Текст книги "Путь к Эвенору"

Автор книги: Джоэл Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Все мы застыли в алом времени. Все, кроме Энди.

Наклонясь, будто шла против сильного ровного ветра, она плавно двинулась по палубе, по дороге отведя грозящую Тэннети саблю.

Она подошла к сыну, отбросила нацеленный на него клинок, потом приставила пальцы к вискам солдата и пробормотала слово, которое, даже услышав, я не запомнил бы.

На пальцах лениво заиграли искры. Губы колдуньи шевелились, но я не слышал, что она говорит. Искры потекли потоком, поток стал молнией, острия ее вонзились в голову солдата – и пронзали ее, покуда надо лбом и из ушей не показался дым.

Медленно, грациозно она повернулась и улыбнулась мне. Улыбка была какой угодно – только не дружелюбной.

– Ваш выход, – показала она губами.

День снова поголубел, время потекло нормально. Ахира вытащил из кучи оружия свой топор.

Живыми на палубе остались лишь два солдата. Одному зажала горло локтем Тэннети, второго тут же располосовал сверкающий клинок Джейсона.

Таким образом, остался только сам правитель Даэран. Он елозил по палубе, стараясь освободиться от удавки, которую я затянул явно недостаточно.

Ну так я же торопился!

Ахира поднял топор.

– Кто... кто ты такой? – прохрипел правитель.

Будь на месте гнома я, как бы мне хотелось произнести речь, что Микин – один из нас, и если его надо остановить – мы остановим его сами, без вмешательства всяких там местных шишек, и о том, что осуждать наших друзей и помощников на смерть за неразумную помощь Микину – значит поступать незаконно и враждебно, и с таким поведением мы мириться не можем и не будем.

Но Ахира не стал произносить неподготовленных речей.

Топор опустился, и только тогда гном ответил:

– Правосудие, сукин ты сын, – произнес он. Наверное, когда-то давным-давно мы с Джеймсом Майклом смотрели одни и те же фильмы.

Солдаты на причале садились в лодки; две небольшие шлюпки уже плыли к нам.

– Капитан, – спросил я, – вам хочется давать им объяснения или лучше нам отсюда убраться?

Эрол Линеан улыбнулся и знаком приказал экипажу пошевеливаться.

– Наше соглашение в силе, Уолтер Словотский, – сказал он. – «Деленита» обязуется доставить вас, куда скажете; вы обязуетесь открыть мне секрет изготовления инженерского пороха.

Он не стал извиняться за то, что превратил необходимость в добродетель – принял сторону правителя Даэрана. Бизнес есть бизнес.

Баст бросился вперед, шатаясь – возможно, еще и из-за качки.

– Нет! Не говори ничего, не выдавай тайны, не...

Тэннети схватила его за руку и ловко завернула се ему за спину.

– Не теперь. Позже – если вообще когда-нибудь.

Она оттолкнула его, обнажила меч и встала в позицию у меня за спиной.

Я кивнул Эролу Линеану:

– Соглашение в силе. Да поплыли же отсюда, болван!

Глава 20,
сразу после которой я звонко хлопаю себя по лбу ладонью

Не тогда человек бывает дураком, когда чего-то не знает, а когда чего-то твердо знает, а оно не так.

Джош Биллингс

Иногда ошибаться бывает полезно.

Уолтер Словотский

Бывает такая вещь, которую одна моя подруга когда-то назвала «носорог в углу». Может, это она не сама придумала, но я слышал от нее.

– Носорог в углу – это мысль, которая нависает над разговором, – говорила она, – но о которой не говорят. Эти самые носороги попадаются всюду и в любой ситуации.

– Скажем, – улыбнулся я, – когда впервые ведешь девушку ужинать?

Именно такая ситуация у нас сейчас и была.

– Например. Вы с нею обсуждаете лекции, специальности, работу, кино, политику – все что угодно, – сказала она. – А думаете оба только о том, будете ли сегодня спать вместе.

– Вот как?

– Я в том смысле, что ты об этом думаешь, и она об этом думает, но об этом вы как раз и не говорите.

– Ты в том смысле, что мы – нет?

– Ну... – Она задумчиво отпила пива и улыбнулась: – Да.

