Текст книги "Таинственный герцог"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– Интересно, как она раздобывает свои скандальные факты? – задал вопрос Торн.
Белла почувствовала, что может нечаянно раскрыть свои секреты, и осторожно встала с его колен.
– Мне нужно умыться.
Зайдя за ширму, она умылась холодной водой и увидела в зеркале покрасневшие нос и глаза. Она приложила к глазам холодную ткань, а потом привела в порядок волосы и, отрепетировав безмятежную улыбку, снова вышла.
– Спасибо вам, – сказала Белла, решив облегчить Торну задачу. Она заняла место напротив него. – Наша задача выполнена, верно?
– Увы, я сомневаюсь, что у вашего брата найдется мужество застрелиться, но жить с тем, что весь мир знает о нем правду, будет для него сущим адом. Что вы намерены делать теперь? – спросил Торн.
– Продолжу, как и прежде, жить тихой жизнью, – пожала плечами Белла, словно это само собой разумелось.
– Печальная участь. Вы никогда не искали чего-нибудь необыкновенного?
За этим вопросом что-то скрывалось – прелюдия к предложению стать его любовницей? Это было лучшее, на что она могла надеяться, но Белла знала, что не согласится.
– Думаю, в моей жизни было достаточно необыкновенного. А вам, должно быть, необходимо вернуться на свою шхуну? Вы были чрезвычайно добры, что потратили на меня так много времени.
– Нет, – сказал он.
– Что – нет?
Он встал и повернулся к ней спиной.
– Черт побери, вы правы. Это закончилось.
Хотя Белла и сама так считала, его слова были для нее как нож в сердце.
– Конечно, – проглотив комок, согласилась она.
Торн повернулся и, подойдя, снова опустился на колени рядом с ней.
– Белла… Белла, я должен… Мне необходимо вернуться к своей жизни.
– По-моему, я так и сказала.
– Она взяла его за руки, на этот раз сама выступая в роли утешителя. Он сжал ее руки с такой силой, что они, казалось, слиплись.
– Я получил такое удовольствие от времени, проведенного вместе с вами, какого не мог и представить. Не помню, чтобы я когда-нибудь прежде был так счастлив.
Крохотный бутончик надежды начал распускаться. Быть может, Торну нужно какое-то поощрение?
– Я… я не возражала бы побыть с вами еще какое-то время…
Возможно, она все-таки примет предложение стать его любовницей.
Да, конечно, примет.
Но то, как он плотно сжал губы, заставило Беллу замолчать, прежде чем он поднялся и отступил назад.
– Нет, возражали бы. Не спорьте. Я не могу объяснить. Пожалуйста, поверьте мне, Белла: это невозможно. Это просто не может продолжаться.
Никто в этом и не сомневался. Белле пришлось отвернуться, чтобы скрыть страдание, но она поняла, что ей это не удалось.
– Отлично, – наконец заговорила она. – Уверена, все к лучшему. Некоторые не предназначены для слишком сильных переживаний.
Она нашла в себе силы взглянуть на Торна, и ей даже удалось слегка улыбнуться, чтобы этим облегчить его боль.
Когда он поднял ее на ноги, Белла ожидала поцелуя в губы, каким бы мучительным он ни был, но Торн поцеловал ей руку.
– Я искренне хочу для вас, Белла Барстоу, только самого хорошего. Всегда помните об этом.
Он отошел и беспечным тоном, который мог обмануть многих, сообщил:
– Я должен спуститься вниз и принять участие в празднике. Не хочу беспокоить вас, когда вернусь, и лягу спать на полу в гостиной.
Он взял с кровати одеяло и подушку и вышел.
А Белла осталась стоять; слезы безудержно текли у нее по лицу, но она не позволила себе разрыдаться, пока не убедилась, что Торн уже не услышит.
Глава 23
На следующий день они выехали рано утром, чтобы вернуться в Лондон к вечеру.
Табита, должно быть, чувствовавшая себя обделенной вниманием, сердилась, и те редкие звуки, которые она издавала, походили на рычание.
– Что вы скажете своей покровительнице? – спросил Торн.
