Текст книги "Где Ангел не решится сделать шаг"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Гервин все говорил, апотекария мало интересовала пустая болтовня о взаимоотношениях с артистами, драматургами и журналистами, которые документировали операцию флота. Мерос обратил внимание на один нюанс.

– Где твой графический планшет? Ты потерял его?

– Нет, нет. Не совсем. Я, э-э, просто не взял его с собой.

Меросу это показалось странным. Писатель без блокнота был подобен невооруженному легионеру: неправильный, неполный. Он так и сказал.

– О, вы зрите в корень, – Гервин немного смутился. – Честно говоря, в последнее время я не могу сосредоточиться, чтобы закончить свою работу. Иллюстрации незакончены, текст готов наполовину.

Он махнул рукой перед глазами.

– Главная причина – плохой сон, – летописец вытащил из кармана маленький конверт и открыл его. Внутри были две белые капсулы. – Я пришел сюда к вашим братьям-медикам. Они сказали, что это поможет мне отдохнуть.

Таблетки были сильнодействующим для обычного человека снотворным.

– Они действительно помогут.

Гервин посмотрел на него с сомнением.

– Я надеялся на краткое беспамятство, – он слабо рассмеялся. – Уже и забыл, что такое сон.

– Я не сплю, – сказал ему Мерос. – Воины Легионес Астартес не нуждаются во сне.

– Ага, – Гервин перекатил таблетки в ладони и вернул их в конверт. – Я не знаю, завидовать или сочувствовать вам из-за этого.

– Поясни.

Летописец попятился, словно Мерос чем-то напугал его.

– Нет, это… это просто из-за того, что я хочу спать, но не могу. Это тяжело. После того, что случилось в каютах, – должно быть, Гервин увидел хмурый взгляд Кровавого Ангела. – Слышали о самоубийствах? И о тех, кто ни с того ни с чего спятил?

Мерос вспомнил безумие, которое мельком увидел в глазах пилота «Грозовой птицы».

– Слышал.

Гервин наклонился поближе, заговорщицки зашептав.

– Вы знаете, сколько их было? Только в одной Башне Лебедя больше дюжины, и их смерть не была легкой. Ужасы, лорд. Кошмары не дают человеку заснуть.

– Было больше восьми?

– Восьми? – глаза Гервина расширились, и он чуть не поперхнулся. – Скорее восьми сотен!Я слышал от скульптора, что на «Чаше» технопровидцы наглотались смазочного масла. Они говорят, что сержант на дозорном эсминце застрелился из собственного лазгана, – он попятился, моргнул и выпрямился. – Я говорю не о ваших братьях. Только об обычных людях… – его бросило в дрожь, и он умолк. – Я должен идти. Прошу прощения за задержку.

Гервин неуклюже поклонился и ушел.

Мерос долго стоял в коридоре лазарета, обдумывая слова летописца. Затем он подошел к нише когитатора в одной из вспомогательных лабораторий и запустил поиск данных.

Механический раб ожил.

– Я существую, чтобы служить, – пропищал он.

Апотекарий произнес в микрофон вокса:

– Некрологи. Сортировать по следующим критериям: указатель времени – от прибытия в скопление Сигнус до настоящего момента; только нелегионеры; нанесенные самому себе травмы, – он подумал, – чрезвычайные обстоятельства. Приступить.

– Соответствие, – произнесла машина. На газовой линзе экрана над когитатором начали появляться окна данных, накладываясь друг на друга.

Их было гораздо больше восьми.

Кано моргнул, стараясь понять то, что сказал ему боевой брат. Стезя псайкера была сложной и постоянно изменчивой, и он в первые годы службы легиону узнал, что его величайшее оружие также ведет к безумию и разрушению. Кано много раз сражался с телепатами-отступниками и мутантами, питаемыми губительным психическим огнем, и видел, как их уничтожала та самая энергия варпа, которую они пытались подчинить.

Видение призрака с окровавленными крыльями, который напал на него в реалистичном сне, не забылось с течением времени. Именно этот образ заставил его искать ответ, сначала из любопытства спустившись на Холст с Меросом и другими, где Кано столкнулся с новыми знаками и безумием. А теперь привел его к Эканусу.

