Текст книги "Нежный плут"

Автор книги: Джоанна Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА IX

Проводить Джеймса собралась вся семья – Джейсон и Дерек, Эдвард со своим выводком, Энтони и маленькая шотландка. Выглядела она, правда, неважно, да и неудивительно. Энтони недавно было сообщено, что он скоро станет отцом. Бездельник Джереми пребывал в наилучшем расположении духа, несмотря на то, что впервые за шесть лет, как он узнал своего отца, он остается без опеки Джеймса. Вероятно, он думал, что присмотр дядюшки Тони не помешает ему пуститься во все тяжкие. Ему еще предстояло узнать, что Джейсон и Эдди тоже не оставят его своим вниманием. Его будут держать в еще более жесткой узде, чем это делал Джеймс и его старший помощник Конрад.

Начался прилив, и прощание закончилось. С похмелья, виноват в котором был Энтони, Джеймс передвигался с трудом. Поэтому же он едва не забыл передать маленькой шотландке записку, в которой давались объяснения по поводу буфетчицы. Джеймс позвал Джереми, тот поднялся по трапу и получил записку для Рослинн.

– Передай своей тетушке Рослинн, но только когда Энтони не окажется поблизости.

Джереми положил записку в карман.

– Это не любовное послание?

– Любовное послание? – Джеймс хмыкнул. – Не суй свой нос во взрослые дела, щенок. Пока…

– Не продолжай, – Джереми со смехом вскинул руки. – Я не сделаю ничего, чего бы ты сам не сделал.

Он сбежал вниз по трапу, не дожидаясь трепки от Джеймса за свое нахальство. Джеймс улыбался, но, обернувшись, неожиданно столкнулся лицом к лицу с Конрадом Шарпом, своим первым помощником и лучшим другом.

– Что случилось?

Джеймс понял, что Конни видел, как он передал записку.

– Я решил помочь Тони, иначе он еще долго не выпутается из этой истории.

– Ты вроде бы не собирался вмешиваться, – напомнил ему Конрад.

– Да, но он все же мой брат. Хотя к чему было бы беспокоиться после той грязной шутки, которую он со мной сыграл прошлой ночью. – Голова у Джеймса еще болела, но он все же улыбнулся, увидев, как поползла вверх бровь Конрада. – Будь уверен, сегодня я буду себя чувствовать отвратительно и мне будет не до чего.

– Но вы одержали верх?

– Конечно. Когда мы лежали под столом, он уже был не в состоянии выпить ни глотка. Проводи меня, Конни. Я посплю. Когда выйдем в открытое море, сообщи мне.

Часом позже Конни налил водки, которая хранилась в специальном шкафу в капитанской каюте, и присоединился к Джеймсу, сидевшему за столом.

– Ты не будешь беспокоиться о мальчишке?

– Об этом мошеннике? – Джеймс покачал головой, слегка поморщившись, потому что головная боль опять напомнила о себе. Он отхлебнул немного тоника, присланного Конни с камбуза. – Тони позаботится, чтобы мальчик не угодил в серьезную историю. Конни, тебе надо бы обзавестись уже и своим сыном.

– Я просто еще его не нашел, как ты нашел своего парнишку. У тебя, может быть, есть и еще несколько?

– Боже мой, и одного достаточно, – ответил Джеймс в притворном испуге. – Ну что ты хочешь мне сообщить? Как много членов прежней команды на корабле?

– Восемнадцать. Команду собрали быстро, не хватало лишь только боцмана. Я уже говорил тебе об этом.

– Значит, мы отправились в плавание без боцмана? Тебе придется нелегко, Конни.

– Да, если бы я только не нашел одного человека вчера. Вернее, он сам предложил свои услуги. Он хотел плыть как пассажир – вместе со своим братом. Когда я объяснил, что «Принцесса Анна» не занимается перевозкой пассажиров, он предложил отработать рейс. Такого настойчивого шотландца мне еще не доводилось видеть.

– Снова шотландец? Последнее время я с ними сталкиваюсь постоянно. Я чертовски доволен, что твои собственные шотландские предки настолько далеки, что ты ничуть их не напоминаешь. Как вспомню об этой сварливой бабенке, на которую мы натолкнулись, когда разыскивали кузена Рослинн…

– Я думал, ты уже забыл об этом.

