Текст книги "Погоня за «оборотнем»"

Автор книги: Джерри Остер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 30

Скэлли собирался повеселиться. Он суетливо побежал по направлению к конюшне, открыл замок, взломал крышку первого попавшегося деревянного ящика, достал один из отвратительных безобразных автоматов, пару патронташей, перевязался ими, как Рэмбо, и так же быстро вернулся в дом. Хотя вид Скэлли и внушал страх, в жизни своей он, если и стрелял, то из детского ружья и, будучи по натуре мирным парнем и питая отвращение к резким звукам, он тем не менее изрешетил западную стену дома Рэчел, отчего она стала напоминать кусок швейцарского сыра.

Он был миролюбивым парнем и поэтому целился гораздо выше уровня голов, и даже много стекла не разбил, разве что несколько окон, перед которыми точно никто не стоял. Этого хватило для того, чтобы рок-звезды, богатые повесы, бывшие кумиры большого тенниса, наследники и наследницы, их любовники и любовницы разбежались кто куда. Они бежали и пронзительно визжали, запрыгивая в свои роскошные машины, или просто бросались на землю. Скэлли смотрел на обалденно красивую блондинку, которая отъезжала на белом «шевроле». Он впервые увидел ее на вечере, разглядывая компанию, и у него даже появилось желание с ней познакомиться.

Те, кому удалось выехать первыми, беспорядочно метались, ударяясь друг о друга. Затем они рванули к главным воротам, вылезая из них гуртом, и разъехались в трех направлениях, не разбирая пути. И (это было особенно смешно) Брай – помните Брайа? – отъехал от дома на «оборне», никого не задев, проскочил главные ворота, не получив ни царапины. Брай проехал по дорожке, повернул налево, ни в кого не врезавшись, поехал по дороге, где с правой стороны стена, – и врезался в нее. Именно таким и было наказание, придуманное Рэчел за то, что Брай уронил рождественский шар на пол.

Об этом стало известно не сразу, конечно же. После того, как Скэлли изрешетил стену, он вошел внутрь дома, держа автомат на бедре, как Рэмбо, и огляделся в поисках неуспевших уйти и, возможно, прячущихся под стульями, в шкафах и других местах. На глаза не попался никто, и единственным, кто остался, был Кит Болтон, лежащий на дне бассейна. В этом даже была некая гармония – Кит Болтон в доспехах и Скэлли, разбирающийся в них практически профессионально.

У Скэлли промелькнула мысль нырнуть в бассейн и вытащить оттуда Болтона, но это было бессмысленно – он давно был мертв, а Скэлли потом пришлось бы сушить одежду, кроме того, его могла застать полиция. Хотя район и нельзя было назвать густонаселенным, однако кто-то из соседей мог услышать стрельбу, крики, визг, шум сталкивающихся машин и вызвать полицию. Увидев, как он вытаскивает Болтона, полиция не приняла бы его объяснений о непричастности к убийству.

Но кто-то еще оставался, так как у дома сиротливо стояла машина марки «корвет» с красной кожаной обивкой внутри и разбитым с правой стороны лобовым стеклом – результатом стрельбы. Отсутствие половины стекла компенсировалось ключами, вставленными в замок зажигания. Он открыл багажник, швырнул туда автомат, сел за руль, завел мотор и выехал из ворот главного входа. Проехав еще немного, он увидел «оборн» Брайа. Тот все еще сидел за рулем, тупо глядя на стену через еще более поврежденное, чем у Скэлли, стекло.

Скэлли умело петлял по дорогам, радуясь, что не почел за труд их изучить, и каково было его удивление, когда он обнаружил, что сидит на «хвосте» джипа Рэчел. За рулем сидела Сюзан Сейнт Майкл, так и не снявшая кожаных перчаток, а рядом с ней Рэчел. Если это кино, то в это трудно было поверить, но происходившее было реальностью. Джип явно уходил от преследования. Скэлли решил выяснить, от кого они стараются уйти.

Он проследовал за ними в Санрайз на Монорвиль, и когда они повернули налево, чтобы выехать на ЛАЙ, Скэлли сделал вид, что продолжает ехать прямо, но на самом деле выключил свет и повернул за ними на ЛАЙ. Казалось странным, что, кроме них, на шоссе не было других машин, только они и он, Скэлли, – невидимый, незаметно следовавший за ними, как призрак.

