Текст книги "Идеальная жизнь"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Не думай об этом, Алекс, – нежно сказала Касси. – Ты не такой, как он. Я могу это доказать.

Алекс поднял голову как раз в то мгновение, когда Касси вручила ему извивающегося младенца. Неожиданно для себя он, поддерживая Коннора под попку и за плечики, стал покачивать его, успокаивая. Его пальцы коснулись нежной младенческой кожи. Алекс ощущал запах моющего средства от подгузника, присыпки и чего-то, что он определить не мог, но считал, что именно так пахнет розовый цвет.

Коннор открыл свои серебристые глаза. Изумленный собственным зеркальным отражением, Алекс чуть не задохнулся. Неужели отец и мать вот так же держали его на руках?

Может быть, если все делаешь правильно с первого дня, жизнь складывается по-другому.

Алекс хотел уехать из Пайн-Ридж прямо сейчас, чтобы успеть на следующий самолет в Лос-Анджелес, но Касси ответила, что это невозможно.

– У меня здесь друзья, – сказала она, – и обязанности. – Она положила руку ему на плечо. – Если у нас нет двух недель, то дай мне время хотя бы до утра.

Она прочла разочарование в его глазах, когда сказала, что не поедет в мотель, а проведет последнюю ночь у Быстрых Коней. Но, оставаясь верным своему обещанию, Алекс только кивнул, поцеловал жену на прощание и пообещал ждать ее завтра утром перед начальной школой.

Несколько минут Касси с Коннором на руках стояла, глядя вслед исчезающему в облаке красной пыли Южной Дакоты «форду» Алекса. Потом надела свою самую счастливую улыбку и открыла дверь дома.

Сайрес опять вязал. Доротея резала корень имбиря, чтобы потушить его с мясом к ужину. Уилла нигде не было видно, что удивило Касси, потому что в доме был только один выход, а они с Алексом все время стояли на крыльце. Доротея, заслышав скрип двери, подняла голову.

– Значит, ты возвращаешься с ним в большой город, – сказала она.

Касси уложила Коннора в колыбельку и опустилась рядом с Сайресом на диван.

– Я должна, – ответила она. – Иначе было бы нечестно по отношению к Алексу.

Доротея ткнула в ее сторону ножом.

– Сдается мне, что он по отношению к тебе не всегда был честен.

Касси не обратила на слова Доротеи никакого внимания. Завтра она будет в Лос-Анджелесе. В первую очередь сходит на работу и поговорит с Кастером, потом навестит Офелию. А еше позвонит в справочную и осторожно узнает имена ведущих психотерапевтов. И необходимо будет найти няню для Коннора… Касси прервала свои размышления и рассмеялась. В окружении Алекса уж точно найдется человек, который сможет пару часов присмотреть за Коннором.

Но правда заключалась в том, что за три года она не узнала никого из работающих у Алекса настолько хорошо, как Сайреса и Доротею за эти шесть месяцев. А Уилл… Что ж, она попытается ему все объяснить, хотя понятно, как он злится.

Касси вспомнила, как он катал ее вокруг фермы на шестилетнем пони своего двоюродного брата, когда она была беременная; как сидел с ней на диване, когда у нее отошли воды и его джинсы промокли; как он рассмешил ее историей о том, что выписал Клинту Иствуду штраф за превышение скорости на Голливудском бульваре. Иногда, когда Коннор капризничал перед вечерним кормлением, успокоить его удавалось только Уиллу. Касси не знала, как она будет жить без Уилла. В памяти всплыли его слова: «Нельзя взять лучшее от двух миров».

– Где Уилл? – спросила она.

– Пошел прогуляться, – ответил Сайрес. – Вылез через окно, не хотел вас беспокоить.

Касси вздохнула.

– Вы не могли бы присмотреть за Коннором? – попросила она Сайреса. – Пойду его поищу. – Они раньше гуляли вместе, и она знала все его любимые места.

Она нашла Уилла на лесной поляне у ручья. Он сидел, подтянув колени к груди и глубоко задумавшись.

– Привет, – сказала Касси и присела рядом, но он даже не повернулся. Даже виду не подал, что услышал. – Алекс уехал, – поколебавшись, сказала она.

