Текст книги "Милое видение (ЛП)"
Автор книги: Джейми Макгвайр
Соавторы: Тереза Маммерт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
родителями.
Я заметно съежился. Не ожидав подобного.
– Эйвери, это не очень хорошая идея.
– Ты меня стыдишься? – спросила она.
– Что? Нет, абсолютно нет, – возмутился я.
– Тогда почему?
– Сложно объяснить, – ответил.
– Возможно, мне следует увидеть собственными глазами? – задала еще один вопрос
она.
Я зажмурился.
– Ты не знаешь, о чем просишь.
– Как мы собираемся вместе жить, если ты не доверяешь моим чувствам? Я не
стану осуждать тебя из-за родителей, Джош. И знаю, что ты не осуждаешь меня из-за
моих.
Брови сошлись на переносице.
– Твои родители умерли, Эйвери. Как я могу осуждать тебя.
– Потому что я выжила, а они нет.
Я поморщился и покачал головой.
– Не говори так. Это был несчастный случай.
– Так же, как и наша авария, которая все равно произошла по моей вине. Думаешь, я
не помню, как поехала на красный свет?
– Перестань, – начал я, когда увидел ее заблестевшие глаза. – Я не хочу, чтобы ты
винила себя в обоих случаях. Что хорошего в том, если бы ты погибла вместе с ними? Они
бы не хотели этого, Эйвери.
– Знаю, – начала ковырять свои ногти она. – Но думала, что ты понимаешь?
– Понимаю, что?
– Чувство вины. Мы оба были детьми.
Я поднялся.
– О, нет. Ты не можешь нас сравнивать. И мы говорим не обо мне.
Она попыталась дотянуться до меня, но не смогла.
– Не делай этого.
– Чего?
– Не поднимай тему моей сестры в попытке избежать разговора о родителях. –
Кровь прилила к щекам, и я начал мерить шагами комнату. Меня разрывали
противоречивые чувства, мне хотелось обнять ее и в то же самое время сбежать отсюда.
Она покачала головой.
– Ты меня неправильно понял.
– Уверена?
Она поморщилась, осматриваясь по сторонам, словно ответы скрывались по углам
комнаты.
– Я была бы ужасным человеком, если бы сделала это.
– Ты поступаешь подобным образом всю свою жизнь, Эйвери. Я прекрасно
представляю, какого это. И не осуждаю, но тебе пора остановиться.
– Прости, – ее голос задрожал.
– Ты не любишь говорить о них. Едва произнесла хоть слово, но ты можешь
рассказать мне.
– Что ты хочешь услышать?
– Что скучаешь по ним. Как это влияет на твою нынешнюю жизнь. Влияет на нас.
Ее руки резко поднялись и хлопнули по ногам.
– Я скучаю по ним. Заставив себя отпустить их, у меня больше не получается ни за
что держаться. Я спокойно могла бы отпустить Дэб, работу. Даже тебя – если бы захотела
– не моргнув и глазом. – Она прикрыла рот руками, испугавшись собственного признания.
Сквозь меня прошла волна адреналина.
– Эйвери, – стиснул зубы. – Ты меня любишь?
– Да, – без колебаний ответила она.
Каждая часть моего тела расслабилась, затем я указал на ее телефон.
– Позвони на работу. И возьми четырехдневный отгул.
Ее руки медленно опустились с лица.
– Зачем?
– Мы поедем в Саванну, и я познакомлю тебя с родителями.
Эйвери ерзала в своей желтой юбке, которая едва прикрывала колени. Она
нервничала перед встречей с моей матерью, и обледеневшая дорога только усугубляло ее
состояние.
Слава Богу, мы направлялись на юг, где нет проблем со снегом и льдом.
– Ты уверен, что все нормально? – в десятый раз спросила она, когда я съехал с
шоссе на заправочную станцию.
– Да.
Она наблюдала за мной, пока я парковался рядом с колонкой.
– Ты едва произнес слово за последний час, – ответила она.
– Прости. Просто задумался.
– О чем?
Изо рта вырвался громкий вздох, и я наклонил голову сначала в одну сторону,
потом в другую, чтобы размять напряженные мышцы шеи.
– О многом, малышка. Купишь нам что-нибудь перекусить?
Она задумалась на мгновение, затем улыбнулась и кивнула головой, отчего ее
небрежный пучок покачался вверх и вниз.
Я вытащил двадцатку из своего бумажника.
