Текст книги "Дикие сердца (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
–Мне пришлось проверить тебя.
–Проверить меня?
–Перестань повторять все, что я говорю.
–Если бы в твоих словах был хоть какой-то смысл, мне бы не пришлось этого делать.
Киллиан коротко и раздраженно выдыхает. – Послушай. Я лидер многонациональной организации. Тайная группа из тринадцати человек, специализирующихся на шпионаже, геополитике, партизанской войне и продвинутом шпионском ремесле для противодействия глобальному терроризму. Мы – реальная сила, стоящая за тронами. Не делай такое лицо, ты, чертов великий придурок.
–Просто ты плетешь увлекательную чепуху. Пожалуйста, продолжай.
Он бормочет что-то по-гэльски. – Как я и говорил. Мы все в том или ином качестве работаем под прикрытием, маскируясь под королей мафии, коррумпированных политиков, олигархов теневого бизнеса, называй как хочешь.
–Угу. И в чем смысл всего этого маскарада?
–Спасение мира.
Невероятно, но он говорит это без тени смущения или осознания того, насколько нелепо это звучит. Его высокомерие ошеломляет.
Я решаю подыграть его безумию. – Как ты себя называете? Мстители?
–Тринадцать.
Я фыркаю. – Звучит как бойз-бэнд.
–Пошел ты.
–Дай угадаю – ты выбирал название?
Он свирепо смотрит на меня, и теперь я ловлю себя на том, что получаю удовольствие.
–И я полагаю, ты номер один, верно?
–Знаешь, ты мне нравился больше, когда ты всего лишь устраивал бродвейскую постановку, наливая себе чертов кофе.
–Кто второй? Потому что это довольно неловко. Все ли хихикают во время собраний, когда называют его имя?
Я могу сказать, что он раздумывает, стоит ли ему пойти дальше и убить меня, и я не могу удержаться от улыбки.
С другого конца магазина Алина зовет меня по имени. – Твой заказ готов!
Он некоторое время скрипит зубами, затем встает. Он надвигает солнцезащитные очки обратно на лицо и упирает руки в бедра.
– Очевидно, что ты интересуешь нас не из-за твоей личности, потому что она дерьмо. У тебя есть навыки, которые мы можем использовать. Оружие, технологии, языки, маскировка, критическое мышление. Мне потребовалось много времени, чтобы найти тебя, чего никогда не бывает, так что ты эксперт по заметанию следов. Ты можешь пилотировать самолет. Ты можешь управлять дронами. Ты владеешь навыками входа и выхода из закрытых помещений.
–Ты мог бы просто сказать "входить и выходить". Тебе не нужно быть таким претенциозным по этому поводу.
Дыхание, которое он выдыхает, медленное и контролируемое. Я свожу его с ума.
Мою ухмылку можно было бы охарактеризовать как говноедческую.
Он решает, что с любезностями покончено, и произносит: – Если ты откажешься присоединиться к нам, ты умрешь.
Я поднимаю брови. – Не совсем вдохновляющий лозунг для рекрутинга, не так ли?
–Это не пустая угроза.
–Да, я вижу, ты очень серьезен. Твоя ямочка подмигивает мне.
После паузы он хмуро говорит: – Ты высокомерный придурок.
–Я бы сказал, что нужно быть одним, чтобы узнать другого, но я так боюсь, что ты выйдешь из себя и убьешь меня.
Когда я поджимаю губы, чтобы удержаться от улыбки, он с отвращением качает головой.
–Я снова свяжусь с тобой через несколько дней. А пока поговори с Паханом.
–Рад познакомиться с тобой, Номер Один. Повеселись снова.
Бормоча что-то по-гэльски, он направляется к выходу.
Я кричу ему вслед: – Передай от меня привет Номеру Два!
Дверь за ним захлопывается, и он уходит.
Я загружаю продукты в грузовик и отправляюсь обратно в хижину. По дороге я звоню Пахану. Мы разговариваем целый час, пока я добираюсь домой.
К тому времени, как я приехал, Пахан подтвердил все, что рассказал мне Киллиан.
Он умирает от рака.
Он хочет, чтобы я стал его преемником.
Он и дерзкий ирландец с комплексом Иисуса годами работали вместе под прикрытием, чтобы проникнуть и уничтожить самых крупных крыс в гнезде, так сказать, вместе с другими участниками the Thirteen, которые определенно не являются мальчишеской группой.
