Текст книги "Таинственный герцог"

Автор книги: Джо Беверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 18

Когда они прибыли в Апстон, уже темнело, но при свете дня, даже пасмурного, Белла узнавала город и его окрестности. Экипаж ехал по узким дорогам, останавливаясь у каждой фермы или домика, чтобы расспросить о кошках-кроликах. Сомневающимся они предъявляли образец, и по какой-то причине Табита это терпела, иногда даже казалось, что такое внимание доставляет ей удовольствие.

Большинство сельских жителей высказывали сомнение в том, что какую-нибудь кошку заинтересовал бы кролик и наоборот. Белла понимала, что ее и Торна хорошо запомнят как сумасбродных лондонцев со странной кошкой.

Котятам тоже нравилось внимание к ним, и Соболя особенно часто приходилось водворять на место.

За время поездки Белла отметила некоторые изменения: большой вяз недалеко от Пиджели расколола молния, а на окраине Бакстон-Тропа кто-то построил красивый дом. Остановившись в этом местечке, чтобы расспросить о кошках-кроликах, они разделили свои усилия. Увидев собравшихся посплетничать женщин, Белла пошла к ним, а Торн вошел в гостиницу поговорить там с мужчинами.

Белла между прочим спросила, сколько лет красивому дому, отметив его элегантность, и скоро уже знала о нем все, но ее цель состояла не в этом. Ей нужны были сведения о Карскорте и об Огастусе.

Вскоре кто-то назвал Карскорт, и одна крепкая женщина буркнула:

– Отвратительное место. Отвратительное, как и его обитатели.

Белла могла бы согласиться, но побоялась, что этим может заставить женщин замолчать.

– А он всегда принадлежал одной и той же семье?

– Барстоу? Я не знаю, мадам.

– Они приехали туда во времена Кромвеля, – присоединилась к разговору пожилая, хрупкая как птичка женщина. – Пуритане. – Она плюнула. – Прежде там жили Брили, семья роялистов, но никто из них не вернулся, поэтому его забрали Барстоу.

Этот поступок, несомненно, расценивался как воровство.

Белла никогда не знала, что неприязнь к ее семье возникла так давно, но в провинции воспоминания уходят в глубь истории. Здесь все еще помнили события прошлого века – казнь короля, долгое, жестокое правление парламента, когда были уничтожены все светлые традиции, и возвращение монархии.

– Наверное, теперь члены семьи – верные роялисты, – примирительно сказал Белла.

– Может быть, – отозвалась первая женщина, – но они до сих пор неприветливые, пуританские души. Сэр Огастус выпорол кнутом Эллен Перкинс за распутство, а она всего лишь вдова со своими потребностями.

– А что сделали с мужчиной? – спросила Белла.

– Оштрафовали, – грубо усмехнулась женщина. – У Эллен нет денег, чтобы ее можно было оштрафовать.

– И он посадил старого Натана Готобеда в колодки за торговлю в воскресенье, – сказала другая женщина, – хотя тот никому ничего плохого не делал.

– Говорят, сэр Огастус просто кипел от злости, – сказала молодая женщина, державшая на коленях ребенка.

Белла угадала всеобщее безмолвное проклятие, но женщины не позволили себе зайти так далеко, чтобы высказаться вслух в присутствии незнакомки.

– Жаль, что не могу найти в себе сил убить его, – встретившись с Торном у экипажа, сказала Белла, чувствуя, каким тяжелым бременем лежит у нее на плечах репутация семьи.

– Значит, вы тоже узнали о нем?

– А что узнали вы?

– О крайней жестокости, особенно по отношению к тем, кто пьет, играет или ведет себя безнравственно. Кто-нибудь узнал вас?

– Не думаю, – ответила Белла, хотя и не следила за этим.

Они продолжили свою поездку по окраинам владений Барстоу, расспрашивая о кошках-кроликах и при каждом удобном случае заводя разговор о Барстоу и Карскорте. Неприязнь иногда бывала неприкрытой, иногда едва уловимой, но всеобщей. Она относилась к Огастусу, но обращалась и на отца Беллы, и не миновала ее сестру Люсинду, у которой, очевидно, возникла идея благотворительности, заключавшейся в том, чтобы посещать самых бедных и читать им лекции об их беспомощности.