– Захвати мне ванильный фраппучино, пока будешь там?
Эйвери забрала из моих рук купюру и открыла дверцу. Она пересекла парковку,
предоставив отсрочку своего допроса. Несколько молодых парней обратили внимание на
ее короткую юбку, едва видневшуюся под моей толстовкой, и я мгновенно разозлился.
Выбрался из машины, и пока бак заполнялся бензином, наблюдал за Эйвери через
большое окно заправки. Она ненавидела дорожные путешествия, но была в восторге
отправиться со мной для знакомства с семьей. Я изо всех сил старался подарить ей самые
лучшие воспоминания, понимая, что ожидает нас в Ричмонд Хилл. И, честно говоря, был в
ужасе перед встречей с мамой. В последний визит домой, она сорвалась и постоянно
находилась в бессознательном состоянии во время моего пребывания. Но если это сделает
Эйвери счастливой, то я с удовольствием потерплю мамино присутствие.
Пока машина заправлялась, я вытащил из кармана телефон и набрал номер матери.
После нескольких гудков она ответила неуверенным голосом.
– Алло?
Мысленно пожалев о звонке, прищюрил один глаз.
– Алло? – Повторила она.
– Я еду домой на выходные, – выпалил я.
– Джош? На эти выходные? Ты должен был предупредить несколько дней назад.
Дома полный беспорядок. – Глаза устремились вверх, пальцы сжали переносицу. Мама не
убиралась в собственном доме несколько лет. Каждые несколько недель она платила кому-
то за уборку.
– Меня не волнует дом. Я еду с другом, – взгляд метнулся в сторону окна, через
которое было видно, как Эйвери стоит у кассы и ждет, чтобы оплатить. – Это не проблема?
Она замолчала на некоторое время, затем ответила.
– Разумеется, нет. Твоим друзьям здесь всегда рады.
Я пробормотал слова прощания и завершил звонок.
Эйвери вернулась с широкой улыбкой на лице и с руками нагруженными
сладостями.
– Мне казалось, ты говорил, станет тепло, когда мы въедем в Южную Каролину?
– Я говорил, что будет теплее. И предупреждал не одевать платье.
Она нахмурилась, протянула мне напиток и отправилась к пассажирской стороне
машины, скользнув в салон.
Я повесил заправочный пистолет на место и уперся ладонями в крышу автомобиля.
Мне была необходима минутка прийти в себя, прежде чем вернуться в машину к девушке, на которой собирался жениться.
– Мне просто хотелось хорошо выглядеть при встрече с твоими родителями.
Потерев рукой по щетинистому подбородку, я ответил, не глядя на нее.
– Знаю, малыш. Я просто… немного нервничаю.
– Если ты не хочешь знакомить меня с ними…
– Дело не в этом, Эйвери. А в моей маме. Она превратит выходные в ад.
– Я выдержу одни выходные, – она прикоснулась к моей ноге. – Неважно, что она
собирается сделать, это не изменит моих чувств к тебе. Ты ведь знаешь, правда?
Я отпрянул от сочувственно нахмуренного лица Эйвери. Ее жалость была
последним, что мне необходимо. Она не должна иметь дело с жалким парамедиком и его
печальной историей, вместо того, чтобы выбрать итальянские кожаные ботинки и дом в
Алапокас. Даже если сама не признается в этом, подобная фантазия вспыхивает в ее глазах
при каждом взгляде на Док Рози.
– Джош? – настаивала она.
– Я, скорее всего… преуменьшил мамину проблему с алкоголем. В последний раз,
когда мы виделись, она едва функционировала.
– Ох..., – девушка замолчала.
– Все в порядке, Эйвери. Ты не знала. Я не говорил, насколько плохи дела. Никому
не говорил, – вздохнул я.
– Джош…
– Это не важно, Эйвери. Я должен был рассказать тебе. Просто это тяжело.
– Но… это важно, – ответила она. – Если ты хочешь еще поговорить, можешь мне
доверять. – Ее зеленые глаза моргнули в надежде.
С самого начала, мое прошлое было вне досягаемости. Для Эйвери обсуждение
улучшало проблему.
– Доверие здесь совершенно не при чем. Я просто не хочу продолжать держаться за
эти воспоминания.
Она открыла рот, чтобы возразить, но обратила внимание, как усилилась моя хватка
на руле. Я завел двигатель и направился к выезду с 95 шоссе.
– Прости. Я не хотела давить на тебя.
