Текст книги "Идеальная жизнь"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Вокруг так громко кричали и свистели, что невозможно было разобрать вопросы журналистов и расслышать жужжание кинокамер. Алекс шел рядом с Мелани, кивал и улыбался, стараясь сохранять на лице выражение, которое бы говорило, что он не уверен в победе, но знает, что шансы его велики.

Перед ними шел продюсер из «Фокс». Алекс не помнил, как его зовут, но его сутулая фигура и залысины на лбу казались очень знакомыми. Продюсер и его жена выглядели крошечными и сгорбленными, и Алекс гадал, то ли это от бремени лет, то ли просто из-за долгого голливудского брака. Они так медленно шли по красной дорожке, что Алексу и Мелани приходилось несколько раз останавливаться и стоять, идиотски улыбаясь. Старик обернулся, увидел идущего за ними Алекса, остановился и протянул ему руку.

Алекс пожал протянутую ладонь.

– Мячики для гольфа, – сказал продюсер.

– Прошу прощения…

– Мячики для гольфа. Когда я смотрел твое кино, у меня в горле стоял не ком, а целые мячики для гольфа. Настолько он меня тронул. – Он потрепал Алекса по плечу. – Лучший из лучших сегодня, да?

Алекс и раньше слышал подобные отзывы об «Истории моей жизни». У многих был ставший чужим отец, или сестра, или друг, и роль Алекса заставила их помириться. Алекс Риверс – король в деле восстановления дружеских отношений. Султан примирения. У которого в шкафу свой скелет: сбежавшая жена.

Он стоял на красной дорожке, слышал слово «рейтинг» и понимал, что окружающие обсуждают возможности того, что «История моей жизни» получит «Оскара» в каждой из одиннадцати представленных номинаций, включая золотое трио: «Лучший актер», «Лучший режиссер» и «Лучший фильм». Рейтинг, рейтинг, рейтинг… Это слово вновь и вновь достигало ушей Алекса, баюкая его, погружая в сон наяву, в который могла бы превратиться эта церемония.

Какие бы чувства он испытывал, если бы рядом стояла Касси? И что сказали бы репортеры, если бы он заключил ее в объятия и закружил в вальсе, как Золушку на балу, как будто на свете не было ничего важнее его жены?

Они уже как-то жили вместе три дня в этом доме, состоящем из одной комнаты, поэтому смешно было бы назвать их встречу свиданием, но Касси чувствовала себя неловко от того, что одета в старую рубашку Сайреса и бледно-зеленые синтетические штаны Доротеи с резинкой на поясе.

Уилл постучал в дверь, словно не жил здесь долгие годы. Когда Касси открыла, от его взгляда не ускользнули ее аккуратно заплетенные волосы и мешковатая одежда.

– Что ж, – протянул Уилл, – хороша, как картинка.

– Скажешь тоже! – Касси залилась смехом. – У меня совсем нет талии, и я никогда не носила вещей подобной цветовой гаммы.

Уилл впервые приехал в Пайн-Ридж после месячного отсутствия. Сказал начальству, что у него умер родственник, и ему предоставили неделю отпуска в связи с тяжелой утратой. Уилл уверял себя, что ничто, включая похороны, не заставит его вернуться в Пайн-Ридж, но, если честно, ему хотелось повезти Касси посмотреть на церемонию вручения «Оскара». Ближайший телевизор находился в баре в тридцати километрах от резервации, и он понимал, что сама она туда никогда бы не поехала.

– Ну, – протянула она, забираясь в арендованный Уиллом грузовик, – что я пропустила в Лос-Анджелесе?

Уилл пожал плечами.

– Сама знаешь. Много смога, проливные дожди, голливудские сплетни.

Он быстро взглянул на Касси, надеясь, что она понимает: ее он к последнему пункту не относит. Если честно, он тщательно следил за нелепыми слухами из светской жизни, но в них ни слова не говорилось об исчезновении Касси Риверс.

На здании не было ни опознавательных знаков, ни вывески, потому что все и так знали, где находится бар. В нем оказалось относительно многолюдно, поскольку это было ближайшее место, где можно было выпить в резервации, в которой действовал сухой закон, и Уилл надеялся, что никаких проблем не возникнет. Он ничего не сказал Касси, но все знали, что поножовщина и изнасилования стали здесь устрашающе обыденным явлением, и полиция предпочитала держаться в стороне от этого места. Над дверью обшарпанного бара висела старая, выцветшая табличка «Lel Lakota Kin Iyokipisni»– «Суи вход воспрещен», в которую был воткнут томагавк, клином вошедший в балку.

