Текст книги "Спасая Куинтона (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– С чего ты взял? – я подбираю мелочь, вывалившуюся из карманов на пол, это все, что у меня есть, и все это после нашей обчистки машин. Если двери не заблокированы, мы вытаскиваем все, что имеет ценность. Это мой единственный источник дохода, лучше, чем иметь дело с Диланом. Он использует нас в своих махинациях, а мы взамен получаем наркотики и иногда деньги, чтобы купить наркотики, заплатить за крышу над головой, что ещё нужно? Это все, чего я достоин. – Я не разговаривал с Новой давным-давно, – добавляю.

– И что? – Тристан достаёт сигареты из кармана джинс, подталкивая носком изношенных кроссовок несколько четвертаков в мою сторону. – Нова из тех девушек, кто может позвонить даже через год, и видел бы ты свое лицо, когда разговаривал по телефону… Как будто это действительно важно для тебя.

– Яудивлён, что ты был настолько трезв, чтобы видеть моё лицо, – заталкиваю горсть монет обратно в карман и беру с пола зеркало. Из тайника под матрасом вытаскиваю пластиковый пакет с дозой, которая позволит провести эту ночь в коротком блаженстве либо убьёт меня. – Ты был под героином все время, сомневаюсь, что ты что-то осознавал.

Он закатывает глаза, извлекает из пачки сигарету и сует в рот, чиркая зажигалкой, найденной на полу. – Не будь сраным лицемером, – он выдыхает колечки дыма. – Ты употребляешь не меньше моего. Даже, может, и больше.

Он ошибается, и мне хочется сказать ему об этом, но тогда мы начнём спорить, и это может продолжаться вечность. Я смотрю на зеркало в одной руке и пакет в другой, не чувствуя ничего, кроме желания поскорее его вскрыть. Он словно кричит мне: возьми меня, возьми меня, возьми меня. Забудь. Забудь. Забудь. Все будет хорошо, как только я сотру твою боль. Умри. Освободись от вины. – Во всем есть смысл. – Мои руки начинают трястись, когда потребность полностью овладевает мной. Утолить зависимость. Голод. Жажду.

– Какой? – спрашивает он, предлагая сигарету.

Беру одну и оставляю на кровати рядом с собой. – Понятия не имею. – Ничего не имеет значения сейчас, кроме белой линии на зеркале, потому что, если я хочу двигаться, думать и говорить, мне необходимо топливо для нормального функционирования. Одна белая линия или даже две, тогда я буду заново говорить, мыслить и дышать.

Дрожащими руками вскрываю пакет, опускаюсь на матрас, балансируя и держа зеркало на коленях. Я насыпаю дорожку, игнорируя свое отражение в нем. Затем беру лезвие, что валяется рядом на полу и разравниваю порошок в линию. Хватаю одну из пустых ручек, опускаю голову и сую один конец в ноздрю. Вдыхаю, словно это кислород, помогающий мне дышать, жить, выживать. Белый порошок проходит через мой нос, и, когда он достигает горла, я задерживаю дыхание и запрокидываю голову назад.

– Полегчало? – интересуется Тристан, стряхивая пепел на пол, прежде чем потянуться к зеркалу за своей порцией.

Когда он берет его из моих рук, я вижу свое отражение в поцарапанной поверхности. Бледная кожа, расширенные зрачки с красными прожилками, но не думаю, что кто-то ещё увидит изменения.

Беру сигарету и сую в рот. Поднимаюсь с матраса, чтобы зажечь её, и выхожу в общую комнату, в то время как Тристан садится на пол и насыпает себе дорожку. По пути в гостиную перешагиваю через лежащую прямо на полу парочку, парень и девушка, оба без футболок.

Маневрируя через кучу битого стекла, пробираюсь к кухне, которая является частью гостиной, занавес разделяет комнату на два пространства. Вокруг беспорядок. Пластиковые тарелки и стаканы, грязные кастрюли и ложки, пустые коробки от хлопьев. Раковина полна грязной посуды и воняет, как мусорный бак. Повсюду пустые пачки сигарет и использованные шприцы. Даже не знаю, зачем пришёл сюда. Я не хочу есть или пить, да и есть в любом случае нечего. Потираю подбородок, пытаясь вспомнить, зачем я встал с постели. Все, что я хочу сейчас – это вернуться в свою комнату и уставиться в потолок, это стало своего рода моим убежищем.

