Текст книги "Уроки развращения (ЛП)"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Кинг наблюдал за мной, его глаза становились все острее и острее по мере того, как он приходил в себя после удара головой.

Я не смотрела на него, не в силах видеть кровь на его великолепном лице. Это слишком напоминало мне Маркуса и Лисандера, слишком напоминало о тех многочисленных случаях, когда я оказывала помощь моему истекающему кровью брату после того, как он ввязался в очередную драку.

– Кресс, – тихо позвал он.

Я проигнорировала его, чтобы послушать Мута, который хрюкнул:

– Раньше.

– Люди знают, что с Падшими нельзя шутить, – объяснила Нова. – Мы стали самодовольными. Раньше было время, когда хотя бы один брат всегда был с офицером.

– Офицер. – повторила я, ненавидя свою неосведомленность.

– В МК есть ранги, – Тей наклонился вперед, чтобы объяснить мягко. – Высшие чины – это офицеры. Кинг, очевидно, не офицер, но он все еще цель, потому что он сын Зевса.

– Значит, это происходит – заключила я.

Мут кивнул.

– Случается.

Черт.

Страх крепко держал меня, обхватив своими холодными пальцами, заперев в своих липких объятиях.

– Кресс, – снова позвал Кинг.

Он знал, что происходит, я знала, что он знал, но я не могла остановить панику, которая захлестнула меня и вытеснила новую Крессиду старой.

– Нужно отвезти тебя к доктору. – Сказал Мут своему лучшему другу.

Кинг проигнорировал его.

– Всем выйти.

Внутри остались только байкеры, остальных выпроводили Лаб Рэт, Блэйд и Бонер, которые все еще стояли у входа и следили за порядком на случай, если кто-то из них решит вызвать полицию.

– Что? – рявкнул Сай.

– Все. Вон! – крикнул Кинг, его окровавленные волосы разлетелись, когда он неустойчиво поднялся на ноги. – Нова, Сай, Бат, идите, помогите Юджину отнести этого ублюдка в комплекс, чтобы мы могли его допросить. Мут, скажи остальным братьям, что они могут приходить и работать, как только я закончу разговор со своей женщиной.

Блять.

Все взгляды обратились ко мне, большинство из них были растерянными, но взгляды Тейлин и Юджина были полны настороженного осуждения.

Они могли видеть это, страх, обнимающий мою спину, как нависшая мать. Оно хотело вернуть меня, оно скучало по мне за то короткое время, что я была свободна.

– Блять, сейчас же! – потребовал Кинг.

Они двинулись.

Им понадобилось две минуты, чтобы выйти, а мне эти две минуты понадобились, чтобы глубоко вздохнуть. Кинг ждал рядом со мной, его дыхание с трудом проходило через легкие, кровь стекала с его носа и брызгала на пол у его ног.

– Кресс, – тихо сказал он, когда мы наконец остались одни.

Но он не прикоснулся ко мне, и я была так благодарна, что могла бы заплакать.

Если бы он дотронулся до меня, со мной было бы покончено.

– Посмотри на меня, детка. – приказал он.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и от этого взгляда на глаза мгновенно навернулись слезы.

– Не могу, – прошептала я сквозь больное горло.

Его глаза вспыхнули, такие голубые на фоне красной крови.

– Я хочу, пожалуйста, пойми. Я хочу быть с тобой и в горе, и в радости, и в смехе, и в чертовом кровопролитии, но теперь, когда я вижу, что все может быть именно так… – Я покачала головой и сделала инстинктивный шаг назад.

– Я могу даже не заходить, детка, – сказал он, протягивая ко мне руку.

Но я была слишком далеко, чтобы он мог схватить меня, а ему нужна была поддержка барной стойки у его спины, потому что он все еще был слишком слаб после драки, чтобы твердо стоять на ногах.

– Неважно, сейчас ты не в клубе, и посмотри, что стало с твоим прекрасным лицом, – я закрыла рот руками и попыталась побороть панику.

Я продолжала думать о своих руках, покрытых кровью Маркуса, о лице Лисандера, забрызганном кровью и мозговым веществом после того, как он выстрелил моему насильнику в затылок.

