Текст книги "Дорогой, все будет по-моему!"
Автор книги: Джейн Фэллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 26
Когда во вторник вечером позвонил телефон, Стефани едва не пропустила звонок, поскольку Финн в этот момент как раз ныл, что с яичницей ему дали ненавистные бобы, и она знала: стоит отвести от него взгляд на секунду, как он выбросит бобы в ведро. Она взяла мобильный, чтобы выключить его, и увидела незнакомый номер. Любопытство одержало верх, и она, нажав зеленую кнопочку, приняла вызов.
– Привет, – сказал мужской голос. – Это Майкл.
Стефани напрягла память. Майкл? Разве она знает какого-нибудь Майкла? Голос звучал смутно знакомо. Она не успела ответить, как он, вероятно догадавшись, отчего она медлит, добавил:
– Майкл Сотби. Мы вчера виделись на фотосессии. Фотограф Майкл. Симпатичный парень, который заставил ее покраснеть.
– Привет, – ответила она, немного смутившись. – Как вы узнали мой номер?
– Он был в списке приглашенных на фотосессию. Ничего, что я вам позвонил?
– Конечно. Все в порядке. – Кончай уже мямлить, Стефани!
Она вспомнила о Финне и бобах, взглянула на сына и увидела, что он довольно улыбается, а перед ним стоит чистая тарелка. Она улыбнулась ему в ответ и вышла в гостиную, закрыв за собой дверь.
– Да? – сказала она, пытаясь унять сердцебиение. Что это с ней происходит такое? – Чем могу помочь?
– Я просто подумал… – сказал Майкл, и ей показалось, что он жалеет, что позвонил. – Может быть, мы сходим на выставку Хокинса вместе? Помните, мы о ней говорили?
Стефани втянула в себя воздух. Он что – зовет ее на свидание? Вчера она не упомянула о своем замужнем статусе, не пришлось к слову, ведь они просто работали. Но она флиртовала с ним! Наверное, у него создалось впечатление, что он заинтересовал ее.
От ее молчания ему явно было не по себе.
– Это всего лишь идея. Но если вы заняты или еще что, тогда…
– Нет, – услышала Стефани свой голос. – Я пойду с удовольствием. Но только на будущей неделе, и мне придется найти кого-то посидеть с сыном. У меня сын, – напряженно добавила она зачем-то. – И еще я замужем, хотя мы и собираемся расстаться, правда, муж еще не в курсе. У него, видите ли, есть подруга в провинции. Я узнала совсем недавно. Несколько недель назад. Но он еще не знает, что я знаю. Он живет в Лондоне только половину недели. Чтобы видеться с Финном. Так зовут моего сына.
– Стефани, успокойтесь, – засмеялся Майкл. – Я просто спросил, хотите ли вы пойти взглянуть на фотографии. Если нет, ничего не поделаешь.
– Отчего же, я пойду! – взяла себя в руки Стефани. – Я только пытаюсь быть с вами откровенной. У меня пунктик такой – откровенность. После того, что произошло с моим браком. Я хочу, чтобы вы точно знали мою ситуацию, потому что кругом столько всяких неприятных сюрпризов…
– Ну хорошо. Я был женат пятнадцать лет, но год назад жена решила развестись. Насколько мне известно, у нее никого не было. И детей у нас нет. Я живу в собственной квартире в Доках, и зубы у меня все свои, кроме одного, который я потерял, неудачно упав с велосипеда. Вместо него у меня штифт. Однажды на школьный праздник я оделся моллюском, других скелетов у меня в шкафу нет.
Стефани засмеялась:
– Ну, в таком случае я с удовольствием схожу с вами на выставку.
Она не делает ничего плохого. Это не идет ни в какое сравнение с тем, как поступил по отношению к ней Джеймс.
– Подходит вам вечер следующего понедельника? – спросил он, и Стефани ответила, что очень подходит и что они встретятся в галерее ровно в семь.
