Текст книги "Когда герои падают (ЛП)"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 24
Елена

Я почти предполагала, что Данте попытается удержать меня от работы на следующее утро, потому что это то, что мог сделать Дэниел и даже Симус.

Но он не удержал.

Когда я проснулась в своей кровати одна, потому что настояла на этом после душа с Данте, нуждаясь в пространстве, чтобы укрепить стены вокруг сердца, я приготовилась сражаться с ним по поводу моей потребности работать, несмотря на хаос предыдущего дня. Я была сосредоточена на этом, исключая все остальное, когда принимала душ и готовилась к этому дню, используя свой арсенал косметики Шанель.

Было легче сосредоточиться на возможной схватке, чем признать, как сильно изменились наши отношения прошлой ночью.

Монументальным образом изменилась я.

Я вошла в гостиную в своей любимой классической черной юбке-карандаш с высокой талией от Дольче & Габбана и слегка прозрачной белой шелковой блузке, волосы были убраны назад в искусно уложенный пучок, на ногах пятнадцати сантиметровые туфли Валентино. Я носила свой ухоженный профессионализм, как рыцари носят свои доспехи, готовая к битве со всем, что может встретиться мне в течение дня.

И я была готова сражаться с Данте за свое право ходить на работу.

– Я иду в офис сегодня утром, – решительно заявила я, держа сумочку от Прада перед собой как щит.

Данте сидел за столиком во внутреннем дворике через открытые французские двери, хотя был почти ноябрь и дул ледяной ветер, одетый в черный кашемировый свитер поверх белой рубашки на пуговицах. Он выглядел квинтэссенцией европейского стиля, с газетой на итальянском языке в одной руке и чашкой эспрессо в другой.

Он посмотрел на меня, слегка приподняв брови, и медленно наклонил голову, обращаясь ко мне, как к младенцу.

– Да, хорошо. Сегодня будний день.

Я моргнула.

– Ну, да. Значит, мне нужно работать.

Он моргнул в ответ, наклонил голову, сузив глаза, оценивая меня.

– Да, обычно так и происходит.

Я отрывисто кивнула, сбитая с толку его легким согласием.

– Хорошо, тогда я ухожу.

– Buona giornata[123]123
  хорошего дня


[Закрыть], – мягко произнес он, возвращаясь к газете.

Я моргнула, глядя на его затылок, борясь с чувством, пробивающимся сквозь клетку ребер.

Мне потребовалось мгновение, чтобы определить это, чувство пока я шла к лифту.

Разочарование.

Я ожидала, что он будет спорить со мной по этому поводу, чтобы я нашла в нем чувство желания, обвинила его в женоненавистничестве, каким могут быть многие итальянские мужчины, желающие держать меня в доме под своим началом и полагающие, что я приму это только потому, что у нас был половой акт.

Но еще более слабый голос в глубине моей запертой души шептал, что я хочу, чтобы он боролся со мной из-за этого, потому что это покажет, что ему не все равно.

Я сражалась с противоречивыми ощущениями, пока заходила в лифт и ехала вниз, на парковку, где Адриано обычно ждал, чтобы отвезти меня на работу.

Увидев его в черном Бимере, я почувствовала легкое удовлетворение и улыбнулась ему, садясь на заднее сиденье.

– Доброе утро, Адди.

– Привет, – хмыкнул он, завершая наш утренний ритуал. Он не был самым многословным человеком. Затем, выезжая с парковки, он нашел мой взгляд в зеркале заднего вида и добавил: – Рад, что ты в порядке после вчерашнего.

Тепло пронеслось сквозь меня, как летний ветерок.

– Спасибо, я тоже.

– Вела себя как настоящая донна, – сказал он мне с восхищением в своем хрипловатом голосе. – Заставила нас гордиться.

Донна как королева в шахматной партии или королева на игральной карте.

Донна[124]124
  имеется ввиду в мафиозной иерархии; женщина-босс, жена дона


[Закрыть] как женщина-босс.

Бруно называл меня так несколько раз и Фрэнки. До тех пор я не замечала, какой это комплимент и как много он значит, исходя от таких мужчин.

Я наклонилась вперед, чтобы похлопать его по здоровому плечу.

– Вы, ребята, мне нравитесь.