– Дилан хотел, чтобы я передала тебе сообщение, – Делайла неожиданно появляется в кухне, одетая в короткую юбку и красный кружевной бюстгальтер. Она вечно ходит по квартире полуголая, и я не знаю, то ли это, потому что так комфортно, или она хочет, чтобы её кто-то трахнул.

– Да? – моргаю и тру ноздри, пытаясь включиться в разговор. – Чего же он хочет?

– Он хочет, чтобы ты забрал у Джонни пакеты для продажи. Тебе придётся заплатить ему, но он оставил немного налички, – она достаёт свернутые в рулон деньги, при этом усиленно выпячивая грудь. – Он хочет, чтобы пошёл именно ты, потому что Тристан, – она делает воздушные кавычки, – позаимствовал кое-что в прошлый раз и так не вернул обратно.

Я стряхиваю пепел большим пальцем на пол. Киваю, хотя мне чертовски не хочется выходить и общаться с этим гребанным Джонни, поставщиком Дилана. Я хочу пойти в свою комнату и смотреть, как протекает потолок. Может, даже порисовать. Но если я не пойду к Джонни, Дилан сильно обозлится и станет совсем невыносимым, потому что он нужен нам со своими большими связями. – Я уже сказал Тристану, что пойду с ним.

– Хорошо» она выпрямляется, поправляя лифчик. – Но с тобой пойду я, а не Тристан.

Опускаю окурок на столешницу. – С каких пор ты командуешь?

– Дилан так сказал, – она усмехается и скользит по моей руке пальцами, другой рукой засовывая пачку денег в карман моих джинс. – Поскольку в прошлый раз, когда вы двое забирали кое-что для Дилана, вы даже не донесли это до дома, поэтому мы не хотим, чтобы это повторилось, иначе вы оба окажетесь на улице, а ты слишком хорош, чтобы быть там, – она подмигивает мне. – Тебя там мигом сожрут.

– И кто же ты теперь? – спрашиваю я немного скептически. – Моя нянька?

– Разве ты не хочешь? – её пальцы передвигаются от руки к плечу, а затем вниз по груди. – Ты знаешь, моё предложение ещё в силе.

– Какое предложение? – я честно не могу вспомнить, и чем дольше я пытаюсь это сделать, тем больше я думаю о рисунках и каплях с потолка. И о Нове. Ее губах. Ее глазах. Боже, ее голос переворачивает все внутри меня. Тянет к желанию снова жить. А я этого не хочу. Все, что я хочу – это забыть, перестать думать о Нове и сфокусироваться на том, где сейчас Лекси – под землёй. Лекси. Мне нужно думать о Лекси, так я смогу быть ближе к ней – никогда её не забуду. Буду всегда её любить. Ее одну.

Кончай, твою мать, думать о Нове.

Рука Делайлы скользит вниз, пока не охватывает мой член, я так застываю, что не могу вымолвить и слова. Затем она чуть наклоняется, приближая свои губы к моему уху, и касается рукой моей груди. – Ты можешь взять меня, когда захочешь. Все, что тебе нужно – это сказать да, и я смогу стереть этот печальный взгляд навсегда.

Я не убираю её руку, почти не дышу. Это не потому, что хочу её. Она спит со всеми подряд, потому что Дилан игнорирует её и трахает других телок, иногда прямо у неё на глазах. Но по какой-то причине я не могу отказаться, найти силу воли, чтобы оттолкнуть её, когда она стоит на цыпочках, готовая поцеловать меня, я хочу дать ей свободу, чтобы отвлечься от девушки, которая мне позвонила. От девушки, чьи глаза кажутся синими, но на самом деле в них есть вкрапления зелёного. Кто выглядит всегда печально, но звук её голоса по телефону казался счастливым, и я надеюсь, что это действительно так.

Губы Делайлы прикасаются к моим, ее темно-рыжие волосы задевают мою щеку, и она сжимает мой член сильнее. Я собираюсь пойти ей на встречу, позволить ей и наркотикам смешаться в моей голове и напрочь стереть все мысли, но потом я слышу чей-то голос из гостиной, и Делайла отскакивает от меня, как ошпаренная.

