Текст книги "Серая книга призраков (ЛП)"

Автор книги: Джесси Миддлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

   "Если чаша разобьется или пропадет,

   С ней счастье Эденхолла навеки уйдет".

   Когда снова наступила тишина, дворецкий обнаружил, что стоит у колодца один. Сначала он подумал, что стал жертвой странного сна, но в руке его была крепко зажата чаша, а в ушах все еще звенело насмешливое пророчество Королевы Фей:

   "Если чаша разобьется или пропадет,

   С ней счастье Эденхолла навеки уйдет".

   Вернувшись в дом, он поведал свою странную историю, и в подтверждение своих слов предъявил чашу, помещенную в семейную сокровищницу и с тех пор охранявшуюся, как легко себе представить, с особой тщательностью. От ее существования зависела удача могучих Масгрейвов, ибо, если однажды она разобьется, кто мог сомневаться, что угроза Королевы Фей сбудется?

   В семействе Масгрейвов чаша находилась в полной сохранности, переходя от отца к сыну. «Счастье» – это небольшой кубок для питья, красиво гравированный и так описанный одним из видевших его:

   «Стеклянная чаша, сосуд для питья, около шести дюймов в высоту, имеющий круглое основание, плоский, два дюйма в диаметре, постепенно расширяющийся к верху, где заканчивается окружностью диаметром в четыре дюйма. Цвет – теплый зеленый, напоминающий оттенок, известный художникам как коричнево-розовый. На прозрачном стекле имеется геометрический рисунок бело-голубой эмалью, местами золотой или малиновый».

   Чаша заключена в красивый средневековый кожаный футляр, имеющий на крышке священную монограмму IHS.

   Романтиков, увы, ожидает разочарование. Считается, что она относится к сарацинскому периоду и была привезена из Крестовых походов одним из Масгрейвов, после чего заключена в футляр с христианским символом, прекрасно сочетавшимся с реликвией священной войны. Другое предположение (из-за монограммы) заключается в том, что чаша когда-то использовалась во время священных ритуалов, но это предположение ни на чем не основано.

   В 1785 году Фрэнсис Доус, антиквар, посетивший Эденхолл, посвятил «Счастью» несколько стихотворных строк. В них Добсон – это намек на Кристофера Добсона, бывшего в то время управляющим Эденхолла.

   "Удачи тебе, «Счастье Эденхолла»;

   Не упасть тебе, и не пропасть;

   Да сохранят тебя, чудная чаша,

   Заботливые руки старого Добсона;

   О том молю Святого Катберта.

   И вы, фэйри, живущие у колодца,

   Кому она принадлежала раньше,

   Не держите зла,

   И если она случайно пошатнется,

   Поддержите ее,

   Чтобы она не упала.

   Услышь мою молитву, Святой Катберт,

   И пусть счастье никогда не покинет Эденхолл".

   В течение некоторого времени (от одной мысли об этом бросает в дрожь) в Эденхолле было принято использовать чашу во время празднеств, при провозглашении тостов, но теперь это не делается, за исключением очень редких случаев. Однажды «Счастье» Масгрейвов едва не была разбита, из-за неуклюжести молодого герцога Уоррена, провозгласившего здоровье и процветание своего хозяина, лорда Эденхолла; он выронил ее из рук, но дворецкий ловко подхватил ее на лету. Возможно, в честь удачно сложившихся обстоятельств, молодой герцог сочинил своеобразную пародию на «Балладу о детях», занимающую не последнее место среди многочисленных рифмованных версий легенды, и ни один рассказ, посвященный чаше, не обходится без ссылки на эту пародию. Она начинается так:

   "Господь уберег от гибели

   «Счастье» Эденхолла;

   Горький пьяница, я расскажу вам,

   Как это случилось",

   и рассказывает о пиршестве, случившемся в старые добрые времена, на котором чаша сыграла свою роль.