– Я чувствую себя грязной, – сказала Белла, когда они подъехали к еще одной деревне. – Возможно, внутри я такая же. Возможно, мое желание отомстить и есть доказательство…

Он приложил к ее губам палец в перчатке и остановил спокойную лошадь.

– В этом нет ничего неправильного.

Он взял ее рукой под подбородок и, наклонившись, поцеловал.

Поцелуй был исключительно нежным – не робким, а благовоспитанным, и он растопил сердце Беллы. Опустив ресницы, она ощущала только тепло его губ, а пение птиц и прикосновение ветра еще добавляли волшебства этому мгновению. Но Торн отстранился, и Белла открыла глаза.

– Спасибо, – не подумав сказала она.

– Спасибо вам, – ласково улыбнулся Торн.

– Переменчив, как море, – пробормотала Белла, так как никогда не ожидала от капитана Роуза такой нежной улыбки.

– Что?

– Так вы сказали о себе. В «Компасе», когда мы оба были пьяны.

Он, казалось, растерялся, а Белла усмехнулась, чувствуя себя невероятно счастливой.

– Вероятно, вы были более пьяны, чем казались.

– Должно быть. Да, конечно. Переменчив. Я предпочитаю называть это многоликостью, но, возможно, я заблуждаюсь.

– Многоликость похожа на камень. Она твердая. Я предпочитаю переменчивость моря.

– Вы явно не сталкивались с ураганом, – засмеялся он и, взяв поводья, тронул лошадь.

«Вероятно, нет, – подумала Белла, – но, возможно, сейчас переживаю один из них».

Торн старался сохранять невозмутимый вид, но сердился на Калеба за то, что тот не сказал ему о слове «переменчивый».

Еще несколько таких промахов, и Белла может задать себе вопрос – с кем она? Например, Калеб не любил чай, и Торн, как капитан Роуз, не употреблял его. В «Короне и якоре» он заказал чай не подумав.

Чай был ошибкой, однако могли последовать и другие. Торн чуть не рассмеялся вслух пришедшей ему на ум странной мысли – если Белла узнает, что он герцог, то он навсегда ее потеряет.

Мир просто перевернулся с ног на голову.

Он не мог вспомнить, чтобы наслаждался временем, проведенным с какой-то другой женщиной, больше, чем последними днями, проведенными с Беллой.

Торн боялся, что сходит с ума.

Белла сознавала, что они едут обратно в гостиницу в полном молчании, но не понимала, чем оно объяснялось. Ей хотелось бы думать, что Торн так же ошеломлен поцелуем, как она, но ей в это не верилось.

Она подозревала, что он встревожен.

В гостинице она приняла спокойный, в меру веселый вид и держалась так, словно никакого поцелуя вообще не было, и они, продолжая молчать, поднялись в свой номер.

– Может быть, поужинаем внизу? – предложила Белла, заметив, что Торну явно не по себе. – Вдруг что-нибудь подслушаем?

По тому, как он охотно согласился, Белла догадалась, что он думал о том же самом.

Они ели, почти не разговаривая, что давало великолепную возможность слушать разговоры других.

После ужина Белла вернулась в свой номер, с горечью думая о том, куда пошел Торн, и смутно представляя себе, чем он там будет заниматься. Осознав, что беспокойно расхаживает по комнате, Белла заставила себя сесть и некоторое время читала, но смысл слов с трудом доходил до нее, а свет свечи резал глаза.

Заметив, что Табита не закрыла крышку корзины, Белла обратилась к кошке:

– Он называет тебя оракулом. Значит, ты способна давать советы, а может быть, даже предсказывать будущее?

Кошка произнесла один из своих наборов непонятных звуков, который Белла решила принять за поощрение.

– Я вижу, он тебе нравится, но должна предупредить, что моряки – закоренелые изменники, и их подолгу не бывает дома.

Кошка, похоже возразила.

– Нет-нет, это правда.

Табита издала звук, который, по-видимому, был вздохом, и Белла решила истолковать его как сочувствие, а не как выражение скуки.

