355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джессика Клэр » Последний поцелуй (ЛП) » Текст книги (страница 11)
Последний поцелуй (ЛП)
  • Текст добавлен: 18 декабря 2020, 00:30

Текст книги "Последний поцелуй (ЛП)"


Автор книги: Джессика Клэр


Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Что может быть более неприятным?

– Многие, многие вещи.

Она хмурит брови, а затем выражение её лица светлеет.

– Ты не хочешь говорить об этих вещах? Это как-то связано с тем, почему тебе не нравится, когда тебя трогают?

– Те вещи должны быть похоронены, – говорю я, не отвечая ей. – После того как мы займёмся сексом, мы будем спать. А затем мы продолжим поиски «Мадонны». А когда эта задача будет выполнена, ты отправишься на Ладожское озеро, где моя дача дожидается тебя.

– Почему?

– Сейчас опасные времена, Наоми. Ты же видела парней в поезде. Не хочу, чтобы тебе причинили вред.

Она смотрит на мою щеку и с заметным усилием пытается посмотреть мне в глаза. Синяя вспышка, а затем она снова отводит взгляд.

– Ты заботишься обо мне.

Поскольку я сейчас настраиваюсь на неё, слышу тоску в её голосе, которую, возможно, она будет отрицать. Понизив тон голоса, я признаю это.

– Я знаю, но это опасно. Ты понимаешь? Когда такой человек, как я, заботится о ком-то, этот кто-то становится мишенью. Тебя могут использовать, чтобы заставить меня что-то сделать. Тебе могут причинить боль, чтобы причинить боль мне.

– Как долго мне ждать?

«Как долго ты готова ждать?»

Я не отвечаю ей, потому что слишком отчаялся. Потребность вкусить её, ощутить физический контакт с ней, слишком велика. Вместо ответа я наклоняюсь к её рту и чувствую удовольствие, когда у неё дёргается маленький язык, чтобы ласкать мой рот. Это придаёт мне храбрости, и я открываю рот, чтобы принять её. Она поднимает руки, обхватывая моё лицо, а телом трётся об мою эрекцию.

Я не понимал, как она голодна, пока своим маленьким ртом не начала поедать меня, подключив острые зубы и свирепый язык. Её напор толкает меня назад, и я падаю, позволяя кровати поймать меня. Наоми врывается пальцами под мою рубашку, и я срываю её.

Она стонет, когда соединение наших ртов прерывается, но поспешно снимает и свой верх. Мы быстро справляемся с нашими молниями и пуговицами, и наконец, её шелковистое тело оказывается напротив моего, грубого и покрытого шрамами.

Знаю, что не достоин такого подарка, который она хочет мне преподнести, дар её тела, дар удовольствия. Но я плохой человек и приму этот подарок. А взамен я снова и снова приведу её к экстазу, подарю ей наслаждение, которого она хочет.

Я мог бы остаться навсегда в её объятиях в этом ветхом гостиничном номере на потёртом матрасе. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя так хорошо. Даже, когда убил своего отца. Даже, когда отправил свою сестру в Кембридж. Даже, когда я захватил власть над Братвой. Наоми, желающая меня, целующая меня, занимающаяся со мной любовью – вершина добра в моей жизни. И я не хочу отпускать её.

Я – человек, ненавидящий прикосновения, ненавидящий секс, хочу только одного – лежать между ног этой драгоценной женщины и погружаться в её мягкую плоть. Хочу, чтобы она приняла меня и всю мою грязь, пока я не очищусь в её объятиях.

– Мне нравятся твои микробы.

Она опускается ниже, покрывая поцелуями всё тело. Не знал, что у меня чувствительная шея, или что на ключицах есть рецепторы удовольствия. Она кусает мои плоские соски и движется ниже к моему животу, где мой член приветственно торчит вверх.

– Он больше пятнадцати сантиметров, – говорит она, остановившись на мгновение в своём исследовании и оценивая мои размеры.

Природа одарила меня, ещё когда я был мальчишкой. Именно поэтому меня и выбрали для определённых целей. Эти воспоминания угрожают помешать моему наслаждению Наоми, и я решительно отбрасываю их в сторону.

