Текст книги "Дорогой, все будет по-моему!"
Автор книги: Джейн Фэллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 35
В конце концов Стефани и Джеймсу пришлось ночью спать в одной постели, потому что Полин и Джон спали в соседней спальне, а один из гостей заснул на диване в гостиной. Джеймс воспринял появление Стефани в спальне как знак того, что лед готов растаять. И ей пришлось всю ночь отражать его слезные мольбы.
Утром в воскресенье он подчеркнуто рано встал и сказал, что вернется из Линкольншира к обеду. Стефани пришлось напомнить, что ему не стоит питать надежд.
– Если ты собираешься сегодня вернуться, тебе надо найти где остановиться, – сказала она. – Я начну укладывать твои вещи.
За завтраком Финн продолжал находиться под впечатлением вчерашнего праздника. Стефани искренне пожалела Джеймса, глядя, как он мужественно старается поддерживать разговор и ничем не выдать своего настроения сыну. Они решили, что Стефани скажет новость Финну после отъезда Джеймса, потому что сумеет это сделать разумно и спокойно. Джеймс же еле держался.
– Дай мне знать, где ты будешь жить, – сказала ему Стефани, когда он садился в машину, желая донести до него мысль, что домой он больше не придет.
– Милый, мне надо что-то сказать тебе, – сказала она Финну, едва автомобиль Джеймса отъехал. С этой тяжелой необходимостью лучше разделаться поскорее. – Мы с папой… решили какое-то время пожить в разных домах. Это не потому, что мы не любим друг друга, нет! Просто иногда взрослые делают такие вещи. Но это не значит, что мы перестали быть семьей. – Слова были до тошноты избитые, но Финн, казалось, все понимал. Он смотрел на нее совершенно спокойно. – И это не значит, что кто-то из нас любит тебя меньше, чем раньше. И ты сможешь, конечно, видеться с папой, когда только захочешь. Хорошо?
– Хорошо.
Она ждала, что Финн о чем-нибудь спросит, но он уже отвернулся к своей игровой приставке.
Она решила, что, должно быть, очень многие из его друзей живут с одним из родителей и ему такое положение дел кажется нормальным. А может, он просто ради нее притворился, что воспринял это как должное. Нужно посоветоваться с кем-то знающим, как сделать так, чтобы он не замкнулся в себе и через пару лет у него не развился какой-нибудь психоз.
А Кати всю ночь и добрую половину утра ломала голову, как ей лучше вести себя, когда Джеймс скажет, что бросает ее. Можно, например, упаковать его вещи и выставить их на крыльцо, вызвать мастера, чтобы тот сменил замок на двери, а потом потихоньку наблюдать за ним в окно. Еще можно приготовить его любимое блюдо (жаркое из ягненка с брокколи, горошком и жареной картошкой), надеть самое лучшее платье, накраситься и смотреть, как он мучается, не решаясь обрушить на нее новость. Можно даже выплеснуть на него весь скопившийся гнев и выкрикнуть ему в лицо обидные слова, как ей часто хотелось сделать пару месяцев назад. Но в конце концов она решила, что надежнее всего выбьет его из колеи ледяное равнодушие.
И когда он подъехал к ее дому около часу дня (а Стефани утром позвонила ей, предупредить, что он выехал), она сидела на диване, поджав под себя ноги, и читала воскресную газету. Она приняла эту небрежную позу, когда услышала, как автомобиль сворачивает на подъездную аллею, и теперь делала вид, что это самое обычное воскресное утро. На самом деле ей было очень любопытно – расскажет ли ей Джеймс всю правду. Трудно было представить, что он это сделает, и, честно говоря, она вполне поняла бы его, не справься он с этой задачей. И действительно, что тут скажешь? Прости, я как-то забыл уточнить, что до сих пор живу со своей женой. Разве я говорил тебе, что разведен? Неужели? Даже не знаю, что на меня нашло.