– А теперь он отправился в бордель. Собирать информацию, конечно, но я полагаю, ему придется… делать то, что делают мужчины в таких местах. – Белла почувствовала, что смотрит так же сердито, как и кошка. – Разумеется, мне до этого нет никакого дела.

Услышав, как открылась дверь, Белла вздрогнула, но это просто пришла служанка и принесла дров для камина.

– О, мадам, – оглядываясь, заговорила горничная, – мне показалось, я слышала голоса.

– Там кошка. В тишине она начинает нервничать. Как все кошки-кролики.

Горничная с сомнением посмотрела на Табиту, которая удачно выбрала момент, чтобы встать и совершить одну из прогулок, демонстрируя свой кроличий зад.

– Она странная, ничего не скажешь, – признала горничная. – Вы и других нашли, мадам?

– Нет, пока нет.

– Тогда, похоже, здесь таких нет. Повсюду только и говорят о вознаграждении, которое пообещал ваш муж. Вам уже принести воду и грелку для постели, мадам?

Другими словами: «Не пора ли вам спать?» Белла поняла, что горничная, несомненно, знает, что мужа миссис Роуз нет в гостинице, невозможно, даже знает, где он. До чего это унизительно, но еще унизительнее сидеть и ждать, когда он явится домой.

– Да, пожалуйста, – ответила Белла и стала готовиться ко сну.

День, проведенный в компании Калеба, вывернул все ее мысли наизнанку.

Они разговаривали совершенно непринужденно и часто находили забавными одни и те же вещи. И молчание доставляло удовольствие, но за ним всегда, когда они были рядом, таилась напряженность и странные физические ощущения.

Такого Белла никогда прежде не испытывала.

– Торн, – вслух произнесла Белла, наслаждаясь звучанием его имени.

Она была уверена, что он прилежный работник и будет хорошо вести дела. Его вдова никогда не останется обремененной долгами.

На нее нахлынули воспоминания. Воспоминания о той встрече, когда он был пьян, о наглом приглашении в постель.

А потом вспомнился «Козерог», еще одно наглое и такое же греховно-соблазнительное предложение.

Объятия с горячими, головокружительными поцелуями на террасе Айторн-Хауса…

Белла погрузилась в безнравственные, невероятные мечты…

После полуночи, слегка Подвыпивший, держа башмаки в руке, Торн осторожно пробрался в спальню.

Взяв свечу, которую принес с собой, Торн прошел за ширму, чтобы раздеться и умыться, но ему пришлось вернуться за кувшином с водой, заботливо поставленным у камина. Однако огонь погас и вода остыла. А чего еще мог ожидать сбившийся с пути муж?

Торн узнал то, что было нужно, и даже больше, чем надеялся. Белла получит возможность осуществить справедливое возмездие, а он – удовлетворение от того, что дал ей эту возможность.

Увидев Беллу, Торн затаил дыхание, а сердце в груди перевернулось.

Как он позволил ей ввязаться в эту опасную авантюру? Но он не просто позволил, он воодушевил ее, потому что узнал в ней Келено и ужасно заинтересовался.

Белла открыла глаза и сжалась, но, прежде чем он успел что-либо сказать, успокоилась.

~ О, это вы. Который час?

– Далеко за полночь. Спите.

Но она улыбнулась ему, такая манящая, очаровательно порозовевшая, находящаяся в том расслабленном состоянии, которое приносит сон.

Торн наклонился и поцеловал ее. Он старался, чтобы поцелуй был таким же, как тот последний, нежным и спокойным, несмотря на то что ее тепло опасно взбудоражило его мысли. Он выпрямился, но сделал это медленно, чтобы у Беллы не возникло ощущения, что ею пренебрегают, и отступил от кровати, собираясь взять свечу и уйти на свою сторону.

Но в это время Белла облизнула губы и оставила их приоткрытыми, и Торн со вздохом снова наклонился, чтобы отведать еще немного наслаждения.

Восхитительно. Он ласково коснулся рукой ее щеки.