Потом случилась странная штука – Сюзан резко остановилась посередине дороги, а Рэчел вылетела из машины, как будто ее выпихнули ногой. Джип медленно катился вперед, как на черепашьих гонках. Поначалу Рэчел не могла сообразить, что ей делать. Она беспомощно оглядывалась вокруг в надежде поймать машину, но трасса была мертва. Рэчел не могла увидеть «корвет», так как дорога была погружена во мрак: в этой части она не освещалась, а ночь была безлунной. Глаза Скэлли привыкли к темноте, и он отчетливо различил невероятно белую кожу и волосы Рэчел. Она медленно шла по дороге. Через какое-то время впереди нее на обочине показался джип с выключенными фарами, и Рэчел села в него.

Далее они поехали через Суффолк, Нассау, Куинз. Включив приемник и настроив его на рок-волну, Скэлли слушал музыкальную программу по заявкам с участием его любимого певца. Есть все-таки Бог на земле, иначе Скэлли заснул бы за рулем. Теперь же он громко пел вместе с Брюсом его песни.

Неожиданно Сюзан увеличила скорость и проехала на шоссе Ван-Вик в направлении аэропорта Кеннеди. Она въехала на стоянку спецмашин Американских авиалиний так, как въезжают в открытый кинотеатр для автомобилистов. Скэлли в замешательстве думал, как ему поступить. Он решился припарковать машину на стоянке для пассажиров – он мог бы ею воспользоваться, когда нужно, а если нет, то и наплевать – машина была чужая. Поставив машину, он, разумеется, не взял автомат, закрыв его в багажнике, и направился в здание аэропорта. Первым делом Скэлли заглянул в магазинчик сувениров и купил наугад кепку белого цвета, отделанную красным и голубым материалом, для болельщиков бейсбольной команды «Метс», частично изменив свой внешний вид, не боясь теперь, что его обнаружат раньше времени, до того, как он сам успеет выследить беглянок.

Он увидел их у стойки. В руках Сюзан и Рэчел держали дешевые сумки, которые они, по всей видимости, купили в аэропорту, точно так же, как и одежду, в которую уже успели переодеться. Сюзан оделась в кожу, на Рэчел же приличного ничего не было. Одежда, купленная в аэропорту, выглядела безвкусной. Кто вообще такую одежду покупает? Ответ напрашивался сам собой – женщины, скрывающиеся от полиции. Точнее, скрыться собиралась одна из них – Рэчел, улетающая в Майами. О чем это говорило? Видимо, она искала такое место, где не было вероятности встретить своих знакомых.

Прощание было скромным, без жарких поцелуев. В основном говорила Сюзан. Указания давались четкие, ясные. Рэчел выглядела слегка испуганной, обеспокоенной. Весь ее вид говорил о том, что она как бы сожалела о содеянном в бассейне. К тому же она смущалась, стыдясь полной безвкусицы своего одеяния, и переживала, что какой-нибудь симпатичный парень из всей массы глупцов, вырядившихся в слаксы, рубашки и куртки пастельных тонов, будет недоумевать, почему такая красавица, как она, носит тряпки из полиэстера.

Был и еще один момент: Рэчел сидела не в комнате отдыха для очень важных персон, а в зале для обычных пассажиров, где любой идиот мог пялиться на нее. Причиной тому было то, что летела она не первым классом, а по самым дешевым билетам вместе с работягами, словно не хотела привлекать к себе внимание. О том, что Рэчел летела инкогнито, Скэлли узнал, подойдя к стойке и попросив место рядом «со своим коллегой по бизнесу» мисс Филлипс. Служащий справился по дряхлому компьютеру и, извинившись, сообщил, что такая пассажирка не зарегистрирована, а это означало, что она назвалась другим именем.

Таким же образом поступил и Скэлли, представившись мистером Дэлтоном Хаммерслей. Кем бы он ни был, ясно одно – он был ротозей, забывший взять бумажник с кредитными карточками и шестьюстами долларами из-под сиденья «корвета». До отлета оставалось сорок пять минут. У Скэлли было время сбегать за деньгами и купить кое-что для себя: желтые слаксы для гольфа, рубашку, светло-зеленую куртку и спортивную сумку. Переодевшись в новые вещи, Скэлли стал выглядеть таким же чудиком, как и остальные. Теперь можно было садиться позади Рэчел, практически не боясь быть разоблаченным. Единственное, о чем следовало беспокоиться, так это о том, чтобы ненароком не оказаться с ней буквально рядом. В этом случае Рэчел могла его узнать за время длительного полета. Оказалось, что он зря волновался, так как она сидела у иллюминатора в передней части самолета, а Скэлли – в самом хвосте у другого иллюминатора вместе с курильщиками и знатоками, выбравшими эти места, считая их подходящими на случай непредвиденной жесткой посадки.