Дав отбой, она постояла немного в гостиной, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь разобраться в мотивах своего поведения. Тут в дверях кухни появился Финн:
– Что ты тут делаешь?
– Ничего. Ты бобы съел?
– Да. А кто это звонил?
– Один коллега. Ты его не знаешь. Ты правда съел бобы?
– Ты же сама видела! Все до единого.
Стефани была уверена, что если заглянет в мусорное ведро, то обнаружит бобы, печально лежащие поверх прочих отходов. Но она решила не настаивать. Ей предстоит свидание! Кто-то нашел ее достаточно привлекательной для этого. Зато завтра она заставит Финна съесть весь овощной гарнир!
Несмотря на уверенность, что, приняв приглашение Майкла, она не сделала ничего плохого (посмотреть вместе фотографии и притвориться неженатым, чтобы завести общее хозяйство с другой женщиной, – вещи несопоставимые по масштабам супружеской измены), Стефани на следующее утро все же ничего не сказала о нем Наташе. Как ей ни хотелось. У них с Наташей давно не было друг от друга секретов, насколько она могла судить. Она все-таки упомянула мимоходом имя Майкла, после того как Наташа спросила, когда надо вернуть платья, взятые для фотосъемки.
– Майклу, кажется, понравилось, как выглядела Каролина, – сказала она.
– Он почти все время смотрел на тебя, так что едва ли ее заметил! – усмехнулась Наташа, и Стефани уже решила, что сейчас подходящий момент рассказать о его звонке и, если это будет воспринято нормально, добавить, что в понедельник они договорились встретиться. Но что-то ее удержало. Ей неловко было обсуждать с подружкой предстоящее свидание, словно она подросток. Да и не о чем, по правде говоря, рассказывать, напомнила себе Стефани, ведь они просто пойдут смотреть фотографии.
Когда настало утро понедельника, она уже жалела, что согласилась пойти с Майклом. Так хлопотно было беспокоиться о своем внешнем виде и заранее придумывать остроумные реплики – это угнетало, словно тяжелая работа. Да еще вечером пошел дождь, и ей больше всего захотелось поскорее вернуться домой, свернуться калачиком на диване перед телевизором. Стефани уже подумывала позвонить Майклу и извиниться – сослаться на недомогание или лучше на то, что не с кем оставить ребенка, – но тогда он наверняка попытается передоговориться на другой день. И Стефани решила сделать эту встречу как можно более короткой. Держаться вежливо. Быстренько посмотреть на фотографии и вернуться домой к девяти, самое позднее – к половине десятого.
Финн сразу из школы пошел в гости к Арону на целый вечер, так что у нее было достаточно времени, чтобы полежать в ванне и поломать голову над тем, какой образ она хочет создать посредством одежды. Она остановилась на немного консервативной, но еще вполне молодой и привлекательной женщине в облегающем топе от Пуччи, узких, но не слишком, джинсах и любимых сапожках на высоких, крайне неудобных для ходьбы каблуках. Она пятый раз подправляла макияж, когда зазвонил мобильник. Кати!
Они не созванивались несколько дней. Прежняя забава – сообщать друг другу о словах или действиях Джеймса – уже потеряла свою новизну, и они теперь просто коротко обменивались новостями после каждого из его визитов. Стефани знала, что должна была связаться с Кати еще вчера, когда Джеймс уехал в Линкольн, но поймала себя на том, что ей не очень хочется звонить. Эти три дня его пребывания в Лондоне прошли довольно приятно. С ожидавшим ее впереди свиданием Стефани почувствовала, что ее обида на Джеймса несколько притупилась, а он, довольный тем, что оказался далеко от линкольнских неприятностей, выглядел вполне счастливым дома. Они за все время ни разу не поспорили, и Стефани почти забыла о его предательстве и вела себя так, словно у них все в порядке. Теперь, когда она поняла, что он больше ей не нужен, это было нетрудно.
