Текст книги "Вечность Эллы и Миши (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 9

Миша

Всю церемонию я не могу оторвать от нее взгляд. Она никогда не была плаксой на публике, так что поразительно наблюдать за тем, как она пытается задушить слезы, и все что я хочу, это успокоить ее.

Дин правда выглядит счастливым, и это типа раздражает меня. Может Элла и отмахнулась от того, что он сделал, но это ничего не значит для меня. Он часть того, что сломало ее – часть того, почему Элла никогда не будет той же девушкой.

Священник объявляет:

– Вы можете поцеловать невесту.

Дин и Кэролайн наклоняются для еще одного поцелуя, все встают и хлопают. Когда они идут по проходу, люди бросают на них лепестки роз из корзин, которые размещены у каждого стула. Лила берет горстку и присоединяется, бросая лепестки в воздух.

Итан закатывает глаза. – Вдруг я вспомнил, почему никогда не хожу на свадьбы, – бубнит он себе под нос. – Они слишком слащавы для меня.

– Ага, и я так думаю, – отвечаю я, не полностью соглашаясь с ним. – Но в слащавости есть смысл.

Как только Кэролайн и Дин покидают навес, шаферы и подружки невесты следуют за ними в линии. Парень, с которым в паре была Элла, раздражающе оценивает ее, и что-то шепчет ей, когда они идут наружу.

Толпа движется через двор к задней части дома, где над столами установлен другой навес, украшенными лепестками роз и свечами. Огни размещены по потолку, и большой шоколадный фонтан расположен рядом с задней стеной.

Элла ждет на входе, где стоит фотограф, чтобы сделать снимки. Пока она ждет, ее взгляд сталкивается с моим. Она закатывает глаза, будто думает, что все это глупо, и я ей подмигиваю.

Итан, Лила и я крадем несколько бокалов шампанского и тарелки с тортом, затем выбираем стол рядом с баром и пьем в тишине, когда включается музыка.

– Так как долго мы обязаны оставаться здесь, как ты думаешь? – Итан поперхнулся над бокалом с шампанским. – Боже, у богатых людей плохой вкус на напитки.

– Эй, – протестует Лила, ставя бокал на стол. – Я думаю, это вкусно.

– Это потому, что ты богата, – шутит Итан, закатывая рукава рубашки, а потом берет кусок торта. – И вы воспитаны думать, что дорогие вещи всегда вкусные.

Лила показывает ему язык, а на нем фиолетовая глазурь. – Думаю, ты единственный, у кого плохой вкус.

Итан морщит брови, будто он занят размышлением. – Неа, у меня прекрасный вкус.

Итан наговорил мне дерьма об Элле и о том, что я должен разобраться и покончить с этим. Я обдумываю сказать ему то же самое, о нем и Лиле.

Элла роняет букет, прежде чем плюхнуться на стул рядом со мной. – Боже, свадьбы утомительны.

Я вытаскиваю травинку из ее волос и бросаю ее на землю. – Хочешь выбраться отсюда? Мы можем пойти поужинать или придумать еще что-нибудь.

– Я пока еще не могу уйти,– хмурится она, кладет голову на спинку стула и смотрит в потолок. – Будут делать еще фотографии.

Она выпрямляется на стуле и крадет кусочек моего торта, оставляя немного фиолетовой глазури на нижней губе. Я так отчаянно хочу наклониться и слизнуть ее.

– Что? – спрашивает она, когда замечает, что я смотрю.

Я тянусь к ней, и она замирает, когда мой палец касается ее нижней губы. – Мы должны потанцевать.

Она приподнимает брови. – С каких это пор любой из нас танцует?

– Мы всегда танцевали, – протянув ей руку, я поднимаю ее на ноги.

– Но наши танцы намного отличаются от их танцев, – она указывает пальцем на площадку, где люди медленно танцуют. – Вероятно, мы покалечим их невинные умы.

– Давай же, Элла Мэй, потанцуй со мной, – ослепляя ее своей наиболее заманчивой улыбкой, я продолжаю протягивать руку, надеясь, что она примет ее.

Вздыхая, она переплетает свои пальцы с моими, и я поднимаю ее на ноги. Когда мы достигаем центра танцплощадки, я кручу ее и прижимаю к себе. Улыбка дергается на ее губах, когда я кладу руки на ее бедра. Притягиваю ее ближе, а она обнимает меня руками за шею.

