Текст книги "Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е"

Автор книги: Джо Бойд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Экономисты скажут вам, что не существует такой вещи, как статическое равновесие: если вы не поднимаетесь, то опускаетесь. На следующих двух альбомах The Incredible String Bandбыли сильные вещи, но в целом они не могли сравниться с ранними работами. Музыканты привезли группу танцоров и друзей-сайентологов в Роу и создали пышное зрелище под названием U.Я пытался отговорить их: гастролировать с составом в десять человек, декорациями и костюмами будет очень дорогостоящим занятием Тексты на этот раз были даже еще более туманными, чем в их прошлых непостижимых шедеврах, а музыка не была так же хороша. Промоутеры, которые раньше были рады ангажировать The Incredible String Band,сильно сомневались на счет U.Все урезали гонорары, что с финансовой точки зрения поставило группу под угрозу.

Сайентология не предназначена для того, чтобы порождать робость. Уверенность в себе проистекает из веры в то, что вы устраняете слабые места своей личности. Группа отказалась рассматривать возможность провала, и проект Uустремился вперед полным ходом. Он оказался катастрофой с художественной и финансовой точек зрения, да и с точки зрения критиков. Этому факту не удалось поколебать их уверенности в себе, но он ускорил мои поиски новых перспектив.

The Incredible String Bandпродолжали и в семидесятые, но их аудитория постоянно убывала, а пластинки становились все менее и менее интересными. Роуз сбежала от сайентологов, стала вести нормальный образ жизни, вышла замуж и родила дочь. Некоторое время в девяностые годы она была подругой председателя городского совета Аберистуита и взяла на себя роль супруги лорд-мэра. Одетая в благоразумную одежду из твида, подобающую ее положению, в 1997 году она сидела рядом со мной среди публики на реюнион-концерте The Incredible String Bandв Лондоне. Ликорис исчезла где-то в Калифорнии и числится в списках умерших ^[214]. Майк и Робин пошли каждый своей дорогой, в конце концов оба оставили сайентологию. Робин гастролирует по миру, декламируя истории бардов и играя на ирландской арфе и скрипке. Недавнее воссоединение ^[215], в котором принял участие и Клайв, главным образом послужило возобновлению старой вражды.

Глава 28

В августе 2002 года, в дождливую пятницу после полудня, я покинул Лондон и отправился в Оксфордшир на Cropredy Festival,ежегодный фестиваль, устраиваемый Fairport Convention.Это событие я скорее удостаиваю своим восхищением, нежели присутствием На фестивале имеются стойки, где продается эль, прилавок с компакт-дисками, спонсируемый журналом Mojo,а также бороды и куртки с капюшонами – мечта любого карикатуриста Когда я приехал, капюшоны были подняты и заросли на лицах собравшихся промокли насквозь. Но более пятнадцати тысяч человек стояли на пропитанном дождевой водой пастбище, чтобы услышать реюнион самых ранних составов Fairport Convention.Если не считать случавшиеся время от времени распри, участники текущего и предыдущих составов группы принимали участие в фестивале по очереди, в то время как Ричард Томпсон, признанная звезда, получал приглашение каждый год.

В тот вечер играли песни, которые не исполнялись со времени аварии на шоссе Ml. Любопытство и чувство ностальгии гнали меня через проливной дождь, чтобы я мог услышать, как Иэн Мэтьюз и Джуди Дайбл снова поют «Time Will Show the Wiser»и «Jack O’ Diamonds»вместе с Ричардом Томпсоном, Саймоном Николом и Эшли Хатчингсом Место Мартина Лэмбла занял Джерри Конуэй, в прошлом барабанщик группы Fotheringay.Взаимопонимание между тремя старыми друзьями из Масуэлл-хилл было таким же интуитивным, как и тридцать лет назад, и оригинальность их версии американского фолк-рока была тем вечером так же ясна, как летом 1967-го.