Ахира не собирался рассказывать мне, как выжил – если только я не спрошу; а я не собирался спрашивать. Обычное упрямство, но за долгие годы оно вошло у нас в привычку. Как правило, кто-то один сдается, но не стоит ставить последние деньги на то, кто именно.

Палубу у носа обдавало брызгами. Ахира сидел на приступке у якоря, закинув одну руку за леер, и точил топор; я бездельничал, опершись на ограждение.

Ахира мягко водил точилом по лезвию топора. Вж-жих, вж-жих, вж-жих.

– Еще немного поточишь – и можно бриться, – заметил я.

Он пожал плечами:

– Топор не бывает слишком острым.

Да, чересчур тонкая кромка может в бою выкрошиться от удара, но для Ахиры с его силищей это безразлично.

Ахира по крайней мере со мной говорил, хотя и не о том, о чем мне бы хотелось. Для Баста и Кенды я был персоной нон грата, а Джейсон пока что не решил, то ли я действительно блестяще вышел из положения и всех спас, то ли из трусости и без толку предал все, ради чего существовал Приют. Я бы поспорил с ним, но и сам не знал, на чьей стороне правда. Энди спала в кубрике, Тэннети охраняла ее, Баста и Кенду.

– Кажется, теперь идем быстрее, чем до поворота, – сказал гном.

– Знаю, – отозвался я. – Это только кажется.

Бежать по ветру быстро, но душно и скучно. Чем быстрее парусник, тем менее приятно на нем путешествовать: чем лучше корабль использует ветер, тем меньше обдувает вас. Все запахи остаются с вами. Ощущение такое, что двигаетесь не вы, а вселенная движется мимо вас. Медленно и тоскливо.

Я предпочитаю идти бейдевиндом, чтобы ветер сек мне лицо, а брызги дарили свежесть.

Волшебство и безумие таились где-то в ночи – и мы плыли навстречу им.

Мы беседовали, неся ночную вахту. Не самое худшее занятие. Ночь ясная, на бархатисто-черном небе гордо сияют алмазные звезды. Слева, где кончалась игра звездного света на пологих холмах волн, вставал грозной громадой берег, мрак, в котором изредка мелькал огонек костра или вспыхивало окошко.

Справа, взблескивая и переливаясь под звездами, сумрачно катились волны.

Моряк видит только поверхность моря, и ему остается лишь гадать, что ждет его внизу. Много есть такого, чего мы никогда не узнаем.

Наверное, я никогда не узнаю, что мне нужно было делать с Кирой. А может быть, мне и не нужно решать насчет того, что правильно – если говорить об эффекте. Может быть, все, что нужно, – это согласиться, что если я хочу наладить с ней отношения, то не должен удирать в экспедицию по Эрену, что, возможно, в Энделле все было прекрасно именно потому, что там я был с ней.

А может – и нет. Может, долгая разлука – именно то, что нам с Кирой и нужно.

Я все еще помнил ее – летящие по ветру волосы, податливое, теплое тело. Как давно это было...

Приходит время, когда надо принять решение – перестать ходить вокруг да около, притворяясь, что размышляешь, взвешиваешь и ищешь единственно правильный путь, – и ты его принимаешь. И все.

Я – решил. Хватит попыток, нытья, сомнений и копания во всяких «почему». Когда я вернусь – я улажу отношения с Кирой. Точка. Не важно как, не важно зачем. Я просто это сделаю.

– О чем задумался? – спросил Ахира.

Вж-жих. Вж-жих.

– О том, что холодает.

Над головой, быть может – в паре сотен ярдов, быть может – в паре сотен миль, неспешно кружили три волшебных огонька: водили хоровод, переливаясь на лету зеленью и голубизной. Они кружились все быстрее и быстрее, поднимались все выше и выше, становясь оранжевыми, алея и багровея – гонялись друг за другом, пока уже не могли удержать круг; и тогда сперва один, а за ним и два других огонька рассыпались ворохом огненных искр, что, голубея, упали в темные воды.

– Волшебство и безумие таятся в ночи, – сказал я.

– Это точно.

– И мы плывем прямиком к ним.

– Что есть, то есть. – Вж-жих, вж-жих, вж-жих. – Где бы ты сейчас хотел быть?

– Мне и здесь хорошо.

И правда ведь, хорошо: просто сидеть и болтать. И – думать.

