Текст книги "Вечность Эллы и Миши (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Не на диване, – бормочу я. – Лила и Итан могут вернуться в любой момент.

Он бросает глаз на входную дверь, а затем поворачивается в направлении коридора. Его пальцы подбираются к низу моих трусиков и поддерживают мой зад, когда он сильно толкает дверь спальни ногой, и ручка двери ударяется о стену. Не разделяя наши губы, мы падаем на матрац и отскакиваем. Хихикая, мои пальцы скользят вниз по его твердой груди и к пуговице на его джинсах, но он останавливает мою руку своей.

– Элла, может, мы не должны…. – говорит он, изумленно моргая сквозь алкоголь.

Мне удается скользнуть другой рукой вниз по переду его джинсов, и его дыхание колеблется. – Ты не хочешь меня? – спрашиваю я.

Резко вдыхая через нос, его голова падает вперед, когда я потираю его, сводя Мишу с ума. – Поверь мне, это не так. Я думаю, мы...

Я нахожу правильное место, и все его мысли уплывают. Его губы снова стремятся к моим, и он свободно целует меня, пока его рука скользит вниз по моему животу, а затем к краю моих трусиков. Зацепившись пальцем за край, он дергает их вниз по ногам, и когда они достигают моих ног, я отталкиваю их.

Вместо того чтобы вернуть свои губы к моему рту, они стремятся к моему животу, чуть выше моего пупка. Успокаивая поцелуями мою кожу, его теплый язык облизывает весь свой путь вниз, и мои ноги открываются, так что его язык может скользнуть в меня, и мой разум становится еще туманнее.

Когда мои глаза открываются, солнце заливает комнату, и в голове гудит. Одеяло на мне скомкалось, но через отверстия, слава Богу, проникает прохлада. Вытерев пот со щеки, я сажусь и рассматриваю футболку, подписанную «Silverstein», прикрывающую мое тело.

Появляется улыбка, когда я замечаю сложенный кусочек бумаги на подушке рядом со мной и поднимаю его. Почерк Миши. Записка написана небрежно красными чернилами.

Привет красавица,

Это была довольно пьяная ночь... каких у нас с тобой раньше не было. Думаю, я должен добавить новую песню в наш плэйлист.

Во всяком случае, не заводись. Я остановился раньше, чем все зашло слишком далеко, в том случае, если ты не помнишь. Я не хочу, чтобы ты страдала от пьяной ошибки. Поверь мне, я в них эксперт, и они не очень веселые.

Ненавижу бросать тебя, но я должен был идти на работу. Позже я заеду к тебе. И ты можешь оставить футболку. В любом случае, на тебе она смотрится лучше.

Люблю тебя больше жизни, больше чем солнце и воздух.

Ты владеешь моей душой, Элла Мэй.

Миша

Все еще улыбаясь, я встаю с кровати и влезаю в свои джинсы. Это по части Миши писать такие письма. У него всегда была страсть к словам, к поэзии, и его красота сияет с каждой буквой.

Хватая свою футболку с пола, подхожу к входной двери, аккуратно складывая записку и бережно убирая в задний карман джинсов. Я чувствую легкость, даже не смотря на то, что я с похмелья. Я не жалею о том, что произошло, хотя, было бы хорошо, если бы мы были трезвыми. Это странное чувство, но может оно обозначает, что я лучше стала справляться с жизнью.

Гостиная захламлена, пивные бутылки валяются по всему полу и на кофейном столике, на столе пустая бутылка «Бакарди», наряду с разбросанными картами для покера. Хватая мешок для мусора с кухонного стола, я напрягаю свой мозг, вспоминая, где оставила свой телефон и кошелек. Помню, что была в клубе, Миша играл на сцене, затем мы пришли сюда и его руки оказались на мне. Мои веки закрываются, когда я вспоминаю каждый момент.

«Only One» группы «Yellowcard» начала играть где-то в комнате, и мои глаза распахиваются. Навострив уши, я следую за звуком, который приводит меня к дивану. Под старой потрепанной подушкой лежит мой телефон. Мои брови поднимаются, когда я вытаскиваю его, не узнавая мелодию. Когда я посмотрела на экран, в происходящем появился смысл.

Я отвечаю. – Ты изменил мой рингтон на свою мелодию?