Слушая их через великолепную звукоусилительную аппаратуру, когда каждая музыкальная фраза искрилась в прохладном воздухе, я вспомнил, какой прекрасной группой они были и подумал, какое будущее было навсегда потеряно в аварии вместе с их друзьями. После часового путешествия по трем первым альбомам Fairport Conventionна сцену помогли подняться Дэйву Суобрику – рядом с его инвалидной коляской находился резервуар с кислородом ^[216]. И музыканты принялись за материал, созданный новым составом в доме на ферме в Гемпшире полным скорби летом 1969-го.

Когда той весной Fairport Conventionобдумывали будущее, на «вертушке» у каждого из музыкантов обосновалась пластинка Music from Big Vinkгруппы The Band.Этот альбом бросил группе перчатку «Вы хотите играть американскую музыку? Ну что ж, попробуйте сыграть что-нибудь столь же американское, как вот это!» Music from Big Pinkдействительно произвел революцию: та школа, которую участники The Bandпрошли, выступая с Ронни Хокинсом в придороясных закусочных на Юге, и их последующая работа в качестве аккомпанирующей группы Боба Дилана, означали, что они одновременно были и первоисточником, и подражателями. Участники Fairportне могли найти в себе душевных сил, чтобы исполнять репертуар периода до аварии. Кроме того, они чувствовали, что появление Big Pinkозначает, что возвращение к их фирменному стилю – это не вариант. Они решили начать с того места, на котором остановилась «А Sailor’s Life»,и создать материал английский в той же степени, в какой Big Pinkбыл американским, – и, таким образом, использовать упрек как источник вдохновения.

Прежде всего они добавили в состав Суобрика, потом нашли барабанщика Дэйва Мэттакса, он играл в оркестре бальных танцев. Мэттакс был обучен умению строго держать ритм, и это было идеальной основой для обновления традиционной английской музыки, задуманного группой. Мэттаксу бесконечно – и уныло – подражали, но ни один фолк-барабанщик так никогда и не превз-шел того, что он, как по волшебству, создал в свои первые месяцы пребывания в группе. Эшли Хатчингс проводил недели, прочесывая архивы Cecil Sharp House,консультируясь с такими мудрецами, как Эй Эл Ллойд, и подбирая баллады, которые подойдут для воплощения идей Fairport.В августе, после двух месяцев репетиций, мы были в студии, и к ноябрю альбом Liege and. Liefбыл выпущен и продавался лучше, чем любая пластинка Fairport Conventionдо него.

Сделать английскую фолк-музыку модной, борясь с историческим диктатом, гласившим, что ничего не может быть менее «клевым», чем она, – это было выдающимся достижением. Но команда не продержалась вместе достаточно долго, чтобы насладиться признанием. Сэнди нравилось то, что они делали, но ей хотелось быть в группе, которая исполняла бы и ее песни тоже. К тому же она влюбилась в мужчину, который был известен как искатель романтических приключений, и не хотела оставлять его без присмотра на время гастролей Fairport Convention.Когда Сэнди отказалась подняться на борт самолета, чтобы отправиться в Копенгаген для участия в телепередаче, подтекст произошедшего стал совершенно ясен.

Эшли, с другой стороны, был полон страсти новообращенного. Для Сэнди традиционные песни могли быть вчерашней новостью, но у Эшли было видение, как нужно преобразовать английскую фолк-музыку и донести ее до более широкой аудитории. И он понимал, что даже в отсутствие Сэнди Ричард не захочет быть жестко привязанным к репертуару, состоящему только из традиционного материала. Поэтому Хатчингс убедил Мартина Карта и Мэдди Прайор присоединиться к нему в ново-образуемой группе Steeleye Span.Таким образом, Fairport Conventionлишились двух своих крыльев.

