Текст книги "Вечность Эллы и Миши (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Просто факт того, что ты можешь признать это в слух, – говорит он, придвигаясь ко мне ближе, пока его рука все еще лежит поверх спинки сидения, – делает тебя чем-то особенным. Ты знаешь, как много людей не могут признать свои недостатки и вещи, над которыми им стоит поработать? Как много людей не могут даже понять самих себя? – Он пробирается рукой между моих бедер, его глаза очень убедительны, когда он привлекает меня к себе, и мое сердце скачет в груди. – Ты чертовски особенная, и если я хочу быть собственником, когда какой-то рисующийся паренек клеится к тебе прямо передо мной, я буду им. Или так, или я попрошу Итана догнать его, чтобы я мог дать ему по морде.

Я сжимаю челюсть, чтобы не показать улыбку.

– Ты смешной, когда такой.

Он целует мой висок.

– Я рад, что ты находишь мою боль увлекательной.

Я выглядываю на него из-под ресниц.

– Мне просто нужно сказать, что я видела тебя флиртующим с девушками много раз, ходящим с ними на свидание и ведущим их в свою спальню.

Он морщится на последней части.

– Но что я всегда говорил, когда ты спрашивала меня об этом?

Улыбка вырывается наружу.

– Что ты просто убиваешь время, пока я не созрею.

– Именно так, – он потирает губы, и все что я хочу сделать, так это облизать их, взять кольцо в его губе в рот и ласкать его языком. Я хочу сделать кучу грязных вещей прямо здесь и сейчас.

– Ты думаешь о грязных вещах, правда? – он нагло дразниться. – Я могу видеть похоть, написанную на твоем лице.

Я направляю свое внимание на окно, смеясь под нос.

– Знаешь, для кого-то столь уверенного в себе, ты слишком много беспокоишься о том, что потеряешь меня.

– Это потому что я буду потерян без тебя.

– Поведение абсолютного игрока, Миша Скотт.

Он держит мой подбородок пальцем и наклоняет мою голову так, что наши губы разделяют миллиметры.

– Помни о соглашении. Ты и я, это надолго.

– Какое соглашение? – спрашивает Лила, запрыгивая на пассажирское сидение, запыхавшаяся от подъема в высокий грузовик. У неё в руке большая упаковка «Скитлс» и бутылка воды.

– Секретное соглашение, – он сверкает улыбкой.

Я почти забыла об уговоре двух маленьких детей, которые пытались найти что-то, что они никогда в действительности не имели – нормальную жизнь.

Итан забирается в грузовик и выворачивает шины, когда выезжает с заправки, направляясь к шоссе и включая «Silhouettes» в исполнении «Smile Empty Soul».

– Думаю, нам нужно выпить, – объявляет Миша, потянувшись к заднему окну, чтобы пробраться к холодильнику.

Я ловлю его руку и прижимаю её к своей груди напротив сердца.

– Нет, пока мы едем.

Кинжалы выстреливают из его глаз, пока он, хмурясь, смотрит на мою руку поверх его.

– Почему нет? Я не за рулем.

Я открываю рот, чтобы противостоять его желанию пить, но потом слышу предостережение Анны в своей голове и отступаю.

– Я просто не хочу, чтобы ты начинал пить уже сейчас, когда мы знаем, что мы только этим и будем заниматься все выходные.

Он выдергивает руку и поворачивается на сидении.

– Прекрасный довод. Хотя это помогло бы скоротать время.

Я смотрю в окно, как земля меняется с зеленой на белую, потерянная в своих мыслях. Буду ли я когда-либо достаточно стабильна, чтобы помогать людям вместо того, чтобы приносить проблемы?

Миша

Становится уже поздно, когда мы приезжаем в «Звездную рощу». Небо черное, а звезды закрыты тучами. Тонкий слой снега покрывает улицы и сады. Красные и зеленые огоньки сияют вокруг моего дома.

Лила спит на переднем сидении, уперев голову о стекло. Элла спит у меня на коленях, её лицо так близко к моему члену, что мои мысли переполнены грязными сценами практически всю дорогу. Но я подавил свое сексуальное напряжение, не желая восстанавливать в памяти другой эпизод, когда Итан случайно услышал, как мы занимались сексом.

Когда Итан останавливает грузовик на моей подъездной дорожке, Лила просыпается и потягивается, словно кошка.