Единственный неловкий момент возник, когда Джеймс заговорил о своем предстоящем дне рождения и спросил, начала ли она что-то готовить. Круглую дату собирались отмечать дома, и Стефани составила список гостей, куда вошли родственники, друзья и коллеги. Официантами согласились побыть старшие дети некоторых друзей (за вознаграждение в несколько фунтов). Музыку обеспечивал Джеймс: он хотел подобрать диски так, чтобы музыкальный фон, следуя за общим настроением, не прерывался с восьми вечера до четырех утра. А спальни первого этажа собирались превратить в игровые комнаты для детей младшего возраста.
– Я просто жду не дождусь, – сказал Джеймс, а Стефани, которая в преддверии праздника испытывала страх, нетерпение и неловкость, промолчала.
Майкл ждал ее у входа в галерею, прячась от дождя под навесом. Стефани с облегчением отметила, что выглядит он отлично, – а то ей уже стало казаться, что она представляет его в розовом свете из-за его к ней симпатии. Увидев ее, он помахал рукой и улыбнулся – эта улыбка и заставила ее сразу обратить на него внимание. Он был в свободных камуфляжных брюках и футболке с длинным рукавом, поверх которой была надета вторая, с короткими рукавами, контрастного цвета. Короткие темно-каштановые волосы растрепаны как раз в меру.
Он был полностью в своей тарелке в этом не самом шикарном квартале Лондона – чего никогда не удавалось Джеймсу. На вкус Стефани, он, возможно, выглядел чересчур картинно, словно слишком уж много провел времени, обдумывая впечатление, которое собирался произвести. Но выглядел он все равно классно.
– Я опоздала? – спросила Стефани, запыхавшись. Обычно она опаздывала всегда и всюду. Она не любила в себе этот недостаток больше всех прочих, но ничего не могла с собой поделать. Как ни пыталась она стать организованной, время ускользало у нее из пальцев. И она объясняла свои опоздания тем, что большую часть недели как-никак была матерью-одиночкой.
– Нисколько, – улыбнулся он. – Просто я пришел заранее на тот случай, если вы не найдете галерею сразу, – здесь не то место, где приятно потеряться.
Он распахнул перед ней дверь, и они вошли в белый холл. Фотографии, отражающие жизнь простой семьи во всей ее наготе, шокировали и трогали и, самое главное, побуждали говорить о себе. Когда через час с лишним они кончили осмотр, ей казалось, что они с Майклом знают все о детстве, окружении и взглядах друг друга на домашнюю жизнь и внутрисемейные отношения. Она не говорила столько уже, кажется, несколько лет, по крайней мере у нее давно не было собеседника, который казался бы так заинтересован в ее мнении.
Детство Майкла, как и ее детство, прошло в городском предместье. «Оно не было ни горьким, ни сладким, – сказал он, и она усмехнулась, отлично поняв, что он имел в виду. – Оно было самым заурядным. Пресным. До скукоты».
Когда они снова шагнули под моросящий дождь, было уже половина девятого, и Стефани подумала, что если собирается исполнить свое решение, то должна сейчас же проститься и направиться прямиком домой, но тут Майкл спросил у нее – не хочет ли она зайти куда-нибудь выпить, и услышала, как отвечает «да».
Они нашли за углом маленький, невзрачный и холодный паб с разномастными столами и стульями, втиснулись в свободный угол и выпили пива прямо из бутылок. Когда ей постепенно сделалось не по себе среди парней с торчащими волосами, в мешковатых майках и девушек в вышедших из моды платьях и она уже подумывала о том, чтобы поскорее допить пиво и вернуться домой, Майкл подался вперед и коснулся ее руки.
– Я вижу, вам здесь не слишком по душе. Давайте пойдем куда-нибудь еще.
Они зашли в тихий ресторанчик, освещенный свечами, распили бутылку красного вина, не переставая разговаривать. В четверть одиннадцатого Майкл предложил взять такси на двоих, и она согласилась, гадая, повезет ли он ее к себе домой, и вполне к этому готовая. Когда такси остановилось у его дома в Ислингтоне, он поцеловал ее в щеку.
