Текст книги "Спасая Куинтона (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Видимо недостаточно, – отвечаю я, размышляя о том, как уехала из Вегаса, оставив там Куинтона.

– Эй, – он кладет руку на мое колено, и я вздрагиваю. – Если бы ты осталась там, это не принесло бы ничего хорошего. Как я уже сказал, Куинтон должен прекратить обвинять себя, прежде чем что-либо можно изменить, и осознать, что есть люди, которые заботятся о нем. И даже тогда, у него еще полно дерьма, с которым нужно разобраться.

– Как ты думаешь, еще есть надежда? – спрашиваю я. – Для него? Что еще можно все исправить?

Задерживаю дыхание, ожидая ответа, и я клянусь, что на это уходят часы, когда на самом деле всего лишь секунды. Он кивает, и я снова дышу.

– Я думаю, что пока он жив, всегда будет надежда, – тихо добавляет он. – И если мы могли бы отрезвить его, или хотя бы вмешаться и привести его туда, где ему помогли бы бросить, как поступили мои родители со мной, то, возможно, он мог бы начать работать над тем, чтобы простить себя.

Между Тристаном и мной наступает тишина, как в тот день, который мы провели с Куинтоном на крыше. Интересно, тихо ли там, где он находится, наслаждается ли он этой тишиной, или даже не понимает, что тишина окружает его. Интересно, есть ли у него крыша над головой. Интересно, ел ли он что-нибудь. По-прежнему ли он смотрит на вещи с точки зрения художника. Я не удивлюсь, если он до сих пор рисует. Интересно, думает ли он еще обо мне.

Так много вещей, которые я хотела бы знать, но самый большой вопрос, который всегда будет меня волновать, это в порядке ли он.

Куинтон

Я потерял счет времени. Не могу вспомнить, какой месяц, какой сегодня день. Я едва могу сказать, что сейчас ночь. У меня осталась последняя пара джинс и футболка. Я потерял где-то один ботинок, но не могу вспомнить где. Воды у нас хватит на один день, и я начинаю чувствовать это, медленно боль проникает в горло и живот, но я не могу заставить себя уйти, поэтому провожу здесь большую часть времени. Нэнси жалуется, что я ленивый наркоман, и ей приходится зарабатывать все деньги, сбывая наркотики и занимаясь проституцией. Я уговариваю ее бросить меня и надеюсь, что когда-нибудь она так и сделает, так чтобы я наконец-то сгинул в бездну, но она всегда возвращается, когда я нахожусь на грани смерти.

У Нэнси есть сотовый телефон, она говорит, что это поможет ей с ее клиентами, но, на мой взгляд, это бесполезная трата денег на телефон и тупую карточку, за которую она заплатила, чтобы получить минуты. В нашей заначке почти ничего не осталось, только на дозу или две, и она пытается найти, где взять наркотики подешевле. Она ноет в фоновом режиме, но ее голос едва слышен, когда я стою на краю крыши, глядя вниз на пустующие дома и магазины, ветер дует мне в спину, мои руки распростерты в стороны. На мне нет рубашки и обуви, и штаны еле держатся на бедрах. У меня почти ничего не осталось, но я все еще здесь, растрачиваю эту жизнь.

Всего один шаг, и я буду свободен. Всего один шаг, и я мог бы, наконец, просто упасть на землю и разбиться насмерть. Свет померкнет. Вины не будет. Этот мой личный ад, который ждет меня в конце жизни.

– Почему, черт возьми, ты всегда стоишь на краю крыши? – Нэнси огибает рекламный щит и подходит ко мне с телефоном в руке.

– Потому что мне интересно, могу ли я летать, – закрываю глаза и дышу воздухом, свобода прямо передо мной, если я осмелюсь принять ее.

– Не сходи с ума, – она хватает мою руку и тянет подальше от края. – Ты можешь споткнуться. Если отвлечешься хотя бы на пять минут, я готова дать тебе еще одну дозу, ты почувствуешь себя лучше.

Стараюсь удержать баланс, поворачиваясь к ней лицом. – Но у нас почти ничего не осталось.