Оставшиеся участники группы любили быть в дороге, не могли дождаться, когда можно будет исполнять новый материал на гастролях, и рвались в Америку. Ричард и Суобр могли взять вокальные партии на себя; все, что им было нужно, – это басист. Музыканты снисходительно отнеслись к «народнику» Суобрику, когда тот настоял на прослушивании своего бирмингемского приятеля, который играл на контрабасе в Ian Campbell Group.Сразу ставя новичка в сложное положение, они стали играть «Mattie Groves»и «Тот Lin»,отличавшиеся «невозможными» басовыми партиями Эшли, причем делали это с головокружительной быстротой. Дэйв Пегг моргнул и ринулся играть то, что, как предупредил его Суобр, нужно было выучить назубок. Из дверного проема я видел, как будущее Fairport Conventionобретает форму прямо передо мной. Пегг играл все, что ему подкидывали, с каким-то оттенком хулиганства, которого Эшли не смог бы достичь никогда Легендарная ритм-секция, которая украсит собою альбомы такого большого количества разнообразных артистов, была только что образована.

В 1970-м Fairportгастролировали настолько широко и часто, насколько мы могли найти для них ангажемент. В вечер американского дебюта группы, произошедшего в клубе Troubadourв Лос-Анджелесе, из аудитории их поприветствовала Линда Ронстадт. Когда у ребят закончились песни на бис, они пригласили ее присоединиться к ним «Но я не знаю никаких английских песен!» – кричала она «Все в порядке, мы знаем все ваши», – сказал Саймон. Ее вытолкнули на сцену, и Линда нервно спела первые ноты «Stiver Threads and Golden Needles»,идущие без сопровождения. А потом услышала, как музыканты Fairportвступили по сигналу, идеально воссоздав ее аранжировку. Когда Ричард Томпсон выдал блестящее соло в стиле Джеймса Бертона, она почти лишилась чувств от изумления. Сет продолжался еще дополнительных сорок минут и включал в себя песни, которые Линда даже забыла, что знала.

В другой раз в клубе Troubadourпоявились Led Zeppelin(старинные бирмингемские приятели Дэйва Пегга), и Джимми Пейдж и Ричард Томпсон поджемовали, сыграв несколько ритм-энд-блюзовых номеров. Тем вечером мы с Джоном Вудом записывали выступление, и слушая эту пленку, становится ясно, что вокал Планта громче всех усилителей, Пейдж пытается не отставать от Ричарда во время исполнения джиг и рилов ^[217], а менеджер «зеппелинов» Питер Грант, сидящий за передним столиком, ругается на официанток и оскорбляет их.

С тех пор как Сэнди ушла из группы, мы с ней только и делали, что спорили. Я мог получить большой аванс от фирмы А&Мна запись сольного альбома, но она хотела собрать группу со своим бойфрендом Тревором Лукасом Женщинам, добившимся успеха в шоубизнесе, часто бывает трудно поддерживать отношения с окружающими. Или это у мужчин возникают затруднения, когда они имеют дело со звездной исполнительницей? Многие женщины решают эту проблему, в конце концов связывая себя с собственным гитаристом (продюсером, менеджером, музыкальным руководителем) либо назначая своих (обычно неподходящих) мужчин на одну из этих ролей. Fotheringay,как Сэнди хотела назвать свою группу – в честь тюрьмы, где содержалась Мария Стюарт, – окажется замком, возведенном на неверном основании. Деньги, за счет которых всех держали на окладе, принадлежали Сэнди, но она вынудила меня составить контракт, по которому всем причитались равные доли. Блэкуэлл, А&Ми я четко понимали, чего мы хотим; пластинку с песнями Сэнди, спетыми Сэнди, с именем Сэнди, напечатанным на конверте большими буквами. (Она была признана лучшей вокалисткой 1971 и 1972 годов по результатам опросов газеты Melody Maker.) Но Сэнди была полна решимости сделать Тревора равным себе. На пластинку, которую мы записали, вошли некоторые из ее лучших исполнений: «The Sea», «The Pond& the Stream», «Winter Winds», «The Banks of the Nile», – но остальные песни – просто альбомный балласт.

Fotheringayшумно транжирили аванс Сэнди, покупая большой комплект звукоусилительной аппаратуры (прозванный «Стоунхенджем») и «бентли», чтобы в нем разъезжать. Музыканты получали большие зарплаты, чем были в состоянии позволить себе участники Fairport Convention.Сэнди финансировала группу, не имея ни сил для того, чтобы быть ее лидером, ни денег, которых хватило бы надолго, поскольку она отказалась от американских гастролей из-за боязни летать. Отношения с Тревором превратили ее в комок нервов. И я передал свою роль менеджера Рою Гесту.