Касси оказалась единственной белой в баре и одной из немногочисленных женщин. Она нервно переминалась за спиной Уилла, пытаясь не обращать внимания на пронзительные, даже дерзкие взгляды. Они уселись за угловой столик, откуда можно было беспрепятственно смотреть телевизор. Ее стул стоял у музыкального автомата, и, пока на экране щебетала Лоретта Линн, Касси прижимала руки к светящейся рамке со списком песен, глядя, как кончики пальцев мерцают розовым светом.

– Они смотрят хоккей, – сказала Касси.

Ей даже в голову не приходило, что люди могут смотреть что-то помимо вручения наград Киноакадемии. Но, похоже, это относилось к Лос-Анджелесу, а никак не к Пайн-Ридж, где до ближайшего кинотеатра был час езды.

Уилл смотрел на грязный экран, безучастно наблюдая, как шайба летит по серому льду.

– Положись на меня, – пообещал он и, вставая, перекинул ногу через спинку стула, как будто спешивался.

Подошел к бару и оперся локтями о липкую деревянную стойку.

–  Hau, kola, – сказал он, пытаясь привлечь внимание бармена.

Бармен, необычайно толстый, с двумя черными длинными косами, на концах завязанными шнурками, как раз протирал стакан.

– Что надо? – равнодушно спросил он.

– Мне «роллинг рок» и стакан воды, – заказал Уилл. – И дама хотела бы переключить канал.

– Раз плюнуть, – ответил бармен, откупоривая бутылку о край стойки. – Три бакса.

Уилл, словно только этого и ждал, протянул ему пятидесятидолларовую банкноту прямо из конверта с зарплатой – он мог поклясться, что раньше бармен таких денег и в руках не держал.

– В девять переключишь на канал «Эй-би-си», – велел Уилл. – Сдачу оставь себе.

Он вернулся к Касси, которая замерла на краешке стула, и протянул ей стакан воды.

– Они будут смотреть? – еле слышно поинтересовалась она.

– А как же! – заверил Уилл. Он чокнулся горлышком пивной бутылки о стакан Касси, размышляя о том, что эта дыра в Южной Дакоте каким-то мистическим образом сочетается с ней. – Ходят слухи, что ты очень гордая, – добавил он.

Касси зарделась.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Уилл засмеялся.

– Для лакота за такое оскорбление можно и заработать. Это не комплимент, – объяснил он.

Касси покрутила стакан между ладонями и сердито взглянула на Уилла.

– Я, по крайней мере, пытаюсь приспособиться, – многозначительно сказала она.

«Чего ты сам никогда не делал». Насмешка, казалось, повисла в воздухе, и Уилл, искренне уверенный, что толстокожесть, которую он в себе воспитал, сможет его защитить, удивился, насколько сильно могут ранить невысказанные слова. Его дед чуть ли не влюбился в Касси, его бабушка говорила только о ней. Было невыносимо больно, что человек, в жилах которого не течет ни капли крови сиу, занял в их сердцах целую нишу, тогда как он не мог отвоевать себе ни пяди.

Прищурившись, Уилл поступил так, как обычно поступал все эти годы, пока жил в Пайн-Ридж человеком второго сорта: дал сдачи. Он медленно кивнул, как будто много размышлял о повседневной жизни Касси.

– Ты заставила стариков сожалеть, что не все wasicuήтакие, как ты, – не крутятся около Сайреса, не расспрашивают о ягодах и кореньях. Ты просто настоящая маленькая скво.

Касси вздернула подбородок, не желая оправдываться перед человеком, который привез ее сюда.

– А чем мне, по-твоему, целый день заниматься? Лежать на диване и наблюдать, как исчезает талия? Кроме того, это как у скаутов – умение выжить в лесу ночью и всякое такое. Полезно знать. Представь, если бы я заблудилась в лесу и подвернула ногу…

– Представить, что в Лос-Анджелесе есть дебри, а все круглосуточные аптеки закрылись? – Уилл фыркнул и одним большим глотком допил пиво. – Ты же намерена вернуться, разве нет?