Вместо ответа Джеймс резко спросил:

– А ты уверен, что твой шотландец разбирается в такелаже?

– Я испытал его. Он прежде явно работал на кораблях. Сам он говорит, что плавал в качестве рулевого, корабельного плотника и боцмана.

– Если это правда, он нам сгодится. Что еще?

– Джонни женился.

– Джонни? Мой юнга? – глаза Джеймса загорелись. – Ему же только что стукнуло пятнадцать лет. Что он думает теперь делать?

Конни пожал плечами.

– Он говорит, что влюбился и не может покинуть свою малышку.

– Малышку? – Джеймс презрительно хмыкнул. – Этому цыпленку нужна еще мамка, а не женщина. – Голова снова загудела, и он опрокинул остатки тоника.

– Я подыскал вам другого юнгу – брата мистера Макдонелла.

Тоник застрял у него в горле, Джеймс поперхнулся.

– Кто?

– Прокашляйся, Джеймс.

– Ты сказал: Макдонелл? Его имя случайно не Ян?

– Да. – Теперь уже глаза Конни сверкнули. – Боже мой, не тот ли он шотландец из таверны?

Джеймс не ответил на вопрос.

– А ты хорошенько рассмотрел его братца?

– Мне не пришло в голову. Он такой маленький мальчуган, тихий, скромный, все время прятался за своего брата. У меня не было особого выбора. Джонни лишь два дня назад сообщил мне о своей женитьбе. Не думаешь же ты…

– Вот именно, думаю, – расхохотался Джеймс. – Конни, все замечательно. Я ведь тогда хотел их разыскать, но они как сквозь землю провалились. И вот теперь она сама падает прямо мне в объятия.

Конни понимающе улыбнулся.

– Я вижу, у тебя будет приятное плавание.

– Можешь быть спокоен, – в улыбке Джеймса появилось что-то волчье. – Но мы не станем обнаруживать сразу ее обман. Я хочу немного повеселиться для начала.

– А вдруг ты ошибаешься? Вдруг она все же мальчишка?

– Я сомневаюсь, – ответил Джеймс. – Я все выясню, когда она начнет выполнять свои обязанности.

Он откинулся на своем удобном стуле, когда Конни вышел из каюты. Он все еще улыбался, думая, какое провидение позаботилось о том, что маленькая негодяйка со своим шотландцем избрали именно его судно из всех, находящихся в порту. И почему? Какой здесь смысл?

Конни сказал, что они сначала хотели купить билет, значит, деньги у них есть. Почему бы им не найти другой корабль? Он знал по крайней мере, два английских судна, готовых к отплытию в Вест-Индию. Одно имело все необходимые удобства для пассажиров. Зачем переодеваться, подвергаться риску разоблачения? Черт, в последний раз он ее тоже видел переодетой в парня. Может быть, это была ее обычная одежда? Нет, он вспомнил, как она огорчилась, когда Тони объявил во всеуслышание, что в таверне – женщина. Она скрывала свой пол или пыталась это сделать.

Его юнга! Ну и крепкие же у нее нервы. Джеймс покачал головой и засмеялся.

Интересно, как она собирается со всем справляться? Плохо освещенная таверна – это одно. А корабль при свете дня – совсем другое. В то же время она действительно сумела обдурить Конни. Может быть, ее трюк и удался, если бы Джеймс уже не встречал ее однажды. Но он ее видел один раз и хорошо запомнил эту встречу: ее маленькую аккуратненькую попку, которая так его заинтриговала, маленькая нежная грудь в его руке. Черты ее лица были очень нежными – красивые скулы, маленький дерзкий носик, полные чувственные губы. Он не видел ни ее бровей, ни ее волос. Однако помнил, как утонул в ее бархатных карих глазах, когда она посмотрела на него уже на улице.

