Текст книги "Белая книга призраков (ЛП)"

Автор книги: Джесси Миддлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

   – Он приходит в себя, доктор, я уверена.

   Мои веки, казалось, были налиты свинцом, но я с усилием открыл их и увидел человека, которого никогда прежде не видел, стоящего надо мной с ножницами в одной руке и рулоном пластыря в другой.

   Рядом с ним стояла Бетти, Морис поддерживал мою голову. Я лежал на кровати в маленькой комнате, в которой раньше не бывал, но, судя по хлыстам и сапогам, это была гардеробная О'Коннолла.

   – Ты упал и разбил себе голову о железный столбик кровати, старина, – сказал Морис. – Мы вызвали доктора Чартерли, чтобы он тебя подлатал.

   – Все не так уж плохо, О'Коннолл, – заметил доктор, улыбаясь. – Полагаю, у капитана Гордона случались травмы похуже. Ну вот – я постарался наклеить пластырь как можно аккуратнее; вам придется надвинуть шляпу на глаза, чтобы скрыть его, или ваши друзья начнут над вами подшучивать. Вам хочется встать? На вашем месте, я бы не стал этого делать; сейчас не больше семи, так что лежите до завтрака и постарайтесь уснуть. Вот, выпейте это.

   – Бетти, – позвал я слабым голосом, чувствуя безумное желание закричать, – Бетти, ты в порядке?

   – Разумеется, мадам О'Коннолл в полном порядке. А почему бы и нет? – перебил меня доктор. – Она портит себе цвет лица, когда вот так встает с постели. А теперь, О'Коннолл, я буду вам очень признателен, если вы и ваша добрая леди оставите меня наедине с моим пациентом. С вашего позволения, я отдохну пару часов в этом прекрасном кресле, а потом позволю себе позавтракать с вами, потому что в десять я должен снова осмотреть своего пациента, так что мне не стоит возвращаться домой.

   Кузина пожала мне руку, и они с мужем оставили меня наедине с доктором.

   Я уже начал говорить, когда он остановил меня.

   – Послушайте, капитан Гордон, – сказал он, – я полагаю, вы хотите поскорее поправиться? В таком случае, не утруждайте ваш бедный разбитый мозг мыслями. Вы упали и испугались – больше никто не испугался и не пострадал, да и сами вы не так уж плохи; если вы сейчас заснете, то будете здоровы, когда проснетесь.

   – Доктор! – воскликнул я с жаром. – Сегодня вечером я должен ехать в Дублин. Мадам О'Коннолл...

   – Мадам О'Коннолл и мистер О'Коннолл поедут с вами – по предписанию врача, – сказал доктор, комично скривив лицо. – Так что если не хотите оказаться, в качестве альтернативы, в городской больничной палате, ложитесь спать и будьте готовы к путешествию.

   Он сел в кресло, укутал ноги пледом и не удостоил меня больше ни единым словом. Мысли мои путались, но прежде чем я успел привести их в порядок, лекарство, которое он дал мне, подействовало, и я заснул.

   Когда я проснулся, О'Коннелл сидел в комнате, а на столике рядом с моей кроватью стоял поднос с завтраком.

   Теперь моя голова была совершенно ясной. Я был свободен от боли и мучений и очень голоден.

   – Доктор сказал, что вы можете встать, как только что-нибудь съедите. Но спешить некуда, Гордон, наш поезд отправляется только в три часа. Чувствуете ли вы себя в надлежащей форме?

   – Мне очень жаль, О'Коннолл, – начал я. Он остановил меня.

   – Я знаю, что вы хотите сказать мне, старина; и знаю, что в случившемся нет вашей вины. Но послушайте-ка, – насчет прошлой ночи. Я не хочу пугать Бетти, потому что она станет пугать людей еще больше; вас, без сомнения, она также пугала. Во всем виновата, конечно, она.

   – Что случилось, когда я упал? Полагаю, вы услышали мои выстрелы и прибежали?

   – Вы ведь стреляли трижды, не так ли? Я не слышал первого выстрела. Бетти услышала, и сразу же разбудила меня. Я находился в другом конце галереи, когда вы выстрелили в последний раз.