– Я найду нам еще, – говорит она, подбирая рюкзак посреди крыши и останавливаясь возле знака VIVA LAS VEGAS. Она без обуви, какой-то парень обрезал ей волосы, пока она была в отключке, так что теперь они касаются ее подбородка. – У тебя осталось хоть сколько-нибудь наличных?

Знаю, что нет, но все равно достаю бумажник из заднего кармана и открываю его. Затем опрокидываю его вверх дном и выбрасываю содержимое на землю: несколько четвертаков, водительские права, которые, я думал, потерял, и листок бумаги. Нэнси быстро опускается на колени и хватает монеты, потом протягивает мне водительские права. Она поднимает бумажку и хочет отбросить в сторону.

Хватаю ее за руку, останавливая. – Подожди минутку, – вырываю клочок бумаги из ее рук, разворачивая его. На нем написан номер телефона, так что я складываю его и отправляю обратно в свой бумажник, прежде чем убрать его в карман.

– Что, черт возьми, это было? – спрашивает она меня, потирая руку, где я схватил ее.

– Ничего, – я молча сажусь на крышу, стараясь не думать о той, чей номер телефона лежит в моем кармане. Мне нельзя думать о ней – я не могу снова почувствовать эти эмоции. Не могу вернуться в это место. Мне нужно остаться здесь.

– Ну ладно, – Нэнси смотрит на меня, как на сумасшедшего, но сейчас она почти в том же состоянии, готовая потерять сознание, если не примет дозу. – Как на счет того, чтобы ты отдохнул, пока я найду нам место получше? – она садится на корточки рядом с сумкой и открывает ее.

– Почему ты всегда мне помогаешь? – в неопределенном жесте взмахиваю руками. – Почему ты остаешься со мной, когда я ничего не могу тебе дать?

Она всматривается в свою сумку. – Это действительно имеет значение?

Качаю головой, потому что это не так. – Не совсем. – Как и все остальное.

Она достает шприц. – Тогда давай позаботимся о тебе.

Я лежу перед ней и жду. Через несколько мгновений она вводит иглу в мою вену, и на время я чувствую вкус свободы, но уже не так сильно, как раньше, и когда я ощущаю, что падаю в состояние эйфории, я хочу, чтобы вместо этого я падал с крыши.

Глава 17

19 августа, девяносто четвертый день летних каникул

Нова

В последнее время мы часто смотрим шоу «Вмешательство» [10] вместе с Тристаном. Не уверена в истиной причине, почему он его смотрит, но ему кажется, это научит нас, как действовать, если мы когда-нибудь снова встретимся с Куинтоном. Он любит сравнивать эпизоды с тем, что произошло в его жизни, когда родители приехали в больницу, и его мама много плакала. Он сказал, что его отец на самом деле большой мудак, и только сейчас Тристан это понял. Когда я спросила, не думал ли он, что отец Куинтона тоже себя неправильно поведет, он ответил, что это вполне возможно, но мы никогда этого не узнаем, если их встреча не состоится.

Я уже начала собирать вещи в колледж, хоть до занятий еще больше недели. У нас с Леа есть квартира, в которой мы жили в прошлом году, мы просто должны подписать документы, приехав пораньше и внести депозит. Я заказала все необходимые книги и записалась на все занятия. Вроде все готово, но, кажется, что еще так много предстоит.

Солнце садится за горизонт, еще один день завершен, день, когда я стараюсь не думать о Куинтоне, но у меня не выходит. Хуже всего, когда я закрываю глаза и вижу его взгляд, наш поцелуй возле американских горок, тогда я глупо верила, что все изменится. Иногда мне снится взгляд полный ненависти к себе, который я видела, когда он сказал, что авария произошла по его вине. Иногда мне снится, что я тянусь к нему, когда он падает во тьму, и он не протягивает руку в ответ. Иногда он превращается в Лэндона, когда падает и начинает тянуться навстречу, но в последнюю секунду отстраняется. Я начинаю ненавидеть сны.

– Мне действительно нужно взять четыре курса? – спрашивает Тристан, прокручивая список на моем компьютере. Он выглядит еще лучше, чем во время первого визита, его кожа чище, а в глазах намного меньше страдания. На самом деле он проводит довольно много времени со мной, в основном, говорит он, потому что я держу его подальше от неприятностей. Я рада. Хотела бы я направить его в правильное русло, хотя со своими срывами самостоятельно я не всегда справляюсь.