С радостью приняв более крепкий поцелуй, Белла издала горловой звук. Звук, тихий и неуверенный, несомненно, был ответом, и у Торна глубоко внутри что-то шевельнулось. Желание – да, но кроме него – потребность оберегать и защищать ее, обнимать ее.

Торн мгновенно оказался на кровати, и Белла вместе с ним перевернулась на спину. Он лежал наполовину на ней, но их все еще разделяло одеяло, так что ей ничто не угрожало.

Ее рука, стиснувшая его руку, не была горячей, но тем не менее обожгла его.

Оставив ее губы, Торн поцеловал ухо, щеку, подбородок.

– Велите мне остановиться, – шепнул он.

– Нет. – И рассудительная Белла добавила: – Не сейчас.

Тихо усмехнувшись, он провел пальцами по оборке ее монашеской ночной рубашки.

– Когда я должен остановиться?

– Я не знаю. – Белла густо покраснела, но ее глаза сияли. – Пока не знаю.

– Хитрая красотка.

Распустив завязки, он раздвинул края ее рубашки, так что стала видна складка меж грудей.

– Я не красотка, – воспротивилась она, но ее голос был хриплым, а грудь поднималась и опускалась от возбужденного дыхания.

Ее дыхание стало еще более неровным, когда он скользнул пальцем в мягкую, теплую ложбинку меж грудей, едва видимую в слабом свете, но такую отчетливую на ощупь.

– Пожалуйста, будьте красоткой, – пробормотал Торн. – Хотя бы в эту ночь.

Он погладил со всех сторон восхитительные холмики ее грудей, а потом взял один в ладонь.

Торн снова поцеловал Беллу, наслаждаясь ее простодушной пылкостью.

Воспользовавшись моментом, когда она чуть больше открыла рот, Торн сильнее прижался к нему, и, когда их языки встретились, его язык набросился на ее – напряженный, но жаждущий, – и в ответ ее тело затрепетало. Это было мучительно – это было восхитительно.

Потом, оторвавшись от пульсирующих губ, он коснулся ртом груди.

Получив на это ответ, Торн отбросил в сторону одеяло, поднял ее ночную рубашку и стал гладить ее между бедрами, напряженно следя за малейшей реакцией Беллы, чтобы вовремя остановиться, если будет необходимо.

Для чего же еще он постигал это искусство, если не ради этого? Не ради этой женщины, не ради такого момента?

В юности его обучали опытные женщины, и обучение включало в себя самоконтроль, потому что он всегда хотел владеть собой. С ним Белла была в безопасности, и пока она дрожала, доведенная до неистового восторга, а на ее лице было написано, что она потерялась в этой чудесной стране, он широко улыбался, а потом устроил ей маленькую смерть.

Заглушив заключительным поцелуем ее крик, Торн скользнул под одеяло и обнял ее, чтобы успокоить последние содрогания.

– Что это было? – в конце концов спросила она.

– Да, это вопрос. Удовольствие. Этого объяснения недостаточно?

Она повернулась и, слегка нахмурившись, взглянула на него.

– Но вы же не… не вошли в меня?

– Нет.

– Не понимаю.

– Сейчас это очень сложно объяснить. – Он снова поцеловал ее. – Я должен ненадолго вас оставить.

Торн вышел в гостиную. Вернувшись в спальню, он погасил свечу и лег на свой край кровати.

Белла собралась придвинуться к нему, но Торн ее остановил.

– Сейчас лучше, если мы будем врозь. Спокойной ночи, Белла.

– Спокойной ночи, Торн, – через секунду услышал он.

Он непроизвольно улыбнулся, услышав свое имя, слетевшее с ее уст в таком месте и в такой момент.

Глава 19

То было самое невероятное ощущение в ее жизни. Неудивительно, что некоторые женщины из стаи леди Фаулер улыбались мягкой, грустной улыбкой, вспоминая своих недальновидных мужей.

Несомненно, Торн должен был думать о женитьбе на ней, раз вел себя таким образом, и Белла молча взмолилась: «Пожалуйста, пусть это будет так».

Услышав, что церковные часы бьют восемь, Белла осторожно села, чтобы не разбудить Торна. Задернутые драпировки кровати пропускали мало света, но Белла могла рассмотреть его ресницы и отросшую темную щетину на подбородке – еще несколько дней без бритья, и она станет такой же густой, как тогда, когда Белла ворвалась к нему в комнату в «Компасе».

