Текст книги "Уроки развращения (ЛП)"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

АВТОР: Джиана Дарлинг
КНИГА: Уроки Развращения
СЕРИЯ: Падшие Люди #1

Просим НЕ использовать русифицированные обложки в таких социальных сетях как: Инстаграм, Тик-Ток, Фейсбук, Твиттер.

Плейлист

Raising Hands Raising Hell Raise ‘em High – The Wind & The Wave

Jailhouse Rock – Elvis Presley

My Girl – The Temptations

Burnin’ Love – Elvis Presley

Ticking Bomb – Aloe Blacc

Lovers In A Dangerous Time – Bare Naked Ladies

Sail – Awolnation

Ain’t No Rest For The Wicked – Cage The Elephant

«Они сотворены свободными; такими должно им остаться до поры.»

Джон Мильтон «Потерянный рай»

«Арми» Мишель Армстронг.

За то, что заставляла меня смеяться, когда мне хотелось плакать, за то, что выслушивала мои рассказы о горе и признания в любви, но больше всего за то, что позволяла мне чувствовать себя в безопасности.

Глава первая

Крессида

Я увидела его на парковке, когда забирала продукты. Не самое романтичное место, чтобы влюбиться с первого взгляда, но, думаю, выбирать не приходится.

У него на лице было пятно от моторного масла. Мои глаза сосредоточились на агрессивном разрезе его скул, почти жестоко выступающих под его загорелой кожей, так что они создали впадину на его щеках. Его черты были настолько поразительны, что казались почти изможденными, почти слишком строгими, чтобы быть непривлекательными, даже убогими. Вместо этого, мягкость его полных, удивительно розовых губ и медового цвета волосы, которые ниспадали осязаемой мешаниной кудрей и волн на его широкие плечи, и то, как его голова сейчас была запрокинута, обнажая жилистое и восхитительное горло, смеяться над небом, как будто он на самом деле рожден смеяться и только смеяться… в этом нет ничего грубого.

Я стояла на парковке и смотрела на него, сквозь волны жара, в непривычной для конца лета жаре. Мои пластиковые пакеты с продуктами, вероятно, расплавились на асфальте, мороженое давно превратилось в суп.

Я стояла там уже некоторое время, наблюдая за ним.

Он стоял на другой стороне участка возле ряда устрашающих и великолепных мотоциклов и разговаривал с другим байкером. Его узкие бедра боком опирались на сиденье одного из них, одна нога была поджата. Он был одет в старые джинсы, также испачканные смазкой, и белую футболку, почему-то чистую, которая неприлично хорошо облегала его широкие плечи и узкую талию. Он выглядел молодо, может быть, даже на несколько лет моложе меня, но я догадалась об этом только потому, что, хотя его телосложение было крупным, его мышцы слегка висели на нем, как будто он еще не совсем врос в свои кости.

Я подумала о том, а не слишком ли он молод.

Но решила, что мне все равно.

Его внимание привлекла группа ребят студенческого возраста, подъехавших в блестящем кабриолете, их ярко раскрашенные рубашки поло и мятые брюки цвета хаки были бесполезными, даже если их накрашенные гелем волосы и заученная чванливость еще не выдали их. Они захихикали, когда подошли к двум мотоциклистам, за которыми я наблюдала, и тут меня осенило, что по сравнению с новоприбывшими, сексуальный блондин, которого я вожделела, никак не мог быть молодым. Он держал себя хорошо, даже царственно, как Король. Король дома на стоянке продуктового магазина, его трон – потертое сиденье огромного харлея.

Я смотрела, не моргая, как он приветствует ребят, его выражение лица было нейтральным, а тело расслабленным и непринужденным, что пыталось скрыть силу его телосложения и не удалось.

В его позе было что-то хищное, как у охотника, приглашающего свою добычу подойти поближе. Несколько ребят из колледжа засуетились, внезапно почувствовав беспокойство, но их лидер после недолгого колебания шагнул вперед и протянул руку.

Белокурый Король уставился на руку, но не взял ее. Вместо этого он сказал что-то такое, от чего ерзанье усилилось.

Я пожалела, что не нахожусь достаточно близко, чтобы услышать, что он сказал. Не только слова, но и тон его голоса. Я задавалась вопросом, был ли он глубоким и гладким, излиянием меда или гравием человека, который говорил своей диафрагмой, из бездонного источника уверенности и тестостерона в его основании.