– Мой девичник, – пролепетала я, отчаянно желая, чтобы он понял, почему я разваливаюсь, как внутренности старого дома. – Сандер пригласил меня, потому что у меня не было друзей, и он хотел, чтобы я повеселилась перед свадьбой. Мне было восемнадцать. – я болезненно сглотнула. – Мы сильно напились, пока ходили по барам, и в последнем заведении я встретила очень симпатичного парня. Он купил мне выпивку и просидел со мной больше часа, просто болтая. Он показался мне таким красивым, прямо как кто-то из книги Норы Робертс. Он пригласил меня подышать свежим воздухом, и я не подумала, прежде чем согласиться. – Боже, я все еще чувствовала его руки на себе, ощущение грубого кирпича на моей щеке, когда он прижал меня к стене и задрал мою юбку.

– Я была пьяна и глупа, и он воспользовался этим. Он был на мне, а я кричала. Сандеру стало интересно, куда я пропала, и, слава Богу, он вышел и нашел меня. Они подрались, но Маркус удачно попал и отправил Сандера в кучу ящиков. Я застыла. Так глупо застыла у стены, в ужасе.

Кинг зарычал, звук был низким в его горле.

– Иди сюда, Кресс.

Я судорожно тряхнула головой, возвращаясь в то место, которое научило меня не жить на грани.

– Он снова набросился на меня, в считанные секунды разорвал рубашку и сорвал трусики. Я действительно думала, что он собирается… в любом случае. В следующее мгновение раздался громкий хлопок, такой же, как я слышала сегодня вечером, и что-то мокрое полилось на меня, как раз перед тем, как Маркус сильно ударился об меня, и я упала на землю, прижавшись к нему.

Люди услышали шум, и что/то схватило Лисандера, прежде чем он смог помочь снять с меня Маркуса, так что я просто лежала там, истекая кровью, несколько минут, прежде чем кто-то понял, что я под ним.

– Если бы он не был уже мертв, детка, я бы выследил этого ублюдка и убивал его медленно, в течение многих лет, – сказал Кинг, его голос был почти таким же низким, темным и угрожающим, как у его отца.

– Я не могу этого сделать, – повторила я, едва оказавшись с ним в комнате, все еще находясь в том времени, когда окровавленное тело покрывало меня, как саван. – Я не могу быть твоей королевой, потому что я недостаточно сильна, чтобы сделать это, насилие и возможную смерть. Я не смогу потерять тебя, и я не думаю… нет, я знаю, что не смогу стоять рядом с тобой, зная, что твоя жизнь, так похожая на жизнь Сандера, может сделать это реальной возможностью.

Кинг уставился на меня. Я не смотрела на него, но я чувствовала его взгляд на себе, отмечая каждый дюйм моего тела, запоминая меня, потому что он знал, что я вот-вот выйду за дверь.

– Не делай этого, – предупредил он.

– Мне очень, очень жаль, – повторила я, уже отворачиваясь, паника в моем горле была такой горячей и горькой, что я знала, что мне нужно выбраться оттуда, чтобы меня вырвало. – Я знаю, что тебе будет лучше без меня, Кинг, тебе нужна настоящая Королева рядом с тобой. Я достаточно умна, чтобы понять, что это не я.

Я повернулась и выбежала через парадную дверь, зная, что Тейлин будет там, ожидая, чтобы забрать меня домой, потому что она уже знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что ей придется это сделать.

Кинг не последовал за мной.

Глава двадцать четвертая

Крессида

Воздух эхом проносился по пустой полости моей груди при каждом вдохе, рикошетом отражаясь от полости, где раньше было сердце. Мне казалось, что все слышат звук моей душевной боли, видят ее, как мертвую тварь, в моих глазах, но никто не комментировал это, даже Тейлин, которая лишь смотрела на меня глубокими темными глазами, пока мы пили утренний кофе в то учительское утро.

