменения происходили дальше от нас – но были все такими же внезапными и незаметными. Я знаю: мгновенные изменения невозможны, тем более прямо у вас под носом и так, чтобы вы не заметили, как это произошло.

Ясно теперь, почему я не терплю магию?

Беда в том, что мой мозг пытается отследить изменения, поймать рябь, блик или миг трансформации, а он для этого не приспособлен. Это как пытаться разглядеть переходы друг в друга цветов инфракрасного спектра – глаз на это не рассчитан.

Наверное, я слишком внимательно всматривался, как появляется город из-за следующего поворота, и чуть не пропустил момент, когда стая на нас кинулась. Обычная история для Эвенора: слишком много магии разлито тут в воздухе, а у некоторых от присутствия магии крыша едет. Вообще-то из-за этого их должно бы тянуть жить порознь, иначе они быстро перебили бы друг друга. Впрочем, не знаю. Это не по моей части.

А по моей части были три темные тени, спрыгнувшие с деревьев – я едва успел крикнуть, предупреждая остальных. Одна из тварей тут же вцепилась когтистой лапой в плечо Тэннети и рванула вниз.

Глава 24,
в которой мы узнаем возможное происхождение ранее известного термина

Ненасилие – не одежда, которую можно надевать и снимать, когда пожелаешь. Оно гнездится в душе и должно быть неотделимой частью нашего бытия.

Ганди

Раз в жизни для разнообразия хотелось бы мне встретиться с противником, против которого ненасилие будет приемлемым методом – приемлемым в том смысле, что я не окажусь на острие копья и не буду разделан на маленькие кусочки, помещающиеся впасть.

Уолтер Словотским

Я успел крикнуть, нанося удар по широкой волосатой спине – только один, потому что надо было обернуться и насадить на меч того, кто летел на меня, расставив руки.

На тренировках действия в этой стандартной ситуации отрабатываются до автоматизма: парировать удар, сделать выпад и выдернуть оружие, провернув в ране, чтобы из узкой раны, которая противника не остановит, сделать широкую дыру, которую он не сможет не заметить, и тут же либо парировать, либо рубить нового противника. Главное – не дать противнику ни отвлечь себя, то есть монополизировать твое внимание, предоставляя другим противникам возможность с тобой разделаться, – ни пожертвовать собой, то есть заставить тебя возиться с ним долго и измотать перед схваткой со следующим.

В любом случае: защита, выпад, укол с проворотом й извлечение оружия. И быстро!

В данном случае беда была в том, что эта тварь оказалась не только крупнее и сильнее человека, но еще и быстрее. Она наделась на мой меч – тот по рукоять ушел в ее волосатое брюхо – и, схватив меня в медвежьи объятия, подняла над землей. Впрочем, левую руку мне вырвать все ж таки удалось, и я принялся молотить врага кулаком по роже.

Не то, не то, не то – реакция на это была еще меньшей, чем на меч. С равным успехом я мог бы бить по обернутой шкурой скале.

Огромные лапы выдавливали из меня воздух. Давили с такой силой, что рукоять моего собственного меча грозила войти мне в кишки. Теплая кровь – кровь этой твари – бежала у меня по животу и по ноге, но терял силы я один: мой меч, пронзивший ее насквозь, казалось, ничуть твари не повредил.

Надо мной уже смыкалась тьма – но я сумел просунуть свободную руку под его лапу и вытащить кремневик из кобуры на левом бедре. Я взвел курок, приставил пистолет к волосатой башке и, закрыв глаза, нажал спуск.

Выстрел. Жар и влага ударили мне в лицо; с булькающим хрипом тварь выпустила меня, падая наземь.

Со следующим вдохом я вдохнул запахи серы, огня, крови, прогорклого пота и собственного страха: чудесный аромат. Выхватив второй пистолет, я взвел курок, но с оставшимися двумя тварями уже разобрались мои друзья.