   До сих пор история Масгрейвов вполне соответствовала легенде. Наследство передавалось по прямой линии, от отца к сыну, и хотя многие члены семьи пали на поле битвы и в результате неурядиц со своими соседями, удача и процветание всегда сопутствовали ей. Так было в прошлом, пусть так же будет и впредь! За безопасностью «Счастья» Эденхолла следят; чаша лежит в запертом сейфе самой надежной комнаты поместья, ключи от которой хранятся в Английском банке.

ПРОКЛЯТЬЕ ЗАМКА ГЛЭМИС

   Ниже приводится рассказ о посещаемом замке Глэмис, расположенном в Шотландии. До сих пор большинство легенд, содержащихся в рукописи, были предоставлены представителям каждой семьи, о которых в них идет речь, для проверки подлинности; но в данном случае, по вполне очевидной причине, было невозможно попросить лорда Стрэтмора прояснить, возможно, одну из самых известных тайн Шотландии.

   Замок Глэмис, прекрасное владение графов Стрэтмор, скрывает мрачную тайну, передаваемую по наследству. Известно, что в замке имеется потайная комната, секрет которой тщательно охраняется, и известен только самому графу, его наследнику, а также дворецкому или управляющему. Когда наследник достигает совершеннолетия, ему раскрывают эту тайну, и ходят слухи, – она настолько сильно влияет на него, что он меняется и никогда более не становится прежним. Покойный граф умолял своего отца пощадить его и не открывать этой тайны, но ему было в этом отказано, и была поведана мрачная история, после чего его часто видели в замковой часовне, из которой он удалялся только глубокой ночью, проведя здесь в молитвах многие часы.

   Как известно, этого вполне достаточно для «комнаты с привидениями». На самом деле, о замке Глэмис передают не одну, а сотни странных и жутких историй. Их публикация заняла бы множество томов; здесь мы коснемся только некоторых, самых известных из них; основной же является следующая легенда, рассказывающая о таинственной комнате и ее призрачном обитателе. Местная традиция передает ее в следующем виде.

   В царствование Якова II, в замке Глэдис жил Александр, граф Кроуфорд. Он был известен как «граф-медведь» или «граф-тигр», а рассказы о его нечестии и разврате с содроганием передавались в окрестностях замка из уст в уста. Его главным пороком были азартные игры, и если он не мог найти никого, кто хотел бы сесть с ним за карточный стол, он призывал кого-нибудь из своих слуг и заставлял их играть.

   Однажды, темной ноябрьской ночью, граф-медведь, не обращая внимания на то, что это был День Господень, а, следовательно, день, посвященный богоугодным делам, достал колоду карт и призвал домашних сыграть с ним. Благочестивые шотландцы и шотландки отказались, посвятив себя молитве, прислав слуг со словами извинения; тогда, с проклятиями, граф приказал принять участие в игре слугам. Те являлись, один за другим, но каждый придумывал такие хитроумные отговорки, что граф так и не смог найти себе партнеров.

   Отчаявшись, граф послал за своим капелланом, но этот святой человек не только наотрез отказался иметь дело с «листками сатаны», но и добавил, что проклятие обрушится на голову любого члена семьи, достаточно нечестивого, чтобы сесть за карточный стол. Этого было вполне достаточно, чтобы привести в ярость графа-медведя, который, ругаясь, встал и, схватив колоду карт, отправился в свою опочивальню, поклявшись, что скорее сыграет «с самим дьяволом», чем позволит кому-нибудь идти поперек его желаниям в его собственном замке.

   Пока он сидел в задумчивости в своей комнате, раздался стук в дверь, и голос снаружи осведомился, ищет ли граф по-прежнему партнера.

   – Да! – проревел тот. – Входи, во имя дьявола, кто бы ты ни был!

   Высокий незнакомец, обернувшись плащом, скользнул внутрь и, поприветствовав графа, сел в свободное кресло по другую сторону стола.

   Какие бы угрызения совести ни терзали графа, вскоре он увидел, что незнакомец – соперник достойный, и игра началась всерьез. Незнакомец снял плащ и шляпу, и вскоре предложил поднять ставки. Граф согласился, пообещав, что если проиграет, то предоставит любой залог под проигранную сумму.

