Текст книги "Серая книга призраков (ЛП)"

Автор книги: Джесси Миддлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

   – Да, гордость и бедность, юная леди. Я так сказала, и так оно и есть. Думаете, я не могу узнать бедность, когда вижу ее? Хотя давно прошли времена, когда на полу лежали ковры, а на стенах висели гобелены; когда дубовый стол ломился от дичи и лесного зверя; когда вина лились из серебряных кубков и посеребренных рогов; когда наряд господина стоил больше, чем конская упряжь, хотя то и другое было украшено золотом и драгоценными камнями. Земля принадлежала лорду, и казалось, так будет всегда. Детей не обручали с колыбели; и, заметьте, невеста, преклоняя колени у алтаря, не отдавала себя, ни душой, ни телом, чтобы стать рабыней еврея, а не спутницей жизни своего супруга.

   – Еврея? – воскликнула слушательница, не понимая ее намека.

   – Да, юная леди, еврея! Понятно, что вы ничего не знаете. Да и откуда вам это знать? Все пусто, все, все – все фальшиво. Кругом обман и самообольщение.

   Ее голос возвысился почти до крика, ее глаза сверкали, когда она продолжала.

   – Вы закладываете дубовую мебель своих предков. А я видела, как сажали дубы, из которых она сделана. Теперь вокруг вас краска, позолота, лак и внешний лоск. Вы называете это домами? Это выбеленные склепы, юная леди.

   Она сжала подлокотники кресла, наклонилась вперед и продолжила.

   – Думаете, тот, кто сегодня выглядит храбрецом, пусть он хоть рыцарь графства, помогает королю править или как-то связан с теми, кто ловит в свои сети злодеев? Так было тогда, когда законы писались правильными людьми, а адвокаты защищали слабых и бедных от богатых и сильных. Говорю вам, кругом – одна ложь. Землевладельцы остались таковыми только по названию. Говорю вам, вы ступаете по пеплу. Берегитесь! Не доверяйте! Они – мертвый плод; красивые снаружи, но с ядом внутри.

   Она помолчала и снова заговорила.

   – Что значат ваши краски, ваша позолота, ваш внешний лоск? Ваши купцы стараются походить на ваших аристократов, но и те, и другие – пусты, в то время как йомены разоряются, лишь бы в домах сияла фальшивая роскошь. Еще раз говорю вам, юная леди, берегитесь! Не доверяйте всему, что кажется блестящим. Как бы красиво это ни выглядело, но это результат болезни; жемчуг в ваших волосах, девочка, который сияет в зеркале, не более обманчив, чем все – да, все – что вы видели сегодня.

   Когда странная гостья произнесла эти последние слова, мисс Дж. почему-то захотелось взглянуть на большое старомодное зеркало, висевшее на стене спальни. Повернув голову, она услышала отчетливый шелест шелка и быстрые шаги, но, снова взглянув на кресло по другую сторону камина, увидела, что старая леди исчезла. Кровь прилила у нее к голове, она задрожала и почувствовала слабость, но крик, уже было готовый сорваться, замер у нее на губах. Вскочив, она бросилась к двери, но, повернув ручку, обнаружила ее запертой, поскольку сама сделала это, войдя в комнату.

   На следующее утро, за завтраком, она рассказала о своем приключении. Стоило ей начать, хозяин и хозяйка переглянулись. Она опасалась, что ей не поверят и станут подшучивать над ней, но, когда закончила, ей дали понять, – она не первый гость, переживший подобный опыт; некоторые из-за него даже поспешно покидали дом. Явления были известны его обитателям, но постоянное проживание здесь притупило чувство тревоги и страха, в то время как гости испытывали эти чувства при встрече с призраком.

   Расспросив соседей, мисс Дж. обнаружила, что призрак старой леди хорошо известен, что в доме имеется призрак, и дух, гоблин или еще что, появляющееся здесь, обычно называется «старушкой в шелках». Она утверждала, что не дремала и не спала, как это могли подумать, и что совершенно отчетливо видела призрак своими собственными глазами.