Уилл посмотрел на нее.

– Улетел в Лос-Анджелес?

Касси покачала головой, поняв, что невольно ввела его в заблуждение.

– Он вернулся в Рапид-Сити. Завтра утром он встретит нас в городе, и мы поедем в аэропорт.

Уилл попытался улыбнуться, но его глаза оставались грустными.

– И в котором часу вы договорились встретиться? – поинтересовался он.

Касси засмеялась.

– Я имела в виду себя и Коннора. Алекс не знает о твоем существовании.

Уилл отвернулся.

– Почему ты ему ничего не сказала? Может быть, он приревновал бы и стал меня преследовать. Так я сохранил бы тебе пару лишних ребер. Еще одна ссора…

– Перестань! – Касси коснулась руки Уилла. – Он изменился.

Уилл фыркнул.

– Черт побери, конечно же, изменился! Ведь рядом не было боксерской груши.

– Он согласился обратиться за помощью. Признал, что у него есть проблемы. Необходимо найти хорошего психотерапевта…

Уилл сорвал травинку.

– Нет никаких гарантий! – отрезал он. – Горбатого могила… Ты же знаешь, что о таких говорят. Что ты будешь делать, если он ударит ребенка?

Уилл увидел, как у Касси застыло лицо, и понял, что она изо всех сил отгоняет от себя подобные мысли. «Вот и хорошо! – подумал он, наблюдая, как она пытается справиться со своими чувствами. – Пусть наконец снимет розовые очки!» Он не хотел делать ей больно. Просто хотел, чтобы она заплакала, как сам заливался слезами в душе.

– Коннора он не тронет! – с жаром воскликнула Касси. – Для него это было бы как удар под дых.

– Точнее не скажешь, – с сарказмом заметил Уилл.

Касси вскочила, осыпав его травинками с колен.

– Да что с тобой? – воскликнула она голосом, полным слез. – Я думала, ты мой друг. Думала, ты хочешь, чтобы я была счастлива.

«Так и есть, – подумал Уилл. – Только я хочу, чтобы ты была счастлива со мной».

– Смешно, – сказал он. – Ты решила, что я могу быть счастлив в одном случае: если буду поступать так, как, по-твоему, лучше для меня.

Касси бросила на него сердитый взгляд.

– На что ты намекаешь?

– Сама знаешь. «Не отворачивайся от своей индейской крови, Уилл!» Еще и повесила проклятый лекарственный мешочек в квартире в Лос-Анджелесе, чтобы он наблюдал за мной.

– Ты снял его со стены, – возразила Касси. – Откуда мне было знать? – Она пнула камешек ногой и уверенно продолжила: – Кроме того, я была права. Посмотри, как ты изменился с тех пор, как вернулся в Пайн-Ридж. Совершенно ясно, что единственный человек, которого волнует то, что ты наполовину белый, – это ты сам.

Уилл вскочил на ноги и уставился на нее.

– Хотелось бы знать, почему это мне нельзя отворачиваться от своего прошлого, а тебе не обязательно играть по своим же правилам?

Касси отступила на шаг назад.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Уилл схватил ее за плечи.

– Да все ты понимаешь! Ты знаешь, что он делал это раньше и сделает это снова. – Он сжал губы. – Я не смог убежать от прошлого, как ни пытался. Как не смог Алекс, как не сможешь и ты.

Касси понимала, что советы, которые она давала Уиллу, с таким же успехом применимы и к ней самой. На самом деле ничто так не отражает жизнь, как прошлое. Нельзя ничего начать с чистого листа. Можно только собрать осколки, которые остались от прошлого.

– Именно поэтому, – срывающимся голосом сказала Касси, – я и должна вернуться.

Касси все утро прощалась с Сайресом и Доротеей, а потом Уилл повез их с Коннором в город на встречу с Алексом. Коннор беспокойно вел себя всю дорогу, а когда они остановились, и вовсе расплакался. Касси, понимая, что с противоположной стороны улицы за ними наблюдает Алекс, передала малыша Уиллу, радуясь, что плач Коннора стал отличным предлогом. В конце концов, после всего, что Уилл сделал для них с Коннором, она не могла уехать, не позволив ему в последний раз подержать ребенка на руках.