Дети теперь более чем нервничали. Лидер, шедший на шаг впереди остальных, заметно сжался, поскольку его объяснения, сопровождаемые все более взволнованными жестами рук, казалось, остались без внимания.

После долгой минуты лепета он остановился, и его встретила тишина.

Тишина была настолько тяжелой, что я почувствовала ее с другого конца участка, где я притаилась у своей машины.

Приспешник светловолосого короля, или, скорее, приспешник, как мне показалось, более подходящее слово для откровенно колоссального темноволосого друга рядом с ним, шагнул вперед.

Всего один шаг.

Даже не очень большой. Но я видела, как это движение ударило по команде колледжа, словно ядерная взрывная волна. Они отпрянули назад как единое целое. Даже их лидер сделал огромный шаг назад, его рот наполнился торопливыми словами извинения.

Они явно облажались.

Я не знала, почему.

И впервые в жизни, наблюдая за развитием потенциально опасной ситуации, я хотела знать.

Я хотела быть частью этого.

Стоять рядом с белокурым королем и быть его грубой и резкой королевой.

Я дрожала, наблюдая за тем, как мужчины перед ним трусят, а его верный друг стоит у него за спиной. Медленно, потому что он явно был человеком, знающим толк в своем телосложении и умеющим орудовать острием силы, как кинжалом, белокурый Король выкатился из ссутулившегося положения на байке и встал во весь рост.

От вида того, как он разворачивается, у меня пересохло во рту, а другие, приватные, места стали влажными.

На ребят из колледжа это произвело совсем другой эффект. Они слушали то, что он хотел сказать, как люди, которым читают последние обряды, цепляясь за любую надежду, которую он мог им дать, отчаянно нуждаясь в спасении.

Он дал им ее. Не так много, но клочок чего-то, за что можно держаться, потому что они как один практически преклонили колени перед тем, как спринтерским шагом вернуться к своей причудливой серебристой машине, припаркованной на улице.

Белокурый Король и его приспешник застыли на месте, пока машина не скрылась из виду, после чего снова пришли в движение.

Одновременно они повернулись и несколько долгих секунд смотрели друг на друга, прежде чем раздался смех.

Он засмеялся, и звук прекрасно донесся до моего уха. Это был чистый, яркий звук. Не хихиканье, не смех и не бормотание "хаха". Каждая вибрация вырывалась из его горла, как чистая нота, круглая, громкая и определяемая безупречной радостью.

Это было лучшее, что я когда-либо слышала.

Я слегка задохнулась, когда его радость пронеслась сквозь меня, и, как будто услышав это, он повернул голову в мою сторону. Мы были слишком далеко, чтобы по-настоящему встретиться взглядами, но мне показалось, что это так. Его друг что-то сказал ему, но светловолосый объект моего мгновенного наваждения проигнорировал его. Впервые с тех пор, как я заметила его, его лицо стало мрачным, а челюсть сжалась.

Возможно, я влюбилась в него с того момента, как увидела, но он явно не чувствовал того же.

На самом деле, если судить по тому, как он резко оторвался от меня, закинув одну длинную ногу на сиденье огромного хромированного мотоцикла и заведя мотор, прежде чем я успела отвести взгляд, он мог даже возненавидеть меня с первого взгляда.

Парализованная, я смотрела, как он выезжает с парковки вместе со своим приятелем. Было больно. Это было безумием, потому что я даже не знала этого человека, и, что еще важнее, я отказывалась вестись на красивое лицо.

В последний раз, когда это случилось, кто-то умер.

Я взяла себя в руки, собрала продукты, которые высыпались из некоторых расплавленных пакетов, и двинулась к своей машине. В компактном седане было чертовски жарко, кожаные сиденья почти сожгли кожу на моей попе, когда я села. Я вышла из машины и вручную открыла все окна, прежде чем поехать домой.

Я жила в милом белом домике, в тихом жилом районе Данбар в Ванкувере, где цены на недвижимость были сумасшедшими, а отчаявшиеся домохозяйки – настоящим явлением. Мой муж вырос в этом престижном районе за восемнадцать лет до того, как я родилась и выросла в соседнем доме. Все охали и ахали над нашей маленькой историей любви, когда старый сосед влюбился в тихую соседскую девочку.

Когда-то и я тоже была влюблена в него.