– Покровительнице? – сначала не поняла Белла. – О-о… – В этот момент она не могла ему солгать. – Я живу одна. С тремя слугами. У меня есть маленькая ежегодная рента.
– Не такая маленькая, – заметил он, – если вы можете себе это позволить. Но вы еще молоды, чтобы жить одной.
– Моя экономка знает меня с детства, и у меня есть поверенный, который дает мне советы, когда я к нему обращаюсь.
– Вы хотите сказать, что, если не считать того времени, которое мы провели вместе, вы жили тихой, благопристойной жизнью?
В его вопросе прозвучал намек на то, что он в этом сомневается, и Беллу всколыхнул праведный гнев.
– В чем вы меня обвиняете?
Торн не уклонился от ответа, но его губы по-прежнему сохраняли строгое выражение.
– Белла, мы встречались дважды – в Дувре четыре года назад и теперь. Ваше поведение не убедило меня, что вы проводите все свое время за вышиванием носовых платков.
– Нет, я еще гуляю в парке и иногда посещаю лекции по искусству и истории.
Его взгляд требовал большего.
Неужели он каким-то образом узнал о Беллоне и леди Фаулер? Господи, неужели он узнал Келено? Белла была уверена, что это невозможно, ведь она так изменяла внешность…
Оставшееся время они провели в молчании.
– Если я когда-нибудь снова понадоблюсь вам, то записка в гостиницу «Черный лебедь» найдет меня быстрее всего, – сказал он на прощание.
Белла вошла в дом и, оставляя без внимания восклицания и вопросы Китти, слепо поднялась по лестнице.
Белла вспомнила про череп. С тех пор как Торн сказал: «Берегите его», – она хранила серьгу в правого кармане. Быть может, серьга – это повод, чтобы написать по тому адресу в гостиницу?
– О, что случилось, мисс?
– Ничего. – Белла быстро зажала в руке череп и улыбнулась Китти. – Со мной все в порядке, правда. Просто устала от поездки.
– Значит, вам ничто не угрожает, мисс? И вы сделали то, что должны были сделать?
– Нет и да, Китти. – Белла села, чтобы отколоть парик. – Пожалуйста, принеси мне хорошего крепкого чая, а потом я пойду спать.
Это был единственный способ найти покой и уединение.
– Тогда я еще принесу и грелку для постели, мисс.
Китти вышла, а Белла, позволив лицу расслабиться, увидела в зеркале, какой отпечаток наложило страдание на ее черты. Но она не позволит увидеть это другим, меньше всего ей хотелось, чтобы ее жалели.
– Чай будет через мгновение, мисс! – задыхаясь, доложила Энни, вбежав в комнату.
Остановившись у камина, Белла расчесывала волосы и смотрела на пляшущие языки пламени. Будет ли она когда-нибудь снова наполненной жизнью?
Она была не в силах помешать своим мыслям снова и снова возвращаться к тому времени. Но все закончилось. Теперь ей предстояло решить, что делать с оставшейся жизнью, которая казалась Белле совершенно пустой.
Китти и Энни вдвоем внесли ее дорожный сундук, поставили его и ушли, а через несколько секунд Китти, слегка смущенная, вернулась с чайным подносом.
– Ну вот, мисс. Горячий, крепкий и сладкий.
Она налила чаю, и Белла, взяв чашку без блюдца и охлаждая ее в ладонях, сделала несколько глотков.
– О, очень хороший. – Но не того изысканного вкуса, как чай, который любил Торн. Белла поняла, что теперь уже никогда не будет по-прежнему относиться к чаю. – Спасибо тебе, Китти.
– Вы действительно выглядите усталой, мисс, – взглянув на нее, заметила Китти, вешая перед камином чистую ночную рубашку.
– Так и есть, – сказала Белла, хотя догадывалась, что это слишком мягкое определение.
– У вас в гостиной куча писем, мисс. Хотите, я принесу их наверх?
– Куча писем? – удивилась Белла.
– Пара от леди Фаулер, мисс.
Господи. Белла послала леди Фаулер записку, чтобы сообщить, что вынуждена уехать из города, так что же могло ее заставить писать сюда? Но сейчас Белла определенно не могла с этим разбираться.