Она протянула руку, чтобы коснуться его, приласкать, но отдернула обратно. Пусть спит.

Встав с кровати и снова задернув за собой драпировки, Белла потянулась и улыбнулась, чувствуя себя просто замечательно. Она была наполнена новой энергией и ощущала легкость во всем теле. На дюйм раздвинув оконные шторы и выглянув наружу, Белла увидела серость и моросящий дождь, но все же улыбнулась.

Кто-то, должно быть, приходил утром и разжег огонь, и Беллу пронзил ужас от того, что ее застали в постели с мужчиной, но затем она усмехнулась – здесь они были женатой парой, и это не запрещалось.

Она улыбалась, глядя на простое обручальное кольцо, поглаживая его и позволяя себе мечтать…

Табита, выглянув, произнесла что-то вроде: «Ах это вы» – и снова улеглась спать, а Белла просто сидела сложа руки, ни о чем конкретном не думая, но чувствуя удовлетворенность.

Торн появился в гостиной примерно через полчаса, одетый и готовый к предстоящему дню.

– Доброе утро, – сказала Белла, понимая, что краснеет.

– Доброе утро. – Он улыбнулся еще шире и огляделся. – Позавтракали? – Он подошел к окну. – Какой неприятный день, но вполне годится для осуществления наших планов. – Он повернулся к Белле. – Ваш брат посещал «Старый дуб» на прошлой неделе, он бывает там часто.

Эти слова напомнили Белле, где был Торн вчера ночью, но она не стала об этом думать – ничто не должно испортить настоящее.

– Как он избегает скандалов?

– Существует потайная дверь в какие-то задние помещения для привилегированных джентльменов, чтобы их не могли видеть менее трусливые люди.

– Если он в числе избранных, не предупредят ли его о ваших расспросах? – спросила Белла.

– Я не такой дурак. Я вел себя очень осмотрительно, пока не понял, как его там не любят.

– Означает ли это, что там нам могут помочь?

– С удовольствием. Они не станут сожалеть о подобном клиенте.

– Вы продумали точный план?

– Нет. – Торн подошел ближе к камину, то есть ближе к Белле. – Раскрыть клиентам передних комнат то, что происходит в потайных, несложно, но я не уверен, что этого будет достаточно. Нам необходимо, чтобы действительно уважаемые люди увидели все это воочию.

– Наверное, чтобы найти способ это осуществить, понадобится некоторое время? – спросила Белла.

– Вероятно, – согласился он. – Вы уверены, что ваша пожилая родственница не станет беспокоиться?

Белле неприятно было врать ему, но пришлось.

– Она гостит у своих друзей, так что еще некоторое время я свободна.

– Везучая красотка.

– Я не красотка, – огрызнулась она, но улыбнулась, почувствовав себя так, словно он придвинулся ближе. – А что с игрой? Как это происходит?

– Играют в тех потайных задних комнатах. Мне игра показалась обычной. Я решил поиграть, вместо того чтобы воспользоваться другими их услугами.

Белла залилась румянцем от облегчения и поняла, что Торн это заметил.

– Много проиграли? – поинтересовалась она.

– Прямо как жена. А вам не пришло в голову, что я мог выиграть?

Он дразнил ее, и Белла улыбнулась.

– Выиграли?

– Нет. – Губы у него подрагивали в улыбке. – Проигрывающего посетителя всегда принимают охотнее.

Они провели еще один день, разъезжая по деревенским улочкам в поисках кошек-кроликов. Небо было серым, но ничто не могло омрачить настроение Беллы. Котята были особенно неугомонными, и пока Торн правил, Белла присматривала за ними. Табита это позволила – вообще-то она спрыгнула вниз на разведку, а когда вернулась, Белла сделала ей замечание:

– Знаешь, это твоя обязанность. – Соболь добрался до края экипажа и как будто раздумывал, не попробовать ли ему спрыгнуть, но Белла снова вернула его на место. – Нельзя ли заставить их вести себя как положено?