– Чем больше занятий ты возьмешь... – говорю я ему, складывая вещи на кровати – ...тем быстрее закончишь колледж.

Он ухмыляется, глядя на меня через плечо. – Теперь есть хоть какая-то мотивация.

– Рада быть полезной, – шучу я, положив в сумку стопку футболок, которые я не собираюсь носить, пока не уеду в колледж.

– Ты спросила свою подругу, не возражает ли она делить квартиру с парнем? – спрашивает Тристан, щелкая мышкой. – Особенно, когда она знает меня не в самом лучшем свете.

– Дерьмо, я забыла про это, – ругаюсь, застегивая сумку.

– Забыла? – Тристан вопрошает шутливым тоном, поглядывая на меня через плечо. – Или ты избегаешь разговора?

– Возможно, ты прав, – признаю я, добираясь до телефона на тумбочке. На экране светится, что у меня одно сообщение, и на секунду мое сердце замирает. Так происходит каждый раз, когда телефон показывает сообщение или пропущенный вызов, потому что мне кажется, что это будет Куинтон, но каждый раз это ложные надежды.

В сообщении Леа просит позвонить ей.

Я вздыхаю и направляюсь в сторону дверного проема. – Я скоро вернусь, – говорю Тристану, заметив, что он покинул сайт кампуса и открыл поисковик. Мне не нужно видеть, что он ищет. Он однажды сказал мне, что читает статьи из Вегаса, ища информацию о том, где Куинтон мог бы быть. Он говорит, что это довольно бессмысленно, особенно с учетом того, что Куинтон больше может и не находиться в Вегасе, но он все равно их просматривает, потому что это заставляет его чувствовать себя лучше – чувствовать, что он что-то делает, чтобы помочь Куинтону так же, как тот помог ему.

Выхожу на кухню, где моя мама и Дэниел готовятся к недельному походу, в который они уезжают завтра. У них есть палатка, спальные мешки, и несколько пластиковых контейнеров на столе и полу, в которые они упаковывают еду, кастрюли, посуду и еще много чего.

– Привет, милая, – говорит мама, кидая коробку печенья в один из контейнеров. – Как продвигаются дела с колледжем?

– Хорошо, – говорю, воруя печенье из тарелки на столе. – Тристан пытается выяснить, какие занятия он хочет посещать.

– Это хорошо, – говорит она, открывая ящик. – Хорошо, что он будет учиться.

– Да, – соглашаюсь с ней, откусывая печенье.

Она улыбается мне, но потом хмурится. – Нова, ты уверена, что все будет в порядке, пока мы будем отсутствовать? Я беспокоюсь о тебе.

– Я в порядке, – уверяю ее. – Ты видела меня почти три месяца.

Она выглядит настороженной, когда достает из ящика пластиковые ложки. – Но ты такая грустная все время.

– Знаю, – говорю я ей. – И я не собираюсь лгать. Мне грустно иногда, но это не значит, что вам нужно остаться дома. Кроме того, я уезжаю в колледж через неделю.

– Я знаю, – она бросает ложки в мусорное ведро. – Но я вспоминаю прошлое лето, и как улетела в отпуск, хотя видела, что тебе не очень хорошо... когда ты принимала наркотики.

Обхожу вокруг стола и подхожу к ней, запихивая остатки печенья в рот. – Поверь мне, мам, это не похоже на прошлое лето. Я не принимаю наркотики. Мне просто грустно из-за Куинтона, и я могу грустить иногда.

– Понимаю, – она вздыхает, а затем тянет меня в объятия. – Просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо, ты столько всего пережила.

Обнимаю ее, слезы жалят мне глаза, но я напоминаю себе, что, несмотря на тех, кого я потеряла, она все еще здесь. Еще дышит. До сих пор жива. И я тоже.

– Я всегда рядом, Нова, – шепчет мама. Потом она отстраняется, направляясь к шкафам, и начинает копаться в них. Вытираю слезы и иду в гостиную, чтобы позвонить Леа. Мне нужно тихое место, потому что я собираюсь поговорить с ней о том, что Тристан останется с нами на некоторое время. Знаю, что сильно рискую, но я хочу помочь ему встать на ноги.