   Вечером она перебралась в спальню дочери хозяйки.

   Эта история имела продолжение. Джентльмен, в чьем доме давался бал, вскоре внезапно скончался, и его великолепный особняк, гордость семьи, перешел «во владение чужаков», в полном соответствии с мрачным предсказанием «старушки в шелках».

   Вот что рассказывает об этом миссис Рамсей.

   – Несколько лет я жила в Бенвелле, в Нортумберленде, примерно в полумиле от того места, где расположен Дентон Холл. Это красивый старый особняк, увитый плющом; с окнами, застекленными маленькими квадратами, с каменным крыльцом и обитой железом входной дверью, – все, как сотни лет назад. Дом окружен садом, а тот, в свою очередь, замшелыми стенами с арками. В яркий солнечный день он кажется старым и дряхлым, но зато в лунные ночи красив необыкновенно. Он посещается «старушкой в шелках», не только сам дом, но и деревня; а когда ее видят шахтеры, это предвещает несчастный случай в шахте Монтегю, и никто из них не осмеливается спуститься под землю.

   Она в самом деле показывается время от времени, но эти явления, кажется, никак не предвещают какого-либо важного для владельца особняка события.

   Несколько лет назад ее видели переходящей из комнаты в комнату; однажды она долго оставалась в столовой, где, облокотившись на каминную полку, смотрела на огонь. Ее видела вся семья, они позвали садовника и его жену, тоже некоторое время наблюдавших за ней; потом, я полагаю, они удалились, не потревожив ее. Иногда по ночам слышны странные звуки, словно кто-то передвигает тяжелые предметы. Однажды, после особенно шумной ночи, для приготовления понадобилось несколько яблок, хранившихся на чердаке. Когда туда поднялись, оказалось, что все яблоки словно бы пропустили через мясорубку, но при этом они остались совершенно белые. Можно себе представить удивление и тревогу слуг, поскольку на чердаке никого не могло быть, но даже если бы там кто-то присутствовал и проделал подобный фокус, фарш из яблок непременно приобрел бы коричневый цвет. Эти рассказы не вызывают сомнения. Я постоянно посещала дом в течение нескольких лет и провела в нем много счастливых часов.

   Я слышала, что люди, жившие в доме до того, как в нем поселились мои друзья, часто были встревожены тем, что все двери в доме одновременно открывались. Во время своих посещений, я заметила, что, когда мы сидели в какой-либо комнате, дверь в нее всегда была приоткрыта, хотя комнаты очень большие и не слишком теплые. Моя добрая хозяйка объяснила это тем, что если двери закрыты, дым из дымохода начинает просачиваться в комнаты. Я была этим несколько удивлена".

   Дентон Холл посещался историческими личностями и литераторами. Когда-то это был дом знаменитой миссис Монтегю, одной из первых «синих чулок», здесь бывали доктор Джонсон, лорд Литтлтон, Гаррик, Уолпол, Берк, сэр Джошуа Рейнольдс, Голдсмит, – умнейшие и знаменитейшие люди своего времени.

   Спальню доктора Джонсона по-прежнему показывают гостям, а одна из тенистых аллей в саду названа «аллеей Джонсона» в честь ученого лексикографа. После смерти миссис Монтегю поместье перешло во владение ее племянника Мэтью Монтегю, впоследствии – четвертому барону Рокби. Он, в свою очередь, оставил его своему внуку, лорду Генри Паулету, впоследствии маркизу Винчестерскому, продавшему его в 1886 году мистеру Джону Хендерсону, перепродавшего его, в свою очередь, его нынешнему владельцу.

БАРАБАНЩИК ЭЙРЛИ

   Из многих странных старинных легенд, повествующих о «первых днях» наших исторических сооружений, наиболее захватывающей, наверное, является мрачная история, связанная с замком Кортейч, резиденцией семьи Эйрли. Барабанщик, убитый много лет назад графом Эйрли, возвращается на землю и барабанным боем возвещает о смерти главы семьи. Настоящий вариант легенды любезно прочитан в рукописи графиней Эйрли и приведен в соответствие с подлинными семейными записями.