Она выглядывает из занавески, немного отодвинув её, чтобы увидеть всю гостиную. – О, слава Богу, – она прижимает руку к груди, когда видит, что это всего лишь Тристан. – Я думала, это Дилан.

– Тебе действительно это так важно? – говорит он, заходя на кухню. – Его не волновало, когда ты спала со мной, и я не думаю, что его будет заботить, что ты спишь с Куинтоном или ещё с кем.

– Пошёл ты, Тристан», – огрызается она, показывая средний палец и поворачиваясь на своих высоких каблуках обратно ко мне. – Ты просто бесишься, что я позволила когда-то тебе трахнуть меня, и это больше никогда не повторится.

– Детка, не думай, что ты какая-то особенная, потому что это на самом деле не так, – парирует Тристан, свысока глядя на неё, сомневаюсь, что он вообще понимает, о чем говорит. Как и любой из нас.

Делайла толкает его в грудь, и он немного спотыкается, напрягаясь от злости. Но тут же его внимание переключается на меня, и злость куда-то исчезает. – Так мы идём или как?

– Вы двое никуда не пойдете, – Делайла потирает глаза, размазывая тушь.

Взгляд Тристана становится жёстким. – И кто же нас остановит? Ты?

Она начинает учащенно дышать, гнев растет внутри неё, готовый вырваться наружу. – Дилан сказал, что вы двое не можете больше ходить вместе. А ты, тупая задница, разозлил Трейса, и последнее, что вы можете сделать – это нарваться на него. Несмотря на то, что Дилан немного успокоил его, он говорит, тебе лучше пока не высовываться, на всякий случай. Плюс он тусуется у Джонни иногда. Ты сам это знаешь.

– Да, но я не подписывался на это дерьмо. И к тому же Дилана здесь нет, чтобы остановить меня, не так ли? – Тристан вопросительно поднимает брови. – А это значит мы можем делать все, что хотим. И я иду к Джонни. С Куинтоном. Трейс может поцеловать мой зад, если появится, – он подаёт мне сигнал следовать за ним, разворачиваясь в сторону выхода. – Пошли. Давай покончим с этим.

Я сомневаюсь, мой разум сквозь завесу дурмана предупреждает меня о реальных проблемах. – Тристан, может мне стоит пойти одному. Ты не на шутку разозлил Трейса, а он не из тех парней, что быстро все забывает. Помнишь, как он со своими ребятами порезал одного парня за… не помню за что, но они сделали это.

– Всё будет в порядке, – говорит он. – Если там будет Трейс, просто уйдем.

Я хочу ещё с ним поспорить, потому что он думает только о себе, но завеса в моём сознании вновь опускается, и я теряю нить, почему вообще меня должно это волновать. – Хорошо, давай убираться отсюда.

– Ну и придурки же вы, – фыркает Делайла, топнув ногой и скрестив руки на груди.

Тристан пожимает плечами и открывает входную дверь, предварительно схватив с пола рюкзак. Пересекаю гостиную и перешагиваю через большой стеклянный бонг, разместившийся на моем пути между двумя старыми диванами, единственной мебелью в комнате. Я выхожу на солнечный свет и тут же зажмуриваюсь. Тристан кричит Делайле, чтобы та согрела его постель, пока его не будет, и мы слышим звук бьющегося стекла, полагаю, бонга больше нет. Он захлопывает дверь, удрученно качая головой, и мы движемся мимо занавешенных дверей и окон.

– Та ещё сука, – говорит он, надевая рюкзак.

– Да, но я не знаю, зачем ты потакаешь ей, – прикрываю глаза от солнечных лучей. – Пора бы уже привыкнуть.

– Всё меняется, – бормочет он, почесывая руку.

– Не всегда, – говорю, пока мы спускаемся по лестнице. Яркий свет бьёт мне прямо в глаза, и я чувствую, как начинаю плавиться под солнцем словно свеча. – Ничего не поменялось за последние шесть месяцев.

– Ты так говоришь, как будто это плохо, – говорит он, сбегая вниз по ступенькам.

Я тороплюсь вслед за ним. – Нет, я говорю так, потому что это правда.

