Текст книги "Милое видение (ЛП)"
Автор книги: Джейми Макгвайр
Соавторы: Тереза Маммерт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
«Милое Видение»
Джейми МакГвайр и Тереза Маммерт
книга вне серии
Название: «Sweet Nothing»/«Милое видение»
Автор: ДжеймиМакГвайр и Тереза Маммерт
переводчик: Маша Иванеева (Пролог), Светлана Азарова (1-27)
редактура: Светлана Азарова
Оформление: Наталия Павлова
перевод подготовлен для http://vk.com/beautiful_disaster_club
Любое копирование без ссылки на группу и переводчика ЗАПРЕЩЕНО!
Уважайте чужой труд, пожалуйста!
Аннотация:
Когда происходящее кажется вам понятным – на самом деле, все не совсем так.
Видеть, как на глазах ускользает вероятное будущее, не успев побывать в ваших руках -
это может сломить любого человека. Я даже представить себе не мог возможность
потерять любимую девушку еще до того, как она станет моей – такого и врагу не
пожелаешь. Каждый день я приходил к ней и ждал. Ждал невозможного: какого-то
знака, взгляда в мою сторону… в надежде, что и грешникам доступны чудеса.
Мне потребовался один его взгляд. На соседней дороге, остановившись на красный свет, находился мужчина, в которого я могла влюбиться и выйти замуж. Люди рассказывают
о любви, на которую уходят года – в которую окунаешься незаметно. Наша же больше
похожа на остановку сердца. В момент, когда наши судьбы переплелись, я знала, что
никогда не стану прежней. Этим мужчиной я бы дорожила всю оставшуюся жизнь и
выбрала бы отцом своих детей. Наша совместная история началась стремительно, и
так же стремительно подошла к концу. Опоздания, оправдания, ложь. Одно мгновение, и
нас словно не существовало.
Посвящение
Огромное спасибо Мишель Чу за непоколебимую поддержку.
Мисти Хорн – за напоминание, что люди могут делать добро, не ожидая ничего взамен.
~ Джейми
Джошуа, ты – мое счастливое пенни. Вместе мы сможем озолотиться :)
~ Тереза
Пролог
Джош
Остановившись перед светофором на пересечении «Холли Роуд» и «Джексон-
Авеню», я мог думать только о горячем душе и бутылке пива в компании своего напарника
Куинна. Это была заслуженная награда после трудного рабочего дня, когда мы помогали
извлекать тринадцать пассажиров из перевернувшегося автобуса.
Телефон светился в руке, пока я просматривал свои контакты в поисках женщины,
которая, возможно, изъявит желание присоседиться к нам. Мне необходимо небольшое
отвлечение, чтобы избавиться от посторонних мыслей. Палец завис над номером Кары, крашеной блондинки с дерзким ротиком и невероятной гибкостью. Мы встречались уже
несколько раз, так что в ближайшее время мне стоило избавиться от ее номера, пока она
решила, что наши «встречи» несут более серьезный характер.
Поздравительная открытка ко дню рождения от Куинна с прошлой недели валялась
на приборной панели. Двадцать шесть лет – это достаточный срок, чтобы встретить
любовь, остепениться и повзрослеть. Свое рабочее время я проводил в машине
«неотложки», не оставаясь просто сторонним наблюдателем нескольких самых ужасных и
трагических случаев в Филадельфии – большинство ночей я по самый локоть увязал в них.
Так что право немного выпустить пар было вполне заслуженным, даже если приходилось
прибегать к чьей-либо помощи, чтобы забыться. Я не обратил внимание на острый укол
вины за бессмысленные мимолетные увлечения с момента прибытия в Филадельфию.
Посмотрев на ужасно нелепый «Приус» слева от меня, встретился взглядом со
строгой медсестрой, задавшей мне жару всего несколько часов назад. Сегодня мы с
Куинном доставили четырех пациентов в ее отделение скорой помощи и первыми ее
словами стали нравоучения по поводу моей работы.
– Твою мать, какая встреча, – ухмыльнулся я, хотя все тело отзывалось болью на
любое движение после долгой смены, проведенной в задней части машины скорой
помощи.
– Ты ведь Джейкобс? Из больницы Святой Анны?