На одно ужасное мгновение лицо Касси окаменело, и Уиллу показалось, что она сейчас заплачет. Откуда-то возникло воспоминание о том, как он учился во втором классе, когда в их школе появился новенький. Гораций был лишь на четверть индейцем, и Уилл сразу с ним познакомился, решив, что должен подружиться с человеком, который займет его место козла отпущения. План сработал: те же забияки, которые в обед топтали его бутерброды и ломали карандаши, теперь звали его играть в бейсбол и приглашали на выходные. Уилл вспоминал сладкое чувство, зародившееся в животе, когда он понял, что его приняли в свой круг, и, не успев оглянуться, стал вести себя так же, как они. Уилл даже не осознавал этого, пока однажды после занятий не спрятался за деревом в ожидании Горация, а после вместе с другими мальчишками швырял в него камнями и палками, пока мальчик не убежал.

Но перед этим Уилл успел разглядеть его лицо. Гораций смотрел прямо на него, больше ни на кого, словно говорил: «Только не ты!»

Уилл покачал головой, чтобы отогнать воспоминание, не зная, как поступить с Касси, – его охватило ужасное чувство, когда он понял, как только что обидел человека, который ничего ему не сделал.

– Эй! – окликнул он, пытаясь поднять Касси настроение, и кивнул в сторону экрана. – Свое шоу пропустишь.

Как он и просил, бармен переключил канал за пятнадцать минут до начала церемонии вручения наград Киноакадемии. Уилл понятия не имел, что транслировали перед этим, и решил, что передают какой-то очередной глупый сериал. Но потом увидел лицо Алекса Риверса, а рядом с ним на диване сидела Касси.

– Интервью с Барбарой Уолтерс, – пробормотала Касси и так сильно сжала салфетку, что костяшки пальцев побелели, а влажная бумага порвалась. Вдруг она истерично захохотала. – Он должен был идти вторым. А не последним. Вторым!

В голове ее проносились тысячи мыслей. А что, если бы Алекс знал, что в итоге его покажут последним? Возникла бы вообще эта ссора? Пришлось бы ей тогда убегать из дома?

Касси не сводила глаз со знакомых занавесок в гостиной, со шторма за окнами, от которого трепетали кусты азалии. Вот она берет букет лилий, который реквизитор Барбары Уолтерc положил на кофейный столик, где обычно лежал толстый экземпляр «Нью-Йоркер».

Но пристальнее всего Касси смотрела на Алекса, который сидел рядом с ее тенью, такой свежий и чисто выбритый, каким бывает каждый день, когда выходит из ванной, – и у нее дух захватывало. На экране его руки легонько барабанили по ее плечу. Он рассказывал миру, что Алекс Риверс и его жена по воскресеньям смотрят мультфильмы в постели.

«Боже мой, Алекс!» Касси, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы, встала и прикоснулась к экрану, как будто могла погладить мужа. Она, пока не увидела его, даже не осознавала, как сильно соскучилась.

И тут Касси услышала собственный голос. Она прищурилась, заставляя себя перевести взгляд с Алекса на свой рот, произносящий слова, и поерзала на стуле, думая о том, как странно звучит ее голос, – совершенно не похоже на то, как она себя слышит.

– Я думала, что он – знаменитость, которая всячески выпячивается, чтобы показать, кто здесь главный, – услышала Касси собственный голос, – и как это ни печально, но поначалу это подтвердилось.

Она увидела, как вспыхнули глаза Алекса от поворота разговора, в котором он выглядел настоящим дураком. И несмотря на то, что это произошло несколько недель назад, Касси передернуло. Интересно, а зрители заметили вспышку ярости за невозмутимым фасадом? Обратили внимание, что она немного отклонилась влево, чтобы Алекс не касался ее синего от побоев бока? Разглядели следы синяков под прозрачными рукавами ее блузки?

Бóльшую часть того, что говорила Касси, вырезали. Фактически Барбара Уолтерс закончила словами «И жили они счастливо…», спросив у Алекса: «Почему Касси?» И Алекс, глядя прямо в камеру, ответил: «Она создана для меня». Быстрый поцелуй, которым он наградил ее в конце интервью, – редакторы сделали стоп-кадр, поэтому губы Алекса навечно слились с ее губами. Снято.