Первый альбом Fairport Convention,записанный полностью мужским составом, Full House,с уморительной статьей на конверте, придуманной Ричардом, был гораздо лучше, чем я мог надеяться. Единственной тучей на горизонте была проблема, так или иначе возникавшая по всему королевству Witchseason.Неопытные музыканты, записывающиеся в первый раз, нуждаются в руководстве продюсера и благодарны ему за это. Однако к четвертому или пятому альбому в процессе записи не остается никаких тайн, и многие музыканты все меньше и меньше желают, чтобы им кто-то говорил, что хорошо, а что нет. Учитывая, что на старых восьмидорожечных лентах свободной обычно была только одна дорожка, Ричард всегда предоставлял мне решать, оставить гитарное соло так, как есть, или перезаписать его. Теперь же, когда я хотел оставить соло, он настаивал, что его нужно стереть, и наоборот. Нашу «страну» стали наполнять недовольные. Многие из них на протяжении нескольких лет вроде бы были успешными, но мало чем могли похвастать. Если я был таким уж замечательным менеджером и продюсером, почему тогда они не стали богатыми?

В 1970 году я закончил шестнадцать пластинок, просто изматывая себя работой. А на Шарлотт-стрит кружили финансовые волки; мы задолжали по всем направлениям, и чем большего успеха достигали, тем, казалось, больше тратили. Рентабельность была для нас линией горизонта, которая постоянно отдалялась. И я начал подумывать о радикальных решениях.

Глава 29

В конце шестидесятых бывшая жена Джона Себастиана, Лоури, обосновалась в коттедже в Хартфордшире вместе со своей замечательной коллекцией пластинок. В один из вечеров я принес с собой пленки и ацетаты с материалом, над которым в тот момент работал, и вдобавок к этому несколько пластинок, которые, как я думал, были ей неизвестны. Мы предавались воспоминаниям и по очереди изображали диск-жокея. Когда я проиграл ей сигнальный экземпляр Five Leaves Left,она просто обезумела, говоря, как это прекрасно и какой большой успех ждет этот альбом.

Прослушивание Ника Дрейка привело нас к поискам Sunny Girl,англоязычного сингла шведской группы под названием Hep Stars.Несколькими годами ранее Лоури ездила в Стокгольм вместе со Spoonful,и кто-то взял их послушать эту местную команду, которая исполняла свой новый хит, очевидную копию «Daydream».Она полагала, что это умело сделанное посвящение, к тому же была в восторге от ведущего вокалиста, который сломал лодыжку, когда катался на лыжах, и выступал на костылях. У Лоури была лишняя копия пластинки, которую она отдала мне; она была права – ведущий голос временами действительно напоминал одновременно и Джона Себастиана, и Ника Дрейка.

В 1969 году гастрольное агентство Witchseasonполучило контракт на организацию европейского турне Фрэнка Заппы, и я присоединился к The Mothers of Inventionво время их поездки в Стокгольм. Я перебирал пластинки на полках местного магазина, когда мой взгляд выхватил знакомое имя: Бенни Андерссон из тех самых Hep Stars,о которых говорила Лоури. На этот раз это был альбом на шведском, записанный дуэтом с Бьерном Ульвеусом. Пластинка оказалась просто прекрасной, полной роскошных мелодий и гармоний. Когда альбом Liege and Liefначал продаваться в Скандинавии, мне нужен был местный музыкальный издатель, чтобы собирать композиторские отчисления и помогать в продвижении моих артистов. В том, что касается поисков лучшего субиздателя, в других местах я полагался на рекомендации коллег, но в случае Скандинавии не стал смотреть дальше выходных данных на оборотной стороне конверта альбома Андерссона и Ульвеуса.