Видение было столь сильным и личным, что, казалось, было вырвано из глубин души Кано. «Из нитей моей души», – подумал он, – «если она существует».

Как мог другой человек увидеть столь яркий сон, который так совпадал в деталях? Кано слушал, как Эканус рассказывает о своем сне, не в состоянии произнести ни слова. Каждая подробность совпадала, каждый миг был точно таким же.

Отличие было только в одной небольшой детали.

– Глаза существа, – произнес Кано, – они тебе знакомы? Как будто их знаешь, но не можешь вспомнить откуда.

Эканус покачал головой.

– Я посмотрел в его глаза. Но они были незнакомы мне. Кем бы ни был этот ангел боли, я благодарен, что он не из моих товарищей.

Они оба замолчали, по ним пробегали желтые мелькающие полосы света, пока лифт продолжал долгий подъем, минуя служебные палубы и складские ярусы.

– Я даже не мог себе представить такого, – признался Кано. – Я пришел попросить твоего совета, а вместо этого нашел общую причину.

Он посмотрел на старого товарища, мозг лихорадочно работал.

– Другие – брат Деон и брат Сальватор. Новенус и остальные… – имена других библиариев – эпистоляриев, кодициев и лексиканиев – всплыли в его разуме. Он задумался, где они находились и какие вопросы себе задавали.

– Что если они тоже это видели?

– А что мы видели? – мрачно спросил Эканус. – Я не знаю. Когда вспоминаю этот сон, мое сердце сжимается, кожа стынет, я чувствую запах дыма, крови и разложения, – он поморщился. – А теперь ты говоришь, что видел то же самое. Я больше не могу закрывать глаза, словно это какой-то плод моего воображения.

Платформа продолжала подниматься. Кано посмотрел на пол, с недоверием ожидая, что тот провалится, и он упадет вниз.

– Если ты и я видели красного ангела, и другие тоже…

– Что? – Голос Экануса стал жестким. – Следует нам рискнуть и тайно разыскать всех бывших псайкеров на флоте, опросить и собрать… А потом что?

– Мы пойдем к Ангелу. Он выслушает нас. У него тоже дар.

Эканус покачал головой.

– Нам никогда не позволят увидеть его! Азкаэллон и Берус знают все, что происходит внутри легиона. Как ты думаешь, что им придет на ум, когда узнают об этом намерении?

– Они подумают о проступке, подобном неподчинению Тысячи Сынов, – голос словно исходил отовсюду, грубый и отрывистый.

Кано резко повернулся, рука скользнула под одежду за боевым ножом.

– Кто говорит? – выкрикнул он, слова отразились от контейнеров. – Покажись!

– Это я и собирался сделать, – из теней вышла фигура, как и у обоих космодесантников, ее лицо было скрыто под капюшоном. В отличие от их темно-коричневой одежды, облачение новоприбывшего было серым. Огни проносящейся мимо палубы осветили платформу лифта. Кровавые Ангелы увидели грубое лицо с белой бородой и длинными волосами, заплетенными в косы, которые украшали каменные бусины и металлические кольца.

Шея легионера была покрыта руническими татуировками, и Кано увидел под одеждой ремешки из кожи и меди, к которым были привязаны вырезанные из дерева и кости предметы, которые гремели при ходьбе.

– Сын Русса, – догадался Эканус, – рунический жрец.

Кано прищурился и ослабил хватку на клинке.

– Ты Штиль, брат Красного Ножа.

– Да, – ответил Космический Волк. Он остановился и слегка поклонился. – Прошу прощения. Я не хотел потревожить вас.

Кано скривил губы.

– Когда ты прибыл, ты не говорил на высоком готике. Оказывается, можешь?

Штиль небрежно пожал плечами.

– Как считаешь, почему я говорю именно сейчас, Кровавый Ангел? – он обвел пальцем всех троих. – Оставив в стороне отличия в родных планетах и легионах, есть нечто общее, что делает нас в некоторой степени родней.

– Я не знаю, кто ты, – заявил Кано. – У меня нет ничего общего с тобой.

Рунический жрец улыбнулся, продемонстрировав волчьи клыки, украшенные серебряными заклепками.

– Мы оба прибыли с «Красной слезы». Бездействие притупило твои навыки, кузен. Ты забыл, как пользоваться зрением.