Ее лицо скривилось в гримасе отвращения.
– Не притворяйся, что не узнал меня.
Взявшись по удобнее за потертый руль белоснежной «Барракуды Фастбэк» 69 года,
я надавил на педаль газа, заставив мотор зарычать.
Уголки губ Джейкобс дернулись вверх. Сегодняшний день и для скорой помощи
оказался бесконечно долгим. Из идеального пучка спустя несколько часов выбились
выгоревшие на солнце пряди волос, обрамляя уставшее лицо. На воротнике ее розовой
униформы, по-прежнему, осталось коричневое пятно от нашего столкновения и полета ее
пудинга, сопровождавшегося сорвавшимся с ее пухлых губ мата. Она отчитала меня за то, что я не смотрю себе под ноги, не давая шанс на флирт. Она сразу меня невзлюбила, что в
свою очередь понравилось мне – причем очень сильно.
Только я решил заговорить снова, как она изо всех сил попыталась «газануть» на
своем «цвета детской неожиданности» «Приусе», его жалкое подобие двигателя едва
издавало шум.
Стекло жалобно заскрипело, опускаясь еще ниже, и я жестом попросил ее сделать
то же самое. Ее окно плавно проделало оставшийся путь вниз дверной рамы, и девушка
слегка склонила голову набок, приготовившись слушать.
Мне удалось привлечь ее внимание. И собственное волнение очень удивило.
Джейкобс прекрасно удавалось меня игнорировать с тех пор, как я доставил первого
пациента в отделение. Теперь же когда мы оказались наедине, я не думал про обычную
пахабщину, приходившую в голову. Вместо этого, меня одолело смущение. Благодаря
сплетням и моему пристрастию к медсестрам Джейкобс наверняка известно о половине
моих «свиданиях».
– Хочешь что-то сказать? – спросила Джейкобс.
– Не знаю, что это за шум, но, по-моему, твоя машина только что «обделалась». –
решил пошутить.
Она приняла рассерженный вид.
– Чтоб ты знал, у моей машины отличный расход топлива и минимальный выброс
углерода.
– Серьезно? И это – твоя лучшая попытка нести чушь. Вы меня разочаровали, сестра Рэтчед (имя нарицательное для жестокой медсестры, появилось после выхода
романа К. Кизи "Пролетая над гнездом кукушки").
Джейкобс показала мне средний палец, но не удержалась и хихикнула. Так
интересно было наблюдать, как она сбрасывает с себя маску скованности.
– Да, ладно. Позволь хотя бы угостить тебя ужином, прежде чем ты сделаешь мне
предложение. – я перевел взгляд на красный цвет светофора, затем вернул обратно на нее.
Ее рот приоткрылся, не в силах придумать остроумный ответ.
Потешив свое самолюбие понятное только владелице «Приуса», по моему лицу
растянулась улыбка.
– Мы с друзьями собираемся в «О’Мэлли». Присоединишься?
– Зовешь меня на свидание?
Перед глазами всплыл момент, когда я в первый раз увидел Джейкобс в отделении
скорой помощи, тогда она старалась не пялиться на доктора Розенберга. Никто, казалось, больше не обращал внимания, но я не смог проигнорировать ее томительный взгляд и
тонкий серебренный ободок обручального кольца на его указательном пальце. А вот на
Джейкобс украшения отсутствовали.
Мне не выдержать конкуренции с парнем, подобно Док Рози, несмотря на то, что
он был вне ее досягаемости. Джейкобс не относилась к любителям закрытых коттеджных
поселков, хоть и имела собственные высокие требования. Ее привлекали белые халаты и
галстуки – стабильный, утонченный класс. Я же принадлежал к тому классу мужчин, которые делали только то, что считали необходимым, не больше и не меньше. Признайся я
во всем, отец использовал бы связи и устроил мою карьеру. Но меня больше занимали
вечеринки и трата наследства, оставленное после смерти деда.
Меня можно было назвать жалким подобием клише. Изредка случались такие
ночи, когда я не приводил домой первокурсниц колледжа, чтобы спустя несколько часов
выгнать ее с какой-нибудь нелепой отговоркой о ранней смене на работе. Я не завязывал
серьезных отношений и не делился собственными чувствами – не было причин, – но
выпускной изменил всю мою жизнь. Меня столкнули с реальностью, одного. Какой-то
части меня это понравилось. Если не сближаться с людьми, то они не смогут причинить
боль своим уходом.
