Текст книги "Дорогой, все будет по-моему!"
Автор книги: Джейн Фэллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15
Джеймс заметил, как привлекательно выглядит Стефани. Исчезли спортивные штаны и вязаная кофта на «молнии», которые она обычно носила дома, отдыхая от работы (она говорила, что на работе обязана одеваться во все самое модное, какой бы идиотской ни была одежда), а вместо них она надела расклешенную юбку до колена и топ с длинной кожаной бахромой – кажется, это называют «спагетти» – все это выглядело одновременно прилично и сексуально. Новая одежда Стефани странно его встревожила. Он не то чтобы забыл, что его жена может выглядеть красавицей, он просто отвык от того, что она ему об этом напоминает.
Утром, едва приехав в лечебницу, он позвонил Кати. Он знал, что она всегда медленно просыпается, долго сидит на кухне с чашкой чаю и читает газету, прежде чем почувствует себя способной приняться за повседневные дела. Он с нежностью представил, как, решая кроссворд, она накручивает на карандаш прядь волос и шарит рукой в поисках зазвонившего телефона, а потом улыбается, увидев высветившееся на дисплее «Я».
Утром, проснувшись, она всегда напоминала ему ребенка – с широко распахнутыми глазами, беззащитная, с растрепанными кудряшками цвета меда. Но телефон звонил уже шестой раз, а она все еще не брала трубку. Но вот, наконец, раздался ее голос.
– Господи, – сказал Джеймс. – Неужели я снова тебя разбудил?
– Нет, – ответила Кати, которая все это время смотрела на телефон и решала – ответить или нет. – Я просто была наверху.
– Хорошо выспалась?
– Отлично. А ты?
– А я не сразу заснул – Питер и Аби затеяли на ночь глядя ссору.
– Ах ты бедняжка! – сказала Кати, изо всех сил изображая сочувствие. – Ты, наверное, неважно себя чувствуешь. Из-за чего же они поссорились?
– Да ничего интересного, домашние дела. «Ты никогда не помогаешь мне мыть посуду» – что-то в таком духе.
– Неужели они ссорятся из-за таких пустяков?
– Я, честно говоря, не вслушивался.
– А они давно женаты? Десять лет? И все еще спорят, кому мыть посуду!
– Кати, послушай, мне пора собираться на работу, – оборвал ее рассуждения Джеймс. – Так что я пойду.
Несмотря на то что на душе у нее скребли кошки, вешая трубку, Кати улыбалась.
Наташа и Стефани пытались убедить инженю Сантану Андерсон (настоящее ее имя было Сьюзан Андерсон, но, вознамерившись прославиться, она решила, что ее знойная экзотическая внешность требует знойного экзотического имени), что надеть шифоновое платье на бретелях, которое Стефани в общем одобрила, но без малейших признаков белья, будет ложным шагом.
Сейчас Сантане приходилось много трудиться, чтобы ее приняли всерьез после того, как она привлекала к себе общественное внимание связями с известными в обществе мужчинами намного старше ее (и потому весьма щедрыми). Правда заключалась в том, что Сантана не была великой актрисой и никогда не выдвинулась бы из сонма хорошеньких, но бесталанных актрисок, если бы личная жизнь не обеспечивала ей место на страницах таблоидов.
Так, однажды она с грандиозным скандалом ушла из дома своего последнего любовника – стареющего прославленного актера – в одном лишь его смокинге и туфлях от Джимми Чу.
К счастью, неподалеку оказались папарацци, чтобы запечатлеть этот момент, потому что ее агент уже некоторое время намекал им, что подобное может произойти со дня на день.
Или как-то раз она и другой ее любовник – музыкальный импресарио – шумно повздорили прямо на улице рядом с кинотеатром, где как раз шла премьера и фотографы коротали время, снимая входящих и выходящих. Очень кстати на Сантане было короткое узкое платье из последней коллекции Джулиана Макдональда (его нашла для нее Стефани), которое идеально гармонировало с синяком, оставленным ей на память приятелем, и которое великолепно смотрелось на обложке журнала «Сан».