Пока мы танцуем под музыку, я приближаю губы к ее ушку и пою вместе с текстом.

Она отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в глаза. – Откуда ты знаешь слова «The Story»? Большинство парней не слушают Брэнди Карлайл.

– Шшш... никому не говори, – я подмигиваю ей и прижимаю ближе. – И ты слушала эту песню постоянно. Как я мог не знать слова?

Она вцепляется в меня, когда я продолжаю петь. Ее голова лежит на моем плече, и я больше не боюсь говорить ей, что чувствую. Я хочу, чтобы она знала – мне необходимо, чтобы она поняла, потому что держать это в себе дольше, больше не было вариантом.

– Я люблю тебя, Элла Мэй, – шепчу я, целуя ее в щеку. – И однажды я хочу делать то же самое на нашей свадьбе.

Элла

«The Story» Брэнди Карлайл разносится по комнате, мягкий текст, который рассказывает историю, поражающую меня прямо в сердце. Миша заглядывает мне в глаза и выигрывает мое сердце еще больше, чем у него уже есть.

Потом он говорит мне, что хочет делать то же самое на нашей свадьбе, и мои легкие сжимаются. Я хочу убежать и спрятаться, но я борюсь, чтобы удержать свой рассудок.

– Миша, я...

Он кладет палец мне на губы. – Ничего не говори, хорошо? Просто подумай немного об этом. Я не говорю именно об этой секунде. Я просто хочу, чтобы ты знала то, что я чувствую.

Я убираю его палец в сторону. – Я должна сказать, потому что ты должен знать, что я чувствую. Я не могу сделать это прямо сейчас. – Его лицо опускается, пока я продолжаю. – Но когда-нибудь, да. Сначала я должна взять себя в руки. Я должна быть в ладу с собой, прежде чем отдам тебе все свое сердце.

Он изучает мое лицо. – Я не совсем понял, что ты сказала.

– Я говорю, что думаю, что мы должны быть друзьями, пока я не пойму, как снова взять себя в руки, – объясняю я. – Не хочу ничего сделать, чтобы ранить тебя, и прямо сейчас я не знаю, могу ли сделать это.

Он приподнимает бровь. – Ты хочешь быть друзьями? Потому что я не уверен, что это возможно.

– Мы должны, и затем, возможно в один прекрасный день в будущем, после того, я разберусь со всем своим дерьмом, мы сможем быть кем-то большим друг другу, но только если ты все еще будешь этого хотеть. – Я делаю глубокий вдох, мои внутренности болят, пока я добавляю: – Вдруг появится кто-то лучше, и я не хочу, чтобы ты сомневался из-за меня.

– Никто не может быть лучше тебя, – говорит он, и я начинаю открывать рот, чтобы протестовать, но он опережает меня. – Но если это то, что тебе нужно, тогда я это сделаю. Мы можем быть друзьями... некоторое время.

Он не полностью поддерживает меня, но я и не ожидаю, что будет. Он самый решительный человек, которого я знаю.

Я целую его в щеку, а затем кладу голову ему на плечо, вдыхая его успокаивающий запах, пока мы синхронно двигаемся под музыку, держась вместе, но, все еще позволяя уйти.

ГЛАВА 10

Миша

Прошло лишь несколько дней, как мы с Эллой разъехались после свадьбы, но казалось, будто прошли месяцы. Мы разговариваем по телефону по нескольку раз в день, но все между нами не так, и я скучаю по ощущению быть с ней.

– Чувак, мне так скучно, – жалуется Итан, переключая каналы, его обувь на кофейном столике. – Почему мы не можем куда-нибудь сходить?

Я лежу на своей кровати, снова и снова перечитывая сообщение. Оно пришло вчера, от отца. В нем говорится, что ему надо увидеть меня, что он хочет что-то спросить. Я смотрю на него, решая, будет ли общение с ним хорошей идеей. Мы виделись два раза, и каждый раз был неудобным и болезненным, но мой разум не примет решение, пока я не узнаю, чего он хочет.

– Я не знаю... думаю, мы можем пойти перекусить. – Садясь, я скидываю ноги с кровати и пишу отцу, спрашивая, где он хочет встретиться.

