Текст книги "Таинственный герцог"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава 32
Танбридж-Уэлъс, декабрь
– Лорд Юлэнд, Белла, дорогая. Пококетничай с ним.
– Но мне не хочется, леди Талия, – добродушно возразила Белла. – Знаете, его слишком легко воодушевить.
– Но, моя дорогая, тебе нужна практика.
Плотно закутавшись в обшитые мехом накидки, они прогуливались по аллее в Танбридж-Уэльсе. В декабре там находились исключительно местные жители или тяжелобольные, но все же это было светское общество.
Белла прибыла сюда две недели назад, когда по настоянию леди Трейс полностью обновила свой гардероб. Она отказывалась, говоря, что ей нужно просто немного отдохнуть и снова почувствовать себя Беллой Барстоу, прежде чем искать какую-либо стоящую цель в жизни. Однако леди Талия Трейс, изящная, несмотря на свои годы, настояла, чтобы Белла немного побыла их компаньонкой.
Ну разве Белла могла отказать?
– В прошлом году у нас была молодая компаньонка, – объяснила леди Талия, – и с ней мы почувствовали себя моложе. Милая Дженова. Но она вышла замуж. Мы нашли другую молодую леди, но это было унылое создание, всегда считавшее, что должно случиться самое плохое. Мы рекомендовали ее леди Вестер, у которой такие же склонности. Три сестры Трейс были сестрами маркиза Ашарта – предыдущего маркиза. Нынешний молодой маркиз был одним из тех повес, за которыми особенно пристально следила леди Фаулер. Он одаривал ее пикантными новостями о распущенности, ни на йоту не заботясь о ее напыщенных тирадах.
Но теперь он женился – на той самой Дженове, бывшей компаньонке леди Трейс. Девушка была всего лишь дочерью морского капитана – леди Талия всегда указывала на это, когда Белла говорила, что слишком проста для знатных джентльменов, которых ей представляли.
Леди Талия, шестидесяти лет, самая младшая из сестер, никогда не была замужем, потому что ее любимый погиб на войне. Леди Урания, на несколько лет старше, спокойная и величавая, была вдовой и уже уехала, чтобы, провести Рождество в доме своего старшего сына.
Старшая из сестер, леди Каллиопа, крупная и решительная женщина, могла сделать подряд всего несколько шагов, поэтому леди держали двух сильных лакеев, чтобы носить ее в специальном кресле, и леди Талия бесстыдно любовалась их мускулами.
Сначала леди Каллиопа пугала Беллу, потому что казалась постоянно всем недовольной, но Белла научилась видеть искорки в ее глазах и слышать насмешливые интонации. К этому времени она усвоила, что леди Каллиопе можно довериться во всем – это была скала, а очаровательная леди Талия отличалась легкомыслием.
В эти дни Беллу переполняла печаль, и она не знала, как с ней справиться. Белла знала, что будет постоянно грустить о Торне, но всегда, когда она встречала влюбленных с сияющими глазами, ее горе становилось еще острее.
Белла часто плакала, и хотя никогда раньше не была плаксивой, теперь слезы приходили слишком легко и грозили поставить ее в неловкое положение, потому что она не хотела, чтобы кто-нибудь догадался о ее страданиях. Сначала она плохо спала, но постепенно бессонница лишила ее сил. Это не дело, решила Белла; ей двадцать один год, впереди – большая часть жизни, и она не проведет ее в постоянной хандре.
Весной, так сказала себе Белла, она начнет строить свою независимую жизнь, хотя каким образом, пока непонятно. Эд Грейндж начал обучение в Лондоне, и она полагала, что Пег не захочет жить здесь, а она не сможет жить в Лондоне. Белла не могла жить там, где существовала угроза встретиться с герцогом Айторном, – ее воля могла оказаться слишком слабой.
Белла жила под страхом того, что он приедет сюда. Она перебралась к леди Трейс чтобы восстановить свою репутацию, и не ожидала, что ее выведут в самые высокие круги.