Эрол Линеан помешан на аккуратности. Якорный канат терранджийского плетения, из-за которого трос из железа и бронзы получается мягким и гибким, как пеньковая веревка, уложен плоской спиралью, а не просто скойлан бухтой.

Впереди плясали в воде отражения звезд; вода мчалась мимо бортов. Над нашими головами, надувшись, как громадный призрак, ловил ветер кливер.

К нам враскачку подошел матрос. Звали его Вертум Барр, был он низенький, костлявый, хорошо за пятьдесят, настолько худой, что, хоть и имел небольшое брюшко, на его груди проступали ребра. Сморщенный и смуглый, он был точно сушеный гриб – из тех моряков, каких полным-полно по всему Киррику. Все его имущество у него в мешке, но, пока он может работать, у него всегда найдется койка, под которую этот мешок закинуть.

– Слегка приводится, когда ветер свежеет? – спросил я. Он ухмыльнулся щербатым ртом:

– С чего ты взял?

– Я тебя умоляю. Это очевидно: мы чуток кренимся. Рулевому приходится уваливаться. Это нам стоит скорости.

– Хм-м... А что бы сделал ты, если бы тебе командовать?

Я пожал плечами:

– Проверяешь? У вас центр парусности слишком смещен к корме. Я бы вынес каретку на ветер, чтобы грот меньше ветра набирал. Или чуть привелся бы к ветру и взял рифы на гроте. Но я-то лентяй, а капитан, который гордится, что использует каждое дуновение ветра, либо распустит один из этих ваших добавочных парусов, для которых у вас есть рангоут, или – что вероятнее – поставит стаксель побольше.

– И он так и сделает?

– Капитан, который озаботился укрепить грот-мачту двойными штагами, не станет приводиться, а паруса сменить нелегко будет – человека четыре надо; и вы помощников ищете, чтобы поставить эту зверюгу – я про большой стаксель.

– Честно говоря, спорить с тобой на деньги не стал бы, – ухмыльнулся он. – Помощь не помешает.

– Нормально. С удовольствием поможем.

Ахира тряхнул головой.

– Доточу позже. – Он закрыл топор чехлом и прислонил его к кофель-нагелям. – Во что ты нас теперь втравил?

– В работу. Надо кое-что сделать.

Мне по-прежнему хотелось знать, как он сумел выжить, а ему – рассказать мне об этом, но мы позволяем друг другу упрямиться, когда дело не касается чего-то жизненно важного.

Во тьме сверкнула его улыбка:

– Это – всегда пожалуйста.

Мы удивили их. Мы с Ахирой умудрились вдвоем вытащить тюк с большим стакселем – на Той стороне его назвали бы генуэзским стакселем, – хотя Ахира и ухнул от усилия, когда протягивал его через люк. Весил он добрых четыреста фунтов – но Ахире такой вес нипочем.

Что до меня – я только поддерживал и направлял. Я в конце концов всего лишь человек.

Такелаж у них немного другой, чем мне привычно, да и паруса они складывают и ставят по собственной оригинальной системе, так что даже займись я этим – у меня вряд ли бы что-то вышло; но Вертум Барр и Третан Верр свое дело знали, и очень скоро генуэзский стаксель был развернут, а малый кливер – спущен, свернут и убран.

Мы с Ахирой вернулись туда, где сидели, генуэзский стаксель над нашими головами раздулся и слегка полоскал, пока команда выбирала шкоты.

– Не понимаю, что ты в этом находишь, – заметил Ахира. Просто так, не критикуя.

– Со вкусом к этому надо родиться, – улыбнулся я. – У меня на Той стороне был кое-какой опыт. – Очень небольшой. – Это хороший отдых.

– Хм-м...

– У тебя на уме что-то есть.

Он кивнул.

– Точно. Я вот думаю – не теряешь ли ты реакцию, Уолтер. – Ахира внимательно изучал кромку топора. – Кажется, вы все стали медлительнее – с годами.

– А ты – нет? – бросил я, быть может, слишком резко. – Сегодня ты облажался.

Не свались Ахира за борт, мы победили бы в первом раунде – вместо того чтобы рисковать во втором.

По спине у меня пробежали мурашки. Местные умеют развязывать языки, и мне даже мысль, что мою обожаемую задницу могли бы прозондировать докрасна раскаленной кочергой, очень была неприятна. У каждого есть свои маленькие слабости – это одна из моих.