– Они подождут до завтра, – ответила она и, налив себе еще чаю, взяла только что испеченное Пег печенье, которое было восхитительным и помогало собраться с мыслями.
Сняв дорожную одежду и надев халат, Белла настроила свои мысли на все хорошее, что было в ее жизни: она добилась победы над Огастусом; ей повезло стать независимой леди; она молодая, здоровая, и у нее есть друзья…
Нет, не друзья. У нее есть две служанки, которые скоро выйдут замуж и уйдут от нее. У нее есть Пег, которая, хотя и относилась к ней с почти материнской теплотой, не была ее другом. Несколько женщин из окружения леди Фаулер, возможно, были друзьями, но эти связи Белла собиралась порвать.
Торн. Проведенное с ним время было похоже на дружбу – на первую настоящую дружбу. Однако мужчина не может быть другом женщине, если только они не женаты, а она и Торн, очевидно, не могли заключить брак.
Когда принесли воду, Белла тщательно вымылась, смывая, насколько можно, свое недавнее приключение. Белла Барстоу должна родиться заново, должна построить собственную жизнь, и на этот раз она не будет метаться между тюрьмой и монастырем.
Она найдет способ стать по-настоящему свободной.
Приняв такое решение, Белла надела ночную рубашку, погасила свечу и улеглась в постель.
Направляясь к своему дому, Торн снова становился герцогом, словно облачался в отороченную горностаем мантию и корону.
Теперь, в Лондоне, когда он все больше становился герцогом, пропасть между ним и Беллой еще расширилась.
Экипаж проезжал мимо Сент-Джеймсского дворца, где герцогиня Айторн в свое время должна стать фрейлиной королевы. Не говоря уже о том, что Торн не мог представить Беллу в этой роли, твердолобая маленькая королева никогда не приблизит к себе женщину, имеющую столь дурную репутацию.
Да, жены Робина и Кристиана примут Беллу, и, возможно, жены некоторых других джентльменов тоже, но многие не пойдут на это. Белле будет неловко и неприятно, это будет приводить его в ярость, и вскоре Торн превратится в наводящего ужас деспота, который отыгрывается за свое дурное настроение на ни в чем не повинных людях.
Он должен отступить, пока не совершил чего-то, что может сделать их обоих несчастными на всю жизнь.
Вернувшись, Торн полностью отдал себя в руки Оверстоуна, мечтая поскорее окунуться в работу.
Глава 24
Нужно признаться, что-то есть в том, чтобы просыпаться в собственной постели в собственном доме, подумала Белла, когда на следующее утро открыла глаза. И, нужно признаться, что-то приятное, даже несмотря на то что было бы гораздо приятнее проснуться с кем-нибудь…
Эту дверь она захлопнула.
Некоторое время Белла наслаждалась простым удовольствием слышать знакомые звуки улицы и смотреть на узкий луч дневного света, прочертивший линию на противоположной стене, а потом загрустила.
Ей нравился этот дом; он был достаточно большим для ее маленького семейства, и соседи были приятными. Беллона Флинт, вероятно, казалась слишком угрюмой, чтобы заводить с ней дружбу, но соседи всегда обменивались с ней приветствиями и ни к чему не обязывающими замечаниями о погоде. Но как она сможет объяснить кому-то свое превращение из Беллоны в Беллу? Как она сможет полностью порвать со стаей леди Фаулер, продолжая жить на соседней улице?
Мысль о леди Фаулер напомнила Белле о куче писем. Ей хотелось бы оставить их без внимания, но, в конце концов, лучше просто побыстрее разобраться с ними. Она позвонила в колокольчик, и вскоре вошла Китти.
– Вы проснулись ни свет ни заря, мисс! – сказала она и, опустив корзину с углем, встала на колени, чтобы разжечь камин. – И после хорошего ночного сна выглядите намного лучше. Надеюсь, вы хорошо спали, мисс?
– Да, – ответила Белла, немного удивившись. Она ожидала, что будет лежать без сна и мучиться воспоминаниями. – Должно быть, я устала больше, чем мне казалось.