Может, это выдавание желаемого за действительное, но мне показалось, что я увидела слабый румянец на его глубоких оливково-коричневых щеках.

Когда мы подъехали к зданию моего офиса, я приготовилась выйти из машины на обочине, но Адриано не остановился, как обычно делал. Вместо этого он остановился рядом с оранжевыми дорожными ограждениями и знаком, который объявлял оцепленную территорию зоной строительства.

Он опустил окно и крикнул проходящему мимо мужчине.

– Эй, сделай мне приятное и освободи место в этой зоне, ладно?

Двадцатилетний хипстер, которого он окликнул, уставился на него, явно смущенный видом массивного итальянца, высунувшегося из окна.

– Ну? – Адди хмыкнул, его густые брови низко нависли над глазами.

Мгновенно парень пришел в движение и освободил место в зоне, чтобы Адриано мог завести машину и припарковаться. Он даже вернул дорожные ограждения на место после того, как мы разместились.

Адди двинулся к нему своей неуклюжей походкой, парень заметно струсил, а затем предложил руку для рукопожатия с купюрой, незаметно сложенной в ладони.

– Спасибо, – сказал он с улыбкой, которую нельзя было назвать дружелюбной на его грубоватом лице.

Парень принял рукопожатие с трепетной улыбкой и удалился.

Когда Адди повернулся ко мне лицом, в его глазах стоял смех.

Я покачала головой.

– Ты ешь детские мечты на ужин, да?

Он негромко засмеялся, провожая меня до двери. Я ничего не сказала, когда он последовал за мной в вестибюль, но когда он пошел со мной через охранную баррикаду, я подняла руку.

– Что ты делаешь?

Потянувшись во внутренний карман своей кожаной куртки, он достал бейдж с именем: Адриан Смит.

Вопреки себе, я рассмеялась.

– Ты не мог придумать ничего более оригинального, чем Смит?

Он пожал плечами.

– Хорошо, но зачем тебе это? В здании я в безопасности, – настаивала я, скрестив руки, чтобы встретить его своим самым холодным взглядом.

– Приказ босса, – ответил он.

Я действительно начинала ненавидеть эту фразу.

– И что ты собираешься делать? Сидеть весь день возле моего кабинета?

Он снова пожал плечами.

– Нет, если этого не надо. Ты должна писать смс, если тебе нужно куда-то идти.

Я закатила глаза.

– А если я не отпишусь, как ребенок?

– Твои похороны, – был ответ.

Мы уставились друг на друга, лицо Адди было абсолютно пустым, а мое маской возмущения.

– Новый парень, Ломбарди? – позвал Билл, один из моих помощников по делу Сальваторе, проходя рядом с нами через контроль безопасности.

Я показала ему средний палец.

Адди усмехнулся.

– Да, мы и вправду на тебя влияем.

У меня вырвался вздох, когда я попыталась выплеснуть часть своего отчаяния.

– Ладно, я не планирую покидать офис до полудня. Я напишу тебе. Но ради Бога, пожалуйста, не провожай меня в мой кабинет, как ребенка. Это моя работа. Я бы хотела сохранить профессионализм, который еще могу сохранить.

Он моргнул, и на мгновение мне показалось, что он не тронулся с места, но потом он протянул руку и похлопал меня – сильно – по плечу в знак согласия. Я видела, как он повернулся и вышел из здания, где прислонился к стеклянной стене рядом с дверями и закурил.

Я вздохнула, понимая, что это самое лучшее, что могло быть.

Но когда я проходила через охрану и заходила в лифт, на моем лице заиграла улыбка.

Потому что, очевидно, не только Данте заботился о моей безопасности, но и парни тоже.

И это чувствовалось лучше, чем должно было быть.

Я обедала в конференц-зале, пока пыталась понять, что делать с обвинениями Данте в незаконных азартных играх и рэкете, когда движение у двери привлекло внимание.

– Привет, Елена, – почти смущенно сказала Бэмби, занавес из густых светлых волос струился над ее плечом, частично скрывая лицо. – Прости, что побеспокоила тебя на работе, но я… я хотела продолжить тот разговор, который мы так и не смогли провести.