Он покачал головой:

– Я – нет. Я старею не как люди, не так быстро. – Ои одарил меня грустным взглядом. – Если бы я терял понемногу реакцию, то признал бы это. Перед собой.

Я прислонился к перилам и закрыл глаза. Возможно, я и правда стал слишком стар для всего этого. Я твердил это десять лет – может, это и стало правдой.

Чертовски не вовремя, однако. Магия вырвалась на волю, и мы плывем в Эвенор, навстречу сами-не-знаем-чему. Ситуация, когда требуется не только обретенная с годами мудрость, но и реакции юноши. Нам нужна комбинация Элвина Йорка, Натти Бумпо, Джорджа Паттона и Джека-из-Тени, а приходится обойтись мной.

– Возможно, – сказал я. – А возможно, в этот раз нам всем просто не повезло. Не думаю, что мы сработали так уж плохо. Мы все ушли живыми – это может считаться как на десять ударов меньше пара в гольфе. Очень опасно было.

– Нет, – твердо возразил гном. – Это всего лишь пар.

Мы замолчали надолго.

– Не сердись, – сказал он. – Это надо было сказать.

– Может, да, а может, и нет.

– Не знай ты этого – тебе было бы легче? – Мне на плечо легла широкая лапа. – Помнится, однажды в дождливую пятницу, много-много лет назад, кто-то сказал мне, что не стоит выезжать в коляске под дождь, потому что в моем положении мне нельзя простужаться. Я помню, он сказал еще, мол, да, это чертовски несправедливо, но мир вообще несправедив, и не стоит делать вид, что это не так.

Я пожал плечами:

– Тебе это было и вправду нельзя.

Мне трудно было думать об Ахире, как об увечном Джеймсе Майкле Финнегане, – в частности, потому, что я никогда не считал Джеймса Майкла калекой – ум его всегда был острее моего, а на скрюченное тело обращать внимание перестаешь очень быстро – как только пообщаешься с человеком подольше. Это не главное.

– И еще я помню, – негромко продолжал ои, – что в тот вечер ты отменил свидание ради игры в покер.

– Слушай, мне же нужны были деньги! – Я улыбнулся. – И потом, свидание я не отменял, а просто перенес на неделю.

Бетани тогда проявила себя отлично: она заменила Джеймсу Майклу руки при игре, и очень веселилась, что остальные игроки куда внимательнее смотрели ей в вырез, чем себе в карты. Приятная дама. В следующую субботу мы отлично поужинали – бифштексы и каберне «Серебряный дуб» – на то, что я выиграл.

– Теперь мой черед, – сказал он. – А ты научись принимать жизнь как есть. – Он усмехнулся, чтобы смягчить укол, смех гулко зарокотал в его похожей на бочку груди. – Не можешь же ты позволить себе сломать шею?

– Ни за что не стану лишать всех женщин мира моего обаяния. Только для таких разговоров пока рано. Я все еще в норме.

Ахира кончил точить топор и тщательно, любовно обернул его промасленной тряпкой.

– Возможно, – сказал он. – Даже наверняка. Но когда-нибудь ты окажешься слишком медлителен. Этот момент можно оттягивать, но настанет время, когда ты не сумеешь действовать сам. – Он принялся грызть ноготь. – Следующее поколение на подходе – Джейсон обретает хватку. И надо сделать так, чтобы у него было на кого опереться.

– До каких пор?

Ахира пожал плечами.

– Пока что-нибудь не изменится. Как бы ни изменилось. Пока не вспыхнет революция, которую готовит Лу. Пока сборище холтских и бимских баронов не станет настоящим парламентом. Пока не вмешается Арта Мирддин и не перепохабит нам все, что мы делаем.

Свет звезд плясал на воде; брызги обдавали не бодростью, а холодом.

– А тем временем, – продолжал он, – ты должен делать две вещи.

Я знал, что будет первой.

– Тренироваться, тренироваться и тренироваться.

– Угу. Начнем утром. Мы с тобой... я читаю твои мысли почти так же хорошо, как ты – мои. Тэннети слишком увлекается, а Джейсон свои действия не координирует ни с кем.