– Где мы? – она, щурясь, смотрит на мой двухэтажный дом, а затем на дом Эллы, стоящий по соседству.

Нет никаких следов шин на подъездной дорожке её дома, что значит – дом пуст. Машина моей мамы припаркована на улице напротив гаража, с которого выглядывает зад « Chevrolet Chevelle». Итан выпрыгивает, оставляя дверь широко открытой, и топает через снег к заду грузовика. Лила следует за ним, позволяя холодному воздуху забираться внутрь, и встречает Итана возле задних дверей. Они начинают доставать замерзшие чемоданы.

Элла, прижатая к моим коленям, крепко спит, и я просто не могу ничего с собой поделать. Покусывая кольцо в губе, чтобы сдержать смех, я аккуратно щипаю Эллу за ребро, прямо под грудью. Она рывком пробуждается от глубокого сна, ее зеленые глаза дикие и светящиеся в тусклом освещении кабины.

– Какого черта? – она ударяет меня по руке, усталость из ее глаз пропадает. – Это был самый подлый способ, каким ты только мог разбудить меня.

Я потираю руку там, где она ударила меня.

– На самом деле это была одна из самых смешных вещей, которые я когда-либо видел.

– Идиотский ход, – она наклоняется к моей шее, но в последнюю секунду движется ниже и кусает меня за грудь через футболку.

Я морщусь, но улыбаюсь.

– Ты знаешь, это заводит меня больше чем что-либо.

Она закусывает нижнюю губу.

– Ты был заведен большую часть дороги. Я могла чувствовать это своей щекой.

Готовый к концу боя, я заканчиваю победительной строчкой.

– Это потому, что твой рот был в миллиметрах от моего члена.

Ей щеки краснеют, и она выпускает свою губу, всю красную, опухшую и такую соблазнительную. Я выбираюсь из машины на холод и подаю ей руку. Она берет её и выпрыгивает в снег в своих шлепанцах.

– Подожди секунду, – я забираю руку и поворачиваюсь к ней спиной. – Запрыгивай или ты отморозишь себе пальцы на ногах.

Она с готовностью забирается мне на спину, и я несу её к крыльцу. Сосульки свисают с крыши. Лед на ступеньках был посыпан солью. Мое дыхание клубится напротив меня, я выхожу к свету на крыльце и извлекаю ключи, спрятанные под глиняным голубем. Я опускаю Эллу на землю, даю ей ключи и спрыгиваю со ступенек на подъездную дорожку. Мои ботинки хрустят в снегу.

– Открывай дверь и заходи внутрь, – распоряжаюсь я, возвращаясь к машине. – Я вытащу вещи.

Она наблюдает за мной, её кожа, словно фарфоровая, в этом освещении.

– Кто сказала, что я останусь здесь?

– Кто сказала, что нет? – я ухмыляюсь. – Не будь занозой в заднице и иди внутрь, там тепло.

Перед тем как она поворачивается, тень улыбки показывается на её губах. Она открывает дверь и заходит внутрь, пока я достаю сумки. Итан решает устроиться на диване. Он частенько поступает подобным образом еще с самого детства. Лила займет кровать в свободной комнате. Таким образом, Элла будет в моей кровати, и я в восторге от этого, хотя она, возможно, не разделит это чувство.

После того, как я показал Лиле, где её комната, и принес Итану одеяло, я занес сумки в спальню. Свет включен, и Элла лежит на животе на кровати, листая страницы…

– Где, черт возьми, ты взяла это? – я устремляюсь к блокноту, но она перекатывается в сторону, смеясь и прижимая его к груди.

– Боже мой… это что-то типа твоего календаря донжуана? – она вздрагивает когда, я прыгаю на ней и выхватываю блокнот из её рук.

– Это не календарь донжуана, – я практически рычу. – Это просто…

– Журнал, в котором записан список всех девушек, с которыми ты переспал, – она прикрывает рукой рот, пока смеется так сильно, что становиться красной. Когда она успокаивается, то поднимается на колени напротив меня. – Знаешь, я думала, что знаю о тебе все, но ошибалась.

Я бросаю блокнот в мусорный бак.

– Где ты его нашла?

Она пожимает плечами, опять ложиться на живот и скользит руками под подушку.

– Он был здесь.