Они заключили хрупкий мир. Касси рылась в бардачке, делая вид, что проверяет, не забыла ли чего-нибудь. На соседнем сиденье Уилл поглаживал нежную спинку Коннора.

– Ну что, – весело спросила наконец Касси, – напишешь, где остановился?

Уилл взглянул на нее.

– Я же обещал.

Касси кивнула.

– Да, обещал.

Когда Уилл передавал ей малыша, их руки соприкоснулись. Касси смотрела в ветровое стекло, словно пытаясь навсегда запомнить флагшток перед школой, горячую красную грязь, прилипшую к колесам грузовика, сдвинутую на затылок шляпу Уилла…

– Мне будет этого не хватать, – призналась она.

Уилл засмеялся.

– Подожди десять минут, – сказал он, – забыть это не составит труда.

Касси повесила на руку пакет с подгузниками Коннора.

– Тогда мне будет не хватать тебя.

– И меня ты тоже забудешь через десять минут, – усмехнулся Уилл.

Касси обняла его. Уилл обнял ее в ответ, пытаясь запомнить легкий запах травы от ее волос, гладкий изгиб ее плеча, тембр ее голоса. Коннор был между ними, как одно сердце сиамских близнецов.

Эту идиллию нарушил Алекс. Касси услышала его низкий голос через открытое окно машины.

– Прошу прощения, – откашлялся он, – но я не хочу опоздать на самолет.

Уилл отпустил ее. Посмотрел на Алекса и кивнул. Коснулся мокрой щечки младенца.

– Спасибо вам, – вежливо поблагодарил Алекс и взял у Касси из рук ребенка, как будто знал, что так она точно поедет с ним. – Я благодарен вам за заботу о моей семье.

«Моей семье…» Уилл сощурился, но воздержался от ответа.

Алекс взял Коннора поудобнее и снова посмотрел на Уилла.

– Я вас знаю, – спокойно констатировал он.

Уилл широко улыбнулся.

– Однажды я разнимал вас, когда вы дрались. Я полицейский.

– Что ж… – вмешалась Касси.

Уилл повернулся к ней. Она всегда всех примиряла.

Она больше ничего не сказала, но и из грузовика выходить не торопилась.

Они вместе укрылись в уютном молчании, где слова не нужны. Их взгляды встретились. «Я люблю тебя», – подумал Уилл. «Знаю», – мысленно ответила Касси.

Но пока он смаковал свою крошечную победу, она выскользнула из грузовика и ушла из его жизни.

К тому времени, как самолет Риверсов должен был вылетать из Пайн-Ридж, Уилл был уже таким пьяным, как никогда в жизни. Он хотел напиться до беспамятства к моменту, как самолет Касси приземлится в аэропорту Лос-Анджелеса с мужем и сыном.

Он ругал себя за то, что вообще подобрал Касси на том чертовом кладбище. Ругал себя за то, что уволился из калифорнийской полиции, где мог бы приглядывать за ней. В сложившейся ситуации она для него умерла. Или все равно что умерла.

Потом его мысли потекли в другом направлении. Среди индейского народа было принято поминать умерших родственников в годовщину их смерти. Скорбящая семья выказывала свое уважение умершему, преподнося ему дары и собирая основные продукты (мясо, молоко, хлеб), а потом раздавая их как можно большему числу людей. Уилл неясно, но помнил тот год, когда умер его отец, как его дедушка и бабушка собирали еду, чтобы устроить достойные поминки и показать, как сильно они любили своего сына.

Вспомнил, как Джозеф Стоящий на Солнце рассказал ему о церемонии последнего прощания, которая проводилась во времена буйволов. Семья, потерявшая ребенка, целый год собирала еду, шкуры и утварь. Другие отдавали соплеменникам своих лошадей, свой дом, вигвам, даже снимали с себя одежду.

– Человек приносит дань, пока не утихнет боль, – сказал тогда Джозеф.