– Это не свидание, – сказал я, потирая рукой по напряженной шее.
Я из-за всех сил старался не выглядеть отчаянным придурком. Меня не
интересовали свидания, к тому же, она уходила далеко за пределы моей лиги, но в этой
девушке было что-то загадочное, порождавшее интерес – и я имею в виду не только ее
трусики.
– Я просто подумал… ты могла бы выпить.
– Я, правда, могла бы.
Мой взгляд опустился на ее рот, и нога непроизвольно вдавила педаль газа.
Джейкобс напоминала долбаного единорога – про которого все говорят, но никто никогда
не видел. Она была умной, прекрасно справлялась со своей работой и никогда не
опускалась до парней, оказывающих ей знаки внимания. Вместо этого она наслаждалась
уверенностью, прекрасно зная, что принадлежит к тому типу женщин, которые готовы
ждать подходящего парня. К ее огромному сожалению, парень, которого она сочла
подходящим, уже женат на другой женщине, и она не станет претендовать на чужого
мужчину.
Ее смех донесся сквозь громкое урчание мотора.
– Правда? Хочешь выпить пива? – спросил я.
Она заправила медового цвета прядь волос за ухо. Даже растрепанной и с
лоснящимся от старого макияжа лицом она выглядела прекрасно.
– Слава Богу, дома меня ждет бутылка вина.
– Это приглашение? – решил уточнить я.
– Не-а.
– Хотя бы дай свой номер телефона. – взмолился я, услышав клаксон позади
стоявшего автомобиля. Водитель подождал несколько секунд, прежде чем свернуть с
дороги и скрыться так же быстро, как и появился.
Я заметил зеленый свет и выругался себе под нос, надеясь, что у нас еще осталось
время. Словно услышав мои молитвы, светофор переключился на темно-желтый, и я
вернул все свое внимание к девушке, тут же отрицательно покачавшей головой. Мои слова
ее совершенно не впечатлили. Нужно сильнее стараться.
– Дать тебе свой номер, – удивленно повторила она. – Чтобы стать очередной
записью в твоей черной книжке позора? – Ее зубы прихватили пухлую нижнюю губу. –
Ты, правда, думаешь, что медсестры не сплетничают?
Я усмехнулся, занервничав при виде ее угасающей улыбки перетекающей в хмурое
выражение лица. В мгновение ока мне удалось рассердить ее, но я ничего не мог с собой
поделать. До тех пор, пока она не перестанет со мной разговаривать, я не отступлюсь.
– Ты надо мной смеешься?
– Совсем нет, Джейкобс. Я смеюсь над собой. Мне следовало догадаться. – Я
нагнулся подобрать с пола машины пенни и бросил его в пепельницу. Пробежав рукой по
коротким темным волосам, заметил, что ее напряженное выражение лица не меняется. -
Ты слишком напряжена.
– Ты и не представляешь, – и с этими словами ее тихий автомобиль выехал на
перекресток.
Я вытянул руку, заметив то, что она сможет увидеть лишь полсекунды спустя, но
это будет слишком поздно. Красный свет уже загорелся. Ее руки сильно сжали руль, пока
она беспомощно наблюдала за приближавшейся со стороны водителя фурой на скорости
сорок миль в час. Ее лицо исказилось от ужаса, когда атмосферу заполнил звук мнущегося
и ломавшегося при столкновении металла.
Мои пальцы с такой силой сжали руль, что, казалось, еще чуть-чуть и они
сломаются. Я видел, как лопнуло стекло и раздробленные остатки ее «Приуса» несутся
прямо на меня. Раздался визг тормозов грузовой фуры, и с губ в качестве предупреждения
сорвалось имя Джейкобс, хоть я и понимал, что было уже поздно. Очень поздно.
Мне не впервой вытаскивать пострадавших в аварии, но очень легко было
отстраниться от их боли, когда не становился свидетелем шока и ужаса случившегося.
Подсознание вновь и вновь воспроизводило последние сказанные слова Джейкобс,
пока я пытался убрать машину подальше с пути несущихся обломков.