Я пихаю сумки под стол и включаю лампу, перед тем как выключить верхний свет. Затем я сбрасываю футболку и ложусь в кровать рядом с ней. Она дрожит, потому что в комнате холодно, но моя мама держит такую температуру, чтобы сократить расходы.

– Там было много имен… больше, чем я думала.

Я медленно выдыхаю и провожу рукой по лицу.

– Элла, я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал… Я никогда не хотел, чтобы кто-нибудь нашел его. Это было просто для меня, чтобы я мог… – я напряжен, – отслеживать этот процесс.

Она наблюдает за мной без всякого выражения, и степень неловкости сводит с ума.

– Моего имени там не было.

Я поворачиваюсь и смотрю ей в глаза.

– Это потому что я знал, что не буду следить больше. Никого не было после тебя и никогда не будет.

Её дыхание ускоряется, и она встает. Думая, что она хочет уйти, я тянусь, чтобы остановить её. Но все, что она делает, это снимает обувь и избавляется от шорт. Я мгновенно увлекаюсь видом её задницы, выглядывающей из трусиков. Она остается в моей толстовке и залезает под одеяло.

– Холодно, – заявляет она.

Я расстегиваю джинсы, выскальзываю из них и забираюсь к ней под одеяло, вздрагивая, когда мои ноги касаются её.

– Твои ноги чертовски холодные, – я устраиваю руку у неё на бедре. – Господи, ты холодная везде.

Она ерзает ногами между моими лодыжками и прижимается ближе.

– Думаю, ты должен меня согреть.

Я кладу подбородок ей на голову.

– Иногда ты сбиваешь меня с толку, милая девочка. Правда, сбиваешь. В одну минуту ты злишься на меня, а в другую хочешь.

Она кладет голову мне на грудь, и её горячее дыхание согревает мою холодную кожу.

– Иногда я сбиваю с толку саму себя, – она останавливается. – Думаю, иногда с моей головой правда что-то не так, потому что, читая тот список, я захотела заняться с тобой сексом.

Каждый мускул в моем теле замер.

– Что ты только что сказала?

– Ты прекрасно меня слышал, – её палец выводит круги вокруг моего соска. – Как я сказала, что-то не так с моей головой… Мне просто захотелось предъявить свои права на тебя или что-то в этом роде.

– Так сделай это, – я задерживаю дыхание в ожидании её реакции.

Она отклоняется назад и смотрит мне в глаза.

– Не сегодня. Я устала, но у тебя же день рождения через пару дней.

– Что ж, просто чтобы прояснить некоторые вещи. Я хочу тебя перевязанную бантиком и ничего больше. Ну, может высокие каблуки. Эти чертовски великолепные ноги смотрятся до смешного сексуально на каблуках.

Улыбаясь, она кладет свою щеку обратно мне на грудь и переплетает свои ноги с моими, так чтобы быть поверх моего бедра, и я чувствую тепло, исходящее от неё.

– Возможно, это можно будет устроить.

Я обнимаю её и придвигаю свои ноги ближе и мягко трусь об нее.

– Кажется, ты в хорошем настроении.

У неё перехватывает дыхание от моего прикосновения, и она немного качает бедрами.

– Я просто стараюсь не беспокоиться. Приказ доктора.

Мои руки скользят вокруг её задницы, и я кладу ладонь ей на бедро.

– Так это значит, что старая Элла Мэй может вернуться?

– Нет… – её глаза закрываются, пока мой палец прочерчивает линию взад и вперед по её мягкой коже. – Не думаю, что она все ещё существует. Но я уверена, что могу дать тебе реальную, теперешнюю меня… если ты хочешь.

– Конечно, я хочу, – я сжимаю её задницу, закрываю глаза и выдыхаю. – Я хочу все это.

ГЛАВА 16

Элла

Я просыпаюсь от запаха бекона и яиц. Прошло много времени, с тех пор как я нормально завтракала, и мой рот мгновенно наполняется слюной. Выпрыгивая из кровати, я надеваю джинсы, замечая, что Миша выбросил мусор, вероятно, чтобы избавиться от блокнота.

– Это должно волновать меня, – говорю я сама себе, проскальзывая в теплую рубашку с длинными рукавами. – Но не волнует. Господи, неужели с моей головой действительно что-то не так?