Кано молчал, размышляя. Во время перелета ему несколько раз казалось, что он чувствует чье-то присутствие неподалеку, движение на периферии зрения, но не обращал на это внимания, его мысли были заняты другими проблемами.

– И кроме этого, – продолжил Штиль. – Образ. Видение. Красный ангел и падение.

Эканус внимательно посмотрел на Космического Волка.

– Это твой капитан прислал тебя?

– Нет. Это дело касается только нас. По крайней мере, пока мы не сможем понять его.

Кано впервые услышал нотки сомнения в тоне рунического жреца.

– Я скажу то, что ты не решишься, Кровавый Ангел. В скоплении Сигнус действуют темные силы, и мы единственные ощущаем их присутствие. Пелена и восьмиконечная звезда, вырезанная на поверхности планеты, безумный мир, плоть без костей, и сон, сон, сон… – Он закрыл глаза. – Мы не можем игнорировать это.

– Несанкционированное использование психических способностей – это предательство, – напомнил ему Эканус. – По этой причине за нами следят, из-за того, кто мы!

– Тебе не нужно говорить Космическому Волку об опасностях неконтролируемого разума, – ответил Штиль со звериным рыком.

Кано продолжил.

– Он прав. Что-то не так. Нам нужно узнать весь масштаб происходящего, – он прищурился. – Клянусь Троном, думаю, нам нужно быть готовыми.

– К чему? – Эканус бросил на него взгляд. – Нарушить приказ Императора и Сангвиния?

Он посмотрел на Штиля.

– Возможно, для тебя это просто, но не для меня. Не для нас. Я слышал истории о других легионах, с их презрением к протоколу, тайными братствами, ложами, – он покачал головой. – Этот не путь Кровавых Ангелов. Мы оставили позади разобщенность племен и кланов Ваала. Мы переступили через наши корни, – воин вздохнул. – Мы сплотились во имя Ангела.

– И все же вы по-прежнему разделены, – Космический Волк вскинул голову. – Возможно, со стороны виднее. Вы – сыновья Ваала, с вашими хранителями и элитными воинами в золоте, вашим крылатым повелителем, парящим высоко в облаках над красными рядами.

– Ты не знаешь нас, – ответил Эканус.

– Как скажешь, – возразил Штиль. – Но вот что я знаю: твои слова будут бессмысленны, если тьма ударит туда, где нет единства.

Кано положил руку на плечо собрата.

– Это не предательство, Эканус. Речь идет лишь о разговоре братьев, делящихся общей тревогой.

– Другие посмотрят на это иначе.

– Вот почему другие не должны увидеть нас, – сказал Штиль.

Как Харокс и предполагал, Танус Крид пришел в ярость из-за неожиданного прибытия капитана.

Каждый сын легиона знал о важности ритуалов, а такой высокопоставленный воин, как он, знал об этом больше остальных. На коже Харокса, как и в его душе, были выжжены знаки, которые появлялись во время таких моментов причащения. В своем паломничестве он ощутил сладкий поцелуй варпа.

Но через некоторое время гнев аколита стих и сменился восхищенным вниманием, вмешательство было забыто. Крид сложил руки, забыв об окровавленном клинке в правой руке, который держал острием вниз. Командир Харокса не обращал внимания на струйки, которые стекали с меча, тихо стучали о черный железный пол и скапливались в лужу возле голых ног.

Во время доклада голос Харокса приглушал сводчатый темный коридор за стенами святилища, не позволяя словам покидать пределы помещения. Несущий Слово всегда говорил отрывисто – давала о себе знать старая рана на горле, которая плохо зажила. Без шлема звук его скрипучего голоса был похож на треск мелких костей.

– Сигнал обнаружил корабль Амита – «Виктус», – пояснил он.

– В самом деле? – удивился вслух Крид.

Харокс кивнул.

– Тебе лучше знать, лорд-аколит.

Планы высших чинов всегда были для капитана тайной и, как правило, без особой на то необходимости. Крид не обратил на это внимания.

– Они раскрыли содержимое сообщения?