– Конечно, – сразу же предложила я, перекладывая бумаги и пластиковую миску с салатом на столе, освобождая ей место напротив. – Кажется, я дала тебе свой номер телефона?

– Да, но я подумала, что должна поговорить с тобой лично.

Она села спиной к двери, затем посмотрела через стекло на адвокатов, проходящих через зал, и встала, чтобы пересесть на стул с моей стороны, чтобы видеть зал, не поворачиваясь.

Хм.

Мой интерес разгорелся, я скрестила ноги и сложила руки на коленях.

– Я в твоем распоряжении.

Она почти судорожно пожевала губу, глядя на свои руки.

– Я не замужем, и не вдова. Ты знала об этом? Вот почему Данте заботится об Авроре и обо мне. Когда я родила ее вне брака, мои родители… они не были счастливы.

Нет, я могу себе представить, что они не были бы счастливы.

Когда я была недолго беременна ребенком Дэниела, а потом потеряла его из-за внематочной, мама была снисходительна к тому, что мы не были женаты. Я задавалась вопросом, было ли это потому, что я всегда считала, что это лишь вопрос времени, когда я стану женой Дэниела, или мама была менее жестко традиционной, чем я могла бы ей приписать. Я знала женщин в Неаполе, которых изгоняли из семейных домов за секс до брака, не говоря уже о рождении внебрачного ребенка.

– Мне жаль, – сказала я Бэмби, хотя эти слова показались мне банальными.

Меня злило, что к женщинам предъявляются такие невозможные требования, и было больно за эту милую голубоглазую женщину, которой пришлось пройти через все это в одиночку.

– Grazie [125]125
  спасибо


[Закрыть], – любезно сказала она. – Авроре было два года, когда мы познакомились с Данте. Мой родной брат не разговаривал со мной, но позволил мне за дополнительные деньги заниматься уборкой в его доме, и однажды Данте оказался там. Он увидел, как Аврора сначала играла с метёлкой, а потом присел, чтобы поиграть с ней. – в ее взгляде была мечтательность, на губах застыла мягкая улыбка.

Я задалась вопросом, была ли Бэмби влюблена в Данте, и очень надеялась, по причинам, в которые я не хотела вдаваться, что нет.

– Позже он нашел меня в ванной, когда я чистила унитаз, и он был таким огромным, что едва помещался в дверную раму. Сначала я подумала, что он будет кричать на меня за то, что я привела Аврору на работу, но он только спросил, как меня зовут и могу ли я по четвергам убираться у него дома. – она засмеялась, покачав головой. – Я не знала, что делать с его смешанным акцентом, с его властностью и обаянием. Это было такое чуждое сочетание. Но я согласилась. Он был капо. Что еще мне оставалось делать?

Я сочувствовала ей, поскольку Данте уже попадал в похожую, но гораздо более напряженную ситуацию, когда заставил меня переехать к нему.

– Один день недели превратился в два, потом в три, а потом он вдруг стал нанимать меня на полный рабочий день, чтобы я присматривала за его домом. Он нашел для нас с Авророй лучшую квартиру неподалеку и настоял на том, чтобы я платила ему за аренду по явно заниженной цене. Это было воплощение мечты, правда.

Это звучало как мечта, начало сказки, где нищенка влюбилась в темного принца.

Я была поражена, когда поняла, что в каком-то смысле это очень похоже на мою собственную историю с мафиози. Я родилась в неапольских трущобах, Данте же был сыном герцога вересковых пустошь Англии. Даже если я выросла отдельно от него, его дело все равно принесло бы мне деньги и успех, о которых я всегда мечтала, а это уже был своего рода счастливый конец.

Не так ли?

Я не смела надеяться на что-то большее.

Хотя, судя по румянцу на щеках Бэмби, было очевидно, что она надеялась.

– Мой брат даже снова начал общаться со мной из-за Данте. Я обязана ему всем, правда. Вот почему я здесь. – она посмотрела на меня огромными голубыми глазами, полными суровой решимости. – Мне нужен адвокат.

– Хорошо, – легко согласилась я, желая помочь ей. – Зачем?

– В моей жизни появился мужчина, и в последнее время он меня пугает. – ее голос дрогнул. – Пугает Аврору.

Злость пронзила меня.

– Он причинил тебе боль?