Он останавливается в конце лестницы. – Может, тебе вообще не стоит об этом говорить? – говорит он сквозь зубы, окидывая взглядом автостоянку рядом с домом и участок пустыни с ветхими кирпичными домами в стороне от нас.

– Да, вероятно, ты прав, – решаю, что мне лучше заткнуться, не в моем положении учить его жизни или давать советы. Он влип во все это дерьмо, скорее всего, из-за меня, ведь я виноват в гибели его сестры. Я разрушил его жизнь и не только, я вспоминаю об этом каждый день, когда никто не звонит мне и не разговаривает со мной, и всё это после той аварии. В начале я был настолько глуп, что верил, что кто-то скажет, что это не моя вина, что это был несчастный случай. Но этого так и не случилось. Все совсем наоборот. И теперь я здесь, в этом богом забытом месте, и последний раз, когда я с кем-то разговаривал не о наркотиках, был разговор с Новой.

Господи, прекрати уже думать о ней. В чем, черт возьми, моя проблема?

Мы идём через парковку мимо нашей соседки, Ками, уже немолодой женщины, которая любит носить юбки из спандекса и обтягивающие майки без лифчика. Она курит сигарету, уставившись вдаль, но, когда мы проходим, фокусируется на нас.

– Эй, детка. Может, у вас найдётся что-нибудь для меня? – спрашивает она, пуская дым прямо мне в лицо.

Качаю головой. – Нет, ничего нет, – и даже если бы и было, я бы не дал.

Я делаю шаг в сторону, чтобы обойти её, но Тристан решает задержаться, так что мне приходится остановиться позади Ками и ждать его.

– Что тебе нужно? – спрашивает он, и я качаю ему головой. Ками – шлюха, и это в буквальном смысле слова. Она продаёт себя за деньги или наркотики, смотря что ей нужнее в данный момент.

– Тристан, идем, – говорю ему, кидая взгляд. – Поторопись, чувак.

Он выглядит озадаченным. – Что?

Я киваю на Ками, которая, кажется, не обращает на меня внимания.

– Что у тебя есть? – говорит она, делая шаг вперёд. – Я бы взяла что-нибудь, вот только денег у меня нет, – она выставляет свою грудь, пытаясь соблазнить его.

Я, не дожидаясь, пока Тристан среагирует, хватаю его за рукав футболки и тащу прочь. Ками кричит вслед, чтобы мы не дразнили её и вернулись, но я продолжаю тянуть Тристана за собой, отказываясь отпустить его, пока не выйдем с парковки.

– Не могу поверить, что ты всерьёз собирался иметь с ней дело, – набрасываюсь на него, отпустив рукав.

Он пинает носком ботинка кусок грязи. – Я не… Мне просто было интересно, что она будет делать дальше.

– Ты же знаешь, что она не платит наличные?

Он задумывается, решая, что ответить. – Да, но это ведь ещё никому не навредило.

Я предпочитаю промолчать и не продолжать эту тему, тем временем мы выходим на оживленную улицу. Проходим мимо отелей, затесавшихся между потрескавшихся домов, направляясь к жилому кварталу, расположившемуся примерно в миле вниз по дороге. Невыносимо жарко, чувствую, как воздух сушит мою кожу, горло и нос. Бульвар Стрип, который является главной туристической зоной города, на нашем пути к цели пестрит зданиями и казино, отражающими солнечный свет. Ночью они слепят намного сильнее, потому что все неоновые огни включены и мерцают. Я, кстати говоря, ненавижу ходить по Стрип вообще. Слишком много всего происходит вокруг, и это не укладывается в моей голове.

– Как ты думаешь, что Дилан собирается сделать со мной за то, что я обманул его? – спрашивает Тристан, когда мы останавливаемся, ожидая проезжающую машину, чтобы мы могли перейти дорогу.

Я провожу рукой по волосам. Они немного отрасли, как и щетина на лице, я не брился какое-то время. Эти вещи уже особо не волнуют меня. Ничего не изменится, если я буду выглядеть по-другому. Это просто пустая трата времени.

– Для тебя это действительно важно? – спрашиваю, пока мы пересекаем улицу. – Мне кажется, ты не боишься его.

– Кого, Дилана? – Тристан громко фыркает. – Ты видел, как он похудел за последнее время? Он постоянно пьян или под кайфом, он свое имя то выговорить не может.