   Старинное семейство Эйрли прослеживается до глубокой древности, являясь потомками младшего сына знаменитого Гилкриста, бывшего графом Ангуса в царствование Вильгельма I. Исторические записи и фольклор свидетельствуют об их мужестве, о том, что они много пострадали за свою верность Стюартам. Одна из четырех семейных резиденций, замок Кортейч, – прекрасный рыцарский замок в Форфаршире, – стала в древности местом мрачной и ужасной трагедии, приведшей к появлению призрака и его таинственному предупреждению, которым он возвещает о смерти кого-либо из членов семьи. В том, что приводимая ниже история, – правда, твердо убеждены во всей Шотландии.

   Некий граф Эйрли, будучи злым человеком, поссорился с одним из своих друзей, а его вспыльчивый нрав и надменная гордость не позволяли ему признать свою неправоту.

   Друг, служивший офицером в том же полку, что и граф, послал к нему в качестве гонца молодого барабанщика, который бесстрашно доставил в замок какое-то послание, был приведен в присутствие гордого графа и ожидал ответа. Но то ли сказанное в послании, то ли какой-то неосторожный поступок со стороны юноши вызвали гнев злого графа, и он решил отомстить. Он приказал своим слугам схватить юношу, надеть на него барабан и сбросить с высокой башни замка, зная, что тот неминуемо разобьется о камни у ее подножия.

   Юноша, помочь которому было некому, услышав этот дьявольский приказ, пока он исполнялся, проклял графа, поклявшись, что если тот лишит его жизни, он вечно будет преследовать семью Эйрли.

   Его угрозам не придали никакого значения, и несчастный барабанщик был сброшен со стен Кортейча; но несколько лет спустя, незадолго до смерти нечестивого графа, раздался слабый бой барабана, эхом отозвавшийся под сводами замка, и с тех пор, перед смертью графа или графини Эйрли, был отчетливо слышен звук барабана, зачастую даже теми, кто ничего не знал о легенде; причем звук этот слышался, когда его менее всего можно было ожидать.

   Такой случай произошел в 1844 году, на памяти людей, еще живых, так что они могут подтвердить его подлинность.

   Леди, которую звали мисс Делримпл, приехала на несколько дней погостить у лорда и леди Эйрли в замке Кортейч. Одеваясь к обеду, она услышала барабанный бой, в парке у нее под окнами, и спросила о нем свою служанку, которая, однако, не смогла ничего ей ответить. Она больше не думала о барабане, пока не села за обеденный стол, и, когда в разговоре возникла пауза, обратилась к лорду Эйрли с вопросом: «Скажите, пожалуйста, здесь где-нибудь, неподалеку от Кортейча, стоят военные?»

   Наступила мертвая тишина. Лорд Эйрли побледнел, леди Эйрли едва не лишилась чувств, присутствующие за столом помрачнели.

   Увидев, что сказала какую-то бестактность, леди Делримпл позже, в гостиной, попросила одного из членов объяснить, в чем заключалась допущенная ею оплошность.

   – Как, – ответили ей, – разве вы ничего не слышали о барабанщике?

   – Разумеется, нет. Кто это? – спросила мисс Делримпл.

   Ей объяснили, что Кортейч преследует мертвый барабанщик, возвещающий барабанным боем смерть графа или графини Эйрли. В последний раз его слышали перед смертью покойной графини и, разумеется, в замке никто не смел говорить о нем.

   Мисс Делримпл, естественно, была очень обеспокоена тем, что стала невольной причиной страданий хозяев, и на следующий день уехала. Это происшествие стало известно по всей Шотландии, и развития событий ждали с меланхолическим интересом.

   Развязка наступила менее чем через полгода. Графиня, пребывавшая в добром здравии и хорошем настроении во время предупреждения, нанося визит в Брайтон, заболела и умерла там. Среди ее бумаг была найдена записка, в которой она писала, что барабан, который слышала мисс Делримпл, звучал для нее.