Глава 31

– Сэр?

Барнс медленно пробуждался, стряхивая с себя остатки сна. Ему приснилось, что он лежит в кровати в студии на Девятой улице с лесбиянкой Мари-Кристин и Джоанной. Затем вместо кровати он вдруг оказался на мате, покрывающем пол, но не у себя в студии, а в большой комнате без окон, похожей на зал для борьбы.

Борьба. Временами на Барнса накатывали воспоминания о его занятиях этим видом спорта. Эти воспоминания были как обвинения, которые Барнсу хотелось отвергнуть, а может, посмеяться над ними. Борьба? Ха! Но все-таки борьбой он занимался с увлечением – четыре года в старших классах и половину первого курса в колледже. Именно там обстоятельства вынудили его бросить на чашу весов спорт и три новые всепоглощающие страсти: выпивку, сигареты и женщин. Борьбу он решил не оставлять, посчитав несправедливым распрощаться с увлечением, которому он посвятил столько времени. Некоторое время Барнс пытался совмещать все четыре занятия – заниматься борьбой, пить, курить и трахаться. «Смотри, не оставь никотиновые пятна на мате, Барнс», – любил повторять тренер перед каждой тренировкой. «Опять на спине, Барнс? Неужели ночью не належался?», «Полегче с Барнсом в броске, ребята, а то разобьете ему бутылку в кармане». Все его страсти мирно уживались друг с другом. После тренировок или соревнований – независимо от того, побеждал Барнс, проигрывал или был на равных с соперником – он чувствовал себя уязвленным. Выпив, покурив и потрахавшись, Барнс чувствовал успокоение.

«Смотри, не оставь никотиновые пятна на мате, Барнс», – подтрунивал над ним тренер на тренировке, оказавшейся последней для Барнса. Он тогда не выдержал: «Да пошел ты куда подальше». Тот не остался в долгу: «Полегче, придурок». Барнс завелся и назвал его дерьмом собачьим, стянул с себя тренировочный костюм, бросил его в центре на мате и показал средний палец тренеру. Барнс поехал в раздевалку, где переоделся, около спортзала поймал машину и отправился в город, в бар рядом с железнодорожным вокзалом, где весь вечер пил, курил, а затем подцепил секретаршу из Коннектикута по имени Мьючел, которую и оттрахал в ее квартире, расположенной над мастерской по ремонту электроприборов.

Несколько лет спустя вербовщик из Джорджтауна спросил Барнса, почему тот бросил борьбу, имея хорошую академическую успеваемость. Барнс объяснил, что у его класса была большая учебная нагрузка, а кроме того, работа на полставки в библиотеке юридического колледжа не оставляла времени на удовлетворение всепоглощающей страсти. Вербовщик (интересно, работает ли он до сих пор в Джорджтауне? Если работает, то, став директором, Барнс его уволит) даже не подумал сверить версию Барнса с мнением тренера.

Во сне – подумать только – приснился тренер или какой-то другой заинтересованный зритель, чье лицо было огромным – во всю стену из стекла. Смотрела Рита. Она выкрикивала указания, а может, подбадривала проститутку, лесбиянку, Мари-Кристин и Джоанну. Они все вместе тянули с усилием один из членов Барнса.

– Сэр?

– Да, Коллинз.

– Уже шесть тридцать, а движения никакого.

Барнс глянул на часы. Они отставали на одну минуту от часов Коллинза. Оба сидели в «вольво», принадлежащем матери Коллинза. Улица, та улица, на которой жила Рита Аройо, находилась где-то поблизости, но где конкретно – Барнс понятия не имел. Может быть, в центре этого района, а может – на окраине.

Библиотека имени Моргана находилась рядом, за углом – «Альтманс», а больше Барнс об этих местах ничего определенного сказать не мог, кроме того, что где-то здесь он провел одно из лучших мгновений своей жизни. Это было в тысяча шестьдесят первом году после окончания первого курса. Проведя обязательную неделю с родителями, Барнс поехал в Нью-Йорк погостить к старому приятелю отца, а заодно и подработать в его рекламном агентстве. Однако основным в планах Барнса было курение, выпивка и женщины – возможности, предоставляемые Нью-Йорком.