Я встретился со Стигом Андерсоном в Стокгольме в октябре 1970-го, в офисе компании Volar Music.Он был озадачен предложением издательских прав на артистов, о которых едва слышал, но оживился, когда я сказал, что не хочу получить аванс, а только предлагаю обмен. Я отдам ему Fairport Convention,Ника Дрейка, Сэнди Денни и Джона Мартина для Скандинавии, а он мне – англоязычные территории для песен Бенни и Бьерна. Стиг пригласил меня выпить что-нибудь вместе с ними тем вечером в отеле в центре города. После дружеского разговора о том и о сем, Бенни и Бьерн предложили мне не уходить: их подружки исполняли главные роли в ревю в стиле рубежа столетий, которое шло в фойе отеля. Там были и цилиндры, и высоко вскинутые ножки, и старые шведские песни из репертуара мюзик-холлов.

После выступления все мы пятеро (да, танцовщицами были Агнета и Фрида) вернулись в квартиру Бенни. Мы провели полночи, разговаривая, выпивая и слушая пластинки, в основном малоизвестных американских соул-певцов. Я сказал ребятам, что им следует вернуться к написанию песен на английском. Мы шутили по поводу того, сумеют они или нет когда-нибудь написать песню такую же успешную, как «Daydream».

Когда я вернулся в Лондон, на моем столе лежало два листа бумаги. Одним было письмо от Стига Андерсона, подтверждающее наше обоюдное соглашение: он проверил данные о продажах альбомов Fairport Conventionи Сэнди Денни, и был в достаточной степени доволен тем, что обнаружил. Другим было послание с просьбой позвонить Мо Остину в отель Dorchester.

Мо Остина в шоу-бизнесе знает каждый. Некогда бывший бухгалтером Фрэнка Синатры, легендарный глава фирмы Warner/Reprise Records,он руководил этой наиболее значительной компанией звукозаписывающей индустрии в годы самого бурного успеха отрасли. Мягкая манера поведения Мо Остина, его готовность передавать полномочия и права «хорошим ушам», работавшим на него, а также его верность стали легендарными. Это человек невысокого роста, чьи очки в широкой черной оправе, плешь и кроткая улыбка делают его немного похожим на сержанта Билко ^[218] . Яповстречался с Мо Остином во время одного из моих первых визитов в Лос-Анджелес, и мы друг другу понравились. Он нанял меня для работы над проектом Джеффа и Марии Малдаур, а также «подобрал» для Северной Америки Джона и Беверли Мартин. Всякий раз как я появлялся в Лос-Анджелесе, я заглядывал в его офис в Бербанке ^[219], чтобы поздороваться.

Все стало гораздо сложнее, когда он начал задавать мне вопросы о Крисе Блэкуэлле и Island. Records.В то время у Warnerне было европейского отделения, и руководство фирмы обдумывало покупку, которая дала бы выход на этот рынок. Я восторженно говорил о том, какая Island Recordsзамечательная компания. Мо послал бухгалтеров справиться со своими книгами, и на основании этого назвал Крису сумму, за которую был готов приобрести его фирму. Когда Блэкуэлл в ответ заартачился, Мо пошел на риск, уверяя совет Warner Brothers,что Island Recordsстоит больших денег. В результате Мо сделал Крису грандиозное предложение, соответствовавшее тому, чего, по его собственным словам, и хотел Крис. Ответом Блэкуэлла было: «Позвольте мне над этим подумать». Подумать? Мо был вне себя. Затем в газете британской музыкальной индустрии появилось интервью, где Крис объяснял, что право преимущественной покупки Islandимеет корпорация Philips,но в любом случае продавать свою фирму он не расположен. Мо кипел от тихой ярости. Вести дела он научился у Мики Рудина, грозного адвоката Фрэнка Синатры, и, несмотря на свою улыбчивую внешность, совсем не был человеком, который стерпел бы пренебрежительное отношение к себе.