– Ии-ову, – и потом фырканье.

Белла рассмеялась, потому что ей тоже нравились котята.

Когда в конце дня они возвращались в Апстон, начался дождь. Белла закрыла корзину с кошками и надела капюшон накидки, а у Торна для защиты от дождя была только его треуголка.

– Нужно было взять плащ, – криво усмехнулся он. – Не смотрите так встревожено. Я намокал гораздо сильнее.

– Вы часто оказывались в бурном море?

– Шторм приятнее, чем мертвый штиль. Точно так же, как темпераментная женщина приятнее, чем холодная.

– А я какая?

Вопрос вырвался у Беллы против ее воли.

– Ни та ни другая. – Он с озорством взглянул на нее. – Вы, дорогая, как свежий ветер, солнечным днем наполняющий паруса и дающий кораблю крылья.

От необходимости отвечать Беллу избавило появление направлявшегося домой всадника, который ехал под дождем, опустив голову. Белла думала, что он проедет мимо, но всадник подъехал к ним.

– Добрый день. Это вы те, кто расспрашивает о кошках и кроликах?

Белла окаменела. Это был лорд Фортескью, друг ее отца, все еще здоровый и бодрый в свои шестьдесят с лишним лет. Мог он ее узнать?

– Боже правый! – воскликнул он, и Белла приготовилась к худшему. Но он извинился: – Прошу прощения, мадам. Но, Айторн… что вы здесь делаете, как…

– Как просто человек? – любезно закончил Торн. – Я здесь инкогнито.

– А-а. – Фортескью бросил еще один взгляд на Беллу, но увидел просто любовницу и снова сосредоточил внимание на предполагаемом герцоге. Как Торн выйдет из этого положения? – Серьезное дело?

– Ничего особенного, сэр. Некоторые пэры ищут новые земли или далекие звезды, а я ищу других кошек-кроликов, похожих на эту.

Он открыл корзинку.

Табита посмотрела вверх, а потом потянула крышку обратно, спрятав себя и котят.

– Чертовски странное существо. Не смею задерживать вас под таким дождем. Где вы остановились?

– В «Олене и зайце», в Апстоне.

– Могу я нанести вам визит, Айторн? Есть ряд вопросов, которые мне хотелось бы обсудить.

– Конечно, сэр, – ответил Торн, хотя Белла заметила, как он поморщился. – Поужинаете со мной завтра вечером?

Они договорились о времени, и лорд Фортескью, коснувшись своей мокрой шляпы, уехал. Белла удивлялась, почему Торн просто не исправил ошибку.

– О чем вы думаете? Скверно выдавать себя за брата, но пригласить лорда Фортескью на ужин?! В такую погоду он, вероятно, не заметил различия, но за столом…

– Доверьтесь мне, – спокойно остановил ее Торн. – Мы с братом очень похожи.

– Но он герцог, а вы морской капитан. Почему просто не поправить лорда и не сказать ему, кто вы?

– Я не подозревал, что он захочет встретиться еще раз.

– Он хочет поговорить о политике. – Белла смахнула с носа каплю. – Вы же ничего не знаете о политике.

– Не знаю?

– Не столько, сколько должен знать ваш брат.

– Верно, – согласился он с вызывающей раздражение загадочной улыбкой. – Однако азы я все же знаю. Вопрос в том, следует ли присутствовать вам?

– Нет, – твердо заявила Белла. – Я не желаю принимать в этом участия, ведь лорд Фортескью был другом моего отца. Он не обратил на меня внимания, но все же может узнать.

– Интересно.

– Вы не можете отказаться? – предложила Белла. – Уверена: выдать себя за герцога – это все равно что совершить предательство.

– Белла, доверьтесь мне, – сказал Торн, возможно, просто издеваясь над ней.

– Не можешь ли ты «вразумить его? – спросила Белла, открыв корзинку.

Кошкины глаза на мгновение приоткрылись до узких щелочек, а потом снова закрылись; этот безмолвный ответ явно означал «нет».

– Это может помешать моему возмездию, – заявила Белла несносному капитану. – И если вы еще раз произнесете «доверьтесь мне», я… я воткну в вас свою шляпную булавку.