– Это все путешествие, мисс. Принести вам завтрак?
– Да, пожалуйста. И ожидающие меня письма.
Китти разожгла огонь и некоторое время наблюдала за ним, а убедившись, что все в порядке, встала и вытерла руки о фартук.
– Хорошо, мисс. А какое платье вы наденете?
– Только не принадлежащее Беллоне. – Белла приняла твердое решение. – Беллона Флинт должна исчезнуть.
– Прекрасно, мисс! – с горячностью воскликнула Китти.
Белла прилагала неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на простых вещах. Для новой жизни ей понадобятся новые платья. Нужно ли снова оказать милость миссис Морей или лучше посетить модистку?
Быть может, ей следует вообще покинуть Лондон? Но нет, она не поедет ни в Дувр, нив какой другой порт на южном побережье, где можно случайно столкнуться с капитаном Роузом! Она будет старательно избегать побережья, а вообще можно просто воткнуть булавку в карту. Завтрак послужил хорошим поводом отвлечься, и Белла, сделав первый глоток шоколада, посмотрела на письма. Все были из дома леди Фаулер, но не от самой леди. Два были от Мэри Ившем, а остальные – от других живших там леди.
Белла отпила еще шоколада и съела кусочек теплого хлеба с маслом, а потом сломала печать на одном из писем Мэри Ившем – на том, которое пришло первым. Мэри была сестрой викария, женщиной разумной, но с несколько странным чувством юмора.
«Дорогая мисс Флинт!
Здесь крайне не хватает вашего здравого смысла. Леди Фаулер очень нездорова. Честно говоря, она быстро слабеет, а первым разрушается ее мозг, и это вызывает здесь огромную тревогу и беспорядок. Я сама страшусь того, что она может совершить. Если вы специально избегаете этого места, я не хотела бы просить вас вернуться, но вынуждена это сделать. С наилучшими пожеланиями,
Мэри Ившем».
Белла выдохнула. Письмо тревожное, но что именно оно означает?
Белла подкрепилась шоколадом и вскрыла следующее письмо – от Клары Ормонд, полной и нервной, жившей в страхе, что ее выгонят на улицу. Она была одной из тех, кому Белла ужасно хотела помочь, потому что та явно не могла сама о себе позаботиться. Ее муж потерпел тяжелые неудачи в делах, и когда умер, оказалось, что она осталась без гроша. Ее не интересовали дела леди Фаулер, она просто отдала себя в ее распоряжение.
Письмо было отчаянной мольбой к Беллоне вернуться, пока несчастье – подчеркнуто три раза – не обрушилось на всех них.
Следующее письмо, от Силии Поттерсби, тоже было с тройным подчеркиванием, но в нем еще упоминались сестры Драммонд, которые управляли разрушающимся мозгом леди Фаулер.
Гортензия Спротт, худая и резкая, заявила напрямик: «Она сумасшедшая, но не понимает этого. Чем скорее она умрет, тем лучше. Нужно молиться, чтобы это произошло раньше, чем она погубит всех нас».
Последним пришло второе письмо от Мэри.
«Дорогая Беллона!
Отбросив самолюбие, я прошу вас вернуться к нам, хотя бы на короткое время. Дела серьезные, и я не знаю, что лучше сделать.
Я понимаю, что принесла бы вам больше пользы, если бы порекомендовала оставаться в стороне или даже вообще уехать из Лондона, но вынуждена просить вас вернуться.
С наилучшими пожеланиями,
Мэри Ившем».
Письма вызвали у Беллы глубокое беспокойство, но она не могла понять, почему все эти женщины написали ей. Она была самой молодой среди них, и не в ее власти было что-либо изменить.
Торн сказал, что она лидер, а она не согласилась, но, возможно, он был прав, говоря, что люди видят ее такой. Лидер – это просто тот, кто предпочитает действовать, а не ломать руки? И овцы, попав в беду, ищут кого-нибудь, кто спасет их?
Белле неприятно было думать о женщинах, писавших письма, как об овцах, но даже Мэри с ее здравым смыслом и Гортензия, такая резкая и суровая, не имели ни гроша и находились в зависимости. Этого было достаточно, чтобы любой лишился мужества, и именно из-за этого сама Белла четыре года провела в Карскорте.