Набираю ее номер, присаживаясь на диван. Звонок заканчивается тем, что переходит на голосовую почту, и я оставляю ей сообщение. – Привет, ты прислала мне сообщение позвонить и не отвечаешь... я хотела поговорить с тобой кое о чем важном... о нашей квартире, так что перезвони мне.

Кладу трубку и откидываюсь на диван с телефоном в руке, уставившись в окно, надеясь, что она перезвонит, и я смогу покончить с этим. Дом Лэндона находится через дорогу, и я помню все время, которое провела там, не зная, что сделать, чтобы он перестал печалиться. Также и с Куинтоном. Как я проснулась на холме в ту ночь слишком поздно. Как я все еще не уверена, не слишком ли поздно для Куинтона, потому что понятия не имею, где он. Интересно, настанет ли такое время, когда я не буду зациклена на прошлом. Да, по большей части, я двигаюсь вперед. У меня есть планы вернуться в колледж. Продолжить обучение. Стать выпускницей. Двигаться дальше. Но мое прошлое продолжает преследовать меня.

Мои мысли прерывает звонок телефона. Делаю вдох, прокручивая в голове речь для Леа о том, как бы мы помогли Тристану, позволив ему остаться у нас.

Нажимаю ответить, поднося телефон к уху. – Итак, что случилось? И почему ты сказала мне позвонить, а сама не отвечала?

Повисает пауза, и я слышу чье-то дыхание. – Это Нова?

Мое сердце на мгновение перестает биться, и я забываю, как дышать. Всасывая большой глоток воздуха, я выдыхаю, – Куинтон.

– Да... – он, кажется, колеблется.

Тот факт, что я слышу его голос и, наконец, знаю, что он все еще жив – это самое удивительное чувство на свете, но в то же время так много вопросов проносится в моей голове. Где он? Что он делает? – Ты в порядке? – спрашиваю я, подавшись вперед на диване, растущая нервозность, вынуждает меня к потребности начать считать, но я отказываюсь к этому возвращаться. Это чуть не сломало меня в Лас-Вегасе, и я понимаю, насколько велика зависимость, и что это может стать для меня наркотиком.

– Да... – он снова делает паузу, и я не знаю, что сказать или сделать, чтобы удержать его на линии. Я чувствую себя так отчаянно, что вот-вот выйду из-под контроля. Он может повесить трубку в любой момент и что тогда? Он снова уйдет. Его снова не станет. – Извини, что позвонил... я просто думал о тебе, – говорит он. – И набрал твой номер.

– Ты его сохранил? – поднимаюсь на ноги и двигаюсь к кухне, кусая ногти.

– Ага... – говорит он, хотя это не так важно, мне нужно знать, где он, черт возьми. – Я думал о тишине, и как мы разговаривали об этом, и это привело мои мысли к тебе.

– Я рада, что ты вспомнил обо мне, – говорю я, заглядывая в кухню. Мама смотрит на меня, когда я вхожу, и выражение ее лица меняется, контейнер, который она держит, падает.

– Что случилось? – спрашивает она, бросаясь вокруг стола ко мне.

Куинтон, одними губами произношу я, указывая на телефон, и ее глаза расширяются, когда она останавливается передо мной.

– Я действительно не должен, – говорит Куинтон с измученным вздохом. – Я стараюсь не думать о тебе, но не могу.

– Я тоже не могу перестать думать о тебе – шепчу я. – Я думаю о тебе все время... где ты... что ты делаешь... – Боже, я хочу, чтобы он все рассказал мне.

– Я ничего не делаю, – говорит он. – И я нигде. Просто как будто я никто.

Изо всех сил зажмуриваюсь, сдерживая слезы, готовые политься из моих глаз, чувство потери появляется вновь, потому что в любой момент этот разговор может закончиться. -Нет. Боже, мне жаль, что ты не видишь, насколько ты важен... для меня...

Он опять замолкает, и страх проходит через меня, страх, что он повесил трубку. – Я, наверное, не должен разговаривать с тобой, не должен думать о тебе, – говорит он. – Но я живу в нашем месте, и это напоминает мне о времени с тобой... я никогда не должен был делать этого с тобой.

