Текст книги "Где Ангел не решится сделать шаг"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Сангвиний стоял на вершине невысокого холма из гладкого камня и смотрел, как солнце клонится к далекому горизонту. Его крылья были сложены, а кровь ксеносов, забрызгавшая его во время битвы, смыта с доспеха. Он кивнул. Мельхиор был спасен, победа одержана. Его мысли уже неслись к следующей битве, следующему миру, нуждающемуся в просвещении.

На губах появилась улыбка, когда Ангел почувствовал приближение брата, но он не повернулся к Хорусу.

– Меня очень волнует один вопрос, – сказал Сангвиний с преувеличенной серьезностью.

– О-о? – Повелитель Лунных Волков остановился рядом с ним. – Звучит тревожно.

Ни один из них не обратил внимания, но прямо под ними в неглубокой лощине множество обычных людей – солдат и пленных, и даже легионеры Астартес, застыли, обратив лица вверх. Даже один примарх представлял собой внушительное зрелище, а двое генетически созданных сверхлюдей и подавно станут событием, которое многие из них запомнят на всю жизнь. По многим причинам.

– Чем я могу помочь, брат? – продолжил Хорус, изображая серьезность.

Ангел взглянул на него.

– Если бы серый выполнил твою просьбу, если бы он освободил рабов… Скажи мне, ты бы на самом деле отпустил ксеносов?

Хорус кивнул, словно ответ был очевиден.

– Я человек слова. Я бы позволил им покинуть поверхность планеты, выйти на орбиту… – Он задрал голову. – Но когда они встретили бы там твои корабли, ну… – Хорус слегка пожал плечами, огромные наплечники боевого доспеха усилили эффект движения. – Ты ведь никогда не был таким же обходительным, как я.

Улыбка превратилась в смешок. Сангвиний насмешливо поклонился.

– Это точно. Я должен довольствоваться тем, чтобы быть просто лучшим воином.

– Не вынуждай меня ощипывать эти крылья, – парировал Хорус.

– Даже не думай! – воскликнул Сангвиний. – Без них я буду всего лишь красавчиком вроде тебя.

– Это было бы ужасно, – согласился примарх Лунных Волков.

Шутки закончились, и беседа двух братьев перетекла в совещание генералов-союзников.

– Какие корабли ты решил оставить для приведения к Согласию?

Хорус потер подбородок.

– Думаю, «Меч Аргуса» и «Багровый призрак». Отряды Армии с этих кораблей разместятся здесь и удостоверятся, что культ нефилимов мертв и погребен. Если все пойдет хорошо, они присоединятся к моему экспедиционному флоту через несколько месяцев.

Крылатый примарх взглянул на небо.

– Боюсь, мы видим их не в последний раз.

– Хан сейчас разыскивает их родной мир. Он закончит то, что мы сегодня начали здесь.

– Я на это надеюсь. Технология, которой пользовались ксеносы, легкость, с которой они проникли в разумы гражданских… Это тревожит. Мы не можем позволить распространяться этой заразе, – Сангвиний оглянулся на брата. – Итак, куда ты теперь?

– В сектор Улланор. Дюжина систем замолчала, от Новой Митамы до самого Налкари. Подозреваю очередное вторжение ксеносов.

– Орки?

– Возможно. Я могу воспользоваться твоей помощью, брат?

Сангвиний снова улыбнулся.

– Сомневаюсь в этом. И я не смог бы оказать ее, даже если бы захотел. Мои астропаты уже не первый день встревожены, передавая сообщения от наших скаутов в Персее Нуль. Мне доложили, что там крайне необходимо Согласие.

– Великий план отца… Он нечасто предоставляет нам шанс сражаться вместе, – заметил Хорус. Его брату послышалась нотка сожаления в словах. – Сколько славы мы разделили в этот день? Недостаточно.

– Согласен.

На поле битвы примархам довелось рубиться рядом, когда орда серокожих нефилимов бросилась на них, испуская из стеклянных шипов на руках и ногах акустические импульсы. Братья встали спиной к спине, этот момент стал поворотным в сражении и гарантировал им победу.