– Только один раз, – призналась она, закусив губу так сильно, что пошла кровь. – Но я ходила в больницу и все такое, так что у них это зафиксировано. Он ударил меня кулаком в живот, и я два дня не могла стоять прямо.

– Он… член Семьи? – спросила я негромко, гадая, не поэтому ли она так старалась скрыть свою мольбу о помощи.

Мне было все равно, кто причиняет ей боль и пугает Аврору. Я сделала бы все, что в моих силах, чтобы освободить их от этого ублюдка.

Она слабо кивнула, но страх в ее глазах решил все для меня.

– Ты можешь сказать мне, кто это? – я мягко надавила, наклонившись вперед, легонько касаясь пальцами ее колена. – Это может помочь мне сохранить тебя в безопасности.

Она неистово замотала головой.

– Нет. Я не хочу говорить тебе, кто это. У нас ведь нет этой штуки с молчанием адвоката и клиента, верно?

– Нет, – признала я. – Если это проблема с одним из людей Данте, это будет конфликтом интересов для меня. И это домашнее происшествие, так что мне придется направить тебя к кому-то, кто занимается этой областью права.

– Ладно, я так и предполагала, – призналась она. – Я не знаю многих законов, а ты всегда была так добра к Авроре и ко мне. Я просто знала, что ты поможешь.

Ее похвала согрела меня, и я почувствовала себя ужасно за свой минутный приступ ревности.

– Ты не думала попросить Данте об отпуске, чтобы ты могла отлучиться, пока мы во всем разберемся? – предложила я. – Вдруг у тебя с этим с мужчиной что-то произойдет до того, как мы успеем подать запретительный судебный приказ.

– Я смогу, если все станет плохо, – согласилась она. – Но я не хочу оставлять Данте в беде.

– Он поймет, – пообещала я, потому что знала, что он поймет.

Бессердечный капо, каким я его представляла во время нашей первой встречи, был лишь миражом. У настоящего Данте могли быть черные глаза преступника, но у него было золотое сердце для тех, о ком он заботился.

– Как думаешь, почему этот человек ведет себя так по отношению к тебе сейчас? – спросила я с любопытством.

Она поморщилась, будто надеялась, что я не спрошу об этом.

– Мне тяжело, понимаешь? Даже несмотря на то, что он делает какие-то… плохие вещи, он мне небезразличен.

В детстве многие девочки, с которыми я ходила в школу, выходили замуж за членов Каморры, и многих из них мужья избивали, насиловали или пренебрегали ими. Мне была неприятна мысль о том, что милая, симпатичная Бэмби окажется в руках какого-нибудь бандита.

Она не сказала, что это был ее парень, но это было достаточно легко прочитать между строк. Только сильная любовь могла удержать ее от того, чтобы выдать его, хотя она знала, что он поступает неправильно.

Эта мысль прозвучала слишком близко к сердцу, поэтому я слабо улыбнулась и продолжила.

– Я понимаю, но, Бэмби, ты и Аврора должны быть на первом месте. Я позвоню своей подруге Тильде из другой юридической фирмы и поручить ей дело. Она занимается семейным правом и была одной из лучших в нашей группе в Нью-Йоркском университете, так что она позаботится о тебе.

– Ты хорошо заботишься обо мне, – поправила она, потянувшись, сжимая мою руку. – Я понимаю, почему Данте так восхищается тобой.

– Я могу сказать то же самое, – предложила я, отодвигая ревность в сторону, потому что Бэмби была хорошей женщиной, и я хотела, чтобы она знала, что заслуживает большего, чем этот придурок-мужик.

Ее ответная улыбка была усталой, пока она ждала, что я просмотрю телефон. Я только успела нажать кнопку «Отправить» на номере Тильды, как Бэмби остудила меня до костей, добавив:

– Ох, спроси ее, знает ли она, как составить завещание, хорошо?

Глава 25
Данте

Я полюбил Нью-Йорк сразу же, как только приехал в город, и с годами эта любовь только усилилась. Это место кишело человечеством, не только телами на улицах, но и бесчисленными мыслями и поступками людей, воплощенными в возвышающихся зданиях и ухоженных парках. Это был такой смертный город, пронизанный изъянами, такими как тесные переулки, полные преступлений и греха, и славой, такие как закаты, пробивающиеся сквозь трещины созданной человеком городской среды, время от времени освещая своим золотым светом даже эти мрачные трущобы.