Только примирившись с собственной судьбой, мою машину отбросило назад, шея
ударилась о подголовник. Когда фура, наконец, остановилась. Наступившая тишина
оказалось гораздо оглушительней кошмарной аварии. Мне пришлось предпринять
несколько попыток, чтобы открыть дверцу. Проталкиваясь плечом вперед, я выбрался
наружу и бросился к деформированному «Приусу» Джейкобс. Камни под ногами
сменились разбитым стеклом. Я должен был спасти ее. Спасти нас обоих.
Я сидел в комнате ожидания чуть дальше от ее палаты, покусывая ноготь большого
пальца и нервно подергивая коленом. Проходившие медсестры, врачи и родственники по
рассеянности совсем не обращали внимания на то, что весь мой мир сошел с оси. Все
изменилось.
– Джош, – произнес Куинн, возвышаясь надо мной. Затем он занял соседнее кресло
и похлопал меня по плечу. – Ты в порядке?
Я промолчал, уставившись в пол.
– Все будет хорошо. Главное держись, приятель.
– Она была рядом. Совсем рядом, а потом исчезла, – с трудом выдавил я.
Куинн смотрел на меня, ожидая продолжения.
– Я пытался привлечь ее внимание сразу после того, как мы доставили первого
пациента. Она, наконец, заговорила со мной и… мне сложно объяснить.
– Должно быть это было ужасно. Чудо, что ты остался цел.
Мое лицо скривилось.
– Стоя на светофоре во время разговора, в моей голове крутились мысли, как бы
затащить ее в постель, – в отвращении покачал головой. – Понимаешь, Эйвери всегда была
такой неприступной. И вот она сидела в машине, улыбалась, снизойдя до моего
присутствия, но мои мысли все равно были повернуты не в ту сторону.
– Не будь слишком строг к себе, Джош, – Куинн пожал плечами. – Эйвери – красивая
женщина. В отделении все ребята о ней говорят. Она уверенна в себе, решительна, а эти
глаза…
Мой недовольный взгляд прервал его монолог.
Он прочистил горло.
– Прости. Всем известно о твоих чувствах. Я просто хотел сказать, что даже если
идея привести ее к себе домой и промелькнула в твоей голове, не означает, что тебе бы это
удалось.
Мне совершенно не нужны ни влечение, ни обязанности. В моей жизни и так
предостаточно сожалений, но сейчас именно оно облекалось в форму перед моими
глазами.
Я потерся носом о костяшки пальцев. – Это моя вина.
Куинн заерзал на стуле.
– Даже не думай, Джош. В том, что случилось, нет твоей вины.
– Я был там. И если бы не заговорил с ней… Я уже предупреждал тебя, стоит мне
сблизиться с кем бы то ни было…
Куинн выдохнул от бессилия.
– Избавься уже от этих мыслей, приятель. Вселенная не имеет ничего против тебя.
В ответ покачал головой.
– Я недостаточно быстро добрался до нее. Ей было очень больно, и я бежал к ней
изо всех сил, но все мое тело двигалось, словно в замедленном действии. А потом –
вопреки всем моим тренировкам – взял ее на руки и прижал к себе. Вот и все, что я смог
сделать. – Пальцы Куинна сжали мое плечо. – Подобная беспомощность и раньше
сковывала мое тело, но всего один раз. Мне надоело не успевать в срок.
– Все парамедики разделяют твои чувства, дружище. Поэтому мы и занимаемся тем,
чем занимаемся.
– Нет, на этот раз, все было по-другому. Я не просто выполнял работу. Мне
необходимо, чтобы с ней все было хорошо, Куинн. Просто необходимо. Я должен увидеть
ее снова.
– С ней все будет хорошо, – Куинн проговаривал слова медленно, внимательно
изучая мое лицо. – Сам-то как? В порядке?
– Да. И я знаю, о чем ты думаешь.
– О том, что ты ударился головой сильнее, чем я предполагал? Есть немного. -
признался он.
– Я стал свидетелем ее столкновения с фурой. И думал, что больше никогда ее не
увижу. – Разбитое сердце и потери – неизбежная часть жизни. Те, кто работал плечом к
плечу со смертью, быстро научился ценить недолгие драгоценные мгновения прежде, чем
их отрывали от сердца. Я отпрянул, увидев выражение лица Куинна. – Не смотри так на
меня.