Мои ученики чувствовали это, хотя и не знали, что это такое. Они притихли и слегка зациклились, вдыхая вредные испарения, которые клубились между мной и Кингом. Он сидел за своим столом прямо передо мной, но не смотрел на меня ни разу за первые сорок минут урока истории. Я обнаружила, что роняю предметы, чтобы грохотом привлечь его внимание, говорю громко, чтобы громкость притягивала его взгляд ко мне. Ничего не помогало, и по мере того, как урок затягивался, я чувствовала, что все больше отчаиваюсь, что моя душа разбивается в пыль под каблуком его пренебрежения.

С каждым мгновением, когда я не была в его объятиях, становилось все труднее поверить в то, что я поступила правильно, отказавшись от него. Это началось, как только он покинул мой дом и исчез прекрасный для меня звук его мотоцикла.

Теперь я ненавидела себя так сильно, что мне было плохо от этого, меня тошнило и лихорадило, я постоянно готова была упасть в обморок. Каждый раз, когда я видела его красивое лицо, широту его плеч, достаточно сильных, чтобы удержать мое небо, когда оно грозило обрушиться на мои уши, и ореол волос, который венчал его, как короля, которым он и был, я болела с такой силой, что потеряла дыхание на середине урока.

Осталось всего десять минут, сказала я себе, когда желчь хлынула на язык, а потом я пойду в туалет и выблюю съеденный мной обед.

– Правильно ли поступила Ева, поддавшись искушению? – спросила Маргарет, когда мы рассматривали их работы по «Потерянному раю».

– Конечно, – ответил Бенни, прежде чем я успела ответить. – Если бы она не съела яблоко, то навсегда осталась бы рабыней Адама. Когда она решила съесть яблоко, она приняла свое первое самостоятельное решение, отличное от Адама.

Я поджала губы, наконец-то втянувшись в разговор по-настоящему, и потому что он высказал интересную мысль, и потому что Бенни вернулся в класс с начала семестра, но я не могла привыкнуть к своей радости при виде его там, сидящего здорового и, невероятно, счастливого.

– Нет, она поменяла одного мужчину на другого и послушала сатану, – сказал Карсон. После драки ему потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к разговорам в классе, но теперь он всегда сидел рядом с Бенни, и его парень отлично умел втянуть его в разговор, как и сейчас.

– Конечно, Сатана повлиял на нее, но Адам был ее хозяином, и даже решив подчиниться Сатане, а не ему, она стала независимой. Она совершила плохой поступок и, по иронии судьбы, получила от него свободу, – сказал Бенни, не сводя глаз с Карсона и проводя большим пальцем по их соединенным рукам.

Было очевидно, что он аллегорически говорит об их отношениях.

Также было очевидно, что я могу сделать то же самое для себя. Меня удерживали на Уильяме невидимые социальные кандалы, которые я носила с рождения, не подозревая о том, что ношу их, кроме смутного ощущения, что я не вписываюсь в собственную жизнь. Затем Кинг появился на парковке, яркий, опасный и блестящий, как запретный плод, и, сама того не подозревая, я откусила первый, восхитительный кусочек. К тому времени, когда я поняла, насколько это запретно, какие последствия повлечет за собой этот поступок, было уже слишком поздно. Я попробовала ту жизнь и свободу, о которой всегда мечтала, и, как и для Евы, пути назад уже не было.

Я резко повернулась, чтобы посмотреть на Кинга, который впервые за весь урок смотрел на меня. Наши глаза встретились с вибрацией удара грома, и я покачнулась назад на пятках, когда эта вибрация прошла сквозь меня. Я открыла рот и точно знала, что собираюсь сказать (что люблю его больше, чем свой следующий вздох) и что это будет означать (мое немедленное увольнение из ЭБА, мгновенное разрушение моей безупречной репутации), но мне было все равно.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но меня прервал стук в дверь. Только через мгновение я поняла, что у входа в мой класс стоят два полицейских в форме.

– Чем могу помочь, господа? – спросила я, мои манеры взяли верх над моей дезориентацией.

Мой взгляд перескочил на Кинга и обнаружил, что он все еще наблюдает за мной. Я дрожала и смотрела, как его руки сжимаются в кулаки на столе, гадая, означает ли это, что он хочет дотронуться до меня или хочет меня задушить.