С помощью Стефани Сантана стяжала репутацию законодательницы моды. К несчастью, она начала искренне верить тому, что о ней пишут, и бралась спорить со Стефани по поводу своего стиля, забыв, что Стефани в этом понимает больше. Недавно Сантана выпустила свой первый фильм – малобюджетный короткометражный автобиографический фильм, едва замеченный публикой. Но она тратила много денег, чтобы ее пиарщики распространили слух: «Сантану выдвинули на премию киноакадемии». «Источники из окружения» Сантаны сообщали, что у нее есть все шансы получить награду. Но разумеется, нигде не упоминалось, что источником этим была мама Сантаны. Она считала, что, если повторять одно и то же снова и снова, люди начнут верить и слова воплотятся в реальность. Разумеется, на самом деле никакие награды ей не светили, ее не допустили даже на последний тур. Но поднятая шумиха привела к тому, что распорядители церемонии вручения премий пригласили ее вручать награды, и она хотела во что бы то ни стало быть замеченной.
– Это сексуально, – ныла она теперь, – а я непременно должна выглядеть сексуально. Не то они снова напечатают фотографии Хелен Миррен, а мне не останется места.
– Это выглядит вульгарно! – наконец потеряла терпение Стефани. – Если хотите выглядеть как стриптизерша – дело ваше, но я не стану говорить, что вам это к лицу, потому что это не так. А если вы найдете себе другого стилиста, который будет вам во всем потакать, – это просто прекрасно!
Наташа метнула на нее взгляд, который говорил, что они не могут себе позволить потерять клиентку вроде Сантаны. Мало кому услуги стилиста требуются с таким неизменным постоянством.
– Придумала! – заявила она. – Что, если подшить снизу чехольчики? Чтобы только закрыть… отдельные подробности фигуры. Гораздо сексуальнее дать намек на нечто, чем просто предложить откровенное блюдо.
Сантана надула губки.
– Не знаю… ну хорошо, – промолвила она. – Но если только меня точно поместят в газеты.
– Что на тебя вдруг нашло? – прошипела Наташа, пока Сантана переодевалась в соседней комнате.
– Ах, извини! – ответила Стефани с сарказмом. – Моя жизнь летит к черту, только и всего.
– Послушай, – сказала Наташа мягко. – По-моему, теперь как никогда следует сосредоточиться на работе. Ты можешь остаться матерью-одиночкой.
– Спасибо! Мне просто необходимо, чтобы об этом напоминали.
– Я только говорю – не давай всей этой заварушке портить тебе жизнь. Если дашь – значит, он победил. Какой смысл преподавать ему урок, если в конце концов ты останешься у разбитого корыта, как и он? Ты должна выглядеть на все сто, излучать успех и счастье, пока он станет выкарабкиваться из помоев.
Стефани вымученно улыбнулась:
– Ты права. Ты конечно же абсолютно права.
Когда Сантана вернулась, одетая в обтягивающие джинсы и расстегнутую почти до талии мужскую рубашку, безрукавку и клетчатое кепи (все куплено ею самостоятельно), Стефани шагнула к ней и заключила в объятия.
– Простите, Сантана, – сказала она. – У меня неприятности с мужем, но мне не следовало вымещать досаду на вас. Идите на церемонию в вашем платье-невидимке, если хотите. Пошлите все к черту, если вам в нем хорошо.
Сантана, по природе девушка добрая, тоже обняла ее. – Все в порядке, – сказала она, – я знаю, что вы слишком сильно за меня переживаете.
А Кати тем временем было не по себе. Когда спало первоначальное возбуждение (усугубленное алкоголем), она невольно задалась вопросом: правильно ли поступает? Как бы дурно ни вел себя Джеймс, это едва ли оправдывает то, что они задумали со Стефани. Два дурных поступка не составят одного хорошего. Было не слишком благородно ответить на его ложь и коварство ложью и коварством.