Возможно, ей следовало присоединиться к Мэри и остальным в их монастыре – так они в шутку называли свое жилье, потому что теперь леди жили в хорошем доме на окраине Лондона, совместно управляя им и выполняя благотворительные работы. Гортензия согласилась взяться за необходимые изменения в доме; Мэри была неофициальной матушкой-настоятельницей, а Бетси – ее активной помощницей.
Однако Белла не могла поехать туда. Это будет еще одна стая, к тому же под патронажем герцога Айторна.
Люсинда предложила ей жить вместе, но две несчастные старые девы – это уже перебор. Белле было немного жаль сестру, но она не поддалась на ее уговоры.
К всеобщему облегчению, Огастус решился покончить с собой. То же сделал и сквайр Тороугуд – застрелился через день после происшествия в «Олене». Сэр Ньюли Додд как трусливый кролик сбежал за границу.
Огастус пытался оправиться после скандала, убежденный в том, что каким-то образом сможет отмыться от позора, а когда это не удалось и его подвергли остракизму, на который он обрекал Беллу, он пристрастился к настойке опия, дозы которой становились все больше, и в конце концов, случайно или намеренно, выпил слишком много. Белла не чувствовала в этом абсолютно никакой своей вины. Без него мир стал лучше. Шарлотта Лэнгем теперь была помолвлена с приятным джентльменом.
Эта часть жизни Беллы закончилась, скоро должна начаться новая, без Торна… но не раньше весны.
– Пора готовиться к Рождеству, – как-то вечером сказала леди Талия.
Они сидели в небольшой гостиной, которую уютно согревал огромный камин.
– Четыре моих последних Рождества прошли в Карскорте и были малоприятными, – призналась Белла.
– Тогда это будет совершенно другим, – объявила леди Талия, – потому что мы проведем его в Ротгар-Эбби!
Белла замерла на половине стежка.
– Но разве это не очень далеко отсюда?
Леди Талия и леди Каллиопа никогда не путешествовали, и Белла сомневалась, способна ли вообще на это леди Каллиопа.
– Чертовски длинная дорога, – буркнула леди Каллиопа.
– Ты же хочешь поехать, Калли. К ребенку Ротгара!
– Значит, у леди Ротгар родился ребенок? – спросила Белла.
Этого события с радостью ожидал и все то время, что Белла находилась здесь.
– О нет, еще нет, – ответила леди Талия.. – И, надеюсь, не родится, пока мы не приедем. В прошлом году леди Элф – сестра Ротгара, Элфлед – родила ребенка прямо в рождественский сочельник. Разве не прекрасно иметь еще одного рождественского крошку?
– О, Талия, хватит болтать, – заворчала леди Каллиопа.
– Ротгар должен все организовать, он обещал сделать специальное сиденье, чтобы тебе было удобнее, дорогая. И его дочь должна быть там. Я очень хочу с ней познакомиться. Это так романтично – любовь в Венеции, – без намека на смущение сказала леди Талия.
– Скандал в Венеции, – поправила ее леди Каллиопа. – Ведь тогда он едва вышел из подросткового возраста.
– Юная любовь! – воскликнула леди Талия. – А теперь дочь Ротгара замужем за Хантерсдауном. Графом Хантерсдауном, дорогая, – пояснила она Белле. – Такой восхитительный негодник и галантный кавалер! Вы будете очарованы им, Белла.
Белла внезапно встревожилась, потому что из посланий леди Фаулер знала, что лорд Хантерсдаун – кузен Айторна. Мог ли Торн оказаться там?
– Прием будет большим? – поинтересовалась она.
– В этом году, к сожалению, нет. Из-за ребенка приглашены только близкие родственники.
Теперь, когда ей не нужно было бояться еще одной встречи с Торном, Белла могла успокоиться.
– Тогда с нетерпением жду праздника, мадам. Спасибо, что возьмете меня с собой.
Читая письмо, Торн испытывал настоящее искушение. Письмо было от Ротгара и приглашало его в Ротгар-Эбби на Рождество.
Черт бы побрал этого маркиза. Как он узнал про Беллу?
Иначе быть не могло, потому что с той же почтой пришло письмо от Клаттерфорда, в котором тот сообщал, что Белла собирается на Рождество в Ротгар-Эбби. Это спутало Торну все планы.