– Извините за беспокойство, миссис Айронс…

– Мисс Айронс, – одновременно произнес класс во главе с Кингом.

Полицейский с городского собрания, офицер Дэннер, красавец с копной светлых волос и флюидами Клинта Иствуда, из-за которых большинство девочек в классе смущенно потупились, вышел вперед.

– Мисс Айронс, мы здесь, чтобы арестовать Кайла Гарро за хранение запрещенных наркотиков. Мистер Гарро, встаньте и заведите руки за голову.

Воздух в комнате затвердел, и я в шоке наблюдала, как офицер движется сквозь него, как сквозь пластилин, к Кингу, который уже встал и поднялся со своего места. Его глаза были устремлены на меня, даже когда он оставался тихим и спокойным, пока его похлопывали и надевали на него наручники.

– Должно быть, здесь какая-то ошибка. – Сказала я, наконец-то вернувшись к реальности и шагнув вперед. – Кинг – честный, хороший студент. Это никак не может быть правдой

Это было возможно, учитывая, что «Падшие» были самыми крупными распространителями травки на западном побережье, но не может быть, чтобы Кинга поймали с какими-либо, тем более тяжелыми наркотиками в школе.

– У нас есть анонимная информация, что мистер Гарро хранит наркотики при себе, мисс Айронс, – сказал мне напарник Дэннера, когда он нашел рюкзак Кинга, спрятанный под стулом, и расстегнул его.

Все задохнулись, увидев огромный пакет с белым порошком, лежащий между учебниками.

– У вас есть ордер? – потребовала я, пытаясь придумать, как их остановить.

Полицейские проигнорировали меня, взяв Кинга за руки и начав вести его через парты.

Все ученики начали перешептываться друг с другом, и некоторые из них, включая Бенни и Карсона, начали высказываться против происходящего. Последний даже встал и вышел за дверь вместе с ними.

– Кинг ни за что бы не сделал ничего подобного. – говорил он, его голос повышался до крика, когда они удалялись от него и шли по коридору, который заполнялся студентами. – Ни за что, черт возьми!

Я оперлась рукой о дверную раму, чтобы устоять на ногах, наблюдая, как Кинга выводят за двери, осознавая, что студенты и преподаватели заполнили коридоры, что Кинг ушел, ушел в тюрьму, ушел прежде, чем я успела сказать ему, что я глупая, но в то же время влюбленная, так чертовски влюбленная в него, что готова умирать мучительной смертью каждый день до конца своей жизни, если это означает, что я могу быть с ним.

Все началось со звука в моей голове, какофонического треска и грохота, когда мои внутренности рухнули, как разрушенный дом. Все, чем я когда-то была и что считала важным, было в этом доме: моя мораль, отполированная как уотерфордский хрусталь в шкафах, мое самообладание и элегантность, нарисованные на стенах, мои предвзятые мнения, развешанные в шкафах как дизайнерская одежда. Я потеряла все в результате взрыва, все было разрушено до основания.

И в этом фундаменте я нашла ту Крессиду, которой стала с Кингом, достаточно сильную, чтобы поддаться искушению без чувства вины, ту, которая боролась за то, чего хотела, и плевала в глаза людям, которые ее осуждали. Именно эта Крессида почувствовала, как ярость зажгла ее, как 1 июля, и именно эта Крессида отправилась по коридору в сторону кабинета директора.

Я проигнорировала шокированные взгляды и сплетни о Кинге, сотрудников, которые протягивали ко мне руки, когда я проносилась мимо них, крик Тиффани Кэллоуэй, когда я пролетела вокруг ее стола и ворвалась в кабинет директора Адамса, не дожидаясь объявления.

Он сидел за своим роскошным столом и курил сигару.

Я изо всех сил боролась с желанием потушить ее у него в глазах.

– Миссис Айронс, что, черт возьми, вы делаете? – спросил он меня.

И я сказала ему. Или, скорее, крикнула ему.