Мои глаза округляются, и я чуть не роняю телефон, хватая маму за руку для поддержки. О, Боже мой, я знаю, где он находится. – Что делать? – стараюсь оставаться спокойной.

– Все... – его голос звучит вяло, и это меня пугает. – Прикасаться к тебе, целовать, быть рядом с тобой... влюбляться в тебя... ты слишком хороша для меня...

Влюбляться в меня? Святое дерьмо. Он любит меня. Люблю ли я его?

Я быстро избавляюсь от мыслей в моей голове, нужно сосредоточиться на более важных вещах. – Это не так, – говорю я, опускаясь на стул за кухонным столом, все еще держась за руку мамы. Она смотрит на меня с беспокойством. Дэниел смотрит на меня с беспокойством. Но я чувствую, словно Куинтон и я одни в этой комнате. – Куинтон, где ты находишься? Ты на той крыше?

– Да... – говорит он. – Я смотрю на эти старые здания внизу... ты помнишь?

– Конечно, -медленно вдыхаю воздух, чувствуя одновременно облегчение и ужас. – Те, которые я сказала тебе нарисовать

– Да... но я больше не рисую...

Мое сердце снова сжимается, и я борюсь, чтобы сохранить дыхание. – Куинтон, ты должен вернуться домой. Твой отец ищет тебя. Все беспокоятся о тебе. Я. Тристан.

– Это неправда, – говорит он серьезно, и это разрывает мое сердце на части. – Никто никогда не будет искать меня... ну, кроме тебя... ты всегда была слишком добра ко мне...

– Твой отец ищет тебя. Я не обманываю, – пытаюсь убедить его. – Он расклеил объявления. Ты нам не безразличен, даже если ты думаешь по-другому.

– Перестань говорить это, – его тон вдруг становится резким и злым.

Я теряю его. Чувствую это. Окончание нашего разговора повисает в воздухе, и я страшусь этого момента, зная, что мы можем больше никогда не поговорить снова. -Куинтон, пожалуйста, просто... – я затихаю, когда слышу короткие гудки на том конце.

Сжимаю телефон в руке. Мне хочется кричать. Бросить телефон об стену. Плакать. Но ни одна из этих вещей не поможет. Мне нужно что-то делать. Проверяю экран, надеясь увидеть номер телефона. Но нет. Абонент высвечивается, как скрытый, но даже если бы там был номер, я сомневаюсь, что он бы ответил. Он прервал связь со мной, и только он может ее вернуть.

Но есть еще один выход.

Поднимаюсь со стула. – Я еду в Вегас, – объявляю маме, бросаясь в свою спальню, прежде чем она сможет возразить.

Она перехватывает меня, вставая на моем пути к двери. – Нова, мы не сделаем это снова.

– Мам, у тебя нет права голоса, – пытаюсь обойти ее, но она делает шаг в сторону и блокирует меня.

– Нова Рид, я не позволю тебе пройти этот путь снова, – говорит она глухим голосом, который заставляет меня чувствовать себя виноватой. – Ты уже пыталась спасти этого мальчика, и ты сломалась.

– Я должна идти, – говорю ей. – Я знаю, где он.

Она хватает мою руку, заставляя меня оставаться на месте. – Мы позвоним его отцу, и он найдет его.

– Он не знает, куда идти, а я знаю, – говорю я, вырывая руку. – Куинтон должен поговорить с Тристаном и отцом, он должен выслушать людей, которые волнуются о нем, включая меня.

– Нова, он должен отправиться на реабилитацию, – настаивает она. – Его отец может сделать это.

– Я знаю это, но он не пойдет на реабилитацию, пока мы не дадим ему повода. Ему нужна причина, чтобы продолжать жить, как нужна была Лэндону, но я не смогла ее дать ему! Но если я, мы все поговорим с Куинтоном и скажем ему, как сильно переживаем за него, и как сильно он ранит нас, то, возможно, он подумает! Решит выбрать жизнь! – я кричу к концу монолога, и на кухне становится очень тихо.

Дэниел смотрит на меня из-за стола, а мама выглядит так, как будто она на грани слез. Я все порчу, но не хочу никого расстраивать.

– Это то, что ты думаешь? – спрашивает она тихо. – Что Лэндон... покончил с собой, потому что ты не дала ему достаточно весомой причины, чтобы жить?