Торн только рассмеялся.

Гостиница «Олень и заяц» радушно встретила их полотенцами, гудящими каминами и горячим пуншем. Белла воспользовалась всем этим, а Торн куда-то исчез, и она мгновенно забеспокоилась, что оскорбила его своими возражениями.

Переодевшись в сухую одежду, Белла с чашкой горячего пунша уже уютно устроилась перед горящим в гостиной камином, когда появился Торн, вытирая волосы полотенцем. Он был без куртки, только в жилете поверх рубашки.

– Куда вы ходили? – спросила она. – Отменить назначенную встречу с лордом Фортескью?

– Нет. – Налив себе пунша, он сел. – Хозяин гостиницы передал мне записку. Из «Старого дуба».

– Вы были там? Сейчас?

Ей была ненавистна мысль, что он опять посещал бордель, хотя бы на короткое время.

– Очень недолго, – многозначительно ответил он. – Огастус будет здесь завтра.

Эта новость, очевидно, обрадовала Торна, а у Беллы внутри все сжалось. Завтра. Завтра все могло закончиться.

– Превосходно. Значит, нужно быстро осуществлять планы.

– Новые планы. – Наклонившись вперед, Торн снова наполнил свою чашку и предложил налить Белле еще, но она отрицательно покачала головой. – Завтра здесь, в Апстоне, состоится суд магистратов. Ваш брат будет здесь как должностное лицо.

– Но ведь нам от этого никакой пользы? Если только потом он не пойдет в «Дуб».

– «Дуб» придет к нему. – Торн с удовольствием выпил. – Три судьи проводят заседание суда здесь в «Олене и зайце» и потом остаются на ночь.

– Он остановится в этой гостинице? А что, если наши дорожки пересекутся? Он узнает меня!

– Такую, какая вы сейчас, – вероятно, нет. После своих судебных обязанностей судьи наслаждаются дружеским ужином и весело проводят время, а это подразумевает карточную игру и… и, простите, проституток.

– Здесь?

– Здесь. В той самой комнате на первом этаже, где они проводят суд. Миссис Каллоуэй отправляет сюда трех женщин, и они попадают в комнату через окно. Никто не станет перечить судьям. Они контролируют все вопросы торговли и следят за соблюдением законов. И если кто-то оскорбит их, всегда можно найти какое-нибудь нарушение.

– Отвратительно.

– Но в данный момент это не наша забота. Веселье становится разнузданным, и каше разоблачение, возможно, сведется к тому, чтобы просто открыть занавес. Еще пунша? – предложил Торн, и Белла протянула свою чашку.

– И как мы откроем занавес? – спросила она, сделав большой глоток. – Мы не сможем проникнуть в комнату.

– Вам нельзя появляться поблизости, но я смогу найти предлог войти туда.

– И сделать так, чтобы посторонние люди обязательно увидели ту картину?

– Можно распространить слухи. Описать все. Это будет похоже на то, как поднимается занавес в театре. А на такой сцене, с такими актерами… – Он улыбнулся Белле. – Да у вас глаза заблестели.

– А другие судьи? Они ведь тоже попадутся в этот капкан.

– Только если имеют склонность к таким же порочным развлечениям, что и ваш брат.

– Известно, кто они?

– Думаю, вы их знаете.

– Да, конечно! Как я не догадалась? Один, должно быть, сквайр Тороугуд. Это тот человек, за которого отец хотел выдать меня замуж.

– Он честный и добропорядочный? Это может навредить нашему плану.

– Не то и не другое. Но, полагаю, он считается справедливым, так как исполняет закон жесткой рукой. Правда, он известен как горький пьяница, а еще тем, что плохо обходился со своей первой женой.

– Сколько ему лет?

– Думаю, за сорок, – пожала плечами Белла. – А что?

– Вряд ли он подходящий выбор для вас.

– Отец настаивал, чтобы я вышла замуж. – Белла поморщилась. – Сквайр Тороугуд предложил спасти меня от позора, и отец это одобрил. Помню, он говорил мне, что сквайр Тороугуд строгий человек и знает, как держать в узде взбалмошную жену – с помощью кнута, если необходимо.