Интервью закончилось, и началась реклама.

Уилл посмотрел на Касси. Она не сводила взгляда с рекламы памперсов, как будто не понимала, почему Алекс исчез с экрана, и продолжала гадать, как его вернуть.

Он встал, подошел к бару заказать еще пиво.

– И чипсы или еще что-нибудь пожевать, – добавил Уилл. – Ночь предстоит длинная.

– Поверить не могу, что он пришел не один.

Касси продолжала повторять одно и то же с самого начала церемонии вручения наград Киноакадемии, когда какая-то там Мелани вышла из лимузина, в котором приехал Алекс. Она осушила второй стакан воды еще до того, как Алекс вошел в павильон Дороти Чандлер.

– Вот сука! – шептала она, не сводя глаз с Алекса, одного Алекса.

Начало было многообещающим. Первую главную награду вечера за «Лучшего актера второго плана» получил Джек Грин, который и отсалютовал Алексу маленькой золотой статуэткой. С того момента название фильма произносилось в течение всего вечера – за киноискусство, монтаж, озвучивание. Уилл уже потерял счет «Оскарам», которые были получены за час, пока он допил свою шестую и последнюю бутылку пива. Он не понимал, как Касси в силах сидеть, более того, еще не заснула.

Он положил голову на стол.

– Разбуди меня в самом конце, если он выиграет главную номинацию, – попросил Уилл.

Касси кивнула и сглотнула. Потом помешала пальцем соль, оставшуюся на дне банки с арахисом.

– Знаешь, почему их называют «Оскар»? – через время спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Одна секретарша, которая работала в Академии кинематографических искусств и наук, сказала, что статуэтка похожа на ее дядюшку Оскара. Ты когда-нибудь слышал… что-либо глупее?

Что-то в ее голосе насторожило Уилла, и он приоткрыл глаза. По щекам Касси текли слезы. И хотя она сидела прямо, словно аршин проглотила, было ясно, что это из последних сил.

Уилл передвинул свой стул, протянув его по засыпанному опилками полу, вплотную к стулу Касси и обнял ее.

– Все в порядке, – прошептал он.

Сколько же он спал? Неужели Алекс проиграл, а он это пропустил?

– Ничего не в порядке! – плакала Касси в плечо Уилла. – И никогда не было в порядке! Это я должна сидеть во втором ряду. Это мое лицо должно попадать в видоискатель каждый раз, как камеры пробегают по ряду.

– Не вешай нос, – продолжал утешать ее Уилл. – В это время ты бы все равно уже крепко спала.

– Но спала бы там! – возразила Касси. – Это самый важный вечер в его жизни, а я за тысячи километров, одна.

«Ты не одна, – хотелось сказать Уиллу, – я с тобой». Он так пристально взглянул на Касси, что она перестала плакать и тоже посмотрела на него.

И тут объявили номинацию «Лучшая мужская роль».

Так же легко, как если бы выходила из роскошного автомобиля, Касси высвободилась из объятий Уилла. Стряхнула его руку и облокотилась о стол, всего в нескольких сантиметрах от своего мужа. Когда на экране телевизора вспыхнул короткий эпизод из «Истории моей жизни», отражение Алекса мерцало в луже, образовавшейся от ее вспотевших ладоней.

«В номинации “Лучшая мужская роль” побеждает…»

Касси перестала дышать. Свет от телевизора омывал ее лицо.

«Алекс Риверс».

Глаза Касси сияли. Она с жадностью смотрела, как Алекс спешит по проходу к сцене и принимает статуэтку. Уилл даже задался вопросом, понимает ли она, что протягивает правую руку к телевизору, как будто может до него дотронуться.

Ему было наплевать на «Оскара» Алекса Риверса, но он не мог оторвать глаз от Касси. Он подумал, что она отлично выглядит, когда остановил свой грузовичок у дома деда и бабушки, но прямо у него на глазах она превратилась в какое-то просто феерическое создание. Когда на экране возник Алекс, она ожила.

Еще никогда в жизни Уилл не был так зол.

Четыре недели назад, когда Касси появилась на пороге его дома, он увидел следы ярости знаменитого Алекса Риверса и понял, с каким грузом ей приходится жить. Но до этой секунды Уилл не осознавал, как много забрал Алекс от самой Касси.