Уилл принялся рыться в кузове грузовика и не нашел ничего ценного, за исключением старого ружья и кожаной куртки, которая принадлежала еще его отцу. Он гнал по городу как сумасшедший. Остановился у Берни Коллиера – соседа, которого всегда недолюбливал, – и барабанил в дверь, пока она под его напором не распахнулась.

– Уилл… – осторожно начал Берни, оглядывая его взъерошенные волосы и выбившуюся рубашку.

– У меня для тебя подарок, – сказал Уилл, сунув ему в руки ружье. – Без обмана.

Развернулся и, прежде чем Берни успел ответить, прыгнул в грузовик и помчался к дому Смеющихся Собак.

Линда Смеющаяся Собака, увидев его, нахмурилась и замахала руками, пытаясь отогнать запах виски.

– Входи, Уилл, – пригласила она. – Давай налью тебе кофе.

– Не надо кофе, – ответил Уилл. – У меня для тебя подарок. – Он протянул ей кожаную куртку. – Представь, сколько еще детей сможет отходить зиму в этой куртке. Она твоя. Делай с ней все, что пожелаешь.

Райделл Два Кулака наотрез отказался брать грузовик, и тогда Уилл уселся на пень перед его хижиной и кричал, как ребенок, пока не придумал, как поступить. Он обогнул дом, подошел к старой узловатой сосне, где Райделл и Марджори привязывали свою собачонку, и прицепил ключи к ошейнику, даже не потревожив пса.

И обряд сработал, Уилл начал это ощущать. Он бежал через лес к хижине Джозефа Стоящего на Солнце, чувствуя себя намного свободнее, чем несколько месяцев назад. На бегу он сорвал с себя куртку, оставил свою шапку на веревке для сушки белья, сапоги перед чьим-то домом. Отдал свою рубашку маленькой девочке, которая тянула ведро с водой к родительскому дому.

К тому времени, как Уилл добежал до хижины Джозефа, на нем остались только джинсы и белье. Он дрожал, но решил, что просто мало выпил, раз до сих пор чувствует холод. Он постеснялся постучать в дверь, чтобы отдать шаману последнее, поэтому разделся донага, сложил все аккуратной стопкой и оставил перед дверью.

Он побежал, куда глаза глядели. Его ноги кровоточили, потому что он наступал на чертополох и сосновые шишки, но Уилл продолжал бежать. Он был животным. Примитивным созданием. У него не было ни мыслей, ни чувств. Он подбежал к холму, запрокинул голову и закричал от боли.

У него осталось одно, что он еще мог отдать. Оно ничего не стоило, но все же… Уилл выкрикивал эти слова на английском и на лакота, всхлипывая и царапая собственную плоть, чтобы помнить, как больно оставаться здесь, когда она ушла.

–  Imacu yo, – молил он духов. – Возьмите меня!

Глава 25

Журналисты и фотографы, ожидающие у контрольно-пропускного пункта в аэропорту Лос-Анджелеса, делали ставки.

– Я по-прежнему уверен, что он избавился от нее, – заявил репортер из «Нэшнл инкуайрер». – Она давно уже в земле.

Журналист из «Пипл» фыркнул:

– Тогда к чему вся эта шумиха из-за их возвращения в Лос-Анджелес?

– Если хотите знать мое мнение, – ответил какой-то фотограф, – возвращаются они вместе, но она этому совсем не рада. Думаю, он ей заплатил. Что такое парочка миллионов, если они снова вознесут его на первые полосы газет?

Журналистка из «Эн-би-си» проверяла, глядя в зеркальный объектив своей камеры, не размазалась ли помада.

– Помяните мое слово, – решительно заявила она, – Алекс Риверс уже не у дел. – Она повернулась к коллегам, которые столпились у ворот, как стая гончих, когда объявили посадку рейса 658 из Денвера. – Ни один мужчина не в силах заставить женщину снова молоть чушь. Неважно, при каких обстоятельствах, но она его бросила, что лишний раз доказывает, что он вовсе не тот секс-символ, который мы себе придумали.

В зале прилета первого класса Касси закончила менять Коннору подгузник. Алекс сидел напротив, как обычно, закинув ногу на ногу. В руках он держал чашечку кофе.

– Я тоже должен научиться этому, – сказал он.