Но в то же время было приятно знать, что он ничего не подозревает об их планах. Это придавало ощущение силы. И сознание того, что он все-таки не до конца разрушил ее жизнь.
– Ты уверена, что мы поступаем правильно? – спрашивала она Стефани при каждом новом разговоре.
– Не знаю, – всегда отвечала та, что не слишком утешало. Но когда Стефани снова просила ее держаться до конца, Кати, сама не понимая почему, соглашалась.
До сих пор Стефани и Кати не придумали ничего нового, как разоблачить Джеймса на праздновании его сорокалетнего юбилея. Они решили, что Стефани устроит праздник в Лондоне как ни в чем не бывало, но на следующий день явится на линкольнширское празднование, и они вдвоем призовут его к ответу перед друзьями и коллегами. Так было задумано. Но требовались дополнительные составляющие, и вот во время очередной их подпольной беседы Кати невзначай сказала одну вещь, которая повлекла за собой целую цепочку событий.
– Ты знаешь, что он с большинства здешних фермеров берет деньги наличными? И в налоговых документах они не значатся. Я подумала, что тебе стоит это знать, на случай… ну, если дойдет дело до алиментов…
– Правда? – неожиданно заинтересовалась Стефани. – Мне он никогда не говорил. Интересно, что скажут по этому поводу налоговики?
– Но мы же не сможем… – пробормотала Кати.
– Да, ты права. Мы не сможем. К нашему стыду. Но очень интересно – чего еще такого про него мы не знаем? Может быть, пора узнать?
Глава 16
Как оказалось, у Джеймса были и другие секреты. Обнаружить некоторые не составило труда, с другими получилось сложнее.
Кати сказала Стефани, что Джеймс – фигура хорошо известная среди жителей деревни и прославился он своими зваными обедами, на которых потчевал восхищенных гостей из местной социальной верхушки изысканными и сложными блюдами.
– Зваными обедами? – поразилась Стефани. – Да он не способен яйцо себе сварить!
– Абсолютно верно, – подтвердила Кати. – Он покупает готовую еду в Линкольне и выдает за деликатесы собственного приготовления.
– Смешно, – прокомментировала Стефани, пытаясь представить, как Джеймс морочит голову людям, верящим в его кулинарный талант. – Сделай-ка так, чтобы он вскоре снова организовал такой обед. Для гостей, на которых особенно любит производить впечатление.
– Ты считаешь, стоит?
– Кати! Если уж мы за это взялись, нам, по крайней мере, надо получать удовольствие от всей затеи.
– Ну хорошо, – улыбнулась Кати.
Стефани поведала Кати, что родители Джеймса вовсе не были равнодушны к сыну, как он говорил Кати, а, напротив, регулярно приезжали в Лондон на выходные и оставались ночевать.
– Я уверена, что они с радостью познакомятся с тобой, – сказала она. – Может быть, уговорю их нагрянуть к нему в Линкольн.
– Я приведу в порядок свободную спальню, – засмеялась Кати. Может, Стефани права и мстить Джеймсу на самом деле забавно?
Но это были пока только мелочи. Главное место занял самый большой скелет в шкафу Джеймса, а прочие затеи могли оказаться лишь комариными укусами, мелкими неприятными сюрпризами на пути к главной неожиданности. Для Джеймса его репутация была всем! Если ее разрушить, он будет нуждаться в них (в двух женщинах, которые любят его, во что он верил без всяких условий) больше, чем обычно.
Джеймс уже несколько недель предвкушал, как устроит у себя вечеринку. У Селби-Алджернонов ему подавали непрожаренную свинину, у Макнейлов – суп с собачьей шерстью, а у Найтли пришлось два с половиной часа дожидаться десерта. Теперь пришел его черед блеснуть. Он любил собирать гостей, вести неспешные беседы за бокалом вина, но его гости почти всегда были людьми, с которыми, как Джеймс чувствовал, он должен быть дружелюбен.