– Да, – тяжело признаю я. – Представь, как я смогу тереться о твою точку G. Могу наполнить тебя и потрогать каждый крошечный сантиметр твоей внутренности, но лишь тогда, когда ты достаточно увлажнишься. Потрогай, Наоми. Ты достаточно мокрая для меня, или мне применить свой рот?

Она скользит рукой между нами, и по крайней мере, один палец, а может два, оказываются в её влагалище. Отсутствие предрассудков у неё невероятно эротично. Однажды я наряжу её в серебряную лисью шубу до пят и больше ничего. Её ноги будут привязаны к стулу, а я буду полностью одетым стоять на коленях у неё между ног, пока она будет кончать.

– Я довольно мокрая, – отвечает девушка, осматривая пальцы.

Подношу её руку к своим губам и облизываю её соки.

У неё расширяются глаза, а она выглядит скандальной и заигрывающей.

– Это было грязно.

Я передаю ей презерватив.

– Надень его и прими меня в своё тело. Я твой слуга.

Её лицо выражает усердие и напряжение, пока она открывает упаковку и развёртывает презерватив над моей изнывающей плотью. Даже это маленькое безобидное прикосновение заставляет меня вздрогнуть. У меня скручиваются руки, и я еле сдерживаю себя, чтобы не перевернуть её и ворваться в неё сзади, как животное, как мальчик без хитрости.

Мой член выглядит непристойно под почти прозрачной резиной презерватива. Головка уже фиолетовая и набухшая, но Наоми не колеблется. Одной рукой она касается груди, а другой берёт мой член, приставляя его к своему мокрому входу. Она обхватывает конец, и наши взгляды прикованы к соединению нашей плоти. Она медленно опускается... и чувствую, будто умираю. Её горячее мокрое влагалище открывается, обхватывая меня. Я никогда не встану с этой кровати.

– Так хорошо, Василий? – неуверенно спрашивает она, немного запыхавшись.

– Слишком хорошо, – отвечаю я. – За всю свою жизнь я не чувствовал себя так хорошо.

Наоми наклоняется вперёд и прижимается ко мне грудью.

– Я не слишком тяжела для тебя? Не хочу прикасаться к простыням, но на твоём теле мне хорошо.

Я снова проглатываю неуместный смех.

– Нет. Двигайся немного жёстче. Люблю, когда грубо, – признаюсь я, но она не убегает, и продолжаю. – Поцарапай меня ногтями, пометь меня зубами. Седлай меня своим телом, Наоми. Сделай меня своим.

Глава 24

Наоми

Секс, который у меня был, не имеет ничего общего с этим.

Тогда парень толкал в меня, прижимаясь всем своим весом, а наша кожа соприкасалась. Он потел и хрюкал, и всё вокруг кишело микробами. Это ужасное воспоминание навсегда отвернуло меня от секса.

То есть я так думала. Но с Василием всё по-другому. Я не возражаю, что его кожа касается моей. Не возражаю, что его рот касается моего рта, а наши слюни смешиваются. Даже не возражаю, что его член, который обтянут резиной, чтобы сперма не проникла в меня, толкает и толкает в меня так сильно, что мне немного больно. Он очень большой, а позиция, в которой мы находимся, не позволяет мне привыкнуть к его размеру. Одно мгновение у моего входа, и тут же так глубоко во мне, что внутри болит и тянет.

Крохотный стон вырывается у меня из горла, и я немного шевелюсь, чтобы устроиться. Моя поза очень нестабильна, и единственное место, куда я могу положить руки – это его грудь, иначе придётся прикоснуться к грязным одеялам. Хотя у меня колени и так вдавлены в них. Когда мы закончим, мне придётся принять душ. Наверное, я не должна думать о состоянии постели, но стараюсь отвлечься от огромного члена Василия, который растягивает всё моё тело.

– Как ты себя чувствуешь, Наоми? – голос Василия снова с сильным акцентом, это верный знак того, что он отвлечён.

У него закрыты глаза, но он крепко держит меня руками за талию, чтобы удержать на месте.

– Почему твои глаза закрыты?

– Ты так хороша. Я пытаюсь контролировать себя, но это трудно, – он прижимается лбом к моему. – Не хочу причинить тебе боль.

Ох. Я раздумываю об этом, как об очередном тесте.