Он уже десятки раз пытался разыскать ее за прошедший месяц. И теперь понял, почему терпел неудачу. Никто не знал их двоих, потому что они приехали сюда впервые. Вероятнее всего было предположить, что оба родом из Вест-Индии, а теперь возвращаются домой. Макдонелл, может быть, и шотландец, но малышка точно нет. Джеймсу трудно было установить ее истинное происхождение, но акцент у нее был явно не английский.

Она была загадкой, и он собирался эту загадку разрешить. Для начала же он немного развлечется и попросит ее оставаться на ночь в его каюте, потому что его прежний юнга всегда якобы спал в его каюте. Он сделает вид, будто не узнал ее или что вообще забыл об их встрече. Конечно, оставался вариант, что она на самом деле уже забыла об их встрече, но – как бы там ни было… До того как закончится путешествие, она будет делить с ним не только каюту. Она будет делить с ним постель.

ГЛАВА X

Камбуз, конечно, не был самым лучшим местом для того, чтобы прятаться, тем более, что солнце было в зените, а океанский бриз не слишком сбивал жару. Когда они вышли в море, стало легче, но сейчас огромная кирпичная печь, накаленная с рассвета, источала жар, из котлов на плите валил пар – все обещало вкусный ужин, но жара была на камбузе невыносимая.

Кок и два его помощника были почти голые к тому времени, когда команда стала заходить на завтрак. Больше одного-двух человек не приходило, потому что момент, когда отдаются швартовы, – самый напряженный на корабле и все члены экипажа задействованы. Джорджина наблюдала, как с берега на борт принесли припасы, снаряжение, – последние приготовления перед отплытием подходили к концу. Однако все это было ей знакомо и не слишком долго задержало ее внимание. Тем более что она достаточно нагляделась на Англию – ей хватит впечатлений до конца жизни.

Она сидела на камбузе, подальше от глаз и от суеты, примостившись на табурете в противоположном углу от того места, куда сносили припасы – мешки с мукой и зерном, бочки… Места почти уже не оставалось. Часть припасов относили в трюм.

Если бы не жара, ей очень нравилось бы сидеть здесь. В жизни она не видела более чистого камбуза. Сам же корабль выглядел как новенький – ей сказали, что он только-только вышел из ремонта.

Между печью и плитой находился бункер для угля, полный до краев. Длинный стол в центре был тоже чистым. На его краю лежал огромный мясницкий нож, в ожидании животных, которые во множестве толпились в трюмах. Их теснилось так много, что свежее мясо на все путешествие было обеспечено. Здесь находилось все, что обычно можно обнаружить на камбузе, – кастрюли, тарелки, плошки, приборы, сковороды – все аккуратно прикреплено к полкам, стенам или потолку.

Хозяин этого богатства – черноволосый ирландец с сомнительным именем Шон О'Шон – не подозревал, что Джорджи Макдонелл мог оказаться кем-то иным, чем тот, за кого его принимали. Шон был приветливый малый лет двадцати пяти, с веселыми зелеными глазами, которые не упускали ничего во вверенном ему владении. Он разрешил юнге остаться, предупредив, что тогда ему придется и поработать. Джорджина не возражала и постоянно получала задания, когда оба помощника кока были заняты. Он отличался общительным нравом, но на этом корабле был новичком и мало что мог ей рассказать о хозяине.

Она еще не видела и большей части команды, хотя они с Маком уже спали, а вернее сказать, пытались спать прошлой ночью. В каюту постоянно кто-то входил, спьяну пытаясь найти в темноте свой гамак. Заснуть было невозможно, если только не быть пьяным вдрызг.

Команда состояла из матросов самых разных национальностей, что и неудивительно для корабля, который плавает по всему свету, оставляя в портах одних членов команды, подбирая других… Естественно было предположить и присутствие нескольких англичан, предположения впоследствии оправдались.

Первый помощник капитана… Конрад Шарп, известный как Конни, хотя до сих пор Джорджина слышала лишь от одного человека это уменьшительное имя. Он говорил очень чисто, как настоящий аристократ, и был очень серьезен. Он был высок, узок в кости, волосы рыжие, но темнее, чем у

Мака, на руках веснушки. Вероятно, они были и на всем теле, но лицо у него ровного смуглого цвета, и на нем ни одной веснушки. Его острый взгляд пронзал насквозь, и Джорджине показалось однажды, что ее переодевание его не обманывает. В конце концов, в команду ее включили. Он согласился взять ее заочно. Как сказал Мак, они даже не торговались. Он предложил им или работать во время рейса, или проваливать. Мак принял его условия.