   Еще один, не менее достоверный случай барабанного боя, который был услышан в семье перед смертью, произошел пять лет спустя, на этот раз – в Тульчене, вблизи Гленислы, месте, где расположено еще одно поместье семьи Огилви.

   В августе 1849 года, юный англичанин, друг наследника Огилви, был приглашен в Тульчин на неделю, поохотиться, и в охотничий домик, располагавшийся в поместье, ехал верхом на толстом пони, в сопровождении проводника. Когда он приближался к месту назначения, то с удивлением услышал над Форфарширскими болотами слабую музыку и рокот барабана. Тульчин – место уединенное, на много миль вокруг него не найти ни одного дома, уже стемнело, и юноша, удивленный странными звуками, спросил о них своего проводника.

   Тот пробормотал что-то невнятное, и, казалось, был сильно встревожен, но вскоре музыка и звук барабана прекратились, а всадники благополучно добрались до охотничьего домика.

   Однако юноша спешиться не успел; ему сообщили, что хозяин, молодой лорд Огилви, был спешно вызван в Лондон по причине опасного заболевания его отца, девятого графа (уже лежавшего на смертном одре), и попросили извинения за его отсутствие.

   После этого проводник поведал новому гостю семейную легенду, а граф Эйрли на следующий день умер, подтвердив тем самым ее правдивость.

   Говорят, что смерти графа Эйрли, храбро сражавшегося во время недавней Южноафриканской войны, предшествовали те же самые странные звуки.

   Так гласит легенда, и это не единственная история, связанная с этим старинным семейством, ибо из ее летописей может быть извлечено множество захватывающих историй, основанных на достоверных фактах.

   Например, фантастический, как это возможно только в романах, побег из плена Маргарет, леди Огилви, одной из самых преданных сторонниц принца Чарли, которая, переодевшись в платье тюремной прачки, проделала путь верхом из Эдинбурга в Дувр, несмотря на погоню, и в конечном итоге оказавшуюся вместе с мужем в безопасном месте.

   Героиней прекрасной баллады стала Хелен Огилви, вдова второго графа Эйрли. Великий Аргайл осадил замок Эйрли с пятью тысячами воинов, и хотя она была всего лишь благородной дамой, обладающей слабым здоровьем, – бесстрашная леди бросила ему вызов. Жестокий предводитель снес замки Эйрли и Фортер и разграбил земли Огилви.

   Но, к счастью, хотя и лишившиеся некоторой части своих богатств, по причине верности незадачливому принцу Чарли, Эйрли всегда оставались состоятельными и могущественными – одной из великих семей, составляющих славу Шотландии.

   Примечание автора. В семье Эйрли существует еще одна легенда о том, что перед смертью графинь Эйрли, в галерее, где висят их портреты, раздается странный звук, напоминающий шелест шелкового платья. Этот звук, исходящий, по всей видимости, от картин, был отчетливо слышен несколькими друзьями Маргарет Брюс, графини Эйрли, незадолго до ее смерти в июне 1845 года, и отмечен сэром Бернардом Бурком в его «Посещениях» как неоспоримый факт.

ТЕТРАДИ, ПОКРЫТЫЕ КРОВЬЮ

История о призраке Бишемского аббатства

   В коллекции рисунков Виндзорского замка есть карандашный набросок Гольбейна, изображающий двор Генриха VIII. На нем, в частности, изображена леди Хоби из Бишемского аббатства, в квадратном головном уборе эпохи Тюдоров. Присмотритесь к нему повнимательнее, и вы увидите, что, несмотря на миловидные черты лица, у леди жесткий взгляд, а в искривленных губах и в его выражении видна жестокость, только подтверждающая связываемую с ней ужасную историю.

   Я приложила немало усилий, чтобы как можно полнее узнать об истории жизни леди Хоби. Как это было обычно в те дни, – до того, как дамы, занимавшие высокое положение в обществе, приступили к написанию своих мемуаров, или нанимали кого-нибудь с этой целью, – те немногие рассказы, известные о ней, были занесены в современные ей рукописи, и все они, безусловно, заслуживают доверия; так что очень жаль, что, несмотря на достойное поведение, она стала известна потомству, в основном, как совершившая одно из самых отвратительных преступлений в истории.