– Твой пенис растягивает моё влагалище на несколько сантиметров, что вызывает небольшой дискомфорт. Возможно, он такой длинный, что достаёт до моей шейки матки, но я не совсем уверена, что чувствую это.

В ответ на это он стонет, будто от боли.

– Продолжай говорить, Наоми, – рычит он. – Расскажи мне ещё.

Я изучаю его лицо, ища подсказки. Не уверена, что ему весело с членом во мне. Я была мокрой от возбуждения, но теперь, когда он во мне, не думаю, что всё ещё наслаждаюсь этим. Чувствую себя... переполненной.

Выражение его лица сжато, глаза закрыты, а губы вытянуты в довольно диком выражении. Я бы сказала, что он расстроен, но плохо разбираюсь в таких вещах. Он сказал, что боится потерять контроль. Я делаю что-то неправильно? Я многое изучала о сексе и не хочу казаться неопытной дурой. Рассуждаю сама с собой, а потом решаю показать Василию, сколько я знаю.

– Длина самого большого пениса составляла тридцать четыре и три сантиметра, в диаметр он был более пятнадцати сантиметров, – говорю я ему. – Не думаю, что у тебя такой же большой, но ты определённо у той же границы. Внутри меня я чувствую, что ты чрезвычайно большой.

Ещё немного сдвигаю бёдра, пытаясь устроиться поудобнее.

– Да, вот так, – шипит Василий, снуя руками на моих бёдрах, поднимая их и снова опуская на члене по всей длине, что вызывает интенсивное трение между нашими телами.

У меня из горла вырывается неловкий звук, звучащий, как визг. Его дыхание снова переходит в выкрик. Я упираюсь ладонями в его грудь, стараясь шевелить бёдрами вслед за его руками, так как очевидно, что он этого хочет.

Его большой пенис снова и снова врывается в меня резкими и суровыми движениями. Изначальный дискомфорт, который я ощущала, проходит.

– Должно быть, стенки моего влагалища растянуты сейчас, чтобы принять тебя, – говорю я ему. – Влагалище может растягиваться, потому что его стенки имеют складки, которые могут сокращаться и расширяться, как аккордеон. Полагаю, мои стенки сейчас расширены...

Он снова пронзает меня, и на этот раз я задыхаюсь, ударяя ладонями о его грудь, поражённая таким грубым движением. Каждый раз, как я начинаю говорить, он отвлекает меня, и это начинает надоедать. В раздражении я бью его в грудь.

– Василий, ты слушаешь меня?

– Я слышу каждое твоё слово, Наоми. Твои сладкие губы так соблазнительно двигаются, а голос наполняет мои уши, как сирена. Твои слова заставляют мой член изнывать, – говорит он, открыв глаза и поднимая голову, чтобы посмотреть на наши тела.

Он наблюдает, как я скольжу бёдрами по всей длине его члена.

– Тебе хорошо, Наоми?

Его сладкие слова смягчают моё раздражение.

– Неуверена. Но мне больше не больно.

Он приподнимает меня наверх.

– Если бы тебе было хорошо, ты бы сказала мне. Я попадаю на твою точку G.

– Не знаю. Я никогда не трогала свою точку G, – теперь мне становится любопытно. – Как ты узнаёшь, что попал в цель?

– Ты бы знала, – говорит он, присаживаясь и удерживая меня своими мускулистыми руками.

Поднявшись, он оставляет меня на себе, и я цепляюсь за его шею.

– Обхвати меня ногами, Наоми.

Чувствую себя уязвимой, когда он двигается, понимая, что между нами появляется расстояние. Но у него явно есть определённая цель, и одной рукой он обнимает меня за спину, а я крепко обнимаю его в ответ.

– Ч-что ты делаешь?

Он не отвечает, а наклоняется, срывая одеяла и простыни с кровати. Я цепляюсь за него, как паукообразная обезьяна, задаваясь вопросом, сколько же в нём силы, чтобы удерживать меня. Он удовлетворённо выпрямляется, глядя на меня.

– Я положу тебя на кровать, Наоми.

– Нет! – говорю я. – Она грязная! Подумай о микробах...

Он не слушает, а просто толкает меня на матрас, наваливаясь на меня своим большим телом. Затем он хватает подушку, грязную, грязную подушку, и подсовывает её под мои бёдра.

– Василий, я касаюсь кровати, – хнычу я, хлопая рукой по его груди. – Мне это не нравится.