Волосы Алекса отливали золотом ярче «Оскара». Касси видела, как он сжимает статуэтку и смотрит прямо на нее.

– Я хотел бы поблагодарить Герба Сильвера, кинокомпанию «Уорнер Бразерс», Джека Грина и…

Касси не слышала, что Алекс говорит, – она не сводила глаз с его красиво вылепленного рта, представляя, как он впивается в ее губы.

– Эту награду заслужила и моя жена, Касси, которая нашла этот сценарий и убедила меня в том, что это именно то, что хочет видеть публика. И в том, насколько мне самому нужна эта роль. Сегодня она со своим больным отцом. Я разговаривал с ней несколько часов назад, и она очень сожалела, что не может быть сейчас здесь, рядом со мной. Я немного нервничал, поэтому не успел все сказать по телефону. На самом деле я хотел ей сказать: «Где бы ты ни была, Касси, хоть на другом конце земного шара, ты все равно остаешься со мной». – Взгляд Алекса стал сосредоточенным, сейчас он смотрел на море обращенных к нему лиц. – Спасибо, – поблагодарил он и поспешно покинул сцену.

Касси видела, как он принял еще два «Оскара». Это явно был вечер Алекса, тем не менее он не забыл упомянуть и ее имя. Во второй раз он признался всему миру, что любит ее. В третий раз прошептал «Возвращайся скорее домой», настолько тихо, что Касси гадала, услышал ли это кто-нибудь из зрителей.

Когда Уилл поднял ее и повел к выходу из бара, она попыталась нарисовать в своем воображении, каким мог бы быть этот вечер. Она облачилась бы в какое-нибудь воздушное платье – уж Алекс позаботился бы об этом! – и каждый раз, слыша свое имя, он бы поворачивался, поднимал ее с места и заключал в объятия. Она бы ощущала его крепкую руку, кончиками пальцев касалась колючей ткани его смокинга, когда прогуливалась бы с ним под руку в «Спаго» и «Гейт», подходя то к одному гостю, то к другому на вечеринках после церемонии «Оскара». Она бы держала статуэтки, все еще теплые от рук Алекса в тех местах, где он их сжимал. Позже, вернувшись домой, она бросила бы награды на ковер, а Алекс накинулся бы на нее, разгоряченный и неистовый, – квинтэссенция успеха.

Но вместо этого Касси вышла в холодную мартовскую ночь, где от ярких звезд кружилась голова, и вспомнила, ради чего изменила свою жизнь.

Уилл видел, как опустились уголки ее рта. Во время церемонии она вытирала слезы, несмотря на то что этот лоснящийся Алекс Риверс уверял двадцать миллионов телезрителей, что вся его жизнь вращается вокруг жены. Черт, он даже признался, что ее нет в городе, хотя и приукрасил обстоятельства. Дураком он не был – знал, что она будет смотреть. Уилл из упрямства сказал бы, что вся его речь заранее просчитана, если бы собственными глазами не видел, как Алексу удалось словами приковать Касси к экрану телевизора.

Наверное, Алекс ее любил, чего бы эта любовь ни стоила, и Касси, похоже, верила, что его любовь дорогого стоит. А Уилл думал о том, что если увидит их снова вместе, то это его убьет. Возможно, она будет цепляться за Алекса, как будто у нее подкашиваются ноги, а Алекс будет смотреть на нее, как… как ночью смотрел на нее Уилл.

– Было незабываемо, – неопределенно сказал он, отпирая дверцу кабины грузовика.

– Угу, – подтвердила Касси. На нее было жалко смотреть.

– Алекс Риверс только что собрал все «Оскары», – пробормотал Уилл. – С твоей стороны было бы уместно хоть как-то отреагировать. – Он схватил Касси за плечи и легонько встряхнул. – Он скучает по тебе. С ума сходит. В чем, черт возьми, дело?

Касси пожала плечами – едва заметная дрожь, пробежавшая под ладонями Уилла.

– Наверное, я до сих пор жалею, что меня не было там, рядом с ним, – призналась она.

Уилл вспылил.