Его смех звучит по другую линию телефона. – Она показалась подходящей для этого утра.

– Кажется, будто ты пытаешься отправить мне послание своей запиской и выбором песни. – Я поднимаю бутылку с телевизора и бросаю ее в пакет. – Ты же знаешь, что я не злюсь из-за прошлой ночи, правда? Я была достаточно трезвой, так что помню, что происходило... Ты не должен чувствовать себя виноватым.

– Я не чувствую себя виноватым, – заверяет он меня через стук на заднем фоне. – Я рад, что прошлая ночь произошла. Записка и песня были моим способом отправить тебе послание.

Наклонившись, я поднимаю пустую картонную коробку из-под пива и отправляю ее в пакет, затем затягиваю его и ставлю снаружи входной двери, оставляя дверь открытой, чтобы схватить свою сумочку, которая лежит рядом с телевизором. – Какое послание?

– Это ты должна выяснить.

– А если я не смогу?

– Ты сможешь, – отвечает он. – Но скажешь ли ты это вслух или нет, это целая история.

Он прав. Я уже все поняла, но произнести вслух это то, чего я не могу сделать.

– Ты ведешь себя очень загадочно. – Выходя на теплый свет, я закрываю входную дверь и волочу мешок с мусором вниз по лестнице, в результате чего бутылки звенят. Внизу мои глаза сканируют парковку. – И как я доберусь до дома?

– Ты можешь остаться там, пока я не вернусь, – предлагает Миша. – Или даже лучше, ты можешь переехать.

Мои легкие сжимаются, уменьшая приток кислорода, когда его серьезные слова разрушают мое настроение. – Мне надо домой. У меня вечером занятия.

– С каких пор у тебя занятия по вечерам? – спрашивает он. – Ты сказала это из-за моего маленького замечания о переезде?

Не поднимая пакет, я тащу его к мусорному контейнеру и бросаю внутрь. – Нет, у меня, правда, занятия, – лгу я. – Я позвоню тебе позже, хорошо? Мне нужно придумать, как доехать до дома.

– Хорошо, – его тон резкий. – Поговорим позже.

Он отключается раньше, чем это сделала я, и я чувствую себя опустошенной, словно часть меня удалили. Стряхивая это ощущение, я набираю номер Лилы.

– Ну, смотрите, кто решил, наконец, проснуться, – отвечает она с юмором, исходящим из ее голоса. – У тебя прогулка стыда?

– Мы с Мишей не занимались сексом, Лила, – отвечаю я грубым голосом, а затем, чувствуя себя ужасно, извиняюсь. – Прости, у меня похмелье. А вообще мне надо попасть домой и прилечь, но мне не на чем ехать.

– Ты можешь поехать на автобусе. – Она лопает пузырь прямо в телефон. – Хотя, я бы не рекомендовала.

– Как ты добралась до дома? – Я нажимаю пальцем на кончик своего носа, моя голова раскалывается от адской головной боли.

– Итан меня подвез, – хлопает дверь, и я слышу, как ключи падают на стойку. – Я только что вернулась после обеда с Паркером.

– Я думала, ты порвала с ним.

– Эй, он настоял.

Я иду в строну выхода, который находится рядом с кирпичной стеной. – Хорошо, я поеду на автобусе.

– Удачи с этим. И следи за любителями облизывать, – шутит она со злобным смехом. – Держи локти прижатыми к телу и держись подальше от конца автобуса.

– Ха-ха, ты чертовки забавная, – говорю я насмешливо. – Поговорим позже.

Я ковыляю на своих слабых ногах до «Старбакса», который на углу улицы. После того, как мой организм получает кофеин, мой мозг снова начинает работать. К тому времени, как я добираюсь до квартиры и вспоминаю, что изначально заставило меня столько выпить, все, чего я хочу, это пойти в свою комнату, выключить свет, и проспать вечность. Письмо от отца все еще лежит на кофейном столике, запечатанное.

– Ты вообще собираешься открывать его? – Лила появляется в дверном проеме, на ней голубое платье и каблуки. Ее светлые волосы завиты вокруг лица и сцеплены несколькими алмазными заколками.

Снимая сандалии, я падаю на диван и смотрю на белый конверт, адресованный мне. – Я еще не решила.