Хью и Элисон Селби-Алджернон стояли на верхней ступени социальной лестницы Нижнего Шиппингема. Они проживали в самом большом и внушительном доме, и Хью был какой-то шишкой в банке. В Нижнем Шиппингеме Хью и Элисон были главными козырями Джеймса, способными побить любых других его жителей по всем статьям. Вплотную за ними шли Сэм и Джефф Макнейл, жившие в Нижнем Шиппингеме уже тридцать пять лет. Сэм занимала важный пост в местной управе, а Джефф был председателем в Клубе деловых людей. Потом шел Ричард Найтли, соучредитель местной юридической фирмы, и его жена Симона, журналистка из «Линкольнских хроник».
Вообще-то все они были далеко не интеллектуалами – Сэм и Джефф, например, имели обыкновение сводить любой разговор исключительно к церковным проблемам, но никогда не помешает водить знакомство с нужными людьми. Стефани не одобряла его, как она их называла, «потуги пролезть в общество», но Кати относилась скорее с пониманием.
Четыре пары встречались примерно раз в две недели, по очереди приглашая друг друга на обед. Когда очередь Джеймса и Кати пришла впервые, Джеймс просто ударился в панику, поскольку Кати готовила исключительно незатейливые деревенские блюда. Он вообще-то любил ее еду, но для званого обеда она не годилась. В ней недоставало шика. И он убедил ее, что лучше съездить в Линкольн и закупить еду в кулинарном отделе большого гастронома.
Для начала он купил разделанного омара, уже подготовленные для жарки антрекоты и слоеный торт с заварным кремом. Селби-Алджерноны, Макнейлы и Найтли пришли в восторг и смели все одним махом, и тогда Джеймс решил не признаваться, что еда – магазинная. Мало того, он поставил себе обед в заслугу и расписал в подробностях, как проторчал у плиты полдня.
– Надо же, Джеймс, вот не думала, что у тебя такой талант, – заворковала Элисон. – Хью, вот бы тебе научиться так готовить! – сказала она смеясь.
– А почему не тебе? – парировал Хью.
Джеймс заметил, как Кати смотрит на него, и на миг испугался, что вот сейчас она выдаст его. Он слегка приподнял брови, говоря «не надо», и она, как всегда, с улыбкой послушалась.
– Разве мне не повезло? – сказала она, кладя ладонь ему на руку.
– Даже очень! – улыбнулась Симона, бросая на Джеймса кокетливый взгляд.
Симона была единственной женщиной из их небольшого кружка, с которой Джеймс с удовольствием лег бы в постель. Элисон – слишком бесформенна, ее обвисшая грудь болтается где-то у самой талии, а Сэм – чересчур невротична. Она всегда выглядела так, словно красилась в полной темноте, но вполне возможно, что у нее дрожали руки. Симона же была стройной и хорошо сложенной, пусть в ее лице и проступало что-то лошадиное. Он не смог удержаться, чтобы не подмигнуть ей, а она заговорщически улыбнулась. С тех пор Джеймс стал ожидать очередную вечеринку с особенным нетерпением. Разумеется, он никогда не воспользовался бы тем, что Симона, как он подозревал, питает к нему повышенный интерес. Не было основания думать, что и она предпримет какие-то шаги. Ему просто было приятно сознавать, что он все еще привлекателен.
С той поры весть о его кулинарных талантах разнеслась широко. Коллега Малкольм упомянул об этом на следующий день в лечебнице, а один из местных фермеров добродушно прозвал его Делией, в честь Делии Смит. Джеймсу польстило прозвище. Он снова почувствовал себя на спортивной площадке, членом команды. Он сказал о прозвище Малкольму и Саймону, надеясь, что они подхватят его и тоже станут применять.