   Аббатство Бишем, ее дом в Беркшире, хорошо известно тем, кто проводит свое время на реке и часто посещает восхитительную часть Темзы неподалеку от Марлоу. Оно красиво расположено на берегу реки, примерно в миле от Марлоу, среди живописных окрестностей, неподалеку от Бишемской церкви. В настоящее время оно находится во владении Ванситтард-Нилсов, а ранее принадлежало древнему, пресекшемуся семейству Хоби; было также резиденцией тамплиеров и давало приют великому Уоррику, «делателю королей». Бишем часто посещал Генрих VIII, подаривший его своей оставленной жене Анне Клевской, в дополнение к земельным участкам.

   После смерти сэра Филипа Хоби в 1558 году, его брат Томас унаследовал поместье Бишемского аббатства и женился на Элизабет, дочери сэра Энтони Кука, владельца Гайди Холла, в Эссексе. Она была женщиной очень образованной, обладала мужским складом ума, и, подобно своим трем сестрам, леди Берли, леди Бэкон и леди Киллигрю, прекрасно знала классический период. Она также была опытным лингвистом, писала стихи на греческом и латинском языках, сочиняла эссе на религиозные темы. Короче говоря, она была женским воплощением преподобного Криктона, а ее литературные вкусы, возможно, послужили причиной ее дружбы с Томасом Хоби, поскольку он также был человеком образованным, любил книги и сам был автором; он написал «Дневник путешествия по Италии Томаса Хоби». Он также перевел книгу графа Бальтасара Кастильоне «Придворный», вышедшую четырьмя изданиями в царствование королевы Елизаветы и бывшую одной из самых читаемых книг той эпохи. Так что муж и жена были людьми учеными.

   В течение шести лет после заключения брака, Томас Хоби и его жена жили в основном в Бишемском аббатстве. У них родились сын и две дочери, они, похоже, были очень счастливой парой.

   В воскресенье, 9 марта 1566 года, Хоби был произведен в рыцари в Гринвиче, и в том же месяце королева Елизавета, опекуном и тюремщиком которой он был в течение некоторого времени ее заключения, великодушно назначила его своим послом при Французском дворе, куда он и его жена отправились в начале апреля.

   В Ситтингборне леди Хоби упала с лошади, и это потребовало дневной остановки нового посла и его жены. «Под постоянными дождями, по скверным дорогам, – пишет он, – мы добрались до Дувра, надеясь завтра же отправиться в Дюнкерк, Кале или Булонь».

   Сэр Томас недолго занимал должность посла. Его последнее письмо из Парижа датировано 21 июня, а скончался он 13 июля 1566 год, составив накануне завещание, согласно которому его тело должно было быть возвращено в Англию и похоронено в приходской церкви в Бишеме.

   Леди Хоби, какими бы ни были ее недостатки в качестве матери (о чем ниже), кажется, была преданной и верной женой. Она привезла тело своего мужа, в соответствии с его распоряжением, в Бишем и воздвигла в память о нем и его брате Филипе великолепный памятник, который до сих пор еще можно увидеть в Бишемской церкви. Она украсила его эпитафией собственного сочинения, которая, если и не обладает неоспоримыми художественными достоинствами, тем не менее, полна благочестивого чувства уважения к памяти покойного мужа.

   Кстати сказать, довольно забавным выглядит то, что, восхваляя его добродетели, она не забывает упомянуть о своих.

   В верхней части памятника, над фигурами, имеется свод, на котором высечено еще одно творение леди Хоби, на латинском языке, также посвященное покойному мужу.

   У южной стены Бишемской церкви имеется еще один памятник, на котором изображена сама коленопреклоненная леди Элизабет. Перед нею подушечка, а на ней – фигура младенца; позади нее – коленопреклоненные дочери.