Я иду в кухню. Мама Миши готовит на плите, сковородки шипят. Её светлые волосы завязаны в пучок, и она одета в розовый спортивный костюм. Парень, как минимум на десять лет младше неё, сидит за столом, читая спортивный раздел в газете и попивая сок. У него густые коричневые волосы, но с небольшой залысиной на макушке и черные круги под карими глазами.

– Доброе утро, конфетка, – приветствует меня мисс Скот веселой улыбкой. – Завтракать будешь?

Я бросаю взгляд на незнакомца за столом, который заставляет меня нервничать, пока оценивает меня.

– Ммм… где Миша и все остальные?

Она накалывает бекон на вилку и переворачивает его.

– Они вышли на улицу. Миша действительно рад из-за того, что его отец оплатил починку машины, я думаю… Это было мило с его стороны.

– Дерьмо, – я не собиралась говорить этого в голос, и мисс Скот растерянно смотрит на меня.

– Ты в порядке? – спрашивает она, разбивая яйцо над сковородкой с помощью лопатки.

Я хватаю одну из курток Миши с вешалки и выхожу наружу, не отвечая ей. Миша не может быть рад этому.

На улице воздух ниже температуры замерзания, и это заставляет меня безумно дрожать. Мои ботинки хрустят в снегу, пока я бреду к гаражу, где припаркован «Chevrolet Chevelle». Некогда разбитый с одной стороны, теперь гладкий как шелк, перекрашенный в матово-черный с вишневой полоской на капоте. Он в гоночном состоянии, но только благодаря папе Миши.

– Можешь поверить, что он, черт возьми, сделал это? – резкий голос Миши удивляет меня, и я разворачиваюсь, чуть не падая на задницу, когда обувь скользит по льду.

Миши выставляет руку, чтобы поймать меня, но он отклоняется в бок, теряя равновесие. Я хватаю его за край куртки и пытаюсь удержать в равновесии нас обоих. Уцепившись в мое плечо одной рукой, Миша держит пиво в другой, словно это самая важная вещь в мире.

– Отец думает, что он может откупиться от меня.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, освобождаясь от его руки и разворачиваясь к машине.

Он обходит меня и подпрыгивает вверх, сбивая несколько сосулек с крыши гаража.

– Он прислал моей маме немного денег, после того как я помог ему с его проблемой, чтобы отремонтировать мою машину в качестве благодарности.

Я не уверена, как подступить к этой ситуации.

– Ну, думаю, это было мило с его стороны. Я имею в виду, он сделал хоть что-то хорошее.

Его голубые глаза так же холодны, как лед под нашими ногами.

– Лучше бы он позвонил мне. Как минимум тогда он подтвердил бы мое существование. Но вместо этого он прислал моей маме чертову открытку.

С трудом доставая бумажку из кармана, он бросает её в моем направлении, но она преодолевает только половину расстояния между нами и падает на снег. Я поднимаю её, вытираю снег и открываю:

« Пожалуйста, используй эти деньги, чтобы починить машину Миши, как мы говорили об этом по телефону, и скажи ему спасибо за помощь мне. Это был очень хороший поступок и моя семья, и я благодарны ему за это».

– Его семья и он благодарны, – он ударяет шину носком ботинка и швыряет бутылку пива в стену, и она разлетается осколками по всему полу. – Он чертов мудак. Будто я не его семья.

Я кладу открытку на капот и открываю руки, чтобы обнять его, но он отступает.

– Мне просто нужна минута, хорошо? Можешь пойти внутрь или сделать ещё что-то?

Он пьян сильнее, чем я думала. Вблизи видны красные линии в его стеклянных глазах, и у него горят щеки. Его волосы торчат так, словно он проводил по ним рукой неисчислимое количество раз. В его глазах такая злоба, которую может вызвать только чрезмерное количество алкоголя.

– Хорошо, я буду внутри, если понадоблюсь, – я иду к двери, но останавливаюсь на ступеньках, замечая, что грузовика Итана нет. Я поворачиваюсь к Мише, чтобы спросить, куда он поехал, но он закрывает дверь гаража, пока достает другую бутылку пива из упаковки на полке, закрываясь от мира, пока хоронит свою боль в алкоголе.

Я думаю о том, чтобы противостоять ему, противостоять его проблеме с алкоголем и тому, что он отталкивает меня, но когда я добираюсь до спальни, истощение берет верх над моим телом, и я падаю на матрац, удивляясь, почему я пришла сюда в первую очередь.