   Игра продолжалась. Слышались громкие проклятия, перепуганные слуги подкрались к двери, удивляясь, что нашелся смельчак, осмелившийся бросить графу вызов. Пока они слушали, шум внутри усиливался; спор становился все разгоряченнее, голоса звучали все громче.

   Наконец дворецкий, старый слуга, прислуживавший двум поколениям семьи, отважился заглянуть в замочную скважину, но тут же громко вскрикнул от боли и покатился на пол. Дверь распахнулась, и на пороге появился граф, приказав пораженным ужасом слугам убить любого, кто попытается вмешаться, пока он будет расплачиваться со своим гостем.

   Затем он вернулся в комнату, но странный гость исчез, не оставив никаких следов. Счет также исчез, так что смущенный граф не мог сказать, какую сумму он проиграл. Старого дворецкого подняли; вокруг глаза, которым он пытался заглянуть в замочную скважину, образовался желтый круг. Увидев это, граф-медведь объяснил испуганным слугам, что его противник внезапно бросил свои карты и крикнул: «Порази этот глаз!», и тут же к замочной скважине метнулось пламя.

   Злой граф прожил еще пять лет, но даже после его смерти, каждую субботнюю ночь, разыгрывалась одна и та же странная сцена, – проклятия и крики разносились по коридорам, словно в комнате продолжалась игра. Спустя какое-то время ее замуровали, но даже за стеной, как утверждает традиция, граф-медведь продолжает играть в карты с дьяволом, и этому суждено длиться до самого Судного дня.

   Другая, более правдоподобная история, заключается в том, что в былые времена между Линдсеями и Огилви существовала жестокая вражда, и представители последнего клана, преследуемые своими врагами, бежали к лорду Стрэтмору и просили убежища в замке Глэмис на одну ночь.

   Хитрый граф притворился, что предоставляет им убежище, но под предлогом самого надежного укрытия привел их в большую отдаленную комнату, надежно запер в ней и уморил голодом. Этот подлый поступок был обнаружен только после того, как в комнату вошел следующий лорд Стрэтмор, настолько потрясенный увиденным (несчастные узники обгладывали плоть с собственных костей), что он тотчас велел заложить кирпичом дверь комнаты и никогда впоследствии о ней не упоминал.

   "В башне есть комната,

   К которой ни один смертный не осмелится приблизиться;

   Месть Господа ужасна,

   Ужасна, а потому берегитесь -

   И не входите в эту страшную комнату,

   Иначе вам грозит страшная гибель".

   Толщина стен Глэмиса в старой части замка достигает пятнадцати футов, так что наличие тайной комнаты отнюдь не невозможно. На самом деле, среди прочих легенд, приписываемых замку традицией, самая правдоподобная, – это наличие тайной комнаты и связанной с ней семейной тайны.

   Разумеется, прилагались усилия, чтобы разгадать знаменитую загадку. Однажды, в прошлом веке, когда семья была в отъезде, кое-кто из слуг решил выяснить, где находится потайная комната.

   Они обошли все комнаты в замке, повесив на каждое окно полотенце, а затем, выйдя во двор, подсчитали видимые. Только в одном окне не было полотенца, так что найти потайную комнату оказалось просто; но когда лорд Стрэтмор вернулся, то пришел в ярость, уволил зачинщиков, а с остальных взял клятву, что те будут молчать.

   На самом деле, призраков, преследующих Глэмис, не так много; наиболее известным является «некто в доспехах», бродящий по замку в полночь. Также известен призрак прекрасной леди Глэмис, сожженной по обвинению в колдовстве.

   Однажды гость, остановившийся в замке и засидевшийся допоздна в лунную ночь, увидел в окне напротив себя бледное лицо. Печаль и страдание в больших глазах приковали к себе взор наблюдателя, но вскоре лицо исчезло, словно его кто-то резко дернул в сторону, и за окном раздались ужасные крики. Через час темная фигура, с каким-то свертком, вышла из двери и исчезла в лунном свете. Однако никакого объяснения этого странного события так и не было дано.