Ничего плохого в мистере Шарпе Джорджина пока не заметила. Он ей не нравился без всяких видимых причин. Это было нечестно, но Джорджина и не собиралась относиться честно к англичанам. Для нее они находились в одном разряде с крысами, змеями и иными отталкивающими существами. Ей приходилось, однако, скрывать свои чувства. Не стоит превращать Конрада в своего врага. Некоторые любят поближе изучить своих врагов, она же предпочитала его просто избегать. Как и иных англичан на борту корабля.

Капитана Мэлори она еще не встретила, потому что до самого отхода корабля он не появлялся. Она знала, что надо бы найти его, представиться, спросить, каковы ее обязанности кроме тех, которые она сама уже предвидела. В конце концов, капитаны отличаются друг от друга. Дру, например, требовал, чтобы ежедневно у него в каюте была готова ванная, пусть и с соленой водой. Клинтон любил теплое молоко перед сном. В обязанности его юнги входило приносить теплое молоко в каюту и докладывать, от какой именно коровы молоко. Юнга Уоррена лишь прибирал в каюте, потому что Уоррен предпочитал есть вместе с матросами. Мистер Шарп уже описал ей ее будущие обязанности, но лишь сам Мэлори мог внести разъяснения.

Пока корабль выходит в море, он, вероятно, занят. Тем лучше. Она тянула время. Больше всего забот у нее будет именно с ним. Сумеет ли она его обмануть? Ведь именно в его обществе она будет проводить больше всего времени. А первое впечатление – самое важное, потому что именно оно повлияет на их дальнейшие отношения. Если он ничего не заподозрит сразу, она может немного расслабиться.

Она не выходила из камбуза и не отправлялась на поиски капитана. Оставалось то самое большое «если», которое удерживало ее на раскаленном камбузе, хотя одежда ее уже прилипла к телу, а волосы, спрятанные под чулок и шерстяную шапку, превратились в мокрый комок. Если капитан не заметит в ней ничего особенного, все в порядке. А если заметит? Если он разоблачит ее, пока корабль не выйдет в пролив, ее не станут запирать в каюте, а просто ссадят на берег. Самый худший вариант заключался в том, что ее могут ссадить на берег одну. В конце концов, Мак был нужен на борту гораздо больше юнги. И что они смогут сделать, если Мака задержат на корабле силой, а ее высадят на ненавистные берега?

Итак, Джорджина сидела на камбузе, где ее уже знали как Джорджи Макдонелл. Она сидела очень долго. Неожиданно Шон поставил ей на колени большой поднос. Взглянув на него и увидев серебряные приборы, изящную фарфоровую посуду, Джорджи поняла, что поднос предназначен не ей.

– Капитан уже у себя в каюте?

– О чем ты думаешь, малыш? Он уже в своей каюте с самого отплытия. У него болела голова, и он не выходил на палубу. Отплытием руководил мистер Шарп.

– О!

Черт возьми, а вдруг она уже была нужна, почему же никто не сказал ей? Может быть, он зол, что никто не пришел обслужить его. Неплохое начало!

– Мне наверное… да, я…

– Конечно, и побыстрее, только осторожно неси поднос. Не слишком тяжелый для тебя? Ничего, малец, только помни, если он поползет на тебя – присядь.

Тарелки зазвенели, когда Джорджина остановилась в дверях.

– Надеюсь, он не набросится на меня, по крайней мере!

Шон пожал плечами и широко улыбнулся.

– Как знать? Я и сам еще не видел капитана. Ну а если у него болит голова, то никогда не знаешь, чего именно ожидать. Вперед, малыш! Вот мой совет и совет хороший!

Великолепно! Зеленый юнец стал нервничать еще больше от подобных пожеланий. Она не знала, что у мистера Шона было настолько хорошее чувство юмора.