– Мы могли бы это когда-нибудь повторить? – спросил он.
– Непременно, – ответила Стефани и подумала: уж не ждет ли он, чтобы она сама напросилась на чашку кофе?
– Я позвоню вам завтра, – сказал он и вышел, захлопнув за собой дверцу.
– Белсайз-Парк, – услышала она, как он называет ее адрес таксисту. Помахав рукой, он поднялся по ступеням и вошел в подъезд.
Стефани откинулась на сиденье. Майкл оказался джентльменом.
Глава 27
И у Джеймса понедельник выдался таким же насыщенным. Корова с маститом, одна овца с инфицированной раной на ноге, другая с воспалением глаз. В промежутках он отвечал на телефонные звонки и сам названивал в Линкольнское бюро по предоставлению временных работников, выясняя, когда ему пришлют секретаршу. Похоже было, что в ближайшие дни рассчитывать на это не приходилось. В Линкольне пока не находилось девушек, готовых каждый день мотаться в деревню за маленькое жалованье, которое мог предложить Джеймс.
В десять минут первого он собрался закрыться на перерыв и подкрепиться бутербродом – Малкольма и Саймона уже как ветром сдуло в паб, и они даже не спросили, нуждается ли он в помощи, и не позвали с собой – но тут в дверь вошла женщина в темно-синем костюме, хрупкая и довольно привлекательная, насколько он успел заметить. В отличие от других клиентов она была без животного, но держала в руках бумаги. Джеймс приветливо улыбнулся, полагая, что она ошиблась адресом.
– Мне нужен Джеймс Мортимер, – сказала женщина.
– Это я, – ответил Джеймс, поднимаясь из-за стола. – Чем могу помочь?
Женщина заглянула в бумаги.
– Я из строительного департамента, – проговорила она. – Мы получили сведения, что вы сделали пристройку к зданию лечебницы, не получив на то разрешения.
Улыбка сбежала у Джеймса с губ, но он тут же силой вернул ее на место.
– Простите, тут какая-то ошибка. Кто, вы говорите, дал вам такие сведения?
Женщина улыбнулась в ответ:
– Я не говорила кто. Боюсь, что это конфиденциальные данные. А теперь будьте любезны, проведите меня по зданию.
Джеймс заметил у нее среди прочих бумаг поэтажный план ветлечебницы. Значит, пристройку никоим образом не удастся скрыть. Он прокрутил в голове возможные последствия. Штраф? Вряд ли что-то более серьезное. Будь трижды проклята Салли. Ей это даром не пройдет. Ну хорошо, подумал он, есть только один способ помочь делу. Надо блефовать.
Он провел женщину, которая представилась ему как Дженнифер Купер, к пристройке, где в данный момент находились выздоравливающая колли и перенесшая операцию кошка Пушинка.
– Не об этом ли идет речь? – спросил он, обводя рукой просторную комнату. Сбоку в открытую дверь виднелась маленькая операционная.
Дженнифер сверилась с планом.
– Я построил ее два года назад, но архитектор сказал тогда, что такое маленькое помещение не нуждается в разрешении. – Он почувствовал, как покрывается испариной. – Позволено расширяться на десять процентов общей площади, не так ли? – Боже, что он говорит? Ведь нет ничего хуже, чем лгать инспекторам!
Дженнифер оглядела комнату, пытаясь на глаз определить ее размеры. Потом хорошенько осмотрела операционную. Заглянула даже в шкафчики и снова уткнулась в план.
– Значит, вы утверждаете, что пристройка по размеру меньше чем десять процентов общей площади?
От ее взгляда у него ухнуло вниз сердце.
– Ну, по крайней мере, мне так было сказано. – Он уставился на свои ботинки.
Дженнифер достала ручку.
– Будьте добры назвать имя вашего архитектора.