Теперь, когда я свернула на асфальтированную дорожку и увидела машину Уильяма, припаркованную в гараже, я почувствовала только ужас.

– Я дома. – Сказала я, открывая дверь.

Мне не хотелось произносить эти слова, но Уильяму нравился этот ритуал. Ему больше нравилось, когда он приходил домой, а я уже была в доме, ужин на плите и улыбка на лице, но в этом году я вернулась на работу после трех лет сидения дома в ожидании детей, а их все не было. Мне нравилось работать в академии Энтранс-Бэй, одной из самых престижных школ в провинции, но Уильям считал это излишним. По его словам, у нас было достаточно денег, и в мое отсутствие дом становился все более запущенным, особенно если прибавить к этому часовые поездки на работу и обратно в маленький городок к северу от Ванкувера, где располагалась школа. У нас не было ни детей, ни домашних животных, домработница с более чем легкой формой ОКР приходила в дом раз в неделю. Я не заметила особой разницы, но ничего не сказала. Это было потому, что Уильям не был бойцом в традиционном смысле этого слова. Он не кричал, не обвинял, не ставил синяки своими действиями или словами. Вместо этого он исчезал.

Его кабинет стал черной дырой, поглощающей не только моего мужа, но и наш потенциальный конфликт и наше возможное разрешение. Каждая ссора, которая могла бы у нас произойти, задерживалась в промежутках между его юридическими книгами в кожаных переплетах, под краями персидского ковра.

Иногда, когда он поздно возвращался домой, я садилась в его большое кожаное кресло с откидной спинкой в глубине его кабинета и закрывала глаза. Только тогда я могла найти облегчение в своих фантазиях, кричать на него так, как я хотела столько дней и ночей на протяжении стольких лет.

Мы поженились, когда мне было восемнадцать, а ему тридцать шесть. Я была по уши влюблена в завитки его черных, слегка седеющих волос, в его невероятную мужественность на фоне мальчишек, которые крутились вокруг меня в школе. Я была влюблена в него, в то, как я выглядела рядом с ним на фотографиях, такая молодая и красивая под его сильной рукой. Я знала всю его жизнь, поэтому он был безопасен, но в то же время, как мне казалось, небезопасен, он был старше меня, более мирским и, как я надеялась, более грязным. Пожилой мужчина мог многому научить наивную девушку. Я прикасалась к себе по ночам, представляя, что он будет делать со мной, как он может заставить меня доставить ему удовольствие.

К сожалению, я до сих пор это делаю.

– Прекрасно. – Сказал Уильям, тепло улыбаясь мне с места, где он читал в глубоком кресле в зоне отдыха рядом с кухней.

Он подставил мне щеку для поцелуя, что я старательно и сделала.

Каждый раз, когда я это делала, мне хотелось, чтобы он схватил меня, перетащил к себе на колени и впился в мою задницу своими ладонями.

У меня часто были такие агрессивные сексуальные фантазии. Хотелось, чтобы его милый жест, приглаживающий мои волосы, былего пальцами, глубоко зарывающимися в пряди, чтобы кукловодить моей головой вперед-назад над его эрекцией. Заменить наш раздельный душ перед сном на совместный, где я выгибалась вдвое, обхватив руками лодыжки, пока он входил в меня, а вода билась о нас обоих.

Сначала, давным-давно, я пыталась воплотить эти фантазии в жизнь, но Уильям не был заинтересован.

Я знала это, знала, но я была более чем возбуждена от блондина на парковке, от того, как он командовал теми мужчинами, даже не пошевелив пальцем. Было слишком легко представить, как он мог бы командовать мной, если бы ему дали шанс.

Именно его я должна была винить в своих поступках.

Я бросила свою сумку рядом с креслом Уильяма и опустилась на колени между его ног.

– Крессида… – мягко предупредил он.

Он даже не мог отругать меня как следует.

Я проигнорировала его.

Мои руки скользили вверх по его напряженным ногам, пока не нашли ремень и быстро расстегнули его. Его член был мягким в гнезде волос, но я вытащила его на свет, как будто это было откровением. Он был шелковистым во рту и легко проглатывался.

Рука Уильяма коснулась моей макушки, но не схватила меня, даже не оттолкнула.

– Крессида, серьезно… – снова запротестовал он.

Он не любил оральный секс. Ему нравился вагинальный секс: миссионерский, я сверху или иногда, если я заставляла его, по-собачьи.