– Привет, это Делия, – говорил он со смущенной улыбкой, когда звонил кому-то из них. Какое-то время он даже так подписывался, когда приходилось оставлять записки коллегам. Он упорствовал так неделю, но, как ни печально, имя не прижилось, и Джеймс забеспокоился, что Малкольм решит, чего доброго, будто он гей, и прекратил.
Следующие восемь недель выдались очень беспокойными. В ожидании своей с Кати очереди Джеймс прикидывал – сумеет ли повторить предыдущий трюк. На этот раз он купил тарталетки из козьего сыра, пирог из дичи, фиги для выпечки в духовке, которые подают с «домашнего приготовления» мороженым к виски. Правда, Сэм спросила, где он купил дичь, потому что она нигде не может раздобыть, когда надо, и он пробормотал что-то насчет «Кента и сыновей» в Сент-Джеймс-Вуд, рассчитывая, что она никак не сможет проверить. Похвалы вскружили Джеймсу голову, и он почти поверил в то, что их заслуживает.
Завтрашний обед был уже пятым по счету. Он стал волноваться, что исчерпал ассортимент деликатесов «Ле Жоли Пуле» и гастронома «Гурман». Он уже подавал ягнятину, морского черта, жаркое из кальмаров, печеную куропатку – все к шумному восторгу гостей. И теперь рыскал по кулинарным отделам линкольнского гастронома в поисках чего-либо нового. Повторяться было еще слишком рано. Он собирался даже поговорить с владельцем магазина о пополнении ассортимента.
Пока что Джеймс остановился на рыбном ассорти и мясных полуфабрикатах, которые прежде игнорировал из-за их дешевизны. Новых десертов не поступало, так что его выбор снова пал на торт с заварным кремом. Он решил сказать, что обед сделан во французском стиле. Он изложил свои пожелания владельцу магазина, но было трудно втолковать тому, что от него требуется, не раскрывая общего смысла шарады.
Когда он вернулся в коттедж Кати, она успела вымыть его до блеска и водворить Стенли в пустую спальню. Погода стояла теплая, поэтому она вытащила стол на террасу, чтобы гости могли насладиться ароматами сада. Джеймс распаковал покупки, сверился с инструкциями по разогреванию, затем предусмотрительно засунул все пакетики на самое дно мусорного ведра. Мясо он аккуратно выложил на большую сковороду и, когда духовка засвистела, давая понять, что требуемая температура достигнута, вдвинул сковороду на средний поддон и засек время. Рыбное ассорти поместил в кастрюлю и поставил с краю. Торт он собирался подавать холодным, со сливками и потому убрал его в холодильник.
– У тебя как раз остается время, чтобы принять ванну, – сказала Кати, целуя его в лоб и протягивая бокал красного вина. – Мне надо чем-то помочь?
– Все под контролем, – ответил он. – Только напомни, чтобы я поставил суп на плиту, когда будет без десяти. О, как ты великолепно пахнешь, – добавил он, утыкаясь носом в ее волосы.
Кати со смехом оттолкнула его:
– Иди готовься.
Она подождала, когда Джеймс, напевая, поднимется в ванную. Услышав, как он запер дверь и пустил воду, Кати подняла крышку мусорного ведра и принялась осторожно рыться в содержимом.
Когда прибыли Сэм и Джефф и Кати открыла им дверь, за которой они потрясали бутылкой мерло, она решила, что сегодня Сэм похожа на куклу чревовещателя. Она накрасила губы ярко-алой помадой, и можно было подумать, что она сделала это малярной кистью, настолько приблизительно соответствовал рисунок помадой естественному контуру ее губ. Ее короткие волосы торчали во все стороны, словно она только что получила сильный электрический разряд. Джефф выглядел, как всегда, вальяжным и был одет в изрядно потрепанный костюм, какой могут позволить себе только очень состоятельные люди.