Позже мне пришло в голову, что за моим визитом в отель Dorchesterстояло нечто большее, нежели просто лестное предложение Мо Остина переехать в Калифорнию, чтобы возглавить отделение музыки к кинофильмам Warner Brothers.Он дал мне график предстоящих проектов, который включал в себя «Заводной апельсин» и «Избавление», и я попросил несколько дней на раздумье. Во время того же своего приезда Мо предложил Крису Райту и Терри Эллису из Chrysalisраспространять свои пластинки в США напрямую через него и, когда в конце концов, Warnerобосновалась в Европе, в Соединенном Королевстве тоже ^[220]. Таким образом, за один короткий визит Мо Остин лишил фирму Islandдвух из ее источников новых артистов и успешных пластинок.

Блэкуэлл был далеко, присматривая за Стивом Уинвудом во время первых американских гастролей Traffic ^[221]. Я нашел его снежным ноябрьским утром в комнате гостиницы в Нортгемптоне, штат Массачусетс, далеко от центрального офиса его разраставшейся империи, за подсчетом мелких кассовых поступлений. Крис никогда не забывал историю с Милли Смолл и был полон решимости хорошо позаботиться о своем вундеркинде. Если он и понимал, что кроется за предложением, которое сделал мне Мо, то ни разу не подал вида. Нужно принять это предложение, говорил мне Крис, такой шанс бывает только раз в жизни. Ничего страшного, что он останется с находящейся в беспорядке «конюшней», каждый из артистов которой переживал критический момент в своей карьере. Страдающий от истощения физических и духовных сил на работе, запуганный все возрастающей громадой счетов, я был не в состоянии трезво оценить ситуацию. Приверженность The Incredible String Bandсайентологии и их отказ слушать мои советы, споры с Сэнди, все возрастающее упрямство Fairport Convention,минималистическая концепция, которую Ник избрал для своего следующего альбома – все вместе создавало у меня ощущение, что, возможно, всем будет лучше, если я отойду в сторону. И единственным надежным способом свести баланс бухгалтерских книг Witchseasonбудет продать компанию фирме Island.По крайней мере в этом случае я мог быть уверен, что все мои артисты будут получать зарплату.

Я полетел в Бербанк, чтобы встретиться с Тедом Эшли и Джоном Колли, возглавлявшими компанию по производству фильмов. Я был ослеплен студией и богатыми возможностями, казалось, открывавшимися передо мною. Я впадал в эйфорию при мысли о том, как буду заказывать музыку к кинофильмам Джону Кейлу и привлекать к написанию заглавных песен Ника Я покончил с пластинками; настало время переходить к более крупной игре на большей игровой площадке. Контракт со Стигом Андерсоном лежал на моем столе неподписанным: ведь Island Musicкупят мою издательскую компанию, а у них есть свои собственные связи в Скандинавии. Чего стоили несколько песен каких-то шведских авторов, которые еще, может быть, никогда и не будут написаны, в сравнении с новым миром, манящим из Калифорнии?

Вернувшись в Лондон, я начал приходить в Sound Techniquesкаждое утро в десять и уходить оттуда после полуночи. Раскол в рядах Fairport Conventionоставил после себя еще одну группу, которую мне нужно было продюсировать. В то же самое время удивительная плодовитость на песни Майка Херона вылилась в сольный альбом, который оказалось возможным записать с участием Джона Кейла, Пита Таунсенда, Джимми Пейджа, Стива Уинвуда и Дуду Пуквана Кроме того, были две новые женщины: я не только взялся за Нико, но занялся еще одной певицей. Я проявлял к ней интерес уже в 1966-м, и вот неожиданно она появилась снова.

В начале моего года на фирме Elektraя присутствовал на поэтических чтениях в старом Институте современного искусства на Доувер-стрит. Состав выступавших декламаторов был разбавлен певицами, и одна меня заинтриговала Ее голос был слабым и нежным, но чем тише она пела, тем более внимательно слушала публика Она исчезла до того, как я смог с ней поговорить, а когда я наконец разыскал Вашти Баньян, оказалось, что она только что подписала контракт с фирмой Эндрю Олдэма Immediateв качестве «новой Марианны Фейтфул».