Он игнорирует мои протесты и снова начинает входить в меня. Движения становятся медленнее и точнее, и он наблюдает за выражением моего лица, изучая реакцию. Пока я всё ещё огорчаюсь от своего расстройства, он наклоняется, что заставляет его пенис ещё глубже проникнуть внутрь меня, и шепчет.

– Я прочитал исследование о том, что матрас самая чистая часть кровати.

– Да?

Он поворачивает бёдра напротив моих.

– Да, – рычит он, толкаясь рукой в заднюю часть моей ноги так, что колено оказывается почти прижато к матрасу.

Он ещё больше наклоняет мои бёдра и целует меня в нос, что кажется удивительно нежным жестом, учитывая дикость его движений.

– Понимаешь, он ведь всегда накрыт чем-то. Никто никогда не лежит прямо на матрасе.

В этом есть любопытная логика, которая успокаивает мою панику.

– Я никогда не слышала об...

Не могу продолжать говорить, потому что он снова входит членом в меня как-то по-другому. Интенсивнее. Как будто я засовываю палец в розетку.

– Что это было?

– Это была точка G, – говорит он глухим голосом. – Хочешь снова почувствовать это?

– Не уверена.

– Ну, это не «нет», – говорит он мне, снова войдя меня.

Его пенис наклоняется под особым углом и трёт что-то внутри меня, что сотрясает от нервных импульсов, когда он прикасается. Я снова хнычу, впиваясь в него ногтями.

– Это так... много.

У него в горле звучит низкое рычание, как у волка, которым он себя называет.

– Покажи мне, – говорит он, целуя меня в губы, – покажи мне, как ты это чувствуешь.

Василий снова начинает насаживать меня, ускоряя темп. Каждое движение, кажется, попадает на мою точку G, что почти пугает, но я подёргиваю ногами в ответ, а всё моё тело будто светится.

Я хочу поделиться с ним этим светом, но не знаю, как это сделать.

«Пометь меня своими зубами. Сделай меня своим, Наоми. Седлай меня своим телом».

Слова просачиваются в мою голову, но я тут же отбрасываю их. Он знает, что мне нужны буквальные слова, потому что я не понимаю метафоры. Близко склонившись ко мне, он сверкает глазами и снова вторгается в меня.

Что-то щёлкает внутри меня.

Я протягиваю руку и бью его по лицу.

Мы ошеломлённо замираем на мгновение, и я беспокоюсь, что он рассердится. Я неправильно его поняла? Но он лишь ещё толкается вперёд и обрушивается на мой рот в диком поцелуе, который сметает мои губы и язык, заставляя меня не дышать. Если ему и не понравилась пощёчина, то он ничего об этом не говорит.

«Пометь меня своими зубами», – говорил он раньше. – «Сделай меня своим».

Я уже. Он мой.

Василий хочет, чтобы я была груба с ним. Он определённо не ласков со мной, и это странно, но мне вроде бы нравится его жестокость. Он не причиняет мне боли, но и не нежен. Его толчки становятся всё быстрее и быстрее, бёдра порхают над кроватью, а ощущение дикости продолжает расти внутри меня. Не знаю, как с ним справиться. Оно, как оргазмы, что он подарил мне, но глубже и сильнее. Думаю, он нуждается в таком же чувстве. Я снова бью его руками в грудь, слегка врезаясь ногтями в его кожу, и веду вниз.

Он стонет, и у него раздуваются ноздри.

– Да, Наоми. Продолжай. Делать. Мне. Больно.

Его движения становятся ещё быстрее, и теперь он трахает меня так сильно, что мы можем упасть с кровати. Но мне всё равно. Я погружаюсь в это. Хочу причинить боль Василию, чтобы показать, как горит внутри меня то самое место, которое поджигает всё остальное. Мой ум плохо соображает, или я рассказала ему слишком много фактов о сексе. Зарывшись ногтями в кожу Василия, злобно хватаю его за соски и щипаю его гладкую загорелую кожу. Мне хочется укусить его, но он слишком далеко отклоняется. Всё, что мне остаётся – пощёчины и царапины. Он восторженно стонет, продолжая вбивать в меня свой член, отчего моё тело становится всё тяжелее и тяжелее.