– Четыре недели назад ты думала только о том, как от него сбежать. Показывала мне синяки в тех местах, по которым он бил тебя ногами, и на шее. Или ты уже забыла об этой стороне своего очаровательного мужа? Видимо, он как раз и надеется, что ты, посмотрев сегодняшнюю церемонию, приползешь назад! – Он сердито взглянул на Касси, которая стояла молча, слегка приоткрыв рот. – Уж можешь мне поверить: нельзя всюду снимать только сливки.

Она посмотрела на него так, будто видела впервые, и попыталась вырваться. Но Уилл ее не отпускал. Он хотел, чтобы она поняла: он прав. Хотел, чтобы Касси за красивой шелухой заверений, которыми Алекс пичкал ее сегодня через телеэкран, смогла разглядеть то, кем он является на самом деле. Он хотел, чтобы она смотрела на него – Уилла! – так, как смотрит на Алекса.

Уилл сильнее сжал плечи Касси и прижался губами к ее губам. Его рот прижимался к ее рту, язык прокладывал себе дорогу между ее зубами, пока она не уступила под этим нажимом. Ее руки медленно обхватили его за талию. «Белый флаг, самоотверженная капитуляция», – подумал он краешком сознания.

Он отступил, злясь на себя за то, что утратил самообладание, злясь на Касси, которая просто оказалась не в том месте не в то время. Чужая жена. Беременная. Подойдя к водительской дверце, он запрыгнул в кабину и завел мотор. Включил фары, осветив застывшую у грузовика Касси. Секунду она стояла неподвижно, прижав руки ко рту, и ее обручальное кольцо вызывающе сверкало в свете фар. Уилл не был уверен, хочет ли она стереть вкус его губ или пытается его удержать.

Алекс Риверс – самый модный в настоящий момент актер и режиссер Голливуда – в начале пятого утра сидел в темноте в своем кабинете в Бель-Эйр и смотрел на три золотые статуэтки, которые выстроил перед собой, как мишени в тире. Какой это был вечер! Адский вечер!

Еще никогда в жизни ему так не хотелось напиться, но сколько бы шампанского он ни выпил в этот вечер за свой успех, забыться не получалось. Последняя вечеринка закончилась примерно час назад. Когда он уходил, Мелани собиралась нюхать кокаин в туалете в компании с костюмершей, а Герб начал обсуждать с группой продюсеров гонорары Алекса. Фабрика грез тут же забыла неудачи, преследующие «Макбета», Алекс в очередной раз взлетел на гребень успеха. У всех на устах было его имя, но никто не заметил его ухода.

«Интересно, а Касси смотрела церемонию?» – подумал он и тут же отругал себя за эти мысли.

Это была его ночь. Ради всего святого, как долго он к этому шел! Как долго доказывал, чего стоит! Он погладил головы статуэток, удивившись тому, как они сохраняют тепло прикосновений.

Он взял своего первого «Оскара» и взвесил его на ладони, как в бейсболе. Потом сжал пальцы.

– Это для тебя, мамá, – сказал он и швырнул статуэтку в угол с такой силой, что разорвались обои и отвалилась штукатурка.

Взял второго «Оскара», в честь отца, и бросил туда же, чуть не хрюкнув от удовольствия, когда пальцы соскользнули с гладкого металла.

Губы Алекса расплылись в подобии улыбки, когда он направился к третьей статуэтке. Самое вкусное напоследок. Он схватил фигурку, думая о своей дорогой, преданной жене, и замахнулся.

И не смог. Издав странный гортанный звук, Алекс тяжело упал в кресло за письменным столом. Он погладил статуэтку, словно извиняясь, и вдруг почувствовал нежный изгиб шеи Касси и посеченные кончики ее волос. В глазах запекло. Он закрыл лицо руками и опустил голову на стол.

Лучший фильм. Лучший актер. Лучший режиссер. Худший муж. Алекс и раньше замечал параллели между искусством и жизнью, но это никогда не задевало его за живое. Его благодарственные речи на сегодняшнем вечере были тщательно прописаны, каждое слово продумано, и все для того, чтобы поймать Касси, где бы она ни была, и вернуть назад. И только теперь он начал понимать, как много значили сказанные сегодня слова.

Завтра он мог проснуться с сотней предложений сняться в кино, с гонораром, доходящим до двадцати миллионов за фильм, но этого недостаточно. И никогда не будет. Он все бы отдал и жил на пляже в картонной коробке, если бы мог избавиться от той части себя, которая причинила ей боль.