Надевая сережку, она садится рядом со мной на диван. – Элла, могу я у тебя кое-что спросить?

Я пожимаю плечами, скрещивая ноги на столике. – Думаю да.

Она поднимает письмо и переворачивает его. – Чего ты так боишься? В этом письме? С Мишей? С жизнью?

– Чувствовать все это, потерять все это, – отвечаю я, и ее лицо кривится. – Ничего. Я просто не уверена, что папа собирается сказать мне, и это беспокоит меня.

Лила не знает, что случилось с моей мамой. Она знает, что она умерла, но не все обстоятельства, которые привели к ее смерти. Только мой отец, Дин, и Миша знают этот преследующий меня секрет, и я планирую хранить его и дальше.

Я разрываю конверт, делаю глубокий вдох и разворачиваю бумагу, говоря себе, что могу справиться со всем, что там написано. Что я сильнее, чем думаю.

Элла Мэй,

Я хочу начать с того, что сожалею обо всем. И это именно то, что я имею в виду. Сейчас я трезв уже на протяжении месяца, и они перестали давать мне лекарства. Моя голова чиста и мне нравится то, что в ней находится, особенно все, что связанно с тобой.

Вчера мой терапевт заставил меня записать все, о чем я сожалею, и все это было связанно с тобой. Мы свалили уборку всего своего мусора на тебя, а этого никогда не должно было случиться. Чем больше я писал, тем больше понимал, что у тебя никогда не было детства. Все это время, что я провел в баре… в общем, я был эгоистом. Я ужасный отец, который свалил все на свою дочь, и единственная причина в том, что я не хотел быть взрослым.

Та ночь не была твоей виной. Тебе было семнадцать, а я был взрослым. Я должен был быть с ней дома, но «Джек Дэниелс» был важнее, и с ним было легче смириться.

Я знал, как ей было плохо, больше, чем ты когда-либо поймешь, и глубоко внутри я знал, что был не прав, когда оставил тебя присматривать за ней той ночью. Сейчас, когда моя голова чиста, я могу представить, как тебе должно быть было тяжело справляться со всем этим. Вся та боль, что ты чувствовала. Я продолжаю думать о боли в твоих глазах в последний раз, когда я тебя видел, и это съедает меня изнутри.

Мне жаль, Элла. За то, что разрушил твое детство, что забрал у тебя счастье, и что испортил твое чертово будущее.

Я люблю тебя.

Папа

– И что я должна с этим делать? – Мои руки трясутся, когда я сжимаю письмо в руке. Слезы текут из моих глаз, когда я заставляю свои легкие дышать, а стены вокруг меня падают на землю.

ГЛАВА 15

Миша

Я не знаю, почему был так зол на Эллу по телефону сегодня утром. Отношения между нами кажутся ещё более безнадежными, чем обычно. Я люблю Эллу и знаю, что она любит меня, но порой мне кажется, что она любит меня не настолько сильно, насколько люблю её я. Мысли об этом причиняют боль.

В ту ночь я упаковал вещи и пошел спать рано, чувствуя себя плохо из-за того, что Элла не поедет со мной. Мы проводили каникулы вместе каждый год с пяти лет. Только так мы могли отпраздновать, ведь её семья никогда толком этим не занималась, а моя мама не могла позволить себе устроить грандиозный праздник. Хотя она и пыталась. Она украшала дом и делала для нас с Эллой прекрасный завтрак. И всегда упаковывала несколько подарков для нас обоих. Да, это не грандиозное празднование, но все равно было приятно.

Спустя некоторое время после того, как я заснул, телефон разбудил меня. Моя рука шарит по тумбочке, опрокидывая лампу, пока, наконец, не натыкается на телефон. Все еще полусонный я фокусирую свое зрение, и вижу имя Эллы на экране. Я быстро беру трубку.

– Что случилось?

У неё хриплый голос.

– Можешь меня впустить? Я не хотела звонить в дверь и будить Итана.

– Ты в моем доме? – я потираю глаза и проверяю время на часах.

– Да, я стою напротив двери.

Я скатываюсь с постели и спешу к двери с телефоном у уха. Включая свет в коридоре, я распахиваю дверь. Свет падает на её опухшие глаза и красные полосы на щеках от высохших слез. На ней полосатые шорты, шлепанцы и её волосы завязаны в неряшливый пучок. Под тонкой майкой нет лифчика, и я могу видеть через ткань её соски.