Я впиваюсь в него своими зубами с дикой необходимостью, и похоже, он получает что хотел. Он наклоняется и снова целует меня, а когда открывается, то я кусаю его нижнюю губу.

Застонав, он напрягается, и его жёсткий ритм сбивается.

– Не останавливайся, – кричу я ему в ухо. – Мне нужно кончить!

– Тогда кончай, – рычит он на меня.

Он вдавливает пальцы в моё бедро, пока двигается так, будто с каждым движением пытается проникнуть в моё влагалище всё глубже. Это ощущение прекраснее, чем всё, что я чувствовала до этого.

Что-то неуловимое и вкусное струится внутри меня, и я сосредотачиваюсь на этом, удерживаясь за него и продолжая кусать всё, до чего могу дотянуться: ключицы, плечо, ухо, подбородок, горло.

– Ещё нет, – говорю я ему после каждого укуса, и Василий продолжает вбивать в меня свой член. – Ещё нет, – повторяю я за каждым ударом, и мой голос становится всё громче, когда удовольствие усиливается. – Ещё нет! – кричу я ему в ухо, впиваясь ногтями в его плечи.

Его движения становятся всё более жёсткими, отрывистыми и жадными. Я в безумии ударяю его, очарованная реакцией, которую получаю в ответ.

И вот, что-то расцветает внутри меня и взрывается, как сверхновая звезда, и я кричу в ухо Василия:

– Теперь да!

Ближе притянув к нему своё тело, желаю продлить этот момент, потому что мне так хорошо и потрясающе. Внутри меня всё сжимается, сжимается и сжимается. Всё моё тело отдаётся этому невероятному ощущению. И я начинаю плакать, потому что ощущения настолько сильны, что даже не могу их описать.

Надо мной дрожит Василий, бормоча моё имя густым голосом. Но я не обращаю внимания на то, кончил он или нет. Маленькие звёздочки танцуют у меня перед глазами, и я в мечтательном блаженстве наблюдаю за ними.

Это было так хорошо.

Что-то тяжёлое падает на меня. Это потное тело Василия. Он снова наклоняется и утыкается в меня носом. Необычно нежный после нашей дикой любви.

Я взвизгиваю, когда он скользит своей кожей по моей. Моё отвращение к физическим жидкостям снова захлёстывает меня.

– Прекрати! – кричу я, ударяя его. – Василий, ты потеешь на меня!

Он послушно скатывается с меня на кровать, лежит и тяжело дышит, но продолжает сжимать своей рукой мою, будто должен чувствовать, что я всё ещё рядом с ним.

Так лучше. Расслабившись, я возвращаюсь к своему мечтательному удовольствию, и мои мысли мягкие.

«Это посткоитальные эндорфины», – говорю я себе. Это приятно.

– Так что ты там читал о матрасах? – спрашиваю я Василия.

– Я солгал, – медленно говорит он, закрыв глаза, словно в размышлении. – Подумал, что это отвлечёт тебя.

Вскрикнув, я встаю с кровати. Он вдалбливал меня в матрас, полный бактерий. Я практически ощущаю, как моё тело покрыто стафилококками и пылевыми клещами.

– Ненавижу тебя!

– Нет, я тебе нравлюсь, – он улыбается, протягивая мне руку.

У него блестит кожа, и он выглядит удовлетворённым.

– Вернись. Мы снова займёмся сексом, когда я восстановлюсь.

– Не трогай меня, – говорю я ему. – Сейчас я должна принять душ. Не могу поверить, что ты мне солгал. Ты ужасный, ужасный волк, – я практически реву на него.

Мне хочется ударить его, но вспоминаю, что он получает от этого удовольствие, и беру себя в руки.

– Теперь мне придётся скоблить себя от макушки до пяток.

И я штурмую ванную. Пришло время очищающего душа при максимальной температуре.

Глава 25

Василий

Я слишком насыщен, чтобы разозлиться на Наоми за то, что она убежала в душ. На мгновение я задумываюсь о том, чтобы присоединиться к ней в душе, помыть её тело, намылить её твёрдые соски, а потом отказаться от мытья и втиснутся в её плотную киску. Я провожу пальцем по щеке там, куда она так внезапно и неожиданно ударила.