   После смерти назначенного ею посла, королева Елизавета направила вдове длинное письмо с соболезнованиями, в котором, после восхваления покойного рыцаря, Ее Величество добавляет, что получала многочисленные хвалебные отзывы о ней из Франции и уверяет в своей благосклонности.

   Из этого письма совершенно очевидно, что леди Хоби была очень уважаема своей государыней и ее двором. Ее увлечение учебой, однако, как утверждают, стало своего рода одержимостью, и явило иную, жестокую и нетерпимую сторону ее натуры, что, в конечном итоге, привело к трагедии.

   В браке с сэром Томасом Хоби у нее родилось четверо детей: две девочки, по имени Элизабет и Энн, умершие молодыми, и сыновья – сэр Эдвард и сэр Томас Посмертный, крещенный с этим необычным именем, поскольку в самом деле родился после смерти своего отца, как об этом пишет в эпитафии сама леди Хоби.

   Сэр Томас Хоби сделал несколько странных записей в своих дневниках, имеющих отношение к рождению его детей. Например:

   "В xxvij день марта моя жена родила девочку, между vi и vij часами пополудни.

   В день xxxj она была крещена и названа Елизаветой. Кумом и кумой были леди Фронкс Грешэм, леди Элизабет Невилл и мистер Джон Дойл, эсквайр.

   В этом же году в Бишеме был устроен сад и цветник, а также галерея, в которой развешано оружие..."

   Эдвард и Томас Посмертный выросли и были посвящены в рыцари. Имеется сообщение, что, когда королева (Елизавета) ожидалась в Бишеме, во время королевского выезда в 1592 году, мистер Томас Посмертный Хоби написал мистеру Энтони Бэкону, что леди Хоби пожелала видеть в Бишеме его и его брата, с тем, чтобы они имели возможность пообщаться с Ее Величеством.

   Леди Хоби вышла замуж вторично за Джона, лорда Рассела, второго сына Фрэнсиса, второго графа Бедфорда. Он скончался в 1584 году и был похоронен в Вестминстерском аббатстве; от него у нее был еще один сын, Франциск, умерший младенцем в 1580 году, и две дочери, Энн и Елизавета, также умершие молодыми. Леди Рассел пережила своего второго мужа на двадцать пять лет и была похоронена, как известно, в Бишеме. Памятник ей был установлен ее сыном, сэром Эдвардом Хоби. Когда она умерла, ей было восемьдесят лет.

   Греческие и латинские эпитафии мужу и сыну были не единственными ее поэтическими опытами. Доктор Фуллер сохранил некоторые ее стихотворения, она и ее сестры, как о них пишут, «были хорошими поэтессами». Ее сын Эдвард унаследовал ее таланты и был выдающимся оратором в четырех последних парламентах королевы Елизаветы.

   Леди Элизабет Рассел, очевидно, была в Бишеме, когда королева Елизавета посетила аббатство, поскольку умерла только в июне 1609 года. Комнату в аббатстве, в честь визита королевы, до сих пор называют «комнатой Присутствия», а колодец на его территории – «колодцем королевы Елизаветы».

   Согласно общепринятой традиции, передававшейся от отца к сыну, Бишемское аббатство не преследуется, как этого можно было бы ожидать, Анной Клевской, «делателем королей» Уорвиком, или даже Маргаритой, графиней Солсбери, матерью кардинала Поула, написав о которой, Эйнсуорт добавил следущие страшные слова палача в лондонском Тауэре:

   "Графиня Солсбери не умрет благопристойно,

   Как полагается знатной даме.

   Своим острым топором,

   Я вмиг обезглавлю ее".

   Беспокойный дух, преследующий Бишем, – не кто иная, как «любезная и совершенная» леди Хоби, о добродетелях и достойном подражания поведении которой написано так много, но которая, при этом, совершила одно из самых чудовищных преступлений в истории – убийство собственного ребенка.

   Согласно преданию, от первого брака у нее родился сын Уильям, о рождении которого, однако, никаких записей найти не удалось. Он плохо развивался, ему не давалась учеба, он отвергал и ненавидел ее, со всем пылом туповатого ребенка.