– Что ты здесь делаешь? – я затаскиваю её в дом, чтобы спрятать её едва прикрытое тело от посторонних глаз. Она холодная как лед и дрожит. – Ты пришла сюда пешком?

Она качает головой и обнимает себя руками.

– Нет, я приехала на автобусе.

Мой взгляд скользит по её голым ногам и дерзким соскам.

– Одетая вот так?

Она пожимает плечами и опускается на диван, держа конверт в руках.

– Там практически никого не было.

Включая лампу, я сажусь на диван и обнимаю её за плечи, отчаявшись уже заставить её чувствовать себя лучше.

– Что случилось? И что у тебя в руках?

Она протягивает мне помятый конверт, на котором написанное её имя и адрес.

– Это пришло мне вчера.

Я переворачиваю его и замечаю, что она открыла его и прочитала то, что внутри.

– От кого он?

Она указывает пальцем на обратный адрес.

– Это от моего отца.

Дерьмо.

– Что он сказал?

Она уставилась в пол, её глаза широко открыты.

– Что он извиняется и что то, что случилось с моей мамой, не было моей ошибкой. Что это была его ошибка, потому что он был взрослым, и он никогда не должен был возлагать такую ответственность на ребенка. Что он должен был быть дома, заботясь о своей семье, вместо того, чтобы быть в баре… и что он любит меня, – слезы наполняют её глаза и бегут по её щекам, когда её дыхание становится неравномерным. – Я всегда хотела, чтобы он сказал мне это.

Боль в ее голосе почти заставляет меня плакать. Она садится ко мне на колени и прячет лицо на моей груди, рыдая и отчаянно хватаясь за меня. Я подхватываю её на руки и несу в спальню, где ложусь рядом с ней.

С каждой пролитой слезинкой, она все больше крадет мое сердце, пока не забирает его полностью. Я осознаю, что даже в самые тяжелые времена, которые, я уверен, мы еще встретим, я никогда не смогу уйти от неё.

* * *

Я просыпаюсь и понимаю, что голова Эллы прижата к изгибу моей шеи, а её руки обернуты вокруг моей талии, словно она боялась, что я могу улизнуть посреди ночи. Она плакала до тех пор, пока не отключилась, и мое сердце почти сломалось надвое. Хотя из-за этого я и чувствую себя ужасно, но иногда я ненавижу её чертову семью. Они взяли прекрасную девушку, которая была полна жизни и которая могла делать потрясающие вещи, и разбили её на части. Хоть она и восстанавливается – и я действительно могу видеть это сейчас – все же она до сих пор сломлена и уязвима.

– Проснись и пой. Мы должны отправляться в путь, – Итан с грохотом открывает дверь и, когда до него доходит происходящее, его лицо теряет всякое выражение. – Ты все ещё едешь, да?

Я киваю, когда Элла прижимается ближе ко мне.

– Да, дай мне приблизительно 15 минут.

– Как угодно, приятель. Только поторопи свою задницу, – он уходит, оставив дверь широко открытой.

– Детка, ты проснулась? – шепчу я ей на ушко и целую чувствительную точку на шее. Её плечо дрожит, когда она кивает головой с закрытыми глазами.

– Как я могу спать, когда рядом этот мистер Громкий Рот?

Я покусываю край мочки её уха и вдыхаю аромат её волос.

– Мне нужно готовиться к поездке… Ты уверена, что не хочешь с нами? Я, правда, очень хочу, чтобы ты поехала.

Её нога оборачивается вокруг моего бедра, и её тело нависает надо мной.

– Думаю, я хочу поехать с вами ребята, но мне нужно вернуться к себе и очень быстро упаковать сумку. И еще мне необходимо остановиться и ненадолго забежать к моему терапевту. Думаю, нужно спросить поедет ли Лила с нами. Я не хочу оставлять её одну.

Мое тело напрягается от её интимного прикосновения.

– Хорошо. Но ты же знаешь, Итан будет жаловаться все время.

Она нависает надо мной, поддерживая себя локтями, и смотрит вниз на меня опухшими глазами.

– Знаю. Но ему просто нужно будет смириться с тем, что он прибудет на место на пару часов позже.