Мозг приказывал ей изображать полное равнодушие, но сердце плохо его слушалось, оно сильно забилось, когда Джеймс вышел из машины. Она сразу заметила, что у него не было с собой вещей. Он не собирался оставаться. Она заставила себя уткнуться в газету, которую держала в одной руке, а другой гладила по голове Стенли, чтобы успокоиться. Когда Джеймс вошел, вид у него был такой, словно он проплакал всю ночь, как и было на самом деле, по словам Стефани, которая рассказала Кати, что просила его сдерживаться, чтобы не разбудить Финна. Волосы у него стояли дыбом, а взгляд широко открытых глаз можно было назвать безумным. Если бы Кати не знала, что именно он собирается ей сказать, она решила бы, что кто-то умер. Он застыл в дверях, явно ожидая расспросов.
– А ты рано сегодня, – сказала она.
Ничего не подозревавший Стенли соскочил с дивана и завилял хвостом, радуясь приходу хозяина.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он полным драматизма голосом. – Надо кое-что тебе сказать.
Кати видела, что он ждет от нее помощи, хочет, чтобы она спросила испуганно, что случилось, соответствуя пафосу момента. Но она не собиралась ему помогать. Она просто сказала:
– Хорошо.
Он сел в кресло, стоявшее напротив. Ей показалось, что он сейчас снова заплачет, и она почувствовала раздражение. Ну давай же, скорее, едва не сказала она вслух.
– Дело в том… – начал он и замолчал, должно быть для пущего эффекта, решила она. – Хорошо, я скажу все сразу. Дело в том, что мы со Стефани до сих пор женаты. Я живу с ней в Лондоне, и она все это время ни о чем не догадывалась. О нас с тобой. Я лгал тебе с самого начала – лгал вам обеим, – и мне жаль, мне в самом деле очень жаль.
Ее захватило врасплох то, что он сказал всю правду целиком. Она напомнила себе, что должна сохранять лицо бесстрастным. Джеймс ждал ее ответа. Не дождавшись, он глубоко вздохнул и заговорил снова:
– Я понял, что совершил ужасную ошибку. Не знаю, как сказать тебе это, чтобы не показаться жестоким, но теперь я понимаю, что мне нужна только моя семья. Сейчас они не хотят меня, но я намерен бороться, чтобы вернуть их. Я очень виноват перед тобой, Кати, но должен сделать все, чтобы спасти мой брак. Так что мы видимся последний раз…
Несмотря на то что она знала о предстоящем разговоре с ним, его последние слова неожиданно разозлили ее. Как он рад распрощаться с ней! Она забыла, что он уже не нужен ей и почему именно, просто стало больно оттого, что он смог так легко и окончательно отбросить ее за ненадобностью, назвав их совместное проживание не чем иным, как «ужасной ошибкой».
Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить участившийся пульс, и заговорила медленно, чтобы голос звучал твердо и спокойно.
– Хорошо, – сказала она. – Я сейчас выведу Стенли на прогулку. Будь добр, собери свои вещи, и я хочу, чтобы к моему возвращению тебя тут уже не было. Сколько тебе дать – час? Да, и не забудь оставить ключ.
Утомленный своими признаниями, Джеймс глядел на нее недоверчиво.
– И это все, что ты мне скажешь?
Кати сумела улыбнуться. Ей удалось-таки смутить его.
– До свидания, – сказала она бодро и, уже выйдя на крыльцо, помахала рукой. – Всего хорошего.
Но стоило ей завернуть за угол, как она позволила себе сбросить маску бесстрастия. Она его ненавидела. Ну да, он впервые в жизни сказал ей правду, что можно поставить ему в заслугу. Но то, что при этом он наплевал на ее чувства, приводило Кати в ярость. Сейчас он думал только о себе и Стефани. Его не заботило, что Кати может быть больно, что он разбил ей жизнь, в конце концов! Из ее груди вырвался громкий стон и эхом пронесся над пустынным полем. Нет, это ему даром не пройдет!
Когда она вернулась домой, утомленная долгой ходьбой по сырой траве, в ее домике не осталось и следа его пребывания. Она мимоходом подумала – интересно, направился он сразу в Лондон или же сначала решил разобраться с делами здесь? Но тряхнула головой, отгоняя мысль. Ее это больше не касалось, ей предстояло подготовиться к празднику.
Он не хотел брать с собой много вещей. Кое-какое оборудование, которое удалось разместить в автомобиле и которое позднее можно будет продать, личные вещи, копии счетов, которые могли понадобиться в будущем. Карточки пациентов он сложил в коробки и, подъехав к дому Саймона, оставил их на крыльце. Он не чувствовал в себе сил разговаривать с кем бы то ни было. Сверху он положил записку: «Я решил отказаться от практики. Здесь все документы. Д.»
