Текст книги "Таинственный герцог"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20
Не прошло и часа, как Торн вернулся.
– Я узнал имя третьего судьи. Это сэр Ньюли Додд. Еще один омерзительный тип?
– Он, по-видимому, появился после того, как я уехала, – ответила Белла, порывшись в памяти. – Не думаю, что знаю его.
– Он, возможно, из того же теста или слишком нерешителен, чтобы возражать. Миссис Каллоуэй переговорила с одним из своих завсегдатаев, который занимается торговлей чудодейственными целительными средствами. Завтра вечером он устроит демонстрацию нового препарата против ревматизма, который эффективно действует только при свете луны. Это будет происходить на конюшенном дворе, куда выходят окна комнаты, в которой ужинают судьи.
– Идеально придумано.
Торн слегка склонил голову.
– А как же викарий? – спросила Белла. – Он не придет за самодельным лекарством.
– Здесь все не так идеально, но я нанял местного бакалейщика по имени Колли Барбер. Ваш брат посадил его в колодки за обвес, но он клянется, что это выдумка, а дело в том, что он отказался бесплатно снабжать сэра Огастуса Барстоу. Какова бы ни была правда, он отнесет викарию записку, приглашающую его сюда. Вопрос в том, о чем должна быть записка?
– О религиозном долге, – не задумываясь уверенно ответила Белла. – Его он никогда не оставит без внимания. Записка сообщит, что сквайр Тороугуд получил удар, вызванный обжорством, и умоляет перед смертью отпустить ему грехи. Он толстый, так что это вполне правдоподобно.
– Вы сообразительны, Белла. Лэнгем, по всей вероятности, придет, если получит анонимное послание, сообщающее, что его будущий зять развлекается с низкопробными проститутками. Сцена готова.
Белла окинула ее мысленным взором, мечтая, чтобы все удалось.
– Вам следует оставаться в номере, Белла. Все может быть крайне отвратительно. Я имею в виду разврат.
– Мне нужно видеть результат, – не отступала Белла.
– Кто-нибудь может узнать вас.
– Но это не имеет никакого значения, – немного подумав, возразила Белла. – Я хочу сказать, это не нарушит план.
– А ваша репутация?
– С ней покончено давным-давно.
– Что ж, тогда бегите за мной и играйте роль, какую пожелаете, – сказал Торн, хотя его черты застыли, а рука сжалась крепче, словно он рассердился.
– Спасибо вам. Я уверена, что все получится.
– Получится, потому что это мой долг перед вами, миледи. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы. – Я пришлю кого-нибудь наверх с ужином и водой для умывания.
Когда Торн вышел, Белла осознала, что он предложил ей готовиться ко сну.
Расчесав волосы, она заплела их в косу, надела ночную рубашку и ночной чепец, а потом задернула драпировки кровати и забралась в постель.
Прошло не так много времени, и в спальню вошел Торн. Белла прислушивалась к звукам за драпировками, пытаясь угадать в них желание или нерасположение, а потом почувствовала, что он тоже лег в постель.
Когда он осторожно придвинулся ближе, Белла повернула голову, чтобы взглянуть на него, и, увидев голые плечи – великолепные голые плечи без рубашки, – почувствовала, что во рту у нее пересохло.
Несмотря на полумрак, она разглядела татуировку – черного лебедя, которого помнила еще по «Компасу» в Дувре.
– Зачем это?
– Так делают моряки. Чтобы можно было опознать их тела, если они утонут.
– Не говорите так.
– Такова правда жизни на море. Вы позволите?
Он взялся пальцами за бант, которым был завязан чепец под подбородком.
– Да, – сглотнув, ответила Белла, не зная точно, что разрешает.
Она откровенно разглядывала его, потому что в мерцающем свете покачивающейся свечи его мускулистая грудь казалась ей непохожей на ту, которую она видела в «Компасе». Но, несмотря ни на что, Торн был прекрасен.
– Если я сделаю вам больно, велите мне остановиться.
– Не могу представить, что вы сделаете мне больно.
– А я могу. Но вам потом понравится.
– Это бессмыслица, – засмеялась Белла.
– Посмотрим, – улыбнулся Торн.