И вот однажды жарким субботним днем по дороге в офис, куда Барнс направлялся, чтобы помочь с отправкой почты, будучи полным сил и энергии от утренней любви со стюардессой, с которой он познакомился где-то в этих местах, на Мэдисон-авеню он встретил Джеки Робинсона. Тот был одет в светло-серый костюм и нес дипломат, ковыляя характерной голубиной походкой, сопровождаемый двумя мужчинами, которые тоже были одеты в строгие костюмы. Один из них что-то оживленно рассказывал. Джеки Робинсон взглянул на приближающегося молодого Барнса, заметил, что тот его узнал, и понял, что наступил момент отдать должное одному из своих почитателей – разглядевший звезду сам становится звездой в своем роде. Джеки Робинсон кивнул молодому Барнсу, сказал своим характерным высоким голосом: «Привет, как поживаешь?» и, отвернувшись, вновь стал слушать рассказ своего спутника.

Джеки Робинсон…

– Сэр?

– Да, Коллинз.

– Я тут все думаю, сэр, об агенте Ван Митере и сигнале предостережения. Я имею в виду не Сюзан Ван Митер, а ее мужа.

– Откуда тебе известно, что он подавал сигнал, Коллинз?

– По слухам, сэр.

– И как ты оцениваешь их надежность?

– Я им мало доверяю, сэр. Я бы не придал этому значения, если бы не имел возможности видеть агента на задании и в конторе. Я обратил внимание на некоторые отличия в прическе и в манере носить часы, очки. Если вы отрицаете существование предупреждения агента, то я откажусь от своих домыслов и извинюсь за то, что позволил себе высказать это предположение.

Барнс уловил в словах Коллинза противоречие между реальными фактами и желанием действовать согласно версии начальника.

– Молодец, Коллинз.

Кивок Коллинза означал благодарность и готовность действовать согласованно.

– Кажется, он говорил нам, что следует обратить внимание на левшу, гомосексуалиста, человека, носящего контактные линзы, и с зачесанными назад волосами.

– У тебя есть такой на примете? – спросил Барнс. – Кто-нибудь, удобно пристроившийся?

– Агент Аройо часто зачесывает волосы назад.

Барнс рассмеялся:

– За исключением периодов, когда она этого не делает. Кроме того, она не левша.

– Да, сэр. Это я знаю.

– Я левша, Коллинз.

– Это я тоже знаю, сэр.

– Конечно, Коллинз. Ты осведомлен о каждом левше на восемьдесят девятом этаже и о многих в Джорджтауне. А что еще тебе известно, Джек? И что ты вообще об этом думаешь?

Коллинз, казалось, даже расцвел оттого, что к нему обратились по имени.

– Сэр, я думаю, вы помните, что я говорил раньше. Я считал, что по легенде Ван Митер был гомосексуалистом, чтобы ввести в заблуждение Филлипс и не вступать с ней в интимную связь. Может, так оно и было, но здесь есть еще один момент: Ван Митер хотел показать нам, что в этом замешана женщина.

– Довольно нелогичный момент, Джек, – не согласился Барнс. – Ван Митер представлялся гомиком, чтобы мы по этому знаку искали женщину?

Коллинз вежливо удивился непониманию Барнса, но его голос звучал прохладно, даже холодно.

– Смысл ясный – было бы слишком очевидно, если бы агент захотел изображать из себя трансвестита. В этом случае человек, на которого он указывал, мог предпринять шаги для устранения угрожающей ему опасности до того, как мы раскроем его. Я изучаю некоторые из ваших дел, сэр. Косвенный сигнал опасности в вашем случае – это измененный почерк, а всем известно, что Ван Митер – ваш ученик.

– Блестящий ученик, – подтвердил Барнс.

– Точно, сэр.

– Так же, как и его жена.

– Да, сэр.

– Так же, как и агент Аройо.

– Да, сэр.

– Давай поднимемся, Джек. Пора.

– Слушаюсь, сэр.

Глава 32

– Может, мне не следует об этом говорить, Сюзи. Ты ведь вдова. Но что ты натворила? Вызволила Кэрри и замочила двух человек «Невозмутимого Д»? Ты совершила серьезную ошибку в таком случае.

Сюзан надула губы. Аронсон встал из большого крутящегося кожаного кресла и вышел из-за такого же большого дубового стола, чтобы утешить ее. Сюзан быстро проскочила мимо Аронсона и села сама, откинувшись в кресле. Она улыбалась:

– Так какую ошибку я совершила, Генри?