– Жаль, что вашего отца нет в живых, – с застывшим лицом сказал Торн. – Я бы с удовольствием высказал ему все, что думаю о нем.

– Он вышвырнул бы вас.

– Сомневаюсь.

Торн улыбнулся той зловеще-уверенной улыбкой, которая иногда появлялась у него на лице.

Белла подумала, что для такого разговора он взял бы с собой свою команду.

– Если сквайр Тороугуд грешит вместе с Огастусом, я не буду возражать, чтобы его опозорили.

– Хорошо. Вы одобряете план?

– Если он может быть исполнен – да. – Белла выпила еще пунша, с возрастающим удовлетворением обдумывая предстоящий день. – Но зрелище должно быть впечатляющим и явно скандальным. Как мы сможем обеспечить его? Того, что мужчины играют в карты, еще не достаточно.

– Они играют в кости. – Пристально глядя на нее, Торн сделал глоток. – А когда проигрывают, женщины снимают с себя предметы одежды.

– О-о.

– Когда одежды не остается, начинаются другие штрафы.

Белла решила, что остальное ей знать ни к чему.

– Итак, нам просто нужно получить сигнал о том, что все зашло достаточно далеко?

– Совершенно точно. – Он улыбнулся – возможно, даже одобрительно. – Однако было бы полезно иметь рядом нескольких знатных свидетелей, а также священнослужителей – тех людей, кто не боится судей, и поэтому широко и далеко разнесет эту историю. – Торн выпрямился. – Фортескью! Замечательно.

– Вы хотите втянуть лорда Фортескью в эту скандальную затею? – Белла прикрыла ладонью глаза. – Вы сумасшедший.

– Думаю, это гениально. Кто может быть лучше? Он несговорчивый, вспыльчивый, строгий блюститель нравственности. И виконту нечего бояться судьи.

– Вы говорите так, словно хорошо его знаете.

– Я вел с ним дела.

– Как капитан Роуз?

Он удивленно взглянул на нее, как будто она произнесла глупость, и снова сказал:

– Доверьтесь мне, Белла.

– Шляпная булавка, – буркнула она.

– Обратите свой острый ум на то, чтобы найти, кого еще можно привлечь в свидетели. Что насчет семьи, с которой хочет породниться ваш брат?

– Лэнгемы? Но мистер Лэнгем старается упрочить положение своей семьи, поэтому не захочет ввязываться в скандал.

– Даже если выяснится, что жених его дочери – отъявленный негодяй? Если он увидит все собственными глазами?

Белла задумалась.

– Да, тогда он, возможно, будет действовать, По тому немногому, что мне о нем известно, могу сказать, что он любящий отец.

– Кто еще? – Он в задумчивости постукивал пальцем по кружке. – Что скажете о викарии? Вы знаете его?

– О да! Это преподобный Джервингем. Энергичный человек, сын графа Монклиффа. Он не поддается влиянию местных властей и известен тем, что открыто осуждает с кафедры грешников, невзирая на то, высокое или низкое положение они занимают.

– Я уже восхищаюсь им, – с довольной улыбкой сказал Торн. – При том количестве местных зрителей, которое мы можем собрать, эти три джентльмена смогут добиться своего.

– Если судьи действительно поведут себя недостойно.

– Если верить миссис Каллоуэй, так бывает всегда.

– Всегда?

– Ваш брат – закоренелый грешник, Белла.

– Да, пожалуй, так. Но… но они, как считается, защищают закон!

– Который, конечно, никогда не применяется к ним. Итак, нам нужен только сигнал. – Он подмигнул Белле. – Громкий женский крик даст мне повод ворваться туда, правильно?

– Разве может джентльмен повести себя иначе? – подмигнула в ответ Белла.

– Мне придется вернуться в «Дуб», чтобы обо всем договориться. Приношу извинения за недопустимо плохое поведение.

– А мне, несомненно, придется изображать несчастную жену.

Встав, Торн подошел и поцеловал ее, ощутив ароматы бренди, апельсина и мускатного ореха.

– Я не ушел бы, если бы это не было так важно.

Он еще раз поцеловал ее.

– Я знаю.