Легионер покачал головой. Доклад с «Красной слезы» был ясным и точным, к счастью лишенный обычной многословной помпезности, которой сыны Сангвиния любили загромождать свои сообщения. Слабый вокс-сигнал на флотской частоте Имперской Армии обнаружен сервом с «Виктуса». Голосовое содержание отсутствовало, был только цифровой код, который соответствовал стандартному военному сигналу бедствия. Наиболее вероятным объяснением было то, что его передавал автоматический радиомаяк, но на очень слабой мощности, из-за чего сигнал обнаружили только сейчас.

– Возможно, обнаружению помешал астероидный пояс, – задумчиво произнес Крид. – Значит, корабль? Тот, что избежал отстрела? – он щелкнул языком. – Небрежность.

– Не из космоса, – поправил Харокс. – Передача привела к пятой планете – Сколтруму. Других сигналов нет. Жизненные показатели не обнаружены.

– А, ну конечно. Агроколония.

Капитан вспомнил то, что узнал перед началом операции. Сигнус V был планетой-житницей, огромной, продуваемой ветрами сферой на пригодном для жизни расстоянии от трех солнц. Плодородный мир превратили в лоскутное одеяло из ферм размером с континент для обеспечения продуктами питания колонистов скопления Сигнус и увеличения запасов товаров во имя жадности испорченной Терры и центральных миров.

Харокс сразу же понял, что должно случиться. Сангвиний не проигнорирует такое открытие, даже если капитаны будут убеждать его в обратном.

Крид тоже это знал.

– Сердце Ангела слишком жалостливо к людям, – усмехнулся он. – Если есть хотя бы малейший шанс, что на планете все еще могут быть выжившие, он направит туда корабли. Эта слабость заставит его поступить так, – аколит фыркнул. – При всем выдающемся потенциале примарха Кровавых Ангелов, мне иногда трудно поверить, что он истинный брат нашего повелителя Лоргара.

Это было верно. Харокс сомневался, что на повелителя Несущих Слово так легко подействовали бы маленькие проблемы непросвещенных.

– Ралдорон подозревает ловушку, – продолжил он, – как и Амит.

– Конечно, – согласился его командир, – но капитан Амит не позволит этому подозрению остановить себя.

– Не его, – сказал Харокс, покачав головой, – приказ получил Накир из двадцать четвертой роты. Корабли уже перегруппированы.

– Хорошо. Отлично, – Крид играл мечом, перекатывая эфес в руке. – Лучше пусть туда отправится и погибнет Накир. Мы не хотим, чтобы Расчленитель подвергал себя неоправданному риску по пустякам. Когда время настанет, Амит будет полезен. Он прошел дальше всех по алому пути.

Харокс минуту хранил молчание, обдумывая сказанное. Пожалуй, это был неожиданный поворот событий.

– Эреб сказал, здесь не будет выживших. Как это возможно?

Глаза Крида сощурились, в них блеснула зависть.

– Осмелюсь предположить, что проницательность лорда Эреба может быть не настолько совершенна, как некоторым хочется верить?

– Темному апостолу не понравились бы твои слова, – заметил капитан.

Ноздри Крида раздулись.

– Эреба здесь нет.

Харокс поднял голову, мимоходом взглянув в глубины теней коридора.

– Ты уверен?

В ответ на скрытую угрозу аколит снова вскипел и несколько раз резко ткнул тяжелым эфесом короткого меча в капитана.

– Держи «Темную страницу» подальше от Кровавых Ангелов и храни вокс-молчание. А теперь иди. И если еще раз осмелишься прервать обряд по менее важной причине, чем гибель вселенной, я вырву твои сердца!

Харокс покорно поклонился, но Крид уже повернулся спиной и проследовал к двери святилища, оставляя кровавые отпечатки следов.

Восьмиугольная дверь повернулась на центральном поворотном стержне и открылась. Харокс уловил запах раскаленного камня и ржавчины, а в мутном воздухе раздавался глухой женский плач. Он увидел, как безголовый сервитор передал другой, идентичный меч Криду, когда аколит переступил порог. Затем дверь закрылась, и мрак вернулся.

Харокс слышал шепот на пределе своих чувств, словно кому-то позволили выйти из комнаты и остаться вместе с ним. Он пошел своей дорогой, не желая оставаться там, где не могла подвернуться выгода от ритуала.