Запутываясь пальцами в ее волосах, я тяну за корни и приближаю её лицо к своему, наслаждаясь тем, как её глаза закатываются.

– Уверена, что ты в порядке? Прошлой ночью ты заставила меня поволноваться.

– Я в порядке, Миша, – она мягко целует меня в губы. – Прошлая ночь была хорошей, даже несмотря на то, что она была напряженной… и думаю, я должна вернутся домой. Хотя бы для того, что бы поговорить с отцом.

Она начинает отклоняться, но хватая её бедра, я удерживаю её на месте и привлекаю её губы обратно к своим. Я скольжу языком ей в рот, и у неё вырывается тихий стон. Когда я отпускаю её, наше дыхание неровное. Она сползает с меня, и я пытаюсь не думать о нашей неуравновешенной любви друг к другу. В конце концов она поймет, что такое любовь.

Когда я выкрикнул «Я люблю тебя», пока она шла в коридор, она ответила мне лишь улыбкой. Признаюсь, это немного больно.

Элла

Итан читал мне нотации все время, пока я собиралась, и его лицо стало действительно красным, когда я объявила, что должна увидеться со своим терапевтом до того, как мы уедим. Мне нужно поговорить с ней хотя бы о своем откровении прошлой ночью. С самого детства я думала, что любви не существует. Потом Миша показал мне, что это не так, но я до сих пор не могу любить его так, как он того заслуживает.

Намеренно или нет, письмо моего отца освободило меня от части груза, который я вынашивала. Не от всего, но от части, и прошлой ночью, когда я свернулась калачиком рядом с Мишей, я представляла что-то, к чему была слепа.

Я надеюсь на будущее.

Анна закрывает свой офис, когда я прихожу.

– Я думала, что я должна была встретиться с вами?

Она оборачивается, прижимая руку к сердцу. Её глаза расширены, когда ее ключи выпадают из ее рук на пол.

– Господи, ты напугала меня.

Я поднимаю ключи и отдаю их ей.

– Простите. Я думала, у нас назначена встреча сегодня.

Она бросает ключи в сумку.

– Я как раз собиралась звонить тебе. Мне позвонила моя сестра, ей нужно, чтобы я приехала на пару дней раньше. Она очень переживает из-за приезда всей семьи на Рождество.

Мы идем по школьному коридору и проталкиваемся через двери, которые со щелчком закрываются позади нас. Сегодня пасмурно, и яростный ветер холодит мою кожу и жалит мои щеки.

– Что ж, полагаю, я увижу вас, когда вы вернетесь, – говорю я, готовая уйти от неё по траве в сторону моей квартиры.

Она поворачивается к парковке, но останавливается на бордюре.

– Конечно, будет это первым, что мы сделаем в понедельник. И звони мне, если тебе что-то понадобиться.

Грузовик Итана подъезжает к тротуару, и он сигналит. Глаза Анны обращаются к нему, и её каблук застревает в траве, заставляя её двигаться. Я вздыхаю и направляюсь к грузовику.

– Простите за это. Он просто становится слегка дерганым.

– Ты куда-то едешь? – она освобождает свою обувь от травы и ступает на тротуар.

Я киваю.

– Я решила поехать с Итаном и Мишей обратно домой.

Она застегивает пуговицы своего темно-синего пиджака.

– Это хорошо. Я рада, что ты решила поехать.

Я прикрываю свое лицо рукой от ветра.

– Почему? Я думала, вы не были уверены, стоит ли мне ехать.

– Нет, я сказала, что только ты будешь знать, стоит ли ехать, – она останавливается, и пряди её коротких волос развеваются на ветру. – Элла, ты можешь сделать кое-что для меня на этих каникулах?

– Конечно, что?

– Перестань так сильно беспокоится и получай удовольствие. Это именно то, что тебе нужно, – говорит она с улыбкой.

– Я получаю удовольствие… иногда.

– Что ж попробуй получать удовольствие всегда.

Я достаю волосы из моего рта, когда отвечаю:

– Вы помните, что вы сказали об отношениях с Мишей, и что только я буду знать, когда я буду готова. Что ж, думаю, я готова. Я знаю, это очень быстро и все такое. Но прошлой ночью я увидела проблеск будущего с ним, которого я очень сильно хочу. И такого раньше со мной не было.