Записи Олдэма оказались перепродюсированными и провальными, поэтому Вашти отправилась на север в фургоне, запряженном лошадьми. Вместе с ней поехал мужчина, которого она и ее предыдущий бойфренд подобрали однажды ночью, когда тот путешествовал автостопом. Она снова начала писать песни и вспомнила мой интерес четырехлетней давности. Я посетил их «на зимних квартирах» где-то недалеко от Ланкастера и в очередной раз был очарован ею и ее музыкой. Новый сверхдеревенский образ жизни и приближающееся материнство делали Вашти с коммерческой точки зрения артистом даже более сложным, чем Ник Дрейк.

Но я не мог представить себе, что скажу ей «нет». Включая новый состав Криса МакГрегора, Джона и Беверли Мартин, а также группу Dr Strangely Strange– причудливый ответ Ирландии на ISB,объем моей продюсерской работы достиг шестнадцати альбомов. И все их нужно было свести, а также сделать мастеры до моего январского отъезда в Лос-Анджелес.

Однажды вечером в декабре, во время работы над вторым альбомом Fotheringay,я психанул после сорокового неудачного дубля «John the Gun».Мы с Сэнди вышли из студии и напились. Она спросила, останусь ли я, если она расформирует группу и запишет сольный альбом. Ясказал, что я сделаю перерыв в работе, чтобы его спродюсировать, и что если существует что-то, что соблазнило бы меня отвергнуть Warner Brothers,то это именно ее альбом. На следующее утро Сэнди позвонила, чтобы сообщить, что распустила Fotheringay,когда мы смогли бы начать работу над ее новой пластинкой? Я сказал, что должен буду обсудить это с Warner Brothers,как только туда попаду.

«Попадешь туда? Но ведь теперь же ты не едешь!». Я сказал ей, что если она распустила группу, думая, что я разорву подписанный договор, ей лучше собрать ее обратно без промедления. Сэнди ответила, что уже поздно – двое ее музыкантов этим утром подписали контракт на участие в долгосрочном турне Кэта Стивенса. Она так никогда и не простила мне этой ошибки в глагольных временах; но, по крайней мере, думал я, Сэнди не обанкротится, финансируя Fotheringay.

Существовал длинный список спорных вопросов, касающихся вхождения Witchseasonв состав Island Records,которые требовали разрешения. Встреча была назначена на мой первый за целый месяц день, свободный от работы в студии. Вечером накануне встречи Сюзи Уотсон-Тейлор, Найджел Уэймут и я около полуночи попали в Baghdad House,заведение в Челси, управляемое загадочным иракцем и его рыжеволосой подругой-шотландкой. В этом полуподвале имелись альковы, идеальным образом приспособленные для неафишируемого курения различных субстанций и длинных «послеурочных» вечеров, полных вина, песен, флирта и тайных сговоров. Представители музыкального бизнеса и криминальных сообществ – часто люди абсолютно разные – обожали его.

Мы смотрели на безумно одетого скрипача, который играл и танцевал на середине комнаты, а потом пустил по кругу чашу с «горячим вином с пряностями и сахаром». Сюзи сморщила нос и отказалась. Мы с Найджелом отнеслись к содержимому чаши с недоверием, но оба сделали по маленькому глотку, просто из вежливости. Вскоре мы все отправились домой спать.

Внезапно я очнулся ото сна – стены вокруг меня танцевали. Черт! Я поднял трубку телефона и позвонил Уэймуту. Его жена сказала мне, что да, у Найджела были галлюцинации, но она дала ему две таблетки мандракса, и сейчас он спит как ребенок. Я сказал ей, что буду у нее прямо сейчас, чтобы взять немного того же самого. Весь путь до квартиры Уэймута и обратно, составлявший менее километра, я вел машину со скоростью пятнадцать километров в час. Потом принял таблетки, отправился в постель и пытался читать, чтобы увести свой разум от галлюцинаций. Важная встреча начиналась на следующее утро в десять часов.