Он отвечает мне быстрее, чем я предполагал, спрашивая меня, могу ли я встретиться с ним в пекарне на девятой улице в течение часа. Колеблясь, я, наконец, отвечаю, что могу.

– Планы изменились. Я не могу пойти. – Я надеваю черную толстовку и застегиваю молнию. – Мне надо кое с кем встретиться.

Он осуждающе смотрит на меня. – Девушка?

Я беру ключи от машины с комода. – Нет, просто тот, кого я когда-то знал.

На его лице отражается смятение. – Это не Наоми, правда? Потому что хочу посоветовать тебе, держаться подальше от неё – она сумасшедшая. Вчера она практически пыталась меня изнасиловать.

– Будто тебе это не понравилось.

– Эй, мне нравится женщины и все такое, но это немного слишком. Она прошла путь от бармена до какого-то чувака, который раздавал флайеры на улице, а потом добралась и до меня. Кроме того, мне кажется, она испытывает что-то по отношению к тебе.

– Знаю, – говорю я, засовывая бумажник в задний карман джинсов. – Ты был не единственным, кого она добивалась прошлой ночью.

– Вау. – Его глаза расширяются. – А я думал, что был плохим.

Я кладу телефон в карман толстовки. – Можешь сделать мне одолжение? Можешь сказать Дилану или Чейзу, когда они появятся (если они вообще появятся), что я могу не успеть на репетицию.

Он роется в очень скудном выборе еды в холодильнике. – Думаешь, они появятся? Я имею в виду, ты не видел никого, кроме Наоми с тех пор, как вернулся и никто из них не показался вчера на репетиции.

– И это я знаю. – Я открываю входную дверь и замечаю, что на улице дождливо. – Но, если они все-таки появятся, ты им скажешь?

Он пожимает плечами, беря пакет сока из холодильника. – Да, я скажу им... но тебе не кажется, что твоя группа разваливается?

– Типа того, – бормочу я и закрываю дверь. Стянув толстовку через голову, я бегу вниз по лестнице в дождь, шлепая по лужам, когда я иду по улице.

С момента маленького инцидента с Наоми, положение группы стало шатким. Началось с нее, не желающей быть рядом со мной, а затем Дилан и Чейз потеряли интерес, когда поняли, что могут заработать много денег барменами в этом, исключительно женском, клубе.

Сейчас, однако, я более обеспокоен тем, о чем иду поговорить со своим отцом.

* * *

Когда я приехал в пекарню и увидел, что мой отец сидит за столом, я почти испугался. Я с тревогой прижимаю руку к ноге, смотря на него через окно, пока дождь стекает по мне. Он читает газету и пьет кофе. Одет в серый костюм и красный галстук, портфель рядом с его ногами. Он выглядит как адвокат. Вдруг, я понимаю, что понятия не имею, что он делает или кто он такой. Он не больше чем незнакомец. Один из тех людей, которые прохдят мимо меня на улице.

Я собираюсь с духом и захожу в пекарню. Пахнет ванилью и это напоминает мне об Элле. Два столика из восьми заняты, девушка кассир за стойкой, наполненным кексами и печеньем, раздевает меня глазами.

Мой отец отрывается от кофе, и его голубые глаза расширяются. – О, Миша, ты пришел.

Я вытаскиваю стул и сажусь напротив отца. – Конечно, я пришел. Когда я говорю, что собираюсь где-то быть, я всегда прихожу. Такой я человек и тебе было бы это известно, если бы ты знал меня.

Он прочищает горло несколько раз, сглаживая невидимые складки на галстуке. – Слушай, Миша, я, правда, извиняюсь за то, что сделал. Что был дерьмовым отцом и не был с тобой.

Мой лоб хмурится, я скрещиваю руки и отклоняюсь на спинку стула. – Я не понимаю, зачем ты говоришь это, потому что в последние два раза, когда я тебя видел, ты ясно дал понять, что действительно не заботишься обо мне, и ты ничего не хочешь от меня.

Открыв несколько пакетиков, он дрожащими руками добавляет сахар в свой кофе. – Все меняется... кое-что случается, и... ну, мне нужна твоя помощь.

Я уставился на него без всякого выражения. – Поэтому ты извинился передо мной? Потому что тебе что-то от меня надо?