Путь к каюте капитана был долгим – она находилась на верхней палубе, рядом с каютами его помощников. Англия еще была хорошо видна, что портило Джорджине настроение. Джорджина старалась не смотреть на речные берега, а пыталась увидеть Мака, сказать ему несколько слов, немного успокоиться. Но Мака не было видно, а поднос у нее в руках уже начал дрожать, она поспешила в капитанскую каюту. Холодный обед в любом случае не понравится капитану, тем более, если он страдает с похмелья.

Она подошла к двери, взяла поднос в одну руку, а другой попыталась постучать в дверь. Однако рука не поднималась. Ее как будто парализовало от множества «что если», теснившихся в голове.

Ей не следовало быть такой нервной. Если случится самое худшее – это еще не конец света. Она достаточно изобретательна, чтобы найти иную возможность добраться до дома… вероятно, в одиночестве.

Черт возьми, почему она ничего не разузнала об этом капитане, кроме его имени? Она даже не знала, молодой он или старый, добрый или жадный, любил ли он матросов, или ненавидел их, или уважал? Она знала некоторых капитанов, настоящих тиранов, безграничная власть над командой делала их сумасшедшими. Ей надо бы расспросить кого-нибудь еще, кроме мистера О'Шона. Но было еще не поздно. Еще несколько минут задержаться на палубе, поговорить с кем-нибудь и узнать, что мистер Мэлори – один из добродушнейших и замечательнейших капитанов, с которыми работать – одно счастье. Тогда ладони ее не станут больше потеть, и она забудет все свои «что если».

…Но дверь открылась, только она решила уйти.

ГЛАВА XI

Сердце Джорджины забилось так, как если бы она столкнулась лицом к лицу с самим капитаном «Принцессы Анны». Но это был не капитан. В дверях стоял, занимая собой весь проем, первый помощник. Его глаза пронзительно скользнули по ней, хотя это был наверное, не более чем обычный короткий взгляд.

– Это ты, малыш? Удивлен, что я тебя не приметил, когда записывал.

– Может быть, потому, что тогда вы находились за столом, а я стоял перед вами…

Она замолчала, потому что он взял ее за подбородок большим и указательным пальцами и медленно повернул ее лицо влево-вправо. Джорджина покраснела, хотя не видно было, чтобы он заметил.

– Ни единого усика, – отметил он.

Она снова задышала. И только сейчас вспомнила, что она должна прикидываться парнем по имени Джорджи.

– Мне только двенадцать, сэр, – заявила она.

– Но и в свои двенадцать ты очень маленький. Черт возьми, твой поднос такой же большой, как ты сам. – Его пальцы сжали ее руку. – Где же твои мускулы?

– Я расту, – сердито выкрикнула Джорджина, такой подробный осмотр сводил ее с ума. Она даже забыла о своем первоначальном испуге. – Через шесть месяцев вы меня не узнаете. – Это была совершенная правда.

– В вашей семье все такие, да?

Ее глаза широко открылись:

– Что?

– Да рост, парень. Что я еще должен был иметь в виду, черт возьми? Уж по крайней мере, не вашу внешность, поскольку вы с братом совершенно не похожи. – Он вдруг захохотал глубоким голосом.

– Не понимаю, что вас так удивляет. У нас с братом разные матери.

– О, я тоже подумал, что-то отличается. Матери, говоришь? Может ли это объяснить отсутствие у тебя шотландского произношения звука «р»?

– Никогда не думал, что мне понадобится рассказывать свою жизненную историю ради этой работы.

– Почему ты так агрессивен, малый?

– Отстань от него, Конни, – очень ясно произнес другой глубокий голос. – Мы же не собираемся запугивать парня, не так ли?

– Запугивать для чего? – хихикнул первый помощник.

Глаза Джорджины сузились. Может быть, она подумала, что ей очень не нравится этот рыжий англичанин?

– Еда стынет, мистер Шарп, – сказала она строгим серьезным голосом.

– Ну, так вноси ее, хотя я серьезно сомневаюсь, что у него сейчас еда на уме.