Поднявшись с кровати, я оглядываю своё отражение в грязном зеркале. У меня грудь покрыта красными царапинами и укусами. Я улыбаюсь увиденному, а затем улыбка превращается в смех.

– Ох*енно!

Отлично, я с наслаждением потираю грудь. Мне хочется, чтобы она меня била. Приказывала мне стоять на коленях и истекать кровью, пока она будет бить меня снова и снова. Я много размышляю о боли и удовольствии, которые она мне принесла.

Боль заставляет меня чувствовать себя прошлым. До Наоми половой акт был таким же, как сходить в туалет или поесть, ничего не значащие события. Несколько раз, когда была боль, я чувствовал нечто большее, чем просто облегчение во время секса, но никогда не изучал это чувство. Не знаю, как я понял, что мне нужно, чтобы Наоми ударила и пометила меня. Но теперь хочу, чтобы она делала это снова и снова. Моё тело болит от её прикосновений, царапины ногтей и укусы острых зубов.

«Она животное. Нет, – я поправляю себя. – Она моё животное, а я её».

С самодовольной улыбкой я одеваюсь и выхожу.

Наоми пробудет в душе несколько часов, по крайней мере, пока не закончится горячая вода. Пока она избавляется от микробов с матраса, я позабочусь о нескольких вещах, чтобы мы смогли добраться до Венеции на следующем поезде.

Флоренция – небольшое убежище рядом с городом. Узкие мощёные улицы переполнены, в основном, туристами и студентами, но в Риме очевидный непривлекательный плюс, там можно быть не заметнее. Там, как и в Ватикане, умеют хранить секреты и сокровища.

Флоренция мне подходит. Это дом Медичей. Эпицентр их власти. Я останавливаюсь у Санта-Мария Дуомо. В этой церкви во время мессы семья Пацци, завидовавшая власти Медичей, пыталась убить Лоренцо и его брата Джулиано. Бернардо Банди и Франческо де Пацци атаковали двух братьев перед алтарём, и это было шокирующее событие, но оно санкционировано Папой Шестым, который справедливо боялся растущей власти Медичей. А затем он провозгласил, что рука Бога защитила их и помогла выжить, что являлось признаком того, что даже небеса одобряют Медичей. Настоящую месть совершил Джулиано уже из могилы, когда его незаконнорождённый сын стал Папой Климентом VII.

Медичи не изобретали идеи о семье, но они начертили план, как построить династию. Они были безжалостны в своих возмездиях. Через несколько часов после нападения во время Великой Мессы главные заговорщики, в том числе архиепископ Сальвиати и синьор Пацци, были подвешены в петли за окнами Палаццо делла Синьория. А в следующие несколько дней Медичи сократили мужскую популяцию семьи Пацци по всей Европе, а их счета были опустошены друзьями Медичей.

Тем не менее, династия Медичей исчезла. По большей части их знания уплыли из семейных рук, а наследие стало историческим, а не ценным.

Какое бы восхищение они ни вызывали, нужно учиться на их падении. Застревание в прошлом может только навредить будущему. Бессмысленное желание старой гвардии Братвы обладать этой картиной и станет их концом. Я стану их концом.

 Я следую по лабиринту булыжных дорог, пока не дохожу до Академии изящных искусств. Через несколько небольших домов я поворачиваю налево и прихожу в свой пункт назначения, скрывающийся за большой зелёной железной дверью, которая шириной с мою руку и высотой с меня.

Пишу своему контакту и стучу в дверь, чтобы мне открыли.

Лунный свет проникает в атриум под открытым небом, освещающий разбитые брусчатки, нуждающиеся в ремонте, но лестница, ведущая вверх, почти полностью окутана тьмой. Знаю по прошлым визитам, что внутри есть маленький лифт, который Гийом установил для своих арендаторов, но я избегаю металлической клетки в пользу тёмных перешейков лестницы. Ступени из известняка стали гладкими за столетия использования. В верхней части пятого пролёта выглядываю в огнестрельное окошко в щели. Большинству этот двор и это здание четырнадцатого века с его разрушающимися фресками на стенах показались бы романтичными, но не для Наоми. Подозреваю, она объяснила бы мне, что первый этаж, на самом деле, не первый этаж, а начальный уровень, где собирались вода и свет, а затем велась торговля. Все жилые помещения обустроены на верхних этажах, а кухня была на самом верху, чтобы запахи и шум не вторгались в мирное времяпрепровождения богатых жильцов.