– Признаю, был бы рад возможности снова сражаться рядом с тобой, – продолжил Сангвиний. – И не только. Мне не хватает наших бесед.

Хорус еще больше нахмурился.

– Однажды мы покончим со всем этим, – он указал на пески пустыни и следы битвы. – Тогда сможем наговориться всласть и играть в регицид сколько душе угодно. По крайней мере, до следующего Крестового похода.

Что-то в тоне брата заставило Сангвиния призадуматься. В нем был скрыт некий смысл, который он мог почувствовать, но не понять, нечто такое, что, возможно, даже сам Хорус не вполне осознавал.

Шанс на понимание окончательно был утрачен, когда фигура в багровом доспехе быстро поднялась по склону низкого холма.

– Милорды. Простите, что прерываю. – Ралдорон поклонился и метнул в Хоруса настороженный взгляд, прежде чем повернуться к своему примарху. – Требуется присутствие Ангела… в другом месте.

– Есть проблемы, первый капитан? – спросил Хорус офицера Кровавых Ангелов.

Худое серьезное лицо Ралдорона под роскошной гривой светлых волос было непроницаемо.

– Дело легиона, милорд, – сказал он. – Требующее личного внимания моего повелителя.

Сангвиний устремил на своего капитана тяжелый взгляд. Ралдорон был одним из наиболее доверенных людей и командиром элитной ветеранской роты, заслужившим множество почестей за десятилетия войны во имя Императора. Он являлся советником примарха и носил новый почетный титул «магистр ордена», выполняя роль, схожую с той, которую играли воины Морниваля в легионе Лунных Волков. Первый капитан не слыл импульсивным человеком, так что столь беспардонное вмешательство в беседу примархов само по себе становилось причиной для беспокойства.

– Говори, Рал.

Последовала короткая пауза, такая крошечная, что лишь тот, кто знал капитана Ралдорона так же хорошо, как его повелитель, уловил бы ее. Но она была достаточной, чтобы указать на наличие проблемы.

– Один из наших братьев был… потерян,повелитель.

Сангвиний почувствовал, как его лицо застывает, превращается в маску, словно в вены проник холод.

– Брат, прошу извинить меня.

Ангел не услышал ответа Хоруса, он уже уходил, следуя за Ралдороном сквозь пелену дыма, клубившегося над потемневшей пустыней.

Они молчали и когда шли, и когда ехали в «Лендспидере», который Ралдорон взял для передвижения по району боевых действий. Сангвиний ушел в себя и приготовился к худшему, пока первый капитан пилотировал машину над восточным флангом поля битвы. Они мчались на предельно низкой высоте, ныряя в неглубокие впадины, огибая руины башен восхваления и обвалившиеся стены. Когда гравитационные двигатели сбросили обороты у места назначения, примарх увидел, что ситуация выглядит именно так, как ему хотелось. Великолепный организатор, Ралдорон проследил за тем, чтобы обширный район был оцеплен. Легионеры в кордоне диаметром в несколько сотен метров стояли спиной к охраняемому объекту. Ни один не поднял головы, когда над ними пролетел спидер и сел во внутреннем дворе разбомбленной часовни сопереживания.

– Там, – мрачные слова Ралдорона, кивнувшего в сторону развалин, раздались сквозь тихий гул работающих на холостом ходу двигателей. – Я изолировал его, как только понял, что с ним.

Пока они шли к обвалившемуся зданию, Сангвиний почувствовал, как холод в крови распространяется по рукам. Стены наклонились вправо, а потолок рухнул, из-за чего овальная церковь почти погрузилась в песок. Вторая, меньшая группа легионеров стояла возле входа. Эти воины были из числа почетной стражи Ралдорона. Они тоже стояли спиной к охраняемой зоне и не отреагировали на присутствие своего примарха.

– Его имя?

– Алотрос, – сказал Ралдорон. – Отличный послужной список. Из сто одиннадцатой роты капитана Тагаса.

– Что знает Тагас? – спросил Сангвиний.

– Что брат Алотрос мертв, милорд, – из темного проема появилась фигура в золотом доспехе и отдала честь. Строгое выражение лица Азкаэллона было красноречивее любых слов. – Убит ксеносами, испарился при взрыве. Благородная смерть. – Сангвинарный гвардеец умышленно встал перед своим командиром, бросив сердитый взгляд на Ралдорона. – Тебе не следовало приводить повелителя сюда.

Ралдорон хотел было ответить, но примарх перебил его:

– Это решать не тебе, командир гвардии.

Азкаэллон слегка побледнел из-за силы в твердом спокойном тоне Сангвиния.

– А теперь отойди.

Азкаэллон подчинился, но не промолчал.

– С этим должны разобраться мы, господин. Тихо.

– Тихо? – повторил примарх, его тон вдруг стал сухим. – Нет, мой сын. Ни один Кровавый Ангел никогда не умрет в тишине.

Воздух в разрушенном храме ксеносов был пропитан резким металлическим запахом свежей крови. Сангвиний облизал губы, не сумев удержать инстинктивной реакции. Его омофагическая мембрана различила все группы человеческой крови, определяя их так же легко, как винодел распознает возраст вина и состав букета. Здесь пролилась и кровь ксеносов – среди прочих присутствовал едкий запах нефилимов.

Примарх обнаружил, что золотые ботинки его доспеха всколыхнули небольшое озеро темной жидкости, которое образовалось в темном нефе часовни. Здесь было очень много мертвых, рассаженных вдоль стен помещения, словно зрители на театральной постановке. Среди руин валялись обломки артефактов нейротехнологии нефилимов – приемники синапсов, эмпатические матрицы и тому подобное. Но здесь не было признаков насилия, следов битвы, которая кипела весь этот день. Нет, это зрелище напоминало не войну, но резню.

Примарх увидел Алотроса, как только вошел в храм, на фоне холодных трупов его горячее тело отчетливо предстало улучшенному зрению примарха. Космодесантник припал на одно колено в центре лужи, словно в клятве верности, аккуратными, спокойными движениями черпал темную жидкость с пола и подносил к губам. И пил молча, неторопливо.

– Посмотри на меня, – приказал Сангвиний. Его охватила необычная печаль, а сердце в груди сжалось, когда Алотрос медленно подчинился.

Доспех Кровавого Ангела был серьезно поврежден, фибросвязки разорваны, керамит треснул. Кажется, нагрудник был вскрыт по всей длине, а под ним обнажилась тяжелая рана. Примарх узнал последствия удара визга-импульса нефилимов и, присмотревшись, увидел следы высохшей крови, тянущиеся из ноздрей, ушей и уголков покрасневших глаз. Такой удар вскипятил бы мозг обычного человека и даже у легионера повредил бы тело и разорвал нейронные проводящие пути. Алотрос был бледен и, несомненно, испытывал боль, но, похоже, абстрагировался от нее. Воин получил удар в упор из оружия чужих и уцелел – редкий случай. Сангвиний поправил себя: не уцелел. Не совсем. В этот самый момент где-то на поле битвы капитан Тагас и сослуживцы Алотроса по отделению смирились с его смертью.

Губы, подбородок, видимая часть шеи – все было в крови, которую Алотрос настойчиво пил, глоток за глотком. Алотрос посмотрел на примарха жестокими, звериными глазами. Сангвиний увидел в них жажду, ту самую жажду, которую видел раньше в других глазах и при других обстоятельствах. Поначалу редко, но теперь с неумолимой регулярностью.

Алотрос испустил глубокий, рокочущий рык и медленно поднялся на ноги. Его пальцы скрючились, как когти, и он оскалился. Во тьме блеснули клыки. В другие времена сказали бы, что его душу похитил какой-то адский призрак, что его кровь отравлена, что он одержим.Но такие мысли были фантазиями. Искажение этого доброго воина пришло откуда-то изнутри, не от мифической, потусторонней внешней силы.

Сангвиний знал, что уже слишком поздно, но он не мог совершить следующий шаг, не попытавшись. Примарх протянул руку.

– Сын мой, – начал он. – Отступи, если можешь. Отступи от бездны и вернись к нам. Я спасу тебя.

Алотрос моргнул, словно слова были незнакомы ему и их смысл было трудно понять.

– Это моя вина, – сказал примарх. – Я виноват. Но я исправлю ее, если ты поможешь мне. – Он сделал шаг вперед. – Ты поможешь мне, Алотрос?

С глубокой отцовской печалью Сангвиний понял, что его слова бессмысленны. На лице Кровавого Ангела отразилось дикое желание, импульс, родившийся в самых глубинах звериной сути воина. В конце концов, то немногое, что осталось от брата Алотроса из сто одиннадцатой роты, просто исчезло.

С яростью берсерка легионер в два прыжка пересек часовню. Примарх медлил, он мог бы извлечь оружие, не имело значения какое – силовой меч, глефу или пистолет «Инферно», – и лишить жизни боевого брата, прежде чем тот окажется на расстоянии вытянутой руки. Но что-то останавливало его.

Может быть, это была надежда на то, что Алотрос станет тем, кто разорвет замкнутый круг и не сделает то же, что и другие до него, или чувство вины остановило руку Ангела, своего рода наказание, возложенное на самого себя: увидеть этот ужас вблизи, познать предсмертный миг своего сына.

Вопреки здравому смыслу, без шансов на выживание, Алотрос напал на своего генетического отца. Он что-то невнятно пробормотал на диалекте технокочевников Нижнего Плоскогорья Ваала. Он хотел только одного: вонзить зубы в живую плоть и удовлетворить жажду крови. Он действительно был потерян.

Сангвиний не подпускал близко Алотроса, безумные удары воина безвредно звенели о доспех примарха. Пламя ярости легионера не затухало, напротив, с каждой секундой разгоралось все ярче. Смесь кровавых ароматов в его дыхании наполнила чувства примарха, и Сангвиний понял.

Он знал, откуда взялась эта кровавая ярость, эта красная жажда.Он чувствовал ее, скрученную ядовитую нить внутри собственной генетической спирали. Темное наследие, которое он передал этому потомку. Рецессивная метка смерти.

– Мне жаль, сын мой, – сказал он Алотросу за мгновенье до того, как сломать легионеру шею.

Рычание Алотроса оборвалось гортанным свистом, а в его глазах мелькнул краткий миг покоя. Тело легионера рухнуло в лужу крови. Боль отпустила Кровавого Ангела, ему была дарована последняя милость. Но теперь мрак в ксеносской церкви, казалось, сгустился еще сильнее, омраченный грузом только что содеянного.

Второй раз за этот день Сангвиний ощутил присутствие брата.

Он резко повернулся и пристально посмотрел в полумрак, и тогда громадная тень вышла из-за рухнувшей опорной колонны и замерла перед ним.

– Хорус?

–  Что ты наделал? – Свет упал на лицо его брата, и на нем было отчетливо видно потрясение. – Что ты наделал? – звук собственного голоса, казалось, вывел Луперкаля из оцепенения, и он бросился к убитому воину. – Ты… убил его.

Сангвиний встал перед трупом, словно защищая его, и остановил Хоруса.

– Ты следил за мной? – тон выдавал гнев и удивление, стыд и сожаление, и сотню других эмоций. – Шпионил?

Хорусу понадобилось все его огромное самообладание, чтобы остаться на месте, смятение на его лице исчезло. Он пытался понять то, свидетелем чему стал, и не смог. Примарх казнил одного из собственных сыновей…Даже думать о таком было страшно.

– Ты не должен здесь находиться, – безжизненным тоном произнес Сангвиний. – Это не для глаз посторонних.

– Похоже на то, – мрачно кивнул Хорус. – Но я не посторонний, я твой брат, – он поднял голову и с вызовом встретил взгляд Ангела. – И я не понимаю, почему ты совершил столь отвратительный поступок.

Сангвиний не стал спрашивать, как Хорус прошел мимо стражи Ралдорона, не подняв тревоги, в конце концов, он был примархом, а сыновья Императора всегда были искусны.

Взгляд Хоруса смягчился, теперь в нем не было гнева, только сочувствие.

– Я не должен был приходить сюда, но твоя реакция на слова первого капитана… Брат, то, что я увидел в твоих глазах в тот момент, обеспокоило меня, – он обошел Ангела и опустился на колени у тела Алотроса. – И теперь я вижу, что был прав.

Хорус хладнокровно осмотрел мертвого легионера и постучал пальцем по его виску.

– Скажи мне, в чем причина. Что с ним случилось? Это сделали нефилимы, они повредили его рассудок?

Ложь застряла в горле Ангела. Да, он хотел солгать…

Ужасная трагедия. Это работа грязных ксеносов. Я был вынужден совершить прискорбный поступок…

– Нет. – Ложь рассыпалась прежде, чем обрела форму слов. Солгать своему брату было не проще, чем заарканить солнце Мельхиора и стянуть его с неба. Хорус и Сангвиний знали друг друга настолько хорошо, что ложь представляла невероятно сложную задачу. Он не мог пойти на это.

– Нет, Хорус. Это моя вина. Ответственность лежит на мне.

Наступила долгая пауза, и Ангел видел ход мыслей своего брата по выражению его лица: вопросы, которые тот задавал себе, ответы, которые хотел найти.

Наконец Хорус встал и положил руку на плечо брата, на твердых чертах лица Луперкаля отразилась тревога.

– Если ты захочешь, я сейчас же уйду и больше никогда не заговорю об этом. Твой легион – это твоя забота, Сангвиний, и я никогда не позволю себе усомниться в этом, – он сделал паузу. – Но я твой брат и твой друг, и мне тяжело видеть печаль в твоих глазах. Я знаю, у тебя сострадательная душа, ты бы никогда не совершил такое, если бы имел выбор. Но твоя ноша тяжела, и я помогу нести ее, если только ты позволишь.

Кровавый Ангел прищурился.

– Ты о многом просишь.

– Как всегда, – согласился Хорус. – Расскажи мне. Объясни, – он почти умолял. – Клянусь честью своего легиона, ни одно произнесенное здесь слово не покинет этих стен. Я буду держать это втайне от всех.

Сангвиний встретил его взгляд.

– Даже от нашего отца?

Хорус минуту ничего не говорил, затем, наконец, кивнул.

С большой осторожностью Сангвиний поднял тело погибшего воина и отнес его к каменному пьедесталу. На платформе раньше покоилась кристаллическая статуя нефилима, но сейчас все, что осталось от нее, – куча обломков, хрустящих под ногами. Примарх расположил тело мертвого легионера для церемонии прощания, вернув достоинство, украденное безумием.

Наконец Сангвиний повернулся к Хорусу.

– Нас создали идеальными, – начал он. – Инструменты войны. Величайшие мастера битвы, – он медленно развел руки, и крылья белым костром вспыхнули за его спиной. – Думаешь, отец преуспел в своем замысле?

– Совершенство – это не состояние, – ответил Хорус. – Это стремление. Все, что имеет значение, – путь, а не цель.

– Это тебе Фениксиец сказал?

Его брат кивнул.

– Фулгрим бывает заносчив, но в этом он прав.

Сангвиний положил руку на неподвижную грудь Алотроса.

– Мы так много даем своим сыновьям. Наш облик, нашу волю, нашу силу духа. Они лучшие из людей. Но также в себе они несут наши изъяны.

– И они должны их нести, – сказал Хорус. – И мы должны. Быть человеком – значит быть несовершенным, не имеет значения, кто мы такие или откуда пришли, мы по-прежнему люди. У нас те же предки, что и у людей, которых мы защищаем.

– Несомненно. Если мы утратили эту связь… Если бы мы были лишены человеческого начала, у сыновей Императора и Легионес Астартес было бы больше общего с этими ксеносами… – Сангвиний указал на тело синекожего нефилима, – …чем с детьми Терры.

Он покачал головой.

– Но при всем том, кем мы являемся, мы не можем сбежать от того, что внутри. – Ангел надавил пальцами на грудь. – Я завещал своим сыновьям нечто темное, брат.

– Говори прямо, – потребовал Хорус. – Я – не Русс, который осудит тебя, и не Дорн, который не станет слушать. Нам с тобой нет необходимости притворяться.

– Я думаю, это скрытый изъян в генетической матрице геносемени Кровавых Ангелов. Нечто в моем собственном биотипе. Я разглядел в себе проблески этого дефекта, брат. Темная суть, характерная черта, скрытая и ждущая пробуждения.

Взгляд Хоруса упал на мертвого воина.

– Это… ярость, которую я видел в нем?

– Она кричит о крови. И не находит утоления.

Лунный Волк отвернулся, размышляя.

– Сколько раз?

– Алотрос один из нескольких, насчет которых я уверен. Могли быть другие, которые погибли в битве, и этого никто не заметил.

– Горстка за двести лет в легионе численностью в сто двадцать тысяч? – Хорус сложил вместе руки. – Как ты можешь быть уверен…

– Я уверен, – серьезно ответил Ангел. – И случаи учащаются. Боюсь, со временем болезнь захватит каждого моего сына. В своей медитации я видел подобные… вероятности.

Его брат ждал, пока он продолжит. Каждый из примархов был по-своему одарен сверхъестественными способностями их отца, а для Сангвиния частью этого наследия было определенного рода зрение.Туманное, неопределенное чувство предвидения.

– Всегда одно и то же, – продолжил Ангел. – Воин в пылу битвы поддается гневу, который растет и растет, пока не лишает его разума. Человеческое начало исчезает и остается только дикая сущность. Он убивает и убивает, все больше и больше жаждет крови, – рассказывая, примарх побледнел. – А в конце происходит самое худшее – он полностью теряет самого себя.

– Пока смерть не становится избавлением, – Хорус снова кивнул. – Брат… Я понимаю тебя… Давно ты это знаешь?

Удивительно, но Сангвиний почувствовал облегчение, словно доверившись Хорусу, он действительно снял тяжесть с души.

– Я скрываю это от нашего отца и братьев несколько лет. Ищу решение. Некоторые из сыновей объединились со мной в поиске способа уничтожения этого изъяна.

Сангвиний стиснул зубы.

–  Моегоизъяна.

– Брат… – начал Хорус, подбирая слова.

Сангвиний покачал головой.

– Молчи. Ты думаешь, я виню себя за нечто, что не могу контролировать, но это не так. Это мое наследие, и я должен найти ему объяснение. Примарх… – Он запнулся, его голос переполняли эмоции.

– Примарх – отец своего легиона, – сказал Хорус, закончив за него мысль. – Я не буду возражать или пытаться убедить тебя в обратном, – он снова сделал паузу.

– Кто еще знает об этом? – Хорус бросил взгляд на вход в часовню сопереживания.

– Азкаэллон, капитан Ралдорон, мой главный апотекарий на Ваале… и еще несколько.

Хорус тихо спросил:

– Почему, во имя Терры, ты не попросил помощи?

Сангвиний встретился с ним взглядом.

– Скажи мне, Хорус. Чего ты боишься больше всего?

Вопрос застал второго примарха врасплох, и какое-то мгновенье Лунный Волк собирался проигнорировать его, но затем выражение его лица изменилось, и прозвучал жестокий и правдивый ответ:

– Потерпеть неудачу. Подвести свой легион, свой Империум… своего Императора.

– Нечто подобное разделяет каждый из его сыновей, даже если у многих никогда не хватит мужества признать это. – Сангвиний отошел, вокруг него вытянулись тени. – Я не мог поговорить об этом ни с кем из других. Ты так же, как я, знаешь, что это принизило бы мой легион. Некоторые из наших братьев увидели бы в этом слабость и постарались бы обратить ее против меня, – он поморщился. – Альфарий, Лоргар… Они не будут великодушными.

– Но почему ты скрываешь это от отца? Если кто из живых существ знает разгадку, то это он!

Сангвиний повернулся к Хорусу, его ангельские черты окаменели.

– Ты знаешь причину! – прорычал он в ответ. – Я не хочу отвечать, если Кровавые Ангелы исчезнут из истории Империума. Не хочу, чтобы о моем легионе напоминал только третий пустой постамент под крышей Гегемона!

Глаза Хоруса расширились.

– До этого не дойдет.

Сангвиний снова покачал головой.

– Я не могу рисковать. Интересы Императора выходят далеко за пределы потребностей отдельных сыновей. Ты знаешь, что это так. – Он нахмурился. – Мы все знаем об этом.

Снова наступила тишина, нарушаемая только глухим воем ветра среди разрушенных стен и далеким грохотом металла, когда уничтожали очередную башню восхваления.

Затем с мрачной решимостью Хорус протянул руку Ангелу.

– Я клянусь тебе, что никому не скажу об этом. Я буду хранить молчание так долго, сколько ты пожелаешь.

Сангвиний ответил тем же, их наручи лязгнули, когда братья сжали ладонями запястья друг друга по старому обычаю, существовавшему еще до Объединения.

– Хорус, я тебе доверяю как никому – сказал он. – Не представляешь, как мне важна твоя поддержка.

– Можешь на меня рассчитывать, – ответил Лунный Волк, – сколько бы времени это ни заняло.

Ралдорон едва скрыл потрясение, когда не один, но двое примархов вышли из разрушенного здания. Не говоря ни слова собравшимся воинам, Сангвиний и Хорус прошлись по серебряным пескам, повернули в противоположные стороны и направились к рядам своих легионов.

Рядом с первым капитаном стоял неподвижный, словно статуя, Азкаэллон, и Ралдорон не сомневался, что командир Сангвинарной гвардии в ярости. Появление Хоруса могло значить только одно. Он знал.

Почувствовав взгляд Ралдорона, Азкаэллон тяжело посмотрел на него.

– Твои воины бесполезны.

– Выбирай выражения, телохранитель, – ответил сквозь стиснутые зубы капитан. Он указал за кольцо своих солдат. – Твой заместитель бродит поблизости, и он тоже не заметил примарха.

– Зуриил получит выговор за эту ошибку, можешь не сомневаться.

Ралдорон не сомневался. Азкаэллон был суровым командиром и ни перед чем не отступал. Между воинами первой роты и Сангвинарной гвардией часто возникали трения. Гибкий стиль Ралдорона шел вразрез с отчужденным, суровым поведением Азкаэллона, и оба воина предельно отражали эту разницу.

– У меня есть дела, – сказал командир гвардии, зашагав прочь от руин. – Надеюсь, конец операции я могу оставить на тебя, не опасаясь новых ошибок.

Прежде чем Ралдорон смог ответить, полетный ранец Азкаэллона выплюнул пламя и его рельефные крылья раскрылись. Во вспышке золотистого света воин исчез.

Первый капитан еще больше нахмурился и распустил своих воинов резким взмахом. На одного из них он сердито взглянул.

– Где апотекарий? Я вызвал специалиста час назад!

– Здесь, лорд, – произнес голос позади.

Ралдорон обернулся и увидел легионера, вышедшего из дыма и направившегося к нему по усеянной обломками площади. На багровом доспехе с белой окантовкой санкционированного медика легиона висел набор нартециумов, емкости с медикаментами и другие инструменты мясника. Его левая перчатка была сильно модифицированной версией стандартного доспеха Марк II «Крестовый поход», выступающий ствол редуктора придавал ей громоздкий вид. Апотекарий носил эмблему «прим хеликс», а над окуляром шлема – значок черепа, указывающий на самое младшее звание – апотекаэ минорис. За ним неторопливо шел рабочий сервитор, раскачивающийся на неровной местности. Капитан предпочел бы ветерана в этом деле, но отвлечение более опытного офицера от его обязанностей привлечет чрезмерное внимание.

Новоприбывший отдал честь.

– По вашему приказанию прибыл. – Он не подал виду, что заметил уход двух примархов, и это было к лучшему.

«Будет меньше вопросов», – подумал капитан.

– Следуй за мной, – приказал Ралдорон, – и ничего не говори.

Они вошли в разрушенную часовню, и апотекарий включил фонарь на ранце. Холодный луч белого света пронзил помещение, выхватив тысячи крошечных частиц каменной пыли, висевших в спертом воздухе, а потом отразился от большой лужи внутри обвалившегося нефа. Ралдорон увидел, как луч метнулся к темным очертаниям покойников, и окликнул молодого апотекария, привлекая его внимание к платформе, где лежало тело Алотроса. Капитан очистил доспех мертвого боевого брата от всех символов роты и личных знаков, пока не осталось ничего, что указало бы на то, кем был этот воин и где служил.

– Прогеноидные железы, – сказал капитан. – Извлеки их.

Кровавый Ангел на мгновенье засомневался, но безликий шлем не выдал эмоций, и апотекарий с готовностью принялся за работу. Редуктор издал пронзительный звук, прогрызаясь сквозь обнаженное тело, пока не вскрыл его, и наконечник вырезал богатый генами мясистый кусок. Каждый прогеноид был совокупностью метаданных ДНК в органической форме, кодом физиогномики Кровавых Ангелов, представленным во плоти. Подобные органы имплантировались каждому легионеру, который приспосабливался к специфическим чертам и особенностям их братства. Они были самым ценным ресурсом легиона космодесантников, так как каждый прогеноид, извлеченный из павшего воина, обретет новую жизнь в теле следующего поколения рекрутов. Таким образом, они сохранят генетическую родословную с теми, кто пришли до них и теми, кто придет после.

Апотекарий почтительно поместил геносемя Алотроса в герметичную капсулу, но прежде, чем успел положить в контейнер на бедре, капитан Ралдорон забрал ее.

– Как тебя зовут, апотекарий? – спросил офицер, опережая любые вопросы.

– Мерос, господин. Из девятой роты.

– Капитана Фурио, – кивнул он. – Отличный воин. Хорошая рота.

– Благодарю, господин. Но…

Ралдорон продолжил, словно Мерос ничего не говорил.

– Воины девятой знают, что такое приказ. Поэтому я не сомневаюсь, что ты выполнишь этот.

Капитан пристально посмотрел на молодого воина.

– Никогда не рассказывай об этом случае. Ни тебя, ни меня никогда здесь не было, – он указал на капсулу. – Этого не существует. Повтори.

Мерос снова помедлил, затем произнес:

– Ни вас, ни меня никогда здесь не было. Этого не существует.

– Это пожелание нашего повелителя.

Второй Кровавый Ангел снова отдал честь.

– Так точно. – Апотекарий отступил на шаг назад, когда Ралдорон подозвал сервитора, собираясь поднять труп.

Но прежде чем механический раб выполнил распоряжение, первый капитан извлек из поясной сумки некий предмет. Это был кусок чернильного камня из ночных пустынь Ваала Прим. Ралдорон быстрым движением провел им по доспеху мертвого воина, измазав темно-красный цвет глянцевым черным. Это действие несло в себе нечто странное, ритуал, некую завершенность, которая подводила окончательную черту. Как бы ни встретил свою смерть этот боевой брат, память о ней навеки сотрут из хроник легиона.

Капитан что-то прошептал, Мерос едва расслышал его слова.

– Покойся, брат, – сказал он павшему воину. – Ты в Роте Смерти. Надеюсь, там ты найдешь успокоение.