Тварь Тэннети – та, которую я ранил, – подыхая, лежала на земле. Из дюжины ран, от царапин до глубоких разрубов до самой кости, лилась кровь. Третья, разрубленная от шеи до пояса, валялась среди собственной крови и кишок: ей было уже все равно.

Над ней, тяжело дыша, стоял Ахира. Топор и кольчуга, скользкие от крови, лаково блестели в свете звезд.

– Все целы?

– Мы с Джейсоном в порядке, – отозвалась Андреа.

Они с Джейсоном стояли за гномом, в одной руке у мальчика меч, в другой – пистолет. Насколько я видел, никто из Куллинанов не получил ни царапины.

– Буду жить, – сообщил я.

– Уф-фх-х... – Тэннети стояла в грязи на четвереньках. Она опустилась на колени, потом медленно, с трудом поднялась на ноги. – Бывало и хуже.

Волосы у нее были, как воронье гнездо, на правой скуле алела свежая царапина, но вроде бы серьезных повреждений не было.

Три твари лежали перед нами на земле.

Возьмите человека, надуйте его в полтора раза, растяните ему лицо, а потом покройте его всего густым вонючим мехом – и получите то, с чем мы дрались. Здоровенные и невероятно сильные, хотя и не слишком умные – будь эта троица чуток побыстрее или посообразительнее, все мы были бы уже мертвы.

Ахира нагнулся к отрубленной лапе, пошевелил топорищем кисть.

– Частично втягивающиеся когти, большой палец, хоть и не сильно, противостоит другим... Оно могло быть разумным.

Я ощупал бок. Больно чертовски, но, кажется, ничего серьезного. Глубоко вдохнув, я не ощутил скрежета осколков сломанных ребер, так что все в порядке.

Нас спасли возраст и опыт. Большей частью предосторожности оказываются ненужными; в девяносто девяти случаях выставленный дозор никто не тревожит; выставлять арьергард – это, как правило, напрасная трата сил. Молодые люди все это быстро усваивают, и дело не в том, что они бывают рассеяны – я тоже бываю, – а в том, что они вообще перестают смотреть, что вокруг делается.

Переживите один раз нечто подобное – и в следующий раз ваши шансы выжить будут куда выше.

Ничего такого особенного тут нет. Ничего, кроме старания, терпения, собранности – и удачи. Ничего, о чем стоило бы волноваться.

Я вытер трясущиеся руки о штаны.

– Что ты, прах тебя побери, такое? – спросила Тэннети умирающую тварь.

Та медленно повернула к ней голову, глаза были на выкате – от боли точно и еще, быть может, от ярости.

– Ур-ркх, – медленно произнесла тварь и потянулась к Тэннети когтистой лапой.

Потом содрогнулась – и умерла.

– Время уходит, – сказал Ахира. – Идем.

Глава 25,
в которой мы входим в Эвенор – и я теряюсь

Ничто не вечно, кроме перемен.

Гераклит

Когда доживешь до моих лет, начинаешь ценить стабильность. Хотя бы, блин, стабильность почвы под ногами.

Уолтер Словотский

У берега горная дорога выбежала на равнину. Наползал предрассветный туман, а мы шагали вперед, и город все так же изменялся на глазах. Дорога сузилась, стала тропкой, окруженной густым высоким кустарником; пришлось нам идти гуськом.

Казалось, мы идем долгие часы; Эвенор медленно приближался. На горизонте грозил заняться рассвет, и ветерок, несущий легкий туман с Киррика, пробирал холодом.

Мы с Тэннети сменили Ахиру и Джейсона, следуя за Энди, а они присматривали за нашими спинами. Пока что все хорошо.

Единственной проблемой была Андреа: слишком спокойна, шаги слишком легки, почти невесомы. Мы подошли к развилке. Я покачал головой. Этой развилки здесь прежде не было. Дорога здесь раньше изгибалась, но не раздваивалась.

А теперь раздваивалась.

Энди улыбнулась, пробормотала несколько быстрых слов.

– Правая ветка, – сказала она. На миг глаза ее встретились с моими. – Сейчас можно говорить; ближайшие полмили решать ничего не придется.