* * *

Депрессия и беспокойство – это зло. Все что угодно может вызвать их и изменить мое настроение за один удар сердца. К счастью, Анна научила меня замечать, когда я тону в дыре отчаяния, которая может превратиться в бездонную пропасть. Она научила меня понимать, когда это берет надо мной верх и как бороться с темнотой. Если я буду работать над этим, я смогу ухватиться снова за свет. Но все это связано с тем, что нужно проталкиваться сквозь мои темные мысли и не сдаваться.

Приблизительно тридцать минут спустя я выталкиваю себя к свету и вылетаю из дома, шагая прямо к гаражу. Грузовик Итана стоит на подъездной дорожке, и я вижу следы от ног, ведущие к гаражу. Я пинком открываю дверь и захожу внутрь. Итан и Миша сидят на капоте, с ногами водруженными на передний бампер, и с пивом в руках. Лила говорит в углу по телефону, зажимая пальцем ухо, пытаясь отгородиться от их болтовни.

Глаза Миши встречаются с моими, и грубость на его лице практически заставляет меня отпрянуть.

– Эй, куда ты ходила? – он спрыгивает с капота и шагает своими длинными ногами ко мне.

Он одет в теплую серую футболку с крошечной дырочкой с краю и черные джинсы, которые поддерживаются на его бедрах с помощью ремня с шипами. Его волосы в беспорядке, глаза потеряны, а улыбка обещает неприятности. Его рука находит мою талию, но я отступаю назад.

– Нам нужно поговорить.

Итан бросает на меня взгляд из-под черных волос, свисающих на его глаза. На его лице читается предостережение.

– Элла, просто пусть все остается как есть.

– Ты не знаешь, что я собираюсь сказать, – говорю я. – Так что не лезь в это.

– Да, но у тебя такой тон, будто ты собираешься поднять какую-то личную тему, а он не в состоянии иметь дело с личными вещами прямо сейчас, – он закатывает рукава своей зеленой толстовки и ложиться на капот, закидывая руки за голову.

Миша растерянно смотрит на меня.

– Подожди, что случилось?

Итан заставил меня нервничать, так что я отступаю и иду к холодильнику.

– Ничего. Я даже не могу вспомнить, что хотела сказать.

Он хватает меня за локоть и прижимает к своей груди.

– Пошли, сделаем что-то очень-очень веселое.

Я пытаюсь выбраться.

– Я не хочу.

Его лоб хмурится, когда он чешет сзади шею.

– Почему ты ведешь себя так странно?

– Я не веду себя так, – я вырываю руку из его хватки. – Мне просто не нравиться, что ты пьян.

– Почему? Я был пьян множество раз.

– Знаю. В этом и проблема, – я прикусываю язык. – Прости. Я не это имела в виду.

Его глаза горят с яростью.

– Ты напиваешься так же часто, как и я.

Я качаю головой.

– Это неправда.

– Это абсолютная правда, – огрызается он, и громкость его голоса заставляет меня подпрыгнуть. – Ты пьешь так же много, как и я, либо для веселья, либо чтобы закопать что-то. Это то, что мы все делаем с четырнадцати лет.

– Эй, не втягивай меня в это, – возмущается Итан, поднимаясь с капота. – Я избавился от своего дерьма.

– Нет, ты не сделал этого, – Миша спотыкается о шнурки на своих ботинках и влетает в полки, сбивая инструменты и запчасти машины на землю. – Ты до сих пор пьешь, когда чувствуешь себя подавленным, все мы так делаем.

Наступил момент тишины, наше дыхание вырывается паром, и мы понимаем, что он прав. Мы все начали пить приблизительно в четырнадцать лет. Это началось из-за любопытства, но чем старше мы становились, тем больше мы использовали алкоголь как средство ухода от реальности.

– Ну, я закончила, – наконец, говорю я, поднимая руки, будто я сдаюсь, пока поворачиваюсь к двери.

– Я закончил с тобой тоже! – кричит он с красным лицом. – Я устал от твоих чертовых игр разума и проблем. Я устал от этого и хочу прекратить это.

Мои руки безжизненно падают по бокам.

– Я имела в виду, что покончила с выпивкой, но хорошо знать твое мнение.