Она не выглядит расстроенной, а я думала, что она будет.

– Это хорошо. Я рада, что ты была в состоянии увидеть это. Но помни, принимай вещи так медленно, как это нужно тебе. Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на себе, – она машет и идет по траве к стоянке. – Развлекайся, Элла. Ты заслуживаешь этого.

Развлечения? Это волшебное лекарство для восстановления моего ума? Я опускаю свой подбородок и, сражаясь с ветром, направляюсь к машине, чтобы отправиться домой.

Дорожное путешествие с Итаном и Мишей – это невыносимая боль в заднице. Я забыла о правиле парней «никаких остановок для туалета», а они останавливаются только через каждые четыре часа для отдыха. Если рядом нет туалета, для них сойдут и кусты.

Для меня это не имеет большого значения, но бедная Лила не привыкла к такому. Мы сидим в задней части грузовика на противоположных сторонах, она подпрыгивает вверх и вниз, стискивая ноги, чтобы не описаться.

– Просто остановись на ближайшей стоянке, – я бью Итана по руке за то, что он мудак, отказывающийся остановиться. – Она не будет писать на обочине.

– Я поверну грузовик так, чтобы он прикрыл её, – отвечает он, шокируя Лилу. – Никто не увидит.

– Не думаю… – Лила взглядом просит у меня помощи.

Я отстегиваю ремень безопасности и перегибаюсь через сидение, чтобы ударить Итана.

– Останови этот чертов грузовик, – угрожаю я. – Если не для меня, то для неё.

– Ай, ты всегда такая злая, – жалуется Итан, а потом сильно жмет на тормоза, отправляя меня лететь через сидение. – Но я злее.

Я кувыркаюсь, и мои ноги ударяются о приборную панель, а рычаг переключения скоростей упирается в мою спину. Садясь ровно, я приглаживаю свои волосы и тяну свои руки к нему, чтобы сделать что-то столь же зловещее, но Миша хватает меня за локоть и усаживает к себе на колени.

– Успокойтесь, вы двое, – говорит он, прижимая меня ближе к себе и устраивая мою задницу поудобнее. – У нас еще долгая дорога впереди.

Бросая мне грязный взгляд, Итан сворачивает к ближайшей стоянке для грузовиков. Автоматы, выстроенные в линию и огороженные забором, граничат со зданием, на котором есть сияющая вывеска, обещающая всем десять центов от каждого галлона при оплате наличными. Он подъезжает к пустому топливному насосу и выключает двигатель, затем застегивает куртку.

– Но просто, чтобы ты знала, это для Лилы, не для тебя.

Я свирепо смотрю на него, в то время как Лила мчится ко входу в здание. Она, одетая в белое платье с и нить жемчуга, которая покоится на её шее, выглядит совсем не к месту на стоянке для грузовиков. Когда я спросила её, почему она разоделась в дорожную поездку, она пожала плечами и сказала, что она привыкла наряжаться в праздничные дни.

Миша выбирается из машины и предлагает мне руку, чтобы я вылезла. Холод ударяет в мои голые ноги, когда я вытягиваю руки над головой.

Миша смотрит на меня с изумлением, взерошивая свои светлые волосы, таким образом, что пряди падают ему на лоб.

– Ты наехала на Лилу за то, что она разоделась, но ты вроде как вообще не одета, – он жестом указывает на мои джинсовые шорты и фиолетовую футболку. – О чем ты думала, когда одевала это?

– Эй, было жарко, когда мы уезжали, – возражаю я, одергивая низ моей футболки, чтобы прикрыть живот. – И я хотела чувствовать себя комфортно.

Он расстегивает свою черную толстовку, и его футболка немного задирается, показывая кусочек его пресса.

– Надень это, пока ты не замерзла до смерти.

– Со мной все будет хорошо, – заверяю я его, обнимая себя руками.

Он настойчиво натягивает на меня свою толстовку.

– Возьми это, потому что я не надену её обратно.

Я беру толстовку и быстро целую его в щеку, перед тем как просунуть руки в рукава и застегнуть её. Она пахнет его одеколоном, смешанным с ароматом, принадлежащим только ему, и я глубоко вдыхаю, наслаждаясь.

– Ты только что нюхала мою толстовку?