Кати несколько раз предлагала Джеймсу, чтобы он подружился с кем-то из людей их возраста и положения, более передовых взглядов. Пусть их даже не назовешь элитой. Но он прочел ей лекцию о необходимости стратегических знакомств. Кати не то чтобы не любила Сэм и Джеффа, но они ассоциировались у нее со строгими дядей и тетей, которые время от времени сваливаются вам на голову.
– Уже чем-то вкусно пахнет, – сказал Джефф, усиленно нюхая воздух. – Что нас ждет сегодня?
Кати огласила меню, и Сэм с Джеффом одобрительно хмыкнули. Она уже собралась предложить им аперитив, когда из кухни, размахивая деревянной лопаточкой, выбежал Джеймс в смешном полосатом фартуке. Кати отметила, что спереди фартук запятнан красным соусом, который, несомненно, был аккуратно помещен туда несколько минут назад. Иногда она думала, что, разыгрывая этот спектакль, он заходит слишком далеко, посыпая волосы мукой или пачкая щеки маслом, но все это делало его счастливым, и прежде она не видела в этом никакого вреда. Но теперь, глядя на него, Кати вдруг подумала, что он в общем-то жалкий человек, надувающий щеки от самомнения, одержимый престижем и статусом.
– Проголодались? – спросил он гостей.
– Умираем от голода, – ответил Джефф. – Мы уже несколько недель ждали этого момента.
Снова звякнул дверной колокольчик. На крыльце сгрудились Хью, Элисон, Ричард и Симона. Последовали объятия и поцелуи.
– Ну что – может быть, сразу же сядем за стол? – спросил Джеймс тоном хозяина, уверенного в том, что сумеет поразить своих гостей.
Стефани никак не могла заснуть. Она давно оставила напрасные старания и отдалась на волю скачущих мыслей, смирившись с тем, что завтра на работе будет ползать, как сонная муха. Она вспоминала рассказ Кати о случившемся во время званого обеда, одновременно ликуя и ужасаясь. Бедненький Джеймс! Нет, черт побери, он сам напросился!
За обедом шестеро гостей и Джеймс завели любимый разговор о необходимости избрания в деревне «городского совета», чтобы «проводить в жизнь разные полезные начинания», например пресечение стихийного строительства или запрещение болтаться без дела троим подросткам, любящим отпускать критические замечания в адрес прохожих с облюбованной ими скамейки возле утиного пруда. Кати возразила, что все трое на самом деле безобидны. Более того, когда однажды она тащила домой сумки из продуктового магазина, они по очереди донесли их до самого ее дома и отказались взять предложенные им три фунта за труды. Но Сэм, Джефф, Элисон, Хью и Джеймс были склонны драматизировать ситуацию, им хотелось думать, что юнцы замышляют ограбление или хулиганскую выходку. Ричард и Симона были склонны судить не так строго, поскольку сами имели сына-подростка, но упоминание о множащихся алюминиевых теплицах доводило их до спазмов. Вся семерка, считая Джеймса, как рассказывала Кати, не сомневалась, что именно она была призвана управлять таким советом, и каждый из них втайне мечтал его возглавить.
– Между прочим, – заметила Кати мимоходом, – ты знаешь, что он сделал пристройку к лечебнице с задней стороны, не получив разрешения, – как раз на заповедной территории? Он решил, что раз никто этого не увидит, то и просить разрешения нет смысла. Конечно, он боялся, что ему откажут. Не думаю, что Ричарду и Симоне это понравилось бы.
Стефани припомнила, как Джеймс делился с ней своими планами о расширении лечебницы и последующих неприятностях, которые он имел со строителями. Ей и в голову не пришло спросить его – законно ли это строительство. Ведь это Джеймс, в конце концов.
Кати сказала, что ассорти было принято на ура, и кое-кто попросил добавки, несмотря на то что впереди были еще два блюда.