   Будучи очень образованной, мать его не могла терпеть глупости ни в ком другом, тем более, в одном из своих детей. Она жестоко наказывала бедного Уильяма, без всякой жалости била по голове, пока руки ее не окрашивались его кровью.

   Однажды бедный маленький Уильям, в порыве упрямства, не желая учиться писать, намеренно намочил тетради. Это так разозлило его мать, что она немедленно жестоко наказала его, так жестоко, что он умер от ее руки, – жалкая маленькая жертва насильственного обучения.

   В Бишеме видят призрак леди Хоби, она скользит из комнаты в комнату, моет руки, подобно леди Макбет, в тазу с водой, который несут перед ней невидимые руки, тщетно пытаясь избавиться от роковых пятен крови. У нее темное лицо и руки, она одета в белое платье. В наказание за свою немыслимую жестокость, она обречена бродить из комнаты в комнату, смывая пятна крови со своих рук, и никогда не знать покоя после смерти. Ее портрет, висящий в Бишеме среди прочих семейных портретов, изображает ее в одеянии вдовы; призрак легко узнать по его сходству с изображением. Его видели многие люди, и имеется странное продолжение этой истории, которое, как кажется, подтверждает правдивость легенды.

   Несколько лет назад, когда рабочие разбирали старое дубовое окно в Бишемском аббатстве, они обнаружили между рамами пачку старинных тетрадей времен Тюдоров. Их тщательно изучили; некоторые из них, на которых значилось имя молодого Хоби, были покрыты пятнами.

«НЕВЕСТА ДЖЕССАМИ» И ЕЕ ИСТОРИЯ О ПРИЗРАКЕ

   Всех любителей романтики интересует «невеста Джессами», прелестная Мэри Хорнек, которую, когда ей было восемнадцать, встретил и полюбил сэр Джошуа Рейнольдс.

   Имя «невесты Джессами» дал ей Оливер Голдсмит; он же прозвал ее сестру Кэтрин «Маленькой Комедией», а ее брата Чарльза – «Капитаном в Кружевах». Все члены семейства Хорнеков были его друзьями.

   Они приехали в Лондон из Девоншира: миссис Хорнек, вдова капитана Кейна Хорнека, две ее дочери, семнадцати и девятнадцати лет, и сын Чарльз, служивший в гвардии.

   Бедный Голдсмит наконец-то встретил близких по духу людей, которые понимали и ценили его, и всегда радушно принимали. Он состоял в прекрасных отношениях с ними, и сопровождал в поездке на континент. Он часто встречался с ними в доме сэра Джошуа и останавливался у них.

   Общение с прекрасными дамами, которые не смеялись над его уродливым лицом и грубыми манерами, но относились к нему со всей серьезностью и добротой, благотворно сказалось на несчастном поэте. Он стал более разборчив в своей одежде, стремясь завоевать расположение «невесты Джессами», очаровавшую его с самой первой встречи.

   Однажды, когда у Хорнеков должен был состояться обед, на котором собирались присутствовать Рейнольдс и Анжелика Кауфманн, девушки в последний момент попросили разрешения пригласить Голдсмита. Приглашение пришло слишком поздно, и в ответ он прислал шуточное стихотворение, в котором упрекал их за упущенную им возможность присутствовать на этом обеде.

   Хорнеки, подобно Ганнингам, были так прекрасны, что их осаждали толпы поклонников, куда бы они ни пошли. Кэтрин вышла замуж за Генри Уильяма Банбери – (мы знаем ее и ее сына по двум прекрасным портретам сэра Джошуа) – а Мэри стала женой полковника Гвина. Она пережила Голдсмита на много лет и умерла в преклонном возрасте, в 1840 году, все еще красивая; на самом деле, казалось, что она вовсе не постарела.

   Она была Леди Спальни королевы и последние годы жизни провела в Кью, переписываясь с кружком знаменитых литераторов и художников. Норткот сказал о ней: «Она жила; и каждый, кто ее знал, был благодарен ей за это».