Как и рыжеволосая итальянка, которая преследовала мои мысли, она была хаосом противоречий, которые я хотел бы распутать всю свою жизнь.

Когда меня что-то интересовало, я бросался в погоню за тем, чтобы узнать это как можно лучше. Сейчас я как раз занимался одним из таких исследований с Еленой, но уже потратил годы на изучение причуд и истории Нью-Йорка, чтобы лучше понять их.

Чтобы лучше ими пользоваться.

Сейчас я стоял в месте, которое было результатом этих исследований, глубоко под парковкой у основания моего многоквартирного дома в Верхнем Ист-Сайде. Я выбрал эту квартиру не из-за ее стиля или района с хорошими школами.

Я выбрал ее из-за истории, из-за того, что делало ее ценной для меня.

Несостоявшаяся станция метро Трасса 83 была одной из первых станций, построенных в начале 1900-х годов, и ее обслуживание было прекращено в 1954 году. Под городом было много таких старых остановок метро, забытых историей: Старая ратуша и Путь 61 под Уолдорф-Асторией – две из них, которые все еще позволяли зрителям в какой-то степени находиться в открытом доступе.

Никто не знал о дорожке 83 под зданием Смита Джеймсона, кроме предыдущего владельца здания, ныне покойного, человека из отдела учета городского планирования, который был у меня в штате, и меня.

Это было мое убежище, выход из замкнутой клетки моей квартиры, расположенной на много этажей выше. Мне казалось уместным владеть пентхаусом, моей личной горой Олимп, и подземными туннелями, пронизывающими всю сеть преступного мира Нью-Йорка.

Именно здесь я вел дела, которых не видела служба пробации и не слышала Елена.

Изогнутые высокие потолки с выцветшими фресками были выдержаны в итальянском стиле и создавали прекрасную акустику для звуков мужского крика.

Мой кулак со всей силы врезался в кости лица Картера Андретти, кожа от удара раскололась, как перезрелый плод. Его голова отлетела в сторону, кровавые брызги разлетелись по его распростертому телу и моему черному костюму.

Вот почему я носил черное. Не потому, что это создавало драматический образ, а потому, что кровь было невозможно вытереть ничем другим.

– У тебя тридцать секунд, чтобы снова заговорить, figlio di puttana[126]126
  сукин сын


[Закрыть], – прорычал я, отступая назад, чтобы нанести еще один яростный удар по его другой щеке, усилив боль. – Или я подвешу тебя к потолку, надену кастеты и буду использовать тебя как грушу для битья.

Он слабо застонал, его голова опустилась на плечи, кровь стекала по телу.

– Даже если он заговорит, я не уверен.

Голос, который говорил, принадлежал одному из самых печально известных грешников в городе, человеку с настолько печальной репутацией, что женщины просто отдавали ему свои трусики, когда он входил в комнату.

Каэлиан Аккарди.

Сын дона Орацио Аккарди.

Обычно такие родственные связи гарантировали бы ему престижное место, но Каэлиан был белой вороной, самым большим разочарованием своего отца. Каэлиан не стремился изучать семейный бизнес, но его интересовали развлечения – девушки, наркотики и азартные игры.

Никто в Семье Аккарди не обращал на Каэлиана ни малейшего внимания.

Но я смотрел, и смотрел снова, когда повернулся лицом к одному из двух мужчин, которых привел туда в тот день.

Он был молод, около двадцати, и юность еще сохранилась в его лице и ярком блеске светлых волос, которые еще не потускнели от возраста. И все же в нем было что-то особенное, эта атлетическая фигура держалась очень спокойно, голубые глаза были слишком безмятежны. Это взгляд человека, чьи тихие воды были очень глубокими, очень темными.

Я рассчитывал на это.

– Ты идиот, если сомневаешься в нем, – насмехался Санто Бельканте с противоположной стороны. – Ди Карло всегда были жадными ублюдками.

Санто не был ничьим сыном. Он был взят на воспитание Монте Бельканте еще мальчиком, и его готовили в преемники, пока Монте не умер от рака в прошлом году. По неизвестным мне причинам Нарио – брат Монте, возглавил семью вместо Санто.