Тем не менее Белла хотела бросить эти письма в огонь, и следуя своему плану, уехать из Лондона – она ничем не обязана этим женщинам.
Она намазала маслом еще один кусок хлеба и положила поверх него толстый слой сливового джема. Эта ситуация не имеет к ней никакого отношения, и чем более серьезной она становится, тем дальше от нее нужно держаться.
Белла застонала, осознав, что придется по крайней мере навестить леди Фаулер, а иначе она всю свою жизнь будет страдать от чувства вины. Возможно, это было просто дикое предположение и паника, но Белла знала, что пустые страхи могут распространяться, как огонь по дому.
И, кроме всего прочего, она тоже была в долгу у леди Фаулер. Леди Фаулер дала ей прибежище, когда Белла нуждалась в нем.
Китти вернулась с голубым платьем Беллы и самым лучшим нижним бельем.
– Ах, к сожалению, мне все же понадобится одно из платьев Беллоны. Я должна нанести последний визит.
Белла была Беллоной шесть месяцев, и с самого начала это не казалось ей странным. Вероятно, Беллона оказалась естественным образом для того замороженного человека, который вырвался из Карскорта. Теперь этот персонаж вызывал у Беллы более неприятное ощущение, чем Келенокли последняя роль, и по дороге к дому леди Фаулер Белла боялась, как бы кто-нибудь не догадался, что она не та, за кого себя выдает.
Она хотела постучать в дверь, так как чувствовала, что больше не принадлежит к этому обществу, но потом все же просто вошла. Из скриптория – комнаты, где стая переписывала послания леди Фаулер, – вышла Эллен Спенсер, пристально взглянула на Беллу, пискнула и побежала по лестнице наверх, а Белла в изумлении посмотрела ей вслед. Потом Беллу окружили другие женщины, которые, суетясь и перебивая друг друга, старались что-то объяснить ей, но она не могла ничего понять.
– Тихо! – скомандовала она, и ее послушались.
О да, Беллона вернулась, и овцы узнали своего строгого пастуха. Белле снова захотелось повернуться и убежать, но она не могла бросить этих женщин.
– В гостиную, – сказала она и пошла первой, а оказавшись там, спросила: – Что за шум? – Открылось с десяток ртов, но Белла потребовала: – Кто-нибудь один.
– О, Беллона, я так счастлива, что вы вернулись, – сказала Клара, вытирая слезы. – Вы скажете, что делать.
Она пыталась объяснить, но все время уходила в сторону и ее часто перебивали другие, однако кое-что все же прояснилось: леди Фаулер была прикована к постели и, по-видимому, бредила, но к ней в комнату не допускали никого, кроме сестер Драммонд и Эллен Спенсер.
– Почему Эллен? – заинтересовалась Белла. – Она не так долго пробыла здесь.
– Мы не знаем, – ответила Мэри Ившем, – но в том, как она попала сюда, есть что-то странное. Она, по-видимому, предана сестрам Драммонд. Она делает все, что Хелена или Оливия говорят ей.
– А теперь они собираются отпечатать информационный бюллетень! – всхлипнула Клара.
– Сестры Драммонд? – удивилась Белла. – А прежде они не пользовались прессом?
– Оливия печатала копии самого последнего послания леди Фаулер, – ответила Гортензия. – Получилось очень хорошо. Мы разобрали копии и заплатили беспризорницам на улицах, чтобы они раздавали их дамам по всему городу. Это для того, чтобы след не привел сюда, понимаете?
– Но если это было послание леди Фаулер, всем известно, откуда оно исходит.
Белла нахмурилась.
– Разумеется, мы убрали имя и адрес, – отрезала Гортензия.
– Но даже при этом…. – Чувствуя на себе взгляды многих встревоженных глаз, Белла отказалась от какой-либо попытки найти в этом логику. – Я полагаю, границы закона не нарушены, поэтому все должно быть хорошо.
– Вероятно, нам ничто не грозит, – согласилась Мэри Ившем. – Но мне кажется, леди Фаулер расстроилась. Боюсь, она действительно хочет, чтобы ее привлекли к суду.