   Когда Голдсмит умер, «невеста Джессами» и ее сестра, рыдая, вошли в темную комнату, где он лежал, и попросили снять крышку гроба. Им разрешили увидеть его лицо, и Мэри срезала с его головы прядь волос на память.

   Много лет спустя, когда она сама упокоилась в склепе, среди ее драгоценностей был найден маленький золотой медальон. В нем была прядь выцветших каштановых волос, а на нем самом имелась надпись «Оливер Голдсмит». Подобно «Мушке» Гейне, она скрасила последние годы жизни поэта, принесла ему утешение и счастье.

   Эта очаровательная женщина была, в преклонном возрасте, совершенной сокровищницей воспоминаний, и в значительной мере превосходной рассказчицей.

   Однажды, когда она навещала подругу, то начала рассказывать правдивую историю о привидениях, в которой сама играла роль свидетельницы. Леди, заметив, что в комнате присутствует ее племянница, попросила миссис Гвин отложить рассказ до тех пор, пока ребенка не уложат спать; что и было сделано.

   Однако маленькая девочка, решив во что бы то ни стало услышать эту историю, спряталась за занавеской и оставалась там, выслушивая ужасные подробности, пока, в самом конце рассказа, охваченная страхом и волнением, не лишилась чувств.

   Она не забыла этой истории, которую услышала позже почти слово в слово от герцогини Букингемской; она рассказала ее во всех подробностях мисс Фрэнсис Уильямс Винн, после того, как стала миссис Хьюз. Вот эта история.

   Капитан и миссис Рикеттс занимали высокое положение в обществе и принадлежали к почтенным семействам графства. Уходя в плавание, капитан Рикеттс поселил свою жену в доме, располагавшемся между Элтоном и Элресфордом в Хэмпшире, и принадлежавшем некогда мистеру Леггу – родственнику лорда Стауэлла – известному распутнику.

   Мистеру Леггу, о злодеяниях которого ходили слухи среди соседей, служил старый дворецкий по имени Робин, обладавший очень низким голосом. Услышав этот голос один раз, его уже невозможно было спутать ни с каким другим, и этот факт следует иметь в виду, поскольку он важен для всей истории.

   Мистер Легг был женат, но его жену видели редко. Она была очень несчастна, поскольку муж плохо обращался с ней. Леггов никто не посещал по причине плохой репутации мистера Легга, и бедная женщина вела уединенную, печальную жизнь.

   Однажды к ней приехала ее младшая сестра, но вместо того, чтобы хоть как-то развеять беспросветную жизнь миссис Легг, визит этот привел к катастрофическим последствиям. Между сестрой и мистером Леггом возникла дружба, быстро переросшая в нечто более тесное, и, наконец, родился ребенок, который был умерщвлен стараниями дворецкого.

   Шли годы. Старый Робин умер безвременной смертью, а мистер Легг, возненавидев дом, оставил его и уехал за границу, где и умер.

   Капитан Рикеттс, которому предстояло длительное плавание в Вест-Индию, арендовал дом, и миссис Рикеттс, с тремя маленькими детьми и небольшим количеством слуг перебралась в него. Она была сестрой знаменитого лорда Сент-Винсента (в то время – сэра Дж. Джервиса); он, как и ее муж, также отправился в плавание.

   Через несколько дней после переезда, миссис Рикеттс сидела одна, как-то вечером, около девяти часов, и была поражена, увидев, какой ужас внезапно охватил кошку. Та вскочила со своего места около камина, где спала, издав жалкое мяуканье, принялась дико метаться по комнате, закуталась в полу ее платья и застыла, тяжело дыша.

   Миссис Рикеттс поднялась, чтобы позвонить слугам, когда услышала громкий шум в комнате над ее головой, как если бы кто-то вырывал доски из пола и швырял их. В этот момент в комнату вбежали слуги, дрожа от страха, охваченные паникой.

   Миссис Рикеттс, бывшая очень смелой женщиной, сразу же поднялась наверх, во главе слуг, и осмотрела комнату, в которой пол оказался совершенно не поврежденным, а затем и дом, – но нигде ничего не нашла.