– Было бы неплохо, если бы так и дальше осталось.

– На это не рассчитывай.

Я попытался изобразить уверенную улыбку.

– Как ты?

Она пожала плечами.

– Нормально. Справляюсь.

– Отлично, – сказал я. – Но мы можем повернут назад в любой момент, как только тебе захочется.

Глаза ее перестали мигать. Я тогда не знал, что это значит, не знаю и сейчас – но глаза ее перестали мигать.

– Не думаю, – вымолвила она. Потом поправилась: – Нет, мы не станем поворачивать назад. Идем дальше.

– Развилка позади исчезла.

Голос Ахиры был слишком спокоен.

Я повернулся: позади нас дорога, изгибаясь, исчезала в тумане как раз там, где была развилка. То есть где раньше она была.

– Ну и ладно, – сказал я. – Все равно она мне не нравилась.

Туман впереди густел.

– Эй, Ахира! Не возражаешь поменяться с Тэннети? Инфракрасные лучи пробивают туман лучше обычного света, а у гномов зримый спектр захватывает инфракрасную полосу.

Они поменялись, и мы двинулись дальше, а туман становился все гуще, и в конце концов я уже видел едва ли на шесть футов перед собой.

– Сомкнулись, ребята. – Тэннети кивком велела Джейсону приблизиться. – Все за одного, один за всех?

Я уже готов был возразить, но Ахира кивнул:

– Разумно. Андреа?

Она затрясла головой.

– Не могу думать. Слишком густой туман – на земле, и глазах, в голове. – Она ссутулилась, напряглась, словно ожидая удара, потом выдохнула заклинание – и обмякла. Пальцы ее чертили в воздухе незримые письмена.

Туман продолжал сгущаться, я уже видел лишь собственные ноги и – чуть впереди – Ахиру. У меня заколотилось сердце.

Вообще-то я не страдаю клаустрофобией. С одним моим приятелем-гномом (не с Ахирой, он по пещерам лазить не любит) мы однажды оказались в завале и целых три дня дожидались спасателей. И все было нормально, я его учил в «балду» играть на томском языке. Но в недвижности пещерных стен есть нечто успокаивающее. Никто не высунет из них когтистую лапу, чтобы вырвать у тебя сердце; в тесноте гномьих ходов не таятся ни волчьи ямы, ни проволочные силки, неведомые твари не поджидают тебя там, чтобы наброситься из-за угла, и...

Уолтер, остынь.

Энди с помощью магии вела нас к Эвенору; Ахира всматривался в туман и видел хоть ненамного, но дальше меня, защищая нас от неведомого врага. От меня, Тэннети и Джейсона не было никакого проку, и это чертовски действовало мне на нервы.

– Еще немного вперед, – сказала где-то в тумане Андреа – тень, не более того.

Туман поднялся мне сперва до колен, потом до живота, и вот уже я не вижу ничего, кроме поднесенной к лицу руки.

– Здесь, – объявила Андреа. – Резко направо и шаг вперед. Нет, не все. Только Ахира. Хорошо. Уолтер, ты следующий.

Я повернул вправо и шагнул вперед, из тумана – и оказался рядом с Ахирой по щиколотку в густой грязи узкой эвенорской улочки, залитой утренним светом.

Я дернулся бежать, пустился бежать – но сапоги мои облепила грязь. Это было все равно что бежать... хм... бежать по грязи.

И потом, бежать причин не было. Только что я был в непроницаемом тумане, а теперь мы с Ахирой стоим на ясном свету посреди узкой улочки, окруженные двухэтажными глинобитными домиками, по щиколотку в густой бурой грязи. Это могла быть любая улица любого города – если бы не висели над головой, замерев, яркие даже при солнце огоньки фей.

Откуда-то издалека донесся голос Энди – вот только направления уловить я не смог.

– Теперь Джейсон, – говорила она. – Прямо сюда. Да-да, вправо и прямо. Правильно.