ПРИЗРАК ЛИТТЛКОТА

   Эта версия странной легенды о призраке Литтлкот Хаус была любезно предоставлена нынешним главой семьи и приводится в соответстии с семейной традицией.

   Холодной, темной ноябрьской ночью, в конце шестнадцатого века, старая деревенская повитуха дремала у камина в хижине в Уилтшире.

   Внезапно раздался громкий стук в дверь, и мужской голос, с нетерпением, велел открыть. Старуха, привыкшая, что ее вызывают в неурочное время, пошла открывать дверь, но не успела сделать этого, как сильная рука ударила по лампе, которую она держала в руке, после чего ее грубо вытащили на дорогу. Резкий голос в темноте велел ей накинуть на голову платок и не мешкать, поскольку благородная леди нуждается в ее услугах и щедро оплатит ее услуги. Затем ее, с завязанными глазами, подвели к воротам, к которым была привязана оседланная лошадь, и, сказав, чтобы она садилась позади него, незнакомец вскочил в седло, и они помчались.

   Спустя четверть часа, повитуха испугалась и стала умолять незнакомца позволить ей слезть; но, сказав, что ей нечего бояться, и повторив обещание хорошего вознаграждения за ее услуги, он только пришпорил лошадь.

   Примерно в двух милях от ее хижины они свернули с большой дороги и помчались по пашне и заливным лугам. Наконец, по стуку копыт о камень, она поняла, что они въехали во двор; очень скоро спутник снял ее с лошади и повел, все еще с завязанными глазами, по длинным коридорам, вверх по лестнице, в спальню, где леди, к которой ее позвали, лежала на большой кровати с четырьмя столбами. В комнате находился мрачный мужчина, свирепой наружности; строго взглянув на нее, он вышел.

   Вскоре после прихода повитухи дама стала матерью прекрасного мальчика. Сделав все, что могла, для своей клиентки, она держала ребенка на руках, как вдруг в комнате снова появился мрачный мужчина и, забрав у нее бедного мальчика, вдруг ударил его ножом, а затем, поспешив в переднюю комнату, бросил его в пылающий в очаге огонь. Ребенок выкатился, но, несмотря на ужасные крики двух женщин, негодяй снова схватил его и, бросив в огонь, удерживал, пока маленькая жизнь не угасла.

   Повитухе, едва не терявшей сознание, сказали, что она может идти; слуге было приказано отвезти ее домой. Ей снова завязали глаза и дали кошелек с двадцатью пятью гинеями. Слуга повел ее по пути, по которому вел сюда, вниз, во двор, где ожидала лошадь. Она села за ним, как и прежде, и он привез ее к ее хижине; здесь, сняв повязку, и предупредив, чтобы она молчала о ночных событиях, если не хочет лишиться жизни, он ускакал, оставив ее, полумертвую от страха.

   На следующее утро повитухе показалось, что ей приснился кошмар, она решила, что это всего лишь сон; но, подойдя к шкафу, увидела кошелек с двадцатью пятью гинеями и поняла, что жестокое убийство, невольной свидетельницей которого она стала, действительно произошло. Как говорит старая версия этой истории, «ужасный поступок не выходил у нее из головы», и она не знала покоя, пока не решилась предстать перед судьей и поведать ему о событиях той ужасной ночи.

   Ее рассказ был таким бесхитростным, что никто не усомнился в его правдивости. Подозрение пало на Уилда Уилла Дэррелла, владельца Литтлкота, вблизи Хангерфорда, но трудность заключалась в том, чтобы найти неопровержимые доказательства его вины, оправдывавшие его арест. Здесь, однако, повитуха выказала себя предусмотрительным человеком. Она сообщила магистрату, что сразу же заподозрила неладное; ей удалось, оставшись наедине с бедной леди, отрезать квадратный кусок ткани от одной из синих занавесок кровати. Она добавила, что комната, должно быть, располагалась в доме богатого человека, поскольку была около двенадцати футов высотой, и она непременно узнает ее, если увидит снова. Она также подсчитала количество шагов, когда поднималась и спускалась по лестнице, а по скорости, с какой двигалась лошадь, прикинула расстояние от своей хижины до дома, куда ее привозили.