Снова пришла нервозность. Ведь прервал их беседу голос капитана. Как она могла забыть, даже на минуту, что он ждет внутри? Хуже того, похоже, он слышал все, о чем она говорила с его первым помощником. Ее спровоцировали, но все равно это непростительно. Она не более чем юнга, каютный мальчик, во имя Господа, а она отвечала Конраду Шарпу как равная ему по положению… как будто она была Джорджиной Андерсен, а не Джорджи Макдонеллом. Еще одна такая ошибка, и она может сорвать кепку и показать грудь.

После этих ее последних тайных мыслей первый помощник толкнул ее внутрь и вышел из каюты. Сначала ей трудно было заставить свои ноги повиноваться, но когда она справилась с собой, она буквально подлетела через дверь к дубовому обеденному столу в стиле Тюдоров в центре комнаты. Этот огромный элемент мебели был таким, что за ним могли разместиться больше полдюжины офицеров.

Глаза Джорджины сосредоточились на подносе, и она продолжала стоять даже после того, как опустила его на стол. Над столом нависала большая тень. Что-то загораживало стол от хорошо освещавших комнату окон. Она не знала, что именно загораживает свет, но сообразила, где находится капитан.

Она восхищалась этими окнами вчера, когда готовила помещение для капитана. Такая каюта, по ее мнению, вполне подошла бы и королю. Она никогда не видела ничего подобного ни на одном из кораблей «Скайларка».

Мебель была экстравагантной. У длинного обеденного стола стояло единственное кресло в стиле французского ампира, сделанное из красного дерева и бронзы! На сиденьях и спинках стульев изображены букеты ярких цветов на фоне цвета слоновой кости. В каюте несколько стульев: два у окон, два перед письменным столом и один за ним. Этот письменный стол тоже выглядел впечатляюще – на огромных овальных пьедесталах (назвать их ножками язык не поворачивается), отделанных в классическом стиле. Кровать выглядела как истинное произведение искусства, сработанное в стиле итальянского Ренессанса. С высокой красивой спинкой у изголовья. Матрас покрыт белым шелком. Вместо морского сундука стоял высокий китайский шкаф красного дерева (из тика), похожий на тот, который ее отец подарил матери после своего первого возвращения с Дальнего Востока, когда они поженились. Он отделан яшмой и другими полудрагоценными камнями и прекрасными раковинами. Был также буфет в стиле королевы Анны. Между ними часы из черного дерева и бронзы, в стиле модерн.

Вместо обычных полок, прибитых к стене, стоял отделанный золотом книжный шкаф красного дерева со стеклянными дверцами. Все его восемь полок полностью забиты книгами. Она признала стиль Ризенер в комоде с его цветочными декорациями. А за ширмой, кожаным изделием, разрисованным английскими пейзажами, стояла фарфоровая ваза. Спасибо, не слишком глубокая, поскольку, возможно, ей придется наполнять ее водой. Возле письменного стола – шкафчик с навигационными инструментами, двухфутовая статуя голой женщины из бронзы, сидящей на полу. Медный чайник в углу, возле вазы с водой. Лампы, одна не похожая на другую, дополняли роскошь обстановки – они висели на крюках на потолке и на стенах.

Стены украшены большими и малыми картинами, толстыми коврами. Создавалось впечатление, что находишься во дворце губернатора, а не на корабле. Ничего здесь не говорило ей о капитане Мэлори, за исключением того, что он, должно быть, эксцентричная натура и любит окружать себя дорогими вещами даже там, где они явно неуместны.

Джорджина не знала, смотрит ли капитан на нее или в окно. Она не поднимала глаз на него, и тишина била ей по нервам. Ей хотелось уйти, не привлекая к себе внимания с его стороны, если она уже не привлекла его. Почему он ничего не скажет? Он должен был знать, что она еще здесь, ждет, чтобы обслужить его, как он потребует.

– Ваша еда, капитан… сэр.

– Почему ты говоришь шепотом? – спросил голос таким же шепотом, как и ее собственный.

– Я говорил вам… что… я думал, что вы плохо себя чувствуете. – Она прочистила горло и резко продолжила: – Головная боль, сэр. Мой брат Дрю всегда жаловался, что его раздражают громкие звуки, когда у него… головная боль.

– Я думал, твоего брата зовут Ян.