Я сосала его усердно, пока базовая биология не взяла верх и он не вырос у меня во рту. Я врезалась головой в его член, втягивая его в свое горло и наслаждаясь тем, как это вызывало у меня рвотный позыв.

– Черт возьми! – сказал Уильям, не потому, что ему было приятно, хотя это было приятно, и не потому, что ему это нравилось, а потому, что он не хотел, чтобы ему это нравилось.

Мне было все равно. Я крепко зажмурила глаза, пока дрочила его основание и представляла, как белокурый Король, возможно, держал мою голову, пока я не застонала и не заткнула рот вокруг него. Как он мог бы похвалить меня за то, что я так глубоко вошла в него и так хорошо доставила ему удовольствие.

Вместо этого я получила:

– Я собираюсь кончить и не хочу делать это у тебя во рту.

– Пожалуйста? – я задыхалась на его члене, мой язык высунулся, чтобы облизать его головку.

Настала его очередь зажмурить глаза. Его ноги задрожали, когда он испытал оргазм, его сперма попала в мой открытый рот и на мои щеки. Это выжало его досуха и после этого он был бесполезен, как использованная салфетка на стуле.

Я откинулась на спинку стула и вытерла рот языком, а затем тыльной стороной ладони. Моя киска пульсировала, но я знала, что он не прикоснется к ней, поэтому не пыталась заставить его. Секс был для темного времени суток, а я уже нарушала его негласный кодекс сексуального поведения.

Я знала, какой будет его реакция, но, поскольку я была обжорой, я терпеливо ждала, стоя на коленях, пока он придет в себя. Чтобы он открыл глаза и пронзил меня своим разочарованным, растерянным осуждением. Он протянул руку вперед, чтобы нежно коснуться моей щеки, и спросил меня:

– Почему ты так унижаешься, Кресси? Мне это не нужно.

Я закрыла глаза от горячих слез, которые грозили вылиться из-за моего стыда, и прильнула к его руке, чтобы он подумал, что я сожалею. В каком-то смысле так оно и было, потому что я знала, что ему не нужно этого, чтобы любить меня. Уильям любил меня красиво, так, как можно любить идеально сформированную розу, сентиментальную безделушку. Но он не любил меня так, как мне было нужно, как я хотела втайне с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы чувствовать биение сердца в паху, как одно животное любит другое.

– Я приготовлю ужин. – Тихо сказала я, поднялась с колен и пошла на кухню.

– Звучит неплохо. – Согласился Уильям, легко простив меня за мой подвиг.

Он быстро натянул брюки и вернулся к книге, которую читал, пока я доставала пастуший пирог, который уже приготовила утром.

Наша ночь продолжалась как всегда – веселые, банальные разговоры о наших днях за мясом с картофельным пюре и овощами, час или около того чтения бок о бок перед камином, потому что у нас не было телевизора, а затем наши ночные, раздельные души перед сном. Мы не занимались сексом. Мы вообще редко занимались сексом, потому что врачи сказали, что шансы на то, что у Уильяма будут дети, невелики, а мой муж придерживался мнения, что секс нужен для цели, а не для отдыха.

Поэтому я лежала рядом с ним в нашем прекрасном доме до глубокой ночи, пока не наступали сумерки. Только тогда я тихонько перевернулась на спину, подняла ночную рубашку и погрузила пальцы в свою горячую киску. Я кончила менее чем за две минуты, зажав клитор между пальцами и засунув еще два пальца глубоко внутрь, думая о сексуальном молодом белокуром короле и о том, как бы он правил мной, если бы я была его королевой. Это был самый тяжелый момент за последние годы, а может быть, и за всю мою жизнь, а следом за ним пришли слезы. Я долго и беззвучно плакала в подушку, пока она не напиталась соленой влагой, а я не погрузилась в стыд. Он был во всех двухстах шести моих костях, он настолько спутался с моими молекулами, что стал неотъемлемой частью моей ДНК. Я жила с этим с тех пор, как была пубертатной девочкой – подростком, и я так устала от этого.

Я устала от скуки. Однообразие моего любящего мужа и нашей совместной жизни, «хомячье колесо» нашей социальной жизни с мелкими пригородными жителями и неопровержимым фактом, что меня не привлекает мой муж.

Я лежала в темноте, казалось, целую вечность, препарируя свои мысли, как академик на конференции. Медленно, без видимой эволюции, я приходила в ярость.

Я была двадцатишестилетней женщиной, ведущей себя как депрессивная домохозяйка средних лет.

У меня впереди были еще десятилетия, чтобы прожить жизнь, в которой волнение, спонтанность и перемены были бы постоянными. Почему я лежала в темноте, как жертва? Потому что мне было стыдно, что моя идеальная жизнь и муж не сделали меня счастливой?

Жалкая.

Потом я задумалась, а действительно ли я была такой. Уильям любил меня, потому что я была красивой и послушной, потому что он приучил меня быть такой с тех пор, как я была впечатлительной девочкой. Он не любил ту часть меня, которая царапалась и выла, пытаясь вырваться из социальных ограничений, в которые он так красиво заковывал меня годами. Это была та часть меня, которая хотела лгать, красть и обманывать. Грешить понемногу каждый день и питаться постоянными острыми ощущениями. Эта сторона позорила бы имя Айронов, а для Уильяма самым важным было его богатство и репутация.

Именно его богатство заставило меня задуматься. У меня не было собственных денег, если не считать нескольких тысяч долларов, которые мой дед вложил в небольшой траст для меня. Я не знала, хватит ли этого, чтобы начать новую жизнь. Я даже не знала, достаточно ли я сообразительна или сильна, чтобы начать самостоятельную жизнь, не после целой жизни в послушании отцу, а затем мужу.

Я не знала, но когда я лежала там, в темной ночи, я решила, что меня не волнует эта уверенность. На самом деле, это было частью волнения.

Я перевернулась и посмотрела на Уильяма, лежащего рядом со мной, его лицо было безмятежным и умиротворенным в дреме. Я с благоговением проследила за его густыми бровями, слегка неровным краем линии роста волос, вплоть до крылатого уха, которое я любила целовать. Я осторожно сняла покрывало с его тела, чтобы в последний раз пробежаться глазами по всему телу мужа.

Окончательное решение поселилось во мне, как яркая вещь, что-то светлое, что заставило тяжесть в моих костях зашипеть и выскочить в небытие.

– Уильям, я должна тебе кое-что сказать.

Глава вторая

Крессида

Три месяца спустя

Все говорили об этом.

Они впустили одного из них.

И не просто одного из них, а отродье самого дьявола.

Зевс Гарро, печально известный президент Мото-Клуба Падших, самой печально известной банды мотоциклистов в стране, каким-то образом зачислил своего сына в лучшую частную школу в провинции, не говоря уже о том, что это было в середине учебного года.

Стены академии Энтранс-Бэй гудели от новостей, но в тот день в учительской во время обеденного перерыва их практически не было слышно.

– Ты можешь в это поверить? – прошептала Уиллоу Эшли своей лучшей подруге и коллеге по музыкальному отделу Тэмми Пайпер. – Они пускают в школу сына члена чертовой банды. Как мы можем рассчитывать на безопасность?

Я закатила глаза, но сделала вид, что продолжаю читать свой аннотированный экземпляр «Потерянного рая». Утверждалось, что я просматриваю его для подготовки к лекции на шестом уроке в классе английского языка двенадцатого уровня, но я прочитала эпическую поэму по меньшей мере двадцать два раза, знала самые тяжелые строки наизусть и подготовила план урока до мельчайших подробностей три месяца назад, когда моя жизнь разлетелась на куски и мне нечем было заняться, кроме чтения.

Все же притворяться прилежной было лучше, чем быть втянутой в учительские сплетни о новеньком. Даже после полного семестра преподавания я была удивлена тем, насколько культура учителей отражает культуру подростков в священных залах EBA (прим. пер. Академия в Энтранс-Бэй). Когда я была счастлива в браке, моя жизнь вращалась вокруг Уильяма, поэтому я не замечала этого, но теперь, когда я была не замужем, драматическое притяжение было почти неумолимым.

– А что, если он принесет в школу оружие? – спросила Тэмми.

– Скорее всего наркотики. – Сказала Уиллоу. – Просто подожди. Не успеем мы оглянуться, как академия станет прикрытием для наркоторговли.

– Не будь идиоткой, Пиллоу.(прим. пер. Pillow – подушка,) – сказала Рейнбоу Ли, коллега-преподаватель, входя в гостиную и проходя мимо двух сплетниц. – Если бы все судили о книгах по обложкам, тебя бы ни за что не допустили к обучению людей. Ты похожа на распутную Барби из Малибу.

Я прикрыла фырканье рукой, пока Рейнбоу шла к тому месту, где я обычно сидела, свернувшись калачиком на банкетке у книжных шкафов. Она подмигнула, усаживаясь на диван напротив меня, не обращая внимания на шипящие звуки, которые издавала Уиллоу, пытаясь придумать ответ.

– Тебе действительно не стоит называть ее Пиллоу, – укорила я ее с дружеской улыбкой, хотя Рейнбоу и раньше делала попытки подружиться со мной, а я мягко отшивала ее.

Уильям не любил общаться, если только это не было необходимо на одном из мероприятий его фирмы, поэтому я давно перестала заводить друзей.

Я стала новой женщиной, и у меня было время для друзей, особенно таких дерзких, как Рейнбоу Ли.

Она пожала своими костлявыми плечами.

– Эти фальшивые сиськи просто огромные. Она явно хочет привлечь к ним внимание, так что я не вижу в этом проблемы.

Грубый горловой звук над моим плечом привлек мое внимание, переведя взгляд с Рейнбоу на довольно привлекательного брюнета с ухоженной бородой и черными очками в толстой оправе. Под твидовым блейзером на нем была яркая клетчатая рубашка, а в переднем кармане был завязан соответствующий платок. Я видела его в коридорах, но никогда раньше с ним не разговаривала. Он напомнил мне молодого Уильяма, одержимого своей внешностью и собственным обаянием.

Мои губы сжались, прежде чем я смогла сдержаться.

– Здравствуйте. – Сказал он с любезной улыбкой, как будто его внимание было чем-то, за что я должна быть благодарна.

Я вздрогнула, но воспитание и этикет побудили меня сказать «Здравствуйте» вместо того чтобы проигнорировать его, как я хотела.

Он немного подождал, пока я расскажу подробности, а когда я этого не сделала, его ухмылка расширилась.

– Вы новый учитель английского и истории, Крессида Айронс.

– Да, но я здесь уже шесть месяцев. Вы немного запоздали с представлением. – Услужливо заметила я.

Он рассмеялся, и у меня возникло ощущение, что он думает, что мы флиртуем.

– Митч Уоррен, – представился он, присев на край маленького журнального столика напротив меня. – Биология и естественные науки на первом курсе.

Приятно, когда в это место вливается свежая кровь.

Я не знала, что ответить, поэтому промолчала.

Мне не стоило волноваться, потому что он был невозмутим.

– Ты должна пойти с нами сегодня вечером. По средам сотрудники всегда выпивают в «Макклеллане», чтобы облегчить рабочий день. Я могу подвезти тебя, если тебе это нужно?

Он был милым и внимательным. Не его вина, что я была более чем застенчива, немного напугана и определенно безнадежна. Поэтому я улыбнулась ему в ответ, слабо, потому что я забыла, как улыбаться искренне.

– У меня есть машина, но выпить – звучит прекрасно. В котором часу я должна быть там?

Он моргнул на мгновение, а затем откинул плечи и посмотрел на меня. Я должна была признать, что у него очень красивая улыбка.

– Шесть часов слишком рано? Мы стараемся не задерживаться на улице слишком долго из-за школы и всего остального.

– Логично. Тогда увидимся. – Я улыбнулась, а затем снова обратилась к своей книге.

Он подождал мгновение, его глаза горели на моем лицо, прежде чем он отошел. Я тихо вздохнула с облегчением.

– Я знаю, он горячий, но серьезная заноза в заднице. – Предупредила меня Рейнбоу, хотя в ее глазах плясало веселье.

Я снова закрыла книгу, чтобы улыбнуться ей.

– Я просто пытаюсь быть более общительной. Поверь мне, я не ищу нового романа.

– Эй, эльф, – обратилась Рейнбоу к кому – то через мое плечо.

Я подняла глаза и увидела, как миниатюрная женщина с короткими, колючими черными волосами и тонкими чертами лица опустилась на стул рядом со мной, как будто она весила тонну, хотя ее вес не превышал и ста фунтов.

Тейлин Брукс нахмурилась.

– Не называй меня так, это заставляет меня чувствовать себя глупо.

– Может, тогда в следующий раз не надо врываться в комнату. – Огрызнулась Рейнбоу.