Я пожал плечами:

– Я все время думаю о нем, как о его отце. Карл отпрыгнул бы назад и посбивал половину солдат с ног еще до того, как ввязаться в драку, а потом перебил бы всех остальных.

Ахира одарил меня долгим взглядом – он так смотрит всегда, если я ляпну какую-то глупость.

– Вот это – вторая. Не слишком верь в эту легенду, не то начнешь считать себя столь же легендарным. – Он смотрел на воду. – Ты должен помнить, что ты – хитроумный Уолтер Словотский, и оставь свои попытки быть Карлом. Шататься по площади разведки ради поступок.

– Ну, допустим, – не сказал я, так. Я это проделал по-своему.

Но Ахира застрял на теме «ты-становишься-слишком-стар-для-этого», и мне не хотелось усложнять вопрос.

И потом, он прав. У меня всегда лучше получалось прокрадываться и двигаться в обход, а не лезть напролом против шестерых мечников. Я должен был придумать обходной путь, а не устраивать «китайскую ничью» с Даэраном.

– Постараюсь, – сказал я.

– Вот и хорошо. – Он встал. – Тренироваться начнем с утра. А пока иди поспи. Эту ночь подежурю я. Отосплюсь завтра.

А, черт!

– О'кей, – сказал я. – О'кей, хрен с ним. Сдаюсь.

– А?

            – Сдаюсь. Ты победил. Если не скажешь – рухну на колени и спрошу.

Он улыбнулся и щелкнул ногтем по якорному канату.

– О чем спросишь?

– Как вышло, что ты жив?

Снова улыбка.

– Ты о том, что гномы тяжелее воды и не могут плавать?

– Именно. Так ты скажешь или мне предстоит умереть от любопытства?

Он пожал плечами, взвесил якорный канат на ладони.

– Надо бы попросить у Эрола Линеана кусок такого троса, как талисман. Кто-нибудь когда-нибудь тебе говорил, что гномы не умеют лазать по канату?

Глава 21,
в которой я даю отпор фанатику и провожу время со старым другом

Существуют истины не для всех людей и не для всех времен.

Вольтер

Да, я передумал. И что?

Уолтер Словотский

Хорошо, когда старые друзья рядом. На эту тему есть пара историй – но с ними придется чуток подождать.

Мы остановились в Артивене – поторговать. Бросили якорь на рейде, и шлюпка увезла на берег Эрола Линеана с кое-какими товарами – парой связок скифортского железного дерева, несколькими бочками невероятно вонючего фене-варского клея и пятьюдесятью с лишком фунтами приютского булата.

Удивляться тут нечему – Артивен славится своими клинками, а сталь лучше приютской найти трудно.

Думаю, однако, мы вполне могли бы и пройти мимо – если бы не две вещи. Первое: у экипажа кончались припасы. В Брэ их пополнить времени не хватило. Поспешное бегство всегда помешает чему-то важному, что неудивительно. Второе: Ахира хотел ссадить с корабля Баста и Кенду. Чтобы не путались под ногами.

Эрол Линеан выспрашивал у меня подробности изготовления пороха, и я их сообщал.

Баст куксился. У нас было мало бальзама, чтобы полностью поставить его и Кенду на ноги; а он от пережитых испытаний очень ослабел. Отдых и еда поправят дело, пусть и не сразу. Хотя отдыхать он не мог.

Он перехватил меня, когда я брал у Вертума Барра очередной урок по такелажу и парусному вооружению кеча – я не дилетант, но никогда не упускаю возможности приобрести новые умения и отточить прежние. Тэннети и Джейсон тренировались на корме.

Было приятно вновь ощутить себя моряком, ни о чем не беспокоиться, ходить в мешковатых штанах и больше ни в чем – ну, еще повязка на голове и нож, привязанный к правой икре под штаниной – и думать лишь о том, как растянуть парус, чтобы максимально его использовать, не пора ли откачивать из трюма воду или как управляться с кораблем под сложным набором парусов.

Рангоут у «Делениты» был необычным даже по меркам своеобразных парусников Киррика: использовалось лакированное клееное дерево вместо железа (нормально) и бронзы (еще лучше); шкаторины кливера заякорены, а не скользят, лапы рифов – как медвежьи когти. Непривычно, но неплохо.