На пятом этаже двери снабжены очень простым замком. Маленькая мигающая лампочка справа указывает на наличие электронной защиты, но в двери есть три защитных скважины. Выбор неправильной замочной скважины, вероятно, приведёт к мучительным последствиям. Я лениво задаюсь вопросом, сможет ли Наоми проникнуть в эту систему безопасности. Тем временем красный огонёк сменяется на зелёный, а дверные замки щёлкают, позволяя двери открыться.

Узкий коридор ведёт в большое жилое помещение, где Гийом сидит перед огромной стеной из мониторов. Один из них показывает внутренний двор, другой – дверь снаружи, а третий – коридор, по которому я только что прошёл. Вентиляторы его техники гудят, а он порхает руками с одной клавиатуры на другую. Там есть ещё четыре. Наоми была бы в восторге от этого шоу вычислительной мощности. Хорошо, что я её не привёл. Возможно, она не захотела бы уходить.

Если кто-нибудь когда-то и уведёт у меня Наоми, то это будет не красавчик или богатей. Это будет кто-то, кто смог бы соответствовать её уму, возможно, такой, как Гийом. Он был гражданином Франции, пока не попал в неприятности после взлома Интерпола ради спасения одного симпатичного американского вора. Другие убежали бы на пляжи Хорватии или Мальдивские острова, в зависимости от толщины кошелька, но Гийом предпочёл Флоренцию. Он сказал, что если и придётся покинуть его любимую Францию, то только в место столь же цивилизованное, такое, как Италия.

Как и Наоми, он станет говорить только тогда, когда выполнит свою задачу. Какое-то время я не возражаю, но мне кажется, я хочу вернуться к Наоми.

– Buona sera, Гийом. Извините, что прервал, но я пришёл, чтобы получить вещи, которые мы обсуждали.

– Buona sera. Un momento, per favore19.

Подняв палец вверх, продолжает печатать второй рукой. Он очень похож на Наоми, и они могли бы быть близнецами. Это любопытная мысль, и я задаю свой вопрос прежде, чем успеваю остановить себя.

– Гийом ты с... – как там говорила Наоми, – Аспергером?

– Аспергер? Не понимаю.

– Страдаешь от синдрома Аспергера?

У него поднимаются брови вверх.

– Откуда ты знаешь?

– Ты напоминаешь мне кое-кого, – говорю я, стесняясь и не желая выдавать Наоми Гийому, ведь он занимается торговлей информации. – Того, кого я знаю с синдромом Аспергера, очень трудно отвлечь от выполнения задачи.

– Да. Но теперь я закончил, и я весь твой, – картинным жестом он поднимает палец, ударяя по кнопке ввода.

Эти французы всегда такие буйные. В отличие от Наоми, он смотрит мне в глаза, по крайней мере, несколько секунд, прежде чем отвести взгляд на дорогую сумку около меня. Он скользит взглядом от меня к сумке.

Открыв сумку, вижу в ней заказанные мною вещи и толстый конверт. Я открываю его и вынимаю документы. Там паспорта с нашими новыми личностями, а также приглашения. На этот раз я из Грузии, а Наоми из Англии. Она смотрит на меня, рыжая и прекрасная. Замечательная цифровая манипуляция телефонной камерой, которую я сделал ранее.

– Там всё. Я бы не обманул тебя.

– Конечно, нет, – успокаиваю я его, вспоминая, как Наоми ворчит, что у людей с синдромом Аспергера тоже есть чувства. – Мне просто интересны эти приглашения.

Я вытаскиваю листы толстой льняной бумаги и машу ими.

– Мне тоже интересно. Никогда не думал, что ты о таком попросишь, и что тебя такое интересует.

– Ты удивишься тому, что меня интересует, – бормочу я, вспоминая отметины на своём теле.

– И всё же, это место? Человек, которого ты ищешь, святой по сравнению с самыми порочными извращенцами. Знаешь, он собирает картины, на которых изображены женщины и животные вместе.

– Это правда? – я хладнокровно приподнимаю бровь, надеясь, что не выдам ускорения своего сердцебиения оттого, что мы близки к нашей добыче.

Он наклоняется, и его взгляд сверкает от волнения.