– Понимаю, что ты хочешь помочь, малышка, но здесь не о чем говорить.
– Ты переживаешь. Я подумала, что разговор о маме усмирит твое беспокойство
перед встречей с ней.
Надавив на газ, я поспешил выровняться с другими водителями. Автомобиль
лавировал по разным полосам, пока память подбрасывала воспоминания из моего детства.
– Она не смогла пережить смерть Кайлы. Брак родителей пострадал из-за этого. С
тех пор наша жизнь изменилось. Все было плохо, а затем стало еще хуже. Гораздо хуже.
Мама пристрастилась к водке, а отец – к другим женщинам.
Пальцы Эйвери сжали мою ногу.
– Это ужасно.
Я прокручивал ее слова в голове. Ужасно. Так ли? Мама выпала из нашей жизни
несколько лет назад. Мало того, что она закрылась от меня, потеряв Кайлу, но еще и
полностью игнорировала отца. Ему тоже было больно, а она бросила его горевать в
одиночестве. Я не виню папу за стремление общаться с другими женщинами. Он перенес
ровно столько же страданий, сколько и она, но его позабыли.
– Он никогда не винил меня. Ни разу.
– Потому что ты был маленьким мальчиком, Джош.
– Им следовало развестись раньше, чем они это сделали, – я сильнее сдавил руль.
– Возможно, они боялись потерять кого-то еще.
Я обернулся к ней и увидел знакомую, давнишнюю боль в ее глазах.
– Папа, наконец-то, примирился с мыслью, что его семья никогда не станет
прежней. Тогда он купил наши первые запчасти для «Додж Дарт GTS» 68 года с
двигателем «Магнум 383» красного цвета. Мы работали над машиной каждую свободную
минуту. И она была прекрасна. Когда мы закончили, он продал ее и купил перламутрово-
зеленый «Роуд Раннер» с большим блоком цилиндров. Мы нашли утешение в
восстановлении старых автомобилей. Это оказалось недорогой терапией. Я представить не
могу, чтобы делал без своего отца.
– Тебе обязательно встречаться с мамой каждый раз, когда приезжаешь навестить
отца?
– Нет, думаю, нет, но у меня такое ощущение, что я должен это делать. И она
постоянно усложняет мои визиты. Она винит меня каждым глотком, каждым взглядом,
каждым вздохом. Возможно, именно по этой причине я не приезжаю домой так часто, как
хотел бы отец.
Эйвери прикрыла рот и покачала головой.
– Я такая идиотка. Мне следовало раньше поговорить с тобой, прежде чем
настаивать на приезде.
Я выдавил небольшую улыбку.
– Но все равно оказалась права. Ты должна знать с кем имеешь дело, прежде чем
начать жить со мной.
– Не поэтому, – ответила она, покачав головой. – Я просто подумала, может… моя
встреча с ними поможет вам. Знаю, это глупо. – С каждым словом она становилась более
взволнованной.
Я обернулся к ней, ее щеки горели, глаза наполнились слезами. Я жаловался на
живых родителей, когда у нее не было таковых.
– Господи, Эйвери. Это я – идиот. – Взял ее руку в свою, поднес к губам и
поцеловал пальчики.
– Нет, я понимаю.
– Ты… ты хочешь…
– Поговорить? – Спросила она, с понимающим взглядом. Она изогнула бровь. Будь
я проклят, если она не пыталась отделаться от меня.
Я покачал головой и сжал ее ладонь.
– Я просто нервничаю. Ты знаешь, правда? Честно, я не специально веду с себя как
урод. Если бы мне не казалось, что это важно, я бы не стал переживать.
– Ты должен мне доверять, – ответила она, сжав в ответ мою руку.
Я вновь повернулся к ней, и мои плечи расслабились.
– Хорошо. Давай сделаем это.
Она засияла, и я вдавил педаль газа в пол.
– Я сомневалась, что вы и в самом деле приедете, – сказала мама, когда мы зашли в
гостиную. Она нервничала так же, как и я, и витавший в воздухе запах бурбона не остался
незамеченным.
Краска на стенах, ковер и мебель – ничего не изменилось со времен моего
проживания здесь.
– Мам, это Эйвери. Эйвери, познакомься с моей мамой, Мэри.
Мама улыбнулась и притянула Эйвери в крепкие объятия.
– Ты миленькая, – произнесла она, отстранившись и осматривая девушку.