Он обнажил ее тело до самых, бедер. Она скользнула руками к его спине и погладила его так, как он гладил ее.
Ей показалось, что он замурлыкал, прежде чем опустить губы к ее груди.
Потеряв способность думать, Белла провалилась в темную, обжигающую страсть. Она ненасытно требовала большего, большего во всех смыслах. Она поцеловала его грудь, потом черную татуировку, потом провела ногтями по его коже. Она играла с его телом, и Торн позволял ей это, слегка касаясь ее, наполняя новыми ощущениями и разжигая желание.
А затем наступил момент, когда и одеяла, и все одежды были отброшены в сторону. В комнате было прохладно, потому что огонь едва теплился, но им было достаточно собственного жара.
Белла проснулась, когда прозвонили часы – пять раз.
Было еще темно, и она, все еще прижимаясь к его восхитительному нагому телу, думала обо всех женщинах, которым, очевидно, была неведома эта симфония удовольствия. Вероятно, ей следует написать книгу – для жен или для мужей?
– Какие мысли? – пробормотал Торн, погладив ее умелой рукой.
– Только об удовольствии.
– Вы очень отзывчивы.
Повернув ее, он снова принялся ласкать ее труди; они были чувствительными, почти болезненными, но он, очевидно, это понимал, и его прикосновения были легкими как перышко.
– О-о. А все мужчины столь искусны в этом, как вы?
– Нет.
– Почему нет?
– До чего интересный разговор вы затеяли, моя очаровательная Белла, – хмыкнул Торн. – Это все равно что спросить, почему не все повара вкусно готовят.
– Дело тренировки? – неуверенно спросила Белла.
– И возможно, прирожденного таланта.
– Мне следовало ожидать от вас именно такого ответа.
Повернувшись, она увидела, что Торн улыбается.
– Талант и упорная тренировка.
Белла не успела задать мучивший ее вопрос, потому что ее заставил замолчать его поцелуй, исполненный с таким талантом, которому она не могла сопротивляться.
Глава 21
Проснувшись поздно и с трудом, Белла повернулась и посмотрела на Торна, прекрасного в безмятежном сне. Если бы только это была брачная ночь, навеки соединившая их вместе!
Но как можно заниматься такими вещами и после этого расстаться? Однако Торн, возможно, смотрел на это по-другому, и Белла полностью отдавала себе отчет в том, что он не лишил ее девственности.
Она встала, быстро оделась и вышла в гостиную, чтобы найти спасение в шитье. Однако когда Торн вышел из спальни, она почти затряслась при виде его – от воспоминаний, от вновь вернувшихся ощущений…
Он улыбнулся и поцеловал ее, но это был легкий поцелуй – вероятно, так правильнее.
– Будет трудно дождаться, – сказала Белла, сама не понимая, к чему это относится, а Торн улыбнулся, но она не поняла, что стоит за его улыбкой.
После завтрака Белла принялась беспокойно расхаживать по гостиной, но внезапно остановилась и повернулась к Торну.
– Я хочу присутствовать на суде.
– А это разумно? – спросил он, допивая чай.
– Не знаю, но я хочу увидеть Огастуса и напомнить себе, какой он омерзительный.
– Не думаю, что он узнает вас, – отозвался Торн, пристально всматриваясь в нее, – но все же зачешите волосы парика вперед и пониже надвиньте шляпу с полями. И не забудьте очки.
Это была та самая комната, в которой позже будут обедать судьи, поэтому, войдя, Белла быстро взглянула на окна – большие. Превосходно.
Потом она посмотрела в дальний конец комнаты, где трое судей решали судьбу обвиняемого. Сквайр Тороугуд, еще толще, чем прежде, сидел в центре и презрительно улыбался, справа от него со скучающим видом сидел модно одетый мужчина, которому еще не было сорока – должно быть, сэр Ньюли Додд, – а слева – Огастус.
С тех пор как она видела брата последний раз, он немного набрал вес, но, несмотря на округлившиеся щеки, все равно умудрялся выглядеть сдавленным высокомерием и неодобрением. Дело, по-видимому, касалось уничтожения имущества, то есть было серьезным. Молодой человек разозлился на землевладельца и разрушил несколько ограждений. Он пытался это отрицать, но дело казалось вполне очевидным.