Тэннети разделась до тонкой полотняной рубахи и шортов, а на Джейсоне были лишь поношенные приютские джинсы. Они кружили друг вокруг друга, выставив руки, чтобы ухватить противника за предплечья либо за пояс.

– Ну, так, – прожевывал Вертум Барр пополам с вяленым мясом, – ты небось слышал, что бизани кечу ходу не прибавляют. Кое-что в этом есть. Но когда лавируешь в узкости, чем быстрей сменишь галс, тем дальше будешь от препятствия, потому-то мы и так внимательно бизань настраиваем. – Он хмуро оглядел горизонт, кожа на лбу пошла морщинами. – Если ветер неустойчивый, можно бизань-трисель поставить.

Вдали собирался шторм. Всем штормам шторм.

Тэннети позволила Джейсону ухватить себя за пояс и, когда он попытался провести бросок, пнула его пяткой в икру опорной ноги, сбив на палубу. Они повалились оба – Тэннети сверху, пальцы замерли в паре дюймов от мальчишкиных глаз.

Она вскочила, хлопнув ладонью по палубе.

– Еще раз.

– Но почему кеч? – спросил я.

Вертум Барр улыбнулся.

– «Деленита» была рыбачьей посудиной, а рыбакам нужна не столько скорость, сколько маневренность. Если б решал я – я бы переоснастил ее в шлюп, но Эролу Линеану она нравится такой, а она ведь его, а не моя?

Тэннети и Джейсон сошлись снова. На сей раз их руки и ноги мелькали так быстро, что я толком не понял, что происходит, но когда схватка кончилась – он по-прежнему стоял на ногах, а Тэннети, тяжело дыша, лежала на палубе.

Если б решал я – корабль переждал бы шторм тут, стоя на якоре, но никто из экипажа, похоже, не считал его по-настоящему опасным. Можно много чему научиться, время от времени нанимаясь матросом на каботажные суда, но есть вещи, которые могут дать лишь долгие годы опыта.

– Ну а если мы хотим обогнать бурю – мы сможем бежать быстрее и ничего не бояться, коли тут сзади у нас будет немного тряпки. Так?

Я кивнул:

– Похоже, что так.

Я слышал, как ко мне со спины подходит Баст, но ничего не сделал. Пусть начинает сам. Разумеется, если он намерен воткнуть мне нож между ребрами, я пожалею об этом. Но так уж я устроен.

Вертум Барр потер лоб согнутым пальцем и отошел.

– Уолтер Словотский! – позвал Баст, и я обернулся. – Нам надо поговорить.

– Можно и поговорить. Если ты намерен поспорить на счет плавания в Скифорт – обратись к гному.

Ахира был на берегу, искал судно отправить Баста и Кенду, по поводу чего я, во-первых, не был настроен спорить и с чем, во-вторых, был совершенно согласен.

– Не об этом, – сказал он. – Кое о чем более важном.

Я помнил Баста голенастым пареньком с кадыком, что нервно подергивался на тонкой шее – мягкая редкая бороденка не могла его скрыть, как не могла и изменить невыразительного лица. В прежние дни он никогда не смотрел мне в глаза, вечно отводил взгляд.

Теперь его черная борода топорщилась, как запущенная живая изгородь; кожа туго обтягивала скулы и переносицу; а немигающие глаза не отрывались от моих. Одет он был в холщовые моряцкие штаны, снизу подвернутые толстыми валиками: они были ему основательно велики. На плече у него висел мех для воды.

Он еще не заговорил – а я уже знал, что он скажет. Сугубо личное мнение – но ученики Лу всегда казались мне склонными к фанатизму.

– Мы должны заставить молчать всех на этом корабле, – заявил он. Голос его был решителен, упорен и ровен, в глазах горело упрямство, но фанатичного огня я пока не заметил. Перебросив мех через ограждение, он принялся выпускать плетеный кожаный шнур, пока мех не шлепнулся в воду. Тогда он подтянул шнур и привязал мех к ограждению: охлаждаться на ветерке.

Охлаждение испарением. Об заклад бьюсь, ему известно даже, как это именуется по-научному.

– Только потому, что они узнали секрет пороха? – спросил я наконец.

– Да.

            Как сказал бы Гассан ибн ас-Саббах, смерть фанатикам! Я покачал головой.