Качаю головой, поскольку это не совсем правда. – Нет, я сказала так, потому что была расстроена.

– Нова, – тон моей мамы полон предупреждений, сигнализирующих, что лучше сказать ей правду.

– Хорошо, – сдаюсь, сердито подняв руки в воздух. – Иногда я так думаю, но не так, как раньше.

Она смотрит на меня сочувствующим взглядом. – Милая, то, что с ним случилось, не твоя вина.

– Знаю, – соглашаюсь я, потому что она никогда не поймет, каково это смотреть, как кто-то погружается в депрессию, закрывается от вас, пока не уйдет навсегда. Она никогда не поймет, каково это бежать за помощью для отца и вернуться, когда он уже мертв. – Как и то, что происходит с Куинтоном не моя вина, – поворачиваюсь к двери. – Но это не значит, что я не собираюсь помогать ему, я должна. Не только для него, но и для себя.

Ее пальцы обхватывают мою руку, прежде чем я выхожу из кухни, затем она задерживает меня на мгновение, и я удивляюсь, как много сил мне приходится затратить, чтобы заставить ее отпустить меня.

– Хорошо, ты можешь идти, – говорит она так тихо, что я не уверена, что расслышала ее правильно. – Но я пойду с тобой, и я собираюсь позвонить его отцу, чтобы он оказался там как можно скорее.

Бросаю взгляд через плечо на нее. – Ты сделаешь это для меня?

Она кивает. – Нова, я сделаю все, чтобы помочь тебе справиться со всем... забыть все плохое, что с тобой случилось.

Сглатываю с трудом, и, развернувшись, крепко ее обнимаю. – Спасибо, мам. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – говорит она, обнимая меня, слезы капают из ее глаз, попадая мне на рубашку. – Но ты вернешься до начала учебы. Ты не должна портить свою жизнь. Я не позволю.

– Спасибо, – повторяюсь я. – И я не собираюсь портить свою жизнь. Я обещаю, – мы разъединяемся, когда я добавляю – Подожди, а как же ваш поход?

– Мы можем сделать это позже, – говорит Дэниел, доставая что-то из-под прилавка, когда мама смотрит на него. – Ты должна поехать с Новой.

– Спасибо, – говорит она, а я киваю, потом возвращаюсь в свою комнату, надеясь, что Тристан при том же мнении, что и три недели назад – все еще готов простить. Я чувствую себя странно, спрашивая его об этом, но я должна. После того, как я рассказываю ему, что произошло, он сидит молча, вращаясь в компьютерном кресле.

– Так вот где он живет? – спрашивает он с широко раскрытыми глазами, пока я запихиваю одежду в рюкзак. – На крыше этого дерьмового отеля?

– Да, он приводил меня туда один раз, – говорю ему, направляясь к комоду и беря расческу. – Когда он позвонил, он описал это место, как будто стоял там.

Он делает брезгливое выражение лица. – Там еще хуже, чем в квартире.

– Я бы не была так категорична, – говорю я, бросая щетку в сумку. – Уверена, что он все еще делает то же самое, что и в квартире.

Он вздыхает. – Да, наверное, ты права.

Застегиваю сумку и беру ее за ручки. – Как думаешь, ты можешь пойти и поговорить с ним? Рассказать ему, как ты чувствовал себя, когда у тебя случилась... передозировка?

– Ты хочешь, чтобы я поехал в Вегас? – спрашивает он, и я киваю с нетерпением. – Я не уверен... мои родители будут волноваться... и... я беспокоюсь.

– Потому что ты будешь слишком близко к наркотикам, и думаешь, что можешь сорваться?

Он качает головой. – Нет, я сейчас так же близок к ним, как и буду там, – говорит он мне. – Я могу назвать три места, где мог бы легко получить дозу или две, когда только захочу. К тому же, твоя мама будет с нами и после того, как я торчал здесь и слышал все, что она говорила, я знаю, что она будет наблюдать за нами, как ястреб. – Он смотрит на меня. – Я боюсь разговора с ним. Не хочу подтолкнуть его вперед и сделать еще хуже. Все должно пройти правильно, иначе мы провалимся, и он сбежит.