Касси подняла на него недоуменный взгляд. Она и представить не могла, что руки Алекса делают столь приземленные вещи, как меняют подгузники их сыну.

– Это произвело бы фурор на пресс-конференции, – ответила она.

Алекс поставил чашку на стол.

– Ты ведь не против, нет?

Он говорил о журналистах, которые, словно грифы, ждут, когда же им швырнут какую-нибудь падаль. Алекс предупредил ее о прессе, когда они уже пролетали над Скалистыми горами. И разумеется, она ответила, что понимает: если в том, что репутация Алекса в Голливуде пострадала, косвенно есть и ее вина, то Касси просто обязана содействовать реабилитации этого образа. И все же она не могла отделаться от воспоминаний о том, как впервые приземлилась с Алексом в международном аэропорту Лос-Анджелеса почти четыре года назад, – тогда она впервые вкусила все «прелести» жизни, где нет места ничему личному. После стольких месяцев, проведенных в Пайн-Ридж, к этому тяжело было снова привыкать.

– Я не против, – негромко сказала Касси и передала ребенка Алексу. – Просто не хочу, чтобы Коннора использовали как пешку в чужой игре.

– Обещаю, я не позволю ослепить его вспышками и задавать слишком много вопросов, – усмехнулся Алекс. – Считай это его первыми кинопробами.

Двери комнаты отдыха распахнулись, и на пороге возникла глыба – Микаэла Сноу. Она лучисто улыбнулась Алексу, потом повернулась к Касси и оглядела ее с ног до головы.

– Рада снова видеть тебя, – наконец холодно сказала она.

Касси замерла с влажными салфетками, которые собиралась положить в сумку.

– Микаэла! – воскликнула она, расплываясь в искренней, теплой улыбке.

Микаэла пристально разглядывала ее целую минуту, достаточно долго, чтобы Касси успела вспомнить о своей бесформенной коричневой хламиде и изношенных теннисных туфлях, – отдаленное эхо некогда стильной жены Алекса Риверса.

Микаэла повернулась к Алексу.

– Готов?

Касси почувствовала, как по спине пробежал противный холодок: она поняла, что реакция Микаэлы – это анонс приема, который ожидает ее в Лос-Анджелесе, где большинство их знакомых были друзьями и коллегами Алекса. В их глазах Касси бросила Алекса. В их глазах одна она во всем виновата. Конечно, они не знают всей истории, но здесь у Касси связаны руки. Если она в оправдание своим поступкам обнародует тот факт, что Алекс ее избивал, то тем самым даст пищу еще бóльшим пересудам вокруг его имени. И даже если она упомянет об этом в свете его обещания обратиться за помощью к специалистам, Алекс все равно пострадает, а этого она еще раз делать не хотела.

Касси взглянула на мужа, который неверно истолковал ее взгляд, приняв его за волнение перед выходом на сцену, и мягко помог ей подняться.

– Женщину, которая одна в глуши родила ребенка, конечно, не испугает свора репортеров, – негромко произнес он.

– Я была не одна, – возразила Касси, потянулась за Коннором и стала укладывать его в колыбель.

Алекс повернулся к Микаэле.

– Встретимся на улице через десять минут. – Когда помощница ушла, он мягко предложил: – Может быть, я понесу колыбельку, а ты ребенка?

Касси бросила взгляд на дверь, которая только что закрылась за Микаэлой, и, словно защищаясь, скрестила руки на груди. Неужели Алекс стесняется ее унылой, практичной одежды? Или того, что его ребенок прилетел в Лос-Анджелес в артефакте народа сиу?

– Коннор любит эту колыбельку, – сдержанно ответила она, ухватившись за ставшую родной вещь.

– Коннор любит свою маму, – ответил Алекс и поднял на Касси глаза, в которых плескалась невысказанная мольба: «Я хочу, чтобы все увидели его у тебя на руках».

Он дождался, пока Касси кивнет, и облегченно вздохнул. Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это осознавал, но Касси должна понять, как важно первое впечатление толпы.

Алекс собрал сумки и повесил их на плечо. У двери он остановился.

– Спасибо, – негромко поблагодарил он.

– За что?