– Я понял. Иногда, я тоже вспоминаю погибших людей, и это заставляет меня
прилагать все возможные силы, чтобы спасти других людей, – согласился Куинн.
– Не то. Я принял решение за 10 минут до того, как послышался гул сирены.
– Какое решение?
Я даже представить себе не мог возможность потерять нечто важное еще до того,
как оно станет моим – такого и врагу не пожелаешь. Видеть, как на глазах ускользает
вероятное будущее, не успев побывать в ваших руках – это может сломить любого
человека. Но это также дало мне шанс искупить вину, сделать себя достойным ее, и тогда, возможно, мы сможем быть вместе.
– Увидишь.
Глава 1
Эйвери
Все тело начало болеть еще до того, как я открыла глаза. Это был не сон, но мне
никак не удавалось воспроизвести момент столкновения. Единственное, что сохранилось в
памяти – боль. И когда я, наконец, смогла сфокусировать взгляд на окружающей
обстановке, никаких болезненных ощущений практически не осталось. В углах палаты
отслаивались отвратительные коричнево-лиловые обои. Искусственные растения и
нарисованные акварелью картины должны были создавать атмосферу восьмидесятых или
девяностых годов, но, несмотря на все усилия по запаху можно легко определить место
своего нахождения.
Сестра Майклс зашла с висевшим стетоскопом поверх синей в цветочек униформы.
Под ее глазами проступили точно такие же синяки, какие бывали у меня посреди рабочей
смены. В обычное время Майклс работала в отделении интенсивной терапии, но иногда
она брала дополнительные часы в скорой помощи, правда пользы от этого практически
никакой. И сейчас мне было тревожно находиться под ее наблюдением.
Крошечный катетер слегка пошевелился под тонкой кожей моей руки, пока она
суетилась со входным клапаном капельницы. Я нахмурила брови и подняла взгляд на
вьющуюся огненную гриву Майклс, после чего осмотрелась по сторонам. Ага. Я
определенно в палате интенсивной терапии.
К сожалению, это была именно она, в больничном крыле для стабилизированных
пациентов отделения интенсивной терапии не хватало рабочих рук, и похоже, что Майклс, как и всегда, взяла сверхурочную смену.
– Выглядишь неплохо, Джейкобс. Ты была без сознания. И мы все переживали, -
произнесла она, снова дергая за капельницу.
– Господи, Майклс. Полегче, – пошипела я. Горло саднило, а голос прозвучал,
словно потершиеся друг о друга куски наждачной бумаги.
Она вздрогнула.
– Ой. – Последовал ее скорее удивленный, нежели взволнованный возглас, и она
вернула очки в черной оправе на переносицу, подтянув их пальцем.
– Если ты здесь, кто заменяет меня? – Спросила я.
– Я только собиралась… – она снова потянулась к капельнице.
Я отстранилась.
– Да хватит уже! – Не выдержав вспылила и сразу же почувствовала укол вины.
Правду говорят: медсестры – самые худшие пациенты.
По напольной плитке раздался звук шагов итальянских кожаных ботинок доктора
Розенберга. Сопровождавшееся его взволнованным бурчанием, от которого внутри меня
встрепенулись бабочки. Его бездонные голубые глаза сверкали, даже когда он смотрел на
меня в похожей на мешок больничной форме. Но в данный момент мое лицо, скорее всего, напоминало уродливого «Синьора Помидора», хотя это и не помешало мне поправить
выбившиеся пряди волос в надежде, что приличная прическа отвлечет его от всего
остального.
Я старалась задержать дыхание и не смотреть слишком долго на его густые брови,
квадратную челюсть, а также не заорать на Майклс, когда она снова взялась за старое. В
конце концов, доктор Розенберг не был моим. Он принадлежал миссис Розенберг и их
дочери-подростку. Правда, в отличии от Майклс, мне не нужно было притворяться, что
доктор Розенберг проявляет ко мне заботу. Это и так видно. Он стоял рядом с кроватью, рассматривая меня в унизительно тонкой сорочке, и выглядел очень расстроенно, хотя, по
сути, здесь ему делать нечего, так как он работал тремя этажами ниже, в отделении скорой
помощи.