– Элла, он не имел этого в виду. Он просто пьян, так что перестань вести себя как ненормальная и приди в себя, – Итан останавливается, поворачивая голову к Мише. – Тебе лучше собраться прямо сейчас, парень.

Миша бросает взгляд на Итана.

– Не вмешивайся в это, – он поворачивается ко мне, но я уже за дверью.

Он не следует за мной, когда я бегу вниз по улице. Ветер сдувает мои волосы и жалит щеки, когда я пытаюсь сбежать от обиды и боли, но беспокойство бежит за мной по пятам.

Миша никогда так не злился на меня. Никогда. Это как нож в сердце, и я не знаю, как вытащить его. Болит везде.

Когда я достигаю угла, то притормаживаю и пытаюсь взять контроль над мыслями. Я достаю телефон с кармана и набираю номер Анны.

Она отвечает после четырех гудков, и я слышу игру пианино на заднем плане.

– Алло.

– Здравствуйте, Анна, это Элла, – я чувствую себя плохо из-за того, что звоню ей, когда очевидно она со своей семьей.

После нескольких секунд, я слышу, как дверь закрывается и шум утихает.

– Что случилось?

Я пялюсь на граффити на дорожном знаке.

– Я сделала что-то, что вы говорили мне не делать… Я спорила с Мишей из-за его проблемы с алкоголем.

– И что случилось?

– Он сказал некоторые… вещи.

– Она делает паузу.

– Какого рода вещи? Обидные вещи?

– Много всего. И да, это обидно, – я прижимаю руку к болящему сердцу и сгибаюсь. – Очень обидно.

– И что боль заставляет тебя хотеть сделать? – спрашивает она, когда мимо проезжает машина, разбрызгивая слякоть по улице. – Элла, где ты?

– Я стою на углу улицы, и все что я хочу делать – это бежать, – признаюсь я. – Я хочу плакать… я хочу кричать.

– Так кричи, – призывает она. – Давай. Выпусти все это наружу.

– Но я на улице, – я смотрю на дорогу, на старую пару, идущую вниз по тротуару. – И вокруг люди.

– Ну и что? – говорит она. – Не переживай на счет них. Просто выпусти все это наружу – позволь переживаниям и боли уйти. Не держи это внутри, Элла. Мы говорили об этом.

Чувствуя себя идиоткой, я открываю рот и тихонько кричу.

– Ты можешь лучше, – настаивает она. – Кричи нормально, Элла.

Глубоко вдыхая, я отдаю этому всю себя и отпускаю все наружу, и это отдается эхом на многие километры.

* * *

Когда я выгнала тесноту из своей груди, я пошла вниз по улице к дикому холму, где расположено кладбище, думая о людях, которых я потеряла. Моя мама и Грейди, оба были забраны из моей жизни слишком рано. Хрустящий слой снега покрывает надгробные плиты и деревья, трава погребена и сосульки свисают с ограды. Поднимаясь к голым деревьям напротив могилы моей матери, моя обувь наполняется снегом, а нос розовеет. Я склоняюсь и стряхиваю кучку снега с верха её могилы.

Я читаю в голос слова, которые слишком просты, чтобы подвести итог её сущности.

– Мэралин Дэниелс, любящая мать и жена, – там нет упоминаний о её борьбе или о том дерьме, которое она получила от жизни.

Мои мысли возвращаются к нашему разговору, когда мне было пятнадцать. Мы смотрели телевизор, хотя она много летала в облаках и не уделяла этому внимания.

– Как ты думаешь, почему я такая? – вдруг спросила она с задумчивым выражением лица.

Я сделал тише телевизор.

– Что ты имеешь в виду, мам?

Она уставилась на стену, будто та имела жизненные ответы.

– Почему я не могу сбежать от темных мыслей, как остальные? Почему я не могу думать как все?

Я ломала голову над хорошим ответом для неё.

– Я не думаю, что кто-то думает одинаково, мам. Каждый думает по-разному.

– Да, но почему некоторым людям дается это легче? – она смотрела на меня и её зеленые глаза были огромны, будто она под гипнозом. – Они просто идут по жизни без проблем.

Я медленно выдохнула, зная, что мои слова важны для неё.