Сажусь на кровать, думая о нескольких эпизодах «Вмешательства», которые я смотрела, где люди так и не смогли помочь своим близким. – Я понимаю, о чем ты говоришь, но как мы можем помочь ему, если не попробуем? – Мое настроение начинает опускаться, когда я думаю о том, сколько раз я пыталась и, как я хочу, чтобы все сработало на этот раз. Кажется, он замечает чувство безнадеги на моем лице, потому что встает со стула и подходит ко мне. Он садится рядом и обнимает меня за плечи.

– Мы попробуем, – говорит он. – Только не вкладывай в это дело всю свою надежду, хорошо? Ты же знаешь, не всегда все идет, как мы планируем.

– Знаю. – Но, честно говоря, я очень сильно надеюсь на это. Надеюсь, что прощение – это то, что нужно Куинтону. Надеюсь, что он останется в том же месте. Надеюсь, что с ним ничего не случится, прежде чем мы туда доберемся.

22 августа, девяносто седьмой день летних каникул

Куинтон

Думаю, что я сделал какую-то глупость, но не уверен на сто процентов. Клянусь Богом, я разговаривал с Новой в середине кризиса, который у меня случился за последние несколько часов, но мои воспоминания слишком туманны, чтобы быть уверенным. Нэнси бросила меня одного. Она ушла несколько часов назад, возможно, дней. У меня не было дозы, и я думаю, что это чистка моей системы. Чувствую, как моя кожа тает, словно свечной воск, и, кажется, вот-вот мой мозг взорвется на куски. У меня нет денег, и есть только два варианта: попытаться украсть наркотики у кого-то или просто закончить все это. Сброситься с крыши и попрощаться со всем этим. Я сижу на краю, раскачиваясь взад и вперед, молча уговаривая себя сдаться. Упасть. Просто уйти. Время пришло. Я один. У меня ничего нет. Я стал никем. Схожу с ума. Я никто. Человек, который никому не нужен. Человек, которого не должно быть здесь.

Никто.

– Куинтон, – звук ее голоса заставляет меня задаться вопросом, что может я упал с крыши и еще не понял, что умер, и это то, что я хочу видеть и слышать. Тем не менее, я оборачиваюсь, подтянув ноги к груди, моргая несколько раз, и понимая, что да, я должно быть мертв. Я наконец-то сделал это.

Но независимо от того, сколько раз я моргаю, Нова продолжает идти по крыше ко мне, осторожно шагая, как будто она боится меня. Мой взгляд прикован к ней, и все, что я хочу сделать, это протянуть руку и коснуться ее, но не могу. Она неприкасаемая. Нереальная. Не со мной.

– Нова, будь осторожна. Кажется, крыша скоро рухнет. – Тристан выходит из дверного проема, и он тоже выглядит нереально. Он выглядит здоровым, сильнее, чем в последний раз, когда я видел его. Он выглядит лучше.

– Все хорошо, – настаивает Нова, ее глаза по-прежнему сфокусированы на мне. Она протягивает руку, останавливаясь недалеко от меня, и я не уверен, что она от меня хочет. Взять ее за руку? – Мы здесь, чтобы помочь тебе, – говорит она, протягивая мне ладонь. Она оценивает мое состояние, и тяжело вздыхает, ее пальцы начинают трястись. Полагаю, она боится меня, но ее глаза полны тепла, такими я их и запомнил. – Куинтон, пойдем со мной... мы хотим тебе помочь.

И когда все было не так уж и плохо, я вижу, как тот, кого я не видел очень долгое время, ступает на крышу. Человек, у которого такие же карие глаза и волосы, как у меня, но кто старше и меньше обременен смертью.

Мой отец выглядит очень неуместно здесь, поглядывая на большие щиты на крыше, а потом его глаза округляются, когда останавливаются на мне. – Сын, – произносит он нетвердым голосом. – Мы пришли помочь тебе.

Это заставляет меня выйти из моего транса и пробудиться. – Заткнись! Все вы! Вы не можете мне помочь. – Я вскакиваю, торопясь к другой стороне крыши, увеличивая расстояние между нами. Но даже когда я добираюсь настолько далеко, насколько это возможно, этого все равно недостаточно, чтобы тепло, слова и доброта Новы не преследовали меня.