Доктор Розенберг прикоснулся к моей руке, и мне с трудом удалось подавить
рвущийся изо рта визг. Его теплые пальцы заскользили по ладони к запястью, после чего
он молча начал считать пульс.
– Сильный, при данных обстоятельствах. Нам, наверное, следует…
Тут его вызвали по громкой связи, и он кивнул Майклс.
– Позаботьтесь о ней.
– Конечно, – пропела она.
Моя кровь мигом вскипела от ее кокетливого тона. Он был замечательным, умным и
обаятельным мужчиной, и осведомленность о его семейном положении не помешала
вспыхнуть незамедлительному и неразумному приступу ревности, и это при том, что
Майклс флиртовала абсолютно со всеми представителями сильного пола, обладавшими
докторской степенью.
После ухода доктора, я приподнялась и села повыше.
– Какой сегодня день?
– Слава Богу, пятница, – облегченно выдохнула Майклс, проверяя мои показатели на
мониторе.
– Попробуешь ускорить выписку? На сегодняшнюю смену я уже опоздала, но завтра
пропускать не собираюсь. Мне нужно заменить Деб.
С Деб Хамата мы вместе ходили в медицинскую школу и одновременно устроились
на работу. Мы многое повидали в отделении скорой помощи больницы Святой Анны. И
она – единственная коллега, которую я называю по имени, и единственная медсестра, которой позволено называть меня «Эйвери».
Майклс наклонилась, чтобы осторожно откинуть с моего лица прядь волос. Я резко
отпрянула.
– Ни о чем не беспокойся. Я тебя прикрою, сестричка.
Я скрестила на груди руки и фыркнула, стоило ей только выйти из палаты. Майклс
была ленивой, непрофессиональной разгильдяйкой. Она всего на несколько лет младше
меня, но родители до сих пор оплачивали ее счета, лишая мотивации для соблюдения
трудовой этики. Если вдруг в пределах зоны досягаемости предвиделся концерт Бруно
Марса, она сказывалась больной. Меня подводили множество раз, и я просто перестала
доверять людям. Но сейчас Майклс отнеслась с пониманием и терпением к моему плохому
настроению, затрудняя, хоть и не совсем, возможность не изменить моего к ней
отношения.
Я пробежалась пальцами по зубам. Слава Богу. Все на месте. Прощупала лицо.
Ого. Лучше, чем я себе представляла. Пошевелила пальцами на ногах. Есть. Я выйду
отсюда на своих двоих.
Незадолго после того, как я оценила свои повреждения, Майклс позволила мне
уйти, передав несколько разбитых вещей, найденных среди обломков. Я проковыляла по
стерильной и пахнущей дезинфицирующим средством больнице и села в пропахшее потом
и плесенью такси.
Водитель выглядел не очень уверенно, когда я затягивала пояс второго халата,
использованного в качестве накидки.
– Уверены, что Вам уже можно домой? – Решил уточнить он.
– Что, так плохо выгляжу, да?
Проигнорировав его любопытный взгляд в зеркале заднего вида, я попыталась
пристегнуть ремень безопасности.
– Все в порядке?
– Замечательно.
– Вы хорошо себя чувствуете? По дороге не стошнит?
– Просто попала в аварию. Но все хорошо, спасибо.
– Родственники не смогли забрать?
– Нет родственников, – ответила я. Вплоть до этого момента, мне даже в голову не
приходило позвонить кому-нибудь. Для человека, пробывшего столько времени в
одиночестве, семья стала казаться мне чем-то незнакомым. Мои тетя и несколько кузенов
жили во Флориде, но я никого из них практически не знала. По крайней мере, не
настолько, чтобы сообщать о небольшой аварии.
Все свое время я посвящала работе и едва замечала одиночество, но в подобной
ситуации близкие люди были бы как нельзя кстати. Благодаря семье можно избежать
поездки домой на такси в двух больничных халатах и серо-желтых противоскользящих
бахилах.
– Где же твоя одежда, девочка? – Спросил он.
– В шкафу.
– Неужто некому было ее принести? Хоть кто-нибудь?