Он опускает пустые пакеты на стол. – Хочешь, чтобы я тебе что-то взял? Хочешь кофе?

– Я хочу, чтобы ты продолжил говорить, чего ты хочешь, – говорю я прохладно. – Потому что мне чертовски любопытно, к чему ведет этот разговор.

Он помешивает кофе и вытирает ложку о край чашки. – Я не очень уверен, как начать этот разговор... – Он роняет ложку на стол. – Недавно мне поставили диагноз апластической анемии[13]... Ты знаешь, что это такое?

– Я похож на доктора? – в раздражении я качаю головой.

– Ну, я опущу скучные медицинские термины и перейду прямо к цели. Это редкое заболевание и у меня тяжелый случай. – Он смотрит вниз на трещины на столе, его брови соединяются, вокруг глаз появляются морщины. – Мне нужна кровь и пересадка костного мозга, и лучше всего, чтобы донором был родственник.

– Ты умираешь? – я рассматриваю его. – Ты выглядишь здоровым.

– Нет, я не умираю. – Его голос холодный, как лед. – Но я и не здоров, а это может мне помочь.

– Что насчет других твоих детей? Почему не попросишь их?

– Я не хочу делать это с ними. Они слишком малы... И я не хочу, чтобы они вообще знали, что я болен.

Я перегибаюсь через стол, оперевшись ладонями на стол, горя от злости, и ножки стула громко стукаются об пол. – Итак, позволь мне угадать. Ты хочешь, чтобы я это сделал, даже если ты несколько лет не разговаривал со мной? Ты бросил меня, когда я был ребенком, и я до сих пор не знаю, почему ты по крайней меня, не поддерживал со мной связь?

– Миша, я сказал, что мне жаль. – Он тянется через стол, будто собирается схватить мою руку, но отступает, что хорошо, потому что я, вероятно, ударил бы его. – И это больше, чем все это – я болен.

Я отталкиваюсь от стола. – Я должен подумать.

Он поднимает свой чемодан и тоже встает. – Ты можешь, хотя бы, провериться, будешь ли ты хорошим донором? Эти вещи занимают некоторое время.

Иногда я желаю быть козлом и уйти. – Хорошо, я проверюсь, но это не для тебя. Это для того, чтобы я не чувствовал себя виноватым.

Элла

Со свадьбы прошло почти две недели, и я каждый день разговариваю с Мишей по телефону. Общение легкое, кроме его случайных грязных комментариев, но это всегда было нормальным, даже когда мы раньше были друзьям.

Я безумно по нему скучаю и думаю о нем нездоровое количество раз в день. Он заполняет мои мысли, мое тело, мои мечты – он то, что заставляет меня быть лучше.

Полдень, солнце блестит в голубом небе, воздух пахнет как свежескошенная трава и осень. Я иду через двор тихого кампуса к офису моего терапевта с телефоном у уха.

– Ты этого не делал, – говорю я Мише с улыбкой на лице. – Ты такой лгун.

– Я сделал, – спорит он с весельем в голосе. – Я бросил свою гитару и сказал им, что ухожу – я больше не хочу всей этой драмы.

Я открываю входную дверь и захожу в пустой холл. – Так что, ты бросил группу – покончил с этим, после нескольких месяцев поездок с ними?

– Случилось намного больше, чем ты думаешь, – отвечает он, и я слышу голос Итана на заднем плане. – Я ушел неделю назад, но до сегодняшнего времени я не хотел говорить тебе.

Я хмурюсь, опускаясь на стул, снаружи офиса терапевта. – Почему? Я не буду отговаривать тебя от этого. Пока ты счастлив, ты можешь делать то, что хочешь. Это все, что я когда-либо хотела для тебя.

– Я счастлив. Очень, очень счастлив, – обещает он мне с энтузиазмом. – Но не из-за этого я не говорил тебе.

– Хорошо... в чем причина? – я слышу голос Итана снова. – И почему Итан там. Он разве не должен быть в своей большой, авантюрной поездке горного стиля или как он там это называет?

– Мое Путешествие Горного Мужчины! – кричит Итан. – Формулируй правильно, женщина!

– Я на громкой связи? – спрашиваю я. – Миша, если это так, выключи. Пожалуйста.