Поведение Кати поставило его в тупик и одновременно разочаровало. Джеймс не хотел причинять ей лишних страданий и знал: он должен радоваться тому, что, по-видимому, она приняла разрыв с ним спокойно. Но ему не хотелось верить, что она совсем ничего не почувствовала. Если так, то ради чего она жила с ним весь год? Не то чтобы пострадало его самолюбие, он просто чувствовал себя дураком. Он поставил на карту все ради женщины, которая, услышав, что он уходит от нее, только и смогла равнодушно пожелать ему всего хорошего и повела собаку на прогулку. Ему всегда казалось, что Кати безгранично ему предана. Неужели он так сильно ошибался?
Он последний раз огляделся. Придется вызвать бригаду грузчиков, чтобы они забрали то, что он оставил. Нужные документы с просьбой о разрешении на строительство он уже отослал, и теперь все в руках судьбы. Интересно, если в разрешении будет отказано, ему что, придется приехать сюда и голыми руками разобрать пристройку, прежде чем он сможет продать практику? Но сейчас это не слишком его беспокоило. Сейчас самое важное – поскорее вернуться в Лондон и начать заново собирать свою жизнь по частям.
Глава 36
Если гости и не знали о случившемся до того, как собрались этим вечером в ратушном зале, то им не потребовалось много времени, чтобы по прибытии схватить суть дела. Над входом, прикрепленный к двум крючкам, висел лозунг, гласивший: «СЧАСТЛИВОГО СОРОКАЛЕТИЯ, ДЖЕЙМС!» Надпись до сих пор можно было прочитать, но теперь поверх старой надписи жирным черным фломастером было написано: «ИДИ В ЗАДНИЦУ, ДЖЕЙМС!» Некоторые гости, взявшие с собой на праздник детей, попали в неловкое положение.
Внутри красиво убранного зала люди стояли кучками и шепотом обсуждали происходящее. В деревне уже стало известно, что Джеймс отказался от практики и что-то явно было не так, но Кати улыбалась и на вопросы отвечала, что все объяснит позже. Она выглядела очаровательно в развевающемся длинном платье с цветочным узором, и обратно перекрашенные в светлый цвет волосы локонами падали ей на плечи. Ей не хватало только велосипеда, чтобы быть точной копией девушки с открытки семидесятых годов.
Часов около девяти Кати глубоко вздохнула и первый раз отпила большой глоток шампанского. Весь вечер ей мучительно хотелось выпить, но она сдерживалась, зная, что должна запомнить каждую подробность того, что последует дальше. Теперь она одним духом опустошила половину бокала и поднялась на маленький подиум в конце зала, где музыканты Нижнего Шиппингема под руководством Сэм и Джеффа Макнейл выступали дважды в год со своим шоу. Она взошла по ступенькам сбоку сцены и встала перед потертой вишневой бархатной портьерой. Она даже не успела испугаться, что не сумеет завладеть общим вниманием, как все глаза обратились на нее, и по залу пролетел легкий гул.
Кати проглотила слюну. Она никогда не умела выступать перед публикой, предпочитая роль моральной поддержки, и не стремилась оказаться в центре внимания. Но сейчас она хорошо знала, что собирается сказать. В конце концов, это ее праздник! Люди, несомненно, будут на ее стороне. Она мягко кашлянула.
– Как я понимаю, все вы гадаете, что здесь происходит, – сказала она, и по залу снова пробежал шепоток.
Она видела, как пристально смотрят на нее присутствующие. Ричард, Симона, Джефф, Сэм, Хью, Элисон, Саймон, Малкольм, даже Оуэн. Она, как ни старалась, не смогла уговорить прийти Салли или кого-то из ее родных. Среди гостей она узнавала клиентов Джеймса. Был здесь и владелец «Ле Жоли Пуле». Они смотрели на нее во все глаза, и она почувствовала, как краснеет. Ну, начинай же, велела она себе.