– Ах, – вздохнула Белла, – чтобы войти в историю как Джон Уилкс. Стать мученицей.
– Но я не хочу быть мученицей, – запротестовала Клара. – Спасите нас, Беллона!
Как? Но Белла не произнесла этого слова вслух. Задача лидера, подумала она, в том, чтобы по крайней мере создать иллюзию, что есть кто-то решительный и бесстрашный.
– Итак, они собираются отпечатать информационный бюллетень? О чем он?
– Мы не знаем, – сказала Мэри. – Кое-кто из нас пробовал сделать печатную копию послания, но это долгая и трудная работа. Все нужно набирать задом наперед. Теперь здесь есть наборщик. Мистер Смит очень проворный и аккуратный, но мы не знаем, о чем говорится в бюллетене. Они отпечатали только один экземпляр, чтобы проверить форму, и Оливия сразу же отнесла его леди Фаулер.
– Боюсь, будет так, как вы сказали, Беллона, – заговорила Силия Поттерсби, худая бледная вдова, всегда пророчившая самое плохое. – Публикация похожа на выпуск «Норт Бритон», за который Джона Уилкса отправили в Тауэр. Если бы он не был членом парламента, его повесили бы за то, что он говорит против короля такие страшные вещи. Леди Фаулер готовит предательство, и нас всех повесят вместе с ней…
– Нет! – задыхаясь, воскликнула Клара. – Они не посмеют! Мы не имеем к этому отношения.
– Они арестовали наборщиков «Норт Бритон» и других причастных, – напомнила Гортензия, которая никогда не боялась смотреть фактам в лицо.
– Они не могут арестовать почти двадцать уважаемых женщин, – сказала Белла, надеясь, что это правда, и некоторых, по-видимому, убедила, но не всех. – А наборщик? – спросила она. – Он, несомненно, может сказать, какие слова набирал.
– Наборщик по фамилии Смит? – сухо уточнила Мэри. – Он просто положит деньги в карман и исчезнет. Это все последствия той тысячи гиней.
– Это было наше проклятие, – согласилась Силия. – Какой-то отвратительный человек подкинул нам змею.
Возможно, герцог Айторн, подумала Белла. Собственное расследование привело Беллу к юридической конторе, которая выполняла для герцога много работ, а у него, вероятно, были мотивы желать зла леди Фаулер. Леди Фаулер яростно ополчилась против маркиза Ротгара за его незаконнорожденную дочь, а эта дочь вышла замуж за графа Хантерсдауна, который приходился герцогу Айторну кузеном и, несомненно, был его другом. Хантерсдаун женился на этой незаконнорожденной дочери маркиза, поэтому для герцога нападки могли стать вдвойне оскорбительными.
Айторн, вероятно, был разъярен, но как он мог задумать такое хитроумное отмщение? Он не мог предвидеть ужасных результатов щедрого пожертвования.
Если Айторн был причиной этих неприятностей, у Беллы появлялся предлог обратиться к Торну. Она могла попросить его поговорить с братом, обратиться к его чувству справедливости.
Одна часть ее радостно ухватилась за повод связаться с ним – а это означало, что другая ее часть захлопнула дверь и заперла ее.
Сколько, ну сколько должно пройти времени, чтобы это безумие закончилось?
– Уверена, ситуация не может быть такой ужасной. – Белла постаралась успокоить встревоженных женщин. – Необходимо просто сохранять здравомыслие.
– Думаю, мои сын и невестка будут довольны моим благоразумием, – сказала Элизабет Шаттон, вдова пятидесяти с лишним лет, которая жила здесь так, как будто это был отель, и никогда не пыталась заняться какой-либо работой.
– Но, Элизабет, – удивилась Клара, – вы всегда говорили, что были бы несчастны, приняв как милость возможность остаться в своем прежнем доме.
– Глупости, – отмахнулась от нее та.
Клара смутилась, но Белла всегда подозревала, что миссис Шаттон не была такой несчастной, как заявляла.
– Я должна засвидетельствовать свое почтение леди Фаулер.