– За то, что ты для меня делаешь. За то, что возвращаешься.

Что-то мелькнуло в его глазах, после чего Касси отбросила все свои страхи. Она взяла Алекса за руку и глубоко вдохнула.

Перед глазами плыли черные точки, толпа репортеров продолжала делать снимки и видеозаписи, Касси улыбнулась и прильнула к Алексу, как будто заново влюбилась в собственного мужа.

– Я понимаю, – холодно говорил Алекс, – исчезновение моей жены породило множество догадок. – Он обнял ее за талию. – Как видите, она жива и здорова, что развеивает все ужасные предположения относительно меня. Просто она была занята. Восемнадцатого августа родился наш сын, Коннор.

Журналист из «Инкуайрер» помахал в воздухе ручкой.

– А это ваш ребенок?

Алекс стиснул зубы.

– Я не стану унижаться и отвечать на этот вопрос, – сказал он.

– В таком случае почему ваша жена сбежала? – поинтересовался корреспондент «Вэрайети».

– Она никуда не сбегала, это я ее отослал. Мы хотели, чтобы ребенок родился в спокойном месте, без пристального внимания посторонних. – Голос Алекса стал опасно тихим. – Вы же только и ждете, словно хищники в засаде, и распускаете гнусные сплетни до тех пор, пока они не затмевают правду. Вы когда-нибудь задумывались над судьбами людей, жизни которых разрушаете? Над тем, какой вред наносите, раз человек вынужден отослать свою семью, чтобы гарантировать ей уединение? Моя карьера уже сделала меня публичным человеком. Ваша помощь здесь не нужна. – Алекс шагнул к группе притихших репортеров. – Прежде чем станете прикрываться первой поправкой о свободе слова, подумайте об остальных, которые выбирают пятую – о невмешательстве в частную жизнь.

Алекс повернулся к Касси, которая пришла в себя от его негромкой, но страстной речи и ободряюще улыбнулась. Она обняла мужа за талию, и они пошли по коридору под звук работающих камер.

Еще долго после того, как они скрылись из виду, ошеломленные журналисты толпились на месте. Вместо того чтобы разбивать фотоаппараты и разматывать видеокассеты, как делали некоторые звезды, Алексу Риверсу мастерски удалось их пристыдить. Было очевидно, что он не обижал жену, как очевидно и то, что она до сих пор от него без ума. Им было представлено доказательство – красивый, крепкий малыш с серебристыми глазами Алекса Риверса.

Журналистка из «Эн-би-си» указала своему оператору спокойное место, где можно было снять ее комментарии. Она достала из кармана компактную пудру, пригладила волосы и повернулась к стоящей рядом корреспондентке из «Юнайтед пресс интэрнэшнл», которая яростно что-то записывала в блокнот.

– Черт бы меня побрал! – воскликнула она. – Он опять оказался на коне. Сотни миллионов людей по всей стране будут видеть в нас больших плохих журналистов, которые вмешиваются в чужую личную жизнь, в то время как Алекс Риверс и его семья предстанут активистами общественного движения, которые всего лишь пытаются быть обычными, нормальными гражданами.

Она покачала головой – немного утешало лишь то, что всем ее коллегам сегодня пришлось проглотить эту пилюлю, – и подняла руку, давая сигнал готовности оператору.

– Сегодня вечером в международном аэропорту Лос-Анджелеса знаменитый Алекс Риверс открыл тайну загадочного исчезновения своей жены семь месяцев назад. Несмотря на ошеломляющие слухи, которые подогревали средства массовой информации и которые негативно сказались на карьере Риверса в Голливуде, он не спешил открывать местонахождение своей жены, о котором, как видно, знал все это время. Сегодня вечером Кассандра Барретт-Риверс вернулась под руку с мужем, привезя с собой новорожденного сына Алекса Риверса. – Здесь журналистка выдержала многозначительную паузу. – Печально, что в сегодняшнем мире такой звезде, как Алекс Риверс, приходится переживать фальшивый скандал, чтобы гарантировать невмешательство в дела своей семьи, – продолжила она, осторожно снимая с себя вину. – Остается надеяться, что, когда маленький Коннор Риверс решит пойти по стопам своего выдающегося отца, мир изменится. Мариза Томпсон, «Эн-би-си ньюз».