– Не представляю, как это у тебя хватает терпения чистить креветки и мидии? – сказала Элисон.
– Наверное, он все-таки покупает их уже очищенными, признайся, Джеймс? – предположил Джефф. – Куда меньше возни.
– Ну нет, – возразил Джеймс, раздуваясь от важности. – Никогда нельзя быть уверенным, что их хорошо вымыли. Или что не подложили несколько протухших. Лучше перестраховаться. Я включаю «Радио-4» и приступаю.
В этот момент, как Кати рассказывала потом Стефани, она испытала злорадное чувство, наблюдая, как он сам роет себе могилу.
Жаркое было оценено как «восхитительное» и «просто потрясающее». Разговор плавно перешел на недостатки некоторых жителей деревни, особенно тех, у кого завелись деньги лишь в первом поколении.
– Но Джеймс и сам такой, – нашла нужным вставить Стефани.
– Я теперь это знаю, – сказала Кати, – но Джеймс почему-то любит, чтобы все считали, что это не так.
– Ну и что было дальше? – Стефани одновременно и хотела, и боялась дослушать историю до конца. Она чувствовала стук сердца где-то в горле и могла только догадываться, как чувствует себя Кати, которая, по ее словам, заперлась в ванной на первом этаже, чтобы без помех поговорить с ней по телефону.
– И вот… – драматическим шепотом проговорила Кати, – подошло время десерта…
И она рассказала, как Джеймс, раскрасневшийся от похвал и вина, возвестил, что приготовил свой знаменитый торт с заварным кремом.
– Я подумывал о том, чтобы сделать что-то новенькое, но потом решил, что поскольку общий дух трапезы – французский, моя старая палочка-выручалочка придется очень кстати.
Он сам принес торт из кухни на подносе с такой торжественностью, словно явил миру своего новорожденного ребенка.
– А где ты достаешь нормальные яблоки в это время года? – спросила Симона. – Они сейчас такие все безвкусные, водянистые.
– А! – сказал Джеймс. – Об этом разговор особый. Он отрезал первый кусок торта, поднял его на лопаточке, и тут Кати могла поклясться, что увидела, как он побелел словно мел, заметив, что снизу к куску пристал листик бумаги. Он попытался стряхнуть его на поднос, но Сэм увидела и, протянув руку, отцепила бумажку.
– Вот и все, – весело сказала она, комкая бумажку и кладя ее рядом со своей тарелкой.
Джеймс, по словам Кати, выглядел в эту минуту так, словно из него выкачали всю кровь до капли.
– Кажется, я на что-то его поставил, – нервно засмеялся он. – Схожу на кухню, уберу.
Кати затаила дыхание. Она ничего не могла поделать – не она должна была обнаружить, что именно прилипло к торту снизу. Ей оставалось только ждать, скрестив пальцы. Было похоже, что Джеймсу удастся выпутаться. Он положил нож и хотел уже взять блюдо, когда Хью неуклюже потянулся и ухватил кончик торчавшей из-под торта бумаги. И потянул ее.
– Не волнуйся, старик, я достану ее.
– Да что там такое? – спросила Симона смеясь, и тут настал поистине комедийный момент, когда Джеймс попытался перехватить бумагу, но его опередил Джефф.
– Вроде бы какой-то чек, – сказал Джефф и хотел уже смять бумажку, но Сэм – хвала Сэм и ее любопытству, как сказала Кати, – заглянувшая ему через плечо, воскликнула:
– Тут напечатано: «Торт с заварным кремом».
Гости засмеялись, еще не осознав всей важности сделанного открытия. Ричард даже сказал шутливо:
– Только не говори, что ты тайком от нас покупаешь готовые блюда.
Но тут Сэм резко втянула в себя воздух.
– Бог мой. Джеймс, тут еще написано: «Рыбное ассорти» и «Мясные полуфабрикаты». Как интересно…
И в комнате, как сказала Кати, повисла гробовая тишина.