И внезапно Джейсон, а потом Тэннети и, наконец, сама Андреа возникли с нами рядом. Я заставил себя улыбнуться.

– Отлично сделано. Не знал, что ты умеешь телепортировать.

Энди улыбнулась, протянула руку и погладила меня по щеке.

– Спасибо за комплимент, но истинная телепортация требует таких сил и умений, какие возможны только в теории. Для любого смертного, – добавила она.

Если это не телепортация, то интересно, что это было.

Наверное, вопрос отразился у меня на лице, потому что она пожала плечами и ответила:

– Это не телепортация. Телепортация – это когда ты переносишься из точки А в отдаленную точку Б, минуя все промежуточные точки. А сейчас мы просто оказались рядом с местом, куда направлялись – нужно просто знать, где и как искать.

Воздух был теплее, чем должен был быть в этот утренний час. Я, конечно, ждал, что он согреется, но не настолько. Утренняя прохлада мне нравится больше. Дайте только солнцу нагреть обычную городскую улицу – и она начинает вонять так, словно вымощена выдержанным конским навозом. Что, если подумать, именно так и есть.

– Ухабистый Тракт.

Андреа кивнула сама себе и поманила нас за собой. Извилистая улочка с глинобитными домами резко сворачивала футах в ста позади нас и примерно в стольких же впереди. Дома были слишком высоки, чтобы поверх них что-нибудь рассмотреть – видно было только дальнее мерцание купола

Фэйри на севере.

Тишь да гладь – только грязь, дома да волшебные огоньки.

– Все спокойно, – сказал я. – Даже слишком, кемо сабе.

Ахира хмыкнул.

– Заткнись, – сказал он беззлобно, и мы пошли к Энди, – Бери что дают.

Тэннети медленно поворачивалась, словно кинокамера кругового обзора – чем-то подобным она в своем роде и была. Я не виню ее за желание охватить все – округа была совершенно обыденной, я ожидал увидеть Эвенор совсем не таким. Где мерцание? Улица, на которой мы стояли, была обычной и твердой, как всякая другая улица.

Я собрался задать дурацкий вопрос, но Джейсон меня опередил.

– Где же мерцание? Почему все так стабильно? – спросил он.

Андреа не обернулась.

– Мерцание – от неопределенности. Эвенор никогда сам не знает, что собой представляет, и эта неуверенность растет. Но чем бы он ни был, мы здесь, и это все определяет. Мы можем быть только в одном месте и времени.

Моя реакция па разъяснения магии всегда одна и та же:

– А!

Есть три теории, как себя вести в незнакомых – и враждебных – городах. Моя любимая теория советует вообще туда не соваться: очень редко тебя могут убить там, где тебя нет. Вторая по приемлемости – разделить отряд надвое, чтобы каждая группа двигалась по своей стороне, прикрывая другую. Это ограничивает возможности стрельбы для тех, кто прячется в домах по сторонам улицы.

Третья – шагать прямо посреди улицы: считается, что так вы успеете заметить и отразить любое нападение.

Именно эта теория мне не очень нравится, так что я сдвинулся к приподнятому над улицей тротуару.

– Нет, – сказала Андреа, не оборачиваясь. – Не надо. Ты можешь потеряться. А это нельзя.

– Потеряться? Слушайте, я не из тех, кто теряется. У меня нет идеального чувства направления – но на городских улицах меня можно потерять, только сильно постаравшись.

Верно, Уолтер – но что, если туман дойдет тебе до самого носа?

Я остался со всеми.

Ухабистый Тракт извивался и изгибался еще с четверть мили – пока возле крошечного скверика не разделился пополам: левый рукав вливался в мощеную улицу, правый вел вниз, в еще большую грязь.

Я наклонился к Ахире:

– Хочешь поспорим, куда нам дальше?

– Сюда.

Андреа шагнула в грязь – и тут же утонула в ней по самые икры.

– Здесь недавно здорово лило, – заметил Ахира, шаря глазами по сторонам.

– В самую точку, Шерлок.