Можно с уверенностью заявить, мама была удивлена, что моим другом оказалась
девушка. Я мог бы рассказать, что с кем-то встречаюсь, но мы не общались со дня аварии.
– Приятно с Вами познакомиться, – голос Эйвери дрожал, но на лице по-прежнему
застыла улыбка. Тут до меня дошло, почему она нервничала. Эйвери не осуждала меня
или моих родителей. Она хотела, чтобы все было идеально, потому что любила меня.
Чувство вины скрутило внутренности, когда я вспомнил, каким придурком был во время
дороги.
– Я рассчитывала, что вы приедете раньше, – произнесла мама, направляясь в
сторону кухни. Я обхватил своей рукой ладонь Эйвери и сжал ее, когда мы отправились
следом. Мама стояла к нам спиной, но по звону стекла, стало понятно, что она наливает
себе выпить.
– Ты же узнала о нашем приезде всего несколько часов назад.
– Это все моя вина. Я заставила его остановиться, по меньшей мере, раз десять, -
вступилась Эйвери.
Мама улыбнулась девушке, но как только перевела взгляд на меня, ее губы сжались
в прямую линию.
– Во всяком случае, вы доехали, – она недовольно покачала головой, подняла
кухонное полотенце, сложила его и бросила обратно на стол.
– Мы пропустили ужин? – Спросил я, потерев большим пальцем тыльную сторону
ладони Эйвери.
Мама засмеялась.
– Тебе прекрасно известно, что я не готовлю.
– Тогда я что-нибудь закажу. Мы не ели. У тебя осталось меню «Вок-н-Ролл»?
Мама открыла кухонный шкафчик, перебрала несколько меню, затем протянула
одно из них мне. Глаза Эйвери загорелись при мысли о японской кухне.
– У них больше нет доставки. Тебе придется забрать самому, – просветила нас мама, покачав стаканом с янтарной жидкостью.
– Без проблем.
– Что вам взять? – Спросила Эйвери пронзительным голосом.
– Мне все равно, – отмахнулась от нас моя мама. – Что угодно. Я не привередлива.
Я потянул Эйвери из дома, двигаясь так быстро, как только мог. Когда мы оказались
в машине, Эйвери прикоснулась к моему колену.
– Ты в порядке?
В ответ я кивнул и постарался изобразить на лице подобие улыбки.
– Не нужно притворяться ради меня. Все нормально. Мы можем уехать, если
хочешь.
Я опустил взгляд.
– Если ты решишь вступить в новую семью, моя не очень подходящая, Эйвери. Я не
могу обманом лишить тебя этого.
– Ты моя семья, помнишь? А я – твоя.
Я поцеловал костяшки ее пальцев и завел двигатель автомобиля, затем выехал с
подъездной дорожки на дорогу. – Нам стоит заехать к отцу.
– Он рядом? – Спросила Эйвери.
Я выдохнул смешок.
– Дальше по дороге.
Она улыбнулась, и я сделал крюк к дому отца. Он не знает о моем приезде. Часть
меня боялась, что после встречи с мамой, Эйвери захочет домой.
Как только машина свернула с главной дороги на пыльную тропу, ведущую к его
трейлеру, меня захлестнуло ощущение, что я отсутствовал слишком долго. Потому схватил
руку Эйвери и сжал ее.
– Выглядишь счастливым, – заметила она, удивленно улыбаясь. – Думаешь об
ужине?
Я припарковался рядом с черной матовой «Импалой» отца и выключил зажигание.
– Ты собираешься познакомиться с самым лучшим поваром по эту сторону Мэйсон-
Диксон.
Отец вышел на крыльцо, и как только мы выбрались из машины, улыбка на его
лице стала шире, когда он разглядел, кто к нему приехал.
– Мой мальчик, – с гордостью поприветствовал он, спеша ко мне с распростёртыми
объятиями. Я хмыкнул, как только он крепко стиснул меня, выбив тем самым весь воздух.
– А это у нас кто? – спросил он, отрываясь от меня.
– Пап, это Эйвери. Эйвери, это Сайлас – мой отец.
– Ого, – удивилась она. – Сходство просто невероятно.
– Тебя зовут Эйвери? – переспросил отец, сдерживая смех. – Вы должно быть
шутите.
– У Бога есть чувство юмора, – ответил я.
– Определенно. Вот откуда у тебя такая противная физиономия, – парировал он,
подмигнув Эйвери.