– Вы позволили полиции незаконно обыскать студента и арестовать его во время моего урока? Даже если они пришли к вам со своими подозрениями, вы должны были настоятельно попросить их сначала поговорить с ним или, по крайней мере, подождать до окончания уроков, чтобы взять его на допрос. То, что вы позволили такому случиться с одним из наших учеников, достойно осуждения. И не говорите, что вы поступили бы так с кем угодно. Вы явно ненавидите семью Гарро за их образ жизни и решили унизить Кинга из-за этого.

– Я бы понизил ваш голос и подумал, прежде чем вы будете больше разевать рот, миссис Айронс, – подбодрил он меня.

– Я мисс Айронс! – крикнула я. – Вы можете смотреть в другую сторону на Карсона Джентри, потому что его отец владеет половиной этого гребаного города, и посмотрите, что из этого вышло? Его привычка осталась бесконтрольной, и все закончилось тем, что красавчик Бенни Бонанно чуть не умер от передозировки наркотиков в наших коридорах. И все же вы ищете любую возможность вышвырнуть Кинга на задницу, хотя он примерный ученик, прекрасный молодой человек, который заботится о своих одноклассниках, и единственное преступление, которое он когда-либо совершал, – это то, что он родился сыном «Падшего» Mото-Клуба.

– Я сказал вам следить за собой, мисс Айронс, и я серьезно. Не думайте, что вы можете просто ворваться сюда и указывать мне, что делать. Я директор этого заведения, а не вы. И только потому, что Зевс, проклятый Гарро, думает, что он управляет этим городом, и шантажом заставил меня разрешить его непутевому сыну посещать эту школу, не думайте, что я буду продолжать закрывать глаза на то, что у вас с ним совершенно неподобающие отношения.

Я уставилась на него, мое сердце слишком сильно прилило к голове, и я не могла мыслить здраво.

– Простите? – прошептала я.

Его улыбка под густыми усами была хитрая и жестокая. Это делало его похожим на Санта-Клауса, забредшего в фильм ужасов. Он медленно скрестил руки и подпер ими свое мясистое лицо.

– Вы меня слышали. Я знаю все о том, чем вы с этим отвратительным головорезом занимаетесь в «изоляторе». Уоррен впервые рассказал мне об этом несколько недель назад. Ты должна пойти домой сегодня вечером и поцеловать его отца за то, что он держит мой страх у меня над головой, иначе ты не только останешься без работы, но и попадешь под следствие.

– Но ты не можешь, – сказала я, пытаясь увидеть сквозь панику и сосредоточиться на хорошем. – Ты ни хрена не можешь сделать, потому что Зевс шантажирует тебя…

Очевидно, я действительно сорвалась, потому что я откинула голову назад, как это сделал бы Кинг, и разразилась смехом.

Когда я закончила, не торопясь, я вытерла глаза и улыбнулась директору. Я чувствовала, как от этого выражения мои губы растянулись слишком широко, а глаза полыхнули манией, словно я была женским воплощением джокера. Я чувствовала себя сумасшедшей, дикой и такой же опасной, поэтому мне было все равно.

– Вы – слабый, жалкий человек, не имеющий реальной власти. – Сказала я стоящему передо мной опытному администратору. – Вами владеют богатые и шантажируют коррумпированные. Возможно, это одна из лучших школ в стране, но управляет ею слабый человек с узким кругозором, и я не хочу быть частью этого. Ты даже не можешь уволить меня, когда знаешь, что я трахала студента, который, кстати, просто восхитителен. – Я покачала головой и повернулась, чтобы выйти за дверь. Когда я была у порога, я резко откинула волосы и снова повернулась к нему. – Итак, мне чертовски приятно сообщить тебе, что я уволилась.

Я оставила его невнятный ответ позади себя, проигнорировала зияющий рот Тиффани Каллоуэй и студентов, которые звали меня, когда я в последний раз пронеслась по коридорам ЭБА и открыла двери на парковку. Мои мысли были заняты только двумя вещами: добраться до тату-салона «Street Ink», а затем вытащить Кинга из тюрьмы и вернуть ко мне.