Джеймс втянул в себя воздух. Смешно! Он и не пользовался услугами архитектора, когда делал пристройку, потому что архитектор наверняка потребовал бы получить разрешение, а на это могли уйти месяцы. Да в конечном итоге ему наверняка отказали бы, как отказывают почти всем желающим проводить строительные работы в деревне. А уж тем более, если бы об этом прознали Ричард и Симона. Если только пристройка не была сделана из натурального камня и глины и не выглядела так, словно стоит здесь лет шестьсот, а это обошлось бы ему в целое состояние. Придется признаться этой женщине во всем, сказать правду. Изобразить наивность или незнание. Как она поступит в худшем случае?
– Ну хорошо, – сказал он, пытаясь придать лицу самое свое обаятельное выражение. Может быть, она не прочь пофлиртовать, кто знает? – Вы меня поймали. Не хочу лгать такой очаровательной даме. Мне никто не говорил, что можно обойтись без разрешения, я действовал на свой страх и риск. Я посчитал, что она совсем небольшая и находится позади основного здания, где никому не видна.
– Это заповедная территория, – перебила его Дженнифер. – Здесь нельзя возводить произвольные постройки без разрешения департамента, какого бы размера они ни были.
Его былое обаяние, кажется, не срабатывало.
– И что теперь будет? – спросил он. – Меня оштрафуют?
– Теперь вы обратитесь в департамент за разрешением на строительство задним числом, – сказала Дженнифер.
– И?..
– Если постройка ваша отвечает всем требованиям, тогда ее узаконят.
– А если нет? – спросил Джеймс, заранее зная ответ.
– Вам придется ее демонтировать.
– Вы шутите! – воскликнул Джеймс. – Если я ее снесу, лечебницу придется переводить в другое место. Без нее нам тут не хватает площади.
– Может быть, вам сразу стоило подыскать здание побольше, – впервые улыбнулась Дженнифер. – Вам дается два месяца для подачи просьбы о разрешении. А пока до свидания.
Когда она ушла, Джеймс сел на пол, рассеянно поглаживая голову спящей колли сквозь прутья клетки. Что, черт побери, происходит?
Через полчаса он уже был около дома Салли и давил пальцем на звонок. Все это зашло слишком далеко. Он мог понять, что она зла на него и хочет в отместку чем-то ему по мелочи досадить. Новой работы она пока не нашла, насколько он знал, потому что деревня была небольшой и не могла предоставить много рабочих мест. Может, он в самом деле поспешил, выгоняя ее вон? Сейчас он понял, что лечебнице не обойтись без секретаря. Но вспомнил о письме из налогового управления и утреннем визите Дженнифер Купер. Вот задница! Он лучше станет сам весь день отвечать на телефонные звонки, чем возьмет назад эту девицу.
За дверью залаяла собака, раздались тяжелые шаги. В дверях появился отец Салли, Джим О'Коннел, грузный мужчина с лицом, испещренным склеротическими прожилками, обычно добродушный и приветливый человек. Но сейчас, увидев Джеймса, он сурово нахмурился.
– Ну? – спросил он резко. Джеймс замялся.
– Вы могли бы позвать Салли на минутку, – нервно улыбнулся он. – Если она дома.
Ожидая на крыльце, он колебался – не зайти ли ему в другой раз, когда Салли будет дома одна. Едва ли получится накричать на девчонку, когда сзади маячит ее папаша. Он теперь даже не помнил, почему решил, что накричать на нее – это подходящая идея. Просто крик мог принести ему хоть какое-то облегчение.
Когда Салли спустилась в холл, Джеймсу показалось, что она смотрит на него вызывающе, и гнев снова всколыхнулся в нем. Какое право она имеет портить ему жизнь?
Он заговорил негромко, надеясь, что слова не долетят до ушей Джима:
– Ну что – гордишься собой?
С Салли слетела вся ее напускная самоуверенность, а на лице отразилось полное замешательство. Если бы только Джеймс умел правильно читать по лицам!
– О чем ты говоришь?
– Ты прекрасно знаешь о чем. Как странно, что эта женщина из департамента объявилась именно сейчас, столько времени спустя.
Салли, хотя Джеймс об этом и не догадывался, сначала подумала, будто он пришел сказать, что произошло недоразумение и ее снова ждут в лечебнице, – по пути из своей комнаты к входной двери она даже решила помучить его несколько минут, прежде чем великодушно согласиться вернуться. После его слов она схватилась за ручку двери для поддержки.
– Из департамента?
– Не пытайся разыгрывать невинность, – прошипел Джеймс и тут увидел себя со стороны: стоит на крыльце начинающий седеть мужчина средних лет и грозит молоденькой девчонке словами, взятыми из посредственного полицейского фильма. – Может быть, довольно? Налоговики, строители… ты сполна рассчиталась со мной, ты ведь добивалась именно этого? Мне жаль, если я в самом деле поступил несправедливо, но ты мне отомстила. Давай считать, что мы квиты.
Он повернулся и пошел, потому что сказать ему больше было нечего. Что толку в дальнейшем разговоре? И кто знает – не прячет ли она в рукаве еще какой-то сюрприз.
Глава 28
После занятий по рефлексологии Кати со своими сокурсниками заходила в паб. Группа оказалась приятная – в основном женщины, что в настоящий момент ее более чем устраивало, потому что мужчинам она теперь не верила. Паб находился прямо за углом колледжа, там всегда можно было найти свободный столик, выпить по парочке бокалов вина и обсудить пройденный материал или же, а это случалось все чаще по мере того, как продвигалось обучение, поговорить о собственных проблемах. После чего медленно и осторожно – помня, что она слегка навеселе, – Кати ехала домой, где ее встречал жалобами Джеймс.
Чувство свободы, которое давали ей эти несколько часов, было безмерным. Она словно нащупывала свой неповторимый путь в жизни в преддверии того времени, когда снова останется одна. И если Джеймсу не нравилось, что она, вместо того чтобы мчаться к нему домой, проводила время с новыми друзьями, так и плевать. Ее уже не волновало, что он подумает. Он несколько раз порывался приехать в Линкольн и зайти в паб вместе с ними, но Кати хотела этого меньше всего. Это были ее друзья, ее круг общения, и она не хотела ими делиться. Он обиделся, растерялся, спросил подозрительно – а есть ли в их компании мужчины, и она собралась уже ответить: «Не все такие, как ты. Секс – это еще не все в жизни», но прикусила язык и мягко заверила его, что если мужчины и есть, то только геи или совсем уж непривлекательные.
– Тебе они не понравятся, – сказала она о своих новых друзьях и пояснила: – Все философы, интеллектуалы, ты сразу начнешь с ними спорить.
Первые несколько недель Джеймс ходил обедать и пить пиво в ближайший паб, но в последнее время Кати, возвращаясь домой, находила его сидящим на диване. Вид у него был при этом обиженный. Она решила не обращать внимания. С его стороны было невиданным лицемерием возмущаться ее единственным в неделю свободным вечером, тогда как сам он жил в свое удовольствие с двумя женщинами.
Через своих новых друзей – некоторые из них уже имели большой опыт практической работы, а другие были всего лишь новичками в альтернативной терапии – она нашла несколько новых пациентов и стала посещать их на дому с раскладным массажным столом, не ожидая, чтобы они приезжали к ней. Конечно, это отнимало больше времени, но она вдруг почувствовала, что ей такая жизнь нравится. Если продолжать в таком духе, она сможет с лихвой себя обеспечивать. Люди хорошо платили специалисту, который предлагал им лечение у них дома, пусть они и жили далеко от Линкольна. Кати смогла в два раза увеличить свой заработок. Даже если принять во внимание дополнительный расход бензина и время, потраченное на поездки, она прекрасно справлялась. Люди, занятые днем на работе, с готовностью выкладывали добавочную сумму за визиты на дом по вечерам и в выходные, и очень скоро вечера воскресений и понедельников тоже оказались у нее заняты, и Джеймс стал жаловаться, что теперь совсем ее не видит.
Кати уже начала подумывать, чтобы отказать Оуэну в лечении, несмотря на то что прогресс в его состоянии был налицо. Она все больше утверждалась в мысли, что он держит ее за дурочку. Время, когда она лечила пациентов бесплатно, осталось позади.
Но он вдруг явился к ней однажды утром с тремя десятифунтовыми бумажками в конверте и объяснил, что нашел новую работу и теперь может, наконец, с ней расплатиться.
– Всего лишь вахтером в больнице. Но прожить можно. Кати была потрясена.
– Оуэн, это же замечательно! Это несомненная удача. Я вами очень довольна. Подождите, скоро вас ждут новые приятные сюрпризы. Так всегда бывает.
– Я выплачу вам все до пенса – правда, частями, со временем, – засмеялся Оуэн.
Он зашел прямо с работы, сказать, что не сможет приходить по средам. Он больше не мог позволить себе роскошь получать что-то даром, и этим новым взглядом на жизнь он целиком обязан ей. Может быть, когда он вернет ей долг и сэкономит немного денег, она позволит ему пригласить ее на обед?
Но как ни было Кати приятно, что ее труды не пропали даром, она не собиралась соглашаться на его предложение. Сейчас ей меньше всего хотелось связываться с мужчиной, особенно со слабым и неуверенным в себе, каким был Оуэн.
– Это вовсе не обязательно, – ответила она вежливо. – Но все равно большое спасибо.
Оуэн густо покраснел.
– Я вовсе не имел в виду свидание или что-то такое. Я думал пригласить вас вместе с Джеймсом, – пробормотал он.
– Честное слово, Оуэн, лучше копите деньги. Но большое вам спасибо. Это очень мило с вашей стороны. – И она поцеловала его в щеку в знак того, что разговор закончен. – Желаю вам удачи. Во всем, – сказала она.
Пол Финч, родной дядя Салли О'Коннел, всегда был в самых лучших отношениях с местным ветеринаром. Он считал Джеймса человеком надежным и добросовестным, всегда быстро откликавшимся на экстренные вызовы. Он понимал животных и был добр к ним, хотя без лишней сентиментальности, на которую, как и сам Пол, просто не имел времени. Если вы фермер, то привыкаете смотреть на домашний скот как на предмет потребления. Обращайся с ними хорошо, ведь счастливая корова – это здоровая корова, а здоровые коровы дают хорошее молоко, и помни, что они доставляют тебе средства существования. На Рождество Пол всегда презентовал Джеймсу бутылку виски в знак признательности за услуги и за то, что они обходились ему дешево, поскольку по договоренности он платил Джеймсу наличными. Этот подход казался ему прежде всего разумным, никто не оставался в проигрыше, и кроме того – все так делали.
Когда однажды в его дверь постучал человек из налоговой инспекции и стал задавать вопросы, первым побуждением Пола было все отрицать. Ведь в конце концов, если он не признается и Джеймс тоже, никто ничего не докажет. Но тут он вспомнил выражение заплаканного лица своей племянницы, когда она вчера рассказывала ему о визите бывшего шефа и обвинениях, которые он бросил в ее адрес, и неожиданно ему расхотелось покрывать этого человека.
– Мне проще платить наличными, – сказал он почти неожиданно для себя мужчине в строгом костюме и с папкой. – Так я точно знаю свои расходы. Не люблю я этой возни с банковскими счетами, – добавил он, талантливо разыгрывая роль простоватого фермера. В действительности Пол не только имел на счете солидную сумму, но и пополнял ее регулярно. Органические удобрения себя оправдывали. – А что он делает с деньгами – это меня не касается. Сообщает он вам о своих доходах или нет – не мое дело.
Инспектор поблагодарил Пола за то, что тот уделил ему время, и за откровенные ответы и ушел довольный. Так и надо этому козлу, подумал Пол. Салли всегда была его любимой племянницей.