Из ее глаз исчезло беспокойство, и она стала больше похожа на девушку, в которую
я влюбился.
– Мы не так уж похожи, – ответил я. – У меня не седые волосы. – Я засмеялся, когда
отец несильно хлопнул меня по груди тыльной стороной ладони.
– Полегче, мальчишка. Я все еще могу надрать тебе зад, – предупредил папа. Он
схватил Эйвери в игривые объятия и оторвал от земли, отчего она завизжала.
– В твоих мечтах, старик.
Ноги Эйвери уверенно коснулись земли, и мы погрузились в молчание на пути к
дому.
– Тебя не было слишком долго, Джош.
– Знаю, – я кивнул, соглашаясь, после чего оглянулся на старенькую «Импалу».
– Но я вижу, ты заботился о Мэйбелин. – Отец указал подбородком в сторону моей
машины. – должно быть, я все же чему-то тебя научил… Эйвери, если он обращается с
тобой хотя бы в половину так же как с этой машиной, тебе очень повезло.
Она подцепила своей рукой мою и прижалась к моему боку, я почувствовал себя
выше ростом при виде ее счастья, и, наверное, немного расслабился в присутствии отца.
– Он – хороший человек. И усердно работает. Мне очень повезло. Вы должны им
гордиться.
– Я горжусь. – От улыбки вокруг глаз папы образовались морщинки. – Джош когда-
нибудь рассказывал о том, как он зацепился за соседскую изгородь и обмочился?
– Нам пора возвращаться к маме, – я резко провел рукой по своей голове.
Эйвери пыталась сохранить спокойное выражение лица.
– Вы еще зайдете до отъезда? – Его вопрос больше походил на предупреждение. Я
кивнул, позволив ему снова меня обнять.
Эйвери заговорила, когда он отпустил меня и прижал ее к себе.
– Я прослежу.
– Ну, все, старик. Хватит. Отпусти мою девочку.
Отец отступил, в одобрении оглядывая нас.
– Тебе повезло, сынок. Очень повезло.
– Спасибо, пап, но мне прекрасно это известно, – ответил я с улыбкой. Обернул
плечи Эйвери рукой и повел обратно к машине.
После того, как мы подкрепились сашими, курицей терияки и жареным рисом за
кухонным столом в доме мамы, Эйвери отправилась в мою старую спальню принять душ.
Мама бродила по кухне, пока Эйвери готовилась ко сну. Вдруг из ванной раздался
стон, и я постучал в дверь.
– Ты в порядке?
– Отлично! – крикнула в ответ она притворным голосом, которым общалась только с
моей матерью.
Я вернулся на кухню, наблюдая, как мама наливает себе еще один напиток.
– Почему бы тебе не сбавить обороты, раз уж Эйвери здесь, – упрекнул я.
– Не лезь не в свое дело, – проворчала она.
Появилась Эйвери, на лице которой застряла вымученная улыбка. Но заметив мою
обеспокоенность, только отмахнулась.
– Вы немного позеленели, юная леди, – произнесла мама в стакан с бурбоном.
– Нормально, – усаживаясь за стол, ответила Эйвери. – Я чувствую себя нормально.
– Совсем не похоже, – резко заметила она.
– Господи, мам. Прекрати.
Эйвери покачала головой, безмолвно упрашивая меня успокоиться.
– Как доехали? – Спросила мама. – Разумеется, помимо постоянных остановок в
туалет? – И посмотрела на меня.
– Замечательно, – ответила Эйвери, сжав губы в прямую линию. Ее тело покрылось
тонким слоем пота. Она сглотнула.
– Малышка, – начал я, потянувшись через стол.
– Я в по… – не успела она закончить и, зажав рот рукой, побежала по прихожей в
мою комнату. До кухни донеслись звуки рвотных позывов, и мама наградила меня
самодовольным взглядом.
Я рванул к своей девушке и замер в дверях ванной комнаты. Зеркало до сих пор
было запотевшим после того, как она приняла душ.
– Прошу, уходи, – захныкала она, сплевывая в унитаз. – Боже… – ее тело снова
содрогнулось.
– Раньше ты чувствовала себя нормально. Может из-за конфет?
– Должно быть, отравилась японской едой, – ответила она, прежде чем ее снова
вывернуло. – Я умираю. Я точно помру.
– Пойду, принесу тебе холодное полотенце.
– Спасибо. А потом уходи. Не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.
Дальше станет только хуже.