Внезапно зазвонил телефон. Я рывком поднял трубку. Кто мог звонить посреди ночи? Это была Мэриэн, моя помощница Пока она говорила со мной, спрашивая, где это я пропадал целый день, я осознал, что в комнате света больше, чем от лампы у кровати. Была середина дня, и телефон рядом со мной звонил уже несколько часов. Все это время я проспал, уронив голову на ладонь, а книга оставалась раскрытой на той же самой странице. Все неоконченные дела были улажены без меня. Настало время укладывать вещи и отправляться в Лос-Анджелес.

Неделю спустя после моего прибытия, я был разбужен на рассвете в гостинице «Шато Мармон» ревом, который сотряс все мироздание. Моей первой мыслью было, что кто-то все-таки сбросил ядерную бомбу. Я труп, но по крайней мере у меня была большая компания. Несколько минут рационального анализа изменили мой взгляд на произошедшее в пользу землетрясения. За все годы, проведенные мною в студии звукозаписи, я никогда не слышал настолько низкого звука Чтобы произвести такой шум, колеблющийся объект должен быть невообразимо большим. Земля, подобно мокрой собаке, пыталась стряхнуть нас с себя.

В тот день в «Музыкальном Бунгало» ^[222], расположенном на территории киностудии Warner Brothers, япознакомился со своими новыми сотрудниками. Малкольм Билби работал здесь уже почти сорок лет. Он спросил, помню ли я ту сцену из фильма «Золотоискатели 1933 года» Басби Беркли ^[223]с широкой винтовой лестницей, полной девушек, которые играли на скрипках, украшенных светящимися неоновыми трубками. Я помнил Эта сцена снималась во время его первой недели работы в студии, в день землетрясения 1933 года в Лонг-Бич. Он помнил, как помогал визжащим девушкам выбраться из шатающейся декорации и как при этом подключенные к сети неоновые скрипки падали и разбивались с треском и искрами. Пергидрольная блондинка из бухгалтерии с губами в форме «дуги Купидона» ^[224]была одной из тех танцовщиц.

Прошло несколько недель моей новой калифорнийской жизни, когда до меня дошла новость о том, что Ричард Томпсон ушел из Fairport Convention. Ябыл ошеломлен: это была последняя вещь, которую я мог предсказать. Мое изумление стало еще больше, когда ко мне в руки попала газета Melody Makerдвухнедельной давности, и я прочитал интервью Ричарда, в котором он сказал, что «после того, как ушел Джо, все уже не кажется прежним». В тот момент меня можно было сбить с ног пером. Или использовать это перо для того, чтобы я с его помощью улетел обратно в Лондон.

Затем был тревожный телефонный звонок от Молли Дрейк. Ник вернулся в Тэнуорт, не в силах больше выносить жизнь в Лондоне. Его хотели показать психиатру, но он чувствовал, что, если это сделать, люди будут считать его сумасшедшим. (В 1971 году подобное отношение было нередким для Англии.) Молли попросила меня сказать Нику, что я думаю, что посещение врача – хорошая мысль, и я, конечно же, это сделал Голос Ника в телефонной трубке звучал просто ужасно.

Мне всегда казалось, что нерешительная манера поведения служила Нику своеобразным щитом для его внутренней сущности, в которой он был уверен, даже если у него не было другой возможности выразить ее, кроме как через музыку. Теперь было такое чувство, как будто бы и щит, и сама сердцевина разбиты вдребезги. По голосу Ника было слышно, что он напуган.

Обживаясь на новой работе, я обнаружил, что последнее, в чем нуждались кинорежиссеры, – это «творческий вклад» мальчишки из музыкального бизнеса Они имели склонность заказывать музыку к своим фильмам в последний момент и обычно хотели, чтобы ее написал Джон Уильямс ^[225]или кто-то в этом роде. Мне удалось убедить продюсеров фильма «Человек Омега» предоставить нам с Джоном Кейлом возможность на свой страх и риск написать для него десятиминутный музыкальный фрагмент. Результат работы привел их в ужас; с нашей с Джоном точки зрения, он был идеальным.