   – Значит, вы видели...

   – Мой дорогой друг, я ничего не видел; я взял себе за правило никогда ничего не видеть в этом доме. Я просто не могу себе этого позволить! Мой отец, дед и их отцы до них прожили здесь свою жизнь – чертовски долгую, судя по дедушкиной. Они вели себя в отношении призраков точно так же, как я сейчас. Я думаю, что если вы оставите их в покое, они оставят вас; поэтому я не видел, не вижу и никогда не увижу ни одного из них. Но с моей женой все по-другому. Так что, Гордон, я хочу, чтобы вы помогли мне – соврите ей, скажите просто, что выпили лишнего.

   – Кеннету не нужно будет этого делать, – мягко произнесла Бетти. Она услышала последние слова мужа, когда вошла в комнату. – Я знаю, о чем вы говорите, и знаю, что Кеннет не спал, и, конечно же, я знаю, что он не был пьян. Но я не хочу больше ничего знать или слышать об этом предмете. Мы останемся в Дублине до конца ноября, а потом... потом вернемся домой. Мне очень жаль, Кеннет, что ты оказался одним из тех немногих, кто видит. Многие, очень многие люди приезжают сюда, ничего не видят и смеются над самой мыслью, что здесь есть, на что посмотреть. Тебе повезло меньше. А теперь я пошла собираться. Не ходи больше в то крыло; одежду, которая тебе понадобится, принесут сюда, остальное упакуют. А теперь будь благоразумным человеком и не пытайся вспоминать о вчерашнем вечере (как будто была хоть малейшая возможность, что я его забуду!), и съешь свой завтрак, прежде чем мы отправимся в путь.

   – Бетти права, – сказал О'Коннелл. – Мы больше не будем говорить о призраках. В конце концов, что в этом хорошего? Все это ни к чему не приводит.

   – А где Нелл? – воскликнул я, внезапно вспомнив о своем маленьком друге-фокстерьере.

   – Она мертва, – коротко ответил О'Коннолл. Я не стал расспрашивать его о подробностях.

МРАМОРНАЯ КАМИННАЯ ПОЛКА

   Следующая история касается лондонского отеля в Вест-Энде, любимого места представительных людей всего мира. Этот случай произошел с хорошо знакомой мне дамой, которую я буду называть миссис Хоуп, ибо, к сожалению, мне не позволено назвать ее настоящее имя.

   – Как-то летом, – рассказывает миссис Хоуп, – я приехала в город, чтобы пройтись по магазинам и погостить у своей богатой подруги, которая, как правило, останавливалась в «Клэридже». Оказалось, однако, что отель полон, и моя подруга не смогла получить номер, поэтому остановилась в другом отеле, расположенном неподалеку.

   Этот отель был также переполнен, и ей пришлось довольствоваться комнатами на верхнем этаже, недостаточно хорошо обставленными, чтобы удовлетворить ее, и обещанием, что гораздо лучший номер внизу освободится через несколько дней, – и тогда она сможет занять его.

   Я останавливаюсь на этих подробностях, поскольку они имеют отношение к моей истории.

   Когда я приехала, моя подруга жила в верхнем номере, и мы поселились вместе, проводя дни в магазинах, осматривая достопримечательности, разъезжая на автомобиле и так далее.

   На второй день после моего приезда, я вошла в гостиную около двух часов и, к своему удивлению, увидела даму, одетую в костюм для выхода, сидевшую в кресле. Она была очень хороша собой и сидела в изящной позе, сложив руки на груди. На ней было платье из мягкого серого материала и плоская широкополая шляпа. Я отчетливо видела ее лицо и заметила, что она очень красива и изящна. Я так хорошо запомнила ее, что мне ничего не стоит представить ее себе мысленным взором.

   Мы не ждали посетительниц, и я, естественно, решила узнать, что ей нужно, направилась к ней, как вдруг она исчезла! Кресло по-прежнему стояло на месте, но в нем никого не было.

   Я ничего не сказала своей хозяйке, просто потому, что знала, – она только посмеется надо мной; но, должна признаться, я чувствовала себя очень неловко, потому что эта фигура была не тенью, видимой в тусклом свете сумерек, а вполне реальной, видимой среди бела дня.

   На следующий день мы переехали в номер на нижнем этаже; его жильцы, русские князь и княгиня, только что уехали. Войдя в гостиную, я сразу же обратила внимание на красивый мраморный камин и подошла поближе, чтобы рассмотреть его, потому что в этих старых лондонских отелях часто можно встретить фрагменты старинной резьбы и украшений. Каминная полка доходила почти до потолка, и на ней были красиво вырезаны венки из фруктов и цветов – так красиво, что чудесное определение Раскина прекрасной архитектуры как «застывшей музыки» всплыло у меня в памяти. Ее поддерживали две мраморные колонны, а на середине возвышался большой медальон с портретом прекрасной женщины.

   Я удивленно ахнула, потому что на медальоне было лицо той дамы, которую я видела наверху, в шляпе с плоскими полями и все такое.

   Увидев, что я покраснела и испугалась, хозяйка спросила, в чем дело, и я рассказала ей о своем вчерашнем видении. Она была очень заинтересована и расспрашивала слуг и людей в отеле, но они утверждали, что ничего не знают.

   Но я уверена, – они знали гораздо больше, чем хотели сказать.

БЕЛАЯ ЛЕДИ БОЛЛИНГ-ХОЛЛА

   Недавний брак президента Вильсона и миссис Голт (урожденной Эдит Боллинг) пробудил новый интерес к истории о призраках Боллинг-Холла в Брэдфорде, являющегося родовым домом невесты, который, без сомнения, станет Меккой всех американцев, собирающихся посетить нашу страну в ближайшие дни.

   Розамунда Боллинг, владевшая поместьем в XVI веке, вышла замуж за сэра Ричарда Темпеста в 1502 году и принесла ему в приданое поместье; в течение многих поколений Темпесты владели им, но последний из них был отчаянным игроком, который, в конце концов, поставил и проиграл Боллинг и прилегающие земли в карты.

   Во время игры, которая имела своими последствиями такие важные результаты, Темпест воскликнул, что было услышано всеми:

   – А теперь: туз, двойка и тройка,

   Или прощай Боллинг-Холл навсегда!

   Неудивительно, что Темпест умер в 1658 году в тюрьме, куда был заключен по приговору королевского суда за долги, и его призрак, как говорят, обитает в посещаемой комнате в Боллинге, представляющую собой прекрасную старинную комнату, в которой висят портреты сэра Ричарда Темпеста и Розамунды Боллинг, его жены, написанные на панелях.

   Самая известная история о привидениях Боллинг-Холла, однако, имеет дело не с безрассудным игроком Темпестом, а с эпизодом Гражданской войны.

   Один старый писатель, сам бывший в то время в Брэдфорде, рассказывает эту историю в ходе своего описания ужасов осады:*

   * «Подлинный отчет о тяжелых бедствиях, постигших Брэдфорд во время Гражданской войны».

   "Тем временем неприятель (граф Ньюкастлский и роялисты) воспользовался переговорами, чтобы снять свои пушки, подвел их ближе к городу и установил в месте, называемом Гудмен-энд, прямо против центра города, и окружил нас со всех сторон конницей и пешими, так что ни одному человеку не удалось бы спастись бегством. Войска, находившиеся в городе, также не могли обороняться из-за недостатка боеприпасов, которые они потеряли во время своего последнего поражения при Эдуолтоне; у них не было ни одной спички, кроме тех, что были сделаны из витой веревки, смоченной в масле.

   О, эта ужасная, незабываемая ночь, которая большей частью была потрачена на обстрел нас этими смертоносными машинами, так что пламя, исходившее оттуда, казалось молнией с неба, а громкий рев пушек напоминал могучие громы неба! В ту же ночь сэр Томас Фэрфакс с войсками, находившимися под его командованием, прорвался сквозь ряды осаждающих и бежал из города, оставив его на милость роялистов.

   Теперь, читатель, остановись, – остановись на мгновение, – остановись и представь себя в подобной ситуации. Слова не могут выразить, воображение не способно представить, – ничто не в состоянии описать постигшие нас горестные бедствия! У всех на лицах была написана печаль, каждый дом был переполнен горем, мужья оплакивали свои семьи, женщины в отчаянии ломали руки, дети кричали, плакали и цеплялись за своих родителей. Смерть во всех своих ужасных формах кралась по каждой улице и поджидала на каждом углу. Короче говоря, ужас, отчаяние и разрушение объединили свои усилия, чтобы распространить опустошение и завершить нашу гибель.

   Что значили все наши прежние бедствия по сравнению с этими? Раньше были какие-то проблески надежды на милосердие со стороны врага, но теперь они рассеялись. Наши враги были возмущены тем сопротивлением, которое встретили, но в особенности тем, что сын графа Ньюпорта был жестоко убит нашими неосторожными горожанами. И вот! Граф Ньюкастлский, их командир, немедленно приказал солдатам, чтобы на следующее утро они предали мечу всех мужчин, женщин и детей, независимо от возраста, пола или каких бы то ни было различий.

   В ночь перед исполнением приказа, граф Ньюкастл ночевал в Боллинг-Холле, или Боулинг-Холле. Среди ночи в спальню графа вошла дама, одетая с головы до ног в белое прозрачное платье, несколько раз стаскивала с него одеяло, и, когда он окончательно проснулся и задрожал от страха, воскликнула жалобным голосом: «Пожалейте бедный Брэдфорд! Пожалейте бедный Брэдфорд!» – после чего исчезла.

   Было ли это правдой, пусть дознаются другие. Но вот что я могу утверждать: Провидение никогда еще так явно не склонялось в нашу пользу, ибо вот! граф немедленно отменил прежний приказ и запретил убивать кого бы то ни было, кроме тех, кто оказывал сопротивление.

   Таким образом, находясь в состоянии тоски и отчаяния мы, которые были готовы принять смерть, чудесным провидением Всевышнего были освобождены, как преступники на эшафоте. Взгляните, какая удивительная перемена случилась сразу же: лица тех, кто только что был охвачен ужасом и отчаянием, озарились, в какой-то мере, надеждой, – радость и веселье охватили каждого; сердца тех, кто прежде был переполнен скорбью, теперь были переполнены хвалой и благодарностью Богу за чудесное и удивительное избавление..."

ДОМ С ПРИЗРАКАМИ В ХИНДХЕДЕ

   Узнав, что мисс Марджори Паттерсон, молодая актриса и писательница, пережила встречу с чем-то призрачным, я попросил ее рассказать мне о ней. Она любезно согласилась, и вот что она мне рассказала:

   "Это случилось прошлым летом, когда я жила в Хиндхеде. Дом располагался неподалеку от Панчбоула, и не был старым, как это случается в большинстве историй о домах с привидениями.

   На вторую ночь я проснулась в восемь утра, и первое, что бросилось мне в глаза, была фигура пожилой дамы, спокойно сидевшей у моей кровати и смотревшей на меня.

   Должна вам сказать, что я не из тех людей, которые просыпаются медленно и проводят некоторое время, постепенно возвращаясь из страны снов. Я просыпаюсь сразу.

   Когда я увидела старую леди, первым моим чувством было раздражение. В доме имелось несколько пожилых дам, и я сочла излишней самонадеянностью вторгнуться в мою комнату. Я была очень возмущена и села в постели, чтобы спросить ее, что она здесь делает. Она была одета в черное, на голове ее красовалась шапочка, полностью скрывавшая ее волосы. Она была очень бледна, с впалыми щеками, нос у нее был короткий и широкий, а зубы выступали вперед. Когда я открыла рот, чтобы заговорить, ее ужасные черты медленно растворились, оставив только отвратительный череп, после чего все исчезло.

   Я очень испугалась. Стояло лето, было восемь часов утра, и потому довольно светло, но все же я не могла избавиться от охватившего меня ужаса. Когда горничная принесла мне горячую воду, я рассказала ей о том, что видела, и подробно расспросила ее; она призналась, что в комнате имелось нечто странное, и что джентльмен, который занимал ее незадолго до этого, внезапно покинул ее.

   Я знала, что виденное мною не было продолжением сна, потому что, как я уже сказала, я просыпаюсь сразу же, а не лежу некоторое время в полудреме.

   Несмотря на свое потрясение, я решила остаться в комнате, поскольку во мне проснулось любопытство. На следующую ночь я легла спать, но среди ночи меня разбудил шепот двух человек, стоявших у моей кровати. Это были голоса стариков. Потом кто-то подошел и встал совсем близко от меня, продолжая шептать, и я отчетливо услышала, как он потирает руки и хрустит суставами. Звуки, которые я слышала, не могли принадлежать кому-либо в соседней комнате, потому что стены были сплошными, и я, находясь в своей комнате, никогда не слышала ни единого звука в соседней. Ветра не было, и, кроме того, я чувствовал, что рядом со мной находится нечто ужасное.

   Я продолжала спать в этой комнате, гадая, что же будет дальше, и часто слышала, как появляется это, чем бы оно ни было. Часто я просыпалась и говорила себе: «Оно здесь... Оно здесь». Однажды ночью я позвала маму, и хотя она ничего не видела, она тоже это почувствовала.

   После своего первого появления передо мной оно больше не материализовывалось, но никогда не оставляло меня в покое; я раздражалась и говорила ему вслух: «Ради Бога, уходите, и дайте мне поспать».

   Однажды вечером я спустилась вниз, чтобы принять ванну, и было уже довольно поздно, – около двенадцати часов, – когда я поднялась наверх с губкой и полотенцами в руках. Войдя в свою комнату и включив свет, я испытала обычное ощущение, что оно здесь. Перед камином, спинкой к двери, стояло старое плетеное кресло. Я услышала, как оно громко скрипнуло, и, взглянув на него, увидела, как медленно распрямились оба подлокотника, как если бы какой-то старик с трудом поднялся с него, кресло отодвинулось, задрожало и закачалось на задних ножках.

   Весь этот дом, не только моя комната, был населен призраками, появлявшимися, в особенности, в сентябре. Неясные серые тени, иногда скользившие низко пригнувшись, подобно животным, были замечены на лестнице. Жившие в доме испытывали странные чувства и слышали жуткие звуки. Иногда в течение нескольких дней я ничего не слышала, и тогда меня охватывало странное чувство, физическое ощущение, как будто холодное дыхание пронеслось над моей головой и взъерошило мои волосы, так что я говорила себе: «Оно здесь».

   Люди говорили, что это озорничают элементали. Я объясняю это тем, что в давние времена окрестности часто становились местом убийств и других темных делишек разбойников с большой дороги, и мы находились неподалеку от того места, где когда-то стояла виселица, а тела убийц обычно висели на цепях. Медиумы говорили мне, что если вы заговариваете с элементалями, то должны желать им счастья.

   В одну из последних ночей, когда я спала в комнате с привидениями, у меня был еще один опыт. Это было вечером, и мама была со мной, мы разговаривали. Внезапно электрический свет погас, – ручка повернулась, и мы обе отчетливо услышали щелчок. Потом снова щелкнуло, и зажегся свет. Я воскликнула тогда: «Мама, это в комнате!»

* * * * *

   На этом мой опыт в Хиндхеде закончился, но вам, возможно, будет интересно услышать о том, что случилось, когда мне было восемь лет. В то время я была еще слишком мала, чтобы отчетливо вспомнить случившееся тогда сейчас, но моя мать, которая рассказывает эту историю, всегда говорит, что она произвела на нее большое впечатление.

   Мы жили в Скарборо. В летнее время года в городе было очень многолюдно, и мы отправились на пустоши, чтобы найти маленький домик вдали от города, который можно было бы снять. Наконец мы нашли идеально живописное местечко, поросшее жасмином и розами, и домик, стоящий в милом старом саду.

   Там жила женщина, которой он принадлежал, и она сдала нам комнаты. У меня была передняя спальня с видом на сад, с решетчатым окном, с хорошей старой мебелью и фарфором.

   Однажды я сидела у окна, когда вошла моя мать и сказала:

   – Ну разве это не очаровательная комната?

   – Да, – согласилась я, – но в ней так грустно.

   Моя мать была поражена, потому что это была очень веселая, наполненная солнечным светом комната; тогда я добавила, к удивлению моей матери: «Мама, есть ли у меня какая-нибудь болезнь, которая мешает мне двигаться? Я чувствую себя так, словно одна сторона меня мертва».

   И тут, прежде чем она успела ответить, вошла хозяйка домика и сказала:

   – Правда, красивый вид? Это было таким утешением для моей матери. У нее был паралич, и она часами сидела у окна, глядя на улицу.

   Очень странно – не правда ли? – что ощущения покойной женщины ощущались ребенком после ее смерти?"

ПРИЗРАК СО ЗЛОБНЫМ ЛИЦОМ

   Случай, описанный в этой истории, произошел с офицером Королевского флота, моим личным другом. У меня есть его любезное разрешение опубликовать историю так, как он ее мне рассказал.

   "Когда мне было восемь или девять лет, мы жили недалеко от Алверстока, в Хэмпшире. Дом был старый, с садом и небольшой лужайкой. Окна представляли собой маленькие старомодные квадратные окошки, и на одном из них бывший жилец или посетитель нацарапал: «Мэри Кармойс». Конюшня никогда не использовалась, кроме как в качестве угольного погреба, потому что люди, жившие там до нас, не держали лошадей, как и мы.

   Мы сняли этот дом с мебелью и прожили там несколько лет, прежде чем произошло то, о чем я вам расскажу. Мой отец был далеко в море, и в то время дома оставались только моя мать, мы, дети, и слуги.

   Однажды вечером мне стало нехорошо, и мать предложила мне лечь спать. Я поднялся с ней наверх, она оставила меня на верхней площадке лестницы, а сама поднялась на три ступеньки вправо и прошла по коридору до входа в ванную, где стоял стол, на котором хранились свечи.

   – Подожди здесь, – сказала она, – я пойду зажгу свет.

   Чтобы прояснить точное место, где меня оставили, я нарисую вам примерный план. Лампа в холле не горела, как и лампа на лестничной площадке, так что было уже довольно темно, поскольку стоял октябрь, а время близилось к шести часам вечера.

   Как я уже сказал, моя мать ушла, чтобы зажечь свечу. Когда она ушла, а я ждал ее возвращения, я увидел перед собой человека, одетого как моряк, в синюю форму и вязаную шапочку, пристально смотревшего на меня. Выражение его лица испугало меня; оно было особенно отталкивающим. Он был похож на одного из самых отвратительных бездельников, каких можно встретить в Портсмуте.

   Пока я смотрел на него, дрожа от страха, я услышал, как вернулась моя мать. Когда она спустилась по ступенькам, мужчина внезапно исчез. Она заметила, что я испуган, и спросила, в чем дело. Я ответил: «В проходе стоит какой-то человек».

   – Чепуха!– сказала моя мать; она обыскала весь дом и никого не нашла.

   Я был так напуган, увидев этого человека, что ничто не могло заставить меня спать в моей собственной комнате, и поэтому я спал с моей матерью. Могу добавить, что она была очень религиозна и крайне скептически относилась ко всему, что касалось привидений, но мой ужас был настолько очевиден, что она поняла, – я не фантазирую и не лгу. Сначала она подумала, что я видел настоящего мужчину, – возможно, бродягу, проникнувшего в дом, – но после тщательного обыска, ничего не найдя, она не знала, что и думать".

* * *

   "Шесть лет спустя, когда мы переехали жить в Девоншир, разговор зашел о слугах, и я спросил маму, почему моя бывшая няня и кухарка так внезапно уехали. Она сказала мне, что они обе видели человека через несколько дней после того, как его увидел я, и сразу же покинули дом. Моя мать добавила, что с тех пор она слышала, будто в доме обитает моряк, которого якобы убили в нем из-за какого-то спора о девушке.