Когда Джеймс днем в среду добрался до Лондона, ему хотелось только одного: закрыться в спальне, задернуть шторы, заползти в кровать, натянуть одеяло на голову и больше никогда не выглядывать наружу. У него было такое чувство, что его обложили со всех сторон. Стремление справиться без секретарши вымотало его, и он чувствовал, что теряет пациентов. До него дошли слухи, что, когда одна из коров Пола Финча начала телиться ночью, тот вызвал ветеринара из соседней деревни. Джеймс, зная о предстоящем отёле, держал телефон включенным в ожидании вызова к Полу и теперь был в равной степени растерян и обижен.
Он едва видел Кати по вечерам из-за этой ее новой работы, и ее домик стал казаться ему тюрьмой. Еще совсем недавно двое живущих в нем людей не замечали, насколько он маленький и тесный, потому что были счастливы, но теперь жить тут казалось ему смешным для человека его возраста. Если встать посередине гостиной, то можно дотянуться до каждой из четырех стен! И ради этого он неустанно трудился всю свою сознательную жизнь? Чтобы жить в убогой хижине с женщиной, которая практически в ней не бывает?
Но конечно, главной бедой были эти проблемы с Салли, налоговиками и строительным департаментом. К тому же Малкольм и Саймон практически перестали с ним разговаривать. А когда он попытался поделиться своими заботами с Кати, она беспечно пояснила, что все случающиеся с нами неприятности имеют свою причину, но все равно в конце концов послужат нам на пользу. Он поспешил закончить разговор. Какой толк разговаривать с человеком, который все равно скажет только то, что, по его мнению, вы хотите услышать?
Лондон же, напротив, не таил в себе никаких ужасов. Он спокойно работал днем, а потом проводил тихие вечера со Стефани и сыном. Здесь он мог расслабиться и не чувствовать, что все ополчились против него. Здесь был его дом. Когда Джеймс вошел в дверь в пять минут пятого – он теперь не останавливался по дороге, стремясь добраться до Белсайз-Парк как можно скорее, – и вдохнул знакомый запах кофе, а также мальчишеский запах Финна – запах шампуня, морской свинки, кроссовок, у него сжалось горло. Вот его настоящая жизнь. Вот его семья.
Финн выскочил навстречу, распираемый желанием поделиться историями о школе и Дэвиде, о друзьях и всевозможных вещах, из которых Джеймс, голова которого была занята совсем другими вещами, мало что понял, но зато они заставили его хохотать. Его сын обладал явной склонностью драматизировать бытовые эпизоды.
Стефани он нашел на кухне и, когда она отвернулась от плиты, чтобы поздороваться с ним, поразился отчуждению, которое между ними возникло. Когда они только начинали жить в Лондоне, она бросалась ему на шею, едва он появлялся на пороге вечером в среду, а в субботу ночью плакала, вспомнив, что утром ему придется уехать снова. Тогда это действовало ему на нервы. Джеймса так обижало, что его вынудили работать в двух местах, что он относился к ее слезам скептически – если она так расстраивается, тогда почему бы ей не отказаться от карьеры в Лондоне и не вернуться в Линкольншир?
И вот теперь, когда она, вежливо улыбнувшись, спросила, нормально ли он доехал, Джеймс почувствовал, что все отдал бы за доказательства того, что она искренне рада его возвращению.
Да она красавица! Его словно что-то толкнуло. Нет, он всегда знал, что Стефани физически привлекательная женщина, но в последние годы приземленная женственность Кати возбуждала его сильнее, чем изысканная угловатость Стефани. Его притягивала незащищенность Кати и отталкивала независимость Стефани. Он шагнул, чтобы обнять ее, и почувствовал, как она на мгновение сжалась, но тут же расслабилась и, чуть помедлив, погладила его по спине. Все его последние несчастья вдруг накатили на него, и он крепче обнял ее и зарылся лицом в ее шелковистые волосы. Она позволила ему постоять так несколько секунд, но потом мягко отстранилась и снова повернулась к плите, где тушились овощи.
– Финн, иди садись за уроки, – крикнула она, решительно обрывая интимные мгновения.