Глава двадцать пятая

Крессида

Это был не первый мой визит в тюрьму, и, учитывая, что я была влюблена в преступника, я знала, что он не будет последним. Формально в Британской Колумбии их называли «исправительными центрами», но тюрьма была тюрьмой, как бы ее ни называли. Хотя исправительный центр Форд Маунтин был расположен между прекрасным лесом и заснеженными горами недалеко от Чилливака, что было удивительно спокойным и потрясающим местом для тюрьмы среднего уровня безопасности. Меня немного успокаивало осознание того, что Кинг, по крайней мере, был в таком месте.

Я также была хорошо знакома с протоколами посещений, поэтому заранее позвонила, чтобы договориться о встрече, и надела консервативную одежду. Я знала, каково это – проходить через сканер тела и досмотр, ждать в холодной, мрачной комнате для свиданий, пока сотрудники исправительного учреждения приведут заключенных, чтобы навестить их родных и друзей. Я знала это, потому что уже делала все это раньше с Лисандером. Ведя свою новую и усовершенствованную Бетти Сью вниз от Энтранс, я сказала себе, что, зная это, я не буду поражена видом Кинга в тюремном комбинезоне.

Но это было не так.

Вид Кинга в тюремном комбинезоне изверг меня из себя.

Оранжевый цвет грубой ткани был аляповатым и в сочетании с желтыми флуоресцентными лампами, гудящими над головой, делал его исхудалым и впалым. Все его роскошные волосы были собраны в хвост у основания шеи, так что на мгновение мне показалось, что они все отрезали, и я чуть не разрыдалась.

– Кинг, – сказала я, мой язык был толстым во рту, полном песка.

– Крессида, – осторожно ответил он, садясь напротив меня.

Его беспристрастность отразилась от моего сердца, как удар, но я впитала боль и пошла дальше, потому что заслужила ее.

Я попыталась говорить без рыданий, поняла, что это невозможно, и несколько раз судорожно сглотнула, пока не почувствовала, что могу попытаться снова. Кинг наблюдал за мной, не улыбаясь, его лицо было суровым. Я вспомнила, как лицо Лисандера стало таким же твердым после долгих лет тюрьмы, окаменевая все больше и больше с каждым разом, когда я видела его, пока он не стал казаться полностью сделанным из мрамора. Я не могла представить себе Кинга таким, моего улыбчивого, харизматичного, бунтаря, у которого не было никаких целей, кроме меня, Кинга, гниющего в тюрьме за годы своей драгоценной жизни.

– Я не могу в это поверить, – дрожащим голосом вздохнула я. – Я не могу поверить, что ты здесь.

Он ничего не сказал. Я смотрела на него во все глаза, безмолвно умоляя его увидеть мои слова извинения, обещания вечной преданности, которые я давала ему. Он отказался. Это заставило меня понять, как сильно я его обидела, когда все закончилось. Казалось, что целую жизнь назад я была настолько слабой, настолько трусливой, но я с острой болью осознала, что сейчас я веду себя так же жалко, не давая ему слов, ожидая, что он прочтет их так, как обычно, как субтитры под моими безмолвными губами.

Поэтому я глубоко вдохнула воздух, который на вкус был как тюрьма, и попыталась написать Кингу словесную яблочную поэму.

– До тебя я жила скучной жизнью, без страстей и потрясений, просто спокойным существованием, которое многие люди проводят всю свою жизнь. Мне этого было недостаточно, и я не знала почему. Единственным спасением для меня были книги. Они заставляли меня думать, что жизнь может состоять из замков из сахарной ваты и белых рыцарей в сияющих доспехах. Они говорили мне, что любовь всегда хороша в конце концов, и ее относительно легко получить, если ты хороший человек, а я им и была. Потом я увидела тебя на парковке и влюбилась в тебя так, как никогда раньше не влюблялась ни во что. Ты изменил мою жизнь, катастрофически и фундаментально, как ураган с теплой водой, и тебе даже не пришлось открывать рот, чтобы что-то сказать, разве что посмеяться.