Погладив ее по спине, понял, что она имеет в виду. Мне тоже не хотелось, чтобы
она видела меня таким.
Я принес мокрое холодное полотенце и затем прикрыл за собой дверь.
– Я зайду проверить тебя через 10 минут, – проговорил через закрытую дверь.
– Не надо, пожалуйста.
Вернувшись в комнату, откинул свое старое серо-черное одеяло и поставил
мусорное ведро на пол. Мама, по-прежнему, находилась на кухне, наблюдая за мной,
рыскающим по шкафчикам в поисках чистого стакана.
– Какого хрена, мам. Стаканы.
– Следи за своим языком, – ответила она. – Бутылки с водой в холодильнике.
– Хочешь что-то сказать? – Спросил я, взяв две бутылки «Аквафины».
– Я вообще молчала.
Я развернулся и увидел, как она пытается прикурить сигарету от спички
практически закрытыми глазами.
Поставив бутылки на стойку, забрал у нее из рук спички. Она посмотрела тяжелым
взглядом из-под нахмуренных бровей на то, как я без особых усилий оторвал спичку от
коробка и зажег ее.
Склонившись к пламени, сделала затяжку, а затем выпустила из себя облако дыма,
окутавшее ее лицо, после чего вновь затянулась и закашлялась.
– Я вижу, у тебя что-то на уме. Выкладывай.
– Ей плохо, да? – Моя мать выдохнула клуб дыма, и я развеял его рукой.
– Утром станет лучше. Дорого вышла долгой. Если тебе интересно, сигаретный дым
ей ничем не поможет.
– Не интересно, – ответила она, вновь выдыхая. – Так, поэтому ты и приехал? От
тебя залетела еще одна девушка, и ты теперь нуждаешься в моей помощи. – Мама так и не
изменилась. После смерти Кайлы, жизнь в трезвом состоянии ее не прельщала.
Я усмехнулся.
– Ты говоришь не серьезно. Кому ты можешь помочь в таком состоянии?
– Я не беременна, – раздался тихий голос Эйвери.
Я обернулся и увидел, как она облокотилась на кухонную стену в одной из моих
футболок и баскетбольных шортах, ее подбородок начал дрожать.
– Эйвери, – выдохнул я. Схватил бутылки с водой и пошел к ней. Но стоило мне
потянуться, она выставила вперед руку, не подпуская меня.
Затем забрала воду из моей руки.
– Мне уже лучше. Я иду спать.
– Я с тобой, – ответил я.
Обернулся через плечо на маму, надеясь, что смотрю на нее в последний раз.
Проследовав за Эйвери до комнаты, я запер замок, следя за тем, как Эйвери
сворачивается под одеялами.
– Эйвери, не знаю, что ты слышала, но… – я покачал головой, не зная, что сказать.
– Не надо. – В ее голосе не было злости, просто усталость. Она замерла,
повернувшись ко мне спиной.
Я стянул футболку и сбросил ботинки с джинсами. Как только скользнул в кровать,
постарался сделать это очень осторожно, не раскачивая матрас. Мне хотелось обернуть
девушку своими руками, но побоялся все испортить.
– Это точно случилось до нашей встречи, – она обернулась через плечо, и я
зажмурился. Она слышала нас.
Я кивнул в подтверждении.
– Тогда обними меня, – я медленно обернул ее своими руками, прижимая к своей
груди. Ее тело замерло, но она не отстранилась.
На какое-то время нас окутало молчанием. И эти минуты показались
бесконечными. Эйвери втянула в себя воздух, и произнесла, лучшее, что я слышал в своей
жизни.
– Я люблю тебя.
Я прижался лбом к ее затылку.
– Я тоже тебя люблю.
– Нам, наверное, следует поговорить об этом… когда ты будешь готов.
Я кивнул.
– Я готов. – И сделал глубокий вдох. – Ее звали Брук. Мой приятель из старшей
школы познакомил нас летом на вечеринке после выпуска. Дэниел учился в другой школе.
Его дважды оставляли на второй год, он едва закончил школу, где-то даже имел ребенка –
сплошной прохвост. Брук помогала ему на протяжении всего времени. Она только
закончила первый курс колледжа, так что, когда начала со мной флиртовать, я посчитал
себя везунчиком. Дэниел открыл мне правду о ее беременности спустя месяц, – я выдохнул
смешок, все еще не в силах поверить. – После той ночи мы разговаривали всего раз. Никто
из нас не был заинтересован в отношениях, и внезапно нас связало на всю жизнь. Я
никогда не просил ее избавиться от ребенка. Ни разу даже намека не подавал.