Аронсон сделал вид, что его не задела ее хитрая уловка.

– Пойми меня правильно. Я очень рад, что твоя дочурка в безопасности, и у меня нет никакой личной привязанности к людям «Д», которых ты замочила. Меня даже не трогает тот факт, что ты это сделала без ведома начальства – иногда приходится действовать по обстоятельствам, не дожидаясь разрешения. Меня, Сюзан, беспокоит то, что ты не осознаешь сложившейся ситуации, и твои безрассудные действия наносят ущерб делу. Например, относительно людей «Невозмутимого Д». Более точным будет сказать, что ты убила не «двух человек», а двоих единственных, оставшихся у «Невозмутимого Д». Когда-то он был большим дельцом, а теперь он никто. У него оставались два телохранителя из некогда большого контингента. И те последовали вслед за Лайонелом. Его убила женщина, которая причастна и к смерти Пола, царство ему небесное. По крайней мере, и тот и другой убиты из одного пистолета. Нет больше и Шираз, возлюбленной «Д», да пусть земля ей будет пухом, которую также убили. Я уверен, ты слышала о ее страшной смерти.

Сюзи, ты имеешь некоторый опыт в этом деле и должна знать вот что: такой человек, как «Д», теперь ничего из себя не представляет, за него гроша ломаного не дадут. Он пессимистично смотрит на вещи, и для него нет никакой радостной перспективы. Единственное, что осталось у него ценного, – это связь с прошлым: имена, даты. Он может воспользоваться своими знаниями и огромным опытом в этой сфере и за несколько сот долларов дать информацию по интересующему вопросу, причем по своей собственной инициативе, радуясь, что еще может быть полезен.

Я хочу сказать, Сюзан: все, что ты видишь перед собой – офис, обстановку, книги, само расположение офиса, – а это престижная часть города, – все это результат многолетнего труда по созданию убедительного имиджа согласно моей легенде. Осмелюсь сказать, что до сих пор никому из тех, кто прямо или косвенно связан с нашей конторой в Нью-Йорке, не удалось добиться таких замечательных успехов. Твои действия по высвобождению дочери из-под стражи рискованные. Я ведь держал ситуацию под контролем, Сюзи. Я бы не позволил, чтобы твоей дочери причинили зло. Убийство людей «Д» и даже твое безрассудное решение прийти сюда – все это в одночасье может свести на нет мой труд.

Сюзан прекратила постукивать ногтем по крышке стола и взглянула на Аронсона:

– Ты закончил, Генри?

Да, он закончил. В глубине души Аронсон чувствовал, что его карьера подошла к концу. Коротко остриженные волосы Сюзан придавали ей сходство с мальчишкой. Но не молодость Сюзан говорила ему, что его время подошло к концу (на самом деле Сюзан выглядела не особенно свежо – она была уставшей и измученной), а безразличное выражение глаз. Ей было известно, кем был Аронсон, но это для нее не представляло никакого интереса. Он был только инструментом для выполнения задачи и если не подходил для этого, то его можно было заменить другим, более эффективным. Свою карьеру он закончил.

– Да, – сказал он, – я закончил.

Вода в Гудзоне приобрела желтушный цвет. Покачивающийся плавучий дом казался безжизненным, шторы на окнах были опущены.

– Ты неплохо придумала, решив прийти сюда, – похвалил Сюзан Аронсон. – Будем надеяться, он не сделает глупостей.

– Стучи в дверь, – сказала ему Сюзан.

Аронсон постучал в дверь условным сигналом, и «Невозмутимый Д» настежь распахнул ее, держа в руке неизменную «Беретту». Сюзан стояла перед ним не скрываясь.

– Я Сюзан Сейнт Майкл. Я освободила девочку и убила твоих людей.

Аронсон шагнул вперед и закрыл Сюзан собой.

– Не суетись, «Д». Нам нужно поговорить с тобой. Я рассказал ей об одной хорошей идее.

Сюзан взяла Аронсона под локоть и отстранила от двери.

– Подожди в парке, Генри.

– Сюзи, «Д», только без обид. Я знаю, вы договоритесь, но вам нужен третий для разъяснения некоторых сложных вопросов, а также затем, чтобы приготовить кофе…

– Будь мужчиной, Генри, – поддержал Сюзан «Невозмутимый Д», – подожди в парке.