– У меня есть и другие братья.

– И у меня тоже, к сожалению, – отметил он сухо. – Один из моих прошлым вечером старался напоить меня, чтобы я свалился под стол. Наверно, он думал, что это будет очень забавно, если из-за моего состояния корабль не сможет отплыть.

Джорджина почти улыбнулась. Сколько раз ее братья делали то же самое. Не с ней, а друг с другом. Да и она вносила свою лепту в пирожные, в горячий шоколад с ромом. Очевидно, все братья одинаковы, не только в Коннектикуте.

– Сочувствую вам, капитан, – сказала она. – Это довольно неприятно.

– Довольно, да.

Она услышала юмор в его голосе и поняла, что он нашел ее ремарку претенциозной, то есть слишком взрослой для двенадцатилетнего мальчишки. А ведь она собиралась тщательно взвешивать свои слова, прежде чем произносить их. Она ни на минуту не могла забывать, что притворяется мальчиком, причем маленьким. Но, оказалось, трудно помнить об этом особенно тогда, когда она, наконец, заметила, что произношение у капитана было самое что ни на есть британское. Плохо, если он англичанин. Она могла бы избегать общения с другими людьми на корабле, но не смогла бы избегать капитана.

Она чувствовала себя как щенок, впервые брошенный в воду, – сам, дескать, выплывай, – когда услышала слова капитана:

– Представься, парень, и дай я взгляну на тебя.

Ладно. Всему свое время. Произношение может быть отработанным. Он просто жил в Англии. Поэтому она начала медленно двигаться вокруг стола, приближаясь к тени, пока в поле ее зрения не оказалась пара блестящих сапог. Выше брюки, обтягивавшие крепкие мускулистые ноги. Не поднимая наклоненной головы, она быстро взглянула на белую рубашку с длинными рукавами, красивыми запонками у запястий, лежавших вдоль узких бедер. Но ее глаза не смотрели выше того места, где из расстегнутой рубашки была видна загорелая кожа. Весь он был такой высокий… и широкий.

– Не надо стоять в моей тени, – продолжал он направлять ее. – Иди влево, к свету. Так-то лучше. – И наконец, заметил очевидное. – Да ты нервничаешь, не так ли?

– Это моя первая работа.

– И, понятно, ты не хочешь осрамиться. Успокойся, мальчик. Я не откусываю головы детям… только взрослым мужикам.

«Может быть, он будет хорошо относиться ко мне».

– Приятно слышать это.

«О Боже, ну что я болтаю. Следи за своим непослушным ртом, Джорджи».

– Мой ковер так интересен?

– Сэр?

– Ты не можешь оторвать от него глаз. Или, может быть, тебе рассказывали, что я настолько ужасен, что могу швырнуть тебя в бобовую похлебку, как только ты встретишься взором со мной?

Она начала улыбаться. Ситуация глупая, но их отношения налаживаются. Однако случилось то, чего она опасалась. Он смотрел на нее при полном свете, и она не была обвинена ни в чем. Но беседа не окончена. А раз нет, то пусть он думает, что юнга растерялся, юнга нервничает, оттого и допускает ошибки.

Джорджина покачала головой в ответ на его вопрос, как это, по ее мнению, мог бы сделать мальчик, которого она изображала, и медленно подняла подбородок. Она собиралась быстро взглянуть на него и снова опустить голову, как бы нырнуть головой. Это обычное поведение застенчивого ребенка.

Однако этого не получилось. Голову-то она подняла… Но когда посмотрела в его зеленые глаза, она вдруг вспомнила их так, как будто они преследовали ее в кошмарах в течение нескольких ночей подряд.

Но это невозможно! Кирпичная стена? Сердитый грубиян, с которым, ей казалось, ее пути больше никогда не пересекутся? Здесь? Он не может быть мужчиной, служению которому она решила посвятить себя. Неужели она такая несчастная.

С ужасом она заметила, как одна бровь на его лице с удивлением поднялась.

– Что-нибудь не так, малый?

– Нет, – пискнула она и уронила взгляд в пол, столь быстро опустив голову, что стало больно в висках.

– Ну как, не боишься попасть в гороховый суп?