Касси стояла перед зеркалом в ванной комнате, поглаживая зеленую мраморную полочку и позолоченные держатели раковины, и не могла отделаться от мысли: зачем все это? То, что раньше казалось роскошью, теперь было просто перебором.

Она зашла в спальню и включила громче переносную видеоняню, которую повесили в новой комнате Коннора. Касси была изумлена: за то время, что Алекс ездил за ней, по его распоряжению переклеили обои в одной из спален – теперь на них паслись толстенькие мультяшные овечки и прыгающие коровы, торцы подоконников и дверь были выкрашены в ярко-голубой цвет, а на окнах развевались занавески цвета неба с изображением облаков. Коннор спал в выбеленной колыбельке.

Касси прислушалась к его ровному дыханию. Чему тут удивляться: Алексу всегда удавалось невозможное!

В доме царила тишина, всю прислугу отпустили на ночь. Касси показалось, что персонала стало меньше, а те, кого она знала, – например, Джон и секретарь Алекса – были с ней отстраненно вежливы, признавая ее статус в доме, но ни один не выказывал особого дружелюбия. Она надеялась, что горничная скажет: «Я так рада, что вы вернулись», или шеф-повар коснется ее руки и признается, что скучал, – но этого не произошло. И Касси поняла: если она хочет добиться расположения окружающих, сначала нужно опять подружиться с Алексом.

Мужа она нашла в кабинете. Он сидел в огромном кожаном кресле за столом, склонившись над финансовыми документами. На другом конце стола стояли три «Оскара», которые он получил, пока она была в Пайн-Ридж. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Алекс поднял голову.

– Спит?

Касси кивнула.

– По крайней мере, ближайшие пару часов.

Она протянула руку через стол, взяла «Оскара» и провела пальцем по его гладкой спине, скрещенным рукам. А он тяжелее, чем она ожидала.

– Я так тобой гордилась, – пробормотала она. – И жалела, что меня не было рядом.

– Я тоже хотел, чтобы ты была со мной.

Они долго смотрели друг на друга, потом рука Алекса накрыла ее руку, в которой она держала «Оскара», и поставила статуэтку на стол. Он усадил жену к себе на колени.

Неожиданно занервничав, она похлопала по стопке бумаг на столе.

– И сколько теперь ты стоишь? – поддразнила она.

Алекс отвернулся.

– Намного меньше, чем до твоего отъезда, – ответил он. – Думаю, ты обратила внимание, что у нас почти не осталось прислуги. И, должен тебе признаться, наша квартира уже пару месяцев как выставлена на продажу. Я… я много потерял на съемках «Макбета».

Касси почувствовала, как внутри все сжалось от боли, которую ему прошлось пережить в результате ее исчезновения. Она попыталась улыбнуться и приподняла подбородок Алекса.

– Хорошо, что я столько узнала о корнях и ягодах. С голоду мы не умрем.

Алекс улыбнулся уголками рта.

– Думаю, банкротство нам пока не грозит, – сказал он. – Меня вышвырнут из Бель-Эйр, если увидят, как ты добываешь нам пропитание.

Касси обняла Алекса за шею и прижалась щекой к его груди.

– Я так по тебе соскучилась! – призналась она, мечтая, чтобы он отложил все свои дела и отнес ее наверх. По крайней мере, хотя бы поцеловал.

– Я должен тебя кое о чем попросить, – сказал Алекс.

Касси подняла голову и просияла, понимая, что он предоставляет ей право выбора. Разве он не обещал, что если она захочет, то он будет спать в другой комнате? Он явно ждал намека, знака, ласкового прикосновения.

– Знаю, ты хочешь, чтобы я пошел… к специалисту. К психиатру или кому-то там еще. Я только надеюсь, ты не будешь об этом никому рассказывать. Например, Офелии или своему дружку-полицейскому из Южной Дакоты. – Он помолчал. – Это все.

Касси почувствовала обиду. Неужели Алекс думает, что после всего, на что он согласился, только бы ее вернуть, она может намеренно причинить ему боль?