Я покачала головой, называя свой адрес. Водитель наконец-то сдвинулся с места и
после того, как узнал ответ на ожидаемый « чем вы занимаетесь» вопрос, начал, перекрикивая джазовую радиостанцию, рассказывать о шишке на большом пальце ноги,
пожизненном отвращении к сырым овощам и привычке выкуривать по две пачки сигарет в
день. По каким-то непонятным причинам, люди узнавшие, что я работаю медсестрой,
испытывали острую необходимость исповедаться в своих проблемах со здоровьем. Они
надеялись услышать от меня оправдание или же диагноз, хотя я никогда ничего подобного
не делала.
– Этот дом, милая? – Спросил водитель, указывая сальным, испачканным маслом
пальцем. – По-моему одна из моих бывших подружек когда-то здесь жила.
– Мне казалось, что ваши ровесники женятся на своей первой девушке?
Он поморщился.
– Не-а. Я бы может и женился, но она не стала меня ждать. – И указал на свою
бейсболку, на которой было вышито «ВЕТЕРАН». – Армия.
– Благодарю за службу.
Он кивнул в знак признательности. По краям его пожелтевших ногтей въелась
грязь, а на обветренном лице виднелась, по меньшей мере, дневная поседевшая щетина.
Этот человек служил нашей стране, и по рукам можно было понять, что он так же
выполнял более сложную работу, чем водитель такси, из-за чего мне захотелось заплатить
ему больше чаевых. Но у меня не оказалось ни сумочки, ни карманов и тем более никаких
наличных. Я раскрыла ладонь, показывая несколько смятых долларовых купюр и ключи.
– Подождите, я сбегаю за деньгами, – сказала я, открыв дверцу машины и
почувствовав, как запротестовали болезненные мышцы.
Он фыркнул.
– Пассажиры из больницы никогда не платят.
– Нет, я заплачу. Подождите здесь, пожалуйста. Я мигом. Не выключайте счетчик. Я
заплачу за ожидание.
Его взгляд смягчился, и он улыбнулся.
– Заплатишь в следующий раз, девочка. Большинство даже не предлагают.
На какое-то время, я успела забыть, что может быть следующий раз. Черт его знает, на какой утилизирующей стоянке сейчас находился мой бедный маленький «Приус» цвета
морской волны. Он смялся вокруг моего тела, как консервная банка, пока мы, кувыркаясь
через перекресток, улетели в траву на другой стороне дороги. Каким-то чудом я уцелела, но теперь мое будущее сулило многочисленные поездки на такси. От этой мысли стало
больно. «Приус» защитил меня и теперь отправлялся на запчасти.
– Спасибо, – поблагодарила я, взглянув на удостоверение на приборной панели. –
Мэлвин.
– Просто Мэл. – Он протянул мне изогнутую и заляпанную визитку. – Позвони,
если нужно будет подвести, но больше никакой халявы.
– Разумеется. Я позвоню. И спасибо.
Он оставил меня на обочине перед крыльцом моего дома. Я махнула рукой и
поднялась по ступенькам, после чего открыла дверь, радуясь, что квартира находилась на
втором этаже. Пройдя всего один пролет, мне пришлось практически остановиться, сил
хватало только на то, чтобы едва переставлять ногами. Я вставила ключ в замок и,
повернув его, открыла дверь, после чего привалилась к деревянной поверхности, закрывая
ее.
– Слава Богу, пятница, – Произнесла я на выдохе, опускаясь на пол.
Я почти два года провела в этой квартире, но она до сих пор выглядела так, словно
ее собирались показывать потенциальному арендатору. Меня не устраивали дырки от
гвоздей на стенах, оставшиеся от предыдущих жильцов, но это не объясняло отсутствие
настоящей посуды.
Я перевела взгляд на бездверные кухонные шкафчики и на находившуюся в них
коллекцию бумажных тарелок и пластиковых стаканов, в нижних шкафчиках лежали
соответствующие пластиковые приборы. Всего одна стеклянная форма для запекания,
сковорода и кастрюля собирали пыль под столешницей. До этого момента, еда была для
меня скорее возможностью провести время, нежели необходимостью.