– Мы начнем сначала, – сказал Крид, шагая через ряды застывших в ожидании молящихся людей. Жертва совершенного им пробного убийства лежала в стороне. Над ней уже распевал литанию один из рабов, раскачиваясь вперед и назад. Многочисленные рты раба шевелились, произнося тайные, беззвучные слова.

По четыре человека с обеих сторон преклонили колени, у всех восьмерых на голой груди был изображен восьмиугольник. Кожа и жировая прослойка были аккуратно удалены лазером, образуя выемки, по которым текла кровь.

На полу комнаты лежала астропат Сахзё. Она попыталась подняться на колени.

– Я не готова, – простонала она. – Пожалуйста, лорд. Минуточку.

Ее руки дрожали, бледные пальчики хватались за пустоту.

– Вмешательство Харокса дало тебе достаточно времени, – грубо ответил он. – Не разочаровывай меня, мадемуазель. Ты столько обещала. И отдашь все.

– Отдам, но… пелена, пелена, пелена. Я не вижу сквозь нее, – ей не хватало слов, и она заплакала от боли.

– Я дам тебе то, что нужно, чтобы прожечь ее, – кивнул Крид, хорошо взвесив за и против. Он не взглянул на коленопреклоненных людей, когда вошел внутрь арки с жертвенными клинками в руках. Для огромного, генетически усовершенствованного человека его режущие удары были удивительно быстрыми, почти грациозными.

Четыре головы слетели с плеч, затем еще четыре, шеи превратились в обрубки, из которых ненадолго ударили фонтаны крови, прежде чем тела упали на оскверненную мозаику пола.

Крид указал на них мечами, направляя движение луж крови, как дирижер, руководящий оркестром. Он улыбнулся. Аколиту понравилась метафора: оркестр из одного инструмента.

Кровь растеклась и превратилась в невысокую волну. Сахзё закричала, когда поток поднялся к ее лицу, как атакующая кобра. Кровь окутала астропата, заглушив ее крик. Кипящая и испускающая пар жидкость зависла во влажном воздухе вокруг женщины. Восемь убитых матросов стали жертвоприношением. Они были старослужащими «Темной страницы», и их преданность кораблю выходила за рамки материальной связи. Крид воспользовался их жизненной энергией и духовной привязанностью к кораблю.

Молящиеся рабы затянули новый безмолвный хор, Крид почувствовал запах жженой плоти. Он собственными руками вшил варп-сосуд в живот Сахзё в качестве непристойной и тщательно продуманной пародии на материнство. Сила крови, ее и мертвых людей, станет кульминацией этого ритуала. Было важно правильно начертить восьмиугольник, иначе существовал риск катастрофического провала таинства.

Железные стены этой комнаты и всего космического корабля были густо покрыты символами и глифами Губительных Сил, глазами ада и мириадами других устройств, обращенными внутрь, чтобы скрыть все следы колдовства от псайкеров на службе Кровавых Ангелов. Если ритуал не удастся, все будет напрасно. «Темная страница» будет уничтожена в ереси варпа, и, что еще хуже, их истинная цель слишком рано откроется сыновьям Сангвиния.

Но затем Сахзё выполнила свой трюк, и Крид засмеялся. С ужасным, низким, булькающим звуком, никак не подходящим для столь изящной девушки, астропат исторгла кольца дымящейся кровавой эктоплазмы. Омерзительный туман вобрался в себя, кружа клубами ядовитого желтого пара.

Сила тяжести внутри святилища изменилась, и Крид отшатнулся назад на шаг или два. Дым переместился, загустел, обрел цвет и форму.

– Я вижу тебя, Несущий Слово, – сказал аватар Хоруса Луперкаля. – Во всяком случае, очертания твоего лица.

Похоже, Воитель был недоволен.

– А теперь говори.

– Ловушка вокруг Ангела захлопнулась, – доложил Крид, низко поклонившись. – Он не знает об этом.

– Не считай, что можешь понять ход мыслей моего брата, колхидец. Такое высокомерие ставит тебя в глупое положение и подтачивает мое терпение, – в зловонной комнате разнеслись явные нотки раздражения. – Сангвиний может перехитрить тебя в мгновение ока. Ты рискуешь, недооценивая его.

Крид продолжил.