– Я уверена, что многие из вас помнят Стефани, жену Джеймса. – Лица удивленно вытянулись – что общего имеет Стефани с происходящим? – Как вы знаете, Джеймс и Стефани расстались полтора года или около того назад. Несколько месяцев спустя мы с Джеймсом познакомились, и он перебрался ко мне. С тех пор он одну половину недели проводил со мной, а другую в Лондоне, где жил у друзей, а по субботам виделся со своим сыном Финном. Или… – она сделала драматическую паузу, – я так считала.
Тишина наступила такая, что у нее закружилась голова. Она помедлила секунду и продолжала:
– Несколько недель назад я узнала, что Джеймс и Стефани на самом деле не разводились.
Кто-то в зале негромко ахнул.
– По мнению Стефани, они по-прежнему были счастливой семьей.
По залу снова пронесся гул, и Кати захотелось рассмеяться – такие изумленные у всех сделались лица.
– Как вы поняли, я ничего не знала про Стефани, а Стефани ничего не знала про меня. Джеймс жил двойной жизнью. Жизнью заботливого мужа и отца со среды по воскресенье и жизнью любящего друга другую половину недели. До тех пор, пока об этом не узнала Стефани и не рассказала мне – она хотела сама приехать сюда сегодня вечером, кстати, но не смогла.
Полное замешательство в зале.
«Отлично, – подумала Кати, – они ловят каждое мое слово».
– Итак, – сказала она, – теперь у меня все кончено с Джеймсом. Я велела ему убираться, и он убрался, уехал в Лондон, насколько мне известно, но что он будет там делать, не представляю, потому что Стефани точно так же выгнала его вон. А мне это безразлично, и я больше никогда не желаю с ним разговаривать. А теперь я хочу, чтобы вы наслаждались праздником. Буфет откроют через минуту. Давайте выпьем все вместе!
Кто-то захлопал, другие неуверенно, с оглядкой на этикет, подхватили. Едва Кати сошла со сцены, как ее окружила небольшая толпа. Ее обнимали и хвалили за смелость. Она достойна лучшего, говорили ей, Джеймс определенно неудачник, и его никогда не примут снова в Нижнем Шиппингеме. Кати купалась в лучах популярности. Да, публичное разоблачение Джеймса не состоялось, но в целом все получилось ничем не хуже.
Часов в одиннадцать, с трудом улизнув от соседей, изливавших на нее сочувствие и поддержку, она вышла на улицу и позвонила Стефани.
– Я это сделала! – сказала она в трубку.
– Браво, – ответила Стефани, и Кати почувствовала, что она улыбается. – Расскажи подробности.
Дальнейшее вспоминалось впоследствии весьма туманно. Ей говорили много добрых слов, предлагали помощь и покровительство, снова и снова подливали вина, звали танцевать. Она помнила, как даже расплакалась, когда кто-то, кажется Симона, которая, видимо, раскаивалась в том, что пыталась соблазнить Джеймса несколько дней назад, особенно проникновенно выражала ей сочувствие. Но Кати абсолютно не понимала, как возвращалась домой с Оуэном и каким образом оказалась в его постели почти голой.
Окно гостиничного номера Джеймса выходило на наружные воздухоочистительные установки расположенного рядом ресторана, и их непрерывный гул убивал всякую надежду посмотреть телевизор. Он попробовал закрыть окно, но, поскольку его отель не предоставлял такую роскошь, как кондиционер, в комнате сразу стало невыносимо жарко, и ему не оставалось ничего иного, как открыть окно снова. Этот мотель на Чак-Фарм-роуд он выбрал не за его удобства, а за место расположения. Отсюда было рукой подать до Стефани, и никому не покажется странным, если они будут постоянно сталкиваться. Очень важно, чтобы она, удалив его с глаз долой, не смогла просто выбросить его вон хотя бы из головы.
Джеймс вытянулся на узкой кровати. Он очень устал, но знал, что заснуть не удастся. В голове проносились события двух минувших дней. Он, само собой, не ждал, что, услышав его признания, Стефани тут же все ему простит и они станут жить и дальше вместе как ни в чем не бывало, но ее реакция выбила его из колеи. Откуда она могла узнать, о чем он собирался ей рассказать? И как давно она узнала? Он попытался проанализировать ее поведение за последние несколько месяцев по отношению к нему, вспомнить эпизод, после которого ее отношение изменилось. Но так ничего и не смог припомнить.