С тех пор я поняла, что жизнь – это грязная штука. Она пропитана потом и слезами. Она воняет сексом и пивом. Она означает любить так сильно, что сжигает тебя дотла, и ненавидеть до тех пор, пока ты не впадешь в ярость. Она гротескна, но прекрасна, это существо, которое ты не можешь узнать, не можешь даже назвать, пока не получишь его для себя, а потом не захочешь отпустить. Ты, мой восемнадцатилетний студент, научил меня жить и любить до боли в сердце, и вместо того, чтобы сказать тебе, как это меня пугает, как возбуждает и оживляет, я позволила страху управлять собой и подвела тебя.

Я облизала губы и посмотрела на него из-под ресниц, чтобы увидеть, как он расположился на неудобном металлическом стуле так же, как он сидел за своим столом в ЭБА. По какой-то причине от этого зрелища мне захотелось плакать.

– Ты – Король всех страхов, которые властвовали в моей жизни, человек свирепый, страстный, решительный и беспредельный, мальчишеский энтузиазм. Ты разжимаешь душу жизни в своих ладонях и пьешь ее до дна. Такому мужчине нужна Королева рядом с ним, – пробормотала я, повторяя ему свое оправдание нашего разрыва так, что его глаза зажглись, как фонарики. – И я – эта Королева. Я сравнюсь с тобой в свирепости. Я превзойду твою страсть и брошу вызов твоей решимости. Я увижу твой мальчишеский энтузиазм и воспитаю в тебе мою новорожденную любовь к жизни. Я буду стоять рядом с моим Королем байкеров и буду его грубой и непоседливой Королевой, даже если мне понадобится следующие десять лет, чтобы убедить тебя принять меня обратно

Когда я снова посмотрела в его глаза, я увидела в них такую страсть, что почувствовала, как его желание отозвалось эхом в моем теле до самых пальцев ног.

Он медленно, почти угрожающе наклонился вперед, пока его предплечья не уперлись в стол со звоном, когда наручники застегнулись.

– Я никогда не собирался отпускать тебя, Кресс, детка. Я знал это в тот день на парковке так же, как и ты. После того дня я ни на секунду не сомневался в этом.

– Несмотря ни на что, из-за всего этого, я люблю тебя, – прошептала я, протягивая руки через стол, чтобы сжать его.

Я провела пальцами по холодному металлу кандалов, а затем разложила его руки ладонями вниз на металлической поверхности, чтобы я могла провести по ним нежным прикосновением, прежде чем сделать то же самое с другой стороны. Я перерисовала мозоли на подушечках и основаниях каждого пальца, линии жизни, пересекающие каждую ладонь, и нежную сеть перистых синих вен, которые, словно спутанные корни, расходились от каждого запястья к его рукам. Это было так странно – быть сентиментальной из-за его рук и их удивительной красоты, но я обнаружила, что наконец-то расплакалась, когда взяла их в крепкий захват и поднесла к своим измазанным слезами губам.

Он позволил мне поцеловать их, прижал одну из них к моей щеке, в то время как другая нашла свой дом на моей шее.

Я закрыла глаза, чтобы лучше воспринимать его прикосновения.

Голос Кинга был до боли мягким, он вбирал мои страдания в свой голос и сосал их, как конфету, пока они не растворились.

– Они арестовали меня до того, как я принес своей любимой учительнице очередное яблочное стихотворение. Я боялся, что мне придется заново добиваться тебя. Взял с собой, хочешь?

– Да, – вздохнула я, чувствуя себя одуванчиком, готовым встретить сильный ветер.

Он не отодвинулся, чтобы достать бумажку, потому что, как я поняла перед тем, как он открыл рот, в этом ужасном месте ему не разрешили бы держать при себе никаких личных вещей.

Поэтому, вместо того, чтобы передать мне яблоко со стихотворением, он передал мне слова, написанные на его языке.

– Твой голос между строк, моя Королева.

Эхо в белом перед черным.

Это шум слов, которые покоятся

За вершиной моего горла.

Твой запах улавливается между моих зубов,

Оседает среди рощ и придает им вкус облаков, росы на моем нёбе.