– Я не могу. Ты воспримешь это лучше на громкой связи. – Он выпускает вздох. – Так ты будешь немного лучше сдерживать свой гнев, потому что знаешь, что Итан слушает и использует все, что ты скажешь против тебя.

Я смотрю по сторонам, никого поблизости в офисе. – Что за новости?

Он прочищает горло, будто готовясь к большой речи. – После того разрушения группы, которое произошло, я решил, что нужны перемены. И так же сделал и Итан. Он решил, что не настолько горный мужчина, как он думал.

– Это не настоящая причина, – заметил Итан. – Я просто пожалел твою тупую задницу, ведь твоя группа распалась.

– В любом случае, – прерывает его Миша. – Мы оба решили, что пришло время перемен, и я начал искать нечто постоянное, не включающее в себя переезды.

– Я думала, ты не хотел заниматься подобными вещами. – Я роняю сумку на пол и горблюсь на стуле. – Я думала, ты хотел быть частью группы и путешествовать.

– Неа, мне лучше самому, – говорит он мне. – Может, я буду поглядывать на новые группы, на те, которые не стали бы безнадежным делом. И теперь, я нашел место, где буду играть. Плюс, я получил подработку. Оплата дерьмовая, но это работа лишь на время, и это лучше, чем возвращаться домой.

– Что за подработка?

– Мужские эскорт услуги. Полагаю, это будет здорово. Я буду весь день поражать женщин – мы оба знаем, я в этом крут – и за это мне будут платить.

Я закатываю глаза, но подыгрываю. – Вау, звучит как работа, на которой ты будешь хорош, и я уверена, там будет очень интересно. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это работа твоей мечты.

– Да, я знаю, верно? – говорит он умно. – Хотя, я слышал истории о каких-то парнях фетишистах, которые пользуются этим, и это звучит так, будто все может стать немного неловко, но я сделаю все, чтобы выжить.

– Ты такой придурок. – Я перемещаюсь на своем сидении, засунув ноги под стул, когда заходит секретарь с кипой бумаги в руках. – Что ты делаешь на самом деле? А еще лучше, где ты?

– У нас с Итаном неполный рабочий день на стройке, но это лишь промежуточная работенка. – Он останавливается и затем громкий удар. – Ночью я буду играть в «The Hook Up».

– Эй, точно такой же клуб есть и в Вегасе, – говорю я, перекрикивая звук уничтожителя бумаги. – Хотя я не знала, что у них целая сеть.

Он колеблется. – Это и не сеть.

– Ты в Вегасе?! – Мой голос становится высоким, и секретарша смотрит на меня сквозь толстые стекла очков, скармливая бумагу уничтожителю. Поворачиваясь на месте, я понижаю голос и зажимаю пальцем ухо, чтобы лучше слышать. – Ты и Итан переехали в Вегас?

– Ага, сейчас во время разговора мы в Вегасе, раскладываем свои вещи в этой крошечной квартирке, – уточняет он. – Но это работает, и я счастлив.

Не уверенная как ответить, я молчу, тревожно барабаня пальцами по коленям. Телефон в приемной звонит и секретарь отвечает.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, милая девчонка, – призывает он, когда звучит сигнал о том, что он выключил громкую связь. – Итан тебя больше не слышит.

– Я думаю... не знаю, что я думаю... – Я поднимаюсь, когда двери терапевта раскрываются, и она высовывает голову.

– Элла, я готова принять тебя, – раскрывая дверь шире, она зовет меня внутрь.

– Я перезвоню тебе позже, – говорю я ему. – Прямо сейчас я направляюсь в офис терапевта. – Я вешаю трубку прежде, чем он смог что-то сказать, беру сумку с пола, сажусь перед ее столом.

Анна садится на стул, выбирает ручку из чашки, достает блокнот из ящика стола. Сегодня, ее брючный костюм нежного коричневого оттенка, а волосы убраны назад. Она надевает очки и читает записи последнего визита.

– Я разговаривала с Мишей по телефону, – объясняю я прежде, чем она смогла спросить, потому что она собиралась. – И я только что узнала, что он переехал сюда.

– О, я вижу. – Она кладет ручку и блокнот на стол, и придвигает свой стул ближе. – Кстати, это прозвучало так, словно ты этому не рада.

– Я не уверена, что чувствую, – обдумываю я свои чувства. – С одной стороны, хорошо, что он будет рядом, если он мне понадобится, но я пытаюсь отвыкнуть от него, так что может быть плохо, что он так близко. В этом есть смысл?