Она выдавила из себя звук отрицания.

– Прекрасно. И не думай, что раз я такой большой, значит, я такой страшный.

Чего он болтает? Ему бы следовало указать на нее пальцем и обвиняющим тоном сказать: «Вы!»

Может быть, он не узнал ее. Даже ясно разглядев ее лицо, он продолжает называть ее «малый». Она вновь взглянула на него, но в его глазах не было ни удивления, ни подозрения, ни сомнения. Глаза его все еще казались угрожающими, но если в них и было какое-то изумление, так это в связи с ее нервным поведением. Он не узнал ее. Даже имя «Мак» ничего ему не напомнило.

Невероятно. Конечно, она выглядит совсем не так, как в тот вечер в таверне, где на ней была одежда не по росту, что-то велико, что-то мало. На этот раз все надето как надо. Не тесно и не свободно. Все, вплоть до ботинок, новенькое. Только кепка та же самая. Одежда создает прямые линии, ловко скрывая грудь. И она выглядит как мальчик. А в тот вечер освещение было плохим. Может быть, он не разглядывал ее так внимательно, как она его? В конце концов, зачем ему помнить тот инцидент? Учитывая, как грубо он держал ее в таверне, он был уже предостаточно пьян.

В этот момент и Джеймс Мэлори был уверен, что она успокоилась и поверила в то, что он не узнал ее. Ибо была вероятность, что она припомнит ему их первую встречу, и он затаил дыхание, когда она узнала его, и испугался, что она прекратит игру и к ней вернется та злость, с какой она обращалась с ним в тот вечер в таверне. Не подозревая, что он узнал ее, она, судя по всему, решила держать язык за зубами и играть ту роль, которую она на себя взяла, на что он, собственно, и надеялся.

Теперь он мог расслабиться, за исключением сексуального напряжения, которое охватило его с того самого момента, как она вошла в дверь. Столь остро не ощущал он присутствия женщины очень давно… Милостивый Боже, это было так давно, что он не может даже вспомнить, когда. Женщины стали так легко доступными. Даже соревнование с Энтони по части успеха у женщин, наиболее красивых, потеряло свою остроту задолго до того, как он покинул Англию десять лет назад. Соревнование превратилось в спорт без приза. Завоевание какой-либо леди не имело особого значения, поскольку оставалось много других, которых можно было бы выбрать.

Но здесь было нечто иное, подлинный вызов, настоящая трудная борьба. Никакие женщины для него уже не имели значения. Он желал именно эту. Может быть, потому что он уже однажды потерял ее и был несколько раздосадован этим фактом. Может быть, потому что он почувствовал к ней интерес, любопытство.

Какими бы ни были причины, обладание ею казалось для него сейчас особенно важным, хотя как этого добиться, он еще не знал. Вот почему он легко забыл о какой бы то ни было скуке, вот почему напряжение в нем не ослабевало, когда она стояла рядом. Фактически он был ограничен в своих возможностях. Ведь он не дотрагивался до нее, и не сможет дотронуться, если хочет, чтобы игра продолжалась. А игра доставляет и обещает доставить так много удовольствия.

Поэтому он, преодолевая искушение, подошел к столу, дабы изучить, что же ему принесли. Раздался ожидаемый им стук в дверь.

– Джорджи, не так ли?

– Капитан?

Он посмотрел на нее через плечо.

– Это твое имя?

– О, да! Меня зовут Джорджи.

Он кивнул.

– Пришел Арти с моими вещами. Ты разбери их, пока я не покончу с этой холодной пищей.

– Не хотели бы, чтобы я подогрел ее, капитан?

Он услышал в этих словах нотки надежды, которые выдали ее желание поскорее покинуть каюту. Но он не хотел терять ее из виду, пока «Принцесса Анна» не оставит берега Англии далеко позади. Если у нее есть хоть немного ума, она должна сообразить, какому риску подвергается, ибо даже если он не узнал ее сразу, он может вспомнить о ней в любое время. В этих условиях она может постараться покинуть корабль, пока не поздно. Даже если придется добираться вплавь, если, конечно, она умеет плавать. Он не хотел давать ей такую возможность.