– Когда-нибудь тайна все равно бы открылась. Так почему не сейчас? Если выбор – между раскрытием тайны и хладнокровным убийством капитана и его команды, так лучше пусть будет раскрыта тайна.

Я полез в торбочку у пояса, вытащил пластинку вяленого мяса, разломил пополам и вежливо предложил ему выбирать первым. От него подобной вежливости я не ждал – да и поступи так он, обе половинки могли оказаться отравленными.

Он немного подумал – взвешивал, стоит ли делить еду с величайшим из известных ему предателей, – потом решил, что, в случае чего, его руку это не остановит. И вгрызся в мясо.

– Нет, – продолжал я, – наше преимущество всегда было – и будет – не в тайнах, а в том, что мы идем на шаг впереди. Не будь работорговый порох так дорог, тайна черного пороха не стоила бы ни гроша. Им стоило бы удешевить процесс; черт, может, это и возможно – я не разбираюсь в магии. – Я откусил мяса. Слишком соленое. – Нет, наше дело – идти впереди, а не тормозить других. Сейчас быть впереди означает сменить оружие, стреляющее черным порохом, на оружие, стреляющее порохом бездымным. Больше взрывная сила на единицу объема, дыма меньше. И горит медленнее.

Баст слишком хорошо держал себя в руках, чтобы взгляд его отразил изумление – но что-то в нем все же мелькнуло. Мне не полагалось знать о преимуществах медленно горящего пороха в длинных стволах.

Подошли Тэннети и Джейсон, оба потные от тренировки. Джейсон выглядел уставшим, но победительно-довольным – так нередко выглядят юнцы; Тэннети все еще тяжело дышала, а на шее ее часто билась жила. Вид у нее был совершенно выжатый.

– Мы думаем сойти на берег, – сообщил Джейсон. – Разомнем ноги, поспрашиваем, что и как.

Лицо его было отражением мыслей; я ясно видел, что ему прямо не терпится.

– Тэннети! – Я склонил голову набок. – Что у него на уме?

– Он сказал.

– Не верится.

– Ну, возможно, ему стоило бы уточнить. – На ее лице возникла улыбка. – Один из моряков вернулся и принес слух о каких-то тварях, лезущих из Эвенора. Мы думали выяснить, что говорят местные.

Я повернулся к Джейсону, не спрашивая, почему он сам не сказал мне этого. Ему еще учиться и учиться – я не настаиваю, что все интересное должен делать сам. К тому же собирание сплетен – не такое уж интересное дело.

– Ты спрашиваешь разрешения?

Он подумал об этом. Сперва о том, что он меня не слишком любит, а потом о том, что вполне способен наделать ошибок.

А потому, без всякого выражения, он сказал:

– По крайней мере – совета.

Он тщательно сохранял безразличное выражение лица. Про себя он понял, что принимать совет будет не обязательно.

Тэннети спрятала улыбку. Молодец: мальчику не нужно видеть, как она одобрительно расплывается в ухмылке. Он может занестись так, что свернет шею.

– Ты спрашиваешь гнома?

Джейсон помотал головой.

– Он занят, и Кенда тоже. – Он оглянулся на Баста. – Хочешь с нами?

Баст качнул головой.

– Нет.

Очень вежливо. Баст напоминал мне одного приятеля с Той стороны: Брайан всегда отказывался от приглашения сходить пообедать, издавая единственный – очень характерный – горловой звук, считая само собой разумеющимся, что друзья не обидятся. Не слишком удачное поведение – в конце концов его перестали звать. Почти все.

Джейсон ждал с демонстративным терпением.

– Конечно, – сказал я. – Идите повынюхивайте, но не слишком усердствуйте. Купите что-нибудь, поешьте местной еды – в общем, держите глаза и уши открытыми, а рты – занятыми.

Джейсон и Тэннети отошли. Баст продолжал пялиться на меня.

Черный порох вовсе не был такой тайной, как он считал. Энди была с нами, когда мы с Лу смешивали первую порцию, и помогала растирать. Она знает формулу, и Ахира знает, и я уверен, Дория тоже знает, что входит в черный порох, хотя биться об заклад, что ей известны пропорции, не стану.

Не то чтобы это имело значение – классический рецепт можно нарушить, и все же получить настоящий порох. Главная тайна в том, чтобы знать, что брать, заняться этим и сделать дело.