– В этом много смысла. – Она перелистывает страницы блокнота. – Как долго ты знаешь Мишу?

– Вечность. То есть, я помню, как мне было четыре, и я была очарована тем, как он сидел в гараже со своим отцом и работал над машиной. Хотя, мне всегда было слишком страшно пойти туда и поговорить с ним – вообще-то, он первый заговорил со мной. – Смех зарождается в моем горле. – На самом деле, сначала он подкупил меня перелезть через забор соком и игрушечной машинкой.

– Почему ты боялась заговорить с ним? – исследует она.

– Я не знаю. Думаю, может быть, я всегда чувствовала, что жила в альтернативном мире, который никто не понимал, даже он. – Я пожимаю плечами, рассматривая свои ногти. – Иногда я все еще чувствую себя так, что, возможно, я вижу вещи иначе, нежели большинство людей.

Она барабанит пальцами с французским маникюром по столу. – Думаю, ты слишком сильно переживаешь о том, что ты думаешь.

– Но это часть данности, – говорю я. – Я знаю, это на некоторое время, но то, что я до сих пор не понимаю, как перестать беспокоиться.

– Это потому, думаю, что ты не понимаешь истинную причину, – заявляет она. – Из того, что ты мне рассказала, Элла, твое детство было полно переживаний.

– Я не все время волновалась, – протестую я. – Было расслабление... моменты, когда я жила своей жизнью так, как должна была, чтобы выжить. Если я не переживала, тогда никто не оплачивал бы счета, не следил бы за тем, чтобы все ели или чтоб одежда была чиста.

– Это не то, что я имела в виду, но это часть всего этого. – Она достает фото из папки и кладет ее передо мной на стол. – Что ты видишь, когда смотришь на это?

Это фото мужчины, женщины и маленькой девочки, с такими же голубыми глазами и блондинистыми волосами. – Эмм... вам нравится брать задники из рамок и хранить их в своем офисе.

– Элла, не хорошо шутить, пряча свои чувства, – настаивает она. – Просто скажи мне, что ты видишь.

– Полагаю, я вижу семью.

– Они выглядят счастливыми?

Я изучаю улыбки на их лицах. – Они выглядят счастливыми, как и все остальные.

Она передвигает ее ко мне и указывает пальцем. – Опиши мне картинку.

Это странная просьба, но я все равно ее исполняю. – Ну, мужчина обнял за плечи женщину. Он выглядит так, словно любит ее, хотя, его улыбка слишком яркая, если вы спросите меня. Женщина держит маленькую девочку, и они тоже выглядят счастливыми. Хотя, я не понимаю, почему они так чертовски счастливы. Они лишь делают эту чертову фотографию.

Она случайно мнет уголки фото, когда кладет ее обратно в папку. – Твоя мама или папа тебя так когда-нибудь обнимали? Ты помнишь, была ли так счастлива, когда была ребенком?

Будто она спросила меня о предварительном вычислении, и мой мозг путается из-за сложности. – Нет, но это не реально. Это подделка. Попытка показать людям причины, которые позволят чувствовать себя хорошо, когда они смотрят на фоторамку.

– Нет, Элла, это реально. Счастье существует, – отвечает она грустно. – Хотя вещи не всегда именно такие, но семьи должны иметь свои счастливые моменты, и родители должны обнимать детей. Дети должны чувствовать любовь.

– Я чувствовала, да сейчас чувствую. – Я массирую свои виски, чувствуя, будто бетонный блок упал на мою грудь. – Меня обнимали... несколько раз.

– Несколько раз за последние двадцать лет? – спрашивает она, подчеркивая свою точку зрения. – Потому что это немного.

– Меня обнимали много раз, – говорю я, обидевшись. – Миша постоянно меня обнимает.

– Снова, мы вернулись к Мише. Давай исключим его из этого разговора на минуту и сфокусируемся на твоей семье. – Она делает несколько пометок в своем дневнике. – Твои родители когда-нибудь обнимали тебя? Смеялись с тобой? У вас были семейные поездки?