   Дом, стоявший рядом с ручьем, был хорошо известным складом контрабандистов. Это подтвердилось последующими событиями. Майор Грэм (я буду называть его так), который был следующим жильцом после нас, держал лошадей. Поэтому конюшню привели в порядок и использовали. Однажды одна из его лошадей упала в яму по дороге в конюшню, потому что земля под ее ногами провалилась, и там был найден обычный тайник контрабандистов старого типа, о котором вы могли читать в литературе.

   На этом моя история заканчивается, но могу заверить вас, что никогда в жизни мне не забыть этой встречи с призраком. Я до сих пор помню его ужасное, злобное выражение лица".

ПРИЗРАК В БОРРОУДЭЙЛЕ, КУМБЕРЛЕНД

   С доктором Хэсуэллом, из Лимингтона, случилось на севере Англии странное событие, которое он описал следующим образом:

   "Несколько лет назад, в ноябре месяце, мой друг Б. и я остановились в Ростуэйте, в Борроудэйле. В то время мы были увлечены фотографией, и нашли много прекрасных объектов для нашего хобби среди холмов и долин этого очаровательного места.

   Однажды мы отправились в уединенную деревушку Уотендлат и, сделав некоторое количество удачных снимков, возвращались в Ростуэйт, когда тусклое осеннее солнце уже приближалось к высоким горам на юго-западе.

   От Уотендлата до Ростуэйта крутая горная тропа проходит мимо зарослей лиственниц. Добравшись до этого места, мы решили обойти их, в надежде найти какой-нибудь очередной замечательный объект. Мой друг задержался на несколько минут, а я пошел вперед и оказался по другую сторону каменной стены. Чтобы вернуться на тропу, мне пришлось взобраться на эту стену. Так я и сделал, забравшись на самый верх и, оставив там фотоаппарат и сумку, спрыгнул на траву. Забрав фотоаппарат и сумку, я ждал у стены, пока Б. присоединится ко мне. Затем я посмотрел в западную сторону и увидел, что почти у самой стены, ярдах в пятидесяти впереди, склонилась какая-то леди (я использую слово «леди» в отличие от «деревенской жительницы») и смотрит на основание стены, словно ищет что-то на земле. Дама была одета в черное или очень темное платье; в ее внешности не было ничего странного или примечательного, и я решил, что она, должно быть, туристка. Задаваясь вопросом, что она может искать, я наблюдал за ней в течение минуты или около того. Затем мне пришло в голову, что она может испугаться, если я пойду вперед, поэтому я остался на месте, ожидая своего друга. Вскоре он подошел и перебрался ко мне. Затем мы прошли ярд или два, и в этот момент мне пришло в голову, что отсюда может открыться хороший вид на ту местность, откуда мы пришли. К моему великому удивлению, когда я снова повернулся к Ростуэйту, то обнаружил, что леди исчезла. Я тут же спросил Б.

   – А куда подевалась эта дама?

   – Какая дама? – не понял он.

   – Разве ты не видел леди, которая осматривала землю?

   Б. ответил, что никого не видел.

   Затем я сказал ему, что он наверняка видел эту даму, просто не обратил на нее внимания. Сгорая от любопытства, мы осмотрели все вокруг, но не нашли никаких следов леди. На самом деле, никого не было видно ни в одном направлении. Даме было бы очень трудно перелезть через стену, потому что та была довольно высока, а камни шатались, и даже если бы это было сделано, она не смогла бы спрятаться на другой стороне, поскольку там располагался пруд. Ни один человек не мог скрыться от нашего взгляда на тропе, по которой мы следовали в Ростуэйт. Это было невозможно.

   Лицо призрака – ибо я заключил, что таковым и должна была быть «дама» – было неясным; возможно, потому что я видел только часть его. Объяснение так и не было найдено, и хотя я несколько дней внимательно наблюдал, не встретится ли мне в Ростуэйте женщина, подобная той, которую я видел, на самом деле, мне так и не удалось ее найти. В фигуре, которую я видел, присутствовало какое-то движение, хотя и не очень заметное; она оставалась видимой для меня в течение нескольких минут".

ИСТОРИЯ УЭСЛИ О ПРИЗРАКАХ

   Нет более достоверной истории о привидениях, чем об эпвортском пасторском доме, доме Уэсли в Линкольншире, потому что ее подтверждает не только вся семья Уэсли, но также и другие свидетели. В то время, когда она случилась, настоятелем был преподобный Сэмюэл Уэсли, отец знаменитого Джона Уэсли, живший там со своей женой и большинством членов своей большой семьи. Сэм, старший сын, и Джон были в Вестминстере; Чарльза, другого сына, не было дома; но девочки – Эмилия, Сьюзан, Молли, Хетти, Нэнси и другие – все были дома, и не только пастор и его жена испытывали неудобства от посещений призраков, но и все девочки – от Эмилии, которой было двадцать два года, до маленьких Пэтти и Кезии, бывших в младенческом возрасте, а также трое слуг – все были до смерти напуганы увиденным и услышанным. Много лет спустя Джон Уэсли написал отчет о призраке Эпворта для журнала «Армиан», который впоследствии сменил название на «Методистский журнал Уэсли». В основу отчета легли его собственные исследования, и выглядит он следующим образом:

   "Когда я был совсем маленьким, то слышал, как отец читал моему старшему брату несколько писем, в которых рассказывалось о странных вещах, происходивших в доме в Эпворте, в Линкольншире.

   Когда я приехал туда в 1720 году, я постарался тщательно разузнать все подробности. Я поговорил с каждым из тех, кто был тогда в доме, и записал то, что каждый мог засвидетельствовать о своем собственном опыте. В результате, у меня сложилась следующая картина.

   2 декабря 1716 года, когда Роберт Браун, слуга моего отца, сидел с одной из служанок, незадолго до десяти вечера, в столовой, выходившей в сад, они оба услышали стук в дверь. Роберт встал и открыл ее, но никого не увидел. Он вернулся на свое место; снова раздался стук, а потом стон. «Это мистер Турпин, – сказал Роберт, – это он так стучит камнями и стонет».

   Он снова открывал дверь, два или три раза, поскольку стук повторялся, и по-прежнему ничего не видел; немного испуганные, они встали и отправились спать.

   Поднявшись на чердак, Роберт увидел ручную мельницу, которая подпрыгивала, а ее ручка – быстро вращались. Рассказывая об этом, он добавил: «Меня здорово удивило то, что она была пуста. Я подумал, что если бы она была вдобавок полна зерна, то моя душа запросто могла бы покинуть мое тело». Когда он лежал в постели, ему показалось, что рядом с ним словно бы бормочет индюк, а вскоре после этого – будто кто-то споткнулся о его башмаки; но их здесь не было – он оставил их внизу.

   На следующий день он и служанка рассказали об этом другой служанке, которая от души рассмеялась и сказала: «Ну и дураки же вы! Меня бы это нисколько не испугало!» Вечером, сбив масло, она положила его на поднос, но не успела отнести в молочную, как услышала стук на полке, на которой стояло молоко, – сначала над полкой, а потом под ней. Она взяла свечу и осмотрела все сверху и снизу, но, не найдя ничего, оставила масло, поднос и все остальное на столе и убежала, а наутро ушла.

   На следующий вечер, между пятью и шестью часами, моя сестра Молли, которой тогда было около двадцати лет, сидя в столовой и читая, услышала, как открылась дверь, ведущая в холл, и вошел человек, который, казалось, был в шелковой ночной рубашке, шуршащей и волочащейся за ним. Видение обошло ее, потом подошло к двери, затем снова обошло. Она подумала: «Убегать бесполезно, потому что, что бы это ни было, оно может двигаться быстрее меня». Поэтому она встала, сунула книгу под мышку и медленно пошла прочь. После ужина она сидела с моей сестрой Сюзанной (примерно на год старше ее) в одной из комнат и рассказывала ей о случившемся. Та очень легко отнеслась к этому, сказав ей: «Удивительно, что ты так легко пугаешься. Хотела бы я видеть то, что сможет меня так напугать».