   Литтлкот был осмотрен, кусок ткани, отрезанный повитухой, приставлен к занавеске и пришелся точно по месту. Уилд Дэррелл предстал перед судом в Солсбери; повитуха была главной свидетельницей против него. В его виновности не было никаких сомнений, но, подкупив судью, он избежал виселицы и продолжал жить, как и прежде, в Литтлкоте, который местые жители обходили стороной. В конце концов, он сломал себе шею, охотясь со сворой гончих, в месте, известном по сей день как «перелаз Уилда Дэррелла».

   После его смерти, Литтлкот был продан и перешел в руки Попхэмов, в чьем владении находится до сих пор.

   Возможно, будет нелишним привести здесь список особ королевской крови, в разное время посещавших Литтлкот: Генрих VIII – 18 августа 1520 года; королева Елизавета – август 1601 года; Яков I и Анна Датская, 5 и 6 сентября 1603 года; Карл II, посвятивший сэра Фрэнсиса Попхэма в рыцари Бани – август 1663 года; герцог Йоркский, впоследствии Яков II, 21 сентября 1663 года; Вильгельм Оранский, 8 и 9 декабря 1688 года. Последний представитель древнего рода, Фрэнсис Попхэм, скончался в 1730 году, оставив поместье своему племяннику, генералу Эдварду Лейборну, принявшему фамилию Попхэм и бывшему верховным шерифом Уилтшира в 1830 году. Его второй сын, Фрэнсис, владел лошадью, по кличке Уилд Дэррелл, выигравшей дерби 1855 года. Летописец Обри, дающий самое раннее повествование о преступлении Дэррелла, идентифицирует знаменитого судью Попхэма с тем коррумпированным судьей, который позволил Дэрреллу избежать наказания, получив в качестве взятки поместье Литтлкот. «Рыцарь, – пишет он в своей „Жизни выдающихся людей“, – был приведен на суд, результатом чего стало то, что этот судья (сэр Джон Попхэм) получил поместье и землю. Сэр Джон Попхэм вынес приговор в соответствии с законом, но, будучи большим человеком и находясь на хорошем счету, добился nolle prosequi (отказа истца от иска)».

   Но Дэррелл не был рыцарем, а Попхэм стал судьей только спустя три года после его смерти, так что не мог вынести ему приговор; поэтому слова Обри, основанные, вероятно, на скандале того времени, абсолютно неверны.

   Личность леди и мотив этого ужасного преступления остались неизвестными. В одном из отчетов суда говорится, что показания повитухи были настолько расплывчатыми и противоречивыми, что судья вынес оправдательный приговор, не выходя из зала, и добавляется, что инцидент с куском занавеса на самом деле был подстроен злонамеренным слугой, изгнанным из Литтлкота. Окрестные жители, однако, предпочитают передавать историю в том виде, в каком она здесь приведена, и безоговорочно верят в призрак матери и ребенка. Некоторые темные пятна на полу перед комнатой с привидениями, указывают как на место, куда упал ребенок, выкатившись из камина.

   Сэр Вальтер Скотт поспособствовал популяризации этой истории, включив ее в свои примечания к поэме «Рокби», опубликованной в 1815 году. Он также сделал ее темой своей знаменитой баллады в этой поэме.

   Много лет прошло с тех пор, как было совершено это ужасное преступление, но неудивительно, что Литтлкот преследует призрак красивой женщины, с распущенными волосами, одетой в длинную белую мантию, ищущей своего ребенка. В одной из комнат она задерживается, горько плачет, затем выходит и исчезает.

   Неподалеку имеется дом, рядом с которым расположено место, называемое «перелаз Уилда Дэррелла», и жители деревни расскажут вам, что если кто-то окажется рядом с ним после наступления ночи, то услышит лай стаи гончих и увидит, как мимо него проносится охотник, чтобы упасть с диким криком.

   История об Уилде Дэррелле известна по всему Уилтширу, и постоянно рассказывается под Рождество. Можно быть уверенным, она ничего не теряет от многократных повторений, и тем, кто скептически настроен по отношению к призракам, советуют держаться подальше, поскольку тот факт, что знаменитый всадник и его призрачная свора были не раз замечены в последние годы, не подлежит сомнению. Белая Дама Литтлкота также часто являлась на памяти нынешнего поколения; некоторые потомки повитухи, ставшей невольной участницей этой истории, все еще живут неподалеку от Литтлкот Холла.

БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ КЛОУЗБАРНА

   Из множества интересных старинных легенд, представленных на этих страницах, ни одна не является более романтичной, чем легенда о белых лебедях из Клоузбарна. Мистер У. Киркпатрик, член семьи, проживающей в Клоузбарне, был достаточно любезен, чтобы сравнить приводимый вариант с семейной записью этой истории и исправить некоторые детали.

   В былые времена озеро замка Клоузбарн, в Дамфрисшире, было излюбленным местом обитания пары прекрасных диких лебедей, плававших по чистой воде и летавших среди соседних холмов. Каждое лето они прилетали, всегда два, не больше, не меньше, и их всегда приветствовали как желанных гостей, ибо считалось, что они предвещают удачу Киркпатрикам, и что их появление, даже в момент неприятностей в семье, означало их прекращение, и возвращение в замок радости и процветания. Неудивительно, что прилет птиц ожидался с нетерпением.

   Лебеди доживают до преклонного возраста, но вряд ли одна и та же пара лебедей станет селиться на озере ежегодно в течение полутора столетий. Тем не менее, не вызывает сомнений, что в один и тот же период два лебедя всегда прилетали сюда, и если это были не те же самые, а какие-то их потомки, то они были так похожи на своих предков, что никто не сомневался – это те же самые, приносящие счастье, лебеди.

   Как-то летом Роберт, молодой наследник Клоузбарна, тринадцатилетний мальчик, на каникулах побывал в Эдинбурге, где смотрел в театре «Венецианского купца». Он обладал романтическим характером, и жадно впитывал происходящее на сцене. Одна строчка поразила его очень сильно – та, когда Порция говорит Бассанио:

   "...Потерпит пораженье, то, как лебедь,

   Истает с песнию..."*

   –

   * Пер. О. Сороки.

   Эти слова постоянно звучали у него в ушах, и, задавшись вопросом, действительно ли лебеди поют перед смертью, он обратился с ним к своей матери, леди Киркпатрик, которая ответила, что, конечно, на этот счет существует поверье, но она не может сказать, насколько оно правдиво.

   Будучи любопытным мальчиком, Роберт тщательно все обдумал и решил убедиться сам.

   Вскоре по возвращении из Эдинбурга, он как-то утром прогуливался по берегу озера с арбалетом в руке, когда два благородных лебедя величественно выплыли из-за ив и смело заскользили по воде к нему, изящно согнув свои шеи, словно любовались собственными белоснежными отражениями в воде озера.

   Едва мальчик увидел их, как тотчас же решил, что ему предоставляется прекрасная возможность проверить поверье об умирающем лебеде. Он поднял арбалет и выстрелил в первую птицу, так метко, что поразил ее в грудь, и та медленно погрузилась в воду, окрашивая ее кровью.

   Другой лебедь улетел с душераздирающим криком, а тело мертвой птицы медленно поплыло к берегу.

   Роберт еще не успел до конца понять, что натворил, как его охватило горькое раскаяние за проявленную бессмысленную жестокость. Он не только не услышал лебединую песнь, но и просто так убил невинную, всеми любимую, птицу.

   Он начал опасаться для себя последствий, если о его проступке станет известно, и, чтобы скрыть его, вытащил мертвого лебедя на берег, и глубоко зарыл в землю на берегу.

   В следующем году, к великому удивлению семьи, лебеди не появились. Роберт, который мог бы пролить свет на этот вопрос, предпочел молчать. Прошел еще год, затем еще, а птицы все не прилетали, и все в округе считали, что они умерли естественной смертью на своей родине, где бы она ни была, и никогда более не вернутся в Клоузбарн.