– Она пахнет, как ты, – поясняю я и натягиваю толстовку себе на нос, чтобы закрыть его от холода. – И мне нравиться, как ты пахнешь.

Он кажется удовлетворенным моим странным ответом и натягивает капюшон мне на голову.

– Запах прочь.

Улыбаясь, я поворачиваюсь к заправке, когда красный мустанг того же года, что у Блейка, подъезжает к насосу на два ряда ниже нас. Я отмахивают от этого, как от простого совпадения, пока из машины не выходит Блейк. На нем серая шапочка и толстовка поверх синей футболки. На его штанах нет пятен краски и на его руках перчатки. Миша и Итан отвлечены блондинкой, чья задница торчит, пока она пытается наполнить бак своей машины. Итан говорит что-то вульгарное насчет её задницы, в то время как Миша поощряет его пойти помочь ей «наполнить её бак».

Закатывая глаза, я наклоняюсь к Блейку, когда он скользит своей кредитной картой для оплаты.

– Что ж это чудовищно странное совпадение, – говорю я, пугая его, и он роняет кредитку на землю.

– Черт, ты напугала меня, – он приседает, чтобы поднять карту и выпрямляется. – Что ты здесь делаешь?

Я быстро смотрю на Мишу, смеющегося над Итаном, пытающимся приударить за блондинкой, которая захлопывает капот явно незаинтересованная.

– Я еду домой на каникулы, – я направляю свое внимание на Блейка. – Что насчет тебя? Что ты делаешь здесь? Ты что не знаешь что Калифорния в другой стороне?

Уголки его губ поднимаются в ответ на мою неудачную шутку.

– Моя мама живет в Калифорнии, но отец живет в Колорадо.

– А, так ты решил рвануть на восток, – говорю я. – Понимаю.

После нажатия нескольких кнопок на машине для кредитных карт, он берет насадку, вставляет ее в машину, и бензин начинает булькать.

Он откидывается на машину и складывает руки.

– И так, ты в дороге со своим парнем, – говорит он с подчеркнутым смыслом.

Я вздрагиваю от чувства вины.

– Да, насчет той ночи в ресторане, я собиралась разыскать тебя и извиниться.

Его брови поднимаются со скептицизмом.

– Смешно, потому что такое впечатление, что ты избегала меня.

Я вздыхаю.

– Что так заметно?

Он качает головой.

– Элла, ты практически бежала прочь от меня, когда я окликнул тебя после занятия, но я просто хотел поговорить.

Я неровно выдыхаю, возясь с молнией на толстовке.

– Прости. Я просто не знала, что сказать. Он был пьян и расстроен в ту ночь из-за некоторых вещей.

Он взглянул через плечо на Мишу, достающего насадку из бака, и Итана, который откопал газировку в холодильнике в задней части грузовика.

– Он кажется напряженным.

– В том то и дело. Он не такой, – говорю я, оправдывая его с раздражением, всплывающем в моем голосе. – Обычно он не такой.

– Хорошо, если ты так говоришь, – говорит он терпимо.

Я усаживаю свою задницу на капоте, позволяя ногам свисать, одновременно меняя тему разговора.

– Почему ты не взял свою девушку с собой?

Насос для бензина щелкнул и он повернулся, чтобы достать его.

– Мы расстались.

– Как так? – спрашиваю я удивленно. – Вы выглядели такими счастливыми.

Он вырывает чек и засовывает в задний карман.

– Не знаю. Последний раз, когда я был там, все просто развалилось, – он проводит рукой по лицу. – Мы встречались с пятнадцати лет, и я думаю это длилось так долго лишь потому, что мы боялись потерять то, что имели уже целую вечность… Мы были вместе, потому что мы были связаны идеей о нас.

Мой разум обратился к Мише и мне. Мы знаем друг друга вечность. Так все обернется? Тревога охватывает мою грудь. Я не хочу потерять Мишу. Никогда.

– Что ж, если тебе будет что-то нужно, ты можешь позвонить мне когда угодно.

Я спрыгиваю с капота, и мои сандалии хлюпают в разноцветной луже.

– Я не собираюсь делать ничего, кроме разве что вероятного попадания в неприятности.

Он смеется, пока обходит машину.

– Ты не слишком-то похожа на ту девушку, которая вызывает проблемы.