После долгого отсутствия такой визит был вполне естественным, но Клара вздохнула, Мэри поморщилась, а Гортензия сказала:
– Она в бреду.
– И там такой запах! – Силия поднесла к носу обшитый кружевом носовой платок.
Но Белла встала и, взяв себя в руки, пошла наверх. Там стояла на страже Эллен Спенсер.
– Леди Фаулер не принимает, – заявила она, но еле слышно, а ее глаза за очками стали огромными.
– С дороги, – собрав всю решительность Беллоны, оборвала ее Белла и прошла мимо.
С возгласом «О Боже!» Эллен отступила на безопасное расстояние.
Белла открыла дверь – и остановилась, пораженная духотой и вонью. Леди Фаулер полусидела на своей большой кровати. Она, несомненно, была при смерти: лицо, обтянутое желтоватой кожей, усохло почти до костей.
– Кто это? – хрипло прокаркала она.
Леди Фаулер ослепла?
– Беллона.
Несмотря ни на что, голос Беллы был мягким от жалости. Она видела перед собой печальный конец печальной жизни.
– Уходите отсюда, – заявила Хелена Драммонд, встав со стула у кровати. – Неужели вы не понимаете, что леди Фаулер слишком больна, чтобы принимать гостей?
– Я не гость.
Закрыв дверь, Белла прошла вперед. Хелена преградила ей дорогу, но Белла; оттолкнула ее, должно быть, вложив в это движение все свое возмущение, потому что Хелена отлетела назад и упала на ковер.
Закрыв нос рукой, Белла подошла к кровати. Она надеялась, что леди Фаулер слепа и не заметит ее жеста, надеялась, что леди не чувствует запаха собственного разложения.
– Леди Фаулер, – мягко заговорила Белла, чувствуя, что уже покрывается потом, – мне больно видеть вас в таком состоянии.
– Беллона? Где вы были? Вы не получали разрешения уехать.
Прежняя властность все еще оставалась при ней, и Белла слегка улыбнулась.
– Я сказала вам, мадам, что уезжаю. Мне нужно было заняться семейными делами.
– Ваша семья вышвырнула вас.
– Даже несмотря на это. Что я могу сделать для вас?
Протянулась похожая на когтистую лапу рука, и Белла взяла ее в свои руки. Кожа была горячей, сухой, шелушащейся и, казалось, могла лопнуть или протереться.
– Помогите мне в моем великом деле, – попросила леди Фаулер.
– В каком?
– Ни слова больше! – закричала Хелена и, схватив Беллу, попыталась оттащить от кровати. – Она шпионка, мадам. Она вела переговоры с вашими врагами. Она вернулась только для того, чтобы помешать вашему великому делу.
– Это неправда. – Белла схватилась за полог кровати, чтобы устоять на месте. – Что это за великое дело?
Но леди Фаулер едва дышала, с хрипом втягивая воздух. Агнес Хувер, ее личная горничная, мгновенно оказавшись рядом, приподняла хозяйку и поднесла к ее губам стакан.
– Вот так, моя дорогая. Выпейте это. Авы, – она взглянула на девушек, – убирайтесь, все. Дайте ей умереть спокойно.
– Превосходная идея, – отозвалась Белла, повернувшись лицом к Хелене.
– Мы ее помощницы в этом деле, и я никогда не оставлю ее, – заявила Хелена.
Белла была вынуждена отдать должное ее стойкости, потому что сама не смогла вытерпеть больше ни секунды и отступила к двери.
– За доктором послали? – задержавшись у выхода, спросила она.
– Никто ничего не может сделать, – не спуская глаз со своей хозяйки, отозвалась Агнес. – У меня есть лекарства, чтобы облегчить ее страдания. – Затем она взглянула на Беллу. – Уже недолго осталось.
Агнес было около шестидесяти, и. Белла никогда не видела у нее на лице добродушного выражения, но сейчас она почувствовала, что на нее смотрит другой человек – Агнес умоляла сделать спокойными последние дни своей хозяйки. Белла вышла из комнаты и глубоко вдохнула относительно свежий воздух. Коридор был пуст, и у нее появилось время, чтобы подумать.