Я прячу тебя под языком

Твое тело гуляет по моему телу ночью,

Оно согревает кожу под моими руками, оседает

На моей груди, большой палец во впадине ключицы.

Оно шепчет мне твое дыхание

Твое сердце покоится в промежутках

Между моими ребрами оно сидит и дышит моим дыханием.

Оно переплетает пальцы моих ног.

И когда я плыву, моя Королева, я плыву на тебе.

К тому времени, когда он закончил, я плакала еще сильнее.

Он криво улыбнулся мне.

– Не думаю, что я когда-либо заставлял женщину плакать раньше.

– О, заткнись, – сказала я, игриво ударив его по руке. – С таким лицом? Дорогой, девушки до сих пор плачут по ночам в своих кроватях из-за тебя.

Ухмылка сползла с его лица, а его рука сжалась на моей шее.

– Когда я выйду отсюда, я буду поступать в Школу бизнеса.

Волнение и тревога пронзили мою грудь.

– Кинг… милый, я серьезно сказала, что буду рядом с тобой. Пожалуйста, не принимай это решение, основываясь на том, что, как ты думаешь, я хочу, чтобы ты сделал.

У меня перехватило дыхание от ширины его улыбки. Он был так невыносимо красив, даже в оранжевом комбинезоне, и в этот момент я была уверена, что никогда не хотела его так сильно.

– Не об этом, Королева, но спасибо. Это правильное решение для меня. У меня есть мозг, и я хочу лучше им пользоваться, так хорошо, чтобы, когда я закончу школу и мы переедем обратно в Энтранс, я мог внести свой вклад, кроме своего имени.

Мне нравилось, что он хотел чего-то добиться, и мне нравилось, что он не отвернулся от семьи, которая жила и умерла ради него.

Я сказала ему об этом, и теперь была его очередь взять мою руку и поцеловать ее.

– Кроме того, я уволилась с работы, так что… да. Я понятия не имею, что я буду делать без денег и без работы, но, может быть, Юджин разрешит мне работать в его баре? – пошутила я несколько отчаянно.

Кинг разразился коротким, жестким смехом, который был так же приятен, как «дай пять».

– Мне нравится, что ты сделала это для меня. Хотел бы я посмотреть, как ты сорвала чертову полоску с директора Адамса.

– Откуда ты знаешь, что я сорвала с него полоску?

– Детка.

– Детка – это неприемлемый ответ! – напомнила я ему, но мне было смешно, потому что даже после двух дней, проведенных без него, мне этого не хватало.

– Я знаю, что ты разорвала этого ублюдка, потому что моя девочка яростна, особенно когда кто-то поступает плохо по отношению к ее мужчине.

Тепло от его слов разлилось по мне, как жидкий солнечный свет.

– Ладно, возможно, я немного накричала на него, – призналась я.

Он засмеялся.

– Но он это заслужил.

Он засмеялся сильнее, обнажив горло, жилистое и мускулистое, более прекрасное для меня, чем все остальное в мире.

Когда он закончил смеяться, его глаза прояснились, и он сурово сказал:

– Кресс, детка, я ни за что не позволю тебе работать в «Юджине» или еще где-нибудь, где ты должна носить юбку. Твои ноги будут выставлены на обозрение тонне пьющих мужиков, и я не буду следить за их гребаными головами, когда им придет в голову горячая идея приударить за моей женщиной. Да?

Снова солнце, горячие лучи, которые покалывали мою кожу.

– Да, Кинг.

Он отрывисто кивнул.

– Ты сказала, что всегда хотела продолжить учиться. Соберись и подай заявление.

– У меня нет денег, – тихо сказал я. – И уже слишком поздно подавать документы на стипендию.

– Детка, – Кинг положил руку на мой затылок, чтобы притянуть меня ближе, а затем поднес другую руку к моему подбородку, крепко сжав его. – Мне может быть восемнадцать, и я, может быть, не один из тех сопляков из трастового фонда, которых ты знала в Данбаре, но я – Гарро. Думаешь, я не смогу найти деньги, чтобы отправить тебя учиться?