Так что мой ответ вполне мог звучать так: «Баст, не волнуйся, что тайна выплывет наружу, потому что мы и так знаем ее долгие годы».

Но Баст так стремился перерезать глотки всем, кто узнал тайну, что не стоило указывать ему новые мишени. Лучше попробовать его урезонить.

– Ты сам-то знаешь?

Он покачал головой.

– Слышал... намеки, но вникать не стал. Мне нет необходимости знать, как делается порох, и я не хочу этого знать.

– Мастер Ранэлла знает, и есть кое-какие... указания на случай, если и она, и Инженер умрут. Но я – нет, я не знаю.

Он отвязал мех от ограждения и, прежде чем предложить его мне, вежливо глотнул сам.

Я подумал, брать ли у него мех, и мне пришло в голову, что выпить – значит показать, что я ему доверяю, но потом я решил, что риск слишком велик, хоть смысла травить меня Басту нет. Но он-то этого не знал.

Мы уже и так довольно навозились с ядами, пусть и фальшивыми.

– Не стоит, Баст, – сказал я, возвращая ему мех.

– Ты просишь меня доверять тебе, а сам мне не доверяешь? – спросил он.

Я кивнул:

– Ну, в общем, да.

В конце концов, это просто констатация факта.

Дверь в каюту Энди была приоткрыта. Лучи солнца, проникая сквозь щели в жалюзи, падали на койку и превращали смятые бурые одеяла в пегие. Энди, в шортах и безрукавке – день был жаркий, – по-турецки сидела на койке, посреди разбросанных по одеялу вещей: серебряного кинжала с рукоятью, белеющей новой костью, мотка невероятно тонкой нити, маленького кристалла-линзы, зажатого в глиняной оправе, и длинным, не меньше фута, пером – его она бездумно вертела, а оно переливалось всеми цветами радуги.

Все как всегда.

Она сперва меня не заметила, сосредоточившись на толстой книге в кожаном переплете. Я взглянул на страницы и обнаружил, что не просто не могу понять написанного, но знаки дрожат и расплываются у меня перед глазами.

Снова магия. Я вздрогнул – не люблю я ее.

Я молча стоял в дверях. Молчать я умею. Однажды я просидел на дереве, не издав ни звука и не шевелясь, почти сутки – солнце взошло, закатилось и взошло снова – хотя и теперь еще у меня бедра и копчик принимаются ныть, стоит мне об этом вспомнить. А ведь сколько лет прошло!

– Закрой дверь и садись, – сказала она, не поднимая глаз. – Я не кусаюсь.

– Да ну тебя.

Она подняла голову, и струи света и тени омыли ее лицо, выхватив глаза и губы: она улыбнулась. На миг, лишь на краткий миг, годы унеслись прочь: мы снова были юными, нам было по двадцать. Возможно, она ничуть не состарилась за все эти годы, возможно, просто хорошо выглядела. Я не верю во всю эту чушь с Той стороны, что расцвет женщины приходится на двадцать и около того, а к тридцати она начинает сдавать.

Но это длилось лишь миг; она отвернулась, одна полоска тени скрыла глаза, другая – губы.

– Кто чем занят?

Я сел на кровать по другую сторону от заклинательной книги.

– Джейсон с Тэннети пошли в город осмотреться. Ахира в порту, ищет, кто бы увез Баста и Кеиду. Эту парочку надо отправить до заката. А чем занята ты?

Перевод: много ли ты занималась магией и как себя после этого чувствуешь?

Губы ее покривились в усмешке:

– Пыталась разобраться в заклятиях, которые мне пока недоступны. Без толку.

Наверное, тревога моя отразилась у меня на лице – она махнула рукой, будто хотела ее прогнать. Это не помогло.

– Да нет, не те, что опасны, – это тонкая магия. Магия познания, не боя. – Она коснулась ногтем расплывчатой строчки. – Вот, например, это. Сотвори я его – в комнате чуть-чуть повысится температура. И только.

– И зачем это?

– Для составления карт. Поисковая магия. В Эвеноре она может нам пригодиться. Мы приближаемся к Эвенору. Когда будем – завтра вечером?

Я кивнул:

– В худшем случае – послезавтра утром.