Ее рука опускается, а взгляд скользит по крыше, потом она поворачивается к Тристану, и он смотрит на нее, нахмурив брови. Нова что-то шепчет ему, и мой папа тоже что-то говорит. Затем Тристан осторожно кивает, прежде чем шагнуть к Нове, и они оба начинают приближаться ко мне. Вместе. Я ненавижу, что они вместе.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашиваю я, отступая к краю, желая, чтобы они перестали нарушать мое пространство. – Какого черта вы все здесь?

Нова останавливается вместе с Тристаном, и мой отец с трудом делает несколько шагов, а затем становится у небольшого знака, тяжело дыша при виде меня. Они все перестают двигаться, и я начинаю свободно дышать, но потом Тристан снова идет мне навстречу, шаг за шагом, дюйм за дюймом. Это сводит меня с ума, он здесь, здоровый, смотрит на меня так, будто, блядь, тоже хочет помочь мне, когда сам был на моем месте когда-то.

– Какого черта ты здесь? – снова кричу, обхватив себя руками. Я не знаю, что делать. Сбросить его вниз. Сбросить Нову вниз. Сбросить их всех и бежать к двери или просто отойти и прыгнуть с крыши.

Тристан вздрагивает от громкости моего голоса, но продолжает идти, пока не останавливается прямо передо мной. – Я пришел сюда, чтобы сказать тебе кое-что. – Его голос дрожит, как будто он нервничает, не понимаю отчего. Он никогда не нервничал рядом со мной. Это одна из его черт. Он поднимает руку, и на секунду я думаю, он собирается скинуть меня с крыши. Но вместо этого он дотрагивается рукой до лба, вытирая пот. – Я пришел сюда, поблагодарить тебя за спасение моей жизни в тот день. За то, что не оставил меня с передозом на обочине дороги. За то, что сделал искусственное дыхание и вызвал скорую. За попытку помочь мне с проблемами с Трейсом, когда я сам лез на рожон.

Его слова словно удар в грудь, горячие, болезненные, острые, раскрывают мой шрам, и я не никак не могу заглушить эту боль. – Я ничего не сделал... ты оказался там только из-за меня! Потому что я убил твою сестру!

– Я был там не из-за этого, – говорит он, сделав осторожный шаг в мою сторону. – Все, что происходит в моей жизни – не твоя вина, как и смерть Райдер не твоя вина. И Лекси.

Спотыкаюсь, шагая назад. – Перестань говорить это, ты чертов мудак.

– Почему? Это правда, – не сдается он. – То, что произошло... авария... это был просто несчастный случай.

– Да это так, – мой голос становится резким. Я знаю, что он не это имеет в виду. Он не может. Это невозможно. Никто и никогда не сможет простить меня. – Это была моя вина, и ты это знаешь, как и твои родители это знают.

– Мои родители запутались, и им нужно кого-то винить, – говорит он, шагая ко мне, его голос и шаги становятся все увереннее. – Но правда в том, что, если они действительно посмотрят на это, они поймут, что несчастные случаи происходят. Что вы просто оказались в неподходящем месте в неподходящее время.

– Перестань так говорить... это моя вина. Все это моя вина! – я отступаю, и моя нога чувствует край крыши. Мои слабые ноги немного трясутся, и Нова должно быть думает, что я падаю, потому что она бросается ко мне, но Тристан выставляет руку, останавливая ее.

– Нет, это не так. Ничто из этого не было твоей ошибкой. Ни Райдер. Ни то, что случилось со мной. – Если бы не ты, то я был бы мертв, – говорит он, и на этот раз его голос тверд, полон смысла, истины.

А затем подходит мой отец. Его голос не так тверд, но он говорит то, что я давно хотел услышать от него в течение очень долгого времени. – Пойдем домой, сынок, – говорит он, отойдя от рекламных щитов и приближаясь ко мне.

– У тебя его никогда не было! – срываюсь я на крик. – Ты ненавидел меня со дня моего рождения!

Он выглядит ошеломленным. – О чем ты говоришь? Конечно, я любил тебя.

– Нет, – говорю я, но мой голос начинает постепенно угасать, моя сила воли исчезает вместе с ним. – Ты винишь меня в смерти мамы так же, как в смерти Лекси и Райдер.