Текст книги "Где Ангел не решится сделать шаг"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

5
ВИДЕНИЕ
НЕЧТО ПОХОЖЕЕ НА ИМЯ
ОСТАНКИ

Он падал целую вечность.

Прежде этого не случалось, ни разу за столетия войны. На бесчисленных мирах, в тысячах разных небесах он никогда не падал. Это было невозможно, противоречило реальности.

«Я не могу упасть», – сказал он себе, но не успели слова сформироваться в разуме, как он почувствовал их горькую ложь. Гнетущая, как скорбь, гравитация превратила его в своего пленника, затягивая все дальше в бездну. Кругом была бездонная тьма, столь мрачная и бесформенная, что даже его сверхчеловеческие чувства не могли различить ее границ. Неистовые, оглушающие порывы воздуха били по лицу, рукам, ногам и телу. Часть мантии превратилась в плети, хлещущие по его коже. Изысканные медальоны, награды и боевые знаки сорвались и унеслись прочь в отблесках золота, жемчуга и красного нефрита, хлопая пергаментными лентами. Невыносимое падение пыталось сорвать с него роскошное облачение, обнажить до самой сути. Кожи, костей и души.

Его чувства наполнились ураганным ревом ветров и омерзительным запахом в воздухе. Часть разума непроизвольно отсеяла вонь, разбив ее потоки на элементы и субкомпоненты: нестерпимый запах застарелой крови, густой и грязной, как неочищенное масло; гнилостная вонь выгребной ямы и тухлого мяса; характерная для поля битвы смесь фуцелина и отработанного прометия; смрад мертвых цветов и сожженного песка. Каждый вдох грязного воздуха вызывал тошноту у него, заставляя подавлять рвотный рефлекс мышечной судорогой.

Он проносился мимо частичек влажного пепла, словно зависших в вонючем воздухе. Или это был не пепел? От его прикосновения частички распадались на капли жидкости. Когда он развернулся, пытаясь стереть с обнаженной кожи жгучие маленькие пятна, его руки с длинными пальцами окрасила насыщенная ярко-багровая и теплая на ощупь кровь.

И он по-прежнему вращался, вертелся, падал.

«Я не могу упасть», – твердил он себе.

Звук стал громче. Не слова, но гневный рык неповиновения. Руки вцепились в одежду на груди и спине, намотали лоскуты и оторвали их. Ткань разошлась так, словно лопнули мышцы, а неистовый восходящий поток унес ее прочь во тьму.

Он знал, что это сон, и в то же время не был уверен в этом. Эти две противоречащие истины существовали в его разуме одновременно, каждая тянула в свою сторону, но ни одна не была настолько сильной, чтобы разрушить окружающую действительность. Путь назад в реальность находился высоко вверху, в пределах досягаемости, если только… если только…

Он испытал шок, обнаружив только обломки костей, выступающие из лопаток. На спине, где когда-то росли два величественных крыла, рассекающие небеса, оставшиеся жалкие останки сочились слизкими струйками костного мозга. Он коснулся обнаженных нервов и разорванных артерий, в груди закипел вопль, пытаясь сорваться с губ.

Он подавил его, и зрение затуманилось, неожиданная тошнотворная истина наполнила его ледяной уверенностью. Сражаясь, он обратился внутрь себя, пытаясь найти способ вырвать свой разум из пытки, которую сотворил. Сон не отпустит его.

Все быстрее и быстрее, пока скорость не стала громадной, он летел сквозь бесконечную пропасть к гибели, которая должна была скрываться далеко внизу.

«Я не могу упасть». Теперь эти слова звучали глупо и бессмысленно, подобно настойчивости первобытного человека, который верил, что солнце не взойдет, пока он не принесет жертву.

Без крыльев он был… кем?

Таким же, как и остальные? Жалкой пародией самого себя, призраком, бессильным предостережением?

В груди, подобно взрыву, полыхнул гнев. В теле вскипел красный туман мгновенно вспыхнувшей ярости, и он увидел ее в венах – невидимые струйки, сливающиеся со спиралями генов. Гнев высвободил нечто темное и чудовищное в его душе. Две огромные тени устремились вперед.

Одна быстро поднималась, увеличиваясь в размерах, красная, словно из самой преисподней, и вопящая о своей жажде крови.

Другая кружилась на расстоянии, все еще бесформенная и черная, как сам космос, ослепленная ужасающим безумием своего гнева.

– Нет! – крик повторялся бесконечно. Он поднял руки, чтобы остановить их, отвергнуть их.

– Я… не могу… упасть!

Эхо отразилось от фигуры внизу, стремительного и извивающегося существа, которое озаряло маслянистую тьму и приближалось к нему на крыльях, рассекающих зловонный воздух. Оно поднималось. Кричало. Истекало кровью.

Воин, облаченный в железо и с ног до головы измазанный кровью. Его окутывало сияние мертвых сингулярностей и погибших звезд, тошнотворный свет вытекал из сочленений и трещин в расколотом доспехе. Вокруг завывающего непостижимого лица резко выделялись пепельные локоны, а из спины росли костяные крылья падальщика, борясь с восходящим потоком отравленного воздуха.

Каждое перо крыльев было пропитано оскверненной кровью, ее потоки тянулись за ним в новую бурю. Вопящий красный ангел приближался к нему. Охваченный ненавистным упреком и обвинением.

Он знал, что эта ненависть заслуженна. В своих сердцах он знал это без сомнений и компромиссов. Крики ужасной боли полоснули его душу, подогревая рост черной и красной теней.

Он не мог остановить падение. Они падали, кружась, рядом друг с другом, столкновения было не избежать. И в этот миг их взгляды встретились.

Он увидел страх и ненависть и другие более темные эмоции.

Он увидел Красного Ангела…

Глаза примарха резко открылись, и если Азкаэллон или другой сангвинарный гвардеец в этот самый момент посмотрели бы на него, то уловили бы едва заметное выражение, которое исказило прекрасные черты.

Ангел сконцентрировался, и его безупречное чувство времени сказало ему, что между тем, как он закрыл глаза и снова открыл их, прошли считанные мгновения. Самое большее – несколько секунд, но линейное время ничего не значило во снах и в варпе. В этом оба этих мира были сходны. Сангвиний не в первый раз задумался, насколько близкой была связь между царством снов и имматериумом.

Сон. Не было совпадения в том, что он пришел к нему здесь и сейчас, вне обычного режима медитации и размышления. Они находились глубоко в варп-пространстве, окруженные со всех сторон растущими грозовыми фронтами призрачной энергии. Навигаторы легиона старались изо всех сил, направляя флот на такое огромное трансгалактическое расстояние, а нестабильный характер эфирного царства не помогал делу.

На краткий миг Ангела охватила печаль, а возможно, и ярость, и сжатые кулаки расслабились. В конце концов, командир гвардии почувствовал что-то и поднял голову, на лице появилось недоумение.

– Милорд?

– Сколько еще? – Сангвиний наклонился вперед на своем троне управления и указал на иллюминаторы, предотвращая дальнейшие вопросы.

Дальняя наклонная стена зала была частью огромной верхней башни «Красной слезы», а через громадный купол из бронестекла и рифленой пластали открывался вид на космос. По другую сторону прозрачного барьера, за сияющей оболочкой полей Геллера боевой баржи вечно бурлил и кипел океан безумия, набрасываясь на корабли огромного флота, которые пересекали его владения.

– В любую минуту, господин. – Азкаэллон внимательно посмотрел на монитор, встроенный в наруч боевого доспеха.

Сангвиний не поблагодарил за ответ и сразу отвлекся на что-то еще. Сон закончился, но ощущение вцепилось в примарха, словно Ангел принес его частицу в реальность. В мыслях сохранились воспоминания о ветрах и их смраде, а самым худшим был ужасный отголосок пустоты, которую он испытал после утраты крыльев.

Кое-кто мог и забыть сон, как беспорядочный набор невинных образов, созданных отдыхающим разумом, но не Ангел. Сны ему снились постоянно, таясь среди символов и предзнаменований.

Образ Красного Ангела обеспокоил Сангвиния, и он подумал о своем брате Ангроне, потому что этим именем иногда называли командующего Пожирателей Миров. Но как только эта мысль возникла, примарх понял, что она ошибочна. Он ощутил в своем видении не стихийную ярость Ангрона, это было нечто иное, нечто личное. То, что он не знал, кто это был, сильно обеспокоило его.

Сангвиний поднял голову и пристально посмотрел через бронекупол в варп. Казалось, имматериум закручивался вокруг треугольного носа «Красной слезы», образуя пульсирующий туннель, по которому летел флот Кровавых Ангелов. Нет, не туннель. Яму.

Образ расплылся, и примарх стиснул зубы, когда его восприятие изменилось. Флот внезапно нырнул в зияющее бездонное небытие.

– Я не могу упасть, – он не был уверен, действительно ли произнес эти слова тихим шепотом или просто подумал. Затем это стало неважно, прозвучал звон. Он исходил из решеток громкоговорителей, скрытых под рельефными лицами серебряных херувимов в углах покоев примарха.

– Всему экипажу, это адмирал, – голос ДюКейд был тверд и звонок, но скрытое напряжение, вызванное сильной усталостью, не ускользнуло от внимания Ангела. – Приготовиться к возвращению в реальное пространство.

Азкаэллон еще раз взглянул на наручный ауспик.

– Все корабли докладывают о готовности. Наша цель лежит перед нами. – Командир гвардии посмотрел вверх, когда пелена сверкающей изумрудно-зеленой вспышки омыла нос «Красной слезы». Гигантский, размером с планету вихрь туманной не-материи сморщился и разошелся перед флотом, открыв черное пространство и далекие звезды.

Затем варп исчез быстро растаявшим воспоминанием, и армада Кровавых Ангелов вернулась в реальное пространство. Отбрасывая громадные носовые волны из чуждых частиц и критических энергий, флагман и его собратья развернулись в огромный строй клином.

Сангвиний встал с командного трона и прошелся к куполу, наблюдая сложный танец своих кораблей. Каждый капитан действовал безупречно, и флот принял форму гигантского клинка, плывущего во мраке. Он приказал Логосу держать межкорабельные вокс-каналы открытыми, чтобы слышать переговоры капитанов. Ангел мысленно представлял перемещения соединений флота в форме игры в регицид на дюжине досок, одна поверх другой, где каждый корабль находил свое место в предстоящей битве. Сложность и мастерство этого процесса умиротворяли его, как музыка прекрасной симфонии. Во всем этом была необыкновенная красота, если только знать, куда смотреть.

Посреди бархатной темноты висела багровая звезда, горевшая холодным светом. Сигнус Альфа была красным гигантом без явных аномалий, ориентиром для многих колонистов в конце путешествия на край галактики. Из-за расстояния далекое синее солнце Сигнус Гамма казалось небольшим, а рядом с ней был едва виден белый карлик Сигнус Бета. Эта система, как и точка сбора флота, находилась на краю спирального рукава, но дальше по его изгибу. С выбранного Кровавыми Ангелами угла сближения звезды и их планетарное скопление словно раскинулись на полотне сплошной абсолютной черноты. Вверху и внизу сияло призрачное гало облака Оорта, а кое-где мерцало сильное альбедо, свет трех солнц, отраженный от планет, вращающихся на своих вытянутых орбитах.

– Скопление Сигнус, – объявил Зуриил вслух для записи вокс-пробников и гололитических регистраторов, которые документировали операции «Красной слезы». – Объединенная экспедиционная флотская группа, начало входа. Эта запись сделана во имя Империума и девятого легиона Астартес.

Сангвиний произнес в вокс-бусину, скрытую в горжете доспеха:

– Адмирал, начинайте стандартные протоколы передачи данных. Глубокое сканирование на предмет наличия кораблей и пограничных дронов.

– Как прикажете, – ответила она.

– Визуализатор, – приказал примарх, и с потолка опустился тонкий медный стержень со стеклянным наконечником голографического излучателя. С шепотом микроскопических линз устройство спроецировало сферу призрачно синего цвета диаметром несколько метров. Это была тактическая карта системы Сигнус, повторяющая в миниатюре текущее положение планетарных тел в скоплении.

– Семь планет, пятнадцать лун… – задумчиво произнес Азкаэллон, приблизившись сзади к повелителю, – скорее всего, все они в руках врага.

Пока он говорил, гололит прокрутил ряд параметров атаки, показав оптимальные векторы перехода для экспедиционного флота.

– Мои поздравления навигаторам, – отметил Сангвиний, – мы вышли именно там, где и рассчитывали. – Примарх протянул руку к изображению, и оно слегка колыхнулось, словно Ангел коснулся поверхности неподвижного озера. Указательный палец проследовал по орбите самой дальней планеты.

– Если мы продолжим следовать этим курсом, то через день пересечем орбиту Форуса.

Визуализатор среагировал на название колониального мира и развернул виртуальный свиток текста над призрачной сферой, отмечающей текущее положение Форуса. Побежали геологические данные по скалистому, лишенному атмосферы аванпосту, отчеты о переписи населения и другая информация.

Азкаэллон изучил тактическую обстановку.

– Если флот останется сосредоточенным, мы сможем близко пройти от одной, возможно, двух планет, прежде чем достигнем столицы.

– Я не разделю флот, не сейчас, – сказал примарх. – Но передайте резервные планы развертывания командующим эскадр и командирам авиагрупп. Если возникнет необходимость разделиться или оцепить систему, я хочу, чтобы мои боевые корабли были готовы выполнить приказ в любой момент.

– Адмирал ДюКейд подготовила несколько вариантов.

Сангвиний кивнул, по-прежнему изучая изображение.

– Не сомневаюсь в этом.

За орбитой Форуса вплоть до холодной сферы Холста протянулось огромное пространство в несколько световых минут. В отличие от пустынной, покрытой кратерами поверхности самой далекой планеты, Холст полностью колонизировал Империум. Окруженный кольцом сине-белый мир был богат на насыщенный газом лед, а под покровом тонкой азотной атмосферы поверхность планеты усеивали нефтехимические заводы и громадные города-ульи, заселенные рабочими. Благодаря их тяжкому труду получали легкоплавкие сплавы для машин империи. Останки третьей планеты, которые разведчики Механикум считали тяжелым ядром и расколотыми лунами погибшего газового гиганта, образовали астероидный пояс, разделявший плоскость эклиптики Сигнуса надвое. У местных было обиходное название для него. Они называли его «Белая река» из-за высокой отражательной способности астероидов, которые образовывали пояс.

К внутренним планетам скопления, соответствующим допустимым параметрам для ничтожного или незначительного атмосферного изменения, относились три мира, соразмерных с Террой. Две планеты были житницами – продуваемая ветрами сельскохозяйственная колония Сколтрум и подверженный штормам океанический мир Та-Лок. Третья – густонаселенный столичный Сигнус Прайм и конечный пункт назначения флота.

За зоной жизни, ближе к красному солнцу, лежал Сигнус Три и внутренняя планета Кол. Оба мира населяли люди, но это были насыщенные радиацией скалы, где располагались только небольшие аванпосты и шахты.

Сангвиний и его командиры много дней изучали карты и данные по скоплению Сигнус, обдумывая, как нефилимы могли захватить каждую планету. Ангел предположил, что они сначала сосредоточились на центральных мирах, захватив столицу и добывающие планеты, потом закрепились там, пока каждый неподвластный им человеческий голос на поверхности не умолк или же не стал молиться на них из-под отвратительных масок из плоти.

– Магнитное поле Сигнус Гамма частично замаскирует наше приближение, – сказал Азкаэллон, – если у ксеносов есть патрульные корабли, будет отличный шанс приблизиться на убойную дистанцию, прежде чем они заметят нас.

– Прикажи передовым разведывательным соединениям выдвинуться на дистанцию атаки внешней планеты, – ответил Сангвиний, – все чужие корабли должны считаться вражескими, пока не будет установлено обратное. Я хочу, чтобы меня поставили в известность, как только противник будет обнаружен.

Снова раздался звон.

– Милорд?

Сангвиний тут же расслышал изменение в тембре голоса адмирала и бросил взгляд на Азкаэллона, который также уловил перемену в тоне. Анализ слов был рефлекторным и таким же мгновенным, как дыхание. Примарх сразу перешел к делу.

– Что случилось?

ДюКейд не стала спрашивать, как он догадался. Она служила ему достаточно давно и знала, что Кровавые Ангелы все воспринимали быстрее обычных людей.

– Первоначальное сканирование местного космоса не выявило факелов двигателей и энергетических выбросов, соответствующих имперским кораблям и известным силовым сигнатурам нефилимов.

Брови примарха поднялись. Он понял, что это еще не все.

– Дальше.

– Сенсоры дальнего действия показывают дрейфующие на левом траверзе металлические объекты, недалеко от Форуса. По своему усмотрению я отправила на разведку корабль.

– Ваши предположения?

– Это, скорее всего, брошенные корабли, лорд Сангвиний. Энергетические и жизненные показатели отсутствуют. Мы отслеживаем в этой зоне следы интенсивной стрельбы и… —ДюКейд замолчала, словно стараясь подобрать правильные слова, – некие аномальные энергетические показания.

– Что насчет автоматических сигналов? – спросил Азкаэллон, когда его повелитель прошел через мерцающий гололит к изогнутым окнам купола наблюдения.

– Не обнаружены.

Скрытый в словах адмирала подтекст был непонятен примарху и командиру гвардии. Они переглянулись, обдумывая ее слова.

В любой колонизированной звездной системе, даже находящейся под полным военным управлением, должны быть сфера вокс-переговоров между кораблями и орбитальными станциями, утечка информации из торговых сетей, даже низкочастотный поток гражданских радиопередач. Заглушить голоса даже одной планеты было практически невозможно, не говоря уже о семи.

– Я бы посоветовал астропатам найти их родичей, – предложил Азкаэллон, – захватчики могли подавить вокс-связь по всей системе.

Когда ДюКейд снова заговорила, примарх понял, что заметил в ее тоне нечто, о чем она не говорила открыто – она боялась.

– Согласна. Каналы связи… Они включены, но по ним ничего не передают.

Она раздраженно произнесла:

– Простите меня, господа. Я никогда прежде не сталкивалась с подобным.

– Дайте мне послушать, – сказал Сангвиний.

– Сию минуту.

Когда аудиоканалы переключили, послышался слабый треск, а затем поток шума, медленного и зловещего, исходящего из губ среброликих херувимов. Это были помехи мертвого космоса, нейтральные звуки фонового излучения, испускаемого в пустоту звездами Сигнуса и бесконечными триллионами других радиоактивных источников, которые формировали шум вселенной.

И все же это был не он.

– Тональность совершенно неверна.

Слова произнес Мендрион, который стоял в стороне. Он многие часы был безмолвен и неподвижен на своем посту у командного трона, но звук из громкоговорителей тут же заставил его высказать свои мысли вслух.

Сангвиний кивнул.

– Да.

В потоке помех было нечто призрачное и неуловимое. Примарх прислушивался изо всех сил, его острый разум и улучшенные чувства оценивали шум способом, неподвластным такому неаугментированному человеку, как ДюКейд. В звуке было что-то, спрятанное так глубоко, что даже Сангвиний не мог полностью уловить это. Никто в покоях не осмелился дышать, пока Ангел старался по-настоящему услышать.

Оно ускользало от него, растворяясь и отступая каждый раз, как примарх пытался на нем сфокусироваться. Что он слышал: шепот, имя? Паракустическое шипение, такое далекое, словно выстрел на другой стороне мира. Губы Сангвиния раздраженно сжались, и, наконец, он сдался, проведя ладонью по горлу.

– Достаточно, адмирал, – произнес Азкаэллон, и сигнал резко отключился.

– Что вы об этом скажете, джентльмены? – спросила ДюКейд, ее обычное хладнокровие вернулось.

– Я хочу, чтобы группа вокс-перехватов поддерживала постоянное наблюдение до обнаружения изменений, – сказал ей Сангвиний. – Если это какая-то уловка ксеносов, нам стоит держать ухо востро. В то же время действуем по плану.

– Слушаюсь. ДюКейд отбой.

– Что это был за звук, во имя Ваала? – тихо спросил Логос. – Клянусь, у меня от него мурашки по коже пробежали…

– Какой-то вид подавления средств связи, вот и все, – твердым тоном произнес Азкаэллон.

Сангвиний посмотрел по очереди на каждого воина почетной стражи, изучая их реакцию на только что услышанное. Его взгляд остановился на Мендрионе.

– Ты согласен?

Сангвинарный гвардеец застыл, тут же позабыв о своих размышлениях.

– Да, повелитель. Как сказал командир гвардии, должно быть, это тактика подавления нефилимов.

Примарх отвернулся, хотя было непонятно, удовлетворен ли он ответом.

– Азкаэллон, свяжись со всеми командирами авиакрыльев и капитанами легиона. Мне нужен полный отчет о ситуации от всех соединений флота до того, как мы выйдем на орбиту Форуса, и тактические оценки от разведывательных кораблей.

Азкаэллон четко отдал честь, и остальные гвардейцы повторили за ним. Сжатый кулак Мендриона поднялся к груди всего на долю секунды медленнее других, и его лицо окаменело.

Вокс-шум было непросто забыть. Даже сейчас он таился в подсознании, застряв в голове, как заноза. Небольшим усилием гвардеец отогнал его, заглушив воспоминанием о военной симфонии, которую слышал на концерте много лет назад во время смотра на Ванахейме.

«Глупо, – подумал он, – искать сходства там, где их нет». На миг Мендриону показалось, что он услышал голос в океане белого шума, похожий на хриплое бормотание или змеиное шипение. Голос произнес нереальное, несуществующее имя. Кровавый Ангел позволил воспоминанию о музыке заглушить ощущение.

Следуя за командиром, Мендрион выбросил слово из головы, и через несколько секунд имя было забыто.

Крейсерский отсек левого борта в нижнем крыле «Красной слезы» был очищен, что позволило фрегату «Нумитор» пристыковаться. В качестве мер предосторожности весь обслуживающий и гражданский персонал перебросили на другие работы. Разведывательный корабль завис посреди огромного пространства, яркие лучи света омывали его борта. Экипаж «Нумитора» согласился оставаться на корабле, пока группа медицинских сервиторов, ведомая хранителем Берусом в герметичном доспехе, осматривала каждого гардемарина и собирала детальные отчеты о том, что они обнаружили в зоне крушения.

Мерос остановился у широкого воздушного шлюза и надел шлем, застегнув его нашейным замком доспеха. Он услышал пронзительный звук воздушного давления, а в периферийном зрении вспыхнула колонка активных значков. Воздух из помещения вытек, заглушив звук до слабого гула внутренних систем доспеха и скрежета собственного дыхания апотекария.

Он бросил взгляд на стоящих рядом Кровавых Ангелов. В переходном шлюзе его ротный командир, капитан Фурио, беззвучно общался с одним из апотекариев «Красной слезы», их беседа шла на отдельной частоте. Здесь находилось несколько космодесантников из отделения брата-сержанта Мадидуса, но большую часть группы составляли медики, срочно вызванные из дюжин частей почти без объяснений причины. Мерос задумался, зачем флагману примарха понадобились вооруженные боевые братья для сопровождения медицинской группы, но оставил вопрос при себе. По легиону уже распространились слухи, что «Нумитор» и другие разведчики нашли что-то необычное среди погибших судов, дрейфующих за границами скопления Сигнус.

Дальний люк воздушного шлюза медленно и бесшумно открылся. По общему каналу раздался голос Фурио:

– Задействованы протоколы работы в условиях вакуума. В доках включены гравитационные системы, но не подходите слишком близко к фрегату.

Мерос оглянулся и увидел «Нумитор», застывший в центре просторного открытого отсека, подобно огромному красно-серебряному кинжалу на оружейной стойке. Фалы и мостики удерживали корабль на месте перед зияющим выходом в открытый космос. С этой точки апотекарий Мерос видел высоко вверху только часть носа «Красной слезы». Но его внимание немедленно привлекли ряды полипластовых контейнеров, расставленных аккуратными рядами на служебной палубе. Мерос узнал знакомые формы разборных гробов. Ему много раз приходилось закрывать павших внутри подобных контейнеров.

– Наши братья? – произнес по общему каналу один из апотекариев, забыв на миг о протоколе.

Бесстрастный шлем капитана Фурио отрицательно качнулся.

– Эти погибшие не из числа наших. Потерь не было, – он позволил осознать сказанное и продолжил:

– Каждому из вас отведено определенное количество тел. Вы изучите их и суммируете полученные сведения. Придерживайтесь процедур при биологической опасности, немедленно докладывайте о любых аномалиях. Приступайте.

Мерос последовал за собратьями на служебную палубу и обнаружил четыре гроба, предназначенных для осмотра. Остановившись и перепроверив замки доспеха, он активировал медицинскую перчатку на правой кисти и включил головки сканера. Апотекарий минорис, который необдуманно высказался, был неподалеку со своей группой покойников. Он посмотрел на Мероса, и в ушах последнего раздался щелчок, когда легионер обратился к нему по отдельному каналу.

– Зачем они это делают? – спросил он. – Зачем принесли эти тела сюда, если боятся какой-то заразы?

– Стандартная рабочая процедура. На «Красной слезе» самые лучшие медицинские лаборатории и техническое оборудование во всем флоте, – ответил Мерос.

Второй апотекарий ничего не сказал и открыл один из гробов со звуком вытесняемого воздуха. Мерос услышал по открытому каналу сдавленный вздох.

Он осторожно повторил процедуру. Крышка контейнера скользнула назад, и Мерос уставился на то, что казалось грудой одежды, странным образом уложенной в форме человека. Фонарь на ранце включился и изгнал тени внутри гроба. Сначала показалась крупная розовато-серая маска, которая пародировала форму человеческого лица, слегка мерцая налетом кислородного льда.

Мерос осмотрел гроб сверху донизу, за оптикой шлема прищурились глаза, когда он попытался понять, на что смотрит.

Первой мыслью было, что это эльдар, и в ответ на нее заныла зажившая рана в животе. Маска из плоти напомнила ему ксеносов-грабителей и кровожадную забаву, которой они предавались со своим жертвами. Мерос видел, как они отрезали лица у своей добычи и пришивали их к плащам в качестве трофеев.

Но это было не то же самое. Тело перед ним было целым. Космодесантник протянул руку и разрезал одежду, открыв труп женщины, что обнаружилось не сразу из-за его состояния.

Ауспик медицинской перчатки тикал и стрекотал, выполняя сканирование, и внутренние базы данных устройства также оказались незнакомы с родом этой смерти. У тела отсутствовала форма, оно было настолько обмякшим и чахлым, что наводило на мысль о специфической форме разложения, и тем не менее ауспик настаивал, что труп хорошо сохранился в космическом вакууме. Мерос предположил, что тело было раздавлено очень сильным ударом.

– Мне сообщили, что разведчики нашли обломки более дюжины разных кораблей, дрейфующих в гравитационной тени Форуса, – сказал другой Кровавый Ангел. – Гражданские буксиры, мониторы сил обороны, шаттлы. Многие из них даже не могли совершать варп-переходы. Траектория говорит, что они бежали из внутренних миров.

Мерос наклонился к гробу, чтобы осмотреть руку мертвой женщины.

– Корабли были разорваны на части.

Он кивнул.

– Нефилимы используют смещающее оружие. Очень эффективное на близкой дистанции, – рука Мероса коснулась трупа, пальцы женщины были как лоскуты ткани, мягкие и скомканные.

– Нет, – возразил другой апотекарий. – Я имел в виду – буквально разорваны на части. Словно некая сила разрубила их.

Мерос слушал вполуха, потерев кожу на руке трупа. Она легко мялась, мышечное окоченение отсутствовало. На ум пришла необычная мысль, он осторожно вытянул боевой нож и разрезал предплечье женщины, прямо над кистью. Клинок легко прошел сквозь плоть, не встречая сопротивления. Апотекарий пристально рассматривал удивительно бескровный обрубок. Он видел нервы, вены и артерии, мышцы…

Апотекарий снова посмотрел на тело, на его странным образом опустошенную, обмякшую оболочку.

– У нее нет костей, – он ткнул плоть, чувствуя, как она поддается от его прикосновения. Ему пришлось повторить, чтобы осознать смысл сказанного.

– В этом трупе нет костей.

Он положил обратно отрезанную конечность и перешел к следующему гробу, затем к остальным. Все мертвецы в них были мужчинами, одетыми в униформу корабля топливозаправщика. Их тела были такими же сморщенными, как и у женщины, руки и ноги дряблыми, а головы сдавленными. Это были мешки из кожи и мяса в форме людей, деформированные собственным весом.

Он огляделся и увидел, что его братья пришли к такому же выводу. Каждый из десятков мертвецов на служебной палубе умер похожим образом.

– Их кровь изменена, – сказал младший апотекарий. Он вытащил пузырек с кровью и поднял его на свет. Вместо багровой жидкости вещество внутри стеклянной пробирки было густым и вязким, маслянистой пастой почти пурпурного цвета.

Мерос встал.

– Как такое возможно?

– Этот вопрос я хочу задать тебе и твоим братьям, – раздался по вокс-каналу новый голос, и к ним подошел еще один старший офицер, с ним был капитан Фурио.

Мерос узнал знаки отличия капитана Ралдорона и поклонился обоим ветеранам.

– Милорды.

– Отвечай, Мерос, – приказал Фурио, – ты для этого здесь.

– Мне нужно сделать более глубокие анализы, – он запнулся. – Признаюсь, никогда не сталкивался с такими повреждениями.

– Позже, – потребовал Ралдорон, – в данный момент мне нужны ваши первые впечатления.

– Входящие ранения отсутствуют, – высказался другой апотекарий. – Непохоже, чтобы их кто-то вскрыл, вытащил скелеты и снова зашил.

– Могло это произойти в результате воздействия вируса или биологического оружия? – спросил Фурио. – Это могло растворить человеческие кости и хрящи?

– Нет, сэр, – покачал головой Мерос, обдумывая эту версию. – Тогда внутри тела остались бы отходы. Было бы вздутие, выход токсичных веществ.

Он на мгновение замолчал.

– Теоретически сбой во время телепортации мог вызвать нечто подобное. Но не настолько равномерно и не с таким количеством жертв, – Мерос указал на ряды гробов.

– Это только те, что доставил «Нумитор», – Ралдорон был мрачен. – Командир фрегата уведомил меня, что они нашли на дюжине брошенных судов сотни таких же бедняг.

Мерос почувствовал, как скрутило живот от отвращения. Сложно было представить, какой смертью эти мужчины и женщины умерли. Были они… в сознании,когда это с ними случилось?

Фурио взглянул на Ралдорона.

– Первый капитан, мы определенно столкнулись с новым видом оружия ксеносов.

Ралдорон кивнул.

– Я видел достаточно. Нужно сообщить примарху, – на них уставились холодные, суровые линзы шлема. – Без разрешения вашего командира вам запрещено обсуждать то, что вы здесь видели, это понятно?

– Так точно, – сказал другой апотекарий.

Мерос долго молчал. Он вспомнил случай, который произошел много лет назад, когда после битвы с нефилимами он получил от Первого капитана такой же приказ.