– У каждого есть свои проблемы, мам. Просто у некоторых они сложнее, – я придвинулась к ней, и страх в её глазах начал утихать. – Думаю, люди, которые проходят через большее будут сильнее, в конечном счете. У них есть проницательность, чего не имеют многие люди и лучшее понимание – у них больше кругозор.

Уголки её губ двинулись вверх, и она подарила мне редкую улыбку.

– Ты умная девочка, Элла Мэй, и я верю, что когда-то ты вырастишь, чтобы творить великие дела… Я действительно надеюсь на это.

Узлы в моем животе начали расслабляться. Я сказала правильные вещи, и она была расслабленной и счастливой, что и было моей целью. Я думала, что имею воздействие на неё, но как оказалось, я ошибалась.

– Я сожалею, мам, – шепчу я её могиле. – Правда… Иногда я чувствую себя так будто должна тебе мое счастье.

Вокруг меня шелестит ветер, шепча сквозь мои волосы. Я сажусь напротив надгробной плиты и в тишине сижу с её могилой, обещая себе возвратиться и навещать её чаще, клянясь, что она не будет забытой.

* * *

Я не вижу Мишу оставшуюся часть ночи. Я сплю в одной комнате с Лилой и выскальзываю из дома, прежде чем Миша очнется от своего пьяного угара. На самом деле я больше не злюсь на него за алкоголизм. То, что он сказал, было правдой. Мы все делаем это, чтобы скрыть боль и всем нам нужно остановиться. Но его жестокие слова до сих пор преследуют меня.

Лила и я идем к моему гаражу, и я завожу папин «Firebird», чтобы съездить куда-нибудь перекусить. Мой отец хранит запасной ключ под козырьком, но машина стояла тут очень долго и требуется целая вечность, чтобы она завелась. Наконец-то двигатель рычит, демонстрируя признаки жизни, и я позволяю ему немного прогреться, пока топаю сквозь снег, пытаясь отыскать путь, как забраться в дом.

Лила следует за мной, застегивая пальто и потом натягивает перчатки.

– Здесь так холодно.

– Знаю, – я всматриваюсь в замерзшее окно на кухне, замечая, что оно не полностью закрыто. – Что ж, думаю, я придумала, как попасть внутрь, хотя там так же холодно, как и здесь, так как это чертово окно, вероятно, было открыто месяцами.

Я отхожу от окна, и мой телефон пикает во внутреннем кармане, оповещая меня о сообщении.

Блейк: Что делаешь?

Я колеблюсь, затем отвечаю.

Я: Пытаюсь вломиться в свой дом.

Блейк: Звучит весело.

Я: Не очень.

Блейк: Просто шучу. Что ещё ты делаешь? Что-то веселое? Я думал о том, чтобы сбежать от отца на несколько дней раньше и собирался вернуться в кампус. Когда ты возвращаешься? Может мы могли бы встретиться и выпить кофе или что-то типа того.

– Кто это? – Лила заглядывает через мое плечо на экран и морщит нос. – Боже мой, он, правда, пишет тебе?

Я вздыхаю, блокируя телефон.

– Я сказала ему, что он может это делать.

Лила цыкает на меня со взмахом пальца.

– Эл, я предостерегаю тебя сейчас отказаться от предполагаемой дружбы с этим парнем. Это приведет тебя только к путанице.

– Это просто дружба, – я двигаюсь от окна к машине. – К тому же однажды ты это поддерживала, чтобы тебя подвезли.

– И я сожалею об этом, – она следует за мной, поскальзываясь на льду несколько раз. – Я видела его разговаривающим с тобой на заправке, и в его глазах было не что иное, как вожделение…и сейчас у него даже нет девушки, так что нет ничего, что останавливало бы его.

– Знаешь, я сожалею, что рассказала тебе об этом, – говорю я. – В любом случае это не имеет значения. Даже если я ему таки нравлюсь, я бы никогда не делала ничего с ним.

Она хватает меня за руку и заставляет смотреть на неё.

– Отступи от этого прямо сейчас. Блейк горяч и вы двое связаны всеми этими вещами искусства. Ты можешь думать, что ничего не может случиться, но иногда вещи просто случаются. Поверь мне.

– Ты проверяла на собственном опыте? – спрашиваю я, когда мой телефон оповещает меня о другом сообщении.

Блейк: Я не отпугнул тебя, правда?... смотри, я знаю, что у тебя есть парень, так что я не предлагаю встречаться. Просто пойдем на кофе, как два товарища художника, которые любят кофе.