– Говорят, что у него есть картина Леонардо «Леда и лебедь», и что в прошлом году он купил Караваджио у француза.

Под моим холодным взглядом он закрывается и начинает поправлять предметы на своём столе – его клавиатуры, мышь, USB-порт, беспроводной динамик. Смилостивившись над ним, и довольный тем, что он предоставил Наоми всё необходимое оборудование для нашего визита в Венецию, я вручаю ему пачку сигарет. Он открывает её и кивает.

– А этот твой... друг. Почему ты говоришь, что у него синдром Аспергера?

– Мой друг сам признался. В этом состоянии нет ничего постыдного, – отвечаю я, не двигаясь к сумке.

Гийом вытаскивает сигарету и зажигает её. Запах табака немедленно наполняет комнату.

– Ты не считаешь его странным со всеми этими припадками, странными вопросами и склонностью забывать даже, что кто-то находится рядом?

Это звучит, как жалобы на нападки, которым подвергался Гийом. Жалобы, которые я слышал от Наоми.

– Нет. У всех нас есть свои причуды, так ведь? – он кивает в ответ. – Мой друг – интересный и талантливый.

Я вспоминаю пощёчину по лицу и царапины на моей груди. Очень талантливый.

– Те вещи, о которых ты говоришь, меня не беспокоят.

– А на публике твой друг не позорит тебя?

Вспоминаю инцидент с таможенником.

– Я не был опозорен. Иногда поведение моего друга может вызывать проблемы, но они незначительны и не обесценивают человека.

– Тогда ты отличаешься от большинства людей, Василий. Многие не хотят с нами связываться.

– Не считаю тебя странным или чудным, Гийом. Не больше, чем другие. Моя сестра, например, любит педантичность и аккуратно раскладывает вещи.

А мне кажется нравиться чувство боли во время полового акта.

– Мы все странные по-своему.

– Это правда, – он делает ещё одну глубокую затяжку, выдувая мощный поток дыма.

Он очаровывается им. Замечаю это, поскольку видел такое выражение в глазах Наоми, когда она отвлекается на что-то, что кажется ей увлекательным. Предпочитаю быть её отвлечением, но это может быть что-то столь же эфемерное, как дым.

– Мне нравится их вкус, но их так трудно достать с тех пор, как мне запрещён въезд во Францию.

– Тебе нужно попросить и тебе доставят ещё.

Он трясёт пачку, слушая, как три бриллианта внутри бьются о стенки.

– Мне почти грустно, что тебе пришлось выкинуть четыре сигареты, чтобы освободить место для этих безделушек.

Я слабо улыбаюсь ему.

– Пришлю тебе коробку, если попросишь.

Но он не просит. Просить, значит, стать мне должным.

– Говорят, что Братва Петровича находится в смятении, что её власть в России и за рубежом может прекратиться.

Я обнажаю зубы.

– Те, кто так говорят, полны зависти и скоро пожалеют об этом.

– Думаешь, ты сможешь сохранить эту старинную семью? Ты не Петрович, – говорит Гийом, выдувая ещё одну порцию дыма.

– Нет. Я лучше. Уничтожу всех, кто пойдёт против меня, и каждого члена их семей.

– Но ведь организация называется Братва «Петровичей», значит, ты должен быть Петрович, разве нет?

Каждый Папа менял своё имя, но Ватикан, построенный на костях святого Петра, постоянен. Так, и в Братве. Папа, пришедший к власти, диктует собственные правила, украшает стены своими наградами и записывает свои победы в фолианты на библиотечных полках. Но ещё он хранит папство для следующего правителя. Просто гарантирую, что сохраняю Братву для следующего главы.

Я оставляю Гийома изучать потоки дыма.

Вокруг многие люди сомневаются в необходимости Братвы, сомневаются как в нашей дружеской поддержке, так и в готовности острия меча. Но если я... мы... сможем зародить веру в Братву, чтобы вся наша семья поднялась против наших врагов. Угроза возмездия обеспечивает безопасность.

Мне нужен мир для тех, кого я люблю, а не только для моей сестры, но и других. Одного. Глупая картина стала для меня символом. Если я добуду её, то смогу избавится от Елены Петрович и убедиться, что Катя и Наоми могут жить нормальной жизнью без страха.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю