Текст книги "Где Ангел не решится сделать шаг"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Чувствовали ли другие также сильно гибель своих сыновей? Дорн или Вулкан? Магнус или Пертурабо?

Хорус?

Ка Бандха напал на Ангела, раскинув руки и намереваясь свалить его на землю. Сангвиний усилием воли отбросил ненужные мысли и, раскрыв крылья, взмыл в воздух. Он легко уклонился от безумной атаки лорда-демона, но только на миг. У зверя были крылья, и они тоже раскрылись с громким звуком. Вокруг клубился черный дым.

Демон взлетел вслед за Ангелом, они столкнулись, медь и бронза ударились о золото и керамит. Сангвиний рубанул мечом по груди твари, нанеся глубокую рану. Затем рассек наруч Ка Бандхи, вынудив демона выронить костяной топор.

Они сцепились в полете, осыпая друг друга ударами, сила которых вызывала громовые раскаты вытесненного воздуха. Сангвиний почувствовал, что броня, которая прошла через тысячу сражений, трескается и раскалывается от смертоносных ударов демонического владыки. Огромная зловонная пасть Ка Бандхи ощерилась на примарха, наполненные яростью и жаждой крови адские глаза сверлили его.

Бойцы кувыркались в неконтролируемом падении к бушующей на земле битве. Сила притяжения вцепилась в них, и даже могучие крылья Ангела не могли остановить движение.

Вместо этого он уступил ей. Зарычав от усилий, Сангвиний потянул за цепи вокруг толстой шеи и приблизился к врагу. Прежде чем демон смог среагировать, примарх полностью погрузил свой меч ему в грудь.

Боль придала зверю сил, он отбросил Ангела, и они разделились за секунду до удара об землю.

Первым поднялся Ангел. Окровавленный и тяжело дышащий, он встал и вырвал свой меч, в то время как Ка Бандха корчился в грязи и бешено вопил от боли.

Сангвиний приблизился, занес красный клинок для смертельного удара.

– Подожди, – когтистая лапа Ка Бандхи поднялась, но примарх не остановился. – Прежде чем нанесешь удар, знай вот что, – демон поднялся на колени, сжимая тяжелую рану. – Мы никогда не лгали тебе, маленький ангел. Это не путь Кхорна. Мы – кровавая истина, а истина в том, что Хорус предал тебя!

И на один единственный миг сердце Сангвиния пронзила более сильная, чем любая другая, боль. Его меч опустился, зрение затуманилось.

– Нет, – настойчиво произнес он. – Нет.

Этого было достаточно. Ка Бандха метнулся как молния, шипы его кнута появились словно из ниоткуда. Атаковав подобно гадюкам, хлысты ударили по ногам примарха с чудовищной силой и сломали их, опрокинув его на землю. По полю битвы разнесся крик боли Ангела.

Смех демона заглушил его.

– Ты бросил мне вызов, и сейчас я нанесу тебе рану, которая будет терзать тебя вечно, – пообещал он. По его бронзовому доспеху застучали болтерные снаряды отделений Кровавых Ангелов, идущих на помощь своему повелителю, но демон не обратил на них внимания.

Сангвиний боролся с колоссальными волнами агонии, сжимая упавший меч. Зверь использовал его родство с Хорусом против него, нерешительность примарха породила миг сомнения и неосторожности, что позволило Ка Бандхе сваливать его.

– Попробуй! – выпалил Ангел.

Лицо демона расплылось в улыбке.

– Ты меня не понял, – сказал он ему, поднимая упавший топор. Вокруг лезвия возникло зловещее сияние, светящийся багровый туман. – Я знаю, что может ранить тебя сильнее, чем любой удар.

Сотни легионеров наступали по грязи, праведный гнев гнал их вперед, они пылали жаждой отомстить за нападение на их повелителя. Сангвиний ощущал это чувство, волнами исходящее от них. Он видел лица, слышал имена, звучащие в ушах. Их вел стойкий Накир, капитан отважной 24-й роты, а вместе с ним шли Гравато и Мадидус, Перада и Фервеус, Еремин и Каррик и множество других. Каждый из них был его сыном.

– Нет! – он попытался предупредить их, искалеченные ноги не подчинились ему, когда он попробовал встать. Ка Бандха уже бежал к ним, вызывая красный огонь из воздуха и туман, который пылал, как чистая ярость.

Топор демона поднялся, а когда он опустился, новое багровое солнце ожило посреди поля битвы. Вспыхнуло пламя гнева,и в своем разуме отец услышал, как в один миг погибли пятьсот его сыновей.

Ангела накрыла тьма, волна от психического шока устремилась в бездну его души.

НИКЕЯ

– Это добром не кончится, – заметил капитан Торос. Слова были произнесены почти шепотом и больше походили на неосторожно вырвавшуюся мысль, чем обычное замечание.

Ралдорон взглянул на бледнокожего собрата и остановился посреди неровного лавового туннеля с черными стенами.

– Брат? – обратился он.

Торос запнулся, и бледные щеки слегка покраснели, когда он понял свою ошибку.

– Прошу прошения, Первый капитан. Я сказал, не подумав.

– Можешь говорить начистоту, – ответил Ралдорон.

Второй офицер покачал головой.

– Не здесь, – он обвел взглядом вулканический коридор, – не сейчас.

Ралдорон уже собирался отдать приказ, но Торос опередил его.

– Необходимо подготовить транспорт к отбытию Ангела, – сказал он. – Я прослежу за этим.

Прежде чем Ралдорон успел что-то добавить, Торос вышел в боковой коридор, направившись в посадочный квадрант, который был вырезан в вулканических пепельных полях, за пределами высокого лавового конуса.

Первый капитан нахмурился и пошел дальше. Он миновал сервиторов и воинов других легионов, все готовились к отбытию с Никеи. Ни у кого из них не было причин оставаться здесь.

Необходимости в этом месте больше не было, и Ралдорон задумался, что станет с ним после их ухода. Гигантский вулкан был усмирен силой и технологией имперского могущества, породу извлекли, а бурлящую магму запрудили, чтобы Император и его сыновья могли войти внутрь этого места и находиться здесь в безопасности. Оно как бы содержало в себе символическое, обдуманное и спланированное послание всем, кто пришел сюда. Неважно, насколько могущественными, непостижимыми и яростными казались природные стихии, Империум сможет укротить их по своему желанию.

Но было ли это высокомерием? Как только легионеры и их слуги уйдут, генераторы силовых полей и гравитационные стены будут отключены и пылающая гора Никеи снова покажет свою силу. Каменные пещеры, превращенные мелталучами в жилища, вестибюли и амфитеатры, будут затоплены лавой и отвоеваны огнем. И словно никто не ступал на планету.

Но даже если бы Никея осталась нетронутой, последствия случившегося на планете изменят все.По мнению Ралдорона, не будет преувеличением сказать, что произнесенное в этот день повлияет на каждый мир в Империуме.

Поначалу Ралдорон посчитал за честь сопровождать примарха на встречу с Императором. Азкаэллон предсказуемо не видел в этом смысла, но Ангел понимал, что гораздо важнее будет прийти на встречу со своими великими братьями не просто в сопровождении золотых серафимов Сангвинарной гвардии, но с отрядом самых лучших воинов. Ралдорона переполняла гордость, шанс представлять легион и свою роту в присутствии нескольких примархов и самого Императора… Многие Кровавые Ангелы прослужили века, так и не получив такой возможности.

Теперь он считал иначе. Величие момента потускнело из-за гнетущей атмосферы, которая пронизывала каждое помещение, отражалась в глазах каждого увиденного лица. Ралдорон надеялся, что Никея станет местом согласия и единства, как того желал Император. Вместо этого он чувствовал, как здесь произошел раскол. Теперь легионеров контролировали больше, чем прежде, даже внутри собственного Легиона, что явно показывал пример Тороса.

После случившегося первым отбывшим кораблем стал «Фотеп», который принадлежал примарху Тысячи Сынов. По негласному правилу им должен был быть корабль Императора, но «Император Сомниум» по-прежнему находился на высокой орбите. Никто не остановил Магнуса Красного, когда он стремительно покинул амфитеатр с лицом таким же багровым, как и его имя. Первый капитан отчетливо помнил тот момент. Он посмотрел на своего примарха и увидел печаль в глазах Сангвиния.

Ралдорон и прежде видел такое выражение лица у Ангела. На Мельхиоре, когда тот встретился с Воителем Хорусом, и в своем святилище на борту «Красной слезы», когда доверил великий секрет горстке избранных сыновей.

Магнус ушел, а вместе с ним исчез дар, который он впервые предложил Легионес Астартес. Именно Алый Король вместе с Ангелом и Ханом объединились, чтобы принести идеал Библиариума Легионам. Магнус, Сангвиний и Джагатай отстаивали место псайкеров в составе космодесанта и победили. Библиарии превратили сомнительные силы колдовства в орудие войны… и на какое-то время этого было достаточно.

Те, кто все еще не был готов признать пользу контролируемых псайкеров, таких как навигаторы и астропаты, с беспокойством восприняли назначение психически одаренных воинов. Некоторые легионы полностью отказались от этого нововведения, другие открыто демонстрировали к нему враждебность. В конце концов, это не имело значения. То, что считалось благом, постепенно превратилось в слабость, угрозу, направление, через которое искажение варпа могло навредить легиону.

Они призвали Магнуса Красного на Никею, чтобы потребовать объяснения у него за безрассудное изучение бездонных глубин имматериума. Они говорили о секретах, которые нельзя было разглашать, о мерзком колдовстве и гибельном пути, которым шли алчные и неосторожные разумы. В конце это превратилось из допроса в суд над стремлениями Алого Короля.

Магнус ушел, а вместе с ним библиарии. Ралдорон собственными ушами слышал провозглашенный указ Императора. «По моей воле во всех легионах распускаются подразделения Библиариума. Все его воины и инструкторы должны вернуться в боевые роты и никогда больше не пользоваться психическими силами». Обратной силы указ не имел. Дело сделано.

Торос был прав. День не прошел гладко, а эти события добром не кончатся. Даже слепой мог предвидеть сопротивление Тысячи Сынов. Хоть для Ралдорона даже мысль о неповиновении имперскому указу была анафемой, он знал, что другие не будут столь осмотрительны.

А что же мой повелитель?Он задал себе вопрос, когда прошел развилку в туннеле и приблизился к помещению, выделенному IX легиону. Что думает Ангел о выборе Императора?

Воины у огромных медных дверей отдали честь Первому капитану и пропустили его. Внутри он не нашел ответов, только новые вопросы.

– Это правда? – капитан Амит повернулся к нему, растолкав полдюжины сервиторов, упаковывающих походное снаряжение примарха. – Скажи мне, что это неправда, Ралдорон.

Его товарищ нахмурился.

– Приказ должен быть выполнен, – резко произнес он. – Будь ты там, то сам бы услышал слова Императора.

– Но меня не было, – ответил Амит. – Мне приказали стоять на страже в этой комнате. И, возможно, из лучших побуждений. Сначала я подумал, из-за того, что у меня не такая изысканная форма, как у Тороса, но теперь считаю, они хотели, чтобы я помалкивал!

– Ты слишком много мнишь о себе, брат, – раздражение Ралдорона вырвалось наружу, и он провел рукой по коротко стриженым волосам. Первый капитан увидел кувшин с вином, который еще не упаковали для перевозки, и налил себе полный бокал.

– Никто не осмеливается повышать голос в присутствии Императора.

– Значит, в этом дело? – спросил Амит. – Мы с Ангелом вернемся на корабли, а затем к Крестовому походу, словно ничего не произошло? – он выхватил кувшин у Ралдорона и налил себе немного вина. – А что мы скажем нашим боевым братьям, когда передадим им приказ? Магнус заглянул в книги, которые не должен был читать, и теперь наши библиарии должны принести себя в жертву? У меня в роте два псайкера, легионеры, с которыми я сражался бок о бок и которым доверяю! Что теперь станет с ними?

– Ты преувеличиваешь.

– Да неужели? – Амит ткнул его в грудь. – Я не сомневаюсь, что наш повелитель с радостью примет обратно своих воинов, без их капюшонов или в них. Но что насчет остальных? Например, Дорна? Разве Имперские Кулаки когда-нибудь воспринимали приказ не буквально?

Он покачал головой и отвернулся.

– Скажи, что тебя не задел этот диктат, брат. Представь, мы пришли к тебе и запретили пользоваться мечом или болтером, но потом все равно отправили в битву. Что ты будешь делать?

– Буду сражаться тем, что у меня останется. Зубами и ногтями, если понадобится, – он опустил кубок. – Этот приказ для блага Империума. А твои слова грозят навлечь открытое порицание!

Амит посмотрел на него, проигнорировав предупреждение.

– Лексиканий, кодиций, эпистолярий. Ралдорон, это не просто слова, звания и признаки статуса, от которых можно отказаться, и ничего не изменится, – он указал на него. – Твои титулы – Первый капитан, магистр ордена, Чистокровный… Убрать их, и ты все равно останешься прежним. Но без силы псайкеров в нашем арсенале Легионес Астартес станут уязвимыми для нападения. Неужели только я это понимаю!

– Опасность открытого разума перед силой варпа несоизмеримо больше, чем предполагаемая выгода, – возразил Ралдорон. – Она может довести человека до безумия… – Он замолчал, и в мыслях всплыло непрошенное, болезненное воспоминание. Он вдруг вспомнил брата Алотроса, потерянного на Мельхиоре, его чувство собственного «я» рассыпалось. Алотрос и несколько других, которых постигла та же судьба. Что лишило их рассудка – темная тень варпа или нечто более глубокое?

Амит не обратил внимания на задумчивость Ралдорона, за спиной капитана пятой снова открылись двери.

– Ты меня не убедил. Я пытаюсь понять, почему Император принял столь необоснованное решение.

– Мой отец за все тысячелетия своей жизни никогда не был своенравным, – в комнату вошел Сангвиний, говоря спокойно и без упрека. Ралдорон задался вопросом, все ли он слышал из сказанного, а затем понял, что это не имеет значения. Он был примархом, он узнал бы.

Амит поклонился вместе с Ралдороном.

– Милорд, я неудачно выбрал слова, это не то, что я хотел…

– Именно то, – сказал Ангел. Первый капитан заметил, что примарх помрачнел. Сангвиний всегда держался с загадочным, отстраненным видом, но сейчас и здесь примарх казался почти растерянным.

– Ты сказал именно то, что хотел.

Это был тот редкий момент, когда Расчленитель пятой роты замолчал, словно новичок, получивший выговор от наставника, но предостережения так и не последовало. Вместо этого Ангел рассматривал то одного воина, то другого.

– Рал, – обратился он к первому капитану. – Я тебе говорил, почему приблизил к себе капитана Амита?

– Иногда я думал об этом, – осмелился ответить Ралдорон.

– Ты, – сказал ему Сангвиний, – тебя я держу рядом, потому что ты близок к сердцам моих сыновей, как камень к песку. Берус – Верховный хранитель, потому что он знает наши традиции и душу легиона, словно она живое существо. Азкаэллон возглавляет мое Сангвинарное воинство, потому что он никому не доверяет и везде видит угрозу. Но Амит… – он сделал паузу. – Капитан Амит всегда будет говорить то, что у него на уме, никогда не колеблясь, даже если будет отлично понимать, что это повлечет выговор.

– Вы можете быть уверены в этом до конца моих дней, – отметил Амит.

Ангел кивнул.

– Но никогда не забывай. Слово Императора – закон, а его воля будет исполнена. Никейский указ теперь имперская заповедь, и мы обязаны уважать ее должным образом. Библиарии возвращаются в тактические части. Они по-прежнему легионеры. Я буду гордиться ими, вне зависимости от того, какое оружие они используют в бою.

Он повернулся к Амиту и впился в него твердым взглядом.

– А что касается испытаний, которые бросит нам судьба после сегодняшнего дня… когда они придут, Кровавые Ангелы справятся с ними.

Ралдорон молча принял эти слова. Но его сомнения не исчезли.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРАСНЫЙ АНГЕЛ

15
ХРАМ ИЗ КОСТЕЙ
ВОСПЛАМЕНЕНИЕ
АКТ НЕПОВИНОВЕНИЯ

Путь Тануса Крида был устлан сотнями тысяч черепов, отполированных, словно истертые булыжники на улице пограничного мира. Плотность стен собора придавала необычному эху его шагов ломкий тембр.

До Несущих Слово едва доходил шум кипевшей снаружи битвы. Ее глухой рокот напоминал звук прибоя на далеком морском берегу. Треск болтерного огня, резонирующие крики и адские вопли создавали подходящую атмосферу.

Аколит провел пальцами по тянущимся высоко вверх аркам и колоннам, которые поддерживали коническую крышу. Колонны были сооружены из связок длинных бедренных костей, окруженных грудными клетками и удерживаемых вместе крошечными фалангами детских пальцев. Челюсти и позвоночники создавали портики, бедренные кости украшали стены обители, а черепов было не счесть. Сверху и снизу на легионера взирали невидящие глазницы, некоторые светились изнутри плазменным светом.

Крид размышлял о том, каким великолепным творением был этот огромный костяной храм, праведным произведением, которое затмевало даже величайшие монументы, возведенные Несущими Слово в честь Императора, когда они еще называли его повелителем.

Аколит покраснел от этой мысли. Лоргар и его сыновья так долго служили надменному и равнодушному отцу Уризена, и ради чего? Они так сильно верили в его величие, чтили истинность его божественной природы всеми своими деяниями и войнами в ходе Великого крестового похода. XVII легион предавал мечу целые миры, которые осмеливались сопротивляться Императору, и приложил огромные усилия, чтобы возвести творения, прославляющие его.

Затем произошло предательство на Кхуре, и глаза, наконец, открылись. Все началось с уничтожения Монархии, этого идеального подношения Императору, и закончилось Монархией, пустошью, где Лоргара покарали за слепую любовь. Его фанатизм с презрением отвергли. Танус Крид был там. Он видел, как это случилось.

Стоило ли удивляться, что после этого Несущие Слово поняли – есть более великая истина. Слово не о притворстве смертного, отрицающего свой путь к божественности, но о подлинных богах, настоящих силах, несущих гибель и хаос своим прикосновением.

– Аколит? – капитан Харокс стоял рядом и ждал. Крид не заметил, как остановился.

Он ничего не сказал и пошел дальше, прислушиваясь к эху, чувствуя всевозрастающую безмолвную энергию в промозглом воздухе. Это место, этот Собор Знака они давно должны были создать. Чтобы понять это, необходимо было совершить величайшее предательство.

Очень высокий, сводчатый коридор расширился и перешел в круглый атриум. Два огромных занавеса из дубленой человеческой кожи разошлись, позволив Криду и Хароксу войти. Одна стена помещения представляла собой круглую мандалу из тонких костей рук и ног, которые имитировали оконную раму часовни. Через окно проникал красноватый свет, окрашивая неровные стены в желтоватые тона. В центре комнаты находилось входное отверстие шахты, которая тянулась на всю высоту башни. Кости рук и ног образовывали кольцо по отвесному краю, напоминая пасть зверя. Со дна сочился жуткий лазурный свет. Крид догадался, что внизу находится огромное кровавое святилище, жертвенный алтарь, подобный тем, что возвели на Кайоре и дюжине других захваченных мирах. Алтарь впитал столько боли и мучений, что в нем отворилась дыра в имматериум. Свет был струйкой непространства варпа, просачивающимся в это измерение, и он соблазнял аколита приблизиться, потянуться к нему…

Крид заставил себя отвернуться. На стенах висело множество гобеленов страданий, содранную кожу людей разных рас сшили вместе, чтобы создать живописные формы. Кое-где были натянуты толстые тросы, напоминающие дубленую кожу, сплетенную с конским волосом. Они поднимались вверх через ротовые отверстия черепов и удерживали сверкающую неясную форму в красноватом полумраке.

Но Крид не посмотрел вверх. Он не мог отвлечься от пары существ, стоявших в центре атриума, шипящих друг на друга, как пара дерущихся зверей.

Облик крылатого и рогатого чудовища во всем его злобном величии был шокирующим. На борту «Темной страницы» аколит мельком увидел лишь частичку призрачного проявления, здесь и сейчас оно было в реальном теле. Все в нем потрясало Несущего Слово – от серного зловония тела до темной ауры, которая следовала за ним по пятам. Жаждущий Крови увидел Крида и замолчал, высокомерно изучая его.

– Посланник, – презрительно усмехнулся Ка Бандха. – Я думал, ты сбежал.

– Нет, – ответил Несущий Слово, отвернувшись на миг, чтобы вытереть вытекающую из носа струйку крови. Та же самая боль, то же давление, которое он ощущал прежде, сжало его мысли. Крид сопротивлялся, отказываясь уступить, видя, что Харокс испытывает те же муки и выглядит ненамного лучше.

Другая тварь не поддавалась описанию. Ее мягкое розовое тело было похоже на безупречную, нежную человеческую плоть. Криду оно напоминало обнаженную нимфу, которую протянули через покров нереальности, из-за чего ее прекрасная безукоризненность была испорчена появлением новых конечностей, раковых клешней и чудовищной головы, которая была скорее козлиной, чем человеческой. Хищный взор обратился на воина, вызвав у него чувство замаранности.

– Видишь, он демонстрирует больше храбрости, чем ты, отпрыск Кхорна, – прошипел второй демон. – Он не покинул битву после одного пропущенного удара.

Существо с крыльями летучей мыши пронеслось размытым пятном и влепило когтистой рукой по козлиной морде.

– Еще раз поставишь под сомнение мою смелость, и я отправлю тебя к Слаанеш нанизанным на железо, – Ка Бандха ткнул своего оппонента в грудь, заставив его завизжать от удовольствия и боли одновременно. – Я причиню тебе такую боль, что она тебе не понравится, Кирисс.

Второе существо поднялось и скромно поклонилось.

– Твои обещания возбуждают меня, Жаждущий Крови. Я только хочу, чтобы у нас было время испробовать их вместе.

Ка Бандха насмешливо фыркнул.

– Посланник. Ты пришел увидеть развязку? Война в космосе зашла в тупик, а здесь, внизу, волна битвы обращается в себя.

– Сангвиний рассмеялся в ответ на твое предложение о братстве, – осмелился сказать Крид, тут же пожалев об этом, когда Ка Бандха гневно двинулся на него, среагировав на скрытое оскорбление. Аколит стоял на своем.

– Воитель был прав. Ангел слишком благочестив, слишком восторгается своим отцом-богом, чтобы даже подумать пойти против него. Ты даже мечтать не можешь о такой верности.

Кирисс лукаво усмехнулся.

– Любого можно обратить, если знать, куда надавить. Даже примарха.

– Ангел должен пасть и никогда не подняться, – провозгласил Ка Бандха, повторяя слова Хоруса. – Без Сангвиния его сыновья примут алый путь.

Демон засмеялся, щелкнув клыками.

– Я сделал это. Ангел выведен из битвы, а его драгоценный легион остался без лидера и охвачен яростью. Скоро они уступят своим изначальным инстинктам. В их ушах вопит зов крови ради крови, – челюсти твари сжались от голода. – Только я могу понять восхитительное высвобождение жажды крови, и только Кхорн может поделиться ею с ними. Я чувствую это в них, посланник. Они так близки.

Крид представил этот момент: Кровавые Ангелы, лишенные своего лицемерного и надменного благородства, броня их заносчивости осквернена бессмысленным, животным гневом. «Подобающее падение для любимчиков Императора», – подумал он.

– Они будут гореть в огне собственной ярости, – прорычал Ка Бандха, наслаждаясь этой мыслью, – и тогда падут на колени, лишь бы отведать больше крови.

– По твоим словам, это так легко! – зло отреагировал Кирисс. – Но ничего другого я и не ожидал. Твой интеллект такой же примитивный, как и твоя тактика, Жаждущий Крови!

Долговязый демон прохаживался вокруг ямы на длинных ногах.

– Это я все устроил, я управлял шепотами эфира и высвободил страдания Сигнуса!

Крид смотрел, как тварь неестественно изогнулась.

– Эта плоть, которую я взял в качестве сосуда у давинитского жреца, была перекроена так же, как я перекроил правду, ужас и страх на этих мирах, – когтистые руки гневно щелкнули друг о друга. – Пока ты натачивал свои клинки и искал, кого бы убить, эмиссары Слаанеш открыли путь. Это мои культы возникли здесь, а не твои, воин Кхорна! Я заронил семена колдовских культов на Та-Локе, Коле и дюжине других аванпостах. Я привел их псайкеров на заклание. Я ответил на призывы!

Кирисс топнул когтистой ногой по костям.

– Помни это!

Существо повернулось к Криду и указало длинным тонким пальцем на Несущего Слово.

– Ка Бандха – не повелитель скопления Сигнус, неважно насколько громко он стучит мечом по доспеху. Также как и ваш смертный Воитель. Это яхозяин системы.

Все руки Кирисса поднялись, словно в мольбе, к тусклому свету, проникающему в помещение из отверстия в вершине конической крыши. Глаза Крида последовали за жестом, подчинившись безмолвным требованиям рук демона.

– Во имя Книги, – пробормотал Харокс, – что это?

Крид взглянул вверх и заметил предмет, который до этого не мог видеть. «Он был спрятан от меня, – понял аколит, – скрыт какими-то чарами, испускаемыми присутствием демона Кирисса».

На четырех толстых тросах из кожи и волос, протянутых через шкивы, которые были сделаны из бедренных костей, и вырезанные из позвоночников зубцы шестерней, мягко раскачивалась из стороны в сторону огромная конструкция из испачканной полированной меди. Конструкция была заключена в тусклый кристалл. Освещаемый зловещим пламенем, внутри шипел и бурлил через край синевато-багровый туман, подобный тому, что окутывал боевой топор Ка Бандхи. Теперь Крид видел его, после того как Кирисс показал его. Несущий Слово почувствовал эмоциональную волну, истекающую из устройства и пронизывающую его тело, как радиационные частицы. Столь сильное сочетание ощущений потрясло его, выбив аколита на миг из равновесия.

Кано затряс головой, когда все прошло. За долю секунды он испытал могучую смесь ощущений, и их эхо отразилось в его голове, как навязчивый припев вполуха услышанной мелодии. Бой литавров сильной, повторяющейся агонии; колокольный звон лишающей мужества печали; пронзительный визг скрипок отчаяния; и громче всех, почти заглушая все остальное, оглушительный гул духовых инструментов чистой неразбавленной ярости.

– Узрите пламя гнева, – злобно произнес Кирисс, глядя на колдовское устройство. – Магию захваченных и запертых чувств. Превращенных в оружие.Ты почувствовал это, недолговечный? Даже один ее вид усиливает изначальную суть столь уязвимых.

Демон указал на огромный топор Ка Бандхи.

– Удар, нанесенный по воинам Ангела, был пронизан этой силой. Убийственная мощь их смертей была усилена тысячекратно… достаточно, чтобы погрузить примарха в бездонный сон, в котором он останется, пока этого будут желать Губительные Силы.

Ка Бандха поморщился.

– Мерзкая пси-магия. Меня тошнит от того, что я должен находиться в ее ауре…

В мыслях Крида все встало на свои места.

– Без своего повелителя Кровавые Ангелы еще больше погрузятся в собственную ярость… А если Сангвиний очнется, когда они отбросят весь фальшивый лоск их достоинства…

– Это сломает дух маленького ангела, – сказал Кирисс, омерзительно усмехнувшись.

Мерос смотрел, но не видел.

Ему казалось, что он находился в месте, которое когда-то было коридором на борту «Красной слезы», широким, как бульвар города-улья. Огромный кусок внешнего корпуса исчез, вырванный в результате стремительного падения боевой баржи с орбиты и аварийной посадки. Теперь коридор превратился в галерею, открытую непогоде. Жгучие песчинки и пепел, переносимые воющими ветрами Сигнуса Прайм, скопились под опорными стойками. Солнечные лучи главной звезды и ее сестер все вокруг погрузили в мрачные тона.

Мерос был здесь и в то же время не здесь. Он чувствовал, что часть него все еще находилась на поле битвы, среди грязи и пламени, словно некий фрагмент его души застрял там, в то время как этот сосуд из плоти и костей был перенесен.

Каждый раз, как он пытался заставить себя думать, пытался двигаться, ужас увиденного снова прокручивался в его мыслях и терзал апотекария.

Мысль была похожа на кровоточащую, незаживающую рану. Ангел пал.Он помнил вес болт-пистолета и цепного топора. Тяжелое, но не слишком, могучее и готовое убивать оружие. Рык на его губах, когда он в начале битвы рвался вперед, чтобы оказаться в сиянии примарха. Кассиил далеко впереди, стреляющий в безумные орды предателей-сигнусийцев. Капитан Накир, боевой клич на его губах, слышимый сквозь рычание дьявольских псов и пронзительные вопли крылатых фурий.

Там, перед ним, Сангвиний и Жаждущий Крови обменивались колкостями, а потом титаническими ударами, от которых раскалывалась земля. Было так легко отвлечься, наблюдать за этой славной дуэлью, забыв обо всем на свете.

Мерос вспомнил расколотый череп демона с крыльями летучей мыши, зловоние ихора, брызжущего из смертельной раны. Сражение увело его туда, где существовал только нападающий и защищающийся. Когда он снова посмотрел, стряхивая нечистую кровь с вращающихся зубьев цепного топора, то увидел Ангела, который наносил убийственный удар Жаждущему Крови…

Ангел пал.

Мерос закрыл глаза. Он хотел ошибиться. Он хотел не видеть то, что узрел.

Шипастый медный кнут, поразивший его властелина в миг величайшего предательства. Падающий на землю Сангвиний с искаженным от боли лицом. Мерос вспомнил, как отбросил всякое чувство самосохранения и без колебания бросился в безрассудную атаку, чтобы прийти на помощь повелителю.

Но затем красное пламя, и слепящий удар топора лорда-демона. Катастрофа, захватившая сотни Кровавых Ангелов, бегущих вперед с тем же самым намерением, что и Мерос.

Он смотрел на брата Гравато, когда чудовищный боевой топор нанес удар. Невероятная энергия, высвобожденная из небытия, разорвалась в рядах воинов.

Ангел пал, а мои братья погибли.

Вслед за ударом обрушился ад ненависти, и вдруг сотни легионеров погибли.Плоть и кости, адамантий и керамит, были уничтожены невероятной силой. Тела превратились в пепел, броня раскрошилась в обуглившиеся обломки, хорошо знакомые Меросу легионеры были стерты с лица галактики за один удар сердца.

Но самое ужасное заключалось в том, что он разделил их смерть. Мерос почувствовал, как все они одновременно погибли, почувствовал своей кровью и плотью, шок потряс его и каждого сына Сангвиния. Если бы апотекарий верил в подобное, он бы сказал, что произошедшее прожгло дыру в его душе.

Он упал на колени, затем с трудом поднялся и побежал. Все, что он видел, – примарх, лежащий в неглубоком кратере. Крылья Ангела окутали его, подобно белому савану, кожа была смертельно бледной.

Сердца Мероса сжались в груди. Сангвиний жив, но потерян для них. Апотекарий прикоснулся к лицу повелителя и почувствовал едва уловимое тепло. В этот миг пронзивший его осколок страха, а это был именно он, превратился в неистовую ярость. Глубоко в душе Мерос понял, что-то сломалось, разорвалась цепь, закрытая дверь слетела с петель. Глубокое потрясение коснулось чего-то изначального и смертоносного в нем, и он точно знал, что каждый воин, делившим с ним кровное родство, испытал то же самое чувство.