Мы двинулись по грязи следом за ней, сапоги наши чавкали и чмокали всякий раз, когда мы поднимали ногу и опускали ее...

на горячую сухую пыль улицы. Нас окружал полуденный солнечный жар и разноголосый говор рыночной площади.

– Люди, – сказал Ахира. – Как приятно видеть людей!

Тут мне пришло в голову, что все они прекратят сейчас продавать и покупать, оскалят огромные клыки и бросятся на меня – но порой мне все же везет, и ожидания меня обмывают.

В вышине, над головой, плясали и пересвистывались с дюжину деревянных флейт: ныряли во влажном воздухе, наигрывая высокими звенящими голосками сумасшедшую мелодию. Не ахти какая музыка: восьмитактная, без особых вариаций.

Нам пришлось быстренько отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь от пары коней – громадин вроде клайдсдейлов, только в яблоках, – тащивших тяжело груженный фургон.

Мы сгрудились вокруг Андреа, как школьники вокруг учительницы. Что было не слишком далеко от истины.

Ладно, я туповат, но в конце концов до меня дошло: Эвенор не знает не столько что он, сколько когда он. Обычно попасть из утра в вечер просто, но полудня при этом не миновать. Если только все – включая время – не встанет с ног на голову. Черт возьми, а ведь мы, может статься, шагнули из сегодня во вчера.

Был базарный день, и торговля шла довольно бойко под посвистывание флейт.

Неподалеку, над горой плетеных корзин, румяный продавец яблок вел бесконечный торг с высоким костлявым человеком в дорожном плаще и шляпе с обвисшими полями. За ними одна из нескладный тварей – ладно, я буду называть из уркхами или орками, пока вы для них лучшее имя не найдете, спасибо, – неуклюже жестикулируя, доказывала, что мясник слишком много запрашивает за бараний окорок. Во всяком случае, я надеюсь, что это была баранина – ляжка вполне могла оказаться чабаньей.

Над улицей возвышался купол Посольства Фэйри – от нас его отделяла всего пара-тройка перекрестков.

– Сюда, и постарайтесь ни на что не наткнуться, – сказала Энди, ныряя в толпу; мимо, грохоча подковами и колесами, как раз проезжала запряженная тяжеловозами фура. Сложность передвижения в толпе – приходится все время подавлять боевые рефлексы. Я не люблю, когда меня пинают и подталкивают – предпочитаю пинаться и толкаться сам. Только так надо работать в толпе – а я, поверьте, не такой уж плохой карманник. Хотя сейчас не время было проверять, на уровне ли это мое мастерство.

Мы шли по улице, вдоль забитых всякой всячиной торговых рядов, где толстый торговец яблоками бесконечно торговался с высоким покупателем в плаще и шляпе, мимо спорящего с мясником орка, мимо лавок, где свечники заливали Воск и вкладывали фитили в формы, а толстая старуха-корзинщица вплетала очередной прут в странной формы корзину.

Что-то в этом меня тревожило, и я быстро коснулся плеча Ахиры, скользнул в хвост нашей группы и оглянулся. Да, разумеется, неприятности стоит оставлять позади, но обезьянье любопытство способствует выживанию – если не перебарщивать с ним.

Они занимались все тем же. Все они. Орк по-прежнему торговался за мясо, высокий покупатель спорил с коротышкой-купцом, а корзинщица все еще не вплела...

Тяжело груженная фура прогрохотала мимо, влекомая двумя похожими на клайдсдейлов тяжеловозами.

И флейты плясали над головой, высвистывая все тот же восьмитактный мотив...

Я пробился назад к Андреа.

– Энди...

Она предостерегающе подняла палец и пробормотала новое заклинание.

– Нам сюда. – Локтями раздвигая толпу, она прошла между двух прилавков – в прохладу дня...

...и темноту ночи в самой середине квадратной – нет, треугольной площади. В нее вливались три улицы, каждая оканчивалась клинообразным домом, будто долькой каменного пирога. Ни окон, ни дверей у домов не было.