– Однажды мы ходили в зоопарк, когда мне было шесть, но у моей мамы было биполярное расстройство, и она не могла много с нами делать. И мой папа... ну, он любил свой «Джек Дэниелс», – я останавливаюсь, когда гнев закипает на кончике моего языка. – К чему вы клоните?

– Я не пытаюсь клонить к чему-то, – отвечает она доброжелательно, щелкнув ручкой. – Я лишь пытаюсь позволить тебе увидеть свою жизнь.

– Увидеть, что она сумасшедшая? Что я сумасшедшая? Потому что я это уже знаю даже без ваших напоминаний о моей хреновой жизни. – Мои руки дрожат, и ладони потеют от суровых воспоминаний, которые составляют мою жизнь. Я начинаю глубоко дышать, и мое зрение темнеет.

– Сделай глубокий вдох, – инструктирует она, махнув рукой от груди в очистительном жесте, и я подчиняюсь. – Теперь, ты не сумасшедшая, Элла. Просто у тебя была жестокая жизнь.

Мой мозг бьется внутри моего черепа. – Тогда какое это имеет отношение к тревоге и депрессии, или к тому, что вы думаете, что со мной что-то не так?

– Мне кажется, что иногда ты не думаешь, что заслуживаешь хорошей жизни. Тебе кажется, что ты плохой человек. Что ты не заслуживаешь быть любимой. – Она закрывает папку, засовывает ее в небольшую стопку, и опускает руки на стол. – И я думаю, что именно поэтому ты отталкиваешь людей, и это вызывает депрессию и тревогу.

Я опираюсь головой о стену. – Я такая, потому что моя мама умерла, и это была моя вина. Я такая, потому что знаю, что моя голова не в порядке, и я не хочу никого утянуть за собой.

– Все что ты сказала, не правда, – говорит она, и я поднимаю свою голову. – И наша цель здесь заставить тебя в это поверить.

Мы поговорили немного о светлых вещах, о том, как идут мои занятия, и какие у меня планы на Рождество. Когда мое время вышла, я вернулась в квартиру.

Лила еще не пришла с занятий, поэтому здесь тихо. Я хватаю «Dr. Pepper»[14] [2] из холодильника и вытаскиваю телефон из кармана, смотря на фотографию на экране: Миша, Лила, Итан и я на свадьбе.

– Здесь я выгляжу счастливой, – говорю я решительно и затем набираю номер Миши.

– Ты перезвонила, – отвечает он после второго гудка. – Итан должен мне двадцать баксов.

Я грызу большой палец. – Он поспорил, что я не перезвоню?

– Он поспорил, что ты забьешь на меня. – Миша смеется поддельным злобным смехом. – Считает, что степфордская жена[15] по имени Элла вернулась.

– Неа, никакой степфордской жены. – Я касаюсь крышки содовой и открываю ее. – Лишь немного запутавшаяся Элла.

Он перестает смеяться. – Ты хочешь поговорить об этом?

– Нет, не совсем. – Я устало вздыхаю и делаю глоток содовой.

Он замолкает на некоторое время. – Элла, друзья разговаривают друг с другом о том, через что они проходят.

– Я знаю. – Я ставлю содовую на стойку и плюхаюсь на барный стул. – Но я провела последний час, разговаривая со своим терапевтом об этом, и я хотела бы взять перерыв от собственной головы, если в этом есть хоть какой-то смысл.

– В этом есть идеальный смысл. – Мгновение он колеблется, будто решая, посмеет ли он что-то сказать. – Ты должна приехать и увидеть наше новое жилье. Сейчас это лишь куча коробок, но мы можем сходить пообедать.

– Не думаю…. – начинаю я.

Он поспешно меня прерывает. – Ты можешь взять с собой Лилу.

Клянусь, парень слишком многое понимает в моей голове. – Хорошо, посмотрим, если, конечно, Лила согласится на это, когда вернется с занятий.

– Не отмахивайся от меня, Элла Мэй. – Он притворяется суровым. – Я знаю, где ты живешь, и я буду охотиться за тобой, чтобы наказать тебя самыми грязными способами.

– Я не отмахиваюсь от тебя. Боже, расслабься, придурок, – подначиваю я его в ответ. – Я уверена, Лила захочет, но я должна проверить.

– Хорошо, скоро увидимся. – Его голос изображает уверенность. – О, ты знаешь, что мы должны сделать?

Я вожу баночкой содовой по стойке, опасаясь отвечать. – Что?