   На третий год, однажды утром, к великому удивлению всех, на озеро вернулся один лебедь. Все собрались на берегу, приветствуя его возвращение, воспринятое как предвещение удачи.

   Но вскоре, по словам старой баллады, «случилось чудо», поскольку, присмотревшись к птице повнимательнее, можно было заметить на ее белой груди, прямо в центре, кроваво-красное пятно.

   Суеверные зеваки тут же изменили свое мнение, и стали предсказывать дурные события, о которых возвестил единственный лебедь с кровоточащей грудью; другие, менее суеверные, смеялись над их страхами и говорили, что это просто совпадение.

   Однако не прошло и недели, как лорд Клоузбарн скоропостижно скончался, не будучи болен; сразу же после этого лебедь исчез, и больше его никто не видел.

   Прошло несколько лет, и лебедь появился снова. На этот раз никто не смеялся; все притихли в ожидании несчастья, которое должно было обрушиться на Каркпатриков. Вскоре пришло известие о кораблекрушении; среди тех, кто находился на борту злополучного крабля, был один из Киркпатриков, встретивший свою смерть в бушующем море.

   В последний раз лебедь появлялся на свадьбе сэра Томаса Киркпатрика, первого баронета с таким именем. Сын жениха, Роджер, прогуливался вдоль озера, слушая свадебные колокола, весело звеневшие в церкви неподалеку.

   Внезапно большой белый лебедь с кроваво-красной грудью поплыл к нему через озеро, пристально глядя своими блестящими черными глазами-бусинками. Роджер знал легенду; при виде таинственного лебедя его охватила печаль, и он вернулся в замок в глубоком унынии.

   Его отец пошутил по поводу выражения его лица, столь неподходящего для такого дня, когда все радуются и веселятся; но Роджер, убежденный, что его или кого-нибудь из его родственников ожидает зло, признался, что видел на озере лебедя.

   Сэр Томас снова рассмеялся, и просил его не быть таким суеверным и не верить бабушкиным сказкам, но юноша только покачал головой и ответил: «Может быть, отец, тебя вскоре тоже ожидает печаль».

   В ту же ночь Роджер внезапно умер, как и его праотец, а мистический лебедь, предвестник зла, таинственным образом исчез и с того дня более никогда не появлялся на озере и не возвещал зла Киркпатрикам. Будем надеяться, что месть свершилась, и он более никогда не побеспокоит их.

   Еще одно любопытное поверье, связанное с семьей Киркпатрик, что «пока Кирпатрики являются собственниками Клоузбарна, там будут жить Фриззлы (Фрейзеры)». Семья Фрейзеров арендовала ферму в поместье до 1785 года, когда оно было продано, а, следовательно, и это предсказание, равно как и предсказание лебедя, исполнилось.

   Некоторое представление о древности этого рода можно получить, если принять во внимание, что Килосберн, – так некогда писалось Клоузбарн, – упоминается в уставе Александра II, 1232 год, как принадлежащий Ивоне де Киркпатрик.

   Существует также хартия, предоставленная в 1319 году Брюсом сэру Томасу де Киркпатрику, рыцарю. Замок Клоузбарн был настолько древним, что точную дату его постройки было невозможно установить; оставшиеся стены имели огромную толщину на первом этаже, – одиннадцать футов и одиннадцать дюймов, – а в верхней части около восьми футов и шести дюймов, что свидетельствует о нем, как о крепости. На стекле одного из старых окон было нацарапано, по всей видимости, бриллиантом: «Очаровательная Грисси Стюарт, J. K.», инициалы, принадлежавшие, скорее всего, сэру Джеймсу Киркпатрику, продавшего поместье в 1782 году. Имелись также и другие причудливые старинные надписи: «Прекрасная Кристи Киркпатрик», «Мисс Дженни Киркпатрик, очаровательное создание, 1762», «Прекрасная Бетти Браун», «Очаровательная Джейд» и «Дорогая Эгги Кларк».

   Старый замок Клоузбарн пришел в упадок; новый особняк был построен сэром Томасом Киркпатриком в 1685 году, при его постройке частично использовался материал старого замка. От последнего ничего не осталось, кроме башни, которая дожила до наших дней.

   Новая постройка, к сожалению, полностью сгорела в ночь на 28 августа 1748 года из-за неосторожности слуги, напившегося пьяным; фамильные ценности, посуда, картины, включая семейные портреты, были уничтожены огнем. К счастью, самые ценные семейные документы сохранились, поскольку хранились в Королевском колледже герольдов в Эдинбурге.

   Среди членов семьи Киркпатрик – бывшая королева Франции Евгения, мать которой, мисс Киркпатрик, вышла замуж за графа де Монтихо, испанского гранда.

   История гласит, что когда граф сделал предложение донне Марии Мануэле Киркпатрик, встал вопрос о том, насколько родословная леди соответствует благородству семьи испанского вельможи. Ее отец, Уильям Киркпатрик, ответил тогда своему будущему зятю: «Вы можете проследить ваш род до короля Альфонсо XI; если я прослежу свой до короля Роберта Брюса, полагаю, вы будете удовлетворены?»

   Когда патент из Колледжа, подтверждающий его происхождение от баронов Клоузбарна, был представлен королю, тот, смеясь, воскликнул: «Пусть благородный Монтихо женится на дочери этого Фингала!»*

   –

   * Возможно, имеется в виду герой кельской мифологии. СТ.

КРОВАВЫЙ СЛЕД. ЛЕГЕНДА СМИТХИЛЛС ХОЛЛА

   Эта странная старинная легенда вполне достойна занять место среди легенд о знаменитых домах. Настоящий вариант был внимательно прочтен и заверен Р.А. Эйнсуортом, владельцем Смитхиллс Холла. Вместе с тем, мистер Эйнсуорт не ручается за версию этой истории, принадлежащую перу Готорна.

   В Смитхиллс Холле, Холливелл, Ланкашир, резиденции семьи Эйнсуорт, имеется таинственный след, до сих пор отчетливо различимый на камне в проходе, ведущем к часовне. Над следом имеется бронзовая табличка с надписью:

   Это отпечаток ноги преподобного Джорджа Марша, из Дина, мученика, который был допрошен в Смитхиллсе и сожжен в Честере, во времена царствования королевы Мэри.

   Вот какова история следа, и почему он оказался запечатлен в камне.

   В 1555 году, когда английская королева Мэри посылала протестантов на костер, охваченная безумным рвением, владельцем Смитхиллса был Бартон, могущественный судья, чья ненависть к Реформаторской церкви была сравнима лишь с ненавистью к ней его царственной госпожи.

   На суд перед этим влиятельным, но недалеким фанатиком, однажды предстал бедный священнослужитель по имени Джордж Марш из Дина, – ответить за свою приверженность протестантской вере и, по возможности, снять с себя выдвинутые против него обвинения.

   Владелец Смитхиллса, как и следовало ожидать, отнесся к несчастному священнику с большой строгостью и, не довольствуясь приговором к сожжению заживо в Честере, обращался с ним сурово и презрительно, значительно усугубив его страдания, что вызвало возмущение среди присутствовавших, хотя, конечно, никто из них не посмел выказать это перед могущественным судьей.

   Допрос продолжался несколько часов; насмешки и издевательства вывели из терпения даже кроткого мученика, представшего перед судом. Когда последний спускался по лестнице, ведущей из зала судилища, он топнул ногой и, подняв глаза к небу, взмолился, с поднятыми руками, чтобы на ступеньке навсегда остался отпечаток его ноги, как свидетельство его невиновности.

   Он был препровожден, с издевательствами, на огненное мученичество в Честере; но, странное дело, след его ноги, принявший кровавый оттенок, остался впечатан в каменную ступеньку, и с той поры вселял благоговейный страх в сердца нечестивого лорда Смитхиллса и его слуг.