А что касается Кати… Джеймс потер глаза ладонями. Тут он совсем ничего не понимал, кроме того, что жизнь с ней… вернее, вся его линкольнширская жизнь окончена. И ему это было все равно. Даже радостно сознавать, что огромный кусок его существования отрезан так бесповоротно. Он продаст практику и навсегда сможет выкинуть из головы и Нижний Шиппингем, и его обитателей. И слава богу!
Но когда он задумался над тем, на что станет жить, его прошиб холодный липкий пот. Пока он не получит денег за практику, придется жить на сбережения, большую часть которых поглотят налоговые долги. Утром он собирался позвонить земельному агенту – может быть, получится продать практику, не дожидаясь решения управы по поводу пристройки? Хотя кто же согласится взвалить на себя чужие проблемы?
Мотель обходился ему в семьдесят пять фунтов в день – и это за крошечный номер, где нельзя даже вскипятить чая.
Наверное, придется подыскивать квартиру, хотя едва ли в Лондоне он сможет позволить себе жить один, а мысль делить жилье с кем-то еще, словно он студент, едва не заставила его расплакаться. Он подумал о Стефани и их уютном доме в двух шагах отсюда. Интересно, думает ли она о нем? Но она не думала.
Глава 37
Утром в понедельник Стефани встала хорошо выспавшейся. После разговора с Кати она была довольна, что Джеймс все-таки не избежал публичного разоблачения, которое они задумали с самого начала. Очень странно, что он все-таки решился все ей рассказать – вполне мужественный поступок, нисколько ему не свойственный.
Собираясь в школу, Финн расплакался. Словно новость, которую накануне сообщила ему Стефани, вдруг дошла до его сознания. Она пообещала ему купить подружку для Дэвида, и это, кажется, помогло. «Господи, – подумала она, – прошло всего два дня, как мы с Джеймсом расстались, а мне уже приходится подкупать своего ребенка». Правда, в школу он пошел вполне счастливый, так что подкуп оправдал себя, хотя в голове Стефани уже мелькали картины, как, пытаясь утешить сына, она постепенно оказывается в каком-то подобии Ноева ковчега.
Проводив Финна до школы, она вернулась домой, где иногда позволяла себе поработать, не приезжая в офис. После церемонии вручения премий киноакадемии все немного успокоилось, но несколько глянцевых журналов снова опубликовали снимки Меридит и Минди с лестными комментариями, что сулило новые заказы в будущем. Полчаса она говорила по телефону с Наташей, сообщая ей подробности, потом вяло полистала журналы в поисках вдохновения и наконец позволила себе задуматься о предстоящем вечере.
Майкл ждал ее в половине восьмого у «Нобу», и, хотя он пока об этом не догадывался, Стефани решила, что сегодня ночью их отношения перейдут на новый уровень. Она договорилась, что Финн переночует у Арона Симпсона – его матери она сказала, что вечер, проведенный с приятелем, отвлечет его от эмоциональной травмы. Мать Арона, Кристабель, которая сама воспитывала сына в одиночку, была рада помочь. Стефани собиралась сразу же сказать Майклу, что с ее браком покончено, а потом сделать так, чтобы после ужина он отвез ее к себе домой. Она не думала, что его придется слишком активно завлекать. Она была почти рада, что Наташино появление в тот раз помешало им стать любовниками. Она хотела, чтобы их с Майклом отношения были предельно честными и потом не мучила совесть, что они начались до того, как она объявила Джеймсу о разрыве.
Когда в шесть часов пора было приниматься за косметику, Стефани почувствовала себя плохо. Неужели она в самом деле готова к этому? Даже если отвлечься от моральной стороны происходящего, она далеко не была уверена, что сможет раздеться перед другим мужчиной после долгих лет спокойной семейной жизни с Джеймсом. Конечно, он уже успел увидеть ее почти раздетой. Она покраснела, вспомнив, как они второпях даже не дали себе труда раздеться полностью, словно два подростка, совокупляющиеся на скамейке в парке. «Ну да ладно, – решила она, – если ему не понравится то, что он увидит, это меня не касается». Стефани постаралась убедить себя в том, что верит в это, но не смогла.
Без двадцати восемь она вышла из такси на Парк-Лейн. Майкл сидел в баре с пустым бокалом в руке.