– Мы должны устроить голую вечеринку. – Веселье наполняет его голос. – Ты сможешь зайти в дом, если только снимешь всю свою одежду. Это будет как плата за вход. Дай мне свои штаны и рубашку, и ты приглашена.

Я хмурюсь, даже несмотря на то, что это и звучит интересно. – Никаких голых вечеринок.

– Эй, я должен был попытаться, – замечает он заманчивым тоном. – Скоро увидимся.

Мы заканчиваем разговор, и я переодеваюсь в красные вельветовые шорты и черную майку с сердцем по центру. Собираю волосы в хвостик и подвожу глаза, крашу губы блеском, затем ожидаю на диване появления Лилы.

Она заходит, махнув Паркеру, который пятится от двери. – Может, увидимся позже. – Она захлопывает дверь и вздыхает, прислоняясь к ней. – Боже, он действует мне на нервы. Он не сдается.

– Может, ты должна перестать подначивать его. – Я прячу улыбку за содовой.

– Эй, мне приходится. – Она проходит на кухню и обыскивает полки холодильника, в поиске закусок. – Не все придержаны этому «никакого секса» правилу, как ты.

– Я пытаюсь вылечить себя, прежде чем сделаю свою жизнь более сложной, – говорю я, срывая крышечку с банки. – И так, когда... мы с Мишей в конечном итоге окажемся вместе, я смогу быть человеком, на которого он не будет обижаться.

Она хватает яблоко и бутылку воды, и присоединяется ко мне на диване, заправляя юбку под ноги, садясь. – Ты же сама понимаешь, что это никогда не будет работать, верно? Вы вдвоем не сможете держать руки подальше друг от друга. Максимум вы выдержите неделю, не больше. Вообще-то, я ставлю на пять дней. Итан думает что семь.

– Вы делаете ставки? – глазею я на нее. – Погоди-ка, ты знала, что они переезжают сюда?

Она пожимает плечами и откусывает кусок яблока. – Итан, возможно, упоминал об этом раз или два по телефону.

Я отклоняю голову назад и делаю последний глоток содовой. – Нам нужно поехать и посмотреть на их новое место жительства, если ты, конечно, согласна.

Она снимает крышку с бутылки воды. – Конечно, согласна. У меня нет планов, но как мы собираемся туда добраться? Потому что я все еще на автобусной забастовке.

– Мы можем позвонить Итану, чтобы он приехал за нами, – я хмурюсь, – или одолжить машину. Я предпочитаю одолжить, так как смогу уехать, когда захочу сама. Если же Итан приедет и заберет нас, то они будут держать нас в заложниках, поверь мне.

– Это звучит не так уж и плохо. – Кусочек яблока выпадает из ее рта и падает на ее колени. —Но если ты хочешь одолжить машину, то мы это можем. Ты можешь спросить у Блэйка.

Вспоминая, как раздражен был Миша из-за Мустанга, я засомневалась.

– Да, но мне кажется, это не лучшая идея… – Она извлекает телефон из джинсов. – Кому еще мы можем позвонить?

Смяв бутылку по центру, я кладу ее на кофейный столик. – Паркер?

Она качает головой, и один из ее локонов выскальзывает из-под ленты на голове. – Ни в коем случае, тогда будет еще тяжелее заставить его отвалить. Кроме того, он бесится, когда дает кому-нибудь водить его машину.

– Тогда у меня нет идей. – Через несколько минут обдумывания, я разблокировала экран на своем телефоне и написала Блэйку сообщение.

Я:Привет, у меня к тебе огромная просьба.

Блэйк: Что случилось?

Я:Мне надо одолжить твою машину на несколько часов.

Блэйк: Конечно, но ты должна будешь закинуть меня на работу и потом забрать.

Я:Это мне подходит.

Блэйк: Я выйду из класса через несколько минут. Хочешь встретиться на парковке?

Я:Да, буду там в пять.

Засовывая телефон в задний карман, я хватаю свою сумочку со стула. – Я нашла нам машину, но нам надо пойти на парковку прямо сейчас.

Ее телефон звонит, и она убирает звук, не смотря на экран. – Кто такой добрый?

Я скольжу в свои сандалии и проверяю сумку, чтобы убедиться, что ключи от дома там. – Блэйк.