Текст книги "Белая книга призраков (ЛП)"

Автор книги: Джесси Миддлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

   Через две недели пришло известие, что он умер в шестистах милях от Молмейна, примерно в то самое время, когда я видел его в своем доме.

   Бесполезно что-либо добавлять к этой истории. Я до сих пор нисколько не сомневаюсь в том, что видел призрак моего друга".

* * * *

   Преподобный Грандли Ф. Беркли, сын пятого графа Беркли, однажды увидел привидение, но не в замке Беркли, как можно было ожидать, а в Крэнфорд Хаусе, близ Ханслоу, Миддлсекс, в одном из домов, где его отец поселился вместе с его матерью. Он рассказывает эту историю в своей книге «Жизнь и воспоминания». Перед тем, как уехать, он и его брат Мортон, находясь в Крэнфорде, однажды ночью сидели в полном вооружении, готовые выйти на охоту за браконьерами, в последнее время активно занимавшимися истреблением дичи по соседству.

   "В доме моей матери было заведено, – пишет мистер Беркли, – что все слуги должны быть в постелях в десять часов, а в ту ночь мы не должны были выходить до полуночи, пока луна станет настолько яркой, чтобы рассеять непроглядную тьму, возникшую по причине тумана, который поначалу мог сыграть на нашей стороне. Мы с братом были хорошо вооружены, готовы ко всему и ничего не боялись.

   Мы шли мимо кладовой, намереваясь, миновав кухню и посудомойню, выйти во двор через черный ход.

   В большом старом доме было тихо, как в могиле, когда моя рука повернула ручку кухонной двери, и я сделал шаг в комнату, в которой располагался длинный стол, тянувшийся слева от меня, начиная от того места, где я стоял, к большому камину и высокой и широкой кухонной ширме. Ширма стояла справа от камина, когда я смотрел на него, и в нем виднелось большое количество тлеющих углей, отбрасывавших ровный отблеск красного света по всей комнате, делая отчетливо видимым самый незначительный предмет, и освещал высокую фигуру женщины, отделенную от меня только широким столом.

   Она была одета, или казалось, что одета, как служанка, в нечто вроде шляпки с кокеткой и темной шалью, туго стягивавшей грудь. При моем появлении она медленно повернула голову, чтобы посмотреть на меня; при этом каждая черта ее лица должна была стать отчетливо видимой в свете камина, но я увидел под шляпкой только неясные очертания.

   Придерживая дверь левой рукой, а правой опершись о косяк, я обратился к своему брату, стоявшему позади меня, произнеся: «Смотри». Едва я это произнес, фигура, казалось, начала медленно скользить по кухне к камину; я опустил правую руку, впуская брата, затем закрыл дверь, запер ее и положил ключ в карман.

   – Я вижу ее, вон она идет, – ответил Мортон.

   Я не сказал ему о том, что видел, но, оказалось, он видел то же, что и я.

   Заперев дверь, я обернулся, но женщины нигде не было видно, и я спросил брата, куда она ушла. Он ответил: «Она здесь, за ширмой».

   – В таком случае, – воскликнул я, – давай посмотрим, кто это такая.

   Мы подумали, что это была одна из служанок, засидевшаяся после разрешенного часа, и тотчас двинулись к ширме с обеих сторон, встретившись позади нее, – но там никого не было".

   Братья самым тщательным образом обыскали кухню, даже заглянули в дымоход; осмотрели каждый уголок, каждую щель. Окна были плотно закрыты, а единственная дверь, ведущая в посудомойню, была заперта на ключ со стороны кухни.

   "Я, таким образом, предлагаю моим читателям факт, – заключает мистер Беркли, – который невозможно объяснить; явление, увиденное двумя людьми, принявших его за живую женщину, и, не опасаясь никаких призраков, попытались преследовать его, но тщетно.

   Она определенно не напоминала никого из тех, кого мы когда-либо знали; она не указывала ни на какое сокровище, ни на какое место преступления. Она пришла, неизвестно зачем, и исчезла, неизвестно куда".

ПРИЗРАЧНАЯ МУЗЫКА

   Я часто сталкивалась с историями о призрачной музыке, как в реальности, так и в художественной литературе. Одним из лучших примеров в художественной литературе, на мой взгляд, является рассказ, приведенный в «Джоне Херринге» о связке тросточек в старом жутком корнуоллском доме, которые играли причудливую мелодию «С тех пор, как я первый раз увидел твое лицо», когда обитателям дома угрожала какая-либо беда.

   Бэринг-Гулд, будучи сведущим в легендах и фольклоре, вне всякого сомнения, слышал о подобных событиях в Корнуолле и вплел их в свой восхитительный роман.

   Но два случая призрачной музыки известны мне лично и публикуются впервые. Первый мне поведала дама, которая ручается за его правдивость, и я знаю: она последний человек в мире, который станет «натягивать длинный лук» или каким-либо образом искажать факты.

   "Когда мне было около двадцати, – рассказывала она, – мы с матерью жили вместе в старом доме священника (ее доме). Это был очень странный дом с двумя залами, в одном из которых стоял орган. Комнаты были низкими и узкими, второй коридор вел в кухню. Однажды моя мать очень нервничала и попросила меня переночевать у нее в комнате вместе с ней. Мы легли спать довольно поздно и спокойно спали, когда около двенадцати часов мы обе услышали слабые звуки музыки, доносившиеся снизу.

   – Кто-то играет на органе? – спросила моя мать. – Кто бы это мог быть?

   Музыка становилась все громче и громче, пока звуки органа не заполнили собой весь дом. Мы в страхе прижались друг к другу; а потом она стала затихать, пока не смолкла рыдающим аккордом.

   Мы встали и позвали горничную, – ее также разбудила музыка, – спустились вниз и тщательно осмотрели дом, но все двери были заперты, слуги спали, и царила тишина, словно в могиле.

   Гувернантка, смертельно перепуганная, принесла в нашу комнату одеяло и подушку и легла спать на диване, стоявшем в ногах кровати. Едва рассвело, мы все трое снова услышали музыку и снова обыскали дом, но никого не нашли.

   Позже пришло письмо, в котором сообщалось, что ночью умерла наша близкая родственница, и я приняла случившееся за знак, поскольку скончалась она как раз в полночь".

* * * *

   Другая история связана с домом викария в Хэмпшире, и мне посчастливилось услышать ее от дамы, которая сама слышала музыку. Я написала ее мужу, чтобы узнать подробности, и она ответила мне.

   "Я отвечаю на ваше письмо от имени моего мужа, поскольку он полагает: я вполне могу рассказать все, что нам известно о комнате с привидениями в доме священника. Всего лишь несколько человек когда-либо сталкивались в нем с чем-то необычным; однажды ночью я лежала без сна в этой комнате, как вдруг отчетливо услышала звук открывающейся двери, а потом мне показалось, будто я вижу похоронную процессию, несущую гроб. Люди тихо напевали: «Узри, душа, Господа». Я слышала шаги, очень тихие, а затем стихшие совершенно, а также голоса – совершенно отчетливо.

   На самом деле, как мне кажется, я ничего не видела, но была так напугана, что некоторое время не могла пошевелиться. Когда мне это все-таки удалось, я разбудила мужа и рассказала ему о своем видении. Он сказал, что я, должно быть, спала, но я знаю: это был не сон.

   Я также знаю, что в этой комнате спала няня, которая ухаживала за бабушкой моего мужа в доме священника, но она ничего не знала о привидениях в комнате; однажды она спросила меня об этом, сказав, что дважды видела гроб, и он выглядел так, будто в нем лежало что-то, завернутое в саван".

* * * *

   Еще один поразительный пример призрачной музыки описан далее, в ужасной истории, озаглавленной «Дом ужаса». Мисс Харгроув, предприняв самостоятельные розыски, обнаружила, что таинственная музыка была существенной частью странных явлений в усадьбе Найтона Ущелья.

ИСТОРИИ О ДОМАХ С ПРИВИДЕНИЯМИ

ДОМ УЖАСА*

   [Эта история об ирландском замке, который я назвал Килман Кастл**, требует некоторого объяснения, которое я дать не могу. Возможно, среди молодого поколения ученых, способных свести все воедино и проанализировать, найдется тот, кто возьмет на себя задачу проследить эту историю к ее истокам, – но мне подобная задача не по силам. Я просто излагаю факты в том виде, в каком они известны мне.

   Двое из тех, кто наблюдал здесь элементалей, и «капитан Гордон», от имени которого ведется рассказ, покинули этот мир вскоре после того, как им явился ужасный призрак.

   Полностью сознавая, что критики встретят этот рассказ с недоверчивой улыбкой, заявляю: я лично проверил кое-какие слухи и сам дважды видел элементаль. После этих видений, со мной дважды происходили несчастные случаи, приводившие меня к вратам смерти. – Эндрю Мерри.]

   * За эту странную историю о призраках, – историю, по своему ужасу почти не имеющую себе равных, – я в долгу перед писателем Эндрю Мерри, от которого, в качестве подтверждения правдивости этой истории, я только что получила письмо; в нем встречаются такие слова: "К тому, что уже было написано, можно было бы добавить еще несколько фактов, включая видение серого элементаля пятью очевидцами в ноябре прошлого года, помимо меня, в одно и то же время. – Дж.А.М.

   ** Название Килман Кастл вымышленное. Равно как и другие имена, приведенные в этой ужасной истории.

I

   Я привожу факты того, что случилось прежде и случается сейчас.

   Сразу же признаю: мой рассказ сочтут невероятным, даже невозможным. И все же многие мужчины и женщины, – большинство из них живы до сих пор, – видели и слышали то, о чем я собираюсь рассказать. Конечно, вы можете предположить, что все они стали жертвой истерического бреда, что все дело в само-, телепатических или гипнотических внушениях или в еще каком-либо другом звучном наборе слогов, какие вам будет угодно связать вместе; но то, что это было увидено и услышано здоровыми, здравыми рассудком людьми, и по-прежнему продолжает быть видимо и слышимо, – бесспорно.

   Что касается меня, то я не считаю себя неврастеником или человеком, обладающим нездоровой фантазией. Я служил капитаном в Индийском полку, мне тридцать два года, я абсолютно здоров. Я видел многое, но должен честно признаться, что никогда в жизни не испытывал такого страха, как в ноябре прошлого года, когда гостил у своего кузена в Килман Кастл, расположенном неподалеку от западного побережья Ирландии.

   Оглядываясь на это теперь, когда прошло уже несколько месяцев, я по-прежнему не могу найти никакого возможного объяснения этому невероятному случаю.

   Поэтому я просто расскажу все в точности так, как это было, со всеми подробностями моего визита, чтобы каждый, кто в будущем прочтет эти строки, мог поставить себя на мое место и представить себе обстановку и людей, которые присутствуют в моей истории.

* * *

   Когда я прибыл на железнодорожную станцию маленького ирландского городка Беллинкинкоупа, дневной свет короткого ноябрьского дня постепенно сменялся сумерками.

   Седовласый носильщик открыл дверцу вагона и принял мой ящик с оружием, пледы и клюшки для гольфа.

   – Еще одна сумка в багаже? Да, сэр. Вам нужна коляска? – спросил он. – Куда вы направляетесь, сэр?

   – В Килман Кастл, – ответил я.

   – В таком случае, вы, должно быть, тот самый капитан Гордон, за которым только что приехала коляска из Кастла, сэр.

   Он вывел меня из деревянного здания, исполнявшего роль вокзала, туда, где меня ожидала коляска, на которую вскоре погрузили мой багаж. Рядом со мной, когда мы рысцой двинулись по покрытой грязью дороге, сидел сморщенный старичок-конюх.

   – Замечательная лошадь, – заметил я, отметив ее длинный легкий шаг.

   – Так оно и есть, сэр. Ее отцом был «Изумительный», американский рысак лорда Бросна, – ответил старик. Затем почтительно добавил, прикоснувшись к своей шляпе: – Думаю, вы впервые посещаете Кастл, капитан?

   Он был прав. Собственно говоря, я вообще был в Ирландии в первый раз. С тех пор, как моя кузина вышла замуж за Мориса О'Коннола, владельца Килман Кастла, я не бывал в Европе, а проводил отпуск, охотясь в местах, расположенных поближе к моему полку в Индии.

   Вернувшись, наконец, в Лондон, я нашел среди писем, ожидавших меня, одно от Бетти, в котором она просила меня как можно скорее прибыть в Килман.

   Она сообщала: «У меня имеется для тебя ирландская девушка с ямочками на щеках и приличным приданым, – что в нашей несчастной стране теперь большая редкость. Так что готовься к худшему».

   Мне не нужны были ни ямочки, ни приданое, но сама идея посетить Зеленый остров казалась достаточно привлекательной.

   – Полагаю, вы уже давно служите у О'Коннолов? – спросил я старика; у него был вид и манеры доверенного слуги.

   – Я служу нынешнему мастеру, а до этого служил старому мастеру, сэр. Я отвозил нынешнего мастера на его крестины, я привез его и мистрис домой, когда он привез ее из Англии и, даст Бог, отвезу его на кладбище.

   Он говорил совершенно искренне, тоном величайшей преданности «мастеру», которому предсказывал скорую кончину.

   – Тогда у нас состоялись пышные торжества, – продолжал он, – когда мастер женился, – костры и танцы, всю ночь напролет. Мне и дворецкому понадобилось немало времени, чтобы развести по комнатам джентльменов, выпивших слишком много.

   – Килман, как мне кажется, очень древнее место?

   – Да, сэр, одно из самых старых в этих местах. Здесь случилось много кровопролитных сражений, здесь даже живет один, прятавшийся в Кастле, когда его осадили риббонисты, – упокой Господи их души!

   – В Ирландии такое случается довольно часто, – ободряюще сказал я, надеясь, что он продолжит свой рассказ. Мое ободрение подействовало на него, и он продолжал.

   – Это так, сэр. Я часто слышал о дедушке моего дедушки, и о том, что они проделывали с неистовым капитаном О'Коннолом. Я помню, как мой дедушка рассказывал нам сказки, – он был стариком, и никто не знал его возраста, – точно так же, как его дедушка рассказывал их ему. Я бы мог рассказать вам одну, сэр, но, похоже, утомляю вас своей болтовней.

   Я успокоил его, сказав, что это не так, и он начал.

   – Видите ли, сэр, говорят, после того, как дикие ирландцы сожгли дом О'Мура в Нокганоке, они осадили замок. Неистовый капитан и его йомены, – у него был отряд в триста человек, сделавший против риббонистов больше, чем все королевские солдаты, вместе взятые, – оказались осажденными в Кастле, а три или четыре тысячи горцев разбили лагерь на равнине. Мо Хоуглал командовал ими, это был могучий человек; но между ним и капитаном накопилось столько, что вряд ли кто-то остался бы в живых, сведи их святые угодники лицом к лицу. Так вот, когда неистовый капитан услышал, что Мо сжег дом О'Мура и убил старика; больше того, взял в плен мисс Диану О'Мур, – он просто обезумел от ярости, ибо полагал, что Лилия Авагоэ, – как звали мисс О'Мур, – могла бы стать его женой. Поговаривали, что у ее отца было спрятано много гиней и драгоценных камней в большом медном горшке, в качестве ее приданого.

   Итак, узнав это, капитан совершенно обезумел, бросился к своим йоменам и громко закричал:

   – Кто готов рискнуть своей жизнью и отправится со мной, чтобы вызволить Лилию Авагоэ?

   – Я! – воскликнул в ответ каждый, и крик этот был слышан, наверное, даже в Кроагоне.

   Неистовый капитан улыбнулся, а это означало, что риббонистам следовало бы позаботиться о своих душах.

   – Тогда поспешим, – сказал он; ворота были открыты, они выехали и весь день сражались с ирландцами, убив многих из них.

   Но хотя они сражались и убивали, и хотя серый конь неистового капитана вернулся домой багровым до седла, они не видели Лилии Авагоэ. Когда наступили сумерки, они, опечаленные, вернулись в Кастл.

   Неистовый капитан не съел ни крошки, а сидел, склонив голову, и никто не осмеливался заговорить с ним.

   Наконец, он повернулся к дедушке моего дедушки.

   – Тейг, – сказал он, – пойдешь ли ты со мной во врата ада?

   – Я уже делал это, – ответил дедвушка моего дедушки, – и готов к этому.

   – Принесите нам одежду этих ирландцев, и быстро.

   Им принесли одежду горцев, и они переоделись бродячими нищими; кроме того, один взял с собой свирель, а другой – скрипку. После чего тайно покинули Кастл.

   – Тейг, – сказал неистовый капитан, – если ирландцы узнают, кто мы такие, мы – покойники.

   – Да, они убьют нас, – согласился дедушка моего дедушки. – Возможно, поджарят нас живьем.

   – Вероятно, их будет тысяча на каждого из нас.

   – Или даже больше, капитан, хвала Господу!

   – Тейг, ты можешь вернуться, и никто не посмеет подумать о тебе худое.

   – Вы же знаете, капитан, что я готов умереть за вас; и если мы попадем в ад, я буду тем, кто откроет вам его двери.

   Они замолчали, и ничего не говорили, пока не достигли гор.

   – Мы будем говорить по-ирландски, – прошептал капитан, увидев свет костров. Они приветствовали часового по-ирландски, сказав, что сбежали от англичан, и вскоре оба уже грели руки у костра и ели из большого котла, висевшего над ним.

   После ужина они играли и пели ирландские песни, и дедушка моего дедушки сказал, что неистовый капитан заставил свою скрипку говорить; а сам он вложил столько души в свою свирель, что горцы визжали от восторга, слушая их мелодии.

   – Они должны сыграть для Мо! – закричали ирландцы, и повели обоих дальше в горы, где сидели сам Мо и четырнадцать его вождей, и там, прямо в середине, связанная по хорошеньким ручкам и ножкам, лежала Лилия Авагоэ.

   Потом они вдвоем играли и пели для Мо, пока тот не устал и не решил дать себе отдых.

   – Хорошо, что вы здесь, – сказал он. – Завтра утром вы сыграете на моей свадьбе. – И он усмехнулся, глядя на пленницу.

   – Не только сыграем, но и станцуем! – воскликнул неистовый капитан, глядя ему прямо в лицо.

   – Пусть пляшут англичане, – прорычал Мо, – когда перестанут ощущать землю под своими ногами. Завтра мы погоним их, как зайцев.

   И он рассказал, как они планируют захватить замок на рассвете, как один из самых доверенных йоменов согласился открыть дверь, возле которой он будет стоять на страже, в обмен на горшок золота и сокровища мистера О'Мура.

   – Это славно, – сказал неистовый капитан, – и вполне достойно Мо Хоуглала. Но если это случится на рассвете, вам лучше всего отдохнуть и поспать, потому что до рассвета осталось всего три часа.

   Все легли вокруг костра, чтобы поспать; Мо и его четырнадцать вождей, и двое бродяг, а остальные ирландцы – немного поодаль.

   Костры догорали, и, если не считать одного-двух всхлипов Лилии Авагоэ, никто не пошевелился и не заговорил.

   Дедушка моего дедушки почувствовал, как в его ладонь легла рукоятка длинного ножа, и услышал шепот неистового капитана:

   – Перережь им глотки от уха до уха, чтобы никто не крикнул.

   Они медленно поползли от спящего к спящему, ненадолго задерживаясь, и трава в этих местах окрашивалась кровью.

   Ни один из пятнадцати даже не пошевелился; капитан убил восьмерых и Мо, а дедушка моего дедушки прикончил остальных.

   – Тише, Диана, дорогая, – прошептал неистовый капитан Лилии Авагоэ. – Мы пришли, чтобы спасти вас. – Затем он перерезал связывавшие ее веревки и велел следовать за ним; он выскользнул из света костра, она – за ним; последним двигался дедушка моего дедушки.

   Капитан знал каждую тропинку в этих горах, так же как и дедушка моего дедушки, – и они, обогнув лагерь ирландцев, благополучно добрались до Кастла. Можете быть уверены, сэр, что это случилось незадолго до того, как капитан вывел своих йоменов, и они напали на врагов, безмятежно спавших в своем лагере, и убили тысячу или больше, прежде чем солнце успело подняться достаточно высоко?

   – А что стало с предателем? – спросил я.

   – Он танцевал на свадьбе неистового капитана с мисс О'Мур – в воздухе.

   – А горшок с сокровищами?

   – Поговаривают...

   – Да?

   – Ну, это всего лишь деревенские сплетни, ваша светлость, но говорят, что горшок с золотом зарыт где-то в замке или рядом с ним. Видите ли, случилось так: неистовый капитан и английский король не сошлись во мнениях относительно решения какой-то маленькой проблемы, и английский король отправил отряд осадить замок. Замок соединялся с холмами длинным подземным ходом. По нему доставлялось все необходимое. Солдаты короля нашли его и завалили большими камнями, так что в замке кончилась вода и провизия. Тогда неистовый капитан, ночью, призвал двух своих слуг и сказал им:

   – Помогите мне спрятать этот старый кувшин с маслом.

   Но то, что он назвал кувшином с маслом, было большим медным котлом, полным золота и драгоценностей. Он был настолько тяжелым, что нести его могли только три человека. Добравшись до места, указанного неистовым капитаном, они вырыли яму и закопали его. Затем все трое поднялись на башню, чтобы посмотреть на лагерь англичан внизу.

   – Фергюс, – сказал неистовый капитан одному из слуг, – сходи вниз и принеси мой меч из моей комнаты; я испытаю его перед завтрашней битвой.

   Фергюсон ушел. Неистовый капитан обратился к другому:

   – Кирнан, ты помнишь, где мы спрятали старый горшок с маслом?

   – Да, – ответил тот. – Это был котел с деньгами, и мы зарыли его там-то.

   – Пусть душа твоя обретет рай, – сказал неистовый капитан и сбросил его вниз, так что тот размозжил себе череп у основания башни.

   Когда Фергюсон принес меч, неистовый капитан сделал вид, будто пробует лезвие пальцем.

   – Ты уверен, что он хорошо заточен? – спросил он.

   – Да, – ответил Фергюсон.

   – В таком случае, он отправит твою душу в рай.

   Он смахнул ему голову и тоже перекинул через стену.

   Затем неистовый капитан, вместо того, чтобы сдохнуть, как крыса в норе, сдался; его отвезли в Дублин и приговорили вместе с сэром Уильямом О'Брайаном, – истинным джентльменом, жившим в семи милях отсюда, – к повешению, колесованию и четвертованию за измену.

   – Какой позорный конец для капитана О'Коннолла, – заметил я.

   – О, они не повесили их, сэр. Король испугался, и, когда все приготовления к казни были сделаны, помиловал обоих джентльменов. Но на ноги капитана надели такие тяжелые кандалы, что он больше не смог ходить, и умер. Когда он лежал на смертном одре, то рассказал о спрятанном котле, чтобы успокоить свою душу, но никто так и не смог найти то место, которое он имел в виду, хотя копали, копали и копали.

   Такова моя история. Вот там, сэр, вы можете видеть замок, – и он указал хлыстом на серую квадратную башню, возвышавшуюся над верхушками голых деревьев.

   Килман Кастл оказался мрачным, неприветливым зданием, состоящим из квадратной башни, слегка сужающейся к вершине, и выглядевший так, словно она бросала вызов самому времени. По обеим ее сторонам располагались более поздние пристройки, за одной из них виднелся странного вида дом, который, как сказал мне возница, назывался «домом священника», и который, очевидно, стоял некогда совершенно отдельно от замка, но теперь стал его неотъемлемой частью, соединившись с одним из флигелей.

   Даже окружавшие его деревья казались какими-то изможденными, причудливых форм, возможно, потому что их верхушки постоянно сгибались ветром. Их сучья скрипели и стонали над нашими головами, когда мы проезжали под ними.

   Ворота были укреплены засовами и заросли лишайником и ползучими растениями, а подъездная аллея окаймлена древними стенами, за которыми виднелись развалины других стен или строений, все поросшие мхом и лианами. Лианы дотянулись даже до самых верхних ветвей огромных платанов, и в изобилии росли в каждом углу, в каждой нише.

   – Ночь будет бурная, – заметил кучер, указывая на темно-красное небо за деревьями.

   Едва он произнес это, где-то над нами раздался громкий скорбный крик, повторившийся трижды.

   Я вздрогнул при первом крике, а потом рассмеялся, потому что сразу узнал крик совы. Я часто слышал этих птиц в Индии и видел, как мои туземные слуги в панике съеживались, поскольку в некоторых местах Востока крик совы считается признаком приближающейся смерти для одного из тех, кто его слышит.

   – Как громко она кричит, – сказал я. – Здесь их много?

   – Нет, капитан; у нас их почти нет, кроме этой. Она здесь все лето, – а ведь теперь уже почти зима, – и портит торговлю трактирщика Мэтта этим своим криком.

   – Как же сова может испортить торговлю в трактире?

   – Туда, сэр, ходят в основном горцы, и ни один из них не высунет носа из своей хижины после наступления темноты, особенно когда кричит эта птица. Эти парни приходят от нее в бешенство, потому что верят во все, что ни попадя; они утверждают, что на самом деле это злой дух, желающий заполучить душу того, кто умрет рядом с ним. В последнее время эта вера, правда, немного ослабла; и то сказать, старики постепенно уходят. Вот мы и приехали, сэр.

   Через открытую дверь лился яркий свет, и в теплом приветствии, оказанном мне Бетти и ее мужем, я забыл о мрачной ночи, ухающей сове и кровожадных традициях, о которых рассказал мне многословный кучер.

II

   Внутреннее убранство Килман Кастл полностью соответствовало его потрепанной непогодой внешности. Мы осмотрели его с Моррисом О'Конноллом только на следующее утро, но я даже сейчас могу описать его во всех подробностях.

   Потолок вестибюля был очень высокий, он был вымощен черным и белым камнем, в нем располагалась галерея, идущая по трем сторонам. Стены были пробиты, – очевидно, спустя длительное время после того, как были возведены, – арками, ведущими в два крыла, и имели двадцать футов в толщину. Они были испещрены узкими проходами, а в двух углах располагались каменные лестницы, – прекрасные, грубо обтесанной каменной кладки, выглядевшие так, словно были построены только вчера. Мне было любопытно видеть блеск на потемневших ступеньках, – следы, оставленные многими поколениями, поднимавшимися и спускавшимися по ним.

   О'Коннолл сказал мне, что, согласно преданию, замок первоначально был построен ирландцами для датчан, использовавших принудительный труд последних, представлявших собой полуодетых варваров до того, как были полностью христианизированы. История, передаваемая местными жителями, гласит, что раствор, использовавшийся при строительстве, в значительной степени состоял из человеческой крови и волос, и потому выдержал разрушительное воздействие времени. Где-то около 800 года ирландцы, под предводительством вождя по имени О'Коннолл, восстали против своих угнетателей и захватили замок, где О'Коннолл обосновался и вскоре стал могущественным правителем. Его потомки также жили в Кастле, – оригинальной постройки, или более современной, построенным на месте старого, история умалчивает, – и, вплоть до прихода англичан в пятнадцатом-шестнадцатом веках, эта крепость считалась неприступной.

   Одним из первых английских авантюристов был молодой сквайр, сын английского рыцаря, надеявшегося получить шпоры за счет диких ирландцев. Экспедиция, к которой он присоединился, привлеченная слухами о богатствах О'Коннолла, осадила замок, и во время вылазки, совершенной защитниками, сквайр был взят в плен. Его заперли в маленькой комнатке рядом с одной из лестниц, а поскольку все ирландцы были заняты обороной замка, единственной дочери хозяина, некоей Финнуэгуолле О'Коннолл, было поручено давать пищу, приготовленную для пленника, через маленькую дырочку в стене его темницы.

   Англичанин воспользовался представившимся ему случаем наилучшим образом и благоразумно ласковыми речами сумел так расположить к себе девушку, что однажды, желая помочь ему бежать, она раздобыла ключ от темницы и выпустила его. Спускаясь по винтовой лестнице, он встретил молодого О'Коннолла, единственного брата девушки. Тот немедленно поднял шум и крик. Сбежавший пленник развернулся и помчался наверх, в конце концов, оказавшись на зубчатых стенах башни. Видя, что бегство иным путем невозможно, и предпочитая риск быстрой смерти, в случае неудачи, более медленной, в случае поимки, он одним прыжком перемахнул через стену и сумел найти спасение в ветвях тиса, росшего у стены, после чего благополучно добрался до лагеря своих соотечественников.

   Вероломная девушка через некоторое время впустила англичан в замок. Все его обитатели были повешены на поле, по сей день называемом «Полем палача»; английский сквайр женился на Финнуэгуолле, взял ее фамилию и земли ее отца по праву брака и как завоеватель.

   Их сын, Морис О'Коннолл, был одним из первых высших шерифов, назначенных в Ирландии, и его гробницу, датированную 1601 годом, до сих пор можно увидеть на маленьком кладбище близ Килмана.

   Башня первоначально имела пять этажей; из них сохранились три – первый, большой кирпичный зал, под нынешним залом; затем сам зал; и, наконец, на вершине башни большая часовня с прекрасным восточным окном и каменным алтарем.

   Кроме заложенной кирпичом комнаты, под залом имеются подземелья, выдолбленные в самой скале, без окон, не имеющие иных выходов, часть из которых О'Коннелл использовал в качестве винных погребов. В углу часовни на вершине башни имеется потайной люк; того, от кого хотели избавиться, приглашали сделать пару шагов, в результате чего тот оказывался на подвижной платформе; она проваливалась, и жертва падала ниже уровня самого глубокого подземелья, на острые колья, помогавшие телу быстро избавиться от души.

   – Из этого места достали и вывезли несколько телег старых костей и костяной пыли, – рассказал мне хозяин, – и похоронили с подобающими церемониями на церковном кладбище; это сделал какой-то мой суеверный предок. Среди прочих, сброшенных вниз, был священник, брат кого-то из О'Коннолов, оскорбивший главу семейства тем, что как-то начал служить мессу не дождавшись его.

   Этот О'Коннолл вообще был чем-то особенным. Однажды он собрал сто пятьдесят наемников, которые должны были помочь ему сражаться с англичанами, а когда враг был разбит, чобы не платить своим наемным друзьям, он попросту угостил их в этом зале отравленным вином!

   Видите эти черепа и обломки костей? Они выступили из стены, когда мы делали новое окно. Дело в том, что когда замок осаждался, у гарнизона не было возможности похоронить мертвых, и тела были зацементированы в стенах. Это одно объяснение; другое – байки о замурованных живьем. Вы можете выбрать, что вам больше нравится; кости и черепа перед вами. Что касается меня, то я не ломаю себе голову тем, как они сюда попали.

   Это бессвязное описание, надеюсь, даст некоторое представление об окружающей обстановке и позволит себе мысленно представить то причудливое старое место, которое было заселено постоянно на протяжении по крайней мере тысячи лет.

   Что касается историй и легенд, его окружающих, имя им – легион; все они повествуют о любви, убийствах и насилии, – всем том, что характерно для эпохи средневековья.