– Среди отпрысков Трех Сотен рот есть разногласия насчет того, во что они ввязались. Эта разобщенность скрывается под покорностью, но она станет очевидна и обратится в нашу пользу, когда будет нанесен удар, – он кивнул. Вонь серы становилась сильнее, перебивая запах крови и металла. – Флот на четверти скорости направляется к Сигнус Прайму и к сердцу западни.

Туманный образ Хоруса увеличился, превратившись в пепельный покров, когда он прошел над неподвижным озерцом артериальной крови.

– Ты не все мне рассказал, Крид. Ты так похож на Лоргара. Цепляешься за свои секреты, словно они дороже золота.

Аколит не сдвинулся.

– Спрашивайте о чем угодно, Воитель.

– Русс направил своих Волков на экспедиционный флот. Ты решил, что это недостаточно важно, чтобы сообщить мне?

Крид не сдержался и фыркнул.

– Горстка волчьих щенков, милорд? Мелкие сошки, не более того, – он вдохнул ядовитый воздух. – Если будет угодно Великому Хорусу, прошу поручить мне задание. Что еще я могу сделать, чтобы великий поворот свершился?

Раздался низкий рокот, и Криду понадобилось время, чтобы узнать в нем смех примарха.

– Снова высокомерие. Надеешься добиться более значимой роли, – бледное лицо похолодело. – Ты всего лишь вестник, Танус Крид. Раб. А теперь молчи. Я совершил этот ритуал не для того, чтобы поговорить с тобой.

Не этого ответа он ожидал. Несущий Слово хотел сказать, что не понимает, но насыщенный, невыносимый смрад усилился настолько, что лишил Крида дара речи.

С последним воплем, пронзившим душу аколита, Сахзё взорвалась. Несущий Слово повернулся и увидел, что плоть астропата поглотил поток черного колдовского пламени, из пор вырывался едкий туман, превращая ее в пепел. Она осыпалась вокруг мерцающего стеклянного ужаса варп-сосуда, на состояние которого никак не подействовала ее мучительная смерть. Сосуд раскачивался из стороны в сторону, словно нечто внутри него хотело освободиться. Крид решил, что не хочет знать, что это такое.

Ритуал должен был немедленно прерваться, но этого не произошло. Хорус – или скорее его призрачный двойник – все еще присутствовал. По телу Крида побежали мурашки, когда зал наполнила иная энергия – нечто намного более могущественное, древнее, изначальное и злобное удерживало канал связи открытым. Воитель посмотрел вверх, на тени над головой Несущего Слово.

Он понял, что царящая там тьма была милосердием. Она защищала его, скрывая большую часть облика чудовища. На границах мрака были видны крылья цвета крови и ярости, но Крид не мог долго смотреть на них. Он был слепцом, пытающимся видеть сквозь катаракту, только здесь сама вселенная отталкивала образ. Противоположные силы реальности и иллюзии боролись за власть, мерцая и искажая видимость.

Оно было здесь все это время? Каким-то образом скрытое в свернутом измерении? От такой вероятности кровь в жилах Крида застыла.

Он мог воспринять разумом только фрагменты огромного зверя, отдельные детали, которые душа позволяла ему различать, и даже в этом случае это было так мучительно, что аколит рухнул на колени. Крид увидел зубы длиной с ракету, хвосты кнута толще якорных канатов. Крылья и рога, цепи, выкованные из обращенных в железные звенья душ, бронзовый доспех, закаленный в чанах из расплавленной плоти. Раздвоенные копыта и звенящие каскады божественных черепов.

От проникающей в реальность ауры этого чудовища, сотворенного из ненависти, в голове аколита все перемешалось. Отголоски миллиона событий, наполненных гневом и кровопролитием, вцепились в Крида. Обжигающей волной нахлынули самые разные эмоции: мелочный, эгоистичный гнев избалованного ребенка; неистовые и бессильные страх и ярость жертвы; похоть психопата; исключительная ненависть несущейся в битву армии. И это были только частицы монстра, оставленные им следы.

Крид бросился на пол, отчасти от боли, отчасти надеясь, что не привлечет внимания существа, потому что инстинктивно чувствовал: оно может покончить с ним одним взглядом.

– Хорус Луперкаль, – сказал демон, произнося имя с явным удовольствием. – Самус передает привет. И да начнется игра.