Я рассчитывал на ту самую горечь, которую услышал в тоне Санто.

Фрэнки узнал, кто пытался сбить Елену с дороги на Статен-Айленде.

Чертовы ди Карло.

Дорожные камеры зафиксировали, как Агостино ди Карло – старший брат Гидеоне и один из двух претендентов на трон, за час до погони забрался во внедорожник GMC у ресторана, принадлежащего семье в Бруклине.

Эти ублюдки шли за мной и моим.

Дело было не только в том, что Козима убила Джузеппе. А что она была известной приятельницей Торе и меня (хотя никто, кроме нас троих, не знал, в какой степени).

Речь шла о том, чтобы пнуть человека, когда он уже якобы пал духом.

Они хотели контролировать мою операцию.

Более того, они хотели контролировать весь город.

Картер Андретти был очень рад объяснить ранним утром, что Агостино ди Карло заплатил ему, чтобы он расстрелял кафе Оттавио.

Не для того, чтобы избавиться от Козимы.

А чтобы избавиться от своего дяди.

Он организовал всю эту чертову войну между двумя нашими Семьями, чтобы использовать возможность захватить власть для себя. Это был эгоистичный, необдуманный поступок, который привел к хаосу в 80-е годы и к тому, что бесчисленное количество мафиози оказалось за решеткой.

Это идиотизм и глупость.

Особенно потому, что Картер Андретти сказал мне, что они не остановятся на Семье Сальваторе.

Ублюдочные братья ди Карло хотели получить все.

Именно поэтому я привлек к себе двух приглянувшихся членов группировок Аккарди и Бельканте. Если я смогу убедить их, что ди Карло представляют угрозу для их собственных организаций, это будет означать союзников, а я хорошо знал, что старшие поколения были так же рады моей смерти, как и Коза Ностра.

Без предупреждения я отпрянул назад и нанес Андретти еще один удар. Его щека хрустнула под моим тяжелым кулаком, кости захрустели.

– Fermo! [127]127
  остановись


[Закрыть] – простонал он, повалив голову.

– Я остановлюсь, когда ты скажешь нам то, что я хочу услышать, – резонно предложил я, вытирая его кровь о свою не менее грязную рубашку.

– Это правда, – тихо прохрипел он сквозь разбитые губы. – Они заплатили нам, чтобы мы нанесли удар по заведению Отто. Агостино и Гидеоне. Это был первый шаг.

– А второй? – спросил я, вытаскивая нож из рукава, чтобы соскрести кровь из-под ногтей.

Его глаза бешено метались между ножом и моим лицом, затем на Аккарди и Бельканте.

– Они собирались убить тебя и пойти за остальными.

– Как? – потребовал Санто, шагнув вперед, пока не оказался рядом со мной, нависая над ним. – Скажи мне как, или я использую нож Сальваторе, чтобы содрать с тебя кожу живьем.

– Они собирались сорвать твою сделку с Мотоклубом Падшие, – задыхался он, кровавая слюна капала ему на подбородок. – Очевидно, они получили информацию от нью-йоркского отделения.

Санто злобно выругался.

– А семья Аккарди? – проговорил Каэлиан сзади нас, пробираясь вперед и прикуривая сигарету.

Картер молчал.

Каэлиан вздохнул, затянулся табаком, а затем наклонился, чтобы выдуть его в лицо Картеру.

– У тебя есть один шанс рассказать мне.

Резкий, едкий запах мочи наполнил пространство, когда Картер помочился в штаны, тяжелый пар стекал со стула, к которому он был привязан.

Тем не менее, он молчал.

Он был хорошим солдатом.

Но не ровня трем разъяренным капо.

Каэлиан пожал плечами, а затем протянул вперед руку, чтобы одной рукой схватить Картера за лицо, а другой затушил сигарету… прямо во внутренний уголок глаза солдата ди Карло.

Его крик эхом разнесся по пещерному пространству.

– Он собирался забрать Равенну, – крикнул Картер, напрягая шею в борьбе со своими цепями. – Взять ее, изнасиловать и жениться на ней.

Гнев накатил на Каэлиана, и впервые с тех пор, как я узнал этого ублюдка, он выглядел таким же безжалостным мафиози, каким был его отец.

– Я услышал достаточно, – решил он, глядя на меня через плечо. – Что ты предлагаешь, Сальваторе? Полагаю, у тебя есть план.

Я ухмыльнулся им обоим.

– Есть.

После их ухода я впустил в святилище свою команду и дал Адриано поработать с Картером, чтобы убедиться, что я не упустил никакой информации. Я был доволен. Дерьмовое шоу, в которое превратилась моя жизнь за последний год, постепенно начинало распутываться.

У меня был план для ди Карло.

План для ирландских ублюдков.

И план для Елены, даже если она еще не знала об этом.

– Как ты мог доверять этим ублюдкам? —

пробормотал Якопо из-за моего плеча, пока я осматривал арсенал оружия, хранившегося в одном из углов заброшенной станции.

Я постепенно выпрямился, прежде чем повернуться и посмотреть в лицо своему кузену. Мы не были кровными родственниками, но я всегда относился к нему как к брату, близкому доверенному лицу. Иногда это означало, что он не был так почтителен, как, черт возьми, должен был быть.

– У меня есть причины, – сказал я неопределенно, хотя знал, что это его расстроит.

Казалось, сама жизнь расстраивает Яко, поэтому все называли его Ворчуном. Меня раздражало, что он всегда был жертвой, ныл о своем уделе в жизни, хотя родился с серебряной, мать ее, мафиозной ложкой во рту. Его отец любил его до того, как его убил мексиканский картель Вентура за попытку заняться дополнительным бизнесом вне семейных схем на их территории.

Мы не стали воевать с ними из-за этого.

Эмилиано застелил свою постель, когда пошел против интересов семьи, и ему пришлось лечь в нее, на глубине двух метров под землей.

Яко это не нравилось, но я не мог его винить.

Если бы кто-нибудь обидел Торе, я бы разорвал его на части голыми руками. Но разница состояла в том, что Торе никогда не был бы настолько глуп, чтобы действовать против Семьи. Поэтому я смирился с угрюмостью Яко и его потребностью донимать меня по каждому поводу, потому что его родитель был убит, и это незаживающая рана.

Я знал это на собственном опыте.

– Я хочу знать их, – надавил он, убирая свои длинные черные волосы за уши. – Эти чертовы капо противники, Данте. Может, этот домашний арест сделал тебя Pazzo [128]128
  сумасшедшим


[Закрыть], а может, эта женщина.

– Эта женщина? – тихо спросил я, все мое тело напряглось.

Он не почувствовал угрозы, которую я представлял, как всегда, слишком взвинченный своими собственными выходками.

– Si, quella donna [129]129
  да, эта женщина


[Закрыть]. Ты сходил по ней с ума с самого начала. Она чертов адвокат, Ди. Они на ступеньку выше копов-отморозков. Ты не можешь доверять этой суке, и я достаточно долго молчал об этом. Она, блять, живет у тебя дома? Там, где происходит все? Ты просишь, чтобы тебя посадили на всю жизнь, а потом еще этот трюк с отвергнутым сыном Аккарди и ублюдком Санто?

Он тряс головой, поэтому не заметил, как я набросился на него, схватил в ладони его толстую шею и сжал, поднимая его на ноги. Его глаза вытаращились от шока, руки бросились царапать мою хватку, рот хлопал, как у умирающей рыбы.

Никто из других мужчин в помещении не сделал ни единого движения, чтобы остановить меня.

Я приблизил лицо Яко к своему, тихонько усмехаясь, только для него.

– Если ты еще раз назовешь Елену сукой, Яко, я вырежу это слово на твоем лбу своим лезвием, capisci[130]130
  понятно


[Закрыть]?

Я бесцеремонно отпустил его и повернулся спиной, заканчивая осмотр оружия.

Позади меня он задыхался и втягивал воздух.

– Какого хрена, Данте? Я твой кузен. Мы с тобой одной крови. И ты так обращаешься со мной за то, что я говорю все как есть? Ты сошел с ума.

– Ты сошел с ума, если думаешь, что можешь так со мной разговаривать, – холодно сообщил я ему, закрыв крышку сундука и снова повернувшись к нему лицом. – Ты забываешь, что я capo dei capi[131]131
  босс всех боссов


[Закрыть] в этом. Не ты. Я готов выслушать все, что ты хочешь сказать, Яко, но только если ты сможешь сказать это как мужчина, а не как плаксивый мальчишка.

– Vaffanlo [132]132
  иди к черту


[Закрыть], – выругался он, грубо жестикулируя рукой. – Я просто пытаюсь присмотреть за тобой. Ради этой семьи. Это все, что у меня осталось, и я хочу ее защитить.

Я чуть смягчился, шагнул вперед, крепко сжимая его плечо.

– Я понимаю, кузен. Ты просто должен помнить, что все, что я делаю, я делаю ради этой семьи.

Он немного скривился, но его брови все еще были нахмурены.

– Не ее.

– Нет, – согласился я, потому что это было правдой. – Елена только для меня.

– Это глупо, Ди, – снова возразил он, но он знал, что проиграл бой.

– Да, – согласился я, что, возможно, так оно и есть. – Но наши самые большие успехи были достигнуты благодаря моим самым смелым авантюрам. Я готов поставить на карту многое.

– Ты всегда говорил, что женщины портят мужчин, – напомнил он мне с неприязнью. – Они делают их слабыми.

Я покачал головой, моя рука больно сжала его шею.

– Разве? Я думаю, ты неправильно понял. Может, это был мой акцент? Я сказал, что у влюбленного мужчины есть одна слабость и это его женщина. Это его Ахиллесова пята. Но эта же любовь делает его остальную часть непробиваемой, сильной, как Бог. – я положил свободную руку на другую сторону его горла и сжал его шею на одно короткое мгновение, чтобы он почувствовал мою силу. – Что думаешь, Яко? Я кажусь слабым?

В его бледно-карих глазах, как на поверхности болота, плескались смешанные эмоции, его гордость мешалась с любовью и преданностью. Наконец, он поднял руки, положил их мне на плечи в знак братства и слегка наклонил голову.

Я наклонился вперед, чтобы поцеловать его в голову, и отпустил, сказав:

– Поезжай за моей племянницей и Бэмби. Передай им, что я люблю их.

Он кивнул почти самому себе, а затем застенчиво усмехнулся мне.

– Спасибо, Ди.

Я приподнял подбородок.

– Vattene [133]133
  уходи


[Закрыть] .

Он ушел.

Я смотрел, как он уходит, скрестив руки на груди, мозг гудел. Я не удивился, когда Фрэнки встал рядом и принял ту же позу.

– Думаешь, у нас с ним проблемы?

Я вздохнул, потирая рукой жесткую щетину на челюсти. Я хотел быть наверху с Еленой, предпочтительно внутри нее, открывая все новые способы, которыми я могу заставить ее кончить для меня. Вместо этого я находился глубоко под землей, работая в тени, в которой жил всю свою жизнь.

– Мне трудно поверить, что он стал бы рисковать бизнесом, который мог бы унаследовать, если бы со мной что-то случилось. Он человек, которым движет его фамилия и связанный с ней успех. У нас все хорошо, несмотря на дело по закону РИКО. Пока мы приносим деньги, Яко должен быть лояльным, не ограничиваясь связями, которые дал ему Торе. Но после Мейсона я ни в ком не уверен. Я не был бы уверен в тебе, если бы ты не был обязан мне своей чертовой жизнью.

Фрэнки кивнул.

– Если бы я хоть раз подумал об этом, Лилиана бы меня убила.

Я рассмеялся, потому что это была правда. С его женой нельзя было шутить, даже если она была худышкой.

– У Елены тоже есть это, – продолжил он, словно подхватывая нить разговора, который мы уже вели.

– Что?

– То, что нужно, чтобы стать Донной.

Я моргнул, потому что, хотя Елена была у меня в мыслях, в моей грёбаной крови, в течение нескольких недель, я не задумывался о нашем будущем. Может, потому что я логически понимал, что у нас его не может быть.

Она была слишком правильной, слишком благородной и нравственной. Слишком противилась деталям работы, которые составляли все мое существование. У нас никак не могло быть… отношений за стенами моей квартиры, за рамками этого дела.