– Алекс, – прошептала она, – я и раньше никогда никому ничего не рассказывала. И теперь рассказывать не собираюсь. – Она провела рукой по его волосам. – И я тоже хочу попросить тебя об одолжении. – Алекс повернулся к ней, его глаза засияли. – Не могли бы мы пойти в спальню?

Он с облегчением выдохнул и снова прижал голову Касси к груди.

– Я думал, ты никогда об этом не попросишь.

Он нервничал, как мальчишка. Расхаживая голым перед зеркалом, он думал о Касси, лежащей под одеялом всего в нескольких метрах от него, по ту сторону двери. Интересно, как изменилось ее тело после рождения Коннора? Интересно, что она наденет? И наденет ли вообще? А потом решил, что сам обернет полотенце вокруг талии. Наверное, сначала она захочет поговорить. Черт, он даже не знает, можно ли им этим заниматься, ведь ребенок родился совсем недавно.

Он уперся в раковину руками и наклонился к зеркалу.

– Возьми себя в руки, – приказал он себе.

Алекс закрыл глаза и принялся вспоминать любовные сцены, которые пришлось сыграть за эти годы: как он прижимал и убирал руки с груди красивых женщин, как его губы ласкали их гладкую кожу… Он умел вести себя естественно перед операторами, режиссерами, реквизиторами и рабочими сцены. Но наедине с женой, без включенных камер и зрителей, боялся сделать что-нибудь не так. Откровенно говоря, ни одна женщина не доставляла ему таких ощущений, как Касси. За ее прикосновениями не было скрытых мотивов, она отдавала всю себя и любила его просто потому, что он – это он.

Он собрался с духом и открыл дверь ванной комнаты. Касси сидела на кровати, откинувшись на подушки, натянув на обнаженные плечи одеяло. Оно дрогнуло, когда она от волнения сжала пальцы ног.

– А я уже подумала, что ты утонул, – сказала она.

Алекс засмеялся и присел на край кровати.

– Чем я заслужил тебя?

Касси ответила ему дерзкой улыбкой.

– Тебе просто очень, очень повезло.

Она протянула руку, чтобы прижать его к себе, и одеяло соскользнуло у нее с груди. Алекс едва успел заметить молочно-белую кожу и темные вытянутые соски, как тут же набросился на нее.

– Боже мой, как же ты хороша! – прошептал он в губы, запустил пальцы ей в волосы и поцеловал, приказывая себе не спешить.

Но руки Касси легли ему на талию и развязали полотенце. И, не успев сдержаться, он вошел в нее и закричал. А после, раздавленный, упал ей на грудь.

– Прости, – чувствуя себя пятнадцатилетним мальчишкой, сказал он.

Касси погладила его по голове.

– Приятно знать, что ты нервничал еще больше меня.

Она приподняла бедра, и он уложил ее на бок, чтобы было удобнее.

Он смотрел на ее тело, все еще в послеродовых растяжках, и отвисший живот.

– Я толстая, – заявила она.

– Ты красавица, – возразил Алекс и провел рукой по ее бедру. – Этим… вообще можно заниматься?

Касси засмеялась.

– Уже поздно спрашивать, тебе не кажется?

Алекс покачал головой.

– Нет, я имею в виду… Тебе не больно?

Касси встретилась с ним взглядом, и он понял, что в этом вопросе кроется более глубокий смысл, чем он в него вкладывал.

– Нет, – прошептала она. – И тебе больше не будет.

Она почувствовала, что Алекс зашевелился, и провела пальцами по его животу, но он нежно отвел ее руки к голове.

– Нет, позволь мне, – попросил он.

Он стал любить ее, сантиметр за сантиметром, и на этот раз она сгорала изнутри. Когда он вошел в нее, Касси на мгновение увидела основу своей жизни: не было ни дома, ни «Оскаров», ни Коннора. Не было ни старых тайн, ни остатков боли. Были только Касси и Алекс. Она вспомнила, как Алекс Риверс разбудил в ней то, о чем она и не подозревала. Она всегда будет его любить.

И трудно было представить, что в последние несколько месяцев она ни разу не думала об этих мгновениях.