Прежде Белла была бы уверена, что он виновен и заслуживает строжайшего наказания, но теперь она больше знала о том, как жестокость может довести до отчаяния.
Сквайр Тороугуд наложил штраф в три гинеи, и почти все собравшиеся в комнате затаили дыхание, а молодой человек вскрикнул:
– Я не могу его заплатить!
– Тогда вы отправитесь в Америку отрабатывать его, – с отвратительным удовольствием объявил Огастус.
«Он омерзителен», – подумала Белла без малейшего удивления.
– Оставайтесь здесь и не привлекайте внимания, – сказал ей Торн и, встав, широкими шагами подошел к судьям. – Джентльмены, я заплачу штраф за этого молодого человека.
Две пары глаз уставились на него, а сэр Ньюли просто стал похож на растерявшуюся овцу.
– Кто вы такой, сэр? – прогремел сквайр Тороугуд. – И почему таким образом стараетесь помешать осуществлению правосудия? Вы с ним заодно?
– Мое имя – капитан Роуз, а правосудие требует только того, чтобы штраф был уплачен, разве не так?
– Правосудие требует, чтобы виновный был наказан! – завизжал Огастус, ударив рукой по столу.
Белла не сомневалась, что ему хотелось бы иметь громоподобный голос вместо писклявого.
Тороугуд покраснел, а сэр Ньюли побледнел в лице, теперь напоминая до смерти напуганную овцу, и смотрел на Торна так, словно его глаза вот-вот выскочат из орбит.
– Сэр!.. – задыхаясь, воскликнул он. – Я хотел сказать… Капитан Роуз?
Торн повернулся лицом к мужчине, и Белла не могла видеть выражение его лица, но его голос был ледяным, когда он произнес:
– Да, это мое имя.
– Но… но…
Сэр Ньюли теперь превратился в рыбу, которая открывает и закрывает рот, но не издает ни звука, а потом наклонился к Огастусу и быстро сказал:
– Черт побери, позвольте ему заплатить штраф!
– Ни за что. – Круглое лицо Огастуса покраснело. – Я не допущу, чтобы какой-то военный выскочка вмешивался в мой суд!
– Это не ваш суд, черт побери!
Белла затаила дыхание. Ссора между судьями могла погубить задуманный план! Торн, очевидно, тоже это понял, потому что заговорил миролюбиво:
– Господа, я не собираюсь вмешиваться в процесс суда, но уверен, что любой христианин может проявить милосердие. Я чувствую, что этот молодой человек получил свой урок. – Он вытащил кошелек, достал из него несколько золотых монет и со словами: – Впредь будьте умнее, – отдал их юноше, разинувшему от изумления рот, а потом поклонился судьям и вернулся на свое место рядом с Беллой.
Огастус провожал его сердитым взглядом, поэтому Белла не поднимала головы, чтобы поля шляпы скрывали ее лицо.
– Нам лучше уйти, пока в вас не проснулось милосердие и к следующему обвиняемому, – прошептала Белла.
– Вы правы, но этот приговор мне чрезвычайно не понравился.
Когда началось рассмотрение нового дела, они встали и вышли.
– Давайте прогуляемся по городу, чтобы спасти вас от искушения, – предложила Белла.
– Отлично, – почти сердито согласился Торн. – Но праздность, тупость и злость – великолепная троица.
– Перестаньте сердиться. – Белла взяла его под руку. – Люди смотрят на вас с опаской.
– А разве вы никогда не боитесь меня? – улыбнулся он ей, немного расслабившись.
– А должна?
– Не знаю. Когда они повернули обратно к гостинице, Белла снова стала нервничать от неуверенности и ожидания.
– Тревожитесь? – спросил Торн.
– Только из-за того, что может ничего не получиться.
– Если не получится, попробуем еще раз.
Торн проводил Беллу в номер, а потом ушел под предлогом того, что ему нужно проверить, все ли в порядке. Но, по правде говоря, ему нужно было остаться одному, чтобы попытаться вернуть себе разум.