И последнее, но не менее важное: мои варианты ограничены: принять роль, которую мне предлагают, или провести остаток своей жизни, уворачиваясь от пуль этого раздражающего гребаного Киллиана и его команды из двенадцати кровожадных, хорошо обученных и хорошо финансируемых учеников-благодетелей.
Суть в том, что независимо от того, что произойдет дальше, я больше не могу держать мою маленькую птичку в клетке.
Я буду либо мертвецом, либо королем Братвы с тысячей новых целей за спиной и большим количеством секретов, чем должно быть у любого человека.
Сейчас у меня есть только один способ защитить ее.
Открыть дверцу ее клетки и позвольте ей улететь.
В миле от хижины я съезжаю с обочины и выпрыгиваю из грузовика. Яростно ругаясь, я разряжаю магазин своего пистолета в ближайшее дерево. Перезаряжаю и разряжаю еще одину обойму. Затем я беру топор, который держу в ящике с инструментами в кузове грузовика, и рублю еще несколько деревьев, пока не начинаю потеть и задыхаться, а руки не саднят.
Ничего из этого не помогает. Ничто никогда не поможет мне избавиться от этой боли в моем организме.
Я знал, что этот день настанет, так или иначе. Я все еще не готов к этому. Но факт остается фактом: такой девушке, как Райли, не место рядом с таким мужчиной, как я. Человек с моей жизнью и всем тем ужасом, который с ней связан.
Все знают, что дракон в конце концов не получит принцессу.
Дракон не спасает положение.
Для этого и существуют рыцари на белых конях.
Я бросаю топор на землю и тяжело выдыхаю. Я откидываю голову назад, закрываю глаза и стою неподвижно, просто дыша, пока не убеждаюсь, что мой голос будет звучать ровно.
Затем я достаю из кармана сотовый и набираю номер отеля "Ленин" в Москве. Когда женщина на стойке регистрации берет трубку, я прошу соединить меня с номером 427.
Затем я жду, с разбитым сердцем и тошнотой в животе, пока Паук ответит на звонок.
42
Райли
Я могу сказать, что что-то не так, как только Мал входит в дверь.
Он напряжен, неся коричневые бумажные пакеты с продуктами. Его энергия странная. Он не смотрит на меня.
Сидя за кухонным столом со своим желтым блокнотом, я наблюдаю, как он ставит пакеты на стойку и поворачивается, чтобы снова выйти.
– Maл?
Он останавливается на полпути. Он не оборачивается.
–Я собираюсь спросить тебя, что не так, и ты скажешь мне правду. Ты готов?
Он не отвечает.
–Что случилось?
Я наблюдаю, как поднимаются его плечи, когда он вдыхает. Когда он говорит, его голос низкий и хриплый.
– Я разговаривал с Паханом.
У меня сводит живот. Если он разговаривает с Паханом, это должно означать, что ему пора возвращаться к работе. Его отпуск закончился.
Наш идеальный маленький пузырь лопнул.
Я встаю, подхожу к нему и кладу руки на его футболку. Глядя ему в глаза, я спрашиваю: – Ты в порядке?
Он закрывает глаза и прерывисто выдыхает. Его голос звучит несчастно: – То, что ты беспокоишься обо мне превыше всего остального, делает все намного хуже.
–Я ничего не могу с этим поделать. Ты мне нравишься.
Он открывает глаза и смотрит на меня сверху вниз с измученным видом.
–О'кей, вау. Это лицо пугает меня.
Он обхватывает мое лицо руками и целует меня. Поцелуй до боли нежный и сводит меня с ума.
Мое сердце начинает бешено колотиться, я спрашиваю: – Это из-за того, что тебе нужно возвращаться в город?
Когда он кивает, я слабею от облегчения. То, как он вел себя, показалось мне чем-то неожиданным. – Что ж, если это тебя успокоит, я могу остаться здесь, пока тебе нужно идти на работу, если хочешь.
Он просто молча смотрит на меня. Похоже, он ждет дальнейших объяснений.
–Я имею в виду, что теперь я полностью поправилась. Я знаю, как стрелять из любого оружия на случай, если другой медведь решит навестить меня. И, если быть до конца честной, мысль о том, чтобы оставаться в твоем склепе, пока ты работаешь, не очень-то меня зажигает. Я не хочу быть вдали от тебя, но я также надеюсь никогда больше не увидеть Золотую Богиню Машу и не питаться замороженными обедами.