Он специально дал ей месяц на то, чтобы восстановить равновесие, надеясь, что время, проведенное с леди Трейс, убедит ее, что герцогское величие вполне приемлемо. Леди Трейс принадлежали к благороднейшим из благородных, и хотя они не устраивали грандиозных приемов, Белла могла научиться у них светскому обхождению.
Торн планировал прямо перед Рождеством нанести в Уэльс визит с целью сватовства. Если он завоюет Беллу, то на Святки привезет ее вместе с кем-то из сопровождающих в замок Айторн.
Когда он получит ее согласие, он даст ей столько времени, сколько нужно, чтобы освоиться в его мире, но сначала нужно получить ее согласие. Торн боялся услышать, что она вышла замуж за другого. Она была способна заключить брак по расчету, чтобы не позволить себе принять его предложение.
Торн ждал, сохраняя рассудок только благодаря информации, присылаемой Клаттерфордом, но сейчас поверенный сообщил, что леди Трейс собираются отправиться на Рождество в Ротгар-Эбби и что берут с собой Беллу.
– Твое мнение? – обратился он к лоснящейся Табите; теперь котята меньше нуждались в ней, но требовали большего внимания Торна и слуг, потому что превратились в бесстрашных искателей приключений.
Табита сначала молчала, отвернувшись, потом недовольно заворчала.
– Нет смысла возражать, а я должен уладить это дело. Я больше не вынесу такие мучения.
Торн снова заглянул в письмо Ротгара, но не смог усмотреть в нем никакого злого умысла.
Главным препятствием для Торна, как всегда, был долг, проклятый долг.
Торн подошел к окну, выходившему в замерзший сад замка Айторн, где он праздновал Рождество все годы своей жизни, даже еще в колыбели. Много раз Торн мечтал поехать с Кристианом к нему домой, где были многочисленные братья и сестры и устраивались праздники для всех возрастов.
Однако он всегда выполнял свой долг, чтобы не разочаровывать слуг. Если его не будет в замке, зачем приносить зелень для украшения? Зачем готовить пышный праздник? Существовали традиции, которые он должен был соблюдать, и обязанности, которые, несомненно, мог исполнять только он.
Возможно, в следующее году у него будет жена, а со временем и дети.
Белла и дети Беллы.
Его люди могут попраздновать и без него, решил Торн и сел написать Ротгару, что принимает его приглашение.
Но потом скомкал бумагу и швырнул в огонь.
Торн взял еще лист бум аги и написал Робину, прося позаботиться о Белле вместо него и прежде всего удостовериться, что она не связала свою судьбу с кем-то другим.
Когда его рождественские обязанности закончатся, он помчится к Белле, где бы она ни была.
Белла вышла из роскошной дорожной кареты, полная радостного ожидания. Поездка доставила ей удовольствие, потому что каким-то образом отвлекла от постоянного ощущения несчастья. Белла почувствовала себя обновленной и готовой веселиться.
У нее никогда не было веселого Рождества. Под руководством отца Рождество становилось серьезным делом, отмечаемым за его религиозную значимость.
Огастус добавил к семейной традиции скаредность. Конечно, теперь Белла знала, что те жалкие пенни были нужны ему для выплаты игорных долгов, и до сих пор удивлялась, что никто ни о чем не догадывался.
Встречавший их темноволосый мужчина был маркизом, но одет он был очень просто и улыбался так приветливо, что Белла удивилась, почему его иногда называли Мрачным маркизом. Несмотря на одежду и непринужденное поведение, в маркизе ощущалась и его влиятельность, и значимость.
А Торн занимает еще более высокое положение в обществе, напомнила себе Белла, так что ничего не выйдет.
Был чудесный ясный день, какие иногда бывают в декабре, когда низкое солнце тепло проглядывает сквозь голые ветви, и Белла, задержавшись на верху парадной лестницы, окинула взглядом парк и ощутила удовольствие. В мире существовало очень много красоты, если кто-то хотел ее видеть, и можно прекрасно прожить без мужа, без детей, без особой любви.
Белла подождала, пока леди Каллиопу в большом кресле поднимут по ступенькам, и вошла в дом, все еще испытывая страх перед этим величественным сооружением.
Внутри дом был также великолепен, как и снаружи, но Белла не увидела признаков богатого рождественского украшения, которое ей обещали. Ее представили маркизе, которая была необъятных размеров и, морщась, поглаживала свой живот.
– По-моему, ребенок там разучивает джигу.
От ее светлой, спокойной удовлетворенности Белла ощутила еще один укол, однако сделала реверанс и поблагодарила леди Ротгар за приглашение.
– Вам здесь очень рады, мисс Барстоу.
– Вы должны извинить нас за скромный праздник в этом году, мисс Барстоу, – сказал лорд Ротгар, подойдя к жене. – Мы все подчиняемся прихоти самого маленького Маллорена.
И снова звезды в глазах – даже у маркиза.
Маркиза Ротгар до замужества была графиней Аррандейл – графиней, унаследовавшей титул от отца. Каждый должен вступать в брак с подобным себе. Разве не об этом сказано в Библии?
Беллу передали на попечение горничной, и та повела ее наверх по лестнице, а потом по запутанному лабиринту коридоров в комнату, которая казалась слишком большой даже для целой компании. Но Белла не стала этого говорить, а только спросила, где леди Талия и леди Каллиопа.
– Дальше по коридору, мисс. Все новички теряются в этом доме. Не стесняйтесь позвонить лакею, и он проводит вас. Вот звонок. – Она показала Белле ручку возле камина. – Просто с силой потяните ее, и звонок внизу зазвонит. Пойду принесу вам горячей воды, чтобы вы могли освежиться после поездки, мисс. Ваш багаж сейчас принесут. Желаете что-нибудь еще, мисс?
– Нет, благодарю вас.
Оценивая впечатление, которое произвели на нее комната и огромный дом, Белла, к собственному удивлению, обнаружила, что все не так страшно. Несмотря на свои размеры, роскошь и невообразимое Количество коридоров, Ротгар-Эбби был наполнен домашним уютом.
Путешествие сюда каким-то непонятным образом изменило ее, и то, что она оказалась в новом месте, с которым ничего не связано, также оказало определенное воздействие.
Бороться с величайшим желанием ее жизни безрассудно, и если крошечные растения могли прорастать среди камней – а она знала, что могли, – Белла позволит семенам в ее мыслях делать то, что им требуется.
Глава 33
Белла буквально с первых же минут почувствовала себя в Ротгар-Эбби как дома. Вероятно, это объяснялось тем, что съехалось только небольшое общество – главным образом, родственники хозяев.
Белла узнала, что в предыдущие годы всегда приезжали братья и сестры лорда Ротгара, но, обзаведясь семьями, изменили свои привычки и начали создавать собственные семейные традиции. Если лорду Ротгару это и не нравилось, он не показывал своего недовольства. В конце концов, он тоже менял привычки. Впервые здесь присутствовала его взрослая дочь – теперь леди Хантерсдаун, – полная жизни, очаровательная итальянская леди.
Белла помнила, как леди Фаулер пыталась представить существование Петры Хантерсдаун омерзительным скандалом и стыдилась знаться с теми, кто был причастен к нему. Белла жалела, что не может извиниться, но Беллона Флинт умерла, забрав с собой все свои деяния.
Вскоре у лорда Ротгара появится ребенок, вероятно, первый из многих, и в будущем на Рождество в Ротгар-Эбби будет царить другая атмосфера.
Было еще несколько гостей, которые, как полагала Белла, так привыкли проводить сезон здесь, что их нельзя было не пригласить. Мисс Маллорен, женщина средних лет, любительница посплетничать, знала все о проступках Беллы, но, очевидно, кто-то попросил ее помолчать, потому что она о них не упоминала. Мистер Томас Маллорен был очень тихим, а лейтенант Моресби, имевший какие-то родственные связи с хозяевами, только что вернулся из плавания, так что ему некуда было больше идти. Он старался быть любезным со всеми, включая Беллу, и превосходно дополнял общество. Он составил ей компанию, и хотя, конечно, по-настоящему не интересовал Беллу, его общество было ей приятно.
Лорд Хантерсдаун иногда добивался внимания Беллы, и это смущало ее, пока она не поняла, что его жена ничего не имеет против.
– А, Робин! Для него флиртовать все равно что дышать, – сообщила ей Петра Хантерсдаун со своим восхитительным итальянским акцентом. – И делает он это великолепно.
Белла совершенно не так представляла себе высшую аристократию и, находясь в новом для себя обществе, чувствовала, что крошечный росточек подрастает и у него разворачиваются новые листики.
О, ей была знакома другая сторона высшего света – блестящая и официальная, надменная и неприступная, а теперь она узнала и такую – простое семейное празднование Рождества и ожидание рождения желанного ребенка.
Доктора говорили, что это может произойти очень скоро, но уже наступил рождественский сочельник – и никаких признаков родовых схваток. Доктор и акушерка постоянно находились в доме и наблюдали леди Ротгар, которая теперь большую часть времени проводила в своей комнате. Лорд Ротгар прекрасно выполнял обязанности хозяина, но все больше нервничал.
– Это потому, что он ничего не может сделать, – объяснила Белле Петра.
Они оплетали яркими лентами перила лестницы, а другие гости развешивали крошечные колокольчики, которые мелодично позванивали, но их звон начинал действовать Белле на нервы.
– Здесь никто ничего не может сделать, – отозвалась Белла. – Но как ужасно, если что-то вдруг пойдет не так.
Она сразу же пожалела о своих словах, вспомнив, что Петра тоже носит ребенка.
– Он привык, чтобы все было так, как ему хочется. Для Маллорена, говорит он, нет ничего невозможного. Любить трудно.
– Правда?
– Ну конечно. Когда мы любим, мы больше всего на свете боимся потерять любимого.
– Тогда, пожалуй, лучше вообще не любить.
– Но выбора нет. Такова жизнь. Любовь приходит ко всем. Вы… – Петра взглянула на нее. – Вы никогда не любили?
– Не знаю.
– Значит, не любили, – объявила Петра, подкрепив свои слова жестом.
– Нет, я люблю! – возразила Белла и в отчаянии села на ступеньку.
– Расскажите!
Петра, не скрывая любопытства, села рядом с ней.
– Нет.
– Почему нет?
Потому что, если рассказать об этом, росточек через мгновение превратится в дуб, разрушающий все на своем пути.
– С тобой все хорошо, любовь моя? – заботливо спросил лорд Хантерсдаун у жены, увидев, что она села.
– Конечно. Просто немного устала, – призналась Петра, и он помог ей встать с такой заботой, с такой нежностью.
Любовь может быть и чудесной, и ужасной, этого нельзя отрицать, но она самый дорогой подарок жизни.
Белла сидела на ступеньке среди зеленых листочков надежды и праздничных ленточек, окруженная звоном колокольчиков счастья. Теперь ей все стало совершенно ясно, так ясно, что она не могла понять, почему никогда не смотрела на это с такой точки зрения.
Главное – любовь, а они любили друг друга. Капитан Роуз или герцог Айторн – под этими именами был один и тот же человек. Он был героем из «Черной крысы» и благородным спутником в путешествии, он был ее напарником в отмщении, ее любимым, ее другом.
Внутри Беллы засияла любовь, та самая любовь, в которой Торн так бесхитростно признался ей.
Это была не такая хрупкая любовь, которую могут сломить испытания и невзгоды, она была подобна ростку, крепкому и сильному, способному сдвинуть камни и даже горы, – это был дуб.
– Белла, дорогая, у тебя все хорошо? – окликнула ее леди Талия.
– Великолепно.
Белла встала и взяла ветки и ленту. Что, если Торн передумал? Ведь прошел месяц.
Нет, такого не может быть, или их любовь – ничто.
Но она ему отказала – отказала категорически. Если бы только можно было сейчас пойти к нему и взять обратно тот отказ, но это невозможно. Нужно ждать…
Почему ждать?
Белла выпустила ветки, которые держала в руках, и поспешно пошла к маленькой гостиной, где держали письменные принадлежности.
«Мартовский заяц!» – подумала Белла и рассмеялась, прикрыв рукой рот, чтобы никто не услышал. Она смеялась от счастья, но при мыслях о будущем блаженстве в ней забурлило безрассудство.
Она могла убежать и отправиться к Торну – могла даже украсть лошадь! – но она еще не совсем сошла с ума, чтобы сделать это: он был слишком далеко, на другом конце зимней страны. Все, что Белла могла сделать, – это попытаться написать на бумаге что-то вразумительное.
Она испортила пять листов, пока не нашла до смешного простые слова:
«Торн, мой самый дорогой, прости меня. Да. Прошу тебя.
Твоя Белла».
Торопливо сложив и запечатав письмо, Белла застыла, охваченная каким-то идиотским стыдом, – ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, кому она посылает письмо. Но она заставила себя написать адрес, а затем отправилась на поиски лорда Ротгара.
Он разговаривал с леди Каллиопой и с улыбкой на лице обернулся к Белле. Под улыбкой она увидела тень беспокойства влюбленного – такова цена любви, цена, которую Белла заплатит, и добровольно.
– Мне нужно отправить это письмо, – сказала Белла. – Я понимаю, сейчас Рождество, и мне очень неприятно просить, чтобы грум отвез его, но… но мне это необходимо.
Когда Ротгар увидел адрес на письме, его улыбка потеплела, и, возможно, тень стала немножко меньше.
– Конечно, это необходимо. Я обо всем позабочусь.
Белле оставалось только ждать и, как всем остальным, играть свою праздничную роль.
Когда время подошло к полуночи, спустилась леди Ротгар, улыбающаяся и внешне спокойная, обрадовав всех своим появлением. Однако она двигалась неуклюже, словно ноша становилась слишком тяжелой для нее.
А потом в комнату внесли большой деревянный ящик.
– Не хотите открыть его? – обратился лорд Ротгар к леди Талии.
– Я? – Леди Талия обрадовалась, как дитя подарку. – Как интересно!
Она подняла крышку и, порывшись в заполнявшей ящик соломе, вытащила игрушечного ослика.
– О, это вертеп? Как замечательно! А я уже подумала, как жаль, что в этом году его нет. Белла, дорогая, иди помоги мне. Дженова привезла его сюда в прошлом году. Ты помнишь Дженову? Которая вышла замуж за Ашарта? Они оба так дразнили друг друга на прошлое Рождество. Юная любовь, юная любовь. Она никогда не бывает спокойной, но в этом и удовольствие. Помогайте все! – весело распорядилась она. – Мы должны все это расставить, чтобы ровно в полночь мог прибыть младенец.
Белла не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Леди Ротгар с безмятежным видом поглаживала свой живот.
Петра, будучи почти в таком же восторге, как леди Талия, рассказывала мужу о других вертепах, а он улыбался, околдованный ее восторгом.
«Любовь все умножает, – подумала Белла. – Она умножает и боль, и радость».
Возле камина поставили стол для библейской сцены, и на то, чтобы расставить все искусно сделанные предметы, ушло некоторое время. В центре находились только главные персонажи – Мария, Иосиф, бык и осел, а трех пастухов и нескольких овец леди Талия и Петра поместили на некотором расстоянии от деревянного ящика, изображавшего хлев. Были еще три повелителя на верблюдах, но им, очевидно, предписывалось ждать до Крещения.
– У Дженовы есть еще много фигурок, – сказала леди Талия, – но их достанут немного позже, когда настает день рождения младенца.
На этот раз ее слова несли уверенность, которая успокаивала.
Часы начали бить, вдали зазвонили колокола, и наступило Рождество. Талия положила младенца в ясли, и все запели рождественский гимн. Однако настоящий младенец на свет не появился.
Когда все отправились спать, Белла задумалась, как много времени понадобится Торну, чтобы ответить на ее письмо.
Мартовское безумие постепенно проходило, уступая место сомнениям. Может быть, любовь исчезла? Или умерла?