Этим вечером Белла добьется торжества справедливости, а на следующий день он должен вернуться в свой мир. Накапливались текущие дела и обязанности, что-нибудь могло случиться за последние несколько дней, а никто не знал, где его искать. Он проявил такой эгоизм, которого никогда раньше себе не позволял.
Найдя убежище в пивном зале, Торн сидел в углу наедине с самим собой.
Он взялся за это дело, чтобы помочь молодой красавице и наказать человека, который того заслуживал, а потом соблазнился новизной задачи завоевать женщину, не знавшую, что он герцог. Но он не задумывался о последствиях.
Его словно охватило безумие.
А прошлой ночью он едва не довел до конца их любовные игры. Не из желания, нет, и не из физической потребности, а потому, что глубоко в его мозгу искушение громко кричало: «Тогда она будет твоей, будет, непременно».
Белла влюблялась в него. Влюблялась в капитана Роуза, не ожидая ни богатства, ни положения в обществе, ни роскоши.
Влюблялась в обманщика.
Церковный колокол пробил шесть, и через несколько секунд Торн через дверь пивного зала увидел, что из комнаты напротив стал выходить народ. Суд завершился, начинается непристойное празднество.
Когда Торн вернулся, Белла продолжала шить, но сразу поняла: что-то не так.
Ее репутация? Он внезапно вспомнил об этом?
– Суд закончился, – отрывисто сказал Торн. – Судьи скоро начнут ужин, и Фортескью будет здесь через полчаса.
Их план продвинулся вперед.
– Превосходно, – отозвалась Белла. – Но ждать так тяжело. Даже Табита не находит себе места.
Словно в подтверждение кошка снова откинула крышку корзинки и осторожно пошла по комнате, словно высматривала добычу. Соболь стал карабкаться вслед за ней, а когда она обернулась и зашипела, плюхнулся обратно в корзину так быстро, что запутался в своих лапах.
– Табита очень чувствительна к настроению. – Торн подошел и приласкал котенка. – Пожалуй, нам всем нужно успокоиться. Хотите, я вам почитаю?
– А какие книги у вас с собой?
– К сожалению, никаких романов. – Он порылся в своем саквояже. – «Очерки о нравственности и политике» Хьюма будут изрядно скучны; «Воспоминания о кофейном доме Бедфорда» – весьма легкомысленны, а «Революции в Персии» довольно страшны.
– Странная коллекция для морского капитана, – заметила Белла.
– Морские путешествия требуют развлечений, которые нельзя предугадать. Я могу, например, отправиться в Персию.
– Тогда предпочту быть напуганной. Почитайте мне о Персии.
Достав книгу, Торн сел напротив Беллы и поставил свечу так, чтобы она давала больше света.
– Как большинство приключений, это в основном скука, – предупредил он, открыл книгу на закладке, перевернул несколько страниц и начал читать.
Глава 22
Их потревожил стук в дверь, и Торн, отметив место, на котором остановился, отложил книгу.
– Это Фортескью. Я распорядился, чтобы его проводили наверх.
Началось. Белла встала, быстро поцеловала Торна и скрылась в спальне, но он вошел вслед за ней, держа в руках корзинку с кошками.
– Табиту лучше держать подальше.
– У-ау-уа.
Покинув корзину, Табита легко вспрыгнула на подоконник и посмотрела на улицу.
Белла начала ходить по комнате, но остановилась, поняв, что стук ее каблуков может быть слышен за дверью или даже внизу, где находились судьи. Она могла совершенно ясно слышать их голоса и интонации. Сквайр Тороугуд что-то громко сказал, и в ответ раздался радостный писклявый смех. Огастус.
Он всегда в возбужденном состоянии так смеялся. Осознав, что стоит так, словно готова немедленно броситься в бой, Белла села, сжала руки и принялась ждать.
Мужские голоса стали громче и наполнились весельем и возбуждением, но женских голосов Белла пока что не слышала. Белла снова встала, сделала несколько шагов и снова остановилась, а потом, поняв, что туфли вовсе не обязательны, сняла их, и теперь могла ходить тихо. Табита оставалась на подоконнике, словно на страже, и слегка подергивала хвостом, а котята, возможно, чувствуя опасность, только выглядывали из корзины.