Я улыбаюсь ему. – И ты уезжаешь только на день или два за раз, так что, я думаю, ты сможешь продержаться без меня несколько дней.
Хриплым голосом он говорит: – На этот раз мне придется задержаться.
Я поддразниваю: – Такая преданность делу. Пахан, должно быть, очень гордится.
Он сглатывает, его кадык подпрыгивает.
Я поднимаюсь на цыпочки, обвиваю руками его шею и целую. – Я знаю, шепчу я ему в губы. – Я тоже не хотела, чтобы это заканчивалось. Но, возможно, Пахан скоро предоставит тебе еще один отпуск. Раз я ему так сильно нравлюсь и все такое.
Со слабым стоном он захватывает мой рот в отчаянном поцелуе, прогибая меня назад в талии и пожирая меня. Когда мы отрываемся, чтобы глотнуть воздуха, я смеюсь.
– Мне следует почаще отправлять тебя в продуктовый магазин!
Он снова смотрит на меня своими измученными глазами, затем резко отпускает меня и выходит.
Глядя ему вслед, я размышляю, стоит ли мне последовать за ним, но решаю оставить его в покое. Я убираю продукты и возвращаюсь к написанию книги.
Той ночью он трахает меня с такой интенсивностью, что это пугает меня.
Потом мы лежим в темноте, молчаливые и потные, переплетя руки и ноги. Его сердце колотится под моей щекой. Я хочу что-то сказать, но не знаю что, поэтому молчу и позволяю ему держать меня в своих сильных объятиях.
Перед рассветом он встает с постели и стоит голый у окна, глядя наружу. Его руки сжимаются и разжимаются, как будто ему нужно что-то ударить.
–Милый? Возвращайся в постель.
Не поворачиваясь, он бормочет: – Позволь мне задать тебе вопрос, малютка. Если бы у тебя был выбор между сохранением чего-то ценного для тебя, но безопасность означала бы навсегда расстаться с этим, или держать это в постоянной опасности, но иметь это рядом с собой, что бы ты выбрала?
–Гипотетически?
–Да.
–Как если бы это был ты?
Он опирается рукой о стену, склоняет голову и кивает.
Его поведение пугает меня. Я знаю, что это не простой гипотетический вопрос. Он взвешивает выбор, и это имеет отношение ко мне.
Я твердо говорю: – Я бы держала его в постоянной опасности, но рядом.
Его смех низкий и невеселый. – Нет, ты бы не стала. Ты не настолько эгоистична.
–Да, я такая. Я эгоистка.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. В поднимающемся сером свете он такой же красивый, как и всегда. Его глаза горят. – Ты никогда раньше мне не лгала.
–Я никогда не чувствовала, что это необходимо. Что происходит?
Он не отвечает. Избегая моего взгляда, он заходит в гардеробную и быстро появляется полностью одетым. Когда он исчезает на кухне, я вскакиваю с кровати и тоже одеваюсь, затем следую за ним, стараясь не паниковать.
Я нахожу его стоящим у кухонной раковины, неподвижно смотрящим в нее.
– Maл. Малек.
Он не отвечает. Это меня по-королевски бесит.
–Я собираюсь стоять здесь, повторяя твое имя, пока ты не скажешь мне, что, черт возьми, происходит.
Звучит обреченно, он говорит: – Мне снова нужно вернуться в город. Вчера я кое-что забыл в бакалейной лавке.
–Я иду с тобой.
Он поворачивает голову и смотрит на меня. Выражение его лица непроницаемо.
–Я иду, – настаиваю я. – Если ты думаешь, что оставишь меня здесь после того, как сбросил эту бомбу о том, что позволил чему-то дорогому для тебя уйти навсегда, ты спятил.
Немного моей паники проходит, когда он улыбается. Он мягко говорит: – Хорошо, малютка. Ты пойдешь со мной. Он протягивает руку.
Я подхожу к нему и обнимаю, обхватывая руками его спину и зарываясь лицом в его грудь. Мои слова приглушены его футболкой. – Когда мы вернемся, ты пообещаешь поговорить со мной?
Он делает глубокий, медленный вдох. На выдохе он шепчет: – Я обещаю.
Я не понимаю, почему это звучит так мучительно.
Поездка в город проходит в такой тишине, что это оглушает. Я сажусь рядом с Малом, сжимаю его руку, время от времени бросая обеспокоенный взгляд на его профиль.
Он тверд как гранит. Он недосягаем, прячется где-то в своей голове, куда он явно не хочет, чтобы я следовала.
Я знаю, что это новое расстояние связано с его разговором с Паханом.
Возможно, Мал в беде. Или, может быть, ему поручили сделать что-то исключительно опасное. Для меня не так важны подробности, как то, почему он не хочет говорить со мной об этом.
Его молчание – это ужасающая часть. Он в своей голове, играет со своими монстрами, и он не впускает меня.
Мы подъезжаем к бакалейной лавке, когда они открывают двери. Мал паркует грузовик у входа, выключает двигатель и говорит: – Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.
–Черта с два, – бормочу я, открывая пассажирскую дверь. Я выпрыгиваю, захлопываю за собой дверь и стою там, ожидая его, скрестив руки на груди, хмурясь.
Он мгновение смотрит на меня через лобовое стекло, затем качает головой и выходит.
Взяв меня за руку, он ведет меня в продуктовый магазин.
Заведение маленькое и очаровательное, в нем царит семейная атмосфера. С одной стороны, напротив кассы, есть кафе-бар, а перед ним большая витрина с овощами в круглых корзинах. Кроме нас и пожилой дамы, поворачивающей вывеску в витрине, в магазине никого.
Мал приветствует женщину несколькими словами по-русски. Она кивает, улыбается и шаркающей походкой уходит в заднюю часть магазина.
–Мне нужно в туалет. Держись подальше от неприятностей.
Он целует меня в висок, на мгновение задерживая дыхание на моей коже, и сжимает меня, прежде чем резко отстраниться и направиться в заднюю часть магазина.
Я наблюдаю, как он заходит в мужской туалет и закрывает дверь, затем поворачиваюсь к витрине с овощами.
Через мгновение от неприятного ощущения волосы у меня на затылке встают дыбом. Нахмурившись, я смотрю вверх и по сторонам, затем потрясенно выдыхаю.
Одетый в черное боевое снаряжение с голоты до ног, включая ботинки и пуленепробиваемый жилет, Паук неподвижно стоит возле кассового аппарата, уставившись на меня.
Он выглядит ужасно. Похудевший, напряженный, с дикими глазами, как у наркомана. Рваный розовый шрам змеится на два дюйма вниз по виску.
С такой холодной вспышкой ужаса, что я застываю, я понимаю, что натворил Мал.
Я выдыхаю: – Нет.
Паук приходит в движение одновременно со мной. Я даже не успеваю выйти за дверь, как он хватает меня.
– Maл! Я кричу, извиваясь в объятиях Паука. – Maл! Нет! Нет! Не делай этого!
Паук что-то говорит мне, быстро и низким голосом, пока тащит меня за дверь, но я не могу обратить на это внимания, потому что слишком занята криками и попытками убежать.
Это бесполезно. Худой или нет, Паук все равно намного сильнее меня. Его руки – железные прутья. Я брыкаюсь и выворачиваюсь, но ему удается затащить меня в черный фургон, который стоит на холостом ходу у обочины, его боковая раздвижная дверь открыта. Он заталкивает меня внутрь и захлопывает дверь.
Я падаю на пол, тяжело дыша и дергая, но она не открывается.
Она заблокирована.
На четвереньках по голому металлическому полу фургона я пробираюсь к паре распашных дверей сзади. Они тоже заперты.
Паук заводит двигатель. Фургон выезжает, прижимая меня к заднему стеклу.
Мал выходит из магазина.
Он стоит неподвижно, глядя на меня полными боли глазами, пока я снова и снова выкрикиваю его имя и колочу кулаками по стеклам.
Я все еще кричу еще долго после того, как он скрывается из виду.
43
Деклан
Чтобы почувствовать себя легче, я отключаюсь от Паука и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Слоан.
Она стоит неподвижно, как статуя, ее глаза изучают мое лицо. С того момента, как вчера нам позвонили и сообщили, что Паук обнаружил Райли и собирается забрать ее, она не ела, не спала и не произнесла ни слова. Единственное, что она сделала, это заламывала руки и расхаживала взад-вперед.
Я тихо говорю: – Она у него.
Она опускается на колени на ковер, закрывает лицо руками и разражается слезами.
Я опускаюсь на колени рядом с ней и держу ее, молча укачивая в своих объятиях.
Когда худшее позади и она шмыгает носом, я бормочу: – Они уже в воздухе. Они будут здесь примерно через девять часов.
–Как она? Он что-нибудь сказал? Она ранена?
–Похоже, она не пострадала. Я колеблюсь, не желая раздувать пламя. – Но он действительно сказал, что у нее была истерика.
Слоан поднимает голову и смотрит на меня водянисто-красными глазами. – Что ж, неудивительно! После того, через что она, должно быть, прошла, она бьется в истерике от облегчения, бедняжка! Она до смерти хочет вернуться домой!
Это было не совсем так, как выразился Паук, но я воздержусь от этого. Мне нужно самому взглянуть на Райли, чтобы оценить ее состояние.
–Почему бы тебе не попытаться немного поспать?
Она раздраженно говорит: – Я буду спать, когда она будет здесь. Если бы я сейчас легла, я бы просто смотрела в потолок. Она стонет и снова закрывает лицо руками. – О боже. Она ненавидит меня. Она должна. В первую очередь, это моя вина, что все это произошло.
–Давай сосредоточимся на позитиве, дорогая. Мы нашли ее. Она возвращается домой. Пойдем, отведем тебя на диван. Я приготовлю тебе выпить.
Я помогаю ей встать и сажаю на диван. Затем целую ее в лоб и иду на кухню, чтобы налить нам хорошую порцию виски.
У меня такое чувство, что оно нам понадобится.
Десять часов спустя моя правота подтверждается, когда Райли врывается в дверь впереди Паука, направляя энергию Китнисс Эвердин из «Голодных игр» и девушки-убийцы с самурайским мечом из "Убить Билла.
Если они обе были бы под кайфом от метамфетаминов и жили на дереве в лесу.
– Отправь меня обратно! – кричит она в качестве приветствия. —Отправь меня обратно прямо сию гребаную минуту!
Затем она стоит посреди гостиной, широко расставив ноги и сжав руки в кулаки, тяжело дыша и рыча.
Слоан застыла в шоке рядом со мной. Ее губы приоткрыты, а глаза широко раскрыты. Она не может поверить в то, что видит.
Понятно, потому что ее младшая сестра, очевидно, больше не является ее младшей сестрой.
Она превратилась в какую-то панковскую версию Рэмбо.
В ее обесцвеченных волосах видны на три дюйма более темные корни. Она кажется выше из-за ботинок в стиле милитари, которые на ней надеты. Ее брюки – тактические, какие носят охотники, с множеством карманов на липучках для снаряжения, а облегающая черная футболка подчеркивает ее удивительно хорошо развитые бицепсы.
И эти глаза.
Христос.
Раньше они всегда были скрыты за толстыми стеклами очков, но теперь очков нет, и ее глаза сверкают золотисто-бронзовой яростью по всей комнате.
Слоун неуверенно спрашивает: – Райли?
Яростный взгляд Райли устремляется на нее. Она оглядывает ее с ног до головы, затем коротко говорит: – Привет, Голливуд. Скажи своему человеку, чтобы он посадил мою задницу обратно на самолет в Россию в течение часа, или я сожгу этот дом дотла.
Паук медленно входит в комнату позади Райли. Слоан в ужасе смотрит на него в поисках помощи.
Он качает головой. – Она такая с тех пор, как я ее забрал.
–Похитил меня, – поправляет Райли.
Слоан плачет: – Он спас тебя.
–Неужели? Он спросил меня, хочу ли я уйти? Потому что, если он и спросил, я точно этого не слышала. Я была слишком занята пинками и криками.
–Конечно, ты хотела уехать! Ты была в России!
–Да. Угадай знаешь что? Это то место где я сейчас живу.
Слоан прижимает руку к горлу и делает паузу, чтобы собраться с духом. – Давай отойдем на минутку. Деклан, будь добр, принеси нам всем выпить.
Райли говорит: – Я больше не могу употреблять алкоголь.
–Почему нет?
–У меня нет одной почки.
Это предназначалось не ему, но Паук все равно напрягается. Он огрызается: – Ты знаешь, что это Малек сказал мне, где тебя найти, верно? Он позвонил мне. Сам.
Взгляд, который Райли посылает ему, может расплавить сталь. – Конечно, я знаю, что это был он. Никто другой не может быть настолько бескорыстным.
Лицо Паука краснеет. Он делает шаг вперед, ощетинившись. – Бескорыстным? Убийца, который ворвался в твою спальню и убежал с тобой посреди ночи, бескорыстен?
Райли долго смотрит на него, затем тихо говорит: – Ты хороший человек. И я знаю, что ты хотел помочь мне, отправившись в Россию, так что спасибо тебе за это. Но ты и твой босс оба убивали людей, так что не произносите слово "убийца" так, будто у вас высокие моральные устои. Малек Антонов – лучший человек, которого я когда-либо встречала.
Паук выглядит так, словно его только что ударили в живот.
Райли поворачивается ко мне и впивается в меня таким убийственным взглядом, что я чуть не отступаю назад.
–И ты.
–Я? Что я сделал?
Она качает головой, как будто глубоко разочарована во мне. – Эта твоя работа. Этим ты зарабатываешь на жизнь. Мистер босс мафии Bigshot. Ты выбрал эту жизнь, не так ли?
Я чувствую, что это вопрос с подвохом, поэтому я складываю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз.
Она не выглядит запуганной.
–Я так и думала. Никто тебя к этому не принуждал. Никто не приставлял пистолет к голове всей твоей семьи, не так ли? Никто не сказал: – Стань моим личным киллером, или все, кого ты любишь, умрут. Но это именно то, что случилось с Малом. Все, что он когда-либо делал, служило другим людям, включая то, что он только что сделал для меня.
–Давай не будем рисовать слишком радужную картину, девочка. Он отправился на Багамы, чтобы убить меня, помнишь? У кого это было на службе, если не у него самого?
Ее глаза блестят. Ее голос понижается. – Ты убил его брата. Его последнего живого родственника. Человека, которого он любил и защищал всю свою жизнь. Так что да, он пришел сюда, чтобы отомстить, но он этого не сделал. Можете догадаться почему?
Когда никто ничего не говорит, она повышает голос.
–Причина стоит прямо перед вами. Я попросила его не убивать вас, тебя и Паука обоих, и он этого не сделал, потому что он, блядь, не хотел меня разочаровывать. Так что спасибо за спасение ваших жизней. А теперь посадите меня на самолет обратно в Россию!
После долгого молчания Слоан поворачивается и смотрит на меня.
–Как весело, – сухо говорит она. —Стокгольмский синдром передается по наследству.
44
Райли
Я влюблена, забавно. Вблизи этого не видно. Оно слишком массивно.
Только когда ты оказываешься в самолете, летящем за пять тысяч миль отсюда, вырисовывается общая картина, и ты понимаешь, что человек, которого ты оставляешь позади, – это тот, без кого ты не можешь жить.
Ты понимаешь это, потому что миля за милей твое сердце чувствует, что его раздавливают, желудок скручивается в узлы, и все клетки твоего тела выкрикивают его имя во всю мощь своих маленьких клеточных легких.
Боль разлуки невыносима.
Ты чувствуешь себя так, словно вот-вот умрешь.
Ты хочешь умереть, если это означает, что ты больше никогда его не увидишь.
И гнев. О боже! Гнев на то, что именно он вынудил нас расстаться в первую очередь. На него с его глупыми принципами и чрезмерно развитой склонностью к самопожертвованию.
Если бы он только знал, что этим расставанием убьет меня, а не спасет, возможно, он бы дважды подумал.
Как только я увижу его снова, я надеру его большую бородатую задницу.
Осторожный стук в дверь выводит меня из задумчивости. Я нахожусь в одной из спален в этом новом доме Слоан и Деклана, на деревянном полу остаются бороздки от моих шагов.
В моем мозгу крутится канавка, снова и снова прокручивая в голове все, что сказал мне Мал перед нашим отъездом в город.
Он знал, что я буду настаивать на том, чтобы поехать с ним. Он также знал, что я буду настаивать на том, чтобы не оставаться в грузовике перед магазином. Он мог точно предсказать, что я буду делать на каждом шагу, и теперь я злюсь на себя за то, что это было так чертовски очевидно.
Я больше зла на него за то, что он не рассказал мне, что случилось с Паханом.
Что было такого ужасного, что ему пришлось отослать меня прочь?
–Войдите.
Слоан открывает дверь, заходит внутрь и закрывает ее за собой. Она прислоняется к двери, глядя на меня, пока я продолжаю расхаживать взад-вперед в изножье кровати.
–Привет, Смоллс.
–Голливуд.
–Ты выглядишь ... по-другому.
–Это контактные линзы.
–Это не они.
–Правда? С этого мы и начнем? С моей внешности?
Она вскидывает руки в воздух. – С чего я должна начать?
Я останавливаюсь и смотрю на нее. Темные круги залегли во впадинах у нее под глазами. Ее волосы прямые и растрепанные. Я никогда раньше не видела, чтобы она выглядела менее чем идеально ухоженной. Даже когда ей было пятнадцать лет и она носила черный ирокез, он был искусно сделан гелем.
То, что она, очевидно, ужасно беспокоилась обо мне, растопляет часть льда на верхушке айсберга, который я испытываю к ней.
Более мягким голосом я говорю: – Я в порядке. Мал очень хорошо заботилась обо мне. И спасибо тебе за то, что послала Паука спасти меня, хотя я и не нуждалась в спасении.
Она мгновение молча рассматривает меня, затем бормочет: – Нет, ты не выглядишь так, как будто понимаешь.
Мы смотрим друг на друга через всю комнату, пока она не говорит: – У тебя нет почки?
Я киваю. – И селезенки.
Она шепчет: – Иисусе.
– Да, получить пулю – это море смеха.
Она проводит рукой по лицу, вздыхая. – Паук в ужасе от этого.
–Ему и не нужно быть таким. За исключением дурацкого шрама как от удара молнии и случайных кошмаров, я в порядке.
–Шрам от удара молнии?
Я поднимаю футболку и оттягиваю пояс брюк. Глаза Слоан расширяются. Ее лицо бледнеет. Она прикрывает рот рукой и смотрит на мой живот, как будто пытается не блевануть.
Вспоминая, как Мал описывал это, я бормочу: – Неплохо все зажило.
–О, боже мой, Райли.
Опускаю футболку и машу рукой. – Это выглядит хуже, чем было. Это ложь, но, похоже, в данный момент она не в состоянии вынести правду, поэтому я продолжаю врать.
Чувствуя себя зверем в клетке, я снова начинаю расхаживать по комнате.
–Итак ... этот Малек.
–Не произноси его имя так, будто оно невкусное.
– Мне очень жаль, просто все, что я слышала за последние три месяца, это то, какой он монстр и что за…
–Подожди. Три месяца? Меня разве столько не было.
–Да, именно столько тебя и не было.
Я на минуту задумываюсь, пытаясь составить расписание. – Какой сейчас месяц?
–Июнь. Сегодня восемнадцатое июня.
–Срань господня.
–Да.
–И Паук все это время был в Москве?
Она делает паузу на мгновение. – Против желания Деклана, да.
–Что ты имеешь в виду?
–Я имею в виду, что Деклан запретил ему ехать. Паук все равно уехал.
Если Паук пошел против приказа своего босса, это может означать только одно: Мал был прав насчет его чувств ко мне.
Это гигантская проблема.
Я прекращаю расхаживать по комнате и сажусь на край кровати, уронив голову на руки. Слоан подходит и садится рядом со мной. Она легко кладет руку мне на спину. Мы остаемся в таком состоянии некоторое время, пока до меня кое-что не доходит.
–Что ты имели в виду, говоря о Стокгольмском синдроме?
Она прочищает горло. Затем смеется тихим, смущенным смешком. – Деклан похитил меня. Вот так мы и полюбили друг друга.
Потрясенная, я сажусь и смотрю на нее. – Не может этого быть.
–Клянусь богом.
–Серьезно?
–Да.
– Я бы снова сказал святое дерьмо, но это было бы излишне.
–Я знаю. Это удивительно странно.
После минуты, потраченной на перестройку моего мозга, я хихикаю. – Посмотри на это с другой стороны. У нас наконец-то есть что-то общее.
Когда ее глаза наполняются слезами, я прихожу в ужас. – Клянусь, я сказала это не для того, чтобы обидеть.
–Я знаю. Она шмыгает носом, глядя вниз. – Но это правда. И в течение последних нескольких месяцев я распинала себя за то, что подвела тебя как старшая сестра.
Боже, это королева драмы. Я тяжело вздыхаю. – Чувиха. Единственный раз, когда ты подвела меня, это когда ты увела моего парня.
Она вскидывает голову и смотрит на меня. – Что? Я ничего подобного не делала!
–Да, ты это сделала.
–Нет, я этого не делала!
Я усмехаюсь. – Я не знаю, какую ревизионистскую историю ты создала в своей голове, сестренка, но ты определенно это сделала.
Возмущенная, она вскакивает с кровати и свирепо смотрит на меня. – Кто? Когда?
–Серьезно? Ты действительно хочешь заняться этим сейчас?
–Да! Прямо сейчас, блядь! Начинай говорить!
Хорошо, вот та Слоун, которую я знаю. Властная, импульсивная, уверенная в себе Слоун, которая когда-то всерьез подумывала о том, чтобы вытатуировать слова – Киска рулит над своей пизденкой.
В некотором смысле, я испытываю облегчение. Эта другая плакса Слоан пугает меня.
–Крис. Вечеринка в честь моего двадцать первого дня рождения.
Она думает, нахмурившись. – Вечеринка в честь твоего двадцать первого дня рождения была в том клубе в Сан-Франциско. Крис был тем высоким парнем, с которым ты встречалась, и у которого были такие странные ленивые глаза.
Я грустно говорю: – Я вижу, теперь ты все вспоминаешь.
–Я никогда не встречалась с этим парнем.
Я теряю самообладание и рявкаю на нее. – Черт возьми, Слоан, ты сказала мне, что встречаешься с ним!
Она складывает руки на груди и смотрит на меня свысока. – Чушь собачья. Ты, должно быть, была под кайфом в то время.
–Э-э, нет, я разговаривала с тобой по телефону после того, как услышала от своей подруги, что ей показалось, что она видела вас двоих вместе. Ты это признала.
–Это смешно! Я бы никогда не стала встречаться с парнем с ленивым взглядом!
–Чувиха, меня действительно не интересуют твои приоритеты.
Игнорируя это, она настаивает: – Ты хоть представляешь, со сколькими парнями по имени Крис я встречалась?
Я бормочу: – Полагаю, это число исчисляется тысячами.
–Точно! Господи Иисусе, Райли, я бы никогда так с тобой не поступила! Никогда!
Мы пристально смотрим друг на друга, пока ее лицо не морщится. – Ты мне не веришь.
Я предупреждаю: – Не смей плакать, чертова слабачка. Это я должна здесь реветь, а не ты.
Она закусывает губу и часто моргает. Мне хочется вскочить и ударить ее. Меня отвлекает стук в дверь.
–Могу я войти?
Это Деклан. Мое сердцебиение учащается. Я вскакиваю с кровати и рывком открываю дверь, чтобы обнаружить его стоящим там с выражением боли на лице, как будто у него запор.
–Ты организовал перелет? Когда я вылетаю?
Он бросает взгляд на Слоан. Когда он снова смотрит на меня, он говорит: – Мне нужно тебе кое-что сказать, девочка. Тебе следует присесть для этого.
Я отмахиваюсь от него. – Я лучше думаю на ногах. Просто скажи мне, что происходит.
Он снова бросает взгляд на Слоан. Это заставляет меня нервничать.
–Что?
–Вы двое так похожи.
Черт, только не эта заезженная пластинка снова. – Да, я продолжаю слушать. Что происходит?
–Могу я войти?
Я отступаю в сторону и впускаю его в комнату. Он направляется прямо к Слоан и обнимает ее и целует, затем проводит большим пальцем по ее щеке, нежно глядя на нее сверху вниз. Похоже, он вот-вот начнет извергать стихи.
Я вскидываю руки в воздух. – Теперь в любой день!
Он поворачивается ко мне со Слоан под мышкой. – Ты хочешь сначала хорошие новости или плохие?
Я смотрю на Слоан. – Он что, не знает, что его жизнь в опасности?
Она обнимает его за талию и пристально смотрит на него снизу вверх. – Тебе, наверное, стоит сразу перейти к делу, милый. Ты мне больше нравишься без следов от ножевых ранений по всему телу.