Она не хотела принимать во всем этом никакого участия, но не могла бросить остальных. Пусть она и была самой молодой, но в отличие от всех них у нее был собственный независимый доход, а это все равно что иметь пистолет, когда остальные совершенно беззащитны.
Несомненно, леди Фаулер уже ничто не могло помочь, но и она не должна больше никому причинить зла. Сестры Драммонд были опасны, а Хелена, самая опасная, обосновалась здесь, и Беллу это удивило: какую цель она преследует?
С печатным станком чаще других имела дело Оливия, и сейчас она, вероятно, находилась там. Что же делать?
Проще всего вывести из строя пресс. Она отправилась вниз по черной лестнице, которая сначала привела ее в кухню, где трое встревоженных слуг с умоляющим выражением посмотрели на нее. И этих тоже нужно спасать?
Неопределенно улыбнувшись им, Белла пошла дальше, к комнате, в которой был установлен станок. Открыв дверь, она увидела невысокого худого мужчину с каштановыми волосами, одетого в безрукавку и кожаный фартук. Наборщик оглянулся, а потом с подозрением остановил на ней взгляд.
– Я Беллона Флинт, – представилась она, – одна из ближайших сподвижниц леди Фаулер. Меня не было, поэтому теперь я хочу убедиться, что у вас есть все необходимое.
– Да, мадам, благодарю вас.
– И пресс в порядке? – кивнув, продолжала Белла.
– Это не моя забота. Я наборщик.
– Я имела в виду, в порядке ли шрифт. Я слышала, некоторые леди используют его, и, боюсь, могли попортить шрифт.
– Сделали из него полнейшую мешанину и кое-что испортили, – недовольно фыркнул он. – Скажите остальным, что они должны сейчас напечатать первые две страницы, чтобы я мог использовать шрифт для следующих.
Наборщик снова вернулся к своей работе, и Белла некоторое время наблюдала за ним, оценивая, сколько всего времени уходило у него на то, чтобы, не глядя, дотянуться до нужной коробки за требующейся буквой, взять свинцовый кубик, положить его и установить на место – взять, положить, установить на место.
Белла вышла и, поднявшись в гостиную, поинтересовалась, в какое время работает наборщик.
– Он работает допоздна, – сообщила Мэри.
– И приходит рано, – предположила Белла. – Стремится скорее выполнить работу и исчезнуть. Он говорит, что кто-нибудь должен напечатать первые две страницы. А где Оливия?
Женщины обменялись смущенными взглядами.
– Ее нет, – ответила Гортензия. – Она приходит и уходит когда ей заблагорассудится.
Почему бы и всем остальным не вести себя так же? Или они чувствуют себя в заключении? Или, как в монастыре, им необходимо разрешение матушки-настоятельницы?
– В любом случае мистер Смит настаивает, чтобы печатание проходило ночью, когда его нет, – со странной интонацией заметила Мэри. – Он говорит, ему это мешает.
– Понятно. Значит, это произойдет сегодня ночью. Я вернусь, чтобы помочь. – Прежде чем принимать какие-либо решения, Белле нужно было во всем разобраться. – За время моего отсутствия накопились дела, которыми мне нужно заняться, поэтому я на некоторое время уйду, – сказала она, натягивая перчатки.
– А как леди Фаулер? – с беспокойством спросила Клара.
– По-моему, при смерти.
Белла постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно мягче.
Раздались вздохи и стоны, и Белла подумала, что, возможно, кто-то действительно будет горевать по леди Фаулер, но Клара спросила:
– А что будет с нами?
– Может быть, она написала что-нибудь в своем завещании? – с беспокойством предположила Силия.
– По поводу этого к ней приходил поверенный, – сообщила Мэри.
– Это хорошее известие, – сказала Белла.
– Возможно. Правда, только одна Хелена была с ней…
Их взгляды встретились. Мэри, как и Белла, не ждала ничего хорошего от завещания, написанного под влиянием сестер Драммонд, и Белла поняла, что нужно сделать еще одно дело: написать мистеру Клаттерфорду и узнать у него о завещаниях, составленных под давлением.