– У меня куча опыта с подобной фигней, – продолжает Лила, отпуская мою руку. – У меня было много парней, которые случайно подворачивались в нужный момент, и я делала ошибку. И я знаю много девушек, которые тоже их делали. И тебе очень повезло, Элла. Правда, повезло. Пожалуйста, ради всех женщин, просто отступи от Блейка и сосредоточься на прекрасных отношениях, которые у тебя есть.

– После того, что случилось вчера, ты до сих пор считаешь их прекрасными? – спрашиваю я с сомнением.

– Вы двое сражающиеся делаете их только более прекрасными, – она вздыхает и её дыхание образует пар. – Я так же знаю, что прямо сейчас ты зла и последнее, что ты хочешь это писать какому-то парню, который влюблен в тебя.

– Я не зла на Мишу. Просто расстроена из-за… некоторых вещей.

– Какая разница.

Вздыхая, я пишу Блейку.

Я: Я собираюсь пробыть здесь до конца зимних каникул. Может, позвоню тебе, когда вернусь.

Он не ответил, а мы с Лилой забираемся в машину, которая обдает наши лица теплом. На самом деле, мне нет большой разницы, ответит ли мне Блейк. Он был хорошим другом, но на этом все. Мои мысли возвращаются к гораздо более серьезной проблеме: когда я встречу Мишу и скажу, что все кончено.

Миша

Что-то мокрое ударяет мне в лицо, и я подскакиваю с поднятым кулаком.

– Успокойся, черт возьми, – Итан стоит надо мной с чашкой в руке. – Это просто вода.

Я вытираю лицо рукавом рубашки.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Он ставит чашку на комод.

– Ну, ты спал почти четырнадцать часов так, что я решил проверить живой ли ты ещё.

Сжимаю свою пульсирующую голову, я проверяю время на часах, висящих на стене рядом с окном. Это ранее утро и за окном порхает снег.

– Что случилось? – я свешиваю ноги с края кровати, собираясь встать, но горький вкус в горле заставляет меня лечь обратно.

– Ну, ты выпил почти весь алкоголь в доме, – говорит Итан, скрещивая руки. – И потом ты разрушил отношения почти со всеми, кого знаешь, кроме меня, но это, потому что мне плевать.

Я провожу по волосам и переворачиваюсь.

– Что насчет Эллы?

– Это, наверное, хуже всего, – он возится с моим будильником на тумбочке, прокручивая ручку назад.

Я поворачиваюсь.

– Почему? Что я сказал?

Он делает воздушные кавычки и говорит:

– «Я устал от твоих чертовых игр разума и проблем».

Я провожу рукой по лицу, когда качаю головой.

– Черт возьми. О чем я думал… Черт бы меня побрал! – я ударяю спинку кровати и морщусь, когда хрустят костяшки.

Он пристраивает будильник рядом с лампой.

– Ты был пьян, из-за этого началась ссора. Элла не хочет, чтобы ты пил так много, и я должен согласиться с ней. Да, мы все пьем, но такое впечатление, что это как защитный механизм для тебя, в отличие от нас. На самом деле, ты делаешь это часто последнее время.

Я смотрю на него из-под руки.

– Чувак, какую хрень ты читал? Ты звучишь как психиатр.

Он разворачивается к двери с улыбкой.

– Как убрать пьяные ошибки твоего лучшего друга. А сейчас вытаскивай свою задницу с кровати, чтобы ты мог пойти уладить вещи с Эллой до того, как она опять сбежит.

Я сбрасываю с себя одеяло и качаюсь со стороны в сторону, когда встаю.

– Она убежала… Её нет?

–Успокойся, – Итан закатывает глаза. – После того как ты наорал на неё, она добежала до конца улицы, но вернулась. Она ночевала с Лилой прошлой ночью. Думаю, у неё нет ключа от своего дома, что странно.

– Это не странно, – я указываю ему выйти, когда достаю из комода чистые джинсы. – Её брат и отец мудаки.

Кивая, он выходит с комнаты и закрывает дверь. У меня болит живот, а голова готова взорваться, но большая часть боли ощущается в сердце. Я был единственным в жизни Эллы, кто никогда не делал ничего, чтобы намерено обидеть её, но теперь я не был тем человеком.