Эйвери напряглась в моих объятиях.
– Разумеется, я был всего лишь напуганным ребенком, но ни разу не пытался
склонить ее ни в одну сторону. Дэниел жаждал стать ее спасителем, постоянно подставляя
свое плечо, чтобы она на нем плакала. Мы вместе пришли на первый прием к врачу, после
которого… меня охватила паника. Мне потребовалось пространство. Она хотела, чтобы я
стал ее каменной стеной, но я не знал, как. Мы сильно поссорились. Наговорили много
того, что в действительности не имели в виду. Я уехал из города всего на одну ночь и
выключил телефон. Когда включил его следующим утром, пришло сообщение. Она
собиралась в клинику. Я пытался дозвониться. Пытался много раз, но она не… она ни
хрена не отвечала, – я задыхался от воспоминаний. – Я застрял в пробке, и когда оказался
на месте, она… она… все было кончено. Совсем. Больше мы не общались.
Комната погрузилась в молчание, причиняющее боль.
– Эйвери?
– Я люблю тебя.
Дыхание перехватило, глаза начали гореть.
– Это еще не все.
– Я все равно тебя люблю.
Я стиснул зубы, стараясь не сломаться, а затем рассказал ей о смерти Кайлы и обо
всем, что случилось после.
Я поведал о своем детстве, колледже и о времени между этими периодами. Эйвери
слушала и продолжала меня любить. Я говорил, пока голос не начал сипеть, подобно
наждачной бумаге, и пока не уснул, держа ее в своих объятиях.
Когда я проснулся, руки натолкнулись на одни прохладные пустые простыни.
Сердце сжалось от внезапного осознания, я остался один.
Отбросив одеяло, быстро надел джинсы и натянул через голову футболку. Я чуть не
упал, пока пытался обуть кроссовки. Со всех ног бросился из своей комнаты. И как только
оказался в гостиной, замер, услышав голос Эйвери.
Она не ушла от меня. Я обернулся и увидел Эйвери и маму, сидящих за кухонным
столом, попивающих кофе и разговаривающих.
– Доброе утро, – поздоровалась Эйвери. Она притянула одно колено к груди и
отхлебнула из чашки. – Я сварила кофе.
Мне пришлось посильнее потереть заднюю часть шеи, стараясь уловить, что
происходит. Эйвери не только осталась, но, похоже, еще и завела приятный разговор с
моей мамой.
Обойдя комнату, я наклонился и прижался губами к ее лбу, задержав их на
несколько секунд.
– Как ты себя чувствуешь? – Поинтересовался я.
– Лучше. – Ее добрая улыбка немного облегчила мое состояние.
Я выпрямился и перевел взгляд на маму. Она смотрела куда угодно, но только не на
меня, стараясь избежать зрительного контакта. Приятно знать, что ее совесть никуда не
делась.
Взяв из шкафчика кружку, я наполнил ее дымящимся кофе и сел рядом с Эйвери.
Она объясняла моей матери, чем занималась. Эйвери описывала учебу в медицинской
школе, смены в скорой помощи, мама очень внимательно слушала и казалась
заинтересованной.
Трудно было сосредоточиться на их разговоре, пока я с восхищением наблюдал за
Эйвери и удивлялся самому себе, как заслужил настолько чуткого человека.
Мы уже не будем прежними, когда вернемся домой… к нам домой. Следующим
шагом должно стать мое предложение. И я просто обязан сдержать себя и не упасть перед
ней на колени в первые секунды, как только мы окажемся внутри.
Глава 15.
Эйвери.
Прошел час с тех пор, как Куинн сообщил по рации, что они везут подростка в
критическом состоянии в «Святую Анну». Как только скорая прибыла, Куинн вместе с Дэб
втолкнули каталку сквозь раздвижные двери больницы. Джош сидел верхом на мальчике и, отсчитывая цифры, делал непрямой массаж сердца. Доктор Розенберг появился, когда мы
с Дэб определяли жизненно важные показатели.
Спустя сорок минут после прибытия пациента, я промокнула взмокший лоб Джоша
салфеткой, обратив внимание на зеленые и красные украшения, свисающие с потолка.
– Не хочешь передохнуть? – Спросила я, обрабатывая повреждение головы.