– Это для храбрости, – пояснил он, увидев Стефани, и она засмеялась. Конечно, он тоже нервничает. Ведь и он был женат на другой женщине пятнадцать лет. Стефани немного расслабилась.
– Я бы тоже не отказалась выпить, – сказала она. Через четыре с половиной часа все было кончено. По крайней мере, в первый раз. Стефани лежала на большой деревянной кровати Майкла (он пошел вниз, принести напитки) и поздравляла себя. Это было… немного нескладно, как почти всегда бывает при первой близости, они не могли предугадать движений друг друга и все время спрашивали «Тебе так нравится?», и «Так хорошо?», и «Тебе так удобно?». Ей даже пришлось немного притвориться, иначе это тянулось бы всю ночь. Но в общем все прошло хорошо. Не потрясающе, но приятно. И на данный момент этого было вполне достаточно.
Кати проснулась со страшной сухостью во рту и с трудом вспомнила события минувшего вечера. Еще не успев открыть глаза, она почувствовала непривычный запах. В нем не было ничего неприятного, но в ее маленькой спальне обычно пахло лилиями. Кто-то негромко засопел над ухом. Тут она окончательно проснулась и заставила себя оглядеться. Рядом на спине и – она могла бы в этом поклясться! – с блаженной улыбкой на губах распростерся Оуэн.
Это просто невозможно! Она не могла!
Заглянув под одеяло, Кати увидела, что белье осталось на ней, это был добрый знак. О боже! Она и понятия не имела, что произошло.
Пытаясь не разбудить Оуэна, она вылезла из-под одеяла. Если бы пришлось с ним сейчас разговаривать или, тем более, соответствовать каким-то его ожиданиям, она бы не вынесла. Необходимо было выбраться отсюда как можно скорее. Оуэн что-то забормотал и повернулся на бок, не подозревая, что Кати, застыв рядом, в ужасе смотрит на него. Она замерла на месте, затаив дыхание, а он улегся поудобнее и зачмокал губами, как довольный младенец. Кати почувствовала, как в груди закипает гнев. Как он может сладко спать после того, что случилось? Конечно, она ничего наверняка не знала, но предположить могла. Он, видимо, воспользовался тем, что она была пьяна и перевозбуждена. Она совершенно не помнила, как уходила с праздника, как прощалась с гостями.
Как можно тише она подняла с пола свою одежду. Только туфель почему-то нигде не было видно. Наплевать!
Трава в саду была мокрой от росы. Кати не представляла, который час, и, взглянув на запястье, поняла, что часы она тоже оставила у Оуэна. Должно быть, сейчас еще раннее утро, но она не хотела подвергать себя риску столкнуться с кем-то из знакомых и решила пойти в обход, через поле. Она шла на цыпочках и то наступала на что-то колючее, то спотыкалась о корни деревьев. Ее тошнило, болела голова. Она давно не напивалась всерьез и успела забыть, какими гадкими бывают последствия. Хотелось поскорее добраться до дому и лечь в свою постель. Вставляя ключ в замок, она услышала жалобное поскуливание Стенли и со стыдом поняла, что совсем о нем забыла. Едва Кати отворила дверь, как он проскочил мимо нее и поднял ножку у куста. Полная раскаяния, она представила, как он всю ночь терпел из последних сил, чтобы только не напачкать на пол, за что она всегда его ругала. Она засуетилась вокруг него, осыпала ласками. Подавляя тошноту, открыла банку его любимых вонючих консервов. Он счастливо вилял хвостом, все ей простив и забыв о страданиях минувшей ночи.
Наверху Кати разделась и, несмотря на то что просто валилась с ног, прежде чем забраться в кровать, приняла душ. Хотелось смыть с себя все следы Оуэна.
Спустя несколько часов ее поднял дверной звонок. Стенли начал громко лаять на случай, если пронзительная трель ее не разбудила. Спросонья она заковыляла вниз прямо в пижаме и распахнула дверь. На крыльце стояли ее туфли, а в одной поблескивали ее часики на браслете. Она схватила вещи и огляделась в страхе, что сейчас откуда-нибудь материализуется Оуэн. Но его нигде не было.
Она выключила телефон, вернулась в постель и провела в ней весь день.