– Я думаю, мы все так выглядим, – говорю, засовывая руки в карманы.

– Я выгляжу отлично, – он хмурится. – Знаешь, я не понимаю, почему ты это делаешь. Почему ты вечно указываешь, что нам делать.

– Потому что я не думаю, что кто-то ещё на это способен.

– На самом деле, никто. Ни я. Ни ты. Ни тот парень на улице, – говорит он, указывая на парня с табличкой с надписью, что он будет работать за еду.

– Думаю, что некоторые все-таки способны, – возражаю ему. – Просто не все готовы воспринимать это.

– Знаешь, ты вконец испортил мне настроение, – говорит он с досадой. – И единственная причина, почему мы говорим об этом – это то, что ты сходишь с ума и не можешь заткнуть свои мысли и рот.

– Я знаю, но все равно чувствую, что должен это сказать.

– Ну уж нет, я не хочу больше этого слышать.

– Я должен, – кажется, я не могу найти выключатель моего рта, поэтому просто позволяю ему двигаться дальше. – Я не понимаю, почему ты здесь. Я имею в виду, знаю, что ты был не лучшим ребёнком в мире, но вся эта история с наркотиками… твои родители заботились о тебе.

– Нет, они заботились о Райдер, – его голос становится резче. – А теперь, когда она умерла, они продолжают заботиться только о ней. Так что я собираюсь делать все, что хочу. А хочу я только наркотики… с ними жизнь становится намного проще.

Я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Делаю паузу, пытаясь сглотнуть комок, вставший в горле. – Прости.

Тристан качает головой, отводя взгляд от меня и фокусируясь на ближайшем здании. – Перестань извиняться. Дерьмо случается. Люди погибают. Жизнь продолжается. Я здесь не из-за того, что ты сделал. Я здесь, потому что хочу и чувствую себя лучше именно здесь.

– Да, наверное, – бормочу я, не вполне веря ему.

Он возвращает свой взгляд на меня, его лоб покрыт каплями пота от палящего солнца. – А теперь, пожалуйста, можем мы прекратить все эти душещипательные разговоры или мне придётся идти дальше одному?

Киваю, хотя совсем не хочу прекращать разговор, потому что тогда я начну думать. Но Тристан замолкает, бормоча ругательства под нос. Мой взгляд скользит по линии горизонта, где встречаются вершины зданий и небо. Закат солнца прекрасен в этом месте. Это то, что радует меня. Всё остальное кажется слишком мрачным и серым. Моё будущее кажется почти мёртвым, как будто я иду к гробу, готовый залезть внутрь и закрыть крышку. Тогда, может быть, кто-нибудь окажет мне услугу, похоронив меня под грязью, где я смогу перестать дышать, перестать думать и перестать замечать, насколько прекрасна жизнь. Единственные люди, которые вспомнят обо мне, это наркоторговцы и люди, с которыми я иногда общаюсь. Чём больше я думаю об этом, тем больше я хочу кинуться на дорогу, надеясь, что проезжающая машина ударит меня с достаточной силой, чтобы моё сердце снова остановилось, потому что ему нет смысла больше биться. Наверное, это и есть дно, верно? Точка невозврата. Это она. Но почему-то я продолжаю ходить, говорить, дышать… жить.

– Ты случаем не прихватил свой нож? – спрашивает Тристан, когда мы заходим за угол одноэтажного кирпичного здания, окрашенного разноцветными граффити, и начинаем пересекать автостоянку.

– Ты помнишь, что я сказал, когда ты попросил принести его на днях? – говорю я, и он качает головой. – У меня его нет.

Тристан вздыхает, пиная пустую бутылку из-под пива по земле. – Думаю, он нам бы пригодился… – он замолкает, потому как чёрный блестящий Кадиллак подъезжает к нам и бьёт по тормозам, останавливаясь прямо перед нами и поднимая облако пыли.

Окна затонированы, но я думаю, что уже знаю, кто в нем. Трейс и его ребята.

Тристан начинает отступать, когда двери открываются. Двое здоровых парней выходят из машины, их лица очень знакомы, я помню, что встречался с ними раньше. Дарл и Донни, псы Трейси. Те, кто делают за него грязную работу.

– Дерьмо. Мы должны убираться, – говорит Тристан, впадая в панику и поворачиваясь, чтобы бежать, но я не двигаюсь. – Куинтон, сматывайся отсюда! Сейчас же!

Донни держит монтировку в руке, и, когда он идёт на нас с угрожающим видом на лице, я не могу не думать о Рое и о других историях, которые я слышал. Сломанные ноги. Руки. Носы. Это обычное дело для них. Люди подсаживаются на наркотики и деньги. Они не могут ясно мыслить. Они обманывают, воруют. Чёрт, я такой же. Я знал, что могу пострадать. Сесть в тюрьму. Или умереть. Независимо от последствий, мне все равно, что со мной будет. Мне не все равно на Тристана, но он уже убегает. Я не двигаюсь. Я жду боль. Я заслужил её. Больше я ничего не заслужил. Может быть, это и есть та машина, которая остановит моё сердце. Кроме того, это шанс дать уйти Тристану. Я многим ему обязан.

Так что я просто стою, когда Донни приближается ко мне, поднимая лом и собираясь ударить меня. Тристан что-то кричит мне. Я мог бы попытаться защититься. Подобрать камень и бросить в него или даже накинуться на него. Но я ничего не делаю, моё сердце все также бьётся в груди и руки спокойно уперты в бока. Я не двигаюсь, даже когда он замахивается монтировкой прямо мне в лицо. Он делает это снова и снова, затем останавливается только для того, чтобы забрать пакет с порошком у меня из кармана. И продолжает избивать меня.

Куинтон, я люблю тебя… клянусь, я слышу голос Лекси, но, возможно, мне это кажется.

Я даже не знаю, почему решил сдаться в тот момент. Может быть, потому что я слышу, как Лекси зовёт меня или, возможно, так много метамфетамина в моей крови, что мысли путаются. Или, возможно, я просто устал бороться с реальностью и, наконец, взглянул в будущее. Будущее, которого у меня нет. Или, может быть, я добрался до самого дна моего падения и, наконец, готов захлопнуть крышку.

Глава 4

Нова

«Спаси меня» от Unwritten Law с моего iPod играет через динамики, и багажник Шеви Нова забит под завязку вещами, которые мы с Леа смогли запихать туда, на заднем сидении лежат наши инструменты. Все остальные вещи мы поместили в камеру хранения. Солнце ярко светит, небо голубое, и впереди нас ожидает длинная дорога. Это идеальный день для дорожного путешествия, но на душе у меня неспокойно. Я не уверена, что буду делать, когда окажусь в Лас-Вегасе. Просто появлюсь у Куинтона на пороге? Постучу в дверь и скажу: «Привет, я пришла спасти тебя»?

Боже, звучит слишком нравоучительно.

К счастью, у Леа есть дядя, который живет в Вегасе. Его зовут Брэндон, и он сказал, что позволит нам остаться в его доме на пару недель, в противном случае пришлось бы снимать номер в отеле, а у нас мало денег с тех пор, как мы уволились с работы на летние каникулы.

– Ты уверена, что все будет в порядке? – делаю звук приемника тише. В машине жарко, ноги прилипают к кожаному сидению, и руки скользят, держась за руль.

Леа поднимает голову от стопки бумаг, лежащей у нее на коленях, она читает, не отрываясь, уже довольно долго, пытаясь изучить проблему наркомании, хотя я пробовала ей объяснить, что статьи из интернета не помогут вникнуть в суть проблемы, а лишь поверхностно ознакомят с ней.

– Я же уже говорила тебе, что так будет, тысячу раз.

– Я знаю, – заправляю выбившуюся прядь за ухо. – Но чувствую, что это моя вина.

Она качает головой и снова переключает внимание на бумаги.

– То, что произошло между мной и Джексоном назревало уже давно.

– Но я люблю вас обоих, – надеваю солнечные очки. – Мне больно, что вы расстались.

– Мы бы расстались в любом случае, – она отвечает, не отрывая взгляда от текста. – Мы разговаривали об этом последние несколько недель. Мы хотим разного… он хочет стабильности, жить вместе, обручиться, а я… я даже не знаю, чего я хочу. И пока это не выясню, ничего не будет.

Не могу ей ничем помочь, но думаю о том, что я хотела от Лэндона стабильности и совместного будущего, но он никогда не говорил об этом, что заставляет меня задуматься, как давно он планировал уйти из этого мира.

Я смотрю вперед на дорогу, которая проходит через пустыню с кактусами.

– Мне по-прежнему трудно в это поверить, вы, ребята, были словно родственные души.

– Я не верю в существование родственных душ, – она несколько раз прочищает горло, пытаясь бороться с наступающими слезами. – Но мне тоже больно, и я не хочу больше говорить об этом, иначе начну реветь. Тогда ты тоже начнешь плакать, и вся дорога пройдет в наших слезах, так что давай просто прекратим это обсуждать.

Продолжаю вести машину, стараясь сосредоточиться на Лас-Вегасе, вместо того, чтобы думать о Куинтоне, Леа и Джексоне, или как расстроится моя мама, узнав, что я не приеду, но у меня ничего не выходит. Мы с Леа молчим некоторое время, решаю заехать на заправочную станцию, так как лампочка уже начинает мигать, и, наконец, позвонить маме и рассказать ей, что происходит. Я избегала этого разговора, зная, что она начнет волноваться, но не хочу от нее ничего скрывать. К тому же, она думает, что я на пути домой.

– Мне нужно позвонить маме, – говорю Леа и протягиваю свой кошелек из сумки. – Можешь пока заправиться?

Леа откладывает бумаги на заднее сидение.

– Конечно, – она берет мой бумажник и выходит из машины, пока я набираю номер мамы и опускаю вниз стекло на двери, потому что с выключенным двигателем кондиционер не работает, и в машине становится жарче, чем в аду.

Мама берет трубку после двух гудков, и ее голос такой ликующий, будто она очень счастлива меня слышать. – Я как раз собиралась звонить тебе, – говорит она. – Чтобы узнать, когда ты будешь дома.

– Оу, – я цепляюсь крепче за руль, нервничая и чувствуя, как вспотели мои ладошки. – Да, насчет этого…я не приеду домой.

– Что ты имеешь ввиду? – ее голос звучит огорченно.

– Дело в том… – тяну время, прочищая горло. – Слушай, мам, не расстраивайся, но мне нужно съездить в Лас-Вегас на пару недель.

– Вегас? – переспрашивает она, на сей раз взволнованно. – Зачем ты туда едешь?

– Потому что… мне нужно помочь другу.

– Какому другу? – задает она вопрос неодобрительным тоном, думаю, она уже догадывается, о ком идет речь, тем более она знает, что я занималась его поисками для согласования моего видеопроекта.

Медленно выдыхаю. – Ты помнишь того парня, Куинтона, о котором я тебе рассказывала?

Она довольно долго молчит и, когда, наконец, говорит, ее голос звучит довольно настороженно. – Да, тот самый, с которым ты проводила время прошлым летом, верно?

– Да, это он… мне нужно с ним увидеться, – я задерживаю дыхание в ожидании ее реакции, думая, что сейчас она начнет кричать на меня, отговаривая ехать.

Она опять замолкает, и я слышу ее тяжелое дыхание на другом конце провода. – Зачем?

– Потому что ему нужна моя помощь, – я удивлена, что она не психует.

– Помощь с чем? – продолжает выпытывать она.

– С… чувствовать себя лучше, – уклончиво отвечаю.

– Нова, я не думаю, что это хорошая идея, – говорит она быстро, как будто в ее голове что-то щелкает на моих словах о помощи Куинтону. Я рассказала достаточно о прошлом лете, так что она знает многое о нем, но не знает инцидента с машиной. Поэтому мне нужно быстро посвятить ее в некоторые детали той аварии, пока Леа заправляет машину. Я обязательно должна ей рассказать все самое важное, через что ему пришлось пройти, что я чувствую, стремясь помочь ему, и как это для меня значимо. Когда я заканчиваю, мама молчит, и я начинаю беспокоиться о ее реакции.

– Так Леа с тобой? – наконец, она нарушает тишину. Моя мама очень любит Леа. Я приглашала ее к нам домой на Рождество в прошлом году, и мама провела много времени, беседуя с ней, и теперь не может дождаться, когда встретится с ней вновь.

Я смотрю в окно заправки и вижу, как Леа расплачивается у прилавка. – Да.

– Как долго вы там пробудете? – спрашивает она, и я удивляюсь, что она сдалась так быстро и без боя.

– Я не уверена… это все будет зависеть от…

– От чего?

– Насколько ему плохо, – говорю, вытирая вспотевшие ладони о края шорт.

– Нова... Я не думаю, что это хорошая идея... – повторяет она, пытаясь подобрать правильные слова. Чувствуется, что паника охватывает ее, и она боится потерять свою дочь. – Нова, я имею в виду, что ты едва переборола в себе это состояние, и я боюсь, что будет слишком просто вернуться к нему.

– Мама, я намного сильнее, чем раньше, – заверяю ее. – И у меня есть Леа, чтобы присматривать за мной, ты прекрасно знаешь, насколько она хороша в этом.

Она вздыхает с тяжелым сердцем. – Я все равно беспокоюсь и не думаю, что так просто могу отпустить тебя.

– Я тоже беспокоюсь, но о Куинтоне, – говорю ей. – Мам, у него никого нет, кто бы смог помочь ему, по крайней мере, кого я знаю. И если ты сильно переживаешь, можешь в любой момент приехать и увидеть меня. Это всего восемь часов езды, но я обещаю, что всё будет в порядке.

– Ты разрешаешь мне приехать? – ошеломленно спрашивает она.

– Да, потому что знаю, что не будет ничего такого, – отвечаю ей. – Я буду в порядке. Я могу это сделать – помочь ему. И это нужно мне, не только ему… для меня это… это просто то, что я должна сделать, нравится тебе это или нет, – ненавижу себя за последние сказанные слова, но это было необходимо, чтобы поставить точку и ей нечего было возразить.

Она опять молчит, и это сводит меня с ума. Хоть я все равно поступлю, как решила, мне важна ее поддержка, и я не хочу, чтобы она переживала. Но я понимаю, почему она так поступает, учитывая, через что ей пришлось пройти со мной в прошлом.

Мама до сих пор ничего не говорит, когда Леа садится в машину. Она опускает большой пакет «Cheetos» между нами вместе с бутылкой воды и бутылкой «Dr Pepper», а затем закрывает дверь. Она бросает на меня безумный взгляд, когда я запускаю двигатель и поворачиваю ручку кондиционера. Леа начинает что-то говорить, но я останавливаю ее, прикладывая палец к губам.

– Мам, ты еще здесь? – спрашиваю, закрывая окно.

– Да, здесь, – выдыхает она громко. – Ладно, я позволю тебе это сделать, но я не в восторге от всего этого. И я хочу, чтобы ты звонила мне три раза в день, как минимум, и, если дела пойдут плохо, пусть Леа скажет мне об этом. Не ты.

Я немного огорчена ее последним замечанием, но не могу винить в этом. Все время, что я говорила ей, что со мной всё в порядке, я умирала внутри, она знает, как легко я могу скрыть от нее, если что-то будет не так.

– Хорошо, – отвечаю ей, зная, что она не может заставить меня что-то сделать, так как я уже взрослая. Звоня ей, я пытаюсь быть хорошей дочерью и дать знать о своих планах. – Я сделаю это ради тебя.

– А сейчас дай Леа трубку, – говорит она строгим тоном.

– Что? Зачем?

– Потому что я хочу поговорить с ней.

– Ладно…держи, – передаю Леа телефон.

Леа берет его немного смущенно. – Что такое? – спрашивает она меня, смотря на экран.

– Она хочет поговорить с тобой, – объясняю ей и завожу машину. – Но даже не догадываюсь, о чем.

Леа подносит телефон к уху и говорит привет, пока я выруливаю с заправки. Они болтают некоторое время, ответы Леа довольно односложны. Наконец, она заканчивает разговор и кладет трубку между нашими сиденьями. Ничего не говоря, она открывает пачку чипсов и, расслабляясь, откидывается на сиденье.

– Так ты собираешься мне рассказать, о чем вы говорили? – не выдерживаю я.

Леа пожимает плечами, закидывая «Cheetos» в рот. – Ничего особенного. Она просто попросила приглядывать за тобой, но это и так входило в мои планы, – она закидывает ноги на приборную панель. – Она действительно заботится о тебе, ты же знаешь.