Джош покачал головой.
– Но ты отдыхал всего раз, – дышать удавалось с трудом. Челка облепила мое лицо,
взмокшее от усилий, тишину палаты нарушала отлаженная деятельность.
Джош отказался сдаваться, все еще находясь на каталке и используя верхнюю часть
своего тела, не поддаваясь усталости.
– Он умер, – произнес доктор Розенберг. – Я объявляю.
– Нет, не умер! – продолжал упорствовать Джош.
Электрокардиограф демонстрировал всего один синусовый ритм, внезапно
нарушенный всплеском активности. Все замерли.
Дэб прижала пальцы к шее подростка.
– Пульса нет.
– Продолжаем запускать его сердце, – Джош прижал основания ладоней в
необходимом положении, заработав еще усерднее. – Он возвращается. Он вернется.
– Джош, что ты делаешь? – Спросил доктор Розенберг. – У него огнестрельное
ранение в голову.
– Но ведь Рождество! – Возразил Джош, тяжело дыша. – Он всего лишь долбаный
ребенок, его мама ждет, когда мы сообщим, что с ее сыном все будет в порядке!
– Хорошо, еще раз, – согласился доктор, указав на меня. – Эпинефрин.
Я дважды постучала по заранее подготовленному шприцу, затем ввела иглу в
специальный клапан капельницы, вкалывая один миллиграмм адреналина.
Джош равномерно давил на грудь мальчика еще три минуты, после чего Дэб
проверила пульс и ритм сердца.
Ее брови сошлись на переносице. – Остановка сердца, доктор.
Джош вновь склонился над мальчиком, поставив руки в нужное место.
– Продолжаем.
– Достаточно, Джош, – раздался приказ доктора Розенберга.
Взгляды медицинского персонала метались между Джошем и доктором.
Доктор Розенберг одним движением сорвал с себя перчатки.
– Время смерти: час двадцать два утра.
Челюсть Джоша напряглась. Он прекрасно слышал команду доктора, но,
проигнорировав ее, продолжал делать закрытый массаж сердца.
Я посмотрела на доктора Розенберга, опасаясь, если у того сложатся ощущения,
будто Джош потерял контроль в отделении, его могут лишить работы.
Вытянув руку, прикоснулась к предплечью Джоша, оставляя в том месте кровавый
след.
– Джош, он умер. Хватит.
Джош, задыхаясь, уперся руками в колени. С его волос стекал пот. Он вытерся лбом
о предплечье, размазывая темную кровь по коже.
Мы все смотрели на монитор, в ожидании чуда. Но помимо прямой линии никакой
активности не наблюдалось.
– Черт тебя подери! Глупый ребенок! – Заорал Джош.
– Джош, – я стояла, вытянув руки по бокам покрытой кровью униформы.
Джош изо всех сил пнул столик, опрокинув его, глаза мужчины горели диким
огнем.
Все кроме меня отступили.
– Эйвери! Вон отсюда! – Не выдержала я.
Джош пробрался к выходу, пока остальной персонал сгрудился вокруг
четырнадцатилетнего мальчика. Рентген технолог покинул помещение, прихватив с собой
переносную аппаратуру, за ним последовал специалист по обслуживанию аппарата
искусственной вентиляции легких. Дэб распечатала последнюю диаграмму,
показывающую прямую линию, и все по очереди принялись удалять трубки и устранять
беспорядок.
– Пойду поговорю с членами семьи, – произнес доктор Розенберг.
– Доктор, – остановил его мой голос. – Может для начала стоит переодеться?
Он опустил взгляд на перепачканный халат и кивнул.
– Я закончу, – сообщила Дэб.
Я стянула бахилы с перчатками и, кивнув ей в ответ, вытерла лицо тыльной
стороной запястья. Затем вышла из операционной, прошла по холлу и повернула за угол, пытаясь найти Джоша. Он сидел на полу комнаты отдыха, опираясь спиной о стену.
Я опустилась перед ним на колени.
– Ты не можешь так поступать.
– Знаю, – зарычал он.
– Посмотри на меня, – попросила я. Его голова поднялась. – Не можешь выделывать
подобное в моем отделении, понимаешь?
Его плечи поникли, и он кивнул, отводя в сторону взгляд. Сдвинул челюсть.
– Прости меня. Просто, все дело… это же гребаное Рождество. Мальчуган вышиб
себе мозги на рождественское дерево новым маминым пистолетом.