В рассеивающихся сумерках своего кабинета Алекс Риверс вслух, шепотом раскрыл тайну, которую не знала блистательная публика, продолжающая веселиться на бульваре Сансет: он никто.

Если бы не она…

Она делала его единым целым.

Когда зазвонил телефон частной линии связи, он уже знал, что мысленно вызвал жену. Поднял трубку и замер, ожидая услышать ее голос.

Алекс даже не предполагал, с какими трудностями пришлось столкнуться Касси, чтобы найти телефон. Ей пришлось проскользнуть мимо Уилла, который только делал вид, что спит, но без единого звука отпустил ее. Пришлось без разрешения взять его грузовик, поехать в католическую церковь и растолкать священника, надеясь, что ее белая кожа сможет убедить его в том, что ей на самом деле необходимо срочно позвонить. Пришлось несколько минут с замиранием сердца ждать, пока телефонистка из Южной Дакоты наконец-то соединила ее с Бель-Эйр.

– Алекс, – прошептала она, и ее голос словно заключил его в объятия. – Поздравляю.

Прошло так много времени, и Алекс был настолько потрясен тем, что речь с экрана телевизора на самом деле вернула ему жену, что на мгновение потерял дар речи. Он слегка нагнулся, как будто пытаясь обнять ее голос.

– Ты где? – спросил он.

Она ждала этого вопроса. Но не хотела открывать свое местопребывание, хотела лишь услышать голос Алекса.

– Не скажу, – ответила Касси. – Не могу. Но со мной все в порядке. И я очень тобой горжусь.

Алекс осознавал, что буквально впитывает ее голос, накапливает его внутри себя, чтобы позже снова и снова мысленно прокручивать этот разговор.

– А когда ты вернешься? И почему ушла? – Он изо всех сил пытался сдержать свои чувства. – Ты же знаешь, я мог бы найти тебя, если бы захотел, – осторожно сказал он. – Мог бы.

Касси глубоко вздохнула.

– Мог бы, – ответила она с напускной беспечностью, – но не станешь. – Она подождала возражений, а когда Алекс промолчал, сказала то, что он и так уже знал. – Я не вернусь просто потому, что ты хочешь, чтобы я вернулась, Алекс. Вернусь только тогда, когда сама этого захочу.

Это была неправда. Если бы он сломался и начал умолять ее, она бы села в ближайший самолет до Лос-Анджелеса. Она блефовала, и, возможно, Алекс это понимал. Но он понимал и то, как много поставлено на карту. Раньше Касси никогда от него не убегала. И если для того, чтобы добраться до счастливого конца, ему придется играть по ее правилам, он сделает все, о чем бы она ни попросила.

– С тобой действительно все в порядке? – негромко спросил он.

Касси обмотала телефонный провод вокруг запястья на манер браслета.

– Со мной все хорошо, – ответила она. Подняла голову и заметила силуэт священника в дверях. – Мне пора идти.

Алекс запаниковал и еще крепче сжал телефонную трубку.

– Ты перезвонишь? – настойчиво спросил он. – Когда? Скоро?

Касси задумалась.

– Я позвоню, – ответила Касси, подумав о ребенке и о том, что Алекс имеет право о нем знать. – Я позвоню, когда захочу, чтобы ты за мною приехал.

Она уже хочет, чтобы он приехал. Он ей нужен.

– Счет идет на дни? На недели? – спросил Алекс. В его голосе послышалась улыбка. – Потому что после сегодняшнего вечера у меня будет не расписание, а кошмар.

Касси тоже улыбнулась.

– Уверена, ты сможешь расставить приоритеты. – Она помолчала, прежде чем сделать Алексу подарок, который поможет ему жить дальше. – Я скучаю по тебе, – прошептала она уже без улыбки. – Мне так тебя не хватает.

И положила трубку, пока он не услышал ее рыданий.

Алекс уставился на «Оскаров» – доказательства его успеха, валяющиеся в углу и поцарапавшие паркет. Последняя статуэтка стояла у телефона. Касси оборвала связь, остались лишь глухие гудки в трубке. Алекс и не заметил, как расплакался. Целый час он сжимал трубку, словно амулет, хотя монотонный голос оператора просил его отключиться и набрать номер еще раз.