Смех вырывается из моих губ, и я перемещаюсь к водительской стороне.

– Это показывает, как плохо ты меня знаешь.

Он открывает дверь машины.

– Ты права. Я едва знаю тебя. Знаю только, что ты рисуешь, не имеешь машины и думаешь, что акварельные картины профессорши Марлин выглядят как из набора «раскрась по цифрам».

– Они так и выглядят, – говорю я серьёзным тоном. – Клянусь Богом, она скопировала их с одной из тех книжек.

Он улыбается, смотрит по направлению Миши, и потом его взгляд возвращается ко мне.

– У меня есть вопрос.

Я задумываюсь.

– Хорошо.

Он колеблется, раздумывая о чем-то, держа руку на двери.

– Скажем так, я живу в доме своего отца, и порой мне становится там очень скучно. Могу я позвонить тебе? Просто поговорить.

Я переминаюсь с ноги на ногу, засовывая руки в рукава.

– Да, если ты хочешь.

Он подмигивает мне, и чувство неловкости подпрыгивает на ступеньку выше. Как, черт возьми, все происходит так быстро?

– Ловлю на слове.

Я дарю ему напряженную улыбку, когда отхожу в сторону, чтобы он мог закрыть дверь. Помахав, он сдает назад и выезжает с парковки заправки. Когда я поворачиваюсь к грузовику Итана, то врезаюсь в кого-то.

– Развлекаешься? – спрашивает Миша снисходительным тоном с холодными, как лед, глазами.

– Мы просто говорили, – я отступаю назад и затем в бок, чтобы обойти его, но он делает шаг и преграждает мне дорогу.

– Элла Мэй, прости, что бросаю это в тебя, но парень точно клеился к тебе, – он опускает свой голос до предостерегающего рычания, пока склоняется, и его глаза темнеют. – И если я увижу, что он делает это снова, он получит по морде.

– Никакой жестокости, – молю я с тяжелым вздохом. – Почему парням всегда обязательно бить друг друга?

– В отличие от сбивания с ног кого-то на землю и вырыванию волос пока они не заплачут? —он отходит с пути заезжающей машины и тянет меня за рукав за собой.

– Я сделала это однажды, когда мне было двенадцать.

– Или бить их по руке.

Я разочаровано вздыхаю и вырываю свою руку от него.

– Хорошо, делай что хочешь. Я в этом не участвую.

Когда я шествую мимо него, его пальцы хватаются за мое бедро, и он дергает меня к себе. Сложив руки у меня на плечах, он идет за мной к грузовику, освобождая меня только перед открытыми дверями.

– Я хочу ударить его только потому, что люблю тебя, – говорит он, неодобрительно хмурясь. – Меня выводит из себя то, как он смотрит на тебя, как смотрел той ночью в ресторане. Ты можешь не видеть этого, но даже сквозь мой пьяный взор все было очевидно.

Я принимаю это за ревность, написанную на его лице.

– Ты ревнуешь меня к Блейку?

– Конечно. Я чертовски ревнив, – он смотрит на меня, словно я идиотка. – Он постоянно рядом с тобой, потому что вы ходите в один университет. Плюс, кто знает, сколько раз вы зависали вместе, пока я был в дороге.

– Два вне занятий, – я запрыгиваю на заднее сидение и случайно ударяюсь головой об потолок. – И один раз был, потому что Лила хотела выбраться с кампуса на день.

– Ты нарушаешь кодекс, даже говоря с ним, – говорит он мне строго.

Моя челюсть падает.

– Кодекс? Ты ненормальный?

Он опирается ногой на ступеньку и кладет руку на спинку сидения.

– Подвинься.

Я сдвигаюсь на середину сидения, и он скользит на место рядом со мной. Складывая руки, я смотрю на него с раздражением.

– Об этих кодексах… Ты не хочешь дать мне знать, что это такое? Может, я нарушаю какой-то кодекс, сидя на заднем сидении?

Он моргает, не забавляясь.

– Жалуйся на все что хочешь, но ты не видишь, как он смотрит на тебя.

– Миша, я не какой-то приз, который все хотят, – я отодвигаюсь к двери, чтобы увеличить расстояние между нами. Я зла на его обвинения и на то, что он, похоже, не доверяет мне. – Я хулиганка с психическими проблемами, которая не может ничего решить.