Он отступил в сторону, чтобы пропустить внутрь Сюзан, и захлопнул дверь перед носом Аронсона. Тот долго стоял, уставившись на дверь, затем поднялся по трапу и поковылял в парк.

«Невозмутимый Д» пододвинул Сюзан плетеное кресло.

– Как насчет кофе?

Она улыбнулась:

– С удовольствием.

На камбузе послышался голос «Невозмутимого Д».

– Происходят какие-то чертовски странные вещи.

Сюзан села в кресло.

– Они не будут казаться странными, когда все закончится.

– Считаешь, в этом нет ничего непонятного?

– Во всем этом – своя логика, которой ты пока не понимаешь.

«Невозмутимый Д» принес две чашки:

– Сахар? Молоко?

– Нет, спасибо.

«Невозмутимый Д» сел.

– Мне жаль Шираз, – начала Сюзан. – По всей видимости, ее могла убить Рэчел Филлипс, женщина, убившая твоего помощника Лайонела. Она же убила моего мужа – отца Кэрри.

«Невозмутимый Д» взял чашку в обе руки и подул на кофе.

– Сука, убившая Лайонела, убила не мужчину. Ты говоришь, что твой муж был мужчиной?

Сюзан утвердительно кивнула головой.

– А ты?

Сюзан вновь кивнула головой.

«Д» отпил немного кофе.

– Чертовски странные вещи происходят – я распиваю кофе с мужчиной.

Сюзан улыбнулась.

– Чертовски странные, потому что Сюзан Сейнт Майкл не мужчина. Она – гангстер и повязана с сукой, прихлопнувшей Лайонела и подмазывающейся к Лорке.

– Именно по этой причине ты похитил Кэрри, – сказала Сюзан. – Ты решил достать Рэчел, похитив дочь той, которая с ней повязана. Ты для этого это сделал? Настоящий «крутой» до такого не додумался бы. На это способен лишь любитель.

– Где в данный момент находится Рэчел Филлипс? – спросил «Д», делая вид, что ему это безразлично.

– Кто тебе сказал, что Кэрри – дочь Сюзан Сейнт Майкл? – спросила в свою очередь Сюзан. – Откуда тебе стало известно, что Сюзан Сейнт Майкл в тесных связях с Рэчел Филлипс? Откуда ты узнал ее имя?

– Она в городе?

– Кто, «Д»?

– Генри тоже мужчина?

– Нет больше ни мужчин, ни «крутых», ни их, ни нас. Заварилась большая каша, и мы все в ней варимся. Многие пойдут ко дну, и немногим удастся спастись, но главное – этого нельзя сделать в одиночку. Весь фокус в том, что следует тщательно подбирать себе друзей и постоянно остерегаться. Кто?

После затянувшегося молчания «Невозмутимый Д» произнес:

– Женщина.

– Та, что раньше снабжала тебя полезной информацией?

– Да.

– В обмен на что?

– Немного давления на кое-кого, небольшие услуги.

– Как вы держали связь?

– Она звонит мне сюда и просит внести пожертвования в пользу Лиги полицейских. Если все нормально, то я обещаю дать сто долларов и через час иду в телефонную будку на Риверсайд рядом со своим домом. Если я говорю, что пожертвовать, к сожалению, ничего не могу, то она звонит на следующий день.

– А как ты выходишь на нее?

– Я набираю номер, подключенный к автоответчику, ее голос там не записан, он подает только гудки. Получив от меня сигнал, она звонит мне, и мы связываемся через телефон-автомат.

Сюзан достала блокнот и карандаш и пододвинула «Невозмутимому Д». Он записал номер, оторвал листок, но Сюзан не передал.

– За это я получу Рэчел Филлипс?

– Нет, она моя.

«Невозмутимый Д» недовольно хмыкнул:

– Что же получу я?

– Кто-то в моей организации опекает Рэчел. Этот же человек прикрывает женщину, с которой ты поддерживаешь контакты. Тебя надувают с двух сторон, а получишь ты ясность в том, кому можно доверять.

– Это не вернет Шираз, – с грустью в голосе сказал «Д».

– Да, Шираз этим не вернешь.

«Д» свернул листок пополам и протянул его Сюзан.

Она положила его вместе с блокнотом и карандашом в карман.

– Спасибо.

– Сожалею, что так получилось с твоим мужем.

– Да.

– Рассчитайся с ними.

– Хорошо.

– Попрощайся за меня с Генри.

– Ладно.

– Кто бы мог подумать?

– Пока, «Д».