Я поднялась на ноги и побрела через всю комнату к шкафчику с лекарствами в
поисках старого флакончика «Лортаб». Вытряхнув крошечную таблетку голубоватого
цвета себе на ладонь, закинула ее в рот и запила небольшим глотком «Маунтин Дью».
Огнеупорная поверхность шкафа холодила спину, пока я, облокотившись на нее,
дожидалась, когда подействует бежавший по венам гидрокодон вместе с сахаром.
Почувствовав себя человеком, приняла душ, через голову натянула футболку с
открытыми плечами и ступила в любимые темно-синие спортивные штаны с отворотами.
Пока собирала на макушке все еще мокрые волосы, представила, что могу повстречать
любовь всей своей жизни, одетая, словно страдающая дальтонизмом кошатница. Но мне
необходимо поесть, и проще было прогуляться по улице без лифчика, нежели пытаться
приготовить самостоятельно – не то, чтобы у меня имелись продукты.
Посмотрев в зеркало, я замерла, разглядывая свое лицо. Оно не походило на
ужасное месиво, коим я себе его представляла. Наоборот, оно выглядело… нормально.
Возможно, уставшее, но скорее розоватое, а не красное, как у «Синьора Помидора».
Держа в руках ключи и сжимая перила, я спустилась вниз, остановившись только
для того, чтобы проверить движение и перейти улицу в положенное время, затем дошла до
«ДжейВока», моего любимого филадельфийского китайского ресторанчика.
На лице расцвела улыбка, когда до меня донесся аромат соевого соуса и топленого
жира еще до того, как открылась дверь. Очередь оказалась приличной, и я решила сесть за
свой обычный столик, чтобы дождаться, пока Коко не примет мой заказ.
Несколько мгновений спустя она уже стояла передо мной в темно-бордовом
фартуке, завязанном поверх узких джинсов и слишком маленькой белой футболке-поло с
прицепленным бейджем, гласившим « Коколина». Держа в руках ненужное мне меню, она
наполнила стакан водой, которую я никогда не пью.
– Как обычно? – Спросила она.
– Верно, – ответила я.
Ее брови нахмурились.
– Ты уволилась из больницы? Мне кажется, я никогда не видела тебя без
больничной формы.
– У меня выходной.
– Заболела?
– Да нет, – ответила я.
Она развернулась, зная, что более подробного ответа не дождется.
Я обхватила подбородок руками. Десятки людей разных национальностей и
размеров проходили мимо окна кабинки, в которой я обосновалась с тех пор, как впервые
вошла в эти двери двадцать три месяца назад. Летние каникулы были в полном разгаре, и
теперь, когда солнце вошло в зенит, туристы собирались семьями и компаниями и
заполняли тротуар, заставляя старую рану пульсировать в моей груди. Я давно
повзрослела, но все же очень скучала по папиной огромной ладони обнимающей мою.
Меня охватила зависть к маленьким девочкам, проходившим мимо с широкими улыбками
и нетерпеливо указывающим пальцами по сторонам, они тянули за руку своих отцов, либо
те тянули их самих. Мне стало понятно, что это чувство никогда не пройдет. Я всегда буду
скучать по родителям и оплакивать каждый миг, не разделенный с ними.
Передо мной зашуршал и плюхнулся белый пакет, на его передней части находился
простой логотип «ДжейВок»: вишневого цвета медальон с толстыми зеркальными
линиями и пробелами. Меня всегда интересовало, что означает этот мини-лабиринт, но тут
внимание привлекли костяшки пальцев охватывающие свернутую верхушку пакета.
– Обедаешь в одиночестве? – Спросил мужчина.
Его ладони выглядели сексуально. Да, сексуально. В меру большие, и мускулистые.
Именно, мускулистые. Когда женщина проводит в одиночестве столько времени, сколько
я, она начинает обращать внимание на определенные вещи, руки, например, когда другие
этого не делают. Маленькие темные волоски на пальцах, недавно подстриженные ногти и
маленький шрам на указательном пальце правой руки. Самое важное, на его руке
отсутствовало кольцо. Единственное, что может быть хуже свадебного кольца – это
устрашающая линия загара на безымянном пальце мужчины, ищущего приключений. Но
того тоже не было, и я не смогла ничего поделать и улыбнулась.