У двери в гостиную Белла прислушалась. Там шел спокойный разговор – значит, Фортескью все еще был убежден, что разговаривает с герцогом Айторном.
Стук в дверь, выходившую в коридор, испугал Беллу, но это оказался ее ужин и тарелка с едой для Табиты. Белла не думала, что захочется есть, но неожиданно поняла, что голодна. Съев половину своего пирога с мясом, она услышала, что внизу появились женщины, и представила себе, как они перебираются через низкий подоконник.
Их тонкие голоса присоединились к мужским, потом раздался писклявый голос Огастуса, почти такой же высокий, как женский.
Но затем внизу стало тише, слышались только отдельные шумы, вероятно, сопровождавшие успех или разочарование. Уже началась игра в кости?
Белла выпила немного вина и попыталась представить, что именно там происходит.
Сколько времени понадобиться игрокам, чтобы дойти до кондиции? Как долго будет оставаться Фортескью?
Женские голоса иногда становились визгливыми, но звучали весело.
Возможно, на этот раз все будет по-другому.
Возможно, план не удастся осуществить.
В таком случае ей и Торну придется остаться и попробовать еще раз…
Нет, нельзя быть эгоисткой. Белла знала характер Огастуса и видела, как он употреблял власть судьи. Его необходимо остановить сейчас, в этот вечер.
И вот Белла услышала громкий крик – совсем не веселый. Не тот крик, который мог бы послужить сигналом, но он оказался вполне способным вызвать у Беллы желание броситься на помощь. Вспомнив о пистолете, она сделала шаг к саквояжу, но заставила себя остановиться.
Смех мужчин, особенно писклявое ржание Огастуса, вызывал отвращение.
А потом она услышала несомненный звук удара кнута, затем второй, третий, а вслед за ними совсем другой крик – умоляющий.
Разве это не сигнал? Почему Торн ничего не делает? Затем снова удар кнута и леденящий кровь крик.
Это он!
– Заткнись, ты, дура! – заорал сквайр Тороугуд, и Белла услышала, как в соседней комнате Торн что-то воскликнул и побежал вниз по лестнице.
Белла надела туфли и выбежала из комнаты. Лорда Фортескью она увидела на нижней ступеньке лестницы, а Торн уже был возле двери гостиной первого этажа. В холле стояли несколько мужчин с кружками в руках, явно вышедшие из пивного зала; они были встревожены, но вмешиваться не собирались.
– Судьи, – как шипение змеи, пронеслось среди собравшихся.
– В «Олене» убивают! – закричал кто-то снаружи на улице. – Убивают!
Это заставило всех, кто мог услышать, броситься к гостинице.
Белле стоило огромного труда погасить улыбку злорадного удовольствия. С третьей площадки лестницы она видела, как Торн распахнул дверь, а Фортескью вытянул голову из-за его спины, чтобы увидеть, что происходит.
С такой высоты Белла смогла заглянуть поверх плеча Торна и увидела голую женщину, лежавшую лицом вниз на длинном столе среди игральных костей и остатков судейского ужина, и багровые полосы на ее ягодицах, а потом увидела Тороугуда, который с красным от ярости лицом вытаращился на Торна.
Огастус, безупречный благочестивый Огастус, стоял позади стола без сюртука, с кнутом в руке.
– Что, черт возьми, здесь происходит? – входя в комнату, рявкнул Торн и, сбросив с себя сюртук, накрыл им женщину.
Закутавшись в сюртук, она сползла со стола, являя собой собирательный образ всего униженного женского рода. Однако от Беллы не укрылся яркий, довольный блеск у нее в глазах, и Белла надеялась, что проститутки смогут до конца доиграть свои роли.
Мужчины в холле понемногу приближались к открытой двери, и через мгновение, вероятно, могла начаться битва за лучшее место для наблюдения.
В этот момент леди следовало уйти к себе в номер, но Белла не могла пропустить представление и, пробежав последние несколько ступенек лестницы, заняла место прямо за Фортескью.
Теперь Белла смогла увидеть целиком всю сцену, которая оказалась для нее слишком впечатляющей. Три проститутки были абсолютно голыми. На полу валялась еда, и несколько разбитых бокалов угрожали босым ногам. Вероятно, поэтому женщины были в туфлях, и это еще сильнее подчеркивало полное отсутствие на них какой-либо одежды.