Тейлин высунула язык, и я рассмеялась над ними.

Она закатила свои огромные карие глаза, откинув голову на спинку сиденья, и продолжала говорить, как будто мы находились в середине разговора.

– Рейнбоу всегда была немного обзывательной. Она выросла в семье приживалки, которая явно не научила ее хорошим манерам.

– У меня есть манеры. Я просто предпочитаю правду брехне. – Ответила она.

– Это лучший вариант. – Согласилась я.

Они обе посмотрели на меня с легким удивлением, а затем, что поразительно, с оценкой.

– Слышала, ты развелась. – Сказала Рейнбоу.

– Рейнбоу! – запротестовала Тейлин.

– Что? Она просто сказала, что предпочитает честность.

– Это было скорее жестоко, чем честно.

– Я не против, правда. – Перебила я, и говорила я серьезно. Мне надоело быть воспитанной и покорной, наблюдать за всем, но никогда не высказывать своего мнения.

– Круто. Я заметила грустные глаза. – Она жестом указала на мой наряд – гладкое черное платье-водолазку. – Эта новая «ты» лучше.

– Согласна.

Тейлин грызла свою полную нижнюю губу, наблюдая за нашим разговором, но теперь она наклонилась вперед с искренностью, которая согрела мое сердце.

– Серьезно, ты в порядке?

Я безуспешно сглотнула комок в горле.

– Думаю, да.

– Ты переехала сюда, верно? Из Ванкувера. – Я кивнула.

– Я купила старый домик на Бэк Бэй Роуд. – Тейлин очаровательно наморщила носик, а Рейнбоу фыркнула.

– Да, его нужно немного доработать. – Признала я.

– Тебе понадобится тысяча рук и куча денег, чтобы сделать это место пригодным для жизни.

Я застенчиво посмотрела на Рейнбоу.

– У меня нет ни тысячи рук, ни кучи денег.

– Твой муж не был богат?

– Он и есть.

Они уставились на меня, делая свои собственные выводы.

– Придурок. – Выругалась Рейнбоу, покачав головой.

Я пожала плечами, потому что она была права, но я была не в том состоянии, когда мне было комфортно говорить плохо о Уильяме.

– Мы могли бы помочь, если тебе нужно больше рук? – предложила Тейлин, ее кукольные глаза были искренними.

– Я буду не против. – Сказала я.

– Круто, – сказала она с широкой ухмылкой. – Я так рада, что мы теперь можем быть друзьями!

– Все остальные женщины в школе Энтранс помолвлены или замужем. – Объяснила Рейнбоу, как будто брака нужно избегать любой ценой.

Учитывая мой опыт, я была склонна согласиться с ней.

– Не Уиллоу. – Поправила Тейлин.

– Нет, но она стерва, поэтому мы с ней не общаемся.

– И не Кэти.

– Нет, но она дипломированная отшельница и, Боже ее возлюби, она уродлива как грех, поэтому мы с ней тоже не общаемся. – Объяснила Рейнбоу.

Я покраснела от ее откровенности, что заставило их обоих рассмеяться.

– Теперь, когда ты живешь здесь, ты должна знать, что почти все во чертовски красивы. – сказала Тейлин, наклонившись вперед на своем стуле, чтобы посмотреть на меня большими, серьезными глазами. – Серьезно, здесь просто может быть что-то необычное.

– Я думаю, что подобное притягивает подобное. – Прокомментировала Рейнбоу.

– По какой-то причине в этом городе чертова тонна красивых людей, и мы, умные и красивые, должны держаться вместе.

У меня не было опыта общения с подобными женщинами, с подругами или вообще с друзьями. Единственные отношения, которые я когда-либо знала, были с моими консервативными родителями, моим мужем или неглубокими знакомствами с другими домохозяйками в Ванкувере. Даже в средней школе я мало общалась. Я была слишком занята тем, что родители и Уильям готовили меня к роли его будущей жены.

Переезд во Францию был не только для того, чтобы обрести независимость от них, но и для того, чтобы научиться жить. Иметь друзей, даже, а может быть, особенно таких, как Тейлин и Рейнбоу, казалось вполне уместным.

Поэтому я искренне улыбнулась им и сказала:

– По-моему, хорошая идея.

Они обе улыбнулись мне в ответ, когда прозвенел звонок на шестой урок.

– Итак, увидимся вечером у «Макклеллана»?

– Конечно.