Комната пропиталась отвратительной смесью запахов еды, вина, дешевых духов и чего-то еще.
Сквайр Тороугуд поднялся с кресла во главе стола и наконец обрел голос:
– Убирайтесь отсюда, вонючие подонки, будьте вы прокляты! Вон! Вон!
Местные попятились, а Торн шагнул вперед.
– Если кто-то здесь и вонючий, сэр, то это вы и ваши друзья. Что это за сборище? Ну и вонь.
Пройдя к окну, он распахнул его, и собравшиеся снаружи бросились вперед, чтобы заглянуть в комнату.
– Это частное дело, – проревел Тороугуд. – Я вас выпорю кнутом!
Сэр Ньюли в съехавшем парике, из-под которого виднелись тонкие светлые волосы, прошептал ему:
– Гуди, Гуди, это… это если-бы-вы-знали-кто!
Но Тороугуд был вне себя. Наклонившись вперед, так что его живот прижался к грязной тарелке, он с еще большей злобой посмотрел на Торна.
– Мне плевать, даже если он проклятый король. Мне плевать, даже если он сам Господь Бог! Я привлеку его к ответу за… за что-нибудь. За вмешательство в правосудие! Именно так. За вмешательство в правосудие.
– Посторонитесь, посторонитесь.
Перед мягким баритоном, привыкшим громогласно вещать с кафедры, зрители расступались, как Красное море, – прибыл преподобный Джервингем.
При появлении викария на мгновение воцарилась абсолютная тишина, а потом проститутки поспешно похватали с пола свою одежду, стараясь прикрыться, а сэр Ньюли раскрыл и закрыл рот, как заводная кукла.
Огастус, явно охваченный ужасом, застонал и то ли опустил, то ли выронил кнут.
Тороугуд ничего не сказал, но ярость пропитала все пространство вокруг него.
– Меня пригласили, чтобы я выслушал ваше признание, сэр Тороугуд, – обратился к нему викарий. – Вижу, ваше здоровье не так плохо, как я боялся, однако душа ваша в гораздо худшем состоянии. – Его голос снова возвысился до богоподобной интонации. – Покайтесь, покайтесь, несчастный грешник, пока еще не слишком поздно.
– Идите к чертям со своей проповедью, – огрызнулся Тороугуд и снова сел.
Белла услышала позади себя вздохи, но преподобного Джервингема слова сквайра, по-видимому, не смутили и он обратился к двум другим мужчинам:
– Джентльмены, а вы хотели бы избежать мук ада?
– О да, несомненно… – заговорил сэр Ньюли, но его речь оборвалась, глаза закатились, и он без сознания рухнул на пол.
– Сэр Огастус? – вопросил преподобный.
Огастус тоже несколько раз открыл и закрыл рот, но ему все же удалось найти слова:
– Сэр… Преподобный… Это все недоразумение. Ужасное недоразумение. Я ни при чем. Встречался с судьями… А женщины… проститутки…
Торн стоявший позади Огастуса взял его за воротник рубашки и оттащил в сторону, лишив укрытия стола. Брюки у Огастуса были спущены до колен, и только рубашка скрывала все его прелести.
– Я могу объяснить…
Он едва не задохнулся.
– Вероятно, вы готовились понести наказание за свои грехи?
Торн поднял с пола кнут и стегнул, им Огастуса по ягодицам.
– Прекратите! Прекратите это! – пронзительно вскрикнул Огастус. – Как вы смеете… – завизжал он, получив еще один удар.
Белла закрыла лицо руками, но лишь для того, чтобы спрятать свой сумасшедший восторг. Все вышло лучше, чем она могла мечтать.
Торн оставил ее брата, и Огастус, опустившись на четвереньки, быстро, как таракан, уполз под стол.
– Вы не посмеете, – заявил сквайр Тороугуд, когда Торн повернулся к нему. Теперь судья был не багровым, а бледным, но бледным от злости. – Может, вы и какой-то жалкий герцог, но сделать это не посмеете.
– Герцог!..
Это слово перелетало из уст в уста, и Белла поморщилась. Но все тревоги моментально вылетели у нее из головы, когда Тороугуд вдруг вытащил пистолет и направил его на Торна. Судья был пьян, но не настолько, чтобы не попасть с такого расстояния.
Почему, ну почему она не взяла с собой пистолет?
– Не глупите, приятель, – резко сказал Фортескью.
– Положите оружие! – приказал Джервингем.
Но Тороугуд, очевидно, не собирался никого слушать.
– Пожалуй, я все-таки застрелю вас, – презрительно усмехнулся Тороугуд. – Вы ведь последний в роду, верно, Айторн? Это будет, так сказать, компенсация.
– Вас повесят, – отозвался Торн.
– Я застрелюсь.
– Зачем же ждать, – изображая удивление, сказал Торн. – Застрелитесь сейчас, и вокруг станет намного лучше.
Белла рассердилась на него: зачем еще сильнее бесить этого человека?
Когда Тороугуд поднял пистолет, стараясь точнее навести его на цель, Белла оглянулась в поисках оружия – хотя бы какого-нибудь оружия.
Рядом с ней, разинув рот, стоял мужчина с тяжелой пивной кружкой, и Белла выхватила ее у него из рук. Когда она последний раз бросала кружку с элем, ей просто крупно повезло, что она попала негодяю в голову, потому что тогда Белла не целилась. А сейчас она прицелилась в огромное брюхо сквайра Тороугуда – во всяком случае, это даст Торну шанс. Молясь, чтобы богиня удачи снова благословила ее, Белла что было сил метнула кружку.
Кружка ударилась и разбилась с таким громким звуком, что у Беллы зазвенело в ушах. Нет! Это не кружка – в воздухе кружился пороховой дым, а со стены брызгами осыпалась штукатурка.
Он выстрелил!
Белла быстро повернулась и взглянула на Торна, но он в изумлении смотрел на нее, по-видимому, живой и невредимый, а потом его глаза заблестели от смеха.
– Если бы у нас была армия таких доблестных женщин, Британия никогда не проиграла бы сражение!
Тороугуд, в конце концов потеряв дар речи, смотрел вверх, на испорченную стену, и Белла поняла, что своей кружкой она выбила пистолету него из рук.
– Попытка совершить убийство, как считаете? – обратился Торн ко всем присутствующим. – Думаю, нам нужен суд.
Смех начался как хихиканье, а затем распространялся и усиливался, пока не превратился во всеобщий хохот. Сэр Ньюли пришел в себя, но представлял собой жалкое зрелище, а Огастус все еще прятался под столом.
Никто из этих судей больше не сможет ходить по окрестностям с поднятой головой, и Белла почувствовала каплю жалости – во всяком случае, к сэру Ньюли. Увидев достаточно, чтобы залечить свои раны, она уже направилась прочь от двери, когда новоприбывший вежливо попросил остальных дать ему дорогу.
А-а, значит, еще не все закончилось, и Белла осталась, чтобы увидеть появление мистера Лэнгема – коренастого мужчины с квадратным подбородком, одевавшегося у великолепного портного.
Остановившись на пороге, он окинул взглядом комнату и после долгого молчания сказал:
– Мне дали понять, что здесь находится мой будущий зять. Но я вижу, что это не так, и очень рад.
– Если вы ищете сэра Огастуса Барстоу, – сказал полным печали голосом преподобный Джервингем, – то загляните под стол, сэр.
Судя по звукам, Огастус старался забраться поглубже, но Торн, должно быть, ногой вытолкнул его вперед, потому что неожиданно из-под скатерти показалось полнощекое лицо с вытаращенными глазами.
– Сэр… Я могу объяснить…
Огастус плакал, из носа у него текло.
Бедный Огастус. Он всегда умел выпутаться из любой неприятной ситуации, и еще не осознал, что сейчас не может этого сделать.
– Очень сомневаюсь в этом, сэр. – Мистер Лэнгем в упор смотрел на него. – Так как вы не джентльмен, я скажу прямо: если вы когда-нибудь посмеете приблизиться к моей дочери, то получите такую порку, по сравнению с которой все, что произошло с вами здесь, покажется ерундой.
Он повернулся и вышел, ни на кого не обращая внимания.
Теперь все закончено, решила Белла. Все выполнено.
Ей даже стало чуточку жаль Огастуса, так как она поняла, что он полностью уничтожен, но вспомнила, что он вполне заслужил это, и не стала ему сочувствовать.
Добравшись до спальни, она без сил опустилась на стул. Но вместо того чтобы радоваться, Белла чувствовала себя удрученной.
Возможно, те, другие судьи, не заслуживали позора и осмеяния, как Огастус. Белла питала отвращение к Тороугуду, но он, несомненно, был не больше развратником, чем, многие другие мужчины. Сэра Ньюли она совсем не знала; возможно, он был просто слабохарактерным.
Не в состоянии ясно мыслить, Белла опустила голову и закрыла лицо руками, а в мозгу у нее завертелись противоречивые мысли.
Что, если…
Если бы только…
А что теперь?
Ах.
– Белла? В чем дело? – услышала она обеспокоенный голос Торна. – Все это слишком тяжело для вас? – Подойдя, он опустился на колени у ее стула и, не получив ответа, спросил: – Это не то, чего вы хотели?
Его забота тронула Беллу до глубины души. Она никогда не думала, что увидит капитана Роуза таким встревоженным и неуверенным, и, выпрямившись, взяла его за руки.
– Нет, именно то. Спасибо вам. Это было великолепно.
Несколько секунд он пристально всматривался в нее, а потом поднял Беллу со стула, сам сел на него и усадил ее к себе на колени. Белла на мгновение напряглась, но от нежности его объятия расслабилась.
– А теперь расскажите мне, о чем вы думаете на самом деле, – попросил он.
Что все закончилось. Ее цель достигнута, и ее время с ним истекло.
– Мне кажется, сэр Ньюли в общем-то неплохой человек, – ответила она вместо этого.
– Участие в грехе по слабохарактерности так же отвратительно, как и намеренное злодеяние.
– Вот как?
– Для жертвы последствия одинаковы.
– Пожалуй, верно. Как женщины?
– Торжествуют. А вы ожидали чего-то другого? Но у них тоже нет особой враждебности к сэру Ньюли. Зверски вели себя Тороугуд и ваш брат.
– Что теперь будет с ними? Как с судьями?
– Им придется отказаться от своих мест в суде.
– И это все?
– Это существенно. Тороугуд еще как-то сможет продолжать жизнь, но ваш брат, если вы правильно его оцениваете, конченый человек.
– Интересно, что он будет делать?
– Будет изворачиваться, перекладывать вину на всех, кроме самого себя.
– О, несчастная Люсинда.
– Сестра, которая живет в вашем старом доме? Если она умная, то уедет куда-нибудь.
– Афина предложит ей жилье. – Белла совсем успокоилась. – Однако часть этой грязи прилипнет к ним ко всем.
И к ней тоже, поняла она. Теперь она была не только Беллой Барстоу, но и сестрой опозоренного, омерзительного Огастуса Барстоу. Не означает ли это, что она попалась в собственную ловушку?
Во рту появился горький привкус, но Белла все равно ни о чем не жалела. Она остановила Огастуса и положила конец его безнравственным поступкам.
От этой мысли Белла почему-то заплакала, а начав, уже не могла остановиться, хотя и старалась.
– Простите. Это, должно быть, от переживаний.
– Когда вы плакали последний раз?
– Очень давно, – призналась она. – Отец считал слезы признаком раскаяния, а оно подразумевало вину, поэтому я перестала плакать.
– Тогда я рад, что слезы вернулись.
Торн обнял ее крепче.
Белла позволила его голосу утешать ее, пока не услышала:
–…той гарпии леди Фаулер.
– Что? – вскрикнула Белла, с трудом удержавшись, чтобы не вскочить.
– Вы слышали о ней? – Торн крепче обнял Беллу. – Эта выжившая из ума женщина считает своим долгом разоблачать пороки знатных мужчин, и, если до нее дойдет эта история, она широко распространит ее и окажется хоть чем-то полезна.
– О да, – согласилась Белла, и ее сердце забилось немного спокойнее.
Она могла сказать, что в окружении леди Фаулер мало интересуются